Исторический факультет вопросы истории, международных отношений и документоведения

Вид материала

Документы

Содержание М.М. Фефелов Ю.А. Фирсова Юго–Восточной Азии VII. Вопросы антропологии, археологии, социальной истории и этнографии

Подобный материал:

• Исторический факультет вопросы истории, международных отношений и документоведения, 3853.43kb.
• П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
• Программа учебной дисциплины история международных отношений часть III, 280.04kb.
• И. Г. Петровского Факультет истории и международных отношений Кафедра международных, 296.66kb.
• Программа подготовки аспирантов кафедры по специальности 07. 00. 15 История международных, 185.3kb.
• Факультета международных отношений ену им., 121.8kb.
• Магистерская программа факультет гуманитарных и социальных наук Кафедра теории и истории, 128.4kb.
• А м. горького факультет международных отношений кафедра теории и истории международных, 977.97kb.
• Программа учебной дисциплины история международных отношений часть, 150.92kb.
• А. М. Горького Исторический факультет Отделение архивоведения, документоведения и информационно-правового, 143kb.

Примечания

¹ Министерство науки и технологии (Ministry of Science and Technology – (MOST) [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта.kr/most/ english/, свободный.

² Korean Institute of Science and Technology (KIST) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http//www.kist.re.kr/en, свободный.

³ Korean Advances Institute of Science and Technology (KAIST) [Электронный ресурс]. Режим доступа: re.kr, свободный.

⁴ Даэдеок (Daedeok Science Town) [Электронный ресурс]. Режим доступа: 1.co.kr, свободный.

⁵ Администрация малого и среднего бизнеса Южной Кореи. Организация поддержки малого и среднего бизнеса Южной Кореи., создана 9 февраля 1996 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.

⁶ По данным Администрации малого и среднего бизнеса ЮК на 2005 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: or.kr/english/, свободный.

⁷ По данным Корейской федерации малого бизнеса на 2005 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: or.kr/english/, свободный.

⁸ По данным Администрации малого и среднего бизнеса ЮК на 2005 г.

⁹ The Small and Medium Business Administration (SMBA) [Электронный ресурс]. Режим доступа: go.kr/main/english/, свободный.

¹⁰ Small Business Corporation (SBC) [Электронный ресурс]. Режим доступа: or.kr/, свободный.

¹¹ Korea Federation of Small Business (KFSB) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http//kfsb.or.kr/English/, свободный.

¹² Корейская корпорация малого бизнеса (Small Business Corporation – (SBC) [Электронный ресурс]. Режим доступа: r.kr/, свободный.

¹³ Корпорация малого бизнеса (Small Business Corporation – (SBC) [Электронный ресурс]. Режим доступа: r.kr/eng/, свободный.

¹⁴ Корейская федерация малого бизнеса (Korea Federation of Small Business – (KFSB) [Электронный ресурс]. Режим доступа: or.kr/english/, свободный.

¹⁵ Корейское торгово-инвестиционное агентство (Korea Trade- Investment Promotion Agency – (KOTRA) [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта.kotra.or. kr/eng/, свободный.

¹⁶ Информационная служба «Корейский рынок» (Korean Marketplace – (KM) [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.

¹⁷ Корейская международная торговая ассоциация (Korea International Trade Association – (KITA) [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.


М.М. Фефелов

«Технологичный» ответ Китая в борьбе с мировым экономическим кризисом


В современном Китае власти уделяют огромное внимание стимулированию научно-технологической деятельности. Несмотря на разразившийся мировой финансовый кризис, тяжело ударивший по социально-экономической сфере страны, интерес к расширению и дальнейшему прогрессу собственной инновационной базы возрос. «Экономика знаний», укрепление научно-технического потенциала стали пониматься как стратегические, ключевые цели, с помощью которых правительство рассчитывает преодолеть экономический кризис.

