Уральская академия государственной службы Актуальные проблемы частного права

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15

О. Е. Чорновол

соискатель (УрЮИ МВД России)

Юридико-фактическое основание возникновения
обязательств по компенсации морального вреда

В качестве юридико-фактического основания возникновения обязательств (правоотношений, ответственности, права) по компенсации морального вреда в юриспруденции традиционно называется факт причинения морального вреда – правонарушение^¹. При этом некоторые авторы подчеркивают, что существуют общие основания и условия «возникновения обязательств по возмещению имущественного и морального вреда»^¹. Сложился некий стереотип догматического суждения на этот счет. Однако всякая наука, по образному определению М. Горького, «это не склад готовых изобретений». То есть без критического переосмысления предшествующих достижений невозможно дальнейшее развитие любой науки, в том числе и юридической.

Однако подобные взгляды на основание возникновения рассматриваемых обязательств не соответствуют положениям субинститута компенсации морального вреда и практике применения его норм^². Анализ ст. 151, 1099 ГК дает основание сделать вывод о том, что в качестве такового выступает юридический (фактический) состав, включающий в себя, как правило, два факта:

1) акт противоправного причинения морального вреда;

2) решение суда о возложении компенсации морального вреда на правонарушителя либо на иное указанное в законе лицо или соглашение между причинителем (лицом, на которое в силу закона может возлагаться обязанность компенсации морального вреда) и потерпевшим (его представителем) об условиях компенсации морального вреда.

Некоторые ученые считают, что для наступления ответственности по ст. 13, 16, 1069 ГК, в том числе при причинении морального вреда, «необходимо, чтобы соответствующие акты были признаны недействительными»^³. Но указанные нормы не обуславливают возмещение и компенсацию вреда с подобным фактом. Данный вывод подтверждается и судебной практикой^¹. Имеющий здесь место косвенный судебный контроль за актами власти скорее связан с определением их характера с точки зрения законности или незаконности(правомерности или противоправности)^².

Поскольку в случаях причинения морального вреда преступлением необходимо вынесение определения суда или постановления судебно-следственных органов о признании потерпевшего гражданским истцом, принимаемых на основании его заявления (ст. 44 УПК), то отдельные юристы рассматривают указанные акты в качестве самостоятельного юридического факта, влекущего возникновение исследуемых обязательств^³. Думается, что данные акты не имеют материально-правового значения для развития этих обязательств, а являются лишь процессуальными фактами, при наличии которых допускается рассмотрение в уголовном деле гражданского иска о компенсации морального вреда^⁴. При их отсутствии подобные требования могут быть заявлены потерпевшими в общем гражданско-процессуальном порядке.

Вместе с тем нормы ст. 151, 1099, п. 1 ст. 1070 ГК, п. 2, 3 ст. 133 УПК, учитывая характер и форму деятельности судебно-следственных органов, в процессе осуществления которой может быть причинен моральный вред, связывают возникновение рассматриваемых обязательств с юридическим составом. Данный состав, помимо названных выше фактов, включает в себя процессуальный акт, аннулирующий юридическую силу того акта органов дознания, следствия, прокуратуры и суда, вследствие принятия^¹ которого был причинен моральный вред^² (в дальнейшем – акт реабилитации). Таким актом является оправдательный приговор или постановление судьи о прекращении уголовного преследования в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения; постановление дознавателя или следователя о прекращении уголовного преследования по основаниям, предусмотренным п. 1, 2, 5 и 6 ч. 1 ст. 24, п. 1 и 4–6 ч. 1 ст. 27 УПК; постановление суда о полной или частичной отмене вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по основаниям, предусмотренным п. 1, 2 ч. 1 ст. 27 УПК; определение или постановление суда об отмене незаконного или необоснованного постановления суда о применении меры медицинского характера; постановление прокурора или судьи, которым признается незаконность применения к любому лицу мер процессуального принуждения; постановление юрисдикционного органа (должностного лица) об отмене постановления и о прекращении производства по административному делу по основаниям, предусмотренным ст. 2.9, 24.5 КоАП РФ, а также при недоказанности обстоятельств, на основании которых было вынесено постановление (подп. 3 п. 1 ст. 30.7 КоАП РФ), в том числе о приостановления деятельности юридических лиц.

