Россия в истории мировой цивилизации

Вид материала

Содержание

Петр великий: “войны за просвещение”
Население России за четверть века сократилось примерно на 20% - часть из них погибла, часть убежала в Польшу и Турцию.
Расходы на армию, составлявшие в XVII веке меньше половины бюджета, выросли до 80% - при том, что налоги выросли втрое.
Любого русского, включая сенаторов и губернаторов, можно было публично высечь кнутом.

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 24

Глава 2

Петр великий: “войны за просвещение”

Во время своей поездки по Европе “Петр Михайлов” произвел там сенсацию. Сила, энергия и целеустремленность царя, его страстное любопытство ко всем достижениям западной цивилизации заставляли “просвещенных” европейцев оптимистично оценивать перспективы Российского государства. По тогдашним понятиям, разумный монарх с благими намерениями и абсолютной властью вполне мог привести свой народ к процветанию.

Петру нравилось в Европе все, начиная от корабельных верфей (его главной слабости) и кончая свободным, независимым поведением людей любого общественного положения. Послушав прения в палате лордов английского парламента, царь сказал своим спутникам: “Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду; вот чему надо учиться у англичан”. Видимо, самодержец был уверен, что прения в парламенте возможны только потому, что английские лорды превосходят храбростью его московских приближенных. Общение с европейцами укрепило его отвращение к русским обычаям и уверенность в том, что его народ нуждается в радикальном “перевоспитании”.

Начало “просвещения”. “Перевоспитание” началось сразу по возвращении царя в Москву. Знаменитое бритье бород и указ о ношении всеми дворянами европейского платья были символическими актами, рассчитанными на психологический эффект: все должны были понять, что царь намерен полностью порвать со стариной, что традиции ему не указ. Смена летосчисления и даты празднования нового года также подчеркивали: с 1 января 1700 года для России начинается новая жизнь.

Все, кто хотел быть в милости у царя, должны были отныне выглядеть и вести себя так, как хочет он: брить бороды, носить парики и венгерские кафтаны (установленной длины!), курить табак, устраивать празднества с участием жен и дочерей - недавних теремных затворниц. Быт знатных московских семей переворачивался вверх дном, то, что еще вчера было верхом недопустимого “срама”, становилось не просто можно, но обязательно. Тех, кто не мог или не хотел так ломать устои своей жизни, ожидала опала. Невозбранно сохранять бороды и старые обычаи могли только крестьяне и духовенство.

Эти крутые меры сразу вызвали ропот и ненависть к молодому царю, но он меньше всего собирался считаться с мнением поборников старины. Петр был убежден, что он ведет борьбу не с людьми, а с дикими предрассудками, темнотой и невежеством, во имя разума и общей пользы. О необходимости такой борьбы даже в просвещенной по российским меркам Европе толковали умнейшие люди той эпохи, и Петр в своей стране воплощал на практике передовые идеи своего времени.

Борьба со “стариной” продолжалась до конца петровского царствования. Кроме бород и русского платья, гонениям подверглись и множество других старинных обычаев - русский способ выделки кожи, традиционные конструкции кораблей, застройка городов деревянными зданиями, и даже обычай хоронить покойников в дубовых гробах. Всюду, где царь видел какое-либо превосходство иноземного над русским, он стремился немедленно заменить одно другим. Из-за границы тысячами выписывались мастера самых разных ремесел, которые должны были учить русских своим приемам мастерства. Вместе с ними в роли учителя выступал и сам царь^¹⁰⁹, который, управляя огромной страной, самолично написал сотни указов о том, как подданным надлежит строить дома, класть печи, печатать книги, делать бочки, убирать хлеб и даже отдыхать.

“Педагогика” Петра стояла на двух “китах” - личном примере и насилии. Сам он вел себя как образцовый подданный своего идеального государства: учился всем ремеслам, с которыми ему приходилось сталкиваться, не терпел праздности и постоянно трудился, по службе продвигался с самых низов и чины получал по заслугам (а если устраивал пьяные оргии, так и для других это не возбранялось). Этот пример, однако, был заразителен лишь для очень немногих, и Петр проникся твердым убеждением, что ничего хорошего и полезного русские люди, как дети малые, по доброй воле не сделают - надо заставлять (“потом сами же будут благодарны”). Поэтому все “хорошее и полезное” вводилось угрозами, штрафами, кнутом - особенно в тяжелые годы Северной войны.