За последние тридцать лет благодаря последовательной государственной политике Китай смог добиться определенных успехов в развитии науки и техники. В докладе Всемирного экономического форума «Глобальные информационные технологии», опубликованном в конце марта 2009 г., сообщается, что за 2008 г. Китай преодолел 11 позиций, заняв 46-е место (первое место среди стран группы БРИК) в рейтинге из 134 стран по уровню развития и использования информационно-коммуникационных технологий¹. Наблюдается последовательный рост затрат на НИОКР: если до начала реформ в начале 80-х годов, они составляли лишь около 0,5% ВВП, то уже в 2008 г. возросли до 1,49% ВВП, достигнув уровня в 371 млрд юаней².

Несмотря на столь значительные достижения, в целом перед научно-технологическим сектором Китая остается целый ряд насущных проблем. Одной из них является то, что в структуре НИОКР опытно-конструкторские разработки занимают значительно бòльшую долю, чем фундаментальные и прикладные исследования. В 2006 г. удельный вес опытно-конструкторских разработок составил 78%, фундаментальных исследований – 5,2%, прикладных исследований – 16,8%³. Эта диспропорция представляет серьезную проблему, особенно учитывая отсутствие сложившихся школ в фундаментальной науке.

Следующая проблема в некотором смысле объясняет причины предыдущей. В развитии национальной инновационной системы Китая лидирующую роль играет бизнес- сектор. Его доля в финансировании НИОКР выросла с менее чем двух пятых в 90-е годы до двух третей в 2006 г.⁴. Однако эффективность и инновационные способности остаются низкими, несмотря на ощутимый рост в доходах. В стране еще мало крупных и средних компаний, заинтересованных в развитии фундаментальной науки.

Хотя на создание единой консолидированной национальной системы НИОКР тратятся значительные силы и средства, она все еще остается фрагментарной, что во многом объясняется упомянутым отсутствием сложившихся научных школ.

Не менее важной проблемой остается большая зависимость Китая от «ввоза» импортных технологий. Доля высокотехнологичного компонента в производстве и экспорте росла прямо пропорционально увеличению зависимости от ввозных технологий. Если Япония и США зависят от них всего на 10%, то Китай более чем на 50%⁵. Во многом такое положение сложилось из-за концепции преимуществ позднего развития, взятой на вооружение правительством страны для быстрейшей ликвидации технологического отставания от стран Запада. В результате лишь 15–20% добавленной стоимости экспортируемых high-tech товаров принадлежит китайским производителям⁶. Остальное идет в уплату зарубежным владельцам патентов и лицензий.

Естественно, что обозначенные проблемы обострились в период экономической «лихорадки» и в некоторой степени усугубили негативные явления, особенно больно ударившие по Китаю во второй половине 2008 г.

Основное влияние кризиса на экономику Китая, в отличие от Запада, пришлось не на финансовый сектор (который остается сравнительно устойчивым и стабильным), а на промышленный сектор страны, ориентированный на экспорт, что вызвало снижение темпов роста экономики и рост безработицы.

Ответ китайских властей на кризис был своевременным. Уже в ноябре 2008 г. правительство обнародовало огромный, в 4 трлн юаней, план по стимулированию экономики, рассчитанный на два года. Пакет мер направлен, главным образом, на расширение внутреннего (в первую очередь потребительского) спроса на товары, произведенные китайскими предприятиями, поддержку стабильного спроса на трудовую силу и, как следствие, содействие относительно высокому экономическому росту (правительство Китая в 2009 г. рассчитывает добиться 8%-ного роста ВВП, в то время как в большинстве развитых стран наблюдается рецессия).

Вместе с тем, наряду с социально-экономическими мерами, правительство объявило о намерении провести целостную системную модернизацию сферы науки и техники, что поможет повысить общий уровень конкурентоспособности китайских предприятий и выведет страну на гораздо более высокий уровень развития. Можно говорить о комплексе тесно взаимосвязанных и взаимодополняемых мероприятий, включающих все сферы жизни Китая.

