Этого выпуска- модель демократии поистине комплексный сюжет для короткого предисловия! Поэтому я хотел бы ограничиться в этот раз личными впечатлениями из моей повседневной практики

Вид материала

Документы

Содержание Запрограммированный коллапс Трудовой стаж Забота о самом себе Растущий рынок- система здравоохранения Рынок труда Господствующее положение Америки Европейский фундамент Фрагментирование рынка Конкуренты в области разоружения? Проблемные государства

Подобный материал:

• Валентин соломатов, 1718.67kb.
• Я уже забыл, 793.6kb.
• Усманова А. Повторение или различие, или «еще раз про любовь» в советском и постсоветском, 1116.95kb.
• Автор сочинения: Зубайдов Хумайни, 8б класс,, 52.27kb.
• Программа зачетной работбы по модулю 2 дисциплины «Микроэкономика», 28.39kb.
• Все женщины делают это диля еникеева маленькая женская месть москва аст, 10422.57kb.
• Всборнике приведены краткие биографии студентов этого выпуска и их воспоминания, фотографии., 26.72kb.
• Экспериментальное исследование влияния асинхронного электродвигателя на ток короткого, 46.26kb.
• Четыре года назад, будучи в отпуске, мы с женой неделю гостили в Краснодаре у моей, 20.92kb.
• Хаеши биографические и генеалогические сведения, 465.86kb.

^ Запрограммированный коллапс


Если не внести решительные коррективы, коллапс государственных систем социального страхования запрограммирован. Допускаю, что этот прогноз отдает перебором и противоречит официальным взглядам. Так, Европейская Комиссия, скажем, исходит из того, что средние по ЕС расходы на социальные цели в сравнении с ВВП отдельных стран возрастут к 2040 году почти на 5,5% или приблизительно на одну треть. Подобный рост кажется на первый взгляд не столь уж драматичным. В Германии расходы на социальные нужды увеличились за прошедшие четыре десятилетия по сравнению с ВВП еще сильнее. Однако именно германский опыт должен служить предостережением. Длинный путь к социальному государству уводил в нашей стране все дальше от мощного экономического роста конца 50-х и 60-х годов. Тогда экономика росла в среднем на 4,5% в год. Сейчас она уже три года находится в состоянии стагнации.


В условиях дальнейшего стремительного роста расходов на социальные цели и увеличивающегося в соответствии с этим бремени финансирования ни в Германии, ни в других затронутых государствах-членах ЕС не приходится ожидать возврата на тропу экономического роста. Все официальные прогнозы исходят, однако, из предположения, что, несмотря на утяжеление социального бремени, в европейских народных хозяйствах будет и в будущем наблюдаться более или менее значительный экономический рост.


В Германии, а также во Франции, Италии и других странах сложилась между тем фатальная комбинация из больших расходов на социальные цели и (в тенденции) незначительным накоплением капитала. Ошибочно сосредоточившись на чрезмерном перераспределении, социальной защите и консервирующих структуры субсидиях, эти страны на протяжении многих лет пренебрегали инвестициями в основной капитал и – прежде всего Германия – в человеческий капитал, то есть в воспитание, а также в обучение и образование. Во многих местах в Старом Свете недостает не в последнюю очередь готовности создавать предприятия, без чего возникает угроза экономического окостенения.


Это тревожные сигналы для континента, рабочая сила которого становится дефицитной и стареет. Действуя под девизом «Социальным является то, что обеспечивает благосостояние для всех», политика в Европе должна усиленно содействовать силам роста. Речь идет о том, чтобы быстро и радикально уменьшить по-прежнему большую безработицу и интегрировать всю имеющуюся в распоряжении рабочую силу в трудовой процесс. Это включает в себя также смену курса в социальной политике. Социальную безопасность нельзя более путать с раздутой государственной деятельностью. Как раз наоборот: государство должно явным образом сократить свои завышенные претензии на социальный продукт. Оно не может больше печься о существовании всех и каждого, неся при этом большие издержки.


Это не означает отказ от социальных идей. Дело, скорее, в том, чтобы найти лучшие, действующие в долгосрочном плане решения – как раз с учетом демографического развития. Необходим также новый баланс между солидарностью и собственной ответственностью. Если бы удалось переложить часть ответственности за социальную безопасность обратно на граждан, можно было бы разорвать заколдованный круг постоянно повышающихся социальных взносов и продолжающей расти безработицы. В этом случае сохранилось бы также больше возможностей для поддержки действительно не способных к производительному труду людей, которая ныне подчас явно недостаточна. Большинство граждан сегодня вполне в состоянии взять на себя повышенную ответственность за самих себя.


^ Трудовой стаж


Приоритетное значение имеет новая архитектура обеспечения в старости и система здравоохранения. Необходимо покончить с доминированием государственных институтов при страховании этих жизненных рисков. Лишь таким образом может возникнуть свобода маневра для усиления заботы о самом себе и можно будет избежать перенапряжения будущих плательщиков налогов и взносов. Для того, чтобы заставить государственные системы обеспечения в старости похудеть, необходимо сначала исправить ошибочное развитие событий в прошлом. Прежде всего необходимо противодействовать тенденции к постоянному сокращению трудового стажа. Мы в Германии уже сегодня находимся в ситуации, когда фаза трудовой жизни едва ли длиннее, чем время, прожитое в зависимости от других. Гражданин Федеративной Республики Германия полностью вступает сегодня в трудовую жизнь, когда ему в среднем уже за двадцать лет. Примерно 38 лет он платит взносы в кассы пенсионного страхования и в возрасте 60 лет прекращает заниматься профессиональной деятельностью. После этого он в течение 17 лет получает положенную по закону пенсию. У людей с высшим образованием, которые начинают работать по профессии еще позже, складывается еще более проблематичная пропорция.


