Этого выпуска- модель демократии поистине комплексный сюжет для короткого предисловия! Поэтому я хотел бы ограничиться в этот раз личными впечатлениями из моей повседневной практики
| Вид материала | Документы |
- Валентин соломатов, 1718.67kb.
- Я уже забыл, 793.6kb.
- Усманова А. Повторение или различие, или «еще раз про любовь» в советском и постсоветском, 1116.95kb.
- Автор сочинения: Зубайдов Хумайни, 8б класс,, 52.27kb.
- Программа зачетной работбы по модулю 2 дисциплины «Микроэкономика», 28.39kb.
- Все женщины делают это диля еникеева маленькая женская месть москва аст, 10422.57kb.
- Всборнике приведены краткие биографии студентов этого выпуска и их воспоминания, фотографии., 26.72kb.
- Экспериментальное исследование влияния асинхронного электродвигателя на ток короткого, 46.26kb.
- Четыре года назад, будучи в отпуске, мы с женой неделю гостили в Краснодаре у моей, 20.92kb.
- Хаеши биографические и генеалогические сведения, 465.86kb.
^ Обстоятельства в Германии
Федеральный канцлер Германии Герхард Шредер испытывает сейчас на собственном опыте, насколько трудно, почти невозможно пробить крайне необходимые изменения в Германии, чтобы не допустить увеличения числа безработных до пяти, а то и до шести миллионов человек, изменения, которые, возможно, могут воспрепятствовать полному краху постоянно упоминаемого как ритуальное заклинание социального государства, в результате чего нельзя будет более помочь действительно нуждающимся.
Из-за ошибок, которые Германия совершила при объединении, она взвалила на себя особую ношу. Эти ошибки (например, вырубленная под корень восточногерманская промышленность) можно исправить лишь с большим трудом за длительный период времени. Между тем гораздо досаднее то, что другие ошибки в развитии событий известны многие годы и до сих пор не заметно никаких серьезных усилий для их корректировки.
Сложная проблема по-прежнему заключается в том, что труд в Германии слишком дорог, и не только в сравнении, скажем, с трудом услужливых сборщиков спаржи из Польши. Когда речь заходит о локализации такой эпидемии, как безработица, необходимо, разумеется, говорить о всех проблемах, в том числе о защите от увольнения и тарифах, распространяемых на целые регионы. Но прежде всего нужно говорить вот о чем: германские системы социального обеспечения находятся на грани полного коллапса, и это уже осознали почти все политики.
Будет ли демонтировано социальное государство, как утверждают критики любого реформаторского начинания? Ни в коем случае. Оно скорее само уверенно движется по пути к саморазрушению – ожирение таит в себе опасность смерти от инфаркта. С чрезмерным государственным попечением необходимо кончать, чтобы вообще сохранить возможность заботы государства о людях. Но для этого необходимы подлинные реформы, а не замазывание и забеливание трещин в стене.
Должна ли Германия снизить налоги, чтобы оживить конъюнктуру? Федеральный министр финансов намеревается сделать это лишь в том случае, если до этого будут сокращены субсидии. Это стоящий шаг: как подсчитал Кильский институт мировой экономики, в 2001 году субсидии составили 156 миллиардов евро - более трети всех налоговых поступлений. Но отважится ли на это правительство?
«Повестка дня – 2010», которую хочет протолкнуть Федеральный канцлер Шредер даже вопреки сопротивлению из рядов собственной партии, является важным шагом с целью способствовать осознанию того, что и в относительно зажиточной стране необходимо проводить реформы. Поскольку мужество или осознание необходимости реформ долгое время отсутствовало, необходимо спешить изо всех сил. Дело ведь не только в том, чтобы заново организовать обеспечение людей в старости, подстегнуть конъюнктуру и сократить безработицу. Экономически слабые государства не позволят Европе продвигаться вперед, а новые члены Европейского Союза создадут также ко всему прочему новые ранее неизвестные проблемы.