В литературе можно встретить различные суждения о сущности юридического состава. Не углубляясь в их анализ, поскольку это не входит в задачу настоящего исследования, отметим взаимосвязь между входящими в него фактами, влекущими развитие обязательств в порядке ст. 151, 1099 ГК. Данные обязательства возникают лишь тогда и постольку, когда и поскольку произойдет полное накопление фактов указанного состава. До этого в своем объеме и содержании элементы состава остаются только фактами, юридическими они становятся, как отмечает О. А. Красавчиков, только после окончания данного процесса^¹. При этом их накопление должно происходить в строгой последовательности: сначала должен иметь место акт причинения морального вреда, а затем – последовать решение суда или соглашение правонарушителя и потерпевшего о его компенсации (в силу п. 1 ст. 170 ГК между ними должен быть акт реабилитации потерпевшего). Это обусловлено тем, что указанные выше нормы, закрепляя связи между фактами юридического состава, влекущего возникновение рассматриваемых обязательств, вместе с тем улавливают и отражают взаимозависимость, свойственную самим социальным связям^², складывающимся в связи с причинением и компенсацией вреда.

Н. А. Свалова

адъюнкт (УрЮИ МВД России)

Соотношение обязательств вследствие действий
в чужом интересе без поручения
и обязательств из неосновательного обогащения

Обязательства вследствие действий в чужом интересе без поручения, также как и обязательства из неосновательного обогащения, относятся к внедоговорным (охранительным) обязательствам^³. В связи с этим возникает необходимость установить общие и особенные черты этих обязательств и определить соотношение между ними. Ибо «решая вопросы о соотношении (взаимосвязях и специфических различиях) тех или других явлений между собой …необходимо, прежде всего, в достаточной мере точно установить, что же именно соотносится (сопоставляется, сравнивается). Иначе говоря, необходимо соответствующим образом определить не только контуры соотносящихся между собой явлений, но зафиксировать наиболее существенные моменты, определяющие содержание каждой из сторон исследуемого соотношения. Вне данной отправной фиксации трудно ожидать положительных результатов предпринимаемого соизмерения», – пишет О. А. Красавчиков^¹.

Обязательства вследствие неосновательного обогащения и из действий в чужом интересе без поручения обладают большим сходством. В связи с этим Д. А. Ушивцева пишет: «В течение всей истории их развития (институтов кондикции и действия в чужом интересе без поручения. – Н. С.) законодатели разных стран и времен то объединяли указанные институты, то регламентировали условия возникновения и применения каждого из обязательств, то пытались подменить один институт другим»^².

По мнению В. А. Рясенцева, «сходство обязательства из ведения дела без поручения и обязательства из неосновательно обогащения определяются следующим: 1) оба вида обязательств являются внедоговорными; 2) как при неосновательном обогащении, так нередко и при ведении чужого дела без поручения у одной стороны имеется ущерб, а у другой имущественная выгода (приобретение или сбережение средств). Гестор своими действиями доставляет ее другому лицу, в частности, расходуя определенные суммы и материалы»^³. Или, как верно отмечаетМ. И. Брагинский, «составляющая существо обоих обязательств возможность заявление требования, которая предоставляется соответственно гестору (в обязательстве из действий в чужом интересе) и потерпевшему (в обязательстве из неосновательного обогащения), имеет в равной мере восстановление определенной эквивалентности во взаимоотношениях сторон»^⁴. Таким образом, цель обязательства вследствие действий в чужом интересе без поручения, как и обязательства вследствие неосновательного обогащения, состоит в восстановлении прежнего имущественного положения, соответственно, гестора и потерпевшего. Однако основание, объект и содержание данных обязательств различные.