Как раз в стареющих странах Европы нам требуется более широкое участие в трудовой жизни молодежи, женщин и пожилых людей. Излишне длительный срок первого обучения, существующий прежде всего в Германии, но также и во Франции, необходимо сократить, тем более что все более важным становится также повышение квалификации в течение трудовой жизни. Кроме того, следует содействовать профессиональной занятости женщин. В Германии и Франции сегодня работают лишь около 60% женщин трудоспособного возраста. В Италии и Испании их доля составляет и вовсе всего лишь 50%. Ввиду грозящего дефицита рабочих рук страны со стареющим населением не могут больше позволять себе подобный низкий уровень занятости.


Особенно неотложным является отход от неверной практики преждевременного ухода на пенсию. Необходимо устранить существующие во многих странах стимулы к досрочному выходу на покой и повысить временную планку для получения полной пенсии. Во многих странах уже внесены первые коррективы, ведущие в этом направлении. Но они, как правило, еще слишком робкие. В ближайшие десятилетия должен стать правилом выход на пенсию в 67 лет. Повышая пенсионный возраст, можно получить двойные дивиденды. Если застрахованные граждане вступают в пенсионный возраст позже, то есть работают дольше, то, с одной стороны, увеличивается продолжительность периода уплаты взносов, с другой стороны, сокращается среднее время получения пенсии. Оба эффекта вносят большой вклад в стабилизацию пенсионных финансов.


Адаптируя трудовой стаж к большой и - по всем предположениям - растущей продолжительности жизни, можно было бы решить важную задачу. Правда, потребность в реформах выходит далеко за эти рамки. Даже если государство станет в будущем предоставлять гражданам пенсию в значительно более высоком, чем сегодня, возрасте, из-за недостаточной численности нового поколения плательщиков взносов будет невозможно надежно финансировать государственные пенсии на прежнем высоком уровне. Поэтому прежде всего молодые граждане должны настраиваться на значительные сокращения пенсий. Соответственно, у молодых окажется значительно больше предвидимый разрыв между нынешним трудовым доходом и будущей государственной пенсией. Его можно закрыть только путем усиленного личного пенсионного накопления.


^ Забота о самом себе


Необходимость усиленно заботиться о самом себе следует понимать не (только) как неизбежное зло, но и как шанс. Частные пенсионные накопления гарантируют ощутимые преимущества как индивидууму, так и народному хозяйству. Взносы или, соответственно, премии, которые накапливают граждане в частных институтах – банках, инвестиционных фондах, обществах пенсионного страхования или пенсионных кассах предприятий – позволяют рассчитывать на более высокую доходность, чем вклады в государственные пенсионные кассы. Ко всему прочему, сбереженные деньги можно также разместить в странах с благоприятными демографическими перспективами.


К тому же частный накопленный капитал в принципе лучше защищен от государственных посягательств, чем право на получение пенсии в коллективном страховании. Поэтому смещение центра тяжести в сторону частного пенсионного накопления может усилить готовность граждан к производительному труду в официальной экономике и к накоплению капитала. Чем больше накопление капитала, который будет управляться эффективными институциональными инвесторами и через финансовые рынки предоставляться самым производительным предприятиям, тем сильнее будет расти в будущем экономика.

Поэтому начавшееся в Германии в 2002 году систематическое поощрение накопительных пенсий в рамках индивидуальной заботы о старости и пенсионного обеспечения предприятий обозначает расстановку важных вех. В принципе, на эту систему могли бы ориентироваться также другие страны-партнеры, испытывающие потребность в расширении частного обеспечения в старости. Правда, в интересах максимально широкого признания этой системы гражданами государству следовало бы, конечно, меньше регулировать частное пенсионное накопление, чем это имеет место в Германии.

^ Растущий рынок- система здравоохранения


В то время как перестройка систем обеспечения в старости, несмотря на упомянутые в начале этой статьи протесты отдельных групп, набирает обороты, в системе здравоохранения структурные реформы практически еще не начинались. Политика в этой области концентрировалась до сих пор в большинстве случаев лишь на программах снижения расходов, которые рано или поздно утрачивали свою эффективность. На этом нельзя успокаиваться. Подобная политика подрывает более эффективную гуманную охрану здоровья и не предлагает перспективы на будущее.


Сектор охраны здоровья является растущим рынком с большим потенциалом. Это обусловлено стремительным прогрессом в медицине и фармакологии. Ввиду многообразных возможностей новых базовых технологий, таких как генная инженерия и информационная технология, можно сказать, что этот мотор роста по-прежнему обладает огромной созидательной силой. Одновременно здоровье занимает одно из первых мест в шкале ценностей граждан.


Это свидетельствует – в особенности в странах со стареющим населением – о динамичном развитии спроса на услуги здравоохранения. Европа поступила бы неправильно, если бы не использовала наилучшим образом этот потенциал, тем более что качественный и количественный рост в области здравоохранения идут нога в ногу. Процветающий сектор охраны здоровья может предложить большое количество привлекательных рабочих мест и внести важный вклад в создание стоимости в народном хозяйстве. Одновременно существует шанс на то, что многие люди смогут использовать к своей выгоде медико-технический прогресс. Шансы роста улавливаются сегодня слишком мало. Вместо этого государственное регулирование и нормирование сдерживают развертывание рынков здравоохранения.