Война и реформы. В 1701 г. Петр, заключив союз с Польшей и Данией, начал свое главное дело, направленное к “общему благу” - войну со Швецией за побережье Балтийского моря. Объявить войну государству, чья армия считалась тогда сильнейшей в Европе, - это был шаг не менее отчаянный, чем ополчиться против вековых традиций свой страны.

Война началась позорным поражением под Нарвой, после которого Петра спасло только то, что Карл XII не принял его как противника всерьез и двинулся не на Москву, а на более опасного по его представлениям польского короля. Полученную передышку можно было использовать для реформирования русской армии и постепенного завоевания оставшейся без шведской помощи Прибалтики. К тому времени, как Карл вывел из войны Польшу, значительная часть восточного балтийского побережья уже была завоевана Россией. Однако эти приобретения (включая заложенный в 1703 г. новый город Санкт-Питербурх) пока ничем не были защищены.

В 1708 году ситуация вновь стала угрожающей - шведская армия наступала, а сил остановить ее у Петра еще не было. Русские города, включая Москву, спешно готовились к обороне. Но Карл, желая дать передышку уставшему и оголодавшему войску, повернул на Украину. Там положение его армии стало еще хуже, и наконец решившийся на генеральное сражение Петр в 1709 г. наголову разбил ранее непобедимых шведов под Полтавой. Карл с горсткой уцелевших соратников бежал в Турцию, а русская армия, в одночасье ставшая сильнейшей в Европе, получила возможность беспрепятственно закончить завоевание Прибалтики. Однако до заключения мира было еще далеко - мечтавший о славе великого полководца Карл не желал сдаваться и надеялся еще переломить ситуацию в свою пользу, уговорив турецкого султана начать войну с Россией.

Зная об этой опасности, Петр решил упредить нападение, но начатый им в 1711 г. поход чуть было не окончился катастрофой: все российское войско во главе с царем было окружено многократно превосходящей его по численности турецкой армией. Высвободиться из этого “капкана” Петру удалось только с помощью большой взятки турецкому главнокомандующему. Царь пообещал также не препятствовать возвращению шведского короля на родину^¹¹⁰.

Мирный договор со Швецией (Ништадтский мир) удалось подписать только через десять лет, “уступив” ей специально для этой цели занятую Финляндию. Все восточное побережье Балтики, которое по первоначальным союзническим договорам предполагалось поделить с Польшей, досталось России.

Война поглощала почти всю кипучую энергию Петра, оставляя ему мало времени думать о внутренних делах; но, с другой стороны, она создавала для государства такие новые проблемы, которые невозможно было решить старыми, привычными способами.

Когда армия Карла XII наголову разбила вчетверо большее по численности войско Петра под Нарвой, была начата срочная военная реформа: вместо кормящихся “с земли” дешевых полков “иноземного строя” создали дорогую регулярную профессиональную армию, которая не только в военное, но и в мирное время полностью находилась на содержании казны и комплектовалась не из “охочих людей”, а путем принудительных рекрутских наборов. Формирование, вооружение, снабжение этой армии (и одновременно строившегося флота) продовольствием и обмундированием требовало небывалых государственных расходов и небывалого же насилия над населением.

Какими бы бесправными ни были подданные московских государей, их бесправие уравновешивалось слабостью государственного аппарата. Государство в XVII веке было не в состоянии осуществлять прямое насилие над подданными и пасовало перед мало-мальски сплоченными группами (стрельцы, казаки). Однако, когда стрелецкие полки в 1698 году попробовали взбунтоваться в очередной раз, Петр расправился с мятежниками самым жесточайшим образом, - он продемонстрировал всем, что отныне государство будет подавлять организованное непокорство подданых любыми средствами.

Почти до самого конца войны террор оставался главным средством, находившимся в распоряжении Петра. Борьба за исправное поступление денег в казну вылилась в настоящую войну царя против всей страны. Специальные “прибыльщики” изобретали все новые налоги и казенные монополии, так что обыватели к концу Северной войны должны были платить чуть ли не за каждый свой шаг - и за рыбную ловлю, и за собственные бани, и за право носить бороду и исповедовать “старую” веру. Однако реально собирать эти деньги было куда труднее, чем издавать указы: недоимки по всем сборам росли с каждым годом. За неисполнение царских указов подданным грозили страшными карами (едва ли не самой мягкой из них была каторга с вырыванием ноздрей); население в ответ разбегалось (нередко скрывались и помещики, обязанные платить по недоимкам своих крестьян).