К тому же в будущем ЕС не сможет заниматься лишь самим собой. Это связано не только со все более жесткой гегемонистской политикой Соединенных Штатов, но также и с обязательствами по отношению к странам «третьего мира», с борьбой против терроризма, с задачами в неспокойных регионах, таких как Балканы, Афганистан или Ирак. Совершенно ясно, что представление о том, будто после бомбардировки с использованием высоких технологий и размещения солдат из всех стран Божьего мира воцарится мир, безусловно, покоится на заблуждении.
Сегодня важнее, чем когда бы то ни было, чтобы промышленно развитые страны помогали развивающимся государствам присоединиться к мировой экономике. Глобализация не принесла большинству стран никаких преимуществ, поскольку по-прежнему проводится политика, которую уже многие годы без убедительных успехов практиковал Международный валютный фонд (МВФ). В интересах промышленно развитых стран он добился в большинстве случаев открытия рынков в развивающихся странах, нуждающихся в его помощи; а бедные страны не могли поставлять свои товары на в значительной мере плотно задраенные рынки промышленно развитых государств.
Быстрый переход к рыночной экономике и без того зачастую является ошибкой, поскольку часто отсутствуют важнейшие инфраструктурные предпосылки. Страны, подобные Китаю или Вьетнаму, которые шли в направлении рыночного хозяйства шаг за шагом, освоились в нем намного лучше, чем страны, которые покорились требованиям МВФ.
Уже многие годы всякий раз, когда представители ведущих промышленно развитых стран собираются на консультации по поводу ситуации в мировой экономике, дело доходит до яростных протестов. Некоторые демонстранты, возможно, не смогут назвать точные причины своего протеста, однако неприятное ощущение, вызываемое последствиями экономической глобализации, бесспорно широко распространено.
Для того чтобы глобализация принималась как свершившийся факт и воспринималась позитивно, к развитию должны быть причастны все страны.
Саммит «большой восьмерки» в июне 2003 года вряд ли принес нечто большее, чем обычное семейное фото глав государств и правительств. Во французском Эвиане не просматривались ни новые импульсы для пробуксовывающей мировой экономики, ни ясные сигналы развивающимся странам о том, что глобализация принесет пользу также им. Они по-прежнему ожидают также твердого согласия сократить европейские аграрные субсидии, которые затрудняют импорт сельскохозяйственной продукции из слаборазвитых стран или делают его невозможным.
Один только масштаб этих субсидий ясно показывает, что крестьяне в глазах европейских бюрократов и американских министров являются гораздо более нуждающимися, чем миллиарды людей в слабо развитых странах: дотации, которые поддерживают жизнь агропромышленного комплекса, достигают 350 миллиардов долларов в год, что в семь раз превышает размеры совокупной государственной помощи развивающимся странам. Или, как саркастически заметил недавно глава МВФ Хорст Келер, «германская корова нуждается в ежедневных дотациях в размере 2,5 евро». Это примерно та сумма, на которую вынужден ежедневно жить человек в бедной части мира.
После всех катастроф минувшего столетия мир, кажется, мучительно и болезненно настраивается на новый порядок, и это не только из-за постоянной угрозы терроризма. Однако модель, которую хотела бы пробить сверхдержава США, не будет функционировать. Религиозный или националистический фанатизм могут вылиться в сопровождаемое насилием столкновение цивилизаций. Вот сейчас встал также вопрос об отправке войск в Конго. А кто всерьез возьмется за борьбу с голодом миллионов людей? Кто выведет помощь в интересах развития на разумный курс? Как мировой экономике вновь набрать обороты?
Это будет трудное столетие, вряд ли легче предыдущего. Мир уже довольно часто жил на грани хаоса, однако ныне глобализация ведет к тому, что наступление хаоса в самых дальних регионах быстро ощущается и в центрах благосостояния. А векторы нового порядка до сих пор нигде не просматриваются.