Здесь требуется переосмысление. Вместо все нового и нового регулирования сферы здравоохранения было бы разумно отважиться на усиление рынка и конкуренции. Конкуренция лучше, чем государственное регулирование, способствует развертыванию сил роста и помогает избежать наблюдаемого сегодня неправильного использования и разбазаривания поступлений от взносов.


Конкуренция может развиваться лишь там, где государство устанавливает либеральные рамочные условия и воздерживается от интервенций и предложения собственных услуг. Это говорит о необходимости распрощаться с существующим сегодня во многих местах привычным принципом страхования в государственных больничных кассах на все случаи жизни, и ограничить предлагаемые ими услуги страхованием крупных рисков, то есть тяжелых болезней.


Одновременно необходимо было бы сделать обязательной для всех граждан страховую защиту в таком минимальном объеме. Таким образом можно, с одной стороны, воспрепятствовать холявщикам, с другой стороны, снять все преграды на пути ориентированной на индивидуальные потребности заботы о самом себе. Политически эмансипированный гражданин может, в принципе, сам принимать решения об объеме страховой защиты на случай болезни.


Далее следовало бы ограничить чрезмерное перераспределение при финансировании государственных услуг по охране здоровья. Учреждения, задача которых заключается в том, чтобы страховать жизненные риски, не подходят на роль пункта реализации мер политики распределения в смысле поддержки действительно нуждающихся в помощи людей. Это верно уже потому, что потребность в услугах здравоохранения в общем и целом имеет мало общего с нуждой.


Там, где не соблюдается это правило, существует опасность бездумных эффектов распределения и, таким образом, неправильного использования скудных средств. Примером этого является широко распространенная бесплатная страховая защита супругов, не имеющих собственных доходов, которая в Германии предоставляется, например, всем состоящим в браке плательщикам взносов независимо от их потребности. Отказ от перераспределения предполагает, что взносы в кассы медицинского страхования должны ориентироваться на существенные риски, а не на доход. В рамках обязательного минимального страхования были бы справедливы единые взносы для всех граждан. На этой основе можно было бы инициировать также конкуренцию между различными страховщиками. В отличие от этого, цели политики распределения можно более эффективно достичь, используя инструментарий налоговой и трансфертной политики.


^ Рынок труда


Политика на рынке труда также нуждается в реформировании. Вмешательство государства в рынок труда, будь то программы обеспечения занятости, будь то определение минимальной оплаты труда, будь то большие трансферты безработным, проявило себя как средство, удерживающее людей от ориентированного на рынок труда. Оно искажает рыночные сигналы, необходимые для сбалансирования спроса и предложения. Государство снижает и удорожает за счет подобного вмешательства предложение рабочей силы и осложняет тем самым создание новых рабочих мест в экономике.


Вместо того, чтобы плохо управлять дефицитом рабочих мест, следует укрепить рыночные силы. Для этого необходимо проводить твердую политику сокращения неудачных предписаний о защите от увольнения, которая должна создать лучшие условия для формирования зарплаты, ориентированной на существующие на рынке труда данности. Так, опыт Нидерландов показывает, что корректировка комфортабельных социальных благ вкупе с долгосрочным умеренным повышением заработной платы может привести к увеличению занятости. Там партнеры по тарифным переговорам договорились в 1982 году в так называемом «Вассенаарском соглашении об аккордной оплате», которое действовало до конца 90-х годов, об умеренной зарплатной политике, ориентированной на долгосрочную перспективу. За этот период зарплаты росли в среднем на 2,5% в год, а безработица сократилась с почти 10% до 3,3%. В отличие от этого, в Западной Германии безработица при значительно большем повышении зарплаты возросла с 9% до почти 10%.


Какую бы сферу политики мы ни рассматривали, вывод однозначен: европейские модели социального государства не годятся для будущего. К сожалению, благоприятное временнóе окно для требующегося социально-политического разворота – 80-е годы с их определявшейся тогда молодыми поколениями структурой населения – осталось неиспользованным. Сегодня практически поздно полностью сносить традиционные системы, поскольку создание новых, организованных на основе частной экономики моделей социального обеспечения, в особенности пенсионного обеспечения в старости, потребует много лет. Однако фундаментальные реформы с целью решительного сокращения излишне большого государственного сектора и устойчивого укрепления частной заботы о самом себе необходимы.


Государственная помощь должна ориентироваться в будущем, насколько это только возможно, непосредственно на нуждающихся людей, а не на учреждения и объекты. Это относится ко многим областям, начиная от содействия занятости, системы охраны здоровья и до сферы высшего образования. Отчисления на индивидуальные счета намного эффективнее, чем государственное предложение социальных благ. Они позволяют осуществлять целевую поддержку, развязывают руки частной социальной активности и позволяют конкурирующим частным компаниям оказывать услуги. Частные поставщики услуг не только предлагают их по более низким ценам, но и в большинстве случаев обеспечивают более высокое качество предлагаемых услуг.


