Geum.ru

Е. В. Васильченко история и теория музыки: звук/музыка в системе культуры конспект

Вид материалаКонспект

Содержание


О цыганах!
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10
ТЕМА 5: ЗВУК/МУЗЫКА В РАЗВИТИИ РЕГИОНАЛЬНО-ЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ КОМПЛЕКСОВ. (4 часа)


Одним из принципиальных моментов культурологиче­ского подхода к феномену звука стало изучение его в рамках конкретного региона-цивилизации. Сутью понятия «регионально-цивилизационный комплекс» или «региональная ци­вилизация» является рассмотрение конкретной цивилизации в границах определенной территории, региона. Значения, охватываемые понятием «цивилизация», особенно в работах последних десятилетий, столь же многообразны, как и значения понятия «культура». Здесь и соответствие типов цивилизаций социально-экономическим формациям (например, «феодальная», «капиталистическая» и т.п.) или религиозным системам (например, «исламская», «христианская» и работы «Н. Чебоксарова, Е. Бромлея, Э. Маркаряна, Л. Новикова, Б. Ерасова, Ю. Рождественского, С. Арутюнова, Т. Кузнецовой, Э. Орловой, А. Арнольдова, Н. Багдасарьян, Г. Аванесовой и др.).

Для нас ис­пользование понятия «регион» и применение регионального принципа классификации мировых музыкальных культур за­ключается в констатации факта зависимости структуры той или иной музыкальной культуры, ее состава, характера функционирования важнейших феноменов (в их число вхо­дит и рассматриваемая в работе пара «человеческий голос - звуковой агрегат») от ряда условий, среди которых не только социокультурная сфера, но и факторы экономические и эко­логические. Именно местоположение определенной цивили­зации в условных границах какой-либо территории опреде­ляет характер формирования и ее звукового облика: это пре­жде всего первичные акустические нормы, зависящие от специфики ландшафта, климата, гравитационного напряже­ния и т.п., от наличия или отсутствия подходящих для звуко­вых агрегатов эндемичных материалов и мн. др. В известной мере эти же факторы (безусловно в совокупности с другими) влияют и на фонемику и просодию языка, который, развива­ясь параллельно звукомузыкальной традиции, не может не сыграть свою роль в организации музыкального мышления. Дж. К. Михайлов в связи с этим предлагал использовать тер­мин-метафору «звукоэкологическая ниша», показывающий связь реальных музыкальных традиций с совокупностью ус­ловий, при наличии которых они могли сложиться и эволю­ционировать.

Использование регионально-цивилизационного прин­ципа дает нам возможность максимально универсального рассмотрения музыкальных культур как во временном аспекте (включая любые исторические типы музыкальных куль­тур), так и в пространственном - поскольку охватываются культуры всей Земли, разделенной на регионы. Как отмечает Дж. К. Михайлов: «...В основе регионально-цивилизационного подхода лежит комплекс параллельно функционирую­щих сетей общности, связывающих воедино идентичные культурные институты по всей территории региона... Музы­кальная цивилизация-регион есть проявление общности культурных явлений, организованных по принципу сетей в рамках определенных территорий в их максимальном мас­штабе... По каждой из сетей автономно циркулирует специ­фическая музыкальная информация, при этом происходит и некоторый обмен информацией между различными сетями. Понятие «сети общностей» (англ. networks) широко использовалось Дж. Михайловым в его теоретической модели музыкальной культуры и обозначало существование в каждой культуре нескольких типов своеобразных музыкально-культурных институтов (имеются в виду, например, храмы и монастыри, торговые пути и центры, места функционирования придворной музыкальной культуры и др.), связанных коммуникационными сетями, по которым циркулирует музыкальная информация. Дж. К. Михайлов классифицирует сети общности «как по слоям и типам музыки, так и по группам организаций, обеспечивающих циркулирование информации внутри сетей общности» [с.14]. При этом, наличие комплекса сетей обусловлено необходимостью со­существования подчас сильно различающихся культурных институтов... и в целом предопределяет внутреннюю поляризованность цивилизаций как организма» [с.14].