Проф. Ульрих Бек,
Институт социологии
Мюнхенского университета им. Людвига-Максимилиана
^ Космополитическая глобализация
Творческое саморазрушение мирового порядка
В настоящее время происходит – таков тезис данной статьи – творческое саморазрушение мирового порядка, в котором пока еще доминируют «легитимные» национальные государства (1). Мировая политика стала мировой внутренней политикой, лишающей национальную политику границ и основ. Игроки на поле мировой экономики не являются принципиально сильнее государств, но они раньше, чем государства, порвали с ограниченностью национальной ортодоксальности – вот что здесь нового.
На наших глазах происходит одна из важнейших перемен в истории властных отношений. Тот, кто попытается ответить на вопрос, откуда глобальные стратегии капитала черпают свою мета-власть, столкнется со странным обстоятельством. Его основная идея нашла свое выражение в заголовке одной из восточноевропейских газет во время визита Федерального канцлера Германии в 1999 году: «Мы прощаем рыцарей-крестоносцев и ждем инвесторов». Средством принуждения теперь является не угроза вторжения, а угроза невторжения инвесторов или же угроза их ухода. Хуже нашествия мультинациональных компаний может быть лишь одно: отсутствие такого нашествия.
Эта форма господства основана не на исполнении приказов, а на возможности с большей выгодой вкладывать средства в другом месте, в других странах, вследствие чего возникает угроза не делать нечто, то есть не делать инвестиций в данную страну. Новая власть концернов в этом смысле не опирается на насилие как Ultima Ratio для навязывания своей воли другим, и поэтому она намного более подвижна, поскольку не зависит от места и, следовательно, применима в глобальном масштабе. Потенциал давления, которым обладает данная форма господства, совершенствует логику экономических действий и экономической власти: всегда и везде чего-то не делать, не инвестировать, не будучи при этом обязанным публично обосновывать свое поведение – вот основной рычаг власти субъектов мировой экономики.
В отличие от этого главной опорой контр-власти глобального гражданского общества является фигура политического потребителя. Его контр-сила обусловлена тем, что он всегда и везде может отказаться от покупки. «Оружие отказа от покупки» невозможно ограничить ни по месту, ни по времени, ни по ассортименту. Оно обусловлено некоторыми моментами – например, наличием денег вообще, а также избыточным предложением товаров и услуг, среди которых потребитель может делать выбор. Именно с этими условиями, т.е. покупательской способностью и потребительскими возможностями, связаны субъективные издержки: чем ниже показатели по двум этим пунктам, тем меньший ущерб может быть нанесен определенному концерну посредством организованного отказа от приобретения определенного продукта, который он производит.
Фатальным для интересов капитала является то обстоятельство, что стратегии, направленной против растущей контр-власти потребителей, не существует: даже, казалось бы, всемогущие мировые концерны не могут уволить своих потребителей. Потребители – в отличие от рабочих – не являются членами этих корпораций, да и не хотят ими стать. Угроза перевести производство в другие страны, где потребители пока еще послушны и проглотят все, что им предложат, также является совершенно негодным инструментом. Во-первых, потребитель глобализирован и как таковой весьма желателен для концернов. Во-вторых, на протесты потребителей в одной стране они не могут ответить уходом в другие страны, не нанося себе тем самым серьезного ущерба. Им также не удастся сыграть на национальной солидарности потребителей в противовес потребителям другой страны: потребительские протесты как таковые имеют транснациональный характер. Общество потребления – это реально существующее мировое общество. Потребление не знает границ – ни в области производства товаров, ни в области их использования. Сущность потребителей совершенно иная, нежели сущность работников. Именно это делает их контр-власть, которая только еще начинает складываться, столь опасной для власти капитала.
В то время как контр-власть рабочих - согласно диалектике взаимоотношений «хозяин-слуга» - привязана к непосредственным кооперативно-договорным отношениям в пространстве и во времени, потребитель свободен от этих территориальных, локальных и договорных привязок. При хорошей коммуникации и целенаправленной мобилизации свободный и ничем не связанный потребитель, организованный на транснациональном уровне, может стать мощным оружием.
^ Власть глобального гражданского общества
Мета-власть глобального гражданского общества основана также на признании веса и значения прав человека в противовес мнимой самоочевидности национального государства, в соответствии с которой государства могут делать на подвластной им территории все, что им заблагорассудится. Политика в области прав человека также открывает арсенал стратегий для подспудной революционизации международной системы. Если на уровне мировой экономики отказ от возможных инвестиций в значительной мере обнаруживает относительность суверенитета государств, признанных в рамках международного права, или существенно затрудняет его реализацию, то в данном случае нормативное, правовое и политическое продвижение к реализации статуса «гражданина мира» отодвигает на второй план независимость национального государства. Требование о соблюдении прав человека позволяет не только неправительственным организациям (NGO), но и группе государств, активно защищающих права человека, поверх границ оказывать влияние на соотношение между авторитетом и легитимацией власти внутри других государств. Иными словами: сфера влияния сотрудничающих друг с другом космополитических государств стремительно растет. Режим соблюдения прав человека превращает раздробленный на национальные государства мир в лишенное границ властное пространство «всемирной внутренней политики» (Карл-Фридрих фон Вайцзеккер), в котором «чужие» государства, а также неправительственные организации могут вмешиваться во «внутреннюю политику» других стран и изменять их властные структуры и основы легитимации власти. Это удается, в частности, тогда, когда режим соблюдения прав человека и соответствующие региональные конвенции способствуют активизации внутренних групп сопротивления, ориентированных на космополитические ценности, или же когда политику в сфере прав человека увязывают с экономическими или военными санкциями.
^ Права человека как властный ресурс
В этом смысле язык прав человека позволяет вести в высшей мере легитимную и авторитетную дискуссию о сущности власти, которая, с одной стороны, дает возможность угнетенным и ущемленным группам заявить о своих правах и (возможно) добиться их реализации внутри страны при внешней поддержке со стороны мировой общественности; с другой стороны, во всем мире правительствам и неправительственные организации предоставляется стабильное и принципиальное право на участие в обсуждении и решении этих проблем.
В этой связи центральное место занимает различие между истинным и ложным космополитизмом. То, что возможна ложная космополитизация, то есть использование инструментов глобальной реализации прав человека для обеспечения национальной миссии – со стороны единственной оставшейся мировой державы, то есть Соединенных Штатов Америки – не вызывает сомнений. Напротив, большинство правительств Европейского Союза занимаются скорее истинной космополитизацией, то есть политикой реализации прав человека в смысле обязательной постановки международных отношений на правовую основу, которая постепенно изменяет параметры национальной властной политики в направлении космополитического режима «внутренней политики граждан мира».
Сегодня ориентированные на космополитизм государства Запада располагают всеми козырями и возможностями, чтобы в полной мере использовать новый властный ресурс под названием «права человека»: темы глобального гражданского общества предоставляют сообществу западных государств, действующему по всему миру, идеологическое оружие для всемирно-экономических и военных «крестовых походов». Это новое сочетание гуманитарной самоотверженности и имперской логики силы находит свое выражение, в частности, в «гуманитарных интервенциях», которые проложили дорогу чрезвычайно двусмысленному «военному гуманизму» (включая соответствующее оснащение и переориентацию национально-транснациональных вооруженных сил, призванных выполнять эту задачу).
^ Противники сторонников глобализации
На чем основано предположение, что именно эта «мягкая» и расплывчатая идея космополитизма может прийти на смену великим идеям ХХ века? Сопротивление неолиберальной программе глобализации форсирует космополитическую программу глобализации. Все кризисы и обвалы, вызываемые глобализацией, имеют один и тот же эффект: они усиливают стремление к космополитическому режиму, открывают (желая того или не желая) пространство для глобального властного и правового порядка. Конфликты и глобализация глобализируют горизонт космополитических идей и ожиданий.
Поскольку противники глобализации организуют свои протесты во время проведения саммитов в транснациональном масштабе, полиция вынуждена, в свою очередь, транснационализировать свои контрмеры. Национальные полицейские органы вынуждены прыгать выше своей национальной головы, способствуя тем самым своей денационализации и транснационализации. Итак: наднациональные протесты требуют наднациональной полиции, соответствующей наднациональной информационной системы, наднационального правового порядка и т.д.
Это своеобразная необходимость осуществлять и оправдывать сопротивление глобализации, стремясь лишь к другой – хорошей, истинной – глобализации, проявляется в многообразных формах. Те, кто протестует против глобализации на улицах, это вовсе не «противники глобализации» - что за словесный обман! Это противники сторонников глобализации, которые хотят добиться применения в глобальном властном пространстве других глобальных норм против других противников сторонников глобализации. И те, и другие противники сторонников наперегонки ставят глобальные цели и, таким образом, подстегивают кнутом сопротивления и протеста процесс глобализации, который развивается все быстрее.
Все «противники глобализации» пользуются вместе со своими «противниками» теми же глобальными средствами коммуникации (расширяя тем самым возможности их применения для целей транснациональных движений протеста и их организации). Глобализированную экономику можно направить в упорядоченное русло только глобальными средствами: шансы на успех вообще имеет только тот, кто борется за это глобально.
Но закономерность, которая здесь вырисовывается, - это очень странная закономерность, требующая более точного анализа: сила и контр-сила - это моменты (можно сказать, почти «сообщники») в деле воплощения космополитического режима. Это, однако, не означает, что космополитизм везде встречает одобрение или не встречает противодействия. Дело в том, что абсолютистская власть определений космополитического режима находит свое выражение не в последнюю очередь в том, что он отменяет, размывает, смешивает и заново комбинирует главные различия. Все люди – это «противники сторонников» и в то же время все они одновременно и противники, и сторонники. Эту двойственность лучше всего олицетворяет собой фигура профессионального биржевого спекулянта Джорджа Сороса, в лице которого соединились как дикий капитализм, так и радикальное движение против него. Он одновременно и самый успешный биржевой спекулянт, и самый радикальный критик спекуляций.
Вопрос о том, когда правители освободятся от национальных и неолиберальных оков, которые они сами на себя наложили, и рука об руку с неправительственным организациям будут претворять в жизнь свои насущные интересы, может быть только вопросом времени. Кто посмотрит на события мировой политики, последовавшие за террористическими актами 11 сентября 2001 года, должен понять: идею космополитизма нельзя отдавать на откуп государству, поскольку оно будет использовать полученные космополитические возможности для усиления своей гегемонии и транснационального укрепления государств-надсмотрщиков. Аргумент опасности широко распахивает двери перед фундаментализмом предотвращения угроз в мировой политике. Космополитический деспотизм означает следующее: инструментализация космополитических угроз в мировой политике грозит отбросом назад, в эпоху до модерна, так как ребенка в данном случае выплескивают вместе с водой: вместе с основополагающим институтом первого этапа модерна – национально-государственной демократией – отменяется базовый принцип модерна вообще – центральная роль демократии. Make law, not war!
^ Возможности для глобальных действий
Глобальные угрозы ставят под вопрос выживание человечества, открывая тем самым возможности для глобальных действий. Прогноз очевиден: век угроз, которым человечество само подвергает себя, станет веком «единого мира», единого как никогда прежде. Знание того, что все трагедии нашего времени глобальны по своему происхождению и масштабу, создает космополитический горизонт опыта и ожиданий. Растет понимание: мы живем в контексте глобальной ответственности, от которой никто не сможет уклониться. В этом смысле 11 сентября 2001 года публично показало (впервые за последние пятьдесят лет), что мир и безопасность Запада уже не могут быть обеспечены, если в других частях света существуют очаги конфликтов.
Поэтому соразмерным ответом на угрозу терроризма является космополитизм – то есть позиция, согласно которой каждый из нас, кем бы он ни был и где бы ни находился, имеет право жить, любить, мечтать и стремиться к миру, в котором каждый обладает этими правами. Парадокс состоит, однако, в том, что эту прекрасную идею вполне можно также использовать для достижения совершенно противоположного результата.
Примечание
1 Этот тезис подробно рассматривается в книге: Ulrich Beck, Macht und Gegemacht im globalen Zeitalter. Neue weltpolitische Ökonomie, Frankfurt/Main 2002 [Ульрих Бек, Власть и контр-власть в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия. Франкфурт-на-Майне, 2002].
Проф. Норберт Вальтер,
главный экономист группы компаний «Дойче банк»,
Франкфурт-на-Майне
^ Между реформой и сносом
Можно ли еще спасти европейские модели социального государства?
В начале лета 2003 года социально-политическую ситуацию в Европе определяли неуверенность и неудовлетворенность: массовые забастовки работников бюджетной сферы против запланированной пенсионной реформы во Франции, прекращение работы по той же причине в Австрии, яростные дебаты о реорганизации системы здравоохранения в Германии. Во многих местах льготникам и приверженцам традиционного социального государства явно трудно принять новую реальность, которая является следствием продолжающегося экономического спада, пустых государственных касс, глобализации и неблагоприятных демографических перспектив. Время общедоступных государственных социальных благ подходит к концу - тягостно и на фоне протестов. Но поворот в социальной политике давно назрел и перезрел, и в конечном счете его нельзя будет сдержать.
Крупные коллективные социальные системы находятся в затруднительном положении, и это не временное состояние. С одной стороны, из-за недостаточной экономической динамики кассы социального страхования лишаются поступлений. С другой стороны, вследствие прежде всего массовой безработицы и в большинстве своем раннего ухода на пенсию занятых в народном хозяйстве выходят из-под контроля расходы на социальные цели. Устойчивого улучшения финансовой ситуации не предвидится – для этого слишком высоки налоги и взносы в кассы социального страхования.
Многие возлагают еще ответственность за финансовые трудности систем социального страхования на продолжающуюся фазу слабости в мировой экономике. Однако это неверный диагноз. В крупных континентальных европейских странах влияние мировой экономики лишь акцентировало существующий уже давно латентно слабый рост. Не случайно, что именно Германия, Франция и Италия с их большими государственными расходами в размере почти 50% от валового внутреннего продукта (ВВП) уже многие годы явно отстают в международном сравнении по показателям экономического роста и изменения ситуации в сфере занятости. И это не только по сравнению с США, но и в сравнении с крупными промышленно развитыми странами и средними показателями по ЕС. Германия уже многие годы плетется в хвосте стран-членов ЕС, что касается создания рабочих мест и роста экономики.
Существует явная негативная взаимосвязь между величиной доли государственных расходов в ВВП, доступными каждому социальными благами, зарегулированными до предела рынками, с одной стороны, и развитием (официальной) экономической производительности, с другой стороны. Прибегающее к интервенциям социальное государство может финансировать себя только за счет высоких, в тенденции повышающихся налогов и социальных отчислений. Завышенные отчисления демотивируют, однако, рабочую силу и способствуют привлекательности свободного времени и работе в теневой экономике. При этом многие граждане не усматривают существенных различий между подоходным налогом и взносами в системы социального страхования с характерными для них чертами - расширенным перераспределением и частыми политическими вмешательствами. Щедрые государственные трансферты в случае безработицы и преждевременного выхода на пенсию, характерные прежде всего для Германии, усиливают ложные стимулы. С точки зрения предприятий, социальные отчисления повышают издержки производства. В эпоху глобализации это не может не иметь негативных последствий для конкурентоспособности. Поэтому предприятия, если они хотят выжить на рынке, вынуждены реагировать, заменять дорогую рабочую силу капиталом и переводить производство за рубеж. Такое положение вещей указывает на коренную проблему: чрезмерно разросшиеся институты социального государства давно уже пилят сук, на котором сами сидят.
В настоящее время в континентальных странах Европы одни лишь государственные расходы на обеспечение в старости и здоровье составляют, как правило, от 17% до 20% валового внутреннего продукта. Это отражает доминирование гипертрофированно развитых учреждений социального государства по отношению к частной заботе о самом себе. Оно проявляется прежде всего в деле обеспечения в старости: в Германии, Франции, Италии и Испании более 3/4 доходов в старости поступают из государственных или полугосударственных систем пенсионного страхования. В отличие от этого в США, а также в Нидерландах и Швейцарии - меньше половины. Доминирование государственных пенсий не только оттеснило на задний план заботу о самом себе, которая проявляется в планах создания накопительной пенсионной системы на предприятиях и на индивидуальной основе. Эти щедрые государственные пенсии даже в случае досрочного ухода на покой повинны в том, что в Германии и Италии сегодня работают лишь 30%, а во Франции и вовсе всего лишь 16% граждан в возрасте от 60 до 65 лет.
Во многих местах государство столь энергично вмешивается в систему здравоохранения, что практически не остается места для конкуренции, эффективности и человечности. Ни в какой другой стране-члене Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) государственные расходы на охрану здоровья (измеряемые в процентах от ВВП) не являются столь высокими, как в Германии(8%), и во Франции (7,2%). Однако это не отражается на соответствующем качестве услуг. По этому критерию обе страны занимают средние места в ОЭСР, но ни в коем случае не лидируют.
Большие социальные расходы тем более проблематичны, что критическая фаза демографического бремени еще только предстоит. Население Европы будет в грядущие десятилетия стареть, а его численность снижаться. Если сегодня в сообществе пятнадцати государств живут без малого 380 миллионов человек, то в 2050 году их будет всего лишь 340 миллионов. Параллельно с процессом сокращения численности средний возраст населения сильно увеличится: с нынешних 38 почти до 50 лет. ООН ожидает, что в Испании в 2050 году половина населения будет даже старше 55 лет. Предстоящее в следующем году расширение ЕС на Восток ничего не меняет в этих тенденциях. Рождаемость в странах, вступающих в Евросоюз, также очень низкая. Там также не хватает молодняка, население стареет.
В принципе демографические тенденции известны уже давно, и они постепенно доходят до сознания населения и политиков. Однако во многих местах их острота по-прежнему все еще недооценивается. Дело в том, что процесс старения протекает поначалу медленно, и лишь с 2020 года он наберет стремительный темп. Это коснется прежде всего вытекающих отсюда экономических и социально-политических последствий, таких как грозящий дефицит рабочих рук и возрастание количества пенсионеров, а также числа людей в весьма преклонном возрасте, которые во многих случаях нуждаются в особой поддержке (уходе).
К таким вызовам не готовятся заранее в социальных системах, финансируемых за счет перераспределения доходов экономически активной части населения, то есть за счет налогов и социальных отчислений. В них не происходит накопление капитала. Лавина возрастающих расходов на обеспечение в старости и систему здравоохранения, которую следует ожидать ввиду растущего числа пожилых людей, со всей яростью накроет системы социального обеспечения, финансируемые за счет перераспределения доходов. Примерно в то же самое время из-за демографического перелома возникнет угроза эрозии базы социальных взносов, уменьшится число экономически активных граждан, то есть потенциальных плательщиков взносов и налогов. Таким образом, перераспределительные системы попадут в тиски между стремительно нарастающими расходами и в лучшем случае незначительно увеличивающимися поступлениями.