Geum.ru

Философия, ее предмет и сущность. Мировоззренческая природа философии

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   19
Диалектика определенности как различение себя в самой себе или раздвоение исходного на противоположности и возвращение к себе в этой противоположности - этот ритм, эта пульсация есть абсолютная сущность сущего. Это тот самый мировой разум, якобы существующий наряду с материей и участвующий в формировании и развитии космоса и его фундаментальных законов, который сегодня пытаются постулировать некоторые современные мыслители на страницах отечественной философской периодики. Резонные усмотрения, однако зачем же открывать давно открытое. Не проще ли хорошо познакомиться с тем, что уже выполнено всем ходом человеческой культуры. Философия уже тысячелетия, а религия, хотя и в менее совершенной форме, но еще раньше обрели и не утратили, а пронесли с собой представление об этом мировом разуме. Над этим содержанием основательно потрудилась вся многотысячелетняя история развития философии пока, наконец, эта проблема не была окончательно осознана и тем самым возведена в форму метода в системе Гегеля. Метод, по Гегелю и есть не что иное, как осознанная форма самодвижения содержания. Но с того момента, как движение знания было возведено в форму истины, то есть получило свое четкое методическое выражение, мы должны вслед за Гегелем признать, что на этом философия прекратила свое развитие, поскольку все содержание исторического движения философского знания резюмировалось в метод. Диалектику с этой стороны следует понимать, как сознание всеобщей формы движения понятия. Не следует такой вывод понимать упрощенно, в том смысле, что после Гегеля в философии делать нечего. Речь идет о другом. Как в свое время Аристотель написал правила формального мышления, создал так называемую формальную логику, выражающую принципы рассудочного мышления и к которой последующие века ничего в принципиальном плане не добавили, потому что добавлять нечего. Дальнейшая ее разработка пред­ставляет собой специфические ответвления, не затрагивающие ее основ. Так и Гегель в новое время создал диалектическую логику, научный ме­тод мышления, в котором по сути менять нечего. Созданный Гегелем диалектический метод мышления и есть зрелый плод, конечный пункт раз­вития философии. Историческая задача философии в том и состояла, что­бы раскрыть имманентный принцип мышления и на этой основе построить разумный теоретический облик мира. И философия выполнила свою задачу. Ее развитие увенчано истинным методом мышления. Дело теперь за малым: овладевать диалектическим мышлением и методологически грамотно распо­ряжаться обширнейшим материалом, доставляемым многочисленными отрас­лями человеческого знания и деятельности. Философия всегда выполняла и впредь останется ее задачей лепить теоретический образ своей эпохи. Сознание человека, вооруженное абсолютным методом, сделает мир более прозрачным, духовную жизнь людей осмысленней.

Необходимо теперь подчеркнуть, что усматриваемые людьми следы ра­зумности во вселенной не следует представлять себе в виде деятельно­сти мирового разума, как самосознательного разума, существующего на­ряду с материей и формирующего космос и его фундаментальные законы. Получается сказочная картина, произвольно сконструированная. Фунда­ментальные законы природы и есть тот самый мировой разум, только су­ществующий не наряду с материей, а сплетен с ней в нераздельное мате­риально-имматериальное целое. Законы природы и есть, как отмечалось выше, идеальное в вещах, сверхчувственное или, если угодно, потусто­роннее, трансцендентное в них. И это идеальное бессознательно в при­роде и только в голове человека этот мировой разум обретает самосоз­нательную форму, как движение всеобщего в форме всеобщего.

И третье важное отличие в интерпретации отрицательности заключа­ется в том, что в принятой у нас модели вся операция отрицания отри­цания разыгрывается на феноменальном уровне, как бы только на плос­кости. Вся эта динамика оказывается плоской и в прямом и в перенос­ном смысле. При таком подходе только эмпирическая сторона захвачена событием. Как говорит Маркс, развитие происходит не на эзотерической, а на экзотерической стороне. Следует заметить, что такое противопос­тавление методологически неправомерно. Внешний, чувственный аспект вещей и процессов неотделим от сверхчувственного, имманентного уров­ня и потому последний столь же обязательно должен быть принят во вни­мание. Развитие на самом деле совершается в двоякой форме, о чем бу­дет говорится ниже.

Раскрывая содержание принципа отрицательности мы тем самым будем углублять и понятие диалектики, поскольку диалектика ничего более не означает, как движение определенности или отрицательности. Посколь­ку философия представляет собой мысленное постижение вещей, постоль­ку ее выводы для человека, руководствующегося повседневным опытом, чувственным сознанием, являются неожиданными, непривычными, сбиваю­щими с толку. Также и основной смысл отрицания отрицания как самооп­ределения или самодвижения всего сущего, заявленный в названии пара­графа и означающий, что всякая вещь, определенность как таковая есть то, что она есть благодаря собственной природе, противоречит жизнен­ному опыту человека. Наше повседневное убеждение скорее свидетельст­вует о противоположном и нам легче принять положение, что всякое дви­жение в реальном мире - не самодвижение, а движение под воздействием другого предмета. Видимость вполне соответствует этому.

Так в мире неживой природы пространственное перемещение вещей мо­жет происходить только под воздействием внешней силы; точно так же качественное изменение вещи или проявление какого-либо свойства ее происходит в результате взаимодействия данной вещи с другими вещами. По первому впечатлению вещь, как будто, приобретает свои определения исключительно извне. Задача философии заключается в том, чтобы пока­зать, что это, строго говоря не совсем так.

Наше познание окружающего нас мира начинается с чувственных данных. Мы прежде всего замечаем окружающие нас чувственные предметы, некото­рые простые определенности или качества. Они с точки зрения чувствен­ных впечатлений существуют непосредственно, то есть сами по себе, как бы бессвязной независимо друг от друга. Присматриваясь к жизни ве­щей мы находим, что они вместе с тем и связаны друг с другом и, сле­довательно, не безразличны друг другу. Например, свойство вещи может обнаружиться только при взаимодействии с другой вещью. Но взаимосвязь и взаимодействие вещей есть нечто скрытое в них, их внутреннее, кото­рое доступно только нашему пониманию. Это не дано органам чувств. На первом плане, следовательно, сами предметы и со стороны своей не­посредственности, самостоятельного для себя бытия есть то, что мы называем реальностью. Но обнаруженная нами в них другая сторона, как скрытая в них зависимость друг от друга есть то, что можно назвать идеальностью вещей. Идеальное в вещах - это их связь между собой, их несамостоятельность.

Обратим внимание на то, что сама идеальность вещей имеет двоякую форму. Это различение крайне важно для понимания специфики философс­кого знания. Как мы позже убедимся, в этом коренится суть философского идеализма. Идеальное распадается на внутреннюю и внешнюю форму. На внешней стороне идеальность в вещах - это их связь между собой, как, по видимости, самостоятельных и независимых друг от друга. Иде­альное с внутренней стороны - сущность вещей, а еще точней, их поня­тие. Эти формы существенно отличаются друг от друга, о чем еще будет речь идти ниже.

Чувственные предметы имеют двоякую, противоречивую природу. Со сво­ей внутренней стороны они идеальны, взаимосвязаны, несамостоятельны, есть некая целостность. Со своей внешней стороны существуют обособ­ленно, самостоятельно. Их внешняя сторона не равна их внутренней сто­роне. Внутренне они представляют собой некое единство различенных оп­ределений, нечто целое, а внешне это их внутреннее единство распада­ется на два независимых существования. Это означает, каждый внешне самостоятельный предмет по смыслу или внутренне заключает в себе и другой предмет и тем самым содержит неравенство между своей внутрен­ней и внешней стороной. Указанное неравенство и есть противоречие, ко­торое является внутренним источником изменения предмета. Предмет в самом себе, то есть со своей внутренней стороны, есть иное себя само­го, различает себя в самом себе. И это заключенное в нем иное должно выступить из своей только внутренней, идеальной сферы и получить внешнее существование. Все вещи первоначально, как только возможные, внутренне существующие, обретают со временем свою действительность. Противоречие между внутренней и внешней стороной предмета осуществ­ляет себя таким образом , что внутреннее как целое и, следовательно, несоразмерное внешнему, как бы наступает на внешнее, губит его и за­нимает его место. Но вновь появившееся образование, как некое одно в противоположность своей внутренней целостной природе также отяго­щено противоречием и потому испытывает ту же судьбу. Сфера бытия -мир изменчивости предметов, как неких качеств и есть их переход в другие качества. Таков взгляд на жизнь вещей изнутри их самих.

Качественное преобразование вещей, их изменчивость, как и вообще всякое движение, осуществляется в форме отрицания отрицания. Рассмо­трим это движение вещей и со стороны их формы.

Качественная определенность, как мы отмечали, внутри себя есть единство самого себя и своего иного, но по своему внешнему наличному бытию она — односторонняя , абстрактная определенность, простое качество и в силу этого является первым отрицанием по отношению к своей целостной внутренней природе. Поэтому изменение качества есть второе отрицание или отрицание отрицания, как утверждение власти не­обходимости, всеобщей целостной природы всякого предмета, осуществля­ющей свое содержание через уничтожение несоразмерных ей обособленных единичных существований. Как видим, здесь нет и речи о хронологичес­кой последовательности в движении моментов отрицательности. И этого не может быть в принципе. Излишне всякий раз разъяснять это. Необхо­димо еще подчеркнуть и такую особенность в движении отрицательности, что изменение вещи, осуществляющееся как отрицание отрицания, явля­ется выражением отношения между внутренней и внешней сторонами пред­мета.

Качество есть непосредственная определенность, неотделимая от сво­его бытия. Нечто есть то, что оно есть благодаря своему качеству, те­ряя свое качество, оно тем самым теряет и свое бытие. Качественная сторона предметов неотделима от их количественных характеристик. Ко­личество как противоположность качества есть такая определенность предмета, которая в отличие от качества безразлична к своему бытию. Потому количественное изменение предмета не ведет к изменению его ка­чества. Можно, например, увеличить или уменьшить какой-нибудь пред­мет и он остается самим собой, не теряет своего бытия. Изменение ко­личества, которое не задевает качества предмета, имеет, однако, свой предел. Если количественное изменение выходит за определенную грани­цу, то это ведет и к изменению качества. Тем самым количественное из­менение имеет свои границы, как в сторону увеличения, так и в сторо­ну уменьшения. Лишь в пределах этих границ количественное изменение едино со своим качеством, и что является их мерой. Мера и есть един­ство качества и количества. Количественное изменение за пределами ме­ры ведет к переходу в иное качество с новыми количественными характе­ристиками.

Мера, как категория ж объединяющая качество и количество, указыва­ет на то, что каждая из входящих в нее двух других категорий содержит в себе по своему понятию иди по смыслу и свою противоположность. Ка­чество, следовательно, в себе есть и количество, а количество в себе есть качество. Их изменение, как взаимный переход, есть скорее сня­тие самого перехода, поскольку каждое из них переходит лишь в то, чем оно уже и было в себе. И потому, превращаясь в противоположное, исход­ное не пропадает, а соотносится в нем лишь с самим собой, то есть в своем другом возвращается к самому себе. Это и есть сущность, где отпадает сам переход, характерный для сферы бытия и остается соотношение несамостоятельных сторон. Сущность таким образом есть снятое бытие.

Рассмотренный нами в общем виде взаимный переход качества и коли­чества, в котором каждое из указанных определений возвращается в дру­гом к самому себе есть, следовательно, отрицательное соотношение с самим собой, то есть отрицание отрицания. В сущности нет больше пере­хода, а есть только отношение.

Сущность, как нераздельность сторон, существующих друг через друга, но при этом сохраняющие относительную самостоятельность и, следовательно, налет обособленности, как остаток от сферы бытия, имеют еще некоторую форму внешности по отношению друг к другу. Однако этим природа сущ­ности не исчерпывается. Движение сущности в самой себе есть станов­ление понятия.

Дело в том, что релятивные моменты сущности, которые взаимно оп­ределяют друг друга и не существуют друг без друга тем самым указы­вают на то, что каждый из них содержит другой момент в самом себе и, следовательно, есть целое в самом себе или всеобщее. Движение момен­тов сущности, как релятивных, несамостоятельных сторон, есть их отно­шение друг к другу, вне которого они не существуют. Но отношение не­самостоятельного к несамостоятельному есть, следовательно, соотноше­ние с самим собой и обусловленность иным отпадает, поскольку иное есть то же самое. Два момента сущности сливаются в одно целое и, как различающее себя в самом себе оно есть отрицательное соотношение с самим собой или отрицание отрицания.

Поскольку во всеобщем или в понятии один момент заключает в себе и другой момент и они образуют собой целокупность, постольку внешность релятивных моментов сущности, ставших единым целым, полностью преодо­левается на уровне понятия. На уровне сущности ее стороны как относи­тельные определения еще в известной мере противостоят друг другу и тем самым сохраняют по форме характер внешности.

Рядоположность, внешность имеет исключительную силу лишь в сфере бытия. Там оно господствует безраздельно. Поэтому изменение в сфере бытия есть несохранение, оно есть переход одного качества в другое. В сущности стороны различия, утверждающие себя лишь друг через друга, есть только видимость одного в другом, их несамостоятельность. Но они в этом соотношении не исчезают, как определения качества в бытии, а сохраняются.

Следует отметить, что поскольку сущность происходит из бытия /сле­дует это понимать как исключительно смысловое , логическое движение, а не как фактическое становление, становление во времени/ и есть его первое отрицание, то понятие является вторым отрицанием и тем самым восстановлением бытия, но как абсолютного бытия, в котором снята и заключена всяческая реальность как абсолютная полнота. Понятие воб­рало в себя все содержание предыдущих сфер: бытия и сущности и имеет их в себе в необходимой форме.

Понятие, будучи единством бытия и сущности, в качестве отрицания отрицания и, следовательно, утверждения содержит в себе от сферы бы­тия момент равенства с самим собой, то есть момент устойчивости или прочности в результате слияния в тождество различенных определе­ний. Но как одновременно различающее себя в самом себе, оно есть некоторое соотношение и тем самым удерживает в себе момент рефлексии, как определения сущности. Однако в отличие от сущности, где рефлек­тивные определения представляли собой только видимость , как неса­мостоятельность релятивных сторон, в понятии эти моменты сущности об­наруживают себя целокупностями определений, где каждая из сторон в самой себе есть единство самого себя и своей противоположности.

Дальнейшее движение понятия не есть переход, как это было в бытии и не есть лишь отношение, как в сфере сущности, но как включившее в себя в качестве своих моментов характеристики бытия и сущности, даль­нейшее движение понятия есть его развитие, как полагание того, что оно есть в самом себе. Понятие как абсолютное отношение или аб­солютное различие, то есть различие в самом себе есть конкретное как единство различенных определений. Но оно содержит все свои различия в идеальном, субъективном единстве. Конкретность понятия есть поэто­му только мысленная конкретность, лишенная момента объективности, чувственно-конкретного элемента. Указанная односторонность понятия есть недостаток, а потому противоречие и имманентный импульс, побуж­дающий к выхождению за собственные пределы и реализации своего внут­реннего содержания. Поэтому непосредственно или первоначально поня­тие есть только реальная возможность. Но для своего развития оно не нуждается ни в каком внешнем толчке или стимуле. Источником развития является указанное выше противоречие между простотой понятия и разли­чием, имеющимся в нем лишь в субъективной, а не в объективной форме.

В сфере живого, например, зародыш растения и есть налично сущее понятие, в котором все его определения непосредственно содержатся в нем в идеальной форме. Его развитие есть реализация содержащихся в субъективном единстве различий, их разворачивание в объективность. Единство внутреннего и внешнего, понятия и реальности, субъективного и объективного в философии принято называть идеей. Понятие в своем развитии проходит ряд необходимых ступеней, которые с внешней, чувст­венной стороны мы различаем как механический, физико-химический про­цессы природы, далее жизнь, то есть биологическая форма и, наконец, социальный процесс - порождение человека. Сознание человека и есть конечный пункт развития понятия. Понятие, как идеальное по своей при­роде, выразило себя теперь в адекватной себе форме, в форме челове­ческого сознания - идеальное в форме идеального.

Мы рассмотрим теперь диалектику самого понятия, его эзотерическое, имманентное движение в самом себе через его ступени всеобщности, осо­бенности и единичности. Понятие, каково оно непосредственно, есть лишь нечто в себе, некая возможность, еще не сделавшее себя тем, что оно есть внутри себя. Оно есть только нечто всеобщее как абстрактно всеобщее. Все, что начинается, есть первоначально лишь такое в себе, некий зародыш. Только в конце результат движения обнаруживает истин­ное содержание, которое в начале имелось в общем виде, в свернутой форме.

Так всеобщее, рассматриваемое само по себе, оказывается противо­положным или иным по отношению к самому себе. Поскольку всеобщее в своем начале или непосредственно есть только всеобщее, утверждающее себя именно в этом определении, то, следовательно, оно само есть лишь особенное и как раз в силу этой определенности, своей одностороннос­ти. Мы фиксируем здесь этот переход всеобщего в особенное и отмечаем, что всеобщее дано теперь как особенное. Имея в виду продолжение про­цесса, первый совершившийся переход мы обозначим как первое отрица­ние. Особенное, следовательно, является отрицательным, причем первым отрицательным, поскольку мы приняли во внимание дальнейшее развитие, по отношению к всеобщему, положительному, с которого мы начинали.

Таким образом все предметы все равно духовные или реальные оказы­ваются противоречивыми не через их внешнее соединение, становятся из­менчивыми не только через внешнее воздействие на них, но как показа­ло рассмотрение их природы, они сами по себе, согласно своего поня­тия или их сущности есть некоторый переход. Они есть нечто дальней­шее благодаря их собственной диалектике. Внешнее различие, которое имеет место в вещах с их эмпирической стороны, является лишь выражени­ем и подтверждением их имманентной противоречивости, как мы только что в этом убедились.

Итак мы имеем теперь отрицательное первоначального. Со стороны это­го отрицательного непосредственное всеобщее, благодаря собственной диалектике, исчезло в ином, стало особенным. Но это иное есть иное первого, отрицательное непосредственного. Оно, следовательно, есть не­кое опосредованное, то есть содержит внутри себя определение первого, с которого начиналось движение. Второе, таким образом, генетически, по происхождению связано с первым, поскольку имел место переход от од­ного к другому. Отрицательное, к которому пришли, само обязано своим существованием непосредственному. Они необходимым образом связаны и не мыслятся друг без друга. Следовательно, содержание непосредствен­ного не утеряно в процессе перехода в иное, наоборот перенесено в не­го и сохранено в нем. Здесь имеет место эффект удержания положитель­ного в его отрицательном, содержания предпосылки в ее результате.

Получившееся теперь второе определение, к которому мы пришли, от­рицательное первого или опосредованное есть в то же время и опосредующее определение, поскольку оно приняло в себя и содержит определе­ние первого или исходного. Оно, на первый взгляд, кажется простым определением, так как первое исчезло в нем, но поскольку первое в то же время удержано во втором, то по смыслу оно есть соотношение, ибо оно отрицательное непосредственного и заключает его в себе. Это второе определение есть, следовательно, иное по отношению к заключенному в нем иному. Оно есть иное иного в себе самом или оно есть отрицатель­ное по отношению к отрицательному, но тем самым отрицательное соотно­сится лишь с самим собой и есть снятие отношения или различия и вос­становление первоначального. Это и есть второе отрицание как отрица­ние отрицательного. Поскольку отрицание отрицания есть сня­тие указанного только что различия или противоречия, оно есть утвер­дительное, тождественное, всеобщее, соотносящееся с самим собой в своем ином.

Процесс угас, поскольку различия слились в единство. Но тем самым пришли к тому, с чего и начинали. Восстановлено первое непосредствен­ное, с которого начинали, или всеобщее. Результат движения, его конец и начало совпали. Но есть и существенное различие между началом и ко­нцом движения. Вначале было простое или абстрактное всеобщее. Начало -полагающее первое, рассматриваемое как субъект движения, есть понятие лишь в себе, содержание которого еще не выявлено. Результат движения есть единичное, как единство всеобщего и особенного, конкретное, ис­тинный субъект, который в начале имелся лишь в себе, в возможности.

Двойное движение как отрицание отрицания, к которому мы пришли, содержит в себе два отрицания, функционально отличающиеся друг от друга. Укажем на это различие. Так как началополагающее еще совершен­но абстрактно и бессодержательно, есть понятие в себе, поскольку оно начало, то диалектический момент заключается в полагании содержащего­ся в нем различия. Всеобщее первое вследствие своей односторонности само оказалось особенным. Таким образом положено различие, как пер­вое отрицание, оказавшееся самоотрицанием. И, наоборот, второе, кото­рое возникло, само есть определенное, в виду своей особенности, сле­довательно, различие. Поэтому диалектический момент в качестве вто­рого отрицания заключается в полагании тождества в осуществленном различии или отношении, которое, как мы видели оказалось отношением иного к иному в самом себе и тем самым снятием отношения, и следова­тельно, тождеством. Это пульсирующее в самом себе отрицательное может быть кратко резюмировано как раздвоение единого на противоположности и снятие положенного раздвоения.

Изображенный здесь ритм есть ритм самой необходимости, ибо послед­няя в том и заключается, что когда дано некое одно, то вместе с тем имеется и другое, поскольку всякая определенность вследствие своей противоречивости есть удвоение в самой себе на самое себя и свою противоположность. Рассмотренная нами диалектика понятия, как простого в своем начале, которое в качестве начала есть понятие в себе, но как результат движения, понятие, осуществляя свое содержание, определяет себя как единство всеобщего, особенного и единичного. В понятии ука­занные моменты взаимно проникают друг друга и образуют собой пульси­рующее в самом себе целое.

Момент всеобщности понятия заключается в сохранении тождества в процессе раздвоения единого на противоположности. Первоначальное про­стое, благодаря имманентной диалектике становится иным самого себя, но в этом ином не разрешается в ноль, а, напротив, в своем ином соот­носится с самим собой. Но это и есть всеобщее, как равенство с самим собой в своей определенности. Всеобщее есть целое, где одно определе­ние заключено внутри другого. Поэтому данная целокупность идеальна и совершенно прозрачна. Здесь полностью преодолена внешность, простран­ственная внеположность определений.

Момент особенности понятия переносит акцент на определенность, как результат раздвоения единого на противоположности, где выражена тен­денция расхождения моментов необходимости в их самостоятельность. Од­нако здесь имеет место и обратная тенденция, поскольку стороны проти­воположности, отрицая друг друга, вместе с тем в этом соотношении не безразличны друг другу, иначе они бы перестали быть сторонами проти­воположности, как неотделимыми друг от друга моментами. Следователь­но, в своем расхождении, как взаимном отрицании, стороны противопо­ложности утверждают вместе с тем и свое единство путем соотношения отрицательного с отрицательным и тем самым с самим собой. Таким об­разом в своей определенности всеобщее остается вполне прозрачным и равным самому себе, то есть пребывающим.

Момент единичности в качестве заключительной стадии движения поня­тия знаменует собой осуществление определенностей всеобщности и осо­бенности, которые в начальной стадии составляли лишь "в себе" поня­тия или его реальную возможность, где понятие еще не раскрыто, а как бы свернуто. Но как охваченные единством самоопределения, эти момен­ты сливаются в тождественное с собой целое или всеобщее. Понятие, как видим, представляет собой весьма неоднозначный и довольно дина­мичный комплекс.

Невозможно поэтому природу понятия реализующего себя как истин­ного субъекта движения, на заключительной ступени, на стадии синте­за, как второго отрицания, однозначно определить как просто единст­во двух первых определений: непосредственного и опосредованного. Дело в том, что в этом цикле отрицательности начальный и конечный пункт движения совпадают. Начальное первое - это простое всеобщее, но и заключительная фаза в качестве отрицания отрицания, как снятия различия или противоречия есть также всеобщее, как простое соотноше­ние с самим собой в свом ином. Но третье, как непосредственное иди всеобщее получилось благодаря снятию, опосредования, простое через снятие различия, положительное путем снятия отрицательного. Резуль­тат, как вобравший в себя весь путь своего движения к себе, есть од­новременно и непосредственность и опосредование, оно, можно сказать, есть их единство. Но такие формы суждения явно неадекватны беспокой­ной природе отрицательности. Подобные рассудочные обороты не улавли­вают динамики понятия, умерщвляют его, делают статичным. Абсолютный субъект, как некоторый результат движения, есть не находящееся в со­стоянии покоя единство противоположностей, а, наоборот, в качестве этого единства есть различающая себя в самой себе активность и дея­тельность.

Сложившееся шаблонное представление о диалектике, как учении о единстве противоположностей или о том, как могут быть и как бывают тождественными противоположности, сильно упрощает суть дела, чтобы не сказать большего. И этот момент не может быть специально не ого­ворен. Мы можем пользоваться подобными оборотами в целях удобства, как некоторыми сокращенными формулами, если при этом не упускается сама суть дела. Бесконечно многообразный материал, которым оперирует философия, в конечном счете заключен в пределах высших противополож­ностей, выражающих отношение между мышлением и бытием.

Выше было кратко отмечено, что положение о совпадении противопо­ложностей само по себе статично и не указывает на процесс. Можно, прав­да, сказать в оправдание, что процесс остался позади определенного результата и мы имеем теперь дело с чем-то ставшим. Можно даже пойти еще дальше и сказать, что полученный результат сам в свою очередь есть некоторая определенность, а последняя, согласно общего тезиса диалектики о противоречивости всего сущего, будучи в себе иным само­го себя, начинает изменяться. И снова мы получили процесс, который должен резюмироваться опять-таки в некоторый результат и причем с той же необходимостью, с какой открылся и сам процесс. И такому чередова­нию конца не видно. Мы впадаем здесь в хорошо известный прогресс в бесконечность. Следует подчеркнуть, что мы тут не погрешили против ис­тины и ничего понапрасну не придумали, что не результат ошибки в на­ших логических построениях и не искажение духа диалектики. Диалекти­ка с необходимостью рождает из себя такой безотрадный момент, но он в ней не единственный. Если вовремя не сориентироваться и дать себе застрять в пределах такой диалектики, можно смело обвинять кого угод­но в противоречии между методом, а наш метод и есть диалектика, и, например, положением, где утверждается абсолютный конечный пункт вся­кого развития. Но если внимательно присмотреться к природе противоположностей и вообще к природе какого угодно отдельно взятого предме­та, то вышеупомянутое обвинение должно отпасть само собой. Такая ду­рная изменчивость и в самом деле имеет место в природе и она действи­тельно не может иметь никакого окончательного результата. Это голая отрицательность, простая изменчивость, бесцельное движение вообще.

Выше было показано к чему приводит последовательно проведенная диалектика предметности, определенности как таковой, которая как от­рицательность, то есть нечто конечное, обнаруживает себя иным в са­мом себе, но в своем ином возвращается к самому себе и есть абсолют­ная отрицательность или бесконечность. Две точки, два определения сливаются в одну точку: в огне диалектики рождается идеальное, кото­рое и есть природа или сущность вещи, любого чувственного предмета, а если еще точнее - понятие.

Во внешней реальности два предмета не могут находиться в одной точке или в одном месте. Только идеальное, только сверхчувственное или имматериальное таковы по своей природе, что две точки совпадают в од­ну точку, две стороны противоположности перестают быть таковыми в ре­зультате своей диалектики и смыкаются или можно сказать охлопываются в единое целое, различающее себя внутри самого себя. Это и есть про­тиворечие как критерий истины, потому что мы получили идеальное, как нечто бесконечно гармоничное и соразмерное в самом себе. Понятие, как это совершенно идеальное внутри себя целое, как субстанция вещей, есть поэтому лишь нечто внутреннее и потому сов своей внешней стороны обнаруживает себя в виде обособившихся реальных существований. Будучи бесконечным по своей природе, понятие имеет абсолютную власть над внешне обособившимися своими проявлениями, они ему совершенно несора­змерны. Всеобщая природа понятия проникает их насквозь, выходит за их пределы, возвращаясь к себе, и из своего бесконечного идеального ис­точника открывает новый процесс и управляет им. Понятие не может за­стрять в вещах, оно их преобразует и поднимает до своего уровня, реа­лизуясь как формирующая и созидающая сила.

Мы в нашем обычном представлении имеем мысли по существу родствен­ные этим философским положениям. Понятие, субстанция, сущность есть не что иное, как та же необходимость, закон, поскольку все они по своей природе выражают неразрывную связь каких-то сторон, предметов, явлений. И человек в своем познании стремится к тому, чтобы открывать законы в природе и обществе и в соответствии с ними строить свой мир. Отступление от них, игнорирование необходимости обрекает нас на неу­дачу. И, наоборот, наши действия с учетом необходимости являются бо­лее успешными и плодотворными и не только не стесняют нас в нашей сво­боде, но и расширяют ее. Поэтому познание законов, раскрытие содержания необходимости является для нас залогом нашей свободы. Но тем са­мым мы косвенно признали, что истинным субъектом движения и развития являются как раз эти императивы. По видимости человек действует про­извольно, но его цели указывают еще и на нечто иное, переходящее пре­делы голой субъективности и полагающее объективную тенденцию. Ну, а в природе, где нет сознательных целей и стремлений, борьбы страстей и столкновения интересов, проявление законов, действие необходимости более непосредственно и безусловно.

В природе за внешней игрой случайных сил всегда скрывается необхо­димость. Законы природы, необходимость не встречают ни малейшего пре­пятствия со стороны отдельно взятого существования. Разрозненность и непосредственность существования предметов в природе есть только ви­димость в них, что нами не раз отмечалось. Идеализм вещей в природе, их несамостоятельность в особенности откровенно проявляется в тяжес­ти, например, в направленности всех вещей к центру тяготения, где они теряют свою отрозненность. Гармоническое устройство космоса, строгое и стройное расположение всех его образований есть этот идеализм при­роды, как результат действия закона всемирного тяготения, но в то же время и отталкивания. Одного не бывает без другого, причем одновремен­но и в одном и том же отношении. Внешним выражением этого противоре­чия является движение небесных тел вокруг своего центра в форме зам­кнутой кривой.

Конечно, необходимость, закон, сущность еще не понятие и это отме­чалось. Поэтому синонимами их в строгом смысле слова назвать нельзя. Понятие можно считать сущностью сущности и соответственно других од­нопорядковых определений. Но более глубокое понимание содержания этих категорий показывает, что они в себе есть нечто большее, чем только то, что мы из них обычно извлекаем. Как было показано движение, напри­мер, сущности в самой себе, ее отрицательность оказывается абсолютной отрицательностью и, следовательно, целокупностью определений, то есть понятием.

Власть бесконечного понятия над реальным и конечным красноречиво обнаруживается и на уровне жизни. Живое существо обладает ощущением. Ощущение имеет определенное содержание и тем самым оно есть субъек­тивное различие внутри животного. Животное, следовательно, изнутри себя поставлено в отношение к природе, внешним реальным различиям, которые оно имеет внутри себя пока еще в простой, идеальной форме. Внешние различия, объективность есть другое, отрицательное живого су­щества и вместе с тем является моментом самого понятия, субъективно­сти животного, поскольку последнее содержит в себе те же различия, но в идеальной форме. Субъективные различия животного в виде его опреде­ленных ощущений остаются только субъективными, внутренними различия­ми и им недостает момента объективности, которая находится вовне. Этот недостаток выражается как стремление животного, как его инстинкт. Например, чувство голода животного есть ощущение другого в нем самом и стремление восполнить односторонность своей субъективности путем потребления предназначенного для него предмета. Чувство голода в жи­вом можно рассматривать как отрицание, которое снимается в свою оче­редь посредством поглощения внешнего предмета. Этот процесс есть от­рицание отрицания, процесс, в котором сущность живого в качестве поня­тия объективирует себя и сохраняет.

Нужно всегда помнить, что в сфере развития, субъект движения в ка­честве всеобщего, понятия не увлекается процессом так, чтобы в нем ис­чезнуть, а, напротив, сохраняет себя в процессе опредмечивания, пола­гая саму реальность равной самому себе. Поэтому в данном примере жи­вотное, поглощая предназначенный ему предмет и ассимилируя его, под­тверждает, с одной стороны, свою власть над ним, а, с другой стороны, показывает ничтожность предмета, не способного противостоять власти идеального.

Живое, жизнь вообще - это определенная ступень развития понятия, которое в качестве идеального, субъективного единства не остается то­лько чем-то внутренним, сущностью вещей, но реализует себя как тако­вое и в своем отношении к вещам, как несоразмерным природе идеального, утверждает свою безусловную власть над ними. Внешняя реальность потому терпит насилие понятия над собой, что вещи со своей внутренней сторо­ны, по своей сущности или, лучше сказать, по своему понятию есть то же самое, что живое есть для себя, то есть всеобщее, идеальное. Сле­довательно, животное, потребляя внешние предметы, соединяется в них с самим собой, сохраняя себя в самом процессе, оставаясь непроцессу­альным.

В неорганической природе, например, в химическом процессе резуль­татом реакции является нейтральный продукт, в котором самостоятель­ность противостоящих друг другу сторон снята в чем-то третьем. Скажем, натрий и хлор образуют собой поваренную соль и не сохраняются в конеч­ном продукте как таковые.

Не так обстоит дело со всеобщим, которое само как единство противо­положностей есть нечто отделяющее себя от несоразмерных ему конечных вещей и сохраняющее себя в своем соединении с ними. И сами единичные предметы, соприкасаясь со всеобщим, идеальным не сохраняются в своем прежнем виде, а силой всеобщего поднимаются из своей случайной единич­ности до уровня всеобщего и необходимого, ассимилируются им. Всеобщее сообщает единичным, случайным предметам, поднимая их до своего уровня, значение и достоинство равное самому себе. Понятие, воплощая себя в реальность до конца и без потерь доходит до своего кульминационного пункта и становится идеей. Абсолютным основанием всякого движения и развития является, следовательно, идея. Но в своем начале идея есть только всеобщее или логическая идея, понятие. И только в конце про­цесса она есть то, что она есть или, точнее, делает себя тем, что она есть в самой себе: абсолютное, конкретное, субъект, истинно единичное, как слившееся со всеобщим и ставшее равным ему, а не как чувственный предмет, противостоящий понятию.

Понятие обладает творческой мощью, то есть способностью в своем опредмечивании поднимать разрозненную и хаотичную предметность до сво­его уровня, до уровня своего достоинства, как определенным образом организованного целого. Понятие, таким образом, по своему образу и по­добию творит свой универсум из этих ничтожных, случайных единичностей, из ничего. Разрозненная обособленность непосредственных существований является отрицанием их взаимной связи между собой, которая в них дей­ствительна как нечто только внутреннее. Но сила действующего в них понятия возвращает их в их первоначальное единство, что и является отрицанием отрицания.

Рассмотренная нами диалектика отрицательности показала истинное со­отношение противоположностей. Непреложный вывод заключается в том, об­разующие единство противоположности материального и идеального, коне­чного и бесконечного, субъективного и объективного и др. неравноценны между собой, асимметричны. Все, что есть несимметричного в реальном мире, обусловлено отмеченной изначальной, субстанциальной асимметрией. Как мы видели при анализе различных положений, выражающих соотношение указанных противоположностей, идеальное, субъективное и т.д. в своей реализации свободно и беспрепятственно проникает сквозь реальное, объ­ективное, материальное и не оставляет его в его конечности и случай­ной разрозненности, а преобразует и возводит его до уровня собствен­ной существенности.

Если, например, конечное и бесконечное приводятся в такое соотно­шение или единство, то бесконечное в конечном имеет свою границу или предел и перестает быть бесконечным, а само становится лишь другим конечным. Бесконечное, чтобы подтвердить себя как таковое, должно пе­рейти конечное, иначе, снять его и положить моментом собственного дви­жения и тем самым возвратиться к самому себе, сохранить себя в своем процессе. Должно исчезнуть отношение между конечным и бесконечным, характерное для сферы сущности, потому что в отношении всегда полага­ется два определения, в результате чего бесконечное оконечивается в сущности и эта сфера, следовательно, еще не является высшей и ис­тинной сферой. Истинным бесконечным является бесконечное в сфере по­нятия, где оно становится единством самого себя и конечного и, таким

образом, два определения сливаются в одно и образуют собой абсолютное единство как абсолютную отрицательность. Подлинным идеализмом являет­ся абсолютный идеализм, где субъективное не противостоит объективно­му, идеальное материальному, бесконечное конечному и т.д., в резуль­тате чего они становятся односторонними, и, следовательно, конечными, единством только в себе.

Действительное бесконечное, идеальное, субъективное не нейтрализу­ются в своем соединении с конечным, реальным, объективным и не образуют как в химическом процессе чего-то третьего, в котором обе крайности снимаются и исчезают как таковые в нейтральном продукте, теряют оди­наково свою самостоятельность. Нет, бесконечное не исчезает, а сохра­няется в соединении с конечным как истинный субъект движения, только конечное снимается и становится моментом движения бесконечного. Поэто­му результатом движения является не единство противоположностей, а как реализовавшее себя понятие, этот результат есть единство идеи в форме бесконечного, субъективного и т.д.

Абсолютная, бесконечная форма отличает себя от конечных форм субъ­ективного, мышления, бесконечного, которые еще не развивали себя, не сняли конечное, объективное и, следовательно, остаются чем-то лишь внутренним, которым противостоит внешнее, как нечто самостоятельное. Подлинное философствование, оставаясь на почве монизма, должно назы­вать себя идеализмом, поскольку при соединении идеального и реального, мышления и бытия, конечного и бесконечного и т.д. реальное не остает­ся таким, каким оно было до этого соединения, а преобразуется и под­нимается из своей случайной формы до необходимости, до формы понятия. Идеальное, субъективное не терпит никакого ущерба в своем соединении с реальным, а сохраняет себя в своем процессе и не изменяется. Всеоб­щее есть нечто пребывающее, как спонтанно из самого себя вследствие своей противоречивости вспыхивающий и в самом себе затухающий процесс.

К подобному пониманию довольно близко подошло современное теоретическое естествознание, выдвинув гипотезу о проис­хождении вселенной путем спонтанного взрыва из нулевого объема, бук­вально из ничего. Движение от нулевого объема, от ничего следует при­знать принципиальным положением, которое должно быть принято во вни­мание. В истории философии все это уже было.

Восточные воззрения, как известно, в начало тоже помещали ничто. Элеаты разрабатывали понятие чистого бытия, которое мало чем отлича­ется от ничто, различие только формальное. И то и другое одинаково бессодержательно. Но дело в том, что сама природа начала такова, что в начале ничего и не должно быть более определенного, поскольку оно начало. Поэтому в начало и не следует помещать ничего конкретного.

Начало все равно обесценит своей природой всякое содержание, оно име­ет силу все упрощать, сжигать своим огнем и обращать в ничто какое бы то ни было содержание. Учитывая такое свойство начала, лучше сразу начинать с простого и бессодержательного, например, с чистого бытия, как это сделал Гегель в своей логики, а можно и с противополож­ного по форме конца - с ничто, результат будет тот же самый.

Но в начале что-то и есть, поскольку оно уже начало. Само начало обнаруживает себя противоречивым в самом себе и есть некоторый импульс. Противоречивая природа начала сама себя утверждает в качестве принци­па дальнейшего движения. Если мы начинаем рассмотрение с ничто, то со­гласуясь с принципом начала, мы должны найти спонтанный источник дви­жения в самом этом ничто. Требование на первый взгляд парадоксально, но тем не менее истинно.

В самом деле, ничто есть пустота и бессодержательность, абсолютная неопределенность, но именно потому оно и есть определенность, как ука­зывающая из самой себя на некое иное самого себя и таким образом ока­зывается противоречащим самому себе и переходит или, вернее, уже пере­шло в свою противоположность. Ничто, неопределенность исчезла и теперь мы имеем определенность. Ранее мы видели, как совершается этот ритм отрицательности и нам теперь проще следить за ее движением. Итак, не­определенное, ничто исчезло в определенном. Определенность, как опос­редованная первоначальным, соотнесена с ним и удерживает его в самом себе. Тем самым положено различие между первым неопределенным или ничто и опосредованным, к которому мы пришли или определенным. Но это различие совершенно формально, так как указанная определенность явля­ется столь же бессодержательным и пустым, как и ничто, с которого на­чинали и которое оно вобрало в себя и удерживает. Такое различие яв­ляется по существу отношением ничто к ничто, но это и есть отрицание отрицания и, следовательно, утверждение, то есть нечто положительное.

Можно начинать с чистого бытия, а можно и с ничто, диалектика при­водит к одинаковому результату. Поэтому любая определенность, даже самая неопределенная, как, например, ничто обнаруживает себя противо­речием и, можно сказать, взрывается, раздваивается, но в своем ином возвращается к самому себе, то есть охлопывается.

Схлопывание есть второй существенный момент в построении вселен­ной современными теоретиками естествознания. Предполагается, что все­ленная после большого взрыва и расширения со временем испытает проти­воположный процесс и снова схлопнется в тот же самый нулевой объем.

В подобных теоретических построениях современного естествознания угадываются характерные признаки диалектики отрицательности. Но есть и существенное различие между философскими положениями и представлениями частных наук. У физиков взрыв из ничего и последующее схлопывание хронологично, разделено промежутками времени в миллиарды лет. На самом деле и взрыв и схлопывание происходят постоянно, перманентно и к тому же одновременно, а не путем чередования. Где имеет место взрыв, раздвоение единого, там и тогда и в том же самом отношении происходит и схлопывание, слияние различенных, многообразного вообще.

Естествознание пользуется рассудочным методом, характерной чертой которого является стремление разлагать неделимые моменты противоречия на самостоятельные определения и помещать их в пространство и время по принципу одно рядом с другим и одно после другого.

Как известно, основанием построения подобной модели вселенной пос­лужил для современных теоретиков известный спектральный эффект и его определенная интерпретация. Однако основное противоречие материи меж­ду притяжением и отталкиванием или моментами тождества и различия, ко­торые нераздельны, не может не иметь внешних чувственных форм своего обнаружения, на которые и наталкивается наука в своем движении.

В формуле тяготения отсутствует время, но тем самым упразднено и пространство, ибо они как противоположности не существуют друг без друга. А это означает, что материя сконцентрирована в точке, которая не имеет измерения. Это момент тождества или то самое ничто, из кото­рого, якобы, однажды взорвалась вселенная. С точки зрения указанного момента тождества наблюдаемая нами чувственным образом протяженность и многообразие есть некая иллюзия.

Но тождество, простота есть то, что само себя отличает и отталкива­ет от самого себя и то, чем оно себя полагает, есть различное, многообразное. Это момент взрыва в модели вселенной естествоиспытателей. Но каждое из многих есть то же самое, что и другие и тем самым они ничем друг от друга не отличаются и, следовательно, снова сливаются или охлопываются в первоначальное равенство. Такова собственная внутрен­няя логика жизни необходимости. Но это не следует понимать хронологи­чески. Это движение моментов противоречия в нем самом и в них не про­никает время. Отмеченная нами иллюзия на стороне различия, оттал­кивания или многообразного не является единственной. На другой сторо­не, на стороне тождества мы вновь встречаемся с ней, как только тож­дество мыслится не как момент, а превращается в нечто самостоятельное. Но мы уже знаем, к чему приводит отрицание отрицания: как всегда к ут­вердительному, а в данном случае к снятию иллюзии и утверждению реаль­ного в своей истине как единства нераздельных определений.

Понятие, как вобравшее в себя в процессе своего становления досто­инства предыдущих сфер бытия и сущности и, следовательно, заключая в себе абсолютную реальность, то есть реальность во всеобщей форме, яв­ляется тем началом, из которого начинается движение и в которое оно

возвращается. И далее, способность всеобщего в своем опредмечивании переходить пределы единичного и поднимать его до уровня необходимос­ти, то есть существенного и значимого, утверждает само понятие в ка­честве принципа всякого движения и развития, в качестве принципа орга­низации реального универсума.

Понятие как система целокупности проходит в своем движении, как бы­ло отмечено, три ступени: момент всеобщности, особенности и единично­сти. И каждая из этих форм обладает равным достоинством, достоинством всеобщего, то есть опять-таки самого понятия, которое движется в фор­ме одного из своих моментов, в форме всеобщего. В этом сказывается творческая или, по другому, конституирующая функция понятия. Понятие как работающий принцип в сфере человеческой деятельности, общественно­го мироустройства имеет непреходящее значение. Об этом необходимо ска­зать больше.

Принцип отрицательности как самоопределения требует рассматривать всякое организованное целое, как систему целокупности, то есть так, чтобы каждая часть, входящая в состав целого, сама была бы не только частью, но и целым одновременно. Или иначе, чтобы каждый член организ­ма был бы одновременно и целью и средством по отношению к другим час­тям и это взаимно. Они должны находиться в отношении взаимопорождения.

Такая деятельность всеобщего красноречиво проявляется на уровне жи­вого. В живом организме внутренние органы его являются некоторыми час­тями и в то же время эти части являются вместе с тем и целым. Не толь­ко, например, сердце как часть целого не может остаться вне целого са­мим собой, но и весь организм, как целое, погибает без этой части. С точки зрения всеобщего следует рассматривать и общественные явления.

Творческий, конституирующий принцип понятия ориентирует рассматри­вать как самоценность и существенность не только саму ассоциацию лю­дей, объединение их в целостность, как всеобщее и необходимое по сво­ей природе, но и бытие каждого отдельного индивида должно быть подня­то на тот же уровень всеобщности и необходимости. Иначе говоря, каж­дый индивид сам по себе, если его понимать как свободно ассоциирован­ного члена коллектива, должен быть конституирован в качестве личности. Что это значит?

Человек есть всегда определенная человеческая жизнедеятельность и прежде всего предметно-практическая деятельность с целью самосохране­ния, самоутверждения и поддержания собственного благосостояния. Без определенных объективных вещных условий никакая жизнедеятельность че­ловека невозможна. Таким образом человеческая жизнедеятельность и ве­щные условия этой жизнедеятельности нераздельны. Сами условия челове­ческой жизнедеятельности не могут быть отделены от человека без ущерба для него. Это все равно, что лишить его опоры под ногами. Но вещ­ные условия жизнедеятельности человека есть прежде всего определенные средства его предметной деятельности в полном смысле этого слова и ре­зультаты этой деятельности. Это то, что может быть охвачено понятием собственности. Итак, собственность в качестве объективного условия человеческой жизнедеятельности неотделимо от самого человека, если мы не хотим понимать человека абстрактно и превратить его в абстракцию.

Человек - это свободная человеческая жизнедеятельность только в единстве с его необходимыми вещными условиями. Без этого нет свободы. Собственность и есть предметная форма человеческой свободы, ее налич­ное бытие. Так понятый человек в его жизнедеятельности есть личность. И принцип личности заключается в самостоятельном производстве отдель­ных лиц, развивающих в процессе своей жизнедеятельности многообразные формы общения, объединения и кооперации лишь как формы собственного объединения. Если собственность отделяется от индивидов, она с необхо­димостью превращается в самодовлеющую субстанцию и индивид, лишенный своей естественной опоры, перед лицом этой субстанции превращается в ничто. Тогда в человеке, в каждом отдельном индивиде умирает личность. Личность нивелируется, гаснут все краски социума. Такая субстанция, такое всеобщее становится поистине деспотическим всеобщим. Дело в том, что собственность, если она никак не персонифицирована, теряет всякий смысл по своему определению. Но собственность на самом деле никогда и не бывает бесхозной. Она находит свое олицетворение в начальнике. Пос­ледний, бесконечно усиленный ее значением, легко узурпирует впасть коллектива, лишенного своей силы и опоры и не допускает истинного уча­стия членов коллектива в собственности. Индивид и собственность оста­ются противостоящими друг другу абстракциями общего и единичного, ко­торые соединяются между собой неистинным, внешним образом силой все­могущего администратора. Общественная собственность в качестве такой абстракции остается неподвижной и мертвой субстанцией, не порождающей из самой себя единичного равного самой себе, то есть не является само­определением. Точно также и индивид, отделенный от собственности, не только не поднимается из своей изолированной единичности до уровня и значения истинной субстанции истинно всеобщего и необходимого, но и лишается всякого значения и превращается в бессильное ничтожество, оп­ределяемое внешним образом.

Попытка путем экспроприации экспроприаторов приблизить собствен­ность к человеку, сделать ее всеобщим достоянием, обернулась, как из­вестно, прямо противоположным результатом.

Раскол, который проникает в общество, поляризация его, образование полюсов богатства и бедности, роскоши и нищеты не может быть преодолен с сегодня на завтра и при условии частной собственности в форме сво­бодного предпринимательства, что теперь именуется рыночной экономикой. Этот принцип, сам по себе, может дать только форму исторического дви­жения, которая открывает простор постепенному осуществлению свободы, в наибольшей степени раскрепощает энергию человека.

Умножение человеческой свободы возможно только как совершенствова­ние всех общественных отношений на основе принципа рыночной экономики и прежде всего отношений в сфере распределения, обеспечения прав и свобод граждан, развитие демократических институтов, рост социальной защищенности каждого отдельного индивида. Рост правовой и социальной защищенности человека повышает его общественный статус, делает его бы­тие более гарантированным от произвола властных структур, отдельных чиновников. Только движение на такой основе может находить разрешение противоречия между целым и частью, общественным и личным, целью и сре­дством. Но это дело всей последующей истории. Конкретное решение обще­ственных проблем должно быть делом всех сторон, всех субъектов общест­венной жизни.

В завершение анализа понятия диалектики раскроем еще ряд принципи­ально важных моментов, касающихся темы развития.

Развитие, как следует из всего выше изложенного осуществляется в двух формах. Во-первых, в эмпирической или исторической форме. Прежде всего это развитие растительных и животных индивидов в природе, а так­же процессы развития в обществе и кроме того индивидуальное развитие самого человека. Это то, что можно называть развитием с экзотеричес-кой стороны. Но внутренней основой, бесконечным импульсом всякого ре­ального развития является развитие в лоне понятия.

Саморазличение понятия, его отрицательность как абсолютная отрица­тельность, осуществляющая себя через ряд необходимых ступеней, через всеобщее, особенное и единичное и есть логическое развитие, развитие в необходимой форме, куда случайность не проникает и где все прозрач­но. Указанное логическое развитие и есть эзотерическое развитие. Дви­жение понятия в самом себе как отрицание отрицания можно понимать то­чно так же, как самоопределение, самодвижение или абсолютное движение, как различение себя в самом себе.

В развитии в отличие от других сфер имеет место самосохранение су­бъекта движения и, следовательно, совпадение начала и конца движения. В приведенном нами примере с зародышем растения, семя как начало дви­жения в конце снова порождает продукт равный самому себе, то есть опять-таки семя. Развитие в образной форме напоминает замкнутую на себя спираль. Или это большой круг, на периферии которого находятся ряд малых кругов. Поскольку в развитии начало и конец совпадают, то развитие поэтому имеет абсолютный конечный пункт и никакого тут противоречия диалектическому методу нет. Наоборот, метод как раз и требует рассматривать абсолютное, истину как процесс, где абсолютное только в конце есть то, что оно есть. В начале оно имеется в виде предпосылки, своего рода зародыша и только в конце достигает своей завершенной фор­мы. Бесконечное выхождение за пределы конечного имеет место только в изменчивости как таковой, где движение бесцельно, не содержит в себе цели, как в случае с развитием, где полагается только то, что уже имеется в начале в идеализованной форме. А это и есть цель.

Ранее было замечено в чем заключается цель развития понятия. Оно как идеальное или имматериальное в вещах непосредственно слито с ма­териальным и дело его развития заключается в том, чтобы положить себя в равной себе форме, в форме идеального. Это происходит только в мыш­лении человека, где идеальное и движется в форме идеального, благода­ря чему идеальное становится самосознательным идеальным. Идеальное в форме закономерности осуществляет себя и в природе и потому движение вещей в природе, как закономерное движение, можно рассматривать как мышление природы, но только в бессознательной форме, только как зако­номерное движение вещей.

Развитие совершается путем поступательного восхождения субъекта движения через ряд ступеней к самому себе. И каждая из этих ступеней должна рассматриваться как отрицание отрицания. Проанализируем тради­ционный пример с жизненным циклом бабочки под этим углом зрения.

Бабочка осуществляет свой жизненный цикл через такие ступени: ис­ходным пунктом можно считать бабочку, да­лее - личинка, гусеница, куколка и снова бабочка. В движении этих форм первым отрицанием будет личинка. Но дело в том, что личинка явля­ется отрицанием бабочки, как исходного пункта, только по форме, но по своему существенному содержанию личинка также есть бабочка и тем са­мым в этом отрицании по форме имеется и утверждение по своему действи­тельному содержанию. В личинке, следовательно, начальное - бабочка -сохранилась. Это и есть второе отрицание, как отрицание отрицания. На всех остальных ступенях повторяется все то же самое до тех пор, пока на конечной стадии процесса содержание и форма не достигнут своего ра­венства.

Развитие, следует еще заметить, осуществляется как единство прог­ресса, то есть движения вперед, и регресса, как движения назад. Един­ство прогресса и регресса нельзя рассматривать как две самостоятель­ные формы развития, как это имеет место в нашей литературе. Прогресс и регресс имеют место в развитии одновременно и в одном и том же от­ношении, а не в разных отношениях, как традиционно изображается в на­шей философии. Регресс всегда там же, где и прогресс и наоборот.

Развитие, как осуществление себя субъектом, который вначале име­ется лишь в себе, есть, как мы только что видели, восхождение по сту­пеням зрелости. Поэтому движение от одной ступени к другой и будет прогресс, но в этой поступательности ничего нового по содержанию не полагается, полагается только то, что уже имелось в исходном пункте в свернутом виде. Новое является лишь подтверждением старого и есть как бы возврат назад, к основанию. Это и есть регресс и в том же от­ношении, что и прогресс. Одна и та же ступень обнаруживает себя одно­временно и как прогресс и как регресс.