Для того, чтобы заставить страну “слушаться руля”, самодержцу нужны были гораздо более жесткие и надежные механизмы власти, чем были в распоряжении московских царей. В поисках таких механизмов он обратился опять-таки к опыту европейских стран. Собрав и изучив целый ворох документов о работе тамошних государственных учреждений, царь “принял на вооружение” некоторые образцы (разделение страны на губернии, система коллегий в центре), надеясь, что это позволит создать и в России слаженный государственный механизм, четко и бесперебойно обеспечивающий передачу команд сверху вниз и контролирующий их выполнение. Особое внимание уделялось уточнению и разграничению полномочий вновь создаваемых учреждений, каждое из которых впервые в русской истории получило подробный регламент, перечислявший его обязанности и полномочия. Регламенты были составлены и для всех государственных должностей - от обер-прокурора Сената до последнего коллежского служащего, обязанного следить за чистотой в уборных.

Обеспечивать исправную работу всех государственных учреждений должны были специальные контролеры - прокуроры и фискалы. Прокуроры обязаны были следить за соблюдением регламентов на заседаниях Сената и коллегий и тут же пресекать замеченные нарушения, тогда как фискалы были своего рода тайной полицией, обязанной по своим каналам выведывать о различных преступлениях чиновников и доносить о них “вышестоящим”. Петр надеялся с помощью доносов искоренить ненавистное ему казнокрадство и взяточничество и без снисхождения казнил и наказывал даже самых высокопоставленных чиновников, уличенных фискалами - но совершенно безрезультатно.

“В царствование Петра всякий, кому по служебной обязанности предоставлялось брать что-нибудь в казну с обывателей, полагал, по выражению современника, что он теперь и для себя может высасывать бедных людей до костей и на их разорении устраивать себе выгоды. Замечали современники, что из 100 рублей, собранных с обывательских дворов, не более 30 рублей шло действительно в казну; остальное беззаконно собиралось и доставалось чиновникам. Какой-нибудь писец, существовавший на 5-6 рублей жалованья в год, получивши от своего ближайшего начальника задание собирать казенные налоги, в четыре или пять лет разживался так, что строил себе каменные палаты” (Н.И.Костомаров).

Мобилизация во имя “общего блага”. Петр, “не щадивший живота своего” ради государственной пользы, стремился добиться такой же максимальной отдачи и от всех своих подданных. В “регулярном” государстве, о котором он мечтал, все без исключения должны были служить государственному интересу.

В устройстве Московского государства уже заложена была идея всеобщей службы подданных царю. Однако эта идея проводилась в жизнь не очень последовательно: в общественной структуре было множество “щелей”, позволявших отлынивать и от военной службы, и от налогового и работного тягла. Практически никакой службы не несли монахи, которых в России было больше, чем в любой другой христианской стране. В изобилии водились по всей стране так называемые “вольные гулящие люди”, не приписанные ни к какому тяглу и перебивавшиеся разными случайными заработками (в том числе, работой по вольному найму на мануфактурах). Ничем не были обязаны государству холопы, считавшиеся полной собственностью своих владельцев. И, наконец, Россия представляла собой настоящий рай для всякого рода нищих, юродивых, странников, потому что для благочестивого русского человека милостыня считалась вернейшим средством спасения души.

На все эти “непорядки” при Петре было начато решительное наступление. “Вольных гулящих людей” методично искореняли “как класс”, забирая на государственные работы, возвращая бывшим владельцам и т.п., так что к концу царствования Петра уже практически никто не мог быть вольным на законном основании. Искоренить нищенство Петр не мог, но прилагал к тому большие усилия: в новой северной столице, например, полиция обязана была арестовывать нищих и отправлять их работать на местные мануфактуры, а за подачу милостыни грозил штраф 5 рублей в пользу госпиталей (позже такая политика распространилась на всю страну). С монахами, которых Петр за праздность сильно недолюбливал, так просто разобраться было невозможно, но кое-что предпринималось и тут: было запрещено постригаться в монахи потенциально полезным для государства или связанным какими-то обязательствами людям (например, женщинам до сорока лет, женам от живых мужей и мужьям от жен). Монастыри обязаны были служить интересам общества: лечить раненых, содержать отставных солдат, воспитывать и обучать сирот, заводить школы.