Согласно п. 1 ст. 1102 ГК РФ, «лицо, которое без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество (неосновательное обогащение)». Исходя из указанной статьи, Д. В. Новак устанавливает, что «значение юридического факта может приобрести, во-первых, лишь обогащение в узком смысле^¹, а, во-вторых, только такое обогащение за чужой счет, которое не имеет под собой правового основания. Под правовым основанием (каузой) обогащения должна пониматься экономическая цель имущественного предоставления, легимитированная соответствующим юридическим фактом или вытекающая непосредственно из закона»^². Далее он продолжает: «Неосновательное обогащение в смысле юридического факта, поименованного в подп. 7 п. 1 ст. 8 ГК РФ, можно определить как получение кем-либо выгоды за чужой счет в форме приобретения или сбережения имущества, не соответствующее воле лица, за счет которого оно произошло, выражающейся в преследуемых этим лицом экономических целях (легимитированных соответствующими юридическими фактами), и (или) противоречащее публичным интересам»^³.

Между тем основанием возникновения обязательства вследствие действий в чужом интересе без поручения является сложный юридический состав, одним из элементов которого являются действия в чужом интересе без поручения. Именно с данных действий и начинается формирование юридического состава динамики указанного обязательства. В связи с этим необходимо проанализировать действия в чужом интересе без поручения и действия по приобретению и сбережению имущества за счет другого лица.

Во-первых, действия по приобретению и сбережению имущества за счет другого лица могут быть как правомерными, так и неправомерными^¹, а действия в чужом интересе без поручения – только правомерными. Однако действия гестора считаются правомерными, когда они отвечают условиям, предусмотренным ст. 980 ГК РФ. Если данные условия им не выполняются, то между сторонами могут возникнуть иные обязательства, в том числе и вследствие неосновательного обогащения^².

Во-вторых, обязательство из действий в чужом интересе без поручения возникнет лишь в том случае, если действия повлекут у гестора имущественный ущерб. Если такового не возникнет, то не может идти речи и о данном обязательстве. Действия же по приобретению и сбережению имущества за счет другого лица сами по себе влекут имущественный ущерб у потерпевшего, а следовательно, и возникновение обязательства из неосновательного обогащения, направленное на возврат имущества потерпевшему.

В-третьих, рассматриваемые действия отличаются друг от друга по волевой направленности. У гестора должно возникнуть внутреннее осознанное желания совершать действия в интересе другого лица. А у потерпевшего лица должно отсутствовать намерение доставить выгоду, обогатить другое лицо. По этому поводу Е. А. Флейшиц указывала: «…субъективный момент: наличие или отсутствие намерения действовать в чужом интересе – является основным признаком для различения деятельности в чужом интересе без поручения, с одной стороны, и неосновательного обогащения – с другой. В зависимости от наличия или отсутствия такого намерения разрешаются и все остальные вопросы взаимоотношений сторон»^³. Аналогичного мнения на этот счет придерживается и Ю. Г. Бозиева^⁴.

Но бывают случаи, когда одно лицо, совершившее действие в интересах другого, ошибочно полагало, что действовало в своем интересе, и это привело к неосновательному обогащению второго лица. В этой ситуации к отношениям сторон применяются правила о неосновательном обогащении, а не об обязательстве из действий в чужом интересе (ст. 987 ГК). Правила данной статьи распространяются и на те случаи, кода действия непосредственно не направлены на обеспечение интересов другого лица. В связи с этим вряд ли можно согласиться с мнением А. В. Климовича, который полагает, что «ст. 987 ГК легально определяет соотношение рассматриваемых институтов. Во-первых, в ней закрепляется давно известный доктрине критерий разграничения – сознательная направленность на совершение действий в чужом интересе без поручения, и тем самым, во-вторых, этот критерий не допускает рассечения сфер действий рассматриваемых институтов – кондикция не возникает там, где возникает обязательство из действий в чужом интересе без поручения. То есть здесь также проявляет себя универсальный характер кондикционного обязательства: оно фактически прикрывает собой пробелы, возможные в тех случаях совершения действий в чужом интересе без поручения, когда соответствующее обязательство не возникает ввиду отсутствия необходимых условий»^¹. Спорной представляется также позиция Д. В. Новака, утверждающего, что «условия для предъявления общего кондикционного иска, основанного на ст. 1102 ГК РФ, возникают лишь в тех случаях, когда возникшее положение неоправданного увеличения имущества одного лица за счет другого не может быть устранено с помощью иных охранительных мер, носящих специальный характер» и включает сюда же и требования, вытекающие из действий в чужом интересе без поручения^².