Основой государственной политики Китая по развитию научно-технологической сферы на сегодняшний момент является Национальная программа среднесрочного и долгосрочного развития науки и техники на 2006-2020 гг., принятая в начале 2006 г.

Программа впервые объявляла построение инновационной экономики новой национальной стратегией. Определены три основные задачи:

1. Построение национальной инновационной базы с опорой на собственные разработки.

2. Создание промышленного технологического ядра как основы будущей инновационной системы; усиление научно-технологических возможностей предприятий.

3. Обеспечение прорыва в фундаментальных исследованиях и создании новых технологий⁷.

Страна доведет уровень инвестиций в науку и технику до 2% к 2010 г., а к 2020 г. до 2,5% ВВП, который к тому времени может достичь 6 трлн долл.; увеличит долю поступлений в экономику страны от этой сферы до 60% и снизит свою зависимость от импорта технологий до 30%. Согласно плану, Китай должен войти в первую пятерку стран по числу выдаваемых патентов и по числу ссылок на научные публикации⁸.

В период мирового кризиса правительство Китая заявляет о необходимости форсировать выполнение данной программы. На основании этого в рамках выполнения программы было поставлено пять основных задач на 2009 г.:

1. Ускорение реализации проектов, имеющих трудоемкий характер, способных стимулировать модернизацию производств, а в целом поддержать стабильный рост экономики.

2. Повышение роли научно-технических работников как носителей инновационных идей, как разработчиков и предпринимателей, готовых коммерциализировать свои открытия.

3. Увеличение государственных закупок у предприятий, самостоятельно разрабатывающих и изготовляющих высокотехнологические виды оборудования.

4. Содействие фундаментальным исследованиям, привлечение специалистов из-за рубежа, подготовка местных специалистов широкого профиля. Усиление охраны интеллектуальных прав собственности.

5. Поддержка и стимулирование научных разработок, их промышленного использования в таких областях, как альтернативные виды энергии, медицина и биология и др.⁹

В рамках этих задач правительство Китая особо выделило 16 ключевых технологических проектов как стратегические цели научно-технологического развития в период мирового экономического кризиса. В число проектов входят: технологии широкополосной передачи информации, разработка суперкомпьютеров, системы цифровой мобильной связи третьего поколения, разработка программного обеспечения, ядерная энергетика и др. В 2009 г. правительство планировано направить на развитие 16 главных технологических проектов 600 млрд юаней (88 млрд долл.)¹⁰. Если прогноз по 8%-му росту экономики Китая оправдается, то в процентном соотношении к ВВП эти 600 млрд составят более 2,2%. Таким образом, намеченный уровень расходов на НИОКР в 2% ВВП в 2010 г. правительство намерено достичь уже в 2009 г.

Другим важным шагом по борьбе с влиянием мирового экономического кризиса стал объявленный в феврале 2009 г. план по модернизации 10 промышленных отраслей. Особое внимание среди этих десяти отраслей отдано машиностроению. Если, например, приоритетом в производстве электрооборудования стоит повышение спроса со стороны сельского хозяйства и сельских жителей, в металлургии и автомобилестроении – концентрация производства, то в машиностроении – усиление инновационной деятельности. Правительство готово предоставить машиностроительным предприятиям специальные государственные гранты при условии, что на производстве ведутся собственные НИОКР.

В период кризиса особенно существенной стала проблема финансирования деятельности малых и средних технологических предприятий. Шагом на пути ее решения стало соглашение о совместной поддержке инновационной деятельности малых и средних компаний, подписанное Министерством науки и технологии и Коммерческим банком Китая в августе 2008 г. Предусматривается создание механизмов финансирования разработок и коммерциализации технологий. Коммерческий банк Китая выступит в роли венчурного фонда, министерство, в свою очередь, – в роли координатора, проводящего экспертизу предполагаемых проектов, оказывающего консалтинговые услуги финансируемым компаниям¹¹.