Применение регионально-цивилизационного подхода помогло нам выйти на новые концептуальные рубежи в сфе­ре звукомузыкальной практики отдельных регионов. Обра­щение к внутренней противоречивости, присущей любой му­зыкально-культурной системе, в рамках указанного подхода позволяет утверждать, что «именно поляризованность со­ставляющих систему компонентов обеспечивает как дина­мизм и энергетический потенциал, так и самодостаточность любой цивилизации как организма» [с.14]. Процесс по­ляризации двух важнейших типов звукомузыкальной прак­тики, который в разные исторические периоды в силу ком­плекса причин продолжается практически во всех цивилиза­циях мира, наглядно демонстрирует механизмы эволюции системы музыкальной культуры в целом.

В мировой системе региональ­ных цивилизаций могут возникать и другие типы группиро­вания культур, например, вокруг водных бассейнов (Среди­земноморье, бассейн Индийского океана и др.).9 Бассейн Тихого океана или, как сейчас принято говорить – Азиатско-тихоокеанский регион – один из ярких примеров исторически сложившегося межрегионального взаимодействия музыкально-культурных традиций в пределах огромного ареала.

Конкретизируя определение регионально-цивилизационного комплекса до уровня звукомузыкального аспекта, выделим следующие фундаментальные признаки:
  • сосуществование в звуковом пространстве региона-цивилизации определенного количества поляризованных элементов (это могут быть различные типы музыкального
    мышления: например, гимнический и макамный в регио­не Ближнего и Среднего Востока, или противопоставляемые на том или ином историческом этапе сферы «челове­ческий голос - музыкальный инструмент» и др.);
  • наличие культивированного звучания, унификация его до уровня типологической модели-имиджа, осознание прин­ципов специфической культивации звука;
  • параллельное функционирование в регионе сетей звукомузыкальной общности, которые, как правило, способствуют единению различных социокультурных институтов, традиций, видов и стилей музыки, способов создания звуковых текстов, форм музыкальной жизни и т.п.;
  • сложение корпуса звукомузыкальной рефлексии, включающего разные уровни оценки и обоснования элементов звуковой материи и музыкального искусства в целом.

Все перечисленные моменты должны учитываться при анализе звукомузыкальных традиций тех или иных регио­нов; при этом рассмотрение межкультурного взаимодействия определенных звукомузыкальных традиций почти всегда неизбежно выводит нас на уровень универсалий регионально-цивилизационно-комплекса как общности человеческой. Эти универсалии можно подразделить на экологические (т.е. географические и экологические факторы, которые во многом предопреде­ляют единство образа жизни населения данного региона): антропологические (наличие основного расово-этнического субстрата или постоянного взаимодействия между этниче­скими группами) и культурологические (общность пред­ставлений о мире, разработка единой конфессиональной мо­дели, общность языка, взаимообусловленность исторических судеб государств и народов, развитие самоосознания этноса как единого культурного сообщества и т.п.).


Раздел 1. Диалог звукомузыкальных традиций в системе мировых цивилизаций.

В XXI веке проблема диалога цивилизаций, специфика их взаимодействия, формы и каналы этого диалога не теряют своей актуальности. И одним из основных становится вопрос “перевода”, связанного с трансплантацией явления одной цивилизации в сферу действия другой. При этом необходимо отметить, что перевод, то есть формы адаптирования инокультурного явления к новым условиям, отличаются особенной сложностью, когда речь идет о музыке.

Тем не менее, контакты в области звуко-музыкальной деятельности в истории мировых цивилизаций всегда были не менее интенсивны и плодотворны, чем в других сферах человеческого бытия. Ведь звук, подобно воздуху, составляет одну из основ нашей земной цивилизации. Вот и человек, на наш взгляд, наиболее неповторим в своем звуковом проявлении (ни внешность, ни запах, ни визуальный контакт подобного нам не дает): не случайно природа одарила человека и органами продуцирования звука (горло, связки) и восприятия звука (ухо и целая слуховая система). Поэтому можно считать, что звуковая ориентация человека в мире достаточно универсальна.