Однако, согласно ст. 987 ГК РФ, если действия лица, непосредственно не направленные на обеспечение интересов другого лица, привели к неосновательному обогащению другого лица, применяются правила, предусмотренные гл. 60 ГК РФ. Применению подлежат все нормы гл. 60 ГК РФ, т. к. правоотношения между сторонами, возникшие в связи с вышеизложенными обстоятельствами, квалифицируются как обязательство из неосновательного обогащения. Причем они применяются независимо от того, явилось ли неосновательное обогащение результатом поведения приобретателя имущества, самого потерпевшего, третьих лиц или произошло помимо их воли (п. 2 ст. 1102 ГК РФ). Данные положения нашли свое отражение и в судебной практике^³. К тому же ст. 1103 ГК РФ установлен исчерпывающий перечень отношений, к которым возможно субсидиарное применение норм об обязательстве из неосновательного обогащения, а именно: 1) о возврате исполненного по недействительной сделке; 2) об истребовании имущества собственником из чужого незаконного владения; 3) одной стороны в обязательстве к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством; 4) о возмещении вреда, в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица.

В этой связи заслуживает поддержки высказывание М. И. Брагинского о том, что «…нормы гл. 50 ГК отнюдь не превращаются в специальные по отношению к включенным в гл. 60 ГК. Иначе и не может быть уже потому, что регулируемые названными главами отношения являются антиподами…

Нормы гл. 60 ГК не являются точно так же “запасными” по отношению к нормам гл. 50 ГК. “Запасные”, “общие нормы” могут применяться субсидиарно только в случаях, когда специальных, регулирующих те же отношения норм не хватает. Иная ситуация имеется в данном случае. Речь идет не о восполнении пробела в правовом регулировании какого-либо частного вопроса, а о квалификации соответствующих отношений как таковых. Имеется в виду, что хотя они и совершаются в чужом интересе, на эти отношения в силу их определенных особенностей распространяется иной правовой режим – тот, который предусмотрен для обязательств из неосновательного обогащения»^¹.

Итак, если лицо сознательно, а не по ошибке, действовало без поручения заинтересованного лица с целью предотвращения вреда его личности, имуществу, исполнения обязательства или в его иных интересах, исходя из очевидной его выгоды или пользы и действительных или вероятных его намерений и с необходимыми по обстоятельствам дела заботливостью и осмотрительностью, то оно имеет право на возмещение необходимых расходов и иного реального ущерба, т. к. лицо совершало действия в чужом интересе без поручения. Если же хотя бы одно из указанных выше обстоятельств отсутствует, то к возникшим отношениям будут применяться положения о кондикционных или деликтных обязательствах.

Далее, данные виды обязательств отличаются по своему объекту. Объектом обязательства из неосновательного обогащения являются только вещи, имущественные права и деньги^¹. В соответствии со ст. 1104 ГК РФ имущество, составляющее неосновательное обогащение приобретателя, должно быть возвращено потерпевшему в натуре. Если же это невозможно сделать, то в порядке ст. 1105 ГК РФ приобретатель должен возместить потерпевшему действительную стоимость этого имущества на момент его приобретения. Более того, в процессе исполнения данного обязательства лицо, неосновательно получившее или сберегшее имущество, обязано возвратить или возместить потерпевшему все доходы, которые оно извлекло или должно было извлечь из этого имущества с того времени, когда узнало или должно было узнать о неосновательности обогащения.