Проф. Йоахим Краузе,

Директор Института политики безопасности,

Киль,

Кристоф Грамс

там же


Существует ли угроза глобальной гонки вооружений

Перспективы военной промышленности: сравнительный анализ


Соединенные Штаты сегодня - это самая сильная держава мира в военном отношении, она намного опережает другие страны. США могут спроецировать военную мощь практически в любой уголок Земного шара и установить превосходство в свою пользу. Теоретически они могут при помощи своего стратегического оружия наказать любого агрессора, Соединенные Штаты обладают возможностями разведки, руководства военными операциями и коммуникации, которым позавидует любой военачальник. Собственно, этот потенциал следовало бы рассматривать как фактор, который вносит вклад в установление порядка в международном масштабе.


Однако в связи с недавним иракским кризисом это превосходство США воспринимается во многих странах как серьезная проблема. В Германии также преобладает критическая точка зрения, и здесь, как и в других странах, становятся более громкими призывы к мультиполярности. Даже в самих Соединенных Штатах нарастает волна критики, политики и те, кто критикует современный уровень вооружений, в отношении некоторых систем оружия высказывают опасения, что может разразиться новая гонка вооружений. Этот вопрос поднимается и в теоретических дебатах, представители школы структурного реализма опасаются возникновения контр-силы и глобального сосредоточения властных ресурсов против США. Некоторые из них даже полагают, что у США дела плохи, а европейцы и азиаты - это силы, которые будет господствовать в будущем (1).


Будет ли будущее международной политики характеризоваться тем, что остаток мира восстанет против стремления Соединенных Штатов Америки к господству и сформирует свой военно-политический, а также экономический противовес США? И приведет ли это к тому, что США окажутся в изоляции, как некогда Советский Союз?


Если тенденция будет развиваться в этом направлении, то она должна в обозримом будущем реализоваться на уровне военной мощи. С этой целью в данной статье дается сравнительный обзор существующих потенциалов военной промышленности, и ставится вопрос, можно ли из этих тенденций или их комбинации вывести глобальную гонку вооружений. Исходным моментом является при этом следующее: военно-экономические потенциалы скорее всего могут быть использованы, если а) при наличии соответствующих стратегических амбиций имеется необходимая для этого финансовая свобода (т.е. высокий оборонный бюджет с высокой долей инвестиций) и если б) существуют или могут быть созданы технологические возможности, не уступающие американским(2). При этом развитие военно-промышленных мощностей также необходимо рассматривать в условиях глобализации, поскольку она ставит сферу оборонной промышленности в зависимость от новых предпосылок (3).


Исходным пунктом всех размышлений, касающихся этого комплекса проблем, является то, что впервые после окончания «холодной войны» мировая оборонная промышленность повсеместно сталкивается с серьезными трудностями. К этому относится не только массированное сокращение оборонных бюджетов (в период между 1987 и 1994 годами расходы на оборону во всем мире снизились более чем на 35%)(4), здесь следует также назвать колоссальное увеличение расходов на разработку и производство современных систем оружия, а также растущую конкуренцию со стороны гражданской промышленности и ее технологий. На эти перемены в США и Европе отреагировали по-разному, свою, отличную от Нового и Старого Света реакцию продемонстрировали такие страны, как Россия, Китай или Индия. Эти различия в стратегиях консолидации обусловили возникновение на сегодняшний день новой военно-экономической «географической карты», для которой характерна одна постоянная величина: военно-промышленное превосходство Соединенных Штатов Америки. Поэтому следует исходить из того, что глобальной гонки вооружений не будет, поскольку военно-промышленное и технологическое господство США в обозримом будущем останется недосягаемым и поскольку не видно, откуда должна исходить соответствующая политическая воля бросить фундаментальный вызов США. Теоретически у Европы был шанс стать по меньшей мере равноценным партнером Соединенных Штатов, но этот шанс она упустила в 90-е годы.


^ Господствующее положение Америки


Эта господствующая позиция в военно-промышленной сфере базируется сегодня на нескольких фундаментальных столпах. К ним относятся:

• Более или менее четкая решимость политической элиты (это касается как республиканцев, так и демократов) использовать мощь США, чтобы как на региональном, так и на глобальном уровнях преследовать политические цели по наведению порядка - такие цели, которые эта элита сочтет важными для безопасности США и западного мира в целом, а также воплощение этой политической стратегии в соответствующую амбициозную программу военной стратегии.
  
• Оборонный бюджет, который в 2004 году достигнет 380 миллиардов долларов. Этот бюджет (с долей инвестиций в объеме более 30%) создает основу для в значительной степени закрытого для иностранных поставщиков рынка вооружений с оборотом порядка 100 миллиарда долларов ежегодно. В мире нет ничего подобного этому рынку.
  
• Промышленная основа для производства систем оружия и вооружений практически всех видов. Эта база в технологическом отношении занимает самые передовые позиции и имеет относительно густую для сферы военной промышленности сеть международных связей, что проявляется на уровне проектов сотрудничества, перевозки и складирования продукции и экспорта вооружений.
  

Как так случилось, что США играют столь выдающуюся роль? Решающим фактором стала разработка стратегии консолидации в сфере промышленной политики, которая позволила смягчить последствия резкого падения расходов на оборону. В период между 1990 и 1996 годами бюджет на приобретение новых видов вооружений, научные исследования и опытно-конструкторские работы (НИОКР) сократился с 99 до 48 миллиардов долларов, численный состав вооруженных сил в период 1990-1999 годов снизился с 2,1 до 1,4 миллионов военнослужащих (5). В этой ситуации была избрана стратегия консолидации, в которой правительство решилось на управление процессом. Промышленности дали понять, что необходимо консолидироваться посредством проведения слияний и здорового сокращения предприятий, и этот процесс субсидировали более чем 1,5 миллиардами долларов (6). Это соответствовало половине возникших издержек по реструктуризации и служило, таким образом, стимулом для осуществления слияний (7).