Однако, наблюдая историю взаимодействия цивилизаций, приходишь к выводу, что чужой звуко-музыкальный опыт воспринимается людьми с гораздо большим трудом, чем все остальные культурные феномены, и подчас может вызвать даже весьма негативную реакцию, вплоть до прямого отторжения. Так, например, в эпоху Великих географических открытий в Европу начали активно ввозить сокровища стран Востока – от экзотических пряностей и напитков, предметов быта до произведений искусства. Европейцы довольно быстро восприняли языки и литературу «открываемых» ими народов, увлеклись необычными философско-религиозными идеями. Вот только сфера звукомузыкальной практики еще долгое время оставалась закрытой для культурного взаимодействия. В записках европейских путешественников, многие из которых были весьма образованными людьми, способными по достоинству оценить живопись и архитектуру, литературу и прикладные искусства других стран, впечатления от музыкальных традиций отражены наименее адекватно. Так, индонезийский оркестр гамелан, известный представителям западной цивилизации уже в 16-18 вв. (судя по запискам известных мореплавателей Ф.Дрейка, М.Пинто и др.), поразил их ярким и оригинальным воплощением оркестровой многоголосной идеи, которая, как им казалось, никак не могла к тому времени настолько развиться у народов, находящихся, по их мнению, на более низком по сравнению с Европой уровне культурной эволюции. Им было не понятно, как такую «мудреную» музыку можно играть «без нот и без дирижера»!

Это происходит во многом потому, что музыка - это не международный язык, понятный всем народам, независимо от этнической принадлежности; музыкальная традиция слишком прочно врастает в контекст конкретной культуры и неотделима от нее. Все это подтверждает необходимость специальной психологической и чисто информативной подготовки к восприятию чужого звука, специальному обучению его адекватного восприятия. Проше говоря, чужой музыкальный текст можно понять только изучив язык, на котором он создан, а перевод, как в литературе, здесь даже приблизительно невозможен. При этом познание сущностных основ этого нового музыкального языка не достижимо без изучения символики, культурных контекстов, параллельных смысловых рядов.

При изучении инокультурных звукомузыкальных традиций показательна и так называемая обратная реакция сознания, которое пытается абстрагироваться от условий определенной мировоззренческой системы и воспитанных на ее базе вкусовых (в данном случае – звуковых) приоритетов. Появляется новый взгляд на свое собственное личностное и культурное «я». Так, западная цивилизация, столкнувшись с музыкой других регионов, не просто открыла для себя новые «звуковые ландшафты», накопила огромный фонд звуковых материалов и обогатилась новыми слуховыми ощущениями, но и с особой отчетливостью осознала себя в глобальной системе мировой культуры, пронизанной многочисленными внутренними связями и функционирующей по универсальным закономерностям. В результате и для западной музыкальной науки и практики собственные звукомузыкальные традиции оказались освещенными новым светом, многие теоретические основы, казавшиеся незыблемыми, стали кардинально пересматриваться.

В диалоге цивилизаций успешна та цивилизация, которая наиболее удачно находит специальные каналы межкультурного взаимодействия в сфере звука, музыки. Эти каналы должны быть наиболее благоприятны в смысле подготовки к восприятию чужого звука, специальному обучению его “слышания”. Возникают они, как правило, в рамках так называемых, “сетей общностей (англ. networks), подразумевающих, по мнению Дж. Михайлова, наличие в каждой зрелой культуре нескольких различных типов культурных институтов (например, мест средоточения придворной музыкальной культуры, храмов, монастырей, торговых центров и т.п.), по которым можно было бы наладить обмен звуко-музыкальной информацией. История обмена феноменами звуковой культуры показывает в этой сфере формирование специфических netwoks, например:

1) Обмен по линии дворов правителей (подарками в виде музыкантов и танцоров, вплоть до вывоза целых трупп, оркестров);

2) Контакты в сфере религиозной практики (например, по линии буддистских монастырей была сформирована особая звуковая культура межцивилизационного характера, объединяющая Южную и Юго-Восточную Азию, Дальний Восток, Центральную Азию);