Объектом обязательства вследствие действий в чужом интересе без поручения является только денежная сумма возмещения, взыскиваемая с доминуса в счет погашения реального ущерба, понесенного гестором. То есть заинтересованное лицо не обязано возвратить полученные выгоды, оно должно лишь возместить фактические и необходимые расходы действовавшего лица. В данном случае наоборот гестор должен передать доминусу все доходы, которые были получены при совершении действий в чужом интересе без поручения.

Резюмируя изложенное, можно сделать вывод о том, что каждое из охарактеризованных обязательств применительно к сфере своего функционирования может определяться как отдельный тип, классифицируемый на отдельные роды, виды и подвиды.

М. А. Куликова

кандидат юридических наук (УрГЮА)

Досудебное обеспечение доказательств

Институт обеспечения доказательств имеет гораздо более древнюю историю, чем это может показаться на первый взгляд. Еще в римском процессе вопросу обеспечения доказательств придавалось большое значение. Так, свидетеля могли допросить до открытия процесса, если ему грозила какая-либо опасность или он отправлялся на долгое время в дальние страны^².

Российское законодательство заимствовало этот институт, и уже в Воинском Уставе 1716 г. предусматривалась возможность допроса свидетелей до подачи искового прошения и до вызова ответчика в суд, «ежели свидетель в путь куда собрался и с возвращением своим может умедлить, или так жестоко заболит, что о возвращении здравия его сомнения иметь можно»^¹.

В соответствии с действующим ГПК РФ регламентирована только деятельность судьи по закреплению и сохранению фактических данных с целью использования их в качестве доказательств при рассмотрении дела в суде (обеспечение доказательств после возбуждения гражданского дела осуществляется преимущественно на стадии подготовки дела).

В действующем ГПК РФ не упоминается о возможности обеспечения доказательств до возбуждения гражданского дела в суде. В то же время, изменения в Основы законодательства РСФСР о нотариате, отменяющие правила досудебного обеспечения доказательств нотариусами, не вносились, такая возможность предусмотрена названными Основами. На практике отсутствие бланкетной нормы в ГПК РФ приводит к необоснованным отказам нотариусов от обеспечения доказательств. Такой подход представляется неверным и не отвечающим задачам деятельности нотариата в современный период.

До возбуждения дела в суде общей юрисдикции лицо, желающее обеспечить какое-либо доказательство, должно обратиться к нотариусу. В соответствии со ст. 102 Основ законодательства РСФСР о нотариате нотариус обеспечивает доказательства, необходимые в случае возникновения дела в суде, если имеются основания полагать, что представление доказательств впоследствии станет невозможным или затруднительным. Нотариус не обеспечивает доказательств по делу, которое в момент обращения заинтересованных лиц к нотариусу находится в производстве суда.

В порядке обеспечения доказательств нотариус допрашивает свидетелей, производит осмотр письменных и вещественных доказательств, назначает экспертизу. При выполнении процессуальных действий по обеспечению доказательств нотариус руководствуется соответствующими нормами ГПК РФ, в противном случае доказательства, полученные с нарушениями правил ГПК РФ, при возникновении дела в суде будут признаны недопустимыми (не имеющими доказательственной силы). Нотариус извещает о времени и месте обеспечения доказательств стороны и заинтересованных лиц, однако их неявка не является препятствием для выполнения действий по обеспечению доказательств. Возможно обеспечение доказательств без извещения одной из сторон или заинтересованных лиц в случаях, не терпящих отлагательства, или когда нельзя определить, кто впоследствии будет участвовать в деле. В случае неявки свидетеля или эксперта по вызову нотариус сообщает об этом в суд по месту жительства свидетеля или эксперта для принятия мер, предусмотренных законодательными актами РФ. Нотариус предупреждает свидетеля и эксперта об ответственности за дачу заведомо ложного показания или заключения, свидетеля – еще и за отказ или уклонение от дачи показания.