При проведении этой консолидации правительство следило за сохранением ключевых технологических возможностей. Этого оно достигло благодаря усилению - начиная с 1977 года - развития научных исследований и опытно-конструкторских работ. В связи со стремительно растущими затратами на НИОКР экспорт вооружений должен обеспечить эффективность и рентабельность систем оружия, готовых к производству. Особенно активно структуры для политической поддержки форсированного экспорта оружия создавало правительство Билла Клинтона (8). Возникновение крупных интегрированных технологических концернов стало наряду с сокращением избыточных производственных мощностей и повышением эффективности характерной чертой и фирменным знаком американской военной промышленности. Эти «системные образования» в силу своей величины и финансовой мощи способны самостоятельно разрабатывать высокосложные системы - как военные, так и гражданские. В авангарде этого развития шла авиа- и космическая промышленность, которая сумела закончить процесс концентрации в 1997 году и сегодня состоит из четырех крупных системных единиц: Northrop Grumman, Lockheed Martin, Raytheon Systems и Boeing. Благодаря своим беспрецедентным размерам эти концерны доминируют на мировом рынке; самый «маленький» из этого квартета тем не менее все-таки крупнее, чем вся авиа- и космическая промышленность Германии, вместе взятая (9). В американской индустрии военно-морских и сухопутных сил концентрация протекает по аналогичному образцу, но она еще не завершена.


Однако установлению доминирующего положения промышленности Соединенных Штатов способствовали не только стратегические способности ее политики в области вооружений. Прежде всего возросшие начиная с 1999 года расходы на оборону колоссальным образом укрепили промышленность и обеспечили ее заказами. Так, военный бюджет вырос с 329 миллиардов долларов в 2002 году (10) через показатель 364,6 миллиардов долларов в 2003 году до 379,9 миллиардов долларов - таковы запланированные показатели на 2004 год (11). Эта политика расходов знаменует собой поворот в американской политике безопасности и иллюстрирует готовность реагировать на новые угрозы (война против террора, защита отечества, противоракетная оборона). При этом инвестиционные бюджетные расходы (НИОКР/ закупки) возросли в бóльшей пропорции и сделали возможными масштабные закупки. Начиная с 1997 года инвестиционная доля бюджетных расходов США постоянно превышает необходимый для модернизации показатель в 30%. Мотив для таких высоких инвестиций в технологию следует видеть также в том, что в связи с негативным опытом войны во Вьетнаме велись поиски возможностей по созданию международных сил для осуществления интервенций, которые позволяют надеяться на успешные интервенции при уменьшении собственных потерь и снижении ущерба в гражданской среде. За этим стоит философия военной политики, в соответствии с которой военный успех должен обеспечиваться уже не массированным применением огня и произведенными разрушениями, а умным, обладающим широкой сетью взаимосвязей руководством военными действиями.


Что облегчало эту стратегию, так это факт, что американский рынок вооружения и далее остается практически полностью закрытым для зарубежной продукции. В кризисные времена Соединенные Штаты не хотят делать себя зависимыми от процессов принятия решений другими государствами. Это предпочтение национальной продукции серьезнейшим образом ослабляет международную конкуренцию, поскольку рынок вооружения США самый большой и самый привлекательный в мире. Однако сами Соединенные Штаты, как самый крупный глобальный экспортер, экспортируют большой объем вооружений на более открытые рынки вооружений (12).


Но решающей предпосылкой для американской консолидации в 90-е годы было то, что эта политическая инициированная стратегия была бесспорной с внутриполитической точки зрения: оба лагеря - и демократы, и республиканцы - признают необходимость сильной оборонной промышленности для заботы о национальной безопасности и едины в том, чтобы обеспечить необходимые для этого рамочные условия.


^ Европейский фундамент


В то время как в политической риторике на европейском уровне много говорят о создании противовеса Соединенным Штатам и движении в направлении мультиполярности, в плане военной промышленности соответствующие основы также имеются в наличии - по меньше мере, теоретически, но в реальности реализации этих намерений не происходит:

• Не существует европейской концепции в области политики по наведению порядка, которая была бы противовесом американской, не говоря уже о собственном скоординированном подходе в области внешней и оборонной политики. Соответствующие усилия европейцев по созданию Европейской политики безопасности и обороны (ЕПБО) преследуют весьма скромные цели. В остальном государства ЕС проводят национальную оборонную политику, что перед лицом сегодняшних политических рамочных условий и общего состояния европейской интеграции является анахронизмом.
  
• Совокупный оборонный бюджет всех государств-членов ЕС составляет порядка 150-170 миллиардов долларов. Существенное его увеличение невозможно из-за отчасти печальной финансовой ситуации в крупных странах (Франция, Германия, Италия, а также Великобритания). И даже тот потенциал, который уже заложен в сумме их бюджетов, европейские страны не могут использовать, во-первых, из-за того, что продолжает существовать национальная оборонная политика, в силу чего происходит бесконечное дублирование военных возможностей и мощностей, во-вторых, потому, что доля инвестиционных расходов в оборонном бюджете стран ЕС значительно ниже соответствующих показателей США. Ежегодный оборот европейского рынка вооружений составляет 35-40 миллиардов евро, при этом на долю поставщиков из США приходится свыше 40%.
  