Государственные повинности массы тяглого населения также резко увеличились. Помимо рекрутских наборов и втрое возросших налогов, с него еще регулярно требовали исполнения неимоверно разросшихся трудовых повинностей - своего рода государственной барщины. И строительство Петербурга, и сооружение крепостей в пограничных областях, и рытье каналов^¹¹¹, и рубка леса для постройки кораблей - все это в основном осуществлялось даровым принудительным трудом оторванных от своего хозяйства работников, которые гибли десятками тысяч от болезней и ужасных условий труда^¹¹².

Венцом государственных усилий по мобилизации “человеческих ресурсов” стала начатая в 1718 г. перепись тяглого населения. До этого налоги и рекруты брались по числу дворов, а не людей - считать дворы было намного проще, но их количество даже при росте населения год от года уменьшалось, - взрослые сыновья во избежание лишних повинностей жили вместе с родителями. Петр решил эту проблему, приказав обложить налогом “души” мужского пола от младенцев до стариков, т.е. введя вместо подворной подушную подать. В процессе переписи этих “душ” были окончательно ликвидированы все категории населения, до тех пор ускользавшие от несения регулярных повинностей в пользу государства: в тягло наравне с крестьянами были записаны холопы, родственники священников, жившие и кормившиеся при церквах и прочие до тех пор не выявленные “тунеядцы”.

Новая роль дворянства. Если уж государству заставляли служить тех, кто раньше никогда ему не служил, то главное служилое сословие - дворянство - владея землей и крепостными, должно было нести свою службу гораздо исправнее, чем раньше. Вместо эпизодических явок в дворянское ополчение, от которых несложно было при желании уклониться (или выставить себе замену) представителям всех дворянских фамилий теперь предстояло нести постоянную службу в армии или на флоте, причем начинать ее простыми солдатами, наравне со своими бывшими крепостными. Еще не служащие дворяне вместе с подрастающими детьми должны были регулярно являться на смотры, чтобы царь мог всех определить к какому-нибудь делу - кого учиться (в местные школы или за границу), кого служить. Выходить в отставку имели право только по старости, болезни или увечью. За неявку на службу или на смотры петровские указы грозили отнятием имения, публичным шельмованием и даже смертью.

Отдавать детей в учебу, в том числе, если потребуется, и за границу, стало необходимой составной частью дворянской службы. Двести лет до Петра в России безрезультатно обсуждали необходимость завести какую-то систему образования для нужд церкви. При Петре речь пошла уже об обязательном светском образовании: все дворянские дети с 10 до 15 лет должны были обучаться в “цифирных” школах, где, кроме грамоты, преподавали и элементарную математику - предмет для России совершенно новый и трудный. В ответ на массовое уклонение от “учебной повинности” в 1714 году был издан указ, запрещающий священникам венчать дворянских отпрысков, не представивших справки от учителя об успешном окончании курса^¹¹³.

Как дополнительное средство увеличения “полезной отдачи” от дворянства был задуман изданный в 1714 г. указ о единонаследии. Этот указ вводил в России еще одно новшество западноевропейского образца: передачу всей земельной собственности только одному из дворянских сыновей. Предполагалось, что остальные, не имея возможности праздно жить за счет своих крестьян, вынуждены будут заняться чем-нибудь полезным.

Мобилизация дворян на государственную службу, однако, шла со скрипом - многие по-прежнему старались отсидеться в своих поместьях. В конце концов проблема была решена по-другому. “Табель о рангах”, принятая в 1724 г., утвердила, что отныне “ранг” каждого человека в государстве, его “благородство” должны определяться исключительно его служебными заслугами. Никакой князь не мог получить сразу высшего ранга - он должен был до него дослужиться, пройти всю лестницу чинов, 14 ступеней которой отделяли простолюдина от вершин государственной власти и знатности. Зато поднявшись с 14-го ранга до восьмого, любой “подлый” человек становился потомственным дворянином - “высокоблагородием”.

Так в России впервые со времен Василия III появился слой людей, считавшихся благородными. Правда, любое “высокоблагородие” при Петре можно было публично высечь кнутом, но именовался он уже не “государевым холопом”, как в прежние времена.

Церковь в “регулярном” государстве. Петр мечтал поставить на службу обществу (то есть государству - этих понятий он не различал) и православную церковь. Знаменитый эпизод с перелитыми на пушки церковными колоколами был такой же демонстрацией, как бритье бород. С началом Северной войны церковь должна была поступиться в пользу государства своими богатствами. Земли у нее не отобрали, но лишили права распоряжаться получаемыми с них доходами. Духовенство, к тому времени “обезглавленное” (нового патриарха после смерти Адриана в 1700 г. Петр решил не избирать), покорилось царской воле.