Обеспечение доказательств нотариусами имеет немаловажное значение для стороны, желающей добиться решения суда в свою пользу. Например, по одному гражданскому делу истец в исковом заявлении указывал, что в 8 часов утра вышел из дома. Лифт не работал, поэтому ему пришлось спускаться по лестнице. Вся лестница, начиная с восьмого этажа, была обледеневшей, при этом вода продолжала бежать с верхних этажей. Между третьим и четвертым этажом истец поскользнулся и упал, сломав при этом лодыжку правой ноги. Истец не мог самостоятельно передвигаться, поэтому был вынужден дождаться, пока его подобрали соседи и отвезли в травмпункт. Из травмпункта истца направили в стационар, где ему под общим наркозом была наложена гипсовая повязка. Через некоторое время истцу снова под общим наркозом наложили новую гипсовую повязку. После этого истцу было сделано две операции, т. к. кости в месте перелома срослись неправильно. В возмещение морального вреда истец просил взыскать с ТОО, ответственного за состояние лифтов в доме, где проживал истец, 50 000 рублей и 3200 рублей в счет оплаты услуг адвоката. Ответчик представил суду три разные справки, подтверждающие, что лифт в указанное истцом время находился в рабочем состоянии^¹. И хотя по делу было вынесено решение в пользу истца, последнему было бы проще доказать свою правоту в суде, если бы он побеспокоился об обеспечении доказательств, обратившись к нотариусу еще до возбуждения гражданского дела в суде. Даже в его беспомощном состоянии это было возможно.

Арбитражное процессуальное законодательство вводит новое правило о досудебном обеспечении доказательств. В соответствии с ч. 4 ст. 72 АПК РФ 2002 г. арбитражный суд по заявлению гражданина или организации вправе принять меры по обеспечению доказательств до предъявления иска в суд. Обеспечение доказательств до возбуждения дела арбитражным судом производится по тем правилам, которые установлены для принятия предварительных обеспечительных мер для обеспечения имущественных интересов (ст. 99 АПК РФ). Данная норма представляется в лучшем случае неудачной, поскольку некоторые положения ст. 99 АПК РФ трудно применить к обеспечению доказательств и это может отразиться на судебной практике. Выбранный способ формулирования нормы о досудебном обеспечении доказательств критиковался еще при обсуждении проекта АПК РФ, однако обоснованные замечания ученых, к сожалению, не были приняты во внимание законодателем. Так, В. М. Шерстюк по данному вопросу в свое время высказывал совершенно правильное возражение, заключающееся в том, что досудебное обеспечение иска и досудебное обеспечение доказательств преследует каждый свои конкретные цели, поэтому и порядок принятия этих обеспечительных мер не может быть тождественным^¹.

Нормы АПК РФ о досудебном обеспечении доказательств обязывают арбитражный суд выносить определение и выдавать на его основании исполнительный лист, направляемый для исполнения в Службу судебных приставов. Только при этом законодатель совершенно не учитывает, что должность судебного пристава-исполнителя может занимать лицо, завершившее свое образование окончанием средней общеобразовательной школы (ст. 3 Федерального закона «О судебных приставах»). И обеспечить допустимость в будущем обеспечиваемого доказательства судебный пристав-исполнитель может оказаться не в состоянии только по причине отсутствия у него необходимых юридических знаний доказательственного права.

Нововведение АПК РФ 2002 г., касающееся досудебного обеспечения доказательств, безусловно, вызывает еще целый ряд вопросов. Во-первых, означает ли, что в связи с правом арбитражного суда обеспечивать доказательства до предъявления иска доказательства не могут больше обеспечиваться нотариусами. Представляется, что существование возможности досудебного обеспечения доказательств и нотариусами, и арбитражными судами должно только способствовать защите прав будущих участников процесса.