• Возможности Европы в области военной промышленности значительны и заслуживают внимания, но ввиду узости рынка - если сравнивать его с рынком США - возможности развития все же ограничены. Узость национальных рынков все больше и больше воспринимается как проблема.
  

В 90-е годы военная промышленность европейских стран испытывала - как и американская - давление в плане необходимости проведения реструктуризации. Успешная консолидация в США усилила этот пресс. Но в отличие от США, в Европе до сих пор существуют трудности в том, что касается спроса и предложения военной продукции. Главная проблема предложения - небольшой размер предпринимательских структур по сравнению с американскими конкурентами и вытекающие отсюда изъяны и недостатки в плане глобальной конкурентоспособности (13). Но более серьезными, имеющими решающее значение являются проблемы спроса. Не существует единой европейской концепции в области внешней политики и, соответственно, в области политики безопасности, на которую могла бы опереться европейская стратегия в области вооружений. Сферы политики, затрагивающие национальную безопасность, организованы, как и прежде, по схеме межправительственного согласования. Тем самым решающее слово для военной промышленности остается за концепциями политики безопасности соответствующих европейских национальных государств, а эти концепции различны. Политэкономические различия в философии порядка также препятствуют углублению европейской интеграции в этой области. Все еще существуют противоречия в расстановке приоритетов между государствами, ориентированными преимущественно на частный сектор экономики (например, Великобритания, Германия), и странами с более значительной долей государства в военной промышленности (Франция, Италия, Испания).


Последствия национально-государственной гетерогенности становятся отчетливо видны при обращении к конкретным цифрам. Если Соединенные Штаты в 2001 году выделили на оборону 296,3 миллиарда долларов, то соответствующий совокупный показатель всех государств-членов ЕС составил примерно 150 миллиардов долларов (14). Этот разрыв после 2001 года стал еще больше, 380 миллиардам «оборонных» долларов в США европейская сторона может противопоставить 165-170 миллиардов долларов, при этом прирост по сравнению с 1999 годом объясняется преимущественно ростом курса евро по отношению к доллару. И хотя расходы европейцев нельзя назвать незначительными, но результат на выходе столь низок из-за дублирования по многим пунктам. Это станет ясно при сравнении важного для военной промышленности показателя - инвестиционных расходов. Если США потратили в 2001 году на НИОКР свыше 40 миллиардов долларов, то совокупный показатель Великобритании, Франции и Германии составил всего 7 миллиардов долларов. Аналогичная картина складывается при сопоставлении расходов по поставкам: если США выделили на эти цели 60 миллиардов долларов, то Германия, Франция и Великобритания, вместе взятые, всего 16 миллиардов долларов (15).

^ Фрагментирование рынка


Причиной является фрагментирование европейского рынка вооружений, в особенности, дублирование структур, отвечающих за определение потребностей и поставок. Несмотря на дефицит ресурсов все еще продолжается дублирование опытно-конструкторских разработок (16) и мощностей. Хотя соответствующие национальные рынки более недостаточны для поддержки собственной военно-технической промышленности, до сих пор со стороны государств не разработаны эффективные европейские правила. Хотя были утверждены различные инициативы с целью улучшения ситуации, однако каждая из этих инициатив имеет лишь ограниченные возможности.


Различие позиций в вопросах экспорта вооружений также затрудняет консолидацию европейской военной промышленности. Если в Великобритании и Франции экспорт вооружений считается стратегически важным направлением, то Германия по принципиальным соображениям отвергает экспорт оружия. В силу этих содержательных разногласий нельзя рассчитывать на то, что в скором времени появится единое европейское решение. Эта гетерогенность европейской ситуации на многих уровнях приводит к постоянному ослаблению промышленности в странах ЕС.


В качестве позитивного момента следует отметить, что в 1999 году в Европе произошла консолидация предложения. Как и в Соединенных Штатах, авиакосмическая промышленность взяла на себя функцию авангарда. Удалось осуществить консолидацию посредством основания «European Aeronautic Defence and Space Company», в результате чего было создано конкурентоспособное в глобальном масштабе предприятие (17). Но это не должно вводить в заблуждение относительно одного пункта: в Европе нет необходимых структур и политической воли для создания конкуренции США в области военной промышленности. До тех пор, пока внешняя политика и политика безопасности будут проводиться на внутригосударственном уровне, в этой сфере мало что изменится.


^ Конкуренты в области разоружения?


За исключением Японии, все государства, которые упоминаются в данной статье, заботятся, как правило, больше всего о риторике, создающей впечатление, что они хотят бросить вызов Соединенным Штатам. Но если взглянуть на их финансовые и промышленные возможности, а также на военно-промышленные стратегии, - сразу возникнет совсем другая картина.


Россия


Хотя Россия и обладает крупным сектором вооружений еще со времен Советского Союза, но за годы, прошедшие с момента крушения СССР, он либо распался, либо вследствие отсутствия заказов (или невыплат заработной платы) оказался значительно ограничен в своей эффективности. Если посмотреть в сравнении, то российские усилия по консолидации военной промышленности намного отстают не только от соответствующих процессов в США, но даже от усилий, предпринимаемых европейцами. Первоначальная цель - из более чем 2000 предприятий сделать менее 600 - не была достигнута. В то время как некоторые немногочисленные фирмы еще предлагают продукцию высочайшего уровня, именно на примере технологий будущего становится ясно, что российские предприятия более не могут держать темп.