Но простой покорности Петру было недостаточно - надо было, чтобы духовенство понимало и одобряло смысл его политики, а главное, вело соответствующую пропаганду в народе. Петр умудрился найти среди духовенства человека, вполне ему сочувствующего и готового делать все, что нужно царю. Воспитанник Киевской духовной академии Феофан Прокопович был, правда, человеком не вполне православным (он увлекался протестантскими идеями), но зато очень способным, образованным, красноречивым и близким Петру по духу. В своих проповедях он восхвалял петровские преобразования и доказывал, что духовенство так же обязано подчиняться царю и служить общегосударственным интересам, как и другие сословия.

Именно Прокопович подготовил и провел реформу, уже окончательно и юридически подчинившую русскую православную церковь государству: патриаршество было ликвидировано, во главе церкви становился подчиненный царю Святейший Синод, действующий, как и все государственные учреждения, на основе специального регламента. Священники отныне, как и все чиновники, обязаны были приносить присягу на верность государству, которая, в числе прочего, обязывала их доносить о любых противоправительственных умыслах, сообщенных им на исповеди. Исповедоваться же православные, согласно изданному еще в 1716 г. указу Сената, обязаны были не реже раза в год под угрозой штрафов.

Петр не выносил повсеместно распространенной в России веры в чудеса, знамения, порчу и сглаз, пророчества кликуш и юродивых, не придавал значения столь дорогому для православных внешнему, обрядовому благочестию. Вмешиваться в эту сферу по своему обыкновению грубо он не решался, но при случае старался в меру своих сил искоренять суеверия и подталкивать церковь к некоторому “исправлению” веры. В 1724 году он велел Синоду написать для чтения в церквах простому народу доступную книжицу, в которой бы объяснялась разница между “истинным законом Божиим” и тем, что составляют “предания отеческие”, т.е. церковными обрядами. За распространие слухов о ложных чудесах царский указ грозил ссылкой на вечные каторжные работы.

Насаждение “капитализма”. Петр первым из русских царей начал догадываться, что государство не может быть богатым, если беден народ. Многократно увеличивая бремя налогов и повинностей, отбирая в казенную монополию торговлю самыми доходными товарами, он в то же время мечтал о хозяйственном расцвете страны, о развитии промышленности, о том, чтобы русское купечество стало таким же богатым и предприимчивым, как западноевропейское.

Всем желающим завести какое-либо производство давались щедрые государственные льготы и даже право покупать населенные крепостными земли - тем самым деятельность промышленника уравнивалась по государственной значимости со службой дворянина^¹¹⁴; в окружении Петра все знали, что устройство какой-нибудь полотняной или суконной мануфактуры - лучший способ заслужить любовь и признательность монарха. Успехи были достигнуты немалые - за четверть века в России появилось более 200 мануфактур; армия и флот полностью вооружились отечественным оружием. Некоторые особо одаренные предприниматели сумели повести дело очень прибыльно и основать первые династии русских фабрикантов (ярчайший пример - тульский оружейный мастер Демидов). Но в целом дело шло очень туго. В массе свой подданные Петра, не внимая его увещеваниям о почетности предпринимательства и не соблазняясь самыми внушительными льготами, отказывались становиться капиталистами.

Петр, видимо, полагал, что бедность большинства русских людей объясняется факторами психологическими: боязнью новизны, непривычностью к предпринимательству и ленью. Историки увидели и более объективную причину упорного нежелания подданных Петра заниматься предпринимательством. В.О.Ключевский назвал ее “запуганностью капиталов”:

“При общем бесправии внизу и произволе наверху робкие люди не пускали в оборот своих сбережений: крестьяне и рядовые промышленные люди прятали их в землю от помещиков, от податных и таможенных сборщиков, а дворяне по ходячему тогда между ними правилу стричь своих крестьян догола, как овец, не желая колоть глаза другим столь благоприобретенными избытками, запирали свое золото в ларцы или, кто поумнее, отправляли его в лондонские, венецианские и амстердамские банки”.

Это “бегство капиталов” правительство пыталось искоренить своими обычными методами. Спрятанным, изъятым из оборота деньгам грозила конфискация, причем одна треть шла тому, кто донес, где они лежат (так, правда, поступали только с тяглыми сословиями, а не с дворянами).

Чтобы заставить производительно “работать” лежавшие в виде праздных сокровищ дворянские богатства, приходилось изобретать более изощренные методы - способствовать этому должен был, например, указ о единонаследии дворянских имений (сыновья, не получившие от отца недвижимости, а получившие лишь деньги, поощрялись к тому, чтобы заводить “разные полезные промыслы”).