Кроме того, не ясен еще один вопрос об обеспечении доказательств арбитражными судами до предъявления иска. Поскольку досудебное обеспечение доказательств производится по правилам, установленным для принятия предварительных обеспечительных мер, а одним из таких правил является обязательное представление документа, подтверждающего встречное обеспечение, возникает вопрос: применимо ли обозначенное правило при досудебном обеспечении доказательств? Правило о встречном обеспечении следует рассматривать как специальное, действующее в отношении только лишь обеспечительных мер имущественного характера, и оно не должно распространяться на обеспечение доказательств. Кроме того, трудно представить, какое встречное обеспечение может быть предоставлено заявителем, если он просит, к примеру, допросить свидетеля, выезжающего на постоянное место жительства в другое государство.

И еще один момент. В определении о принятии досудебных обеспечительных мер суд устанавливает заявителю срок, в течение которого должен быть предъявлен иск и который не может превышать пятнадцати дней (ч. 5 ст. 99 АПК РФ 2002 г.). Если заявитель не предъявит иск в срок, установленный определением арбитражного суда, меры обеспечения отменяются определением того же арбитражного суда (ч. 8 ст. 99 АПК РФ 2002 г.). Данное правило также не должно распространяться на принятие мер по обеспечению доказательств, поскольку обеспечение доказательств уже нельзя отменить, это не арест имущества предполагаемого должника. Более того, решение вопроса о предъявлении иска – право будущего истца, основная составляющая диспозитивности арбитражного процесса, и обязывать лицо к предъявлению иска (т. е. ограничивать диспозитивность) только потому, что было обеспечено доказательство, неверно. Решая вопрос о предъявлении или непредъявлении иска, будущий истец в той или иной степени прогнозирует исход процесса, оценивает совокупность находящихся у него доказательств с точки зрения их достаточности и убедительности. Рассмотрим пример. Произошло дорожно-транспортное происшествие с участием автотранспортных средств предпринимателей А. и Б. По правилам подведомственности дел судам возникший между ними спор будет подлежать рассмотрению в арбитражном суде. В случае, если один из предпринимателей А. захочет обеспечить доказательства плохого состояния дорожного покрытия до предъявления иска в арбитражный суд, он может это сделать, направив в арбитражный суд заявление об обеспечении доказательств. В последующем может выясниться, что виновность в ДТП установлена именно в действиях предпринимателя А. и решать вопрос о предъявлении иска потребуется предпринимателю Б.

С учетом изложенного предлагаются правила обеспечения доказательств арбитражным судом до предъявления иска.

1. Основание для досудебного обеспечения доказательств сформулировано в ч. 1 ст. 72 АПК РФ 2002 г. и состоит в наличии у будущих участников арбитражного процесса оснований опасаться, что представление в арбитражный суд необходимых доказательств станет невозможным или затруднительным.

2. Заявление о досудебном обеспечении доказательств подается в тот арбитражный суд, в районе деятельности которого должны быть произведены действия по обеспечению доказательств.

3. Заявление о досудебном обеспечении доказательств должно содержать указание на доказательство, которое необходимо обеспечить, на те обстоятельства, для подтверждения или опровержения которых необходимо обеспеченное доказательство, на причины, побудившие обратиться с заявлением об обеспечении доказательств.

4. Об обеспечении доказательств арбитражным судом выносится определение. Доказательства обеспечиваются судьей арбитражного суда, в который поступило заявление об обеспечении доказательств, по правилам, установленным гл. 7 АПК РФ, регулирующей доказательства и доказывание.

5. Собранные в порядке их обеспечения доказательства в случае возбуждения арбитражным судом дела используются наравне с другими доказательствами, представленными лицами, участвующими в деле.

Гражданское процессуальное законодательство пока не предусматривает возможности досудебного обеспечения доказательств судами. Появление же таких норм исключить нельзя, поэтому законодателю необходимо подойти к их формулированию с особым вниманием, исключив какую-либо спорность в их толковании и практическом применении.