Российский оборонный бюджет вообще уже не позволяет совершить серьезные скачки. Официальный объем бюджетных средств на оборону - 10-12 миллиардов долларов, согласно оценкам Лондонского International Institute for Strategic Studies, реальный бюджет (с учетом скрытых субсидий и дополнительного бюджетного финансирования) составляет скорее 50-60 миллиардов долларов. Это - даже несмотря на долю инвестиций в НИОКР в объеме примерно 30% - слишком мало для осуществления амбициозных планов по вооружению, которые могли бы соответствовать уровню США. Поэтому российская военная промышленность остается сегодня на плаву преимущественно благодаря экспорту оружия за рубеж (зарабатывая на этом около 3-5 миллиардов долларов в год) и выполнению гражданских заказов. Одно из исследований Боннского International Center for Conversion пришло также к констатации здравого результата: российское правительство рассталось с идеей всеобъемлющей военной промышленности, мощность которой была бы сравнима с американской (18).


Хотя после вступления в должность Президента Путина российское правительство может зачислить в свой актив более щедрые концепции и - в ограниченной мере - выделение бóльших средств, но последовательной реформы не проводилось и при Путине, поскольку в силу высших политических причин было невозможно осуществить необходимые для этого коренные изменения в существовавшей на тот момент военной промышленности (19). Кроме того, среди российских военных нет единого мнения, каковы приоритетные направления расходования выделяемых на оборону средств. Спор между теми, кто высказывается за более интенсивную ориентацию на стратегическое ядерное оружия, и теми, кто - как начальник Генерального штаба - выступает за совершенствование возможностей в области обычных вооружений, до сих пор не решен, только отложен. Но ни на одну, ни на другую цель нет достаточного количества средств, чтобы действительно представлять собой вызов для США.


Китай


Китай, в отличие от России, в течение почти трех десятилетий демонстрирует постоянный экономический подъем (в большинстве случаев прирост выражается двузначными цифрами), который реализовался в соответственно высокие темпы роста расходов на оборону. К тому же все чаще возникает впечатление, что китайское руководство использует националистскую риторику, содержащую критическую, враждебную Америке тональность. Однако оценки долгосрочной стратегии китайского руководства варьируются. Так, многие считают, что Китай использует свою растущую экономическую мощь для создания соответствующих военных мощностей, дабы обеспечить себе соответствующее этой державе место в мировой политике. Другие, напротив, придерживаются той точки зрения, что Китай не может позволить себе связанную с этим конфронтацию с Соединенными Штатами и государствами-соседями, поскольку тогда будет поставлен под угрозу успех китайской политики экономических реформ. Стабильный успех модернизации в Китае возможен лишь в том случае, если страна будет открытой по отношению к мировой экономике и если - и прежде всего - не будет нанесен ущерб тесным торговым отношениям с США.


Даже если исходить из того, что Китай будет развиваться в направлении конфронтации с Соединенными Штатами, то в обозримом будущем для этой конфронтации отсутствовали бы военно-промышленные предпосылки. Большинство наблюдателей едины в том, что пространство для проявления амбиций подобного рода ограничено. Официально расходы Китая на оборонные цели составляют ежегодно в пересчете на доллары 20 миллиардов, независимые эксперты оценивают реальные расходы выше, на уровне 50-60 миллиардов долларов. При доле инвестиций в структуре расходов, которая откровенно ниже 30%, остается не такая уж крупная сумма, прежде всего потому, что серьезные средства необходимо направить на финансирование реструктуризации вооруженных сил, которая продлится еще многие годы.


К тому же возможности китайской военной промышленности в том, что касается достижения уровня США в области технологий, ограничены. Опыт прошлых лет показал, что китайская военная промышленность в значительной степени зависит от импорта западных и российских военных технологий. Интенсивные усилия Китая по обеспечению импорта в 90-х годах привели к тому, что как в США, так и в России были поставлены заслоны по осуществлению Китаем дальнейшего импорта. Возможности китайских солдат в обращении с современными военными технологиями также ограничены (20).


Однако следует исходить из того, что Китай определит в качестве основных направлений модернизации сферу стратегического оружия (ядерное оружие, межконтинентальные ракеты), а также такие системы вооружения, которые способны ограничить дееспособность американских вооруженных сил в соседних с Китаем регионах (например, ракеты средней дальности, подводные лодки, боевые самолеты).

Япония


Япония, напротив, в технологическом плане гораздо более прогрессивна и обладает несравненно бóльшими финансовыми мощностями. Ее промышленность во многих, в том числе релевантной для оборонной индустрии технологических областях, занимает передовые позиции, и страна располагает технологическими ноу-хау и необходимыми исходными материалами для построения стратегических ядерных вооруженных сил, которые могли бы стать вызовом для США. Однако не усматривается, откуда должна появиться соответствующая мотивация у японской стороны. Там, скорее, господствует озабоченность, что Китай станет слишком мощным и что Северная Корея превратится в ядерную угрозу - оба аргумента, которые говорят в пользу углубления американо-японских отношений в области безопасности, не в пользу вызова Соединенным Штатам.