Однако результаты всех этих усилий были пренебрежимо малы - и промышленность создавалась в основном не частными капиталами, а за счет казны. Построенные на казенный счет предприятия сдавались (а нередко насильно навязывались) торговым людям, но бдительная государственная опека над ними сохранялась. Правительство оберегало их от иностранной конкуренции, “питало” казенными заказами и не отягощало налогами, зато диктовало цены и щедро снабжало инструкциями и указаниями. Выращенные таким образом “капиталисты поневоле”, пользовавшиеся крепостным трудом, могли обеспечить военные нужды государства, но так же не способны были обеспечить расцвет российской экономики, как не способен взлететь сделанный из картона самолет.

При Петре Россия стала обладательницей сильнейшей в Европе армии.

“Регулярный порядок” получили не только войска, но и разбойничьи шайки, формировавшиеся в значительной части из беглых рекрутов, “правильным” европейским строем штурмовавшие города и опустошавшие целые области государства.

Осуществились юношеские мечты Петра - страна имела несколько первоклассных портов на Балтике и сильный флот.

Население России за четверть века сократилось примерно на 20% - часть из них погибла, часть убежала в Польшу и Турцию.

Голос России на международной арене стал весом, как никогда - с ней вынуждены были считаться все, от Англии до Испании.

Расходы на армию, составлявшие в XVII веке меньше половины бюджета, выросли до 80% - при том, что налоги выросли втрое.

Россия вошла в Европу на равных и стала быстро наверстывать упущенное за предыдущие столетия.

Любого русского, включая сенаторов и губернаторов, можно было публично высечь кнутом.

...

Россия - империя. В 1721 году во время торжеств по случаю заключения Ништадтского мира Сенат поднес Петру титул императора и повелел отныне именовать его Петр Великий, Отец Отечества.

В своей ответной речи новоиспеченный император убеждал подданных, чтобы они и в мирное время “роскошми и сладостию покоя себя усыпить бы не допустили”, оружие и армию “всегда в добром порядке содержали и в том не ослабевали, смотря на примеры других государств, которые через такое нерачительство весьма разорились, между которыми приклад [пример] Греческого государства^¹¹⁵ ... перед очами имели, которое государство оттого и под турецкое иго пришло”.

Русские слушатели Петра хорошо поняли неявный смысл его слов. Петр и в этой торжественной речи спорил со “стариной” - ведь каждому с детства было известно, что Византия - “второй Рим” - пала потому, что не сберегла истинную православную веру, и эта миссия перешла по наследству к Москве... Петр, по-иному объясняя причины гибели Византии, указывал своей стране новый путь и новую национальную идею, которая выражалась в новом названии государства: Российская Империя.

вопросы и задания

Как Петр I понимал “общее благо” России? Как понимали “общее благо” его подданные?
Почему Петр, без пощады казня взяточников и казнокрадов, так и не смог искоренить этого зла?
Какие черты русского национального характера должны были усилиться и закрепиться в петровскую эпоху?
Какие западноевропейские образцы вдохновляли Петра в его политике по отношению к церкви?
Какой смысл заключался в смене титула Петра - какая разница, царь или император?
Какова была бы судьба петровских преобразований, если бы Россия проиграла Северную войну?

Послесловие. “Войны за просвещение” окончились со смертью Отца Отечества.

Сотрудники Петра “не столько поддерживали реформу, сколько сами за нее держались, потому что она давала им выгодное положение. ...Это были истые дети воспитавшего их фискально-полицейского государства с его произволом, его презрением к законности и человеческой личности, с притуплением нравственного чувства. ... Дело Петра эти люди не имели ни сил, ни охоты ни продолжать, ни разрушить; они могли его только портить. При Петре, привыкнув ходить по его жестокой указке, они казались крупными величинами, а теперь, оставшись одни, оказались простыми нулями, потеряв свою передовую единицу” (В.О.Ключевский).

Флот разваливался, недоимки накапливались, управление страной сводилось к постоянному затыканию зияющих “дыр” в бюджете и законодательстве - но уже не требовалось палки, чтобы дворяне учили своих детей, и дворянство постепенно превращалось в сплоченную политическую силу, и Россия активно участвовала в европейской политике, и русская армия продолжала побеждать даже при самых неблагоприятных условиях...

Blog

Россия в истории мировой цивилизации

Содержание