В настоящее время институт обеспечения доказательств используется в судах сравнительно редко, но с развитием состязательности его значение, несомненно, будет возрастать. Поскольку стороны обязаны самостоятельно собирать доказательства, а суд лишь оказывает им содействие в этом, то своевременная забота об обеспечении доказательств, прежде всего, соответствует интересам лиц, участвующих в деле. В таком случае в судебном разбирательстве им удастся избежать трудностей в процессе доказывания и, тем самым, будет легче добиться решения суда в свою пользу.

Состязательность в судопроизводстве предполагает, что стороны будут активнее собирать доказательства, ходатайствовать об их обеспечении. В связи с этим можно использовать зарубежный опыт, имеющий большой спектр способов обеспечения доказательств на стадии подготовки дела. Так, в США, в Великобритании по гражданским делам выделяются специфические способы раскрытия доказательств, которые могут быть использованы и при их обеспечении в российском суде. Например, в американском процессе активно используется видео- и аудиозапись, в том числе и на стадии подготовки дела к слушанию. Видеозапись обладает большими преимуществами, т. к. позволяет неоднократно воспроизвести событие или факт после того, как оно произошло. И такое воспроизведение, в отличие от свидетельских показаний, является более объективным^¹. Видеозапись может не только реконструировать событие, но и показать, например, характер последствий травмы, полученной в результате нарушения правил дорожного движения (к примеру, видеозапись состояния истца после выписки из больницы, когда он в результате полученной черепно-мозговой травмы не мог сам себя обслуживать). Сегодня в США видеозапись используется в судопроизводстве повсеместно, и при этом считается, что она воспроизводит показания полнее, чем рукописное изложение, ибо позволяет видеть выражение лица, слышать голос и т. д. Но, тем не менее, параллельно с видеозаписью ведется протоколирование совершаемых действий. В большинстве штатов даже отказались от необходимости получения разрешения суда на производство видеозаписи в порядке обеспечения доказательств^². В российском гражданском процессе также возможно применение видеозаписи при осмотре письменных и вещественных доказательств. По сути такая видеозапись и есть обеспечение доказательств, хотя у нас пока видеозапись при обеспечении доказательств не применяется.

Российское процессуальное законодательство не содержит прямого запрета на производство видеозаписи и аудиозаписи в порядке обеспечения доказательств, аудио- и видеозаписи являются на сегодня самостоятельным средством доказывания. И если возможна аудио- и видеозапись процесса рассмотрения дела, возможно использование аудио-, видеозаписей в качестве самостоятельного средства доказывания, следовательно, возможно ее применение и при обеспечении доказательств, поскольку последнее процессуальное действие производится по общим правилам, установленным ГПК РФ. Можно предвидеть появление производства видеозаписи по делам о компенсации морального вреда, возмещении вреда, причиненного здоровью, имуществу и т. д. Но при этом обязательно необходима законодательная регламентация условий производства аудио- и видеозаписи, чтобы можно было такие записи признавать допустимыми доказательствами в суде. В частности, например, общим правилом применения аудио- и видеозаписи является то, что она осуществляется по ходатайству стороны после получения разрешения суда. При этом важно помнить, что ведение аудио- или видеозаписи не заменяет составления протокола.

Аналогично аудио- и видеозапись возможна при обеспечении доказательств в нотариальном порядке до возбуждения гражданского дела в суде. Так, в приведенном выше примере можно было с помощью видеозаписи подтвердить наличие факта обледенения лестницы, полученных травм и пр.

Таким образом, значение обеспечения доказательств должно возрастать с развитием состязательности гражданского судопроизводства. Способствовать более частому обеспечению доказательств может и нормативное дозволение использования при обеспечении доказательств аудио- и видеозаписи, а также других научно-технических средств.

Blog

Уральская академия государственной службы Актуальные проблемы частного права