Индия


Еще один, отличный от остальных расклад демонстрирует Индия. После того, как Индия рассталась со своими экономическими концепциями, центром которых выступало государство, страна показывает высокие, сходные с китайскими темпы роста экономики. Политика Индии в области вооружений традиционно ориентирована на три цели: баланс по отношению к Китаю, сохранение превосходства по отношению к Пакистану и сохранение Индийского океана как зоны, свободной от присутствия западных флотов. Из всех трех целей последняя воспринимается в Индии как наименее насущная. Бросить вызов США - это слишком высокие амбиции для Индии, прежде всего потому, что стране необходимо бороться с тяжелыми внутренними проблемами (расизм, терроризм).


К тому же Индия разделяет с другими производителями вооружений второго эшелона (second tier arms producer) дилемму, которая становится все более драматичной в условиях глобализации и военно-технологического развития: необходимая для обретения новейших технологических возможностей кооперация с производителями вооружений из США и других прогрессивных стран приводит к тому, что возникают отношения односторонней зависимости. Они противоречат цели военно-политической независимости. Последняя может быть достигнута только ценой примирения с увеличивающейся военно-технологической дистанцией по отношению к США и другим западным странам. Трансферт технологий при помощи шпионажа, систематической массовой закупки, а также привлечения бывших советских экспертов в области вооружений могут оказать временную помощь, но этим способом нельзя устранить средне- и долгосрочные последствия (21).

^ Проблемные государства


Большое внимание уделяется тем странам, которые были названы правительствами Клинтона и Буша «проблемными государствами» или «государствами-изгоями». При этом речь идет о странах, в которых авторитарно-тоталитарные властные структуры и внешнеполитический авантюризм соединяются со стремлением к обладанию оружием массового уничтожения и средствами его доставки. Образуют ли эти государства «острие копья» глобального вызова для США? Будут ли из них исходить такие импульсы, которые приведут к образованию противовеса США?


Если посмотреть на эти государства - Северную Корею, Сирию, Иран - то станет понятно: все они обладают потенциалом, чтобы воспрепятствовать дееспособности США в регионе Среднего Востока и Северо-Восточной Азии, однако о них как о серьезных стратегических противниках Соединенных Штатов не может быть речи. В худшем случае у них есть потенциал стать угрозой для США в плане нанесения отдельных ракетных ударов по американской территории или организации террористических атак. То, что было и есть в этих странах в плане военно-промышленных мощностей, отнюдь не несущественно. Но, как правило, речь идет о более старых технологиях, ценность которых определенным образом повысилась за счет притока бывшей советской техники и экспертов, но в средне- и долгосрочной перспективе не видно, как из этого может возникнуть стратегический вызов принципиального характера. Самый крупный вызов на Среднем Востоке - Ирак - уже лишен этой своей роли, Северная Корея в своем регионе является раздражителем в силу своей возможности нанести серьезный ущерб Южной Корее и другим странам региона. Речь идет о государстве с потенциалом асимметричных угроз, но не о государстве, которое могло бы в средне- или долгосрочной перспективе бросить стратегический вызов Соединенным Штатам.

Вывод


Снова и снова произносимая как заклинание глобальная гонка вооружений, причиной которой являются якобы властная самонадеянность правительства Буша или его проектов в области вооружений, не состоится. Для того нет реальной базы - ни в том, что касается политических стратегий потенциально важнейших претендентов на соперничество с США, ни в том, что касается военно-промышленных и финансовых предпосылок.


После 1990 года Соединенные Штаты избрали путь ориентации на политику безопасности, соответствующей консолидации в области военной промышленности и новой ориентации - путь, который завязан на международные задачи в области политики наведения порядка и в рамках которого они последовательно действуют в духе своей политической и стратегической логики. У Европы был шанс участвовать в этом процессе на равноправной основе, если бы европейцы после 1990 года наряду с обобществлением валютной политики пошли бы также по пути обобществления внешней политики и политики безопасности.


Вина за действительное или воспринимаемое как таковое бессилие Европы перед лицом сверхдержавы Америки лежит в большей степени на тех, кто, исключив этот вариант, допустил ошибки и упущения, чем на тех, кто в США проложил путь новой стратегической ориентации, который последователен и неизменно транспарантен.


Примечания

1 Ср.: Emmanuel Todd, Weltmacht USA – ein Nachruf, Mьnchen 2003 [Эммануэль Тодд. Мировая держава США - некролог, Мюнхен 2003]; ср. также Charles Kupchan, The End of the American Дra: U.S. Foreign Policy and the Geopolitics of the Twenty-First Century, New York 2002.

2 Ср.: Keith Krause, Arms and the State: Patterns of Military Production and Trade, Cambridge 1992.

3 Ср.: Richard A. Bitzinger, Globalization in the Post-Cold-War Defense Industry. Challenges and Opportunities, в: Ann R. Markusen und Sean S. Costigan (изд.), Arming the Future. A Defense Industry for the 21st Century, New York (Council on Foreign Relations) 1999, S. 305–333; Keith Hayward, The Globalization of Defense Industries, in: Survival, Nr. 2, Sommer 2001, S. 115–132.

4 Ср.:. John Dowdy,Winners and Losers in the Arms Industry Downturn, in: Foreign Policy, Nr. 107/1997, S. 88–101, hier S. 88.

5 Ср.: CSIS (изд.): Defense Restructuring and the Future of the U.S. Industrial Base, unter: