Geum.ru

Философия, ее предмет и сущность. Мировоззренческая природа философии

Вид материалаДокументы

Содержание


Понятие диалектики
Отрицание отрицания как самоопределение
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   19
ТЕМА У11

^ ПОНЯТИЕ ДИАЛЕКТИКИ


Понимание диалектики, которое представлено здесь, мало чем напоминает ее прежний образ, знакомый нам из оте­чественной философской литературы. Сходство будет носить скорее тер­минологический характер. Смысл диалектики, каким мы его находим в трудах лучших представителей историко-философской мысли, искажен до неузнаваемости в нашей литературе. Доверие к философии трудно заво­евать при той путанице и неразберихе, которые и сегодня имеют место при изложении проблем диалектики.

В данной лекции надеемся изложить более убедительную концепцию диалектики, свободную от деформаций, скучной описательности и невразумительного суесловия. В целом данный опыт изложения диа­лектики следует расценивать как методическое пособие при изучении лучших произведений мировой философской мысли по проблемам диалек­тики.

Нет особой необходимости отвлекаться здесь на выяснение этимологии этого слова и пространного уяснения его исторически первоначаль­ного смысла, который получило это понятие у древних греков. Все это можно найти в философских словарях и другой справочной литературе. Необходимо лишь раскрыть содержательно-смысловой аспект понятия диалектики, собственно, правильно ответить на вопрос, что такое диалектика. Нет нужды заниматься изобретательством. Такой ответ дав­но и хорошо известен. Жаль только, что это понимание не нашло себе места в нашей учебной, да и не только учебной, литературе.

Гегель оставил нам простое и ясное понимание диалектики, когда писал, что диалектика есть движение или, что верно и наоборот, можно движение рассматривать как диалектику всего сущего. Эти понятия по существу взаимозаменяемы, являются своего рода синонимами. Отсюда и нетривиальное определение движения: вещь, как движущаяся, имеет свою диалектику в самой себе и движение есть становление для себя другим, процесс снятия себя. Это определение не столь тавтологично, как бы­тующее у нас "классическое" определение движения как изменения во­обще. Вхождение в диалектику, в понимание природы движения не будет напоминать легкой прогулки, а потребует крайнего напря­жения внимания. Философия вообще никогда не дается без приступа и штурма, но уже исстари повелось считать ее эзотерическим знанием, каковым она является для повседневного здравого смысла и теперь.

Кажущиеся простыми и, на первый взгляд, хорошо известными каждому понятия или, лучше сказать, представления движения или изменения получают в философии неожиданный смысл, до которого наш рассудок в своем повседневном опыте никогда не добирается. Когда мы говорим об изменении, то представляем себе прежде всего причинное отношение, как действие одной вещи на другую при определенных условиях. Напри­мер, вода при нагревании превращается в пар либо при низкой темпера­туре - в лед. Происходит изменение агрегатного состояния вещества. Мы указываем на причину данного изменения и считаем, что вопрос ис­черпан. Но это лишь полуистина, ее внешний момент. Этот момент не­обходимый, но недостаточный.

В философии объяснение через причину и все иные формы внешней об­условленности или извнеопределяемости всех вещей и процессов получи­ло название принципа детерминизма. Это односторонний подход и он не вмещает в себя истину. На самом деле в любом фрагменте действитель­ности имеет место двуединый процесс: определения и самоопределения. Вещь можно изменить внешним образом, путем внешнего воздействия то­лько в том случае, если она способна к этому изменению, если это со­держится в ее возможности. Как говорит Л. Фейербах, в вещь не может проникнуть извне ничто такое, что потенциально, в возможности уже не находилось бы в ней; всякое определение есть лишь раскрытие; ни над какой вещью нельзя совершить насилие, ибо то, что с ней происходит, происходит лишь потому, что основа происходящего находится в ее нед­рах, потому, что это может произойти; итак, внешнее изменение состо­яния есть лишь проявление внутренней потенции и качества.

Изменение вещей с внешней стороны имеет вид причинной обусловлен­ности, но с внутренней стороны изменение обнаруживает себя как спон­танность, причину самого себя. Принцип детерминизма, таким обра­зом, неотделим от противоположного принципа - индетерминизма. Каждый из них в своей односторонности несостоятелен, представляет собой ни­чего не значащую абстракцию. Рождение вещи происходит при столкнове­нии двух встречных потоков - причинной обусловленности и спонтаннос­ти, детерминизма и индетерминизма. Лишь оба эти момента вместе - вну­тренний и внешний - являются источником вещей. Но на этом точку ста­вить рано. Сама по себе такая констатация еще недостаточна. Важно, чтобы не получилось механического соединения противоположностей, что поставило бы нас перед проблемой дуализма. Речь должна идти об истин­ном соединении противоположностей. Но это станет ясно из дальнейшего

изложения.

Расширяя горизонт диалектики, необходимо более определенно уяснить значение понятий "внешнее" и "внутреннее", которыми нам приходится постоянно оперировать. Внешняя сторона вещей открыта нашим органам чувств, это их явление. Внутренняя сторона вещей есть их сущность -умопостигаемый аспект действительности. На феноменальном уровне, т.е. в явлении, сущность вещей обнаруживает себя как их связь. Чувства имеют дело с единичным в вещах, наше мышление, напротив, до единич­ного никогда не добирается и выражает в вещах лишь всеобщее. Чувст­венно воспринимаемое, реальное или внешнее может иметь своей оборот­ной стороной только противоположное себе - идеальное или умопостига­емое внутреннее. Укажем на различие между реальным и идеальным. Чув­ственно воспринимаемое материальное или реальное пространственно, внеположно, одно рядом с другим. Умопостигаемая же сущность вещей, идеальное - имматериально, где пространственность, рядоположность, раздвоение снято, где различие, два вместе с тем и не два, а одно -истинное единство противоположностей, царство мысли. В идеальном через одно определение просвечивает и другое, то есть одно неотдели­мо от другого, как, например, левое от правого. Именно поэтому в фи­лософии утверждают, что когда тело движется, оно находится во время движения в двух местах одновременно. Если бы оно находилось в одном месте, оно бы не двигалось, а покоилось, ибо находиться означает по­коиться. Тело во время движения находится в данной точке и в то же время не находится в ней, а находится в другой точке. Но этого нель­зя созерцать чувственным оком. Это открыто только внутреннему взору -пониманию. Дело здесь в том, что в движении проявляется внутренняя природа вещей - противоречие, как единство противоположностей. Это внутренний, содержательно-смысловой аспект вещей, то, что в идеализ­ме называют понятием. В первую очередь следует именно это внутрен­нее признать объективной и даже наиобъективнейшей природой вещей. Но строго говоря, мысль и понятие не одно и то же. Мысль есть простое единство противоположностей, понятие же есть тотальность. Анализ про­тивоположностей как мысленного единства показывает, что мысль внутри себя есть понятие или, углубляясь в самое себя, обнаруживает себя понятием.

В самом деле, по смыслу, например, северный полюс магнита нельзя отделить от южного. Следует, правда, сказать, что они и физически нераздельны. Но их внутренняя сторона все-таки существенно отлична от их явления. Мы будем анализировать предмет со стороны его содер­жательно-смыслового аспекта или со стороны его понятия.

Итак, северное но смыслу содержит в себе и южное и сама эта часть целого /северное/ в самой себе оказывается целым. Точно так же и юж­ное в самом себе содержит по смыслу или согласно понятия северное и, таким образом, точно так же есть не часть, а целое. Каждая из частей целого /северный и южный полюс/ оказалась в свою очередь целым, т.е. каждая из них является единством противоположностей. Таким образом, внутренняя природа магнита есть тотальность или понятие, где каждая из частей целого есть в свою очередь замкнутое в самом себе единство противоположностей. Внутренняя сущность вещей и есть понятие, где ка­ждая из сторон целого есть целокупность определений и как тотальность определений есть противоречие.

Следует только помнить, что вся эта внутренняя архитектоника вещей есть идеальное в них, где все определения существуют только в стихии мышления, в стихии всеобщего, здесь нет ни пространства ни времени. Тут царствует вечность и бесконечность, где нет места измерениям, где все различия не есть еще различия в подлинном смысле этого слова, ибо они только идеальные, мысленные различия. Но эта имманентная компози­ция обнаруживает себя и как чувственно воспринимаемое единство проти­воположностей северного и южного полюсов магнита.

Любопытно заметить, что если мы начнем считать все отмеченные нами моменты понятия как тотальности, то мы получим число семь. В самом деле мы видели, что каждая из сторон противоположностей есть в свою очередь единство противоположностей, то есть каждая из них содержит по три ступени, а единство этих двух троек дает число семь. Единство здесь как раз и является седьмым элементом. Не в этом ли кроется сек­рет магии этого числа, многократно увековеченного пословицами и пого­ворками народов мира. Следует сказать, что уже у древних встречается представление о субстанции мира, содержащей семь ступеней. Об этом свидетельствует, например, "Тора" - священная книга древних иудеев.

Как известно, в наше время один американский психолог взялся экс­периментально обосновать магическое влияние семерки чисто психологи­ческими особенностями нашей души. Он показал, что человек может безо­шибочно воспринять в предельно короткий промежуток времени до семи предметов. Свыше этого числа количество предметов за тот же промежу­ток времени воспринимается не адекватно, но происходят сбои и ошибки. Слов нет - этот труд не напрасен. Но он лишь показал, что у семерки нашлось еще одно магическое проявление. Здесь на самом деле нет ре­шения этой загадки, ибо такое "решение" есть лишь продление данной за­дачи еще на один шаг. Психологическое объяснение хорошее, но это та­кое объяснение, которое само в свою очередь нуждается в объяснении. После такого объяснения возникает все тот же вопрос об основании та­кой способности человеческой души. Кроме того число семь коренится и в некоторых объективных явлениях. Например, спектр света включает семь цветов. А этого психологически никак не объяснить. Мотив семерки звучит и в Библии, где Моисеев бог шесть дней творит мир, а на седьмой почивает. Не структуру ли субстанции выразил Моисей таким спосо­бом.

Внутренняя или эзотерическая сторона магнита характеризуется чис­лом семь, внешняя же или экзотерическая его сторона, явленная нам чувственным образом, есть единство двух полюсов, северного и южного и, таким образом, дает число три. Единство внутреннего и внешнего мо­ментов предмета дает число десять - священное число древних греков.

Итак, каждая вещь в ее целостности, как единство внутреннего и внешнего определяется числом десять. Не здесь ли основание того, что все огромное здание математики покоится на десяти цифрах - от ноля до девятки. И случайно ли, что в солнечной системе девять планет и само солнце составляют число десять. Но солнце как центр тяготения есть всеобщее в системе тел, где особенным являются планеты. А все­общее само существует в двоякой форме, то есть оно удваивается в са­мом себе. Всеобщее, мы знаем, существует и как абстрактно всеобщее и как конкретно всеобщее. Возможно, этот факт не дает покоя некоторым современным астрономам и они настойчиво ищут в нашей солнечной систе­ме еще один ж объект: то ли в виде десятой планеты, то ли в виде дво­йника солнца. Не этим ли навеяны представления современных ученых и фантастов о существовании одиннадцатимерных миров, хотя первоначально речь шла , как будто о десятимерных.

О природе вещей невозможно высказаться непротиворечиво и однознач­но. Напротив, мы должны сказать, что всякая вещь настолько же реаль­на, материальна, насколько она и идеальна, имматериальна. Мир вещей со своей чувственно воспринимаемой стороны изменчив и преходящ, но при всей своей изменчивости в вещах ничто не теряется и не исчезает бесследно. Совершенно, очевидно, что в природе вещей имеется, как те­кучий, преходящий внешний момент, так и устойчивый, пребывающий, вну­тренний момент. И не следует один из них противопоставлять другому. Истина заключается в определенном соединении этих противоположностей. Разделение и противопоставление идеального материальному явилось в истории развития философии и всей культуры вообще источником раздоров, враждебных столкновений, партийных размежеваний и беспрестанно полы­хающих полемических костров. Идеальное и материальное и в самом деле противоположны по своей природе, но не следует за их различием упус­кать их тождество.

До сих нор спорят, есть ли сверхъестественное или его нет, противо­поставляя его естественному. Но естественное так же неотделимо от сверхъестественного, как и левое от правого. Естественное в вещах -это их материальная, чувственно -воспринимаемая сторона; сверхъестественное в вещах - это их внутренняя умопостигаемая сторона. Это сфера идеального или имматериального. Эту сферу мы иначе называем сферой сущности, субстанцией вещей. Так называемые законы природы и есть идеальное или сверхъестественное в вещах. Разве не сверхъестественно утверждение, как выше было отмечено на примере с движением, что дви­жущееся тело находится одновременно в двух местах. Это звучит совер­шенно парадоксально для нашего рассудка, привыкшего все разделять во времени и ставить одно рядом с другим в пространстве. Наш разум превосходит эту способность и умеет показать единство там, где рас­судок видит только различие и наоборот.

Философия, благодаря своему методу является насквозь парадоксаль­ной наукой в лучшем смысле этого слова. Это наука о парадоксах или противоречиях, составляющих сущность всего сущего.

Можно было бы сказать, что материя, углубляясь в самое себя, ста­новится имматериальной материей. Материя имеет как бы два уровня: чувственный, экзотерический и сверхчувственный или сверхъестественный эзотерический. Современные теоретики естествознания, к слову сказать, своими средствами приходят к той же мысли о двухуровневости материи или ее двухслойности, а философия исторически несет с собой это пони­мание. К этому следует добавить, что не только внешняя, эмпирическая сторона материи структурирована так или иначе, являя собой многообра­зие определений, но и внутренняя сторона не бессодержательна, хотя ее содержание носит совершенно идеальный характер, как это было по­казано выше. Можно даже сказать, что речь идет об одном и том же со­держании, поскольку внешнее есть лишь выражение внутреннего. Имеется, и существенное различие в этом содержании. Внутреннее содержание -это форма чистой необходимости, внешнее же содержание, эмпирическая его форма - всегда с налетом случайности.

Подытоживая рассмотрение определения диалектики, подчеркнем, что диалектика есть движение вещи в самой себе, то есть движение при более присталь­ном внимании к нему оказывается самодвижением, противоречием. Всякая вещь и шире, - определенность вообще, - носит источник своего измене­ния в самой себе. Противоречие вещи, ее раздвоение в самой себе на самое себя и свою противоположность высвечивает внутренний, необходи­мый источник движения, которое с внешней стороны выглядит в виде при­чинного отношения, как действие одной вещи на другую и где, следова­тельно, спонтанность процесса скрыта. С внешней стороны движение всег­да осуществляется под воздействием другого, некоторого внешнего исто­чника и в этом случае говорить о самодвижении материи на первый взгляд затруднительно. Но это лишь чувственная видимость вещей, за которой скрыта их внутренняя сторона, их сущность, мысленное проникновение в которую показывает нам двуликость вещей, точнее их двуединую природу, коль скоро мы говорим, что внешнее есть проявление внутреннего. Мы потому так акцентированно говорим о внутреннем источнике движения, что желаем показать за внешней стороной жизни предметов их необходи­мую внутреннюю природу, за зыбким случайным сцеплением вещей, уходя­щим в необозримую даль, их имманентный устойчивый пункт. Все дальней­шее изложение проблем диалектики, которым мы хотим уделить внимание в первую очередь и от которых более всего и зависит само понимание диалектики, следует рассматривать как развитие заявленных выше поло­жений о противоречивой природе всего сущего.

Серьезным препятствием к правильному пониманию сути диалектики яв­ляется укоренившееся представление о трех так называемых законах ди­алектики. Такие основоположения, как известно, были сформулированы в свое время Ф. Энгельсом. Нельзя признать это удачной интерпретацией гегелевской логики. Положение о трех наиболее общих законах, а имен­но таким статусом они наделяются, все равно требует сведения этого многообразия к чему-то единому, к общему корню.

У Гегеля нет никаких трех законов диалектики, а сама диалектика есть движение определенности или отрицательности. И этот единый, про­стой и всеобщий принцип обнаруживается в трех формах. Эти три формы обусловлены природой самих вещей, о чем выше говорилось. Вещи откры­ваются нам сначала непосредственно своей внешней чувственно- восприни­маемой стороной. Это сфера их бытия. У Гегеля в его Логике данный ас­пект назван учением о бытии. За чувственно- воспринимаемой стороной вещей, их непосредственным обликом скрывается внутреннее вещей, их сущность. Гегель называет данную сторону сферой сущности и этому по­священ второй раздел его Логики - учение о сущности. Единство двух предыдущих сфер, бытия и сущности, составляет третий раздел "Науки ло­гики" - учение о понятии. И не стоит вносить путаницу о ка­ких-то, прямо скажем, надуманных трех самостоятельных законах диалек­тики. Гегель своим гениальным произведением не дал ни малейшего по­вода к сомнительным изысканиям.

Итак, изменение вещей и в более общем виде движение определений, осуществляется в трех различных формах в зависимости от сферы их про­явления. В сфере бытия движение осуществляется в форме перехода, ка­чественного изменения, то есть изменение вещей всегда есть их пере­ход в иное качество. Следовательно, суть всякого изменения в сфере бытия - это переход.

Напротив, в сфере сущности никакого перехода нет. В сущности все относительно. Движение определений в сущности есть отношение, которое представляет собой взаимный переход противоположных определений друг в друга и, тем самым, оказывается в итоге снятием самого перехода,поскольку переходящие стороны не исчезают в результате движения , а сохраняются. Следовательно, определяющим моментом движения в сфере сущности является отношение, коль скоро взаимный переход сторон сущ­ности друг в друга упраздняется.

И, наконец, единство двух указанных моментов - перехода в сфере бытия и отношения в сфере сущности - образуют третью сферу, сферу понятия или развития. В развитии имеет место как переход, так и отно­шение. Лишь оба эти момента вместе выражают природу развития. Характер самих вещей послужил Гегелю основанием членения его логики на три раздела. И эта логика достаточно хороша, чтобы не изобретать но­вой. Необходимо строго учитывать специфику трех сфер действительнос­ти, не подменять одну другой, как это имеет место в нашей философ­ской литературе, когда, например, развитие безоговорочно определяют как качественное изменение. Такая неразборчивость не должна иметь ме­сто в философии. Понимание диалектики необходимо очистить от всех, с одной стороны упрощений, а с другой стороны неоправданно ус­ложняющих и запутывающих обстоятельств. Диалектика есть движение оп­ределений вследствие их противоречивости и это движение реализуется в виде двойного отрицания, к анализу которого и более подробному рассмотрению мы теперь и перейдем.


^ Отрицание отрицания как самоопределение.

Отрицание отрицания получило в марксистской философии название за­кона и это считается каким-то особым достижением, как более совершен­ной ступени его интерпретации. Но следует сразу же сказать, что тот смысл, который был придан отрицательности классиками марксизма ника­кого отношения не имеет, кроме самого названия, к тому, что под этим подразумевал Гегель. А ведь у нас и до сих пор все ссылаются при из­ложении отрицания отрицания на Гегеля. Та деформация, которую претер­пело отрицание отрицания в руках его интерпретаторов, сделала его не­узнаваемым. Такое понимание отрицательности к Гегелю никакого отноше­ния не имеет. Мы отметим в этой связи наиболее существенные признаки, которые отличают гегелевское отрицание отрицания от его марксистской версии.

Прежде всего у Гегеля все три момента отрицательности - тезис, антитезис и синтез или исходный пункт, первое отрицание и второе от­рицание не разъяты временем, не следуют друг за другом хронологичес­ки. Они имеют место одновременно всегда и везде во всех вещах и про­цессах. Это и понятно. У Гегеля отрицание отрицания и есть диалекти­ка или движение всего сущего как выражение необходимости, в природу которого время не проникает. Второе существенное отличие в том, что марксистская модель отождествляет отрицательность с развитием. И примеры для иллюстрации в литературе приводятся, как правило, из сферы развития. Историческая традиция и в том числе Гегель трактуют диалектику более универсально. Отрицательность характеризует все вещи, явления, процессы и отношения. Воистину нет ничего ни на земле ни на небе, что бы не было отрицанием отрицания.

Вероятно, исторически первым был Платон, сформулировавший столь просто и логически четко принцип отрицательности. Трудное и истинное ,-говорит Платон, - состоит в том, чтобы показать, что то, что есть иное, есть то же самое, а то, что есть то же самое, есть иное и притом в одном и том же отношении. Это суть платоновской идеи. Гегель эту суть дела оформил терминологически как отрицание отрицания. Или иначе - это понятие, как способ бытия самих вещей, душа мира.