3) Распространение звуко-музыкальных традиций по торговым путям и маршрутам путешествий (на пиратских кораблях, например, порой, собирались целые коллекции музыкальных инструментов разных стран);

4) Активные звуковые заносы делались во время военных походов (и А.Македонский, и персидские полководцы, и монголы с китайцами и мн.др. завоеватели привлекали музыкантов из числа покоренных народов);

5) До настоящего времени функционирует и такой важный канал звукомузыкального обмена, как институт бродячих музыкантов, который типологически присутствует в каждой культурной системе (африканские гриоты, индийские баулы, ближневосточные дервиши, европейские менестрели и т.п.). Через этот канал всегда происходил активный взаимообмен между типами и видами музыки, принадлежащими к различным социальным группам и слоям общества. Это связано с бродячим образом жизни менестрелей (например, некоторые бродячие группы за год проделывали путь от современного Ирана до юга Испании, от Афганистана до северо-востока Китая и т.п.), а также с высокой степенью их социальной мобильности (один и тот же музыкант мог выступать и во дворце правителя, и на базарной площади города, и на перекрестке дорог в сельской местности и т.п.). Конечно, современный баул, с одним из которых я познакомилась в Калькутте в 1991 г., пользуется всеми благами цивилизации: ездит современным транспортом, организует концерты через менеджера, построил большой дом в Калькутте и является богатым человеком, имеющим свою школу исполнительского мастерства. Но неизменным осталось одно: его музыкальная всеядность, которая обеспечивает ему участие в самых разнообразных музыкальных акциях - и выступления по радио и ТВ, и пение на свадьбах, и концерты на сценах ведущих концертных залах Европы и Америки...

^ О ЦЫГАНАХ!


Среда женского музицирования в разных странах мира всегда считалась более консервативной для проникновения чужеземных традиций, что было связано, прежде всего, с определенными нормами допущения в проявлении естественного женского эротизма. Поэтому на практике недостающие в национальном женском музицировании ниши было проще заполнить приглашением чужеземок (так сохранялась иллюзия незыблемости традиционной строгости нравов, а на то, что вытворяли чужеземные девицы как бы «закрывали глаза»). Так своеобразным каналом звукомузыкального взаимодействия стали…гаремы. Творчески одаренные и специально обученные женщины-артистки как правило не задерживались в гаремных покоях. Их активно использовали в придворном расписании музыкально-театральных представлений и даже заставляли обучать местных молодых исполнительниц из придворных школ.

Использование чужого звуко-музыкального опыта в сфере специального звукомузыкального образования мы наблюдаем в истории любой культурной системы. При этом отметим интересную деталь: почти везде обучение у музыканта-иностранца оценивалось значительно выше, чем у местных учителей. Вспомним, как в России вплоть до 20 века предпочитали немецких (в инструментальной музыке) и итальянских (в вокальной) учителей. То же самое наблюдалось и в странах Европы 18-19 вв. Известно, что при династии Тан в Китае (7-9 вв.) иностранные музыканты жили на территории императорского дворца и у них, как правило, было больше прав, чем у местных музыкантов, а также больше шансов получить чин при дворе. Обучение у иностранца в странах Дальнего Востока и сегодня стоит в несколько раз дороже. На Ближнем и Среднем Востоке персидские музыкальные учителя обучали игре на инструментах (многие из них они сами конструировали) весь этот обширный регион, а затем и Южную Азию (вспомним деятельность великого Амира Хусроу — перса по происхождению - в Индии) вплоть до стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. Во многих арабских странах до сих пор при обучении игре на музыкальных инструментах очень ценятся учителя-евреи. Знаменитый удист, иракец Мунир Башир рассказывал мне при личной беседе (Багдад, апрель 1989 г.), что его старший брат, давший ему музыкальное образование, большинство своих инструментальных навыков приобрел у учителя-еврея. А средние века в Европе самыми популярными учителями музыки были ирландские музыканты, что является до сих пор исторической загадкой: почему маленькая, политически зависимая Ирландия смогла обеспечивать высококвалифицированными музыкантами всю Западную Европу?

В истории мировой культуры можно типологически выделить так называемые интровертные и экстравертные цивилизации. Так, например, цивилизация Южной Азии всегда была достаточно открытой миру: впитывая элементы других культур, она стремилась активно рассеивать по миру свои собственные традиции. Ареал этого “рассеивания” достаточно широк: начиная от древнейшего пласта культурных связей с Восточной Европой и Центральной Азией, затем - с культурами Ближнего и Среднего Востока, позднее образовалась так называемая Большая Индия, включающая ряд стран Индокитая и островов Индонезии. Круги влияния расходились все далее, вплоть до Дальнего Востока. Позднее, уже в рамках Британского содружества наций, индийские общины расселились от Маврикия до Ямайки, от Южной Африки до о. Фиджи и т.д. В наши дни мы имеем дело с деятельностью многочисленных индийских общин во всем мире, включая страны Европы и Северной Америки.

Сравнивая манеру общения региона Дальнего Востока с внешним миром, отметим, что он, по сравнению с Южной Азией, скорее интровертен, чем экстравертен. Исторически подобная замкнутость основывалась на сформированной (прежде всего у китайцев) «имперской психологии», согласно которой мир делился на Поднебесную империю и земли, где жили «варвары» - в этот разряд в общем-то попадали все народы, жившие за пределами территории Китая. Ощущение себя центром мира вошло в психологию китайского этноса достаточно глубоко и повлияло на отношения с другими цивилизациями, к которым в Китае относились несколько настороженно и осознанно или неосознанно внутренне противились экспансии своей культуры в чужую среду, стараясь не допускать профанирования собственных традиций, особенно тех, которые составляли гордость нации.

Каждый регион-цивилизация определенным образом центруется: это или один основной центр, вокруг которого организуются так называемые субрегионы, или регион полицентричен, как, например, Юго-Восточная Азия, где в разные исторические периоды всегда существовало несколько центров, достаточно равноправных как по уровню культурного развития, так и по их политической роли в регионе. Отсутствие в Юго-Восточной Азии регионального единого центра определило особенности внутрирегиональных контактов, в том числе и в области музыки. Каналы, по которым осуществлялось культурное взаимодействие одного государства или народа охватывали только часть региона, образуя своеобразные исторические подобласти (например, кхмерская империя Камбуджадеша, малайский район аустронезийского мира и др.). При этом, музыкальные традиции одного народа могли активно перениматься его соседями (например, бирманцами и тайцами – у монов, тайцами и лао – у кхмеров, вьетами – у тямов и т.п.). Этот процесс был в наибольшей степени характерен для слоя высокой, придворной музыкальной традиции, в рамках которой формировалась общность музыкальной культуры монов, бирманцев, таи, кхмеров, тямов и лао на континенте, перекликающейся с малайско-индонезийским миром, вьетско-тямским воздействием и т.п. Так, в период средневековья при дворах крупных империй складывались разнообразные формы музицирования, среди которых – как некая общерегиональная традиция – выделилась многосоставные оркестры, распространенные как в континентальной, так и островной ЮВА: это гамелан в Индонезии и Малайзии, кхмерский пинпеат, тайский и лаосский пипхат, бирманский сайн вайн, а также филиппинский кулинтанг, обслуживающие как ритуально-церемониальные действа, так и дивертисментно-развлекательные.

Центровка региона может быть связана с полико-государственными образованиями, как это было на Ближнем и Среднем Востоке (арабский халифат, изменявший центры в зависимости от правящей династии, затем – Османская империя с центром в Стамбуле). В качестве примеров духовно-религиозных центров можно привести Мекку и Меддину в мусульманском мире, Бенарес в Индии, буддистские монастыри в Тибете, Южной Азии, на Бальнем Востоке, в Юго-Восточной Азии и т.п. Значение религиозных центров порой перерастает рамки региона-цивилизации. Центровка региона в определенные исторические периоды может смещаться и за его пределы – например, в той же ЮВА, испытавшей волны влияний таких мощных цивилизационных систем, как Индия и Китай.