Существенной частью проводимой в период кризиса политики стала реформа управления области науки и технологии, прежде всего Академии наук Китая (АНК). Разрабатывается план по реорганизации неэффективной структуры ведения исследований на базе академических институтов. Цель реорганизации – превращение одной трети академических институтов в наиболее авторитетные в мировой науке.

Изменения также коснулись деятельности ведущих национальных лабораторий. С целью улучшения системы организации их деятельности Министерство науки и технологии и Министерство финансов Китая пересмотрели ряд предписаний и в августе 2008 г. обнародовали обновленный сборник «Управление и порядок работы национальных лабораторий»¹². Новые правила говорят о важности обмена информацией и оборудованием, популяризации науки, нахождения дополнительных источников дохода и сотрудничества с бизнесом в деятельности национальных лабораторий.

Хотелось бы отметить и усилия государства по привлечению зарубежных специалистов. В начале 2009 г. Координационный совет, созданный правительством Китая для работы по привлечению высококвалифицированных иностранцев, решил начать выполнение новой программы. Ее задача – привлечь ученых и исследователей, способных придать импульс дальнейшему развитию новейшим технологическим направлениям. Провинциальным и муниципальным правительствам даны указания по созданию собственных программ по привлечению иностранных специалистов в соответствии с местным социально-экономическим положением и спецификой промышленного развития.

С целью создания более легкого механизма, позволяющего исследователям принять участие в крупных исследовательских проектах, в феврале 2009 г. Национальный фонд естественных наук Китая совместно с АНК учреждают Объединенный фонд научных исследований¹³. Фонд будет предоставлять возможность ученым и исследователям использовать дорогостоящее и значительное по размеру научное оборудование. На эти цели будет направлено финансирование на общую сумму в 40 млн юаней (Национальный естественно-научный фонд и АНК внесут равные доли – по 20 млн).

В заключение хотелось бы отметить, что объем финансирования НИОКР Китая уже сегодня делает страну глобальным игроком в этой сфере. Вместе с тем совокупная научно-технологическая мощь страны, особенно в ключевых high-tech отраслях, еще относительно слаба, уступая многим странам ОЭСР. Однако у Китая есть огромное преимущество – исторический опыт в развитии науки и техники. В связи с этим перспективы появления Китая как мирового инновационного лидера более чем реальные. Для России существует превосходная возможность оценить и попробовать применить китайские «рецепты» на собственной почве, конечно, с учетом своей исторической специфики.


Примечания

¹ Китай поднялся на 11 мест выше в рейтинге глобальных информационных технологий [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 22.03.2009),

² Science, Technology and Education News from China: January 2009 [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 01.04.2009).

³ China Science and Technology Statistics 2007 [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный(дата обращения: 20.03.2009).

⁴ Яков Бергер. Инновационные перспективы Китая [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 10.04.2009).

⁵ Там же.

⁶ Новая цель Китая – создать «экономику знаний» [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 20.03.2009).

⁷ Science, Technology and Education News from China: Dec. 2008 [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 01.04.2009).

⁸ Андрей Иванов. Инновации в строю [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 25.03.2009).

⁹ Доклад о работе правительства Вэнь Цзябао в 2009 году [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 22.03.2009).

¹⁰ China to Move Up Investments in Key Sectors [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.

¹¹ China Science and Technology Newsletter 2008 (N0.521) [Электронный ресурс]. Режим доступа:ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 27.03.2009).

¹² China Science and Technology Newsletter 2008 (N0.522) [Электронный ресурс]. Режим доступа:ссылка скрыта,свободный (дата обращения: 27.03.2009).

¹³ Science, Technology and Education News from China: February 2009 [Электронный ресурс]. Режимдоступа:ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 01.04.2009).


М.М. Фефелов

China and USA Relationship in Science and Technology


Since the reestablishment of diplomatic relations between China and the United States in 1979, cooperation in science and technology has been a notable feature in the ties between the two countries. While of secondary importance to the cardinal political, security, and economic issues facing the relationship, U.S.-China S&T relations are nevertheless broad and deep. The Agreement on Cooperation in Science and Technology was one of the first between the two countries, signed during Deng Xiaoping’s historic visit to the United States in January 1979. Beginning with only a handful of protocols, the bilateral S & T relationship has blossomed over the last 30 years, expanding to include more than 30 protocols under this umbrella agreement covering everything from earthquake science to agriculture, energy, nuclear safety, space technology, high energy physics, transportation and telecommunications. These interactions involve government agencies, research institutes, universities, professional associations, and private corporations.

One of the most critical roles in shaping what was to become a far more complex relationship played the exchanges of scientific delegations which began after 1972. For the American technical community, these exchanges provided opportunities to bring Chinese talent back into world science, get access to distinctive natural and social phenomena and data, and learn of pockets of Chinese research excellence. But, more generally, they led to an appreciation of the great costs to Chinese science and higher education imposed by the Cultural Revolution years. For the Chinese technical community, the opportunities to travel to US facilities was a liberating chance to reestablish contact with international science, but also provided a new perspective on just how far behind China had fallen after years of radical politics. For the two governments, the S&T relationship was an opportunity to build closer political ties – in spite of a highly asymmetrical nature of scientific development in the two countries – to counter Soviet influence¹.

The striking feature of the S&T over the past 25 years has been the large number of Chinese students and scholars who have come to the United States for advanced study. As a result of political considerations, professional and economic opportunities, and lifestyle choices, a large number of these individuals have remained in the United States. Of these there are now some 62,500 China-born (excluding Taiwan-born) Ph.D.’s in science and engineering pursuing professional careers in United States. 74% of these are between the ages of 30 and 49, with roughly 37% of the total employed in educational institutions with another 49% employed in industry. Approximately half are now US citizens².

This population of China-born doctorates in science and engineering has become established in careers in United States and is at an average age where its members are highly productive and at a point in their careers where they are building or expanding their institutional bases. Many have maintained ties with institutions in China, and have a variety of incentives for continuing to do so. These range from instrumental concerns for the recruitment of good graduate students and access to low-cost research services, concerns for reputations in China, access to Chinese financial resources, to non-instrumental orientations characterized by enduring emotional attachments and desires to see China succeed. At the same time, researchers in China have incentives for identifying collaborators in the US, and building relationships with leading US institutions and researchers. Under these circumstances, we might hypothesize that ethnic ties might facilitate professional collaboration; collaboration of this sort might then be reflected in patterns of international co-authoring.

Bibliometric analysis of co-authored articles supports this hypothesis and indicates the importance of China-born scientists and engineers working in United States for the strength of Sino-US S&T cooperation. In a review of some 345,000 papers covering the 2001 period, it can be found that well over 50% of China’s internationally co-authored papers involving a US-based researcher involved co-ethnic collaboration³.

Government-to-government S&T relations have been–and continue to be–a central, structuring element of the overall S&T relationship. However, unlike China’s S&T relations with other states, which tend to be driven from the top and highly centralized, China-U.S. relations are much more decentralized⁴. Sino-American science and technology cooperation extends well beyond that prescribed in official agreements to include extensive academic and commercial ties and relations between professional societies. The enduring integrative importance of the S&T relationship may be a function of the decentralized, «bottom up,» and pluralistic nature of these links. The latter now include a whole variety of programs and relationships involving corporations, universities, NGOs, as well as individual researchers.

In strengthening the China-U.S. S&T relationship, it is important to realize that cooperation can have a broad impact on mutual understanding. Cooperation in science and technology increases knowledge of each other's systems; conversely, a better appreciation of respective values can help countries identify and remove obstacles to productive cooperation⁵. To expand and elevate the bilateral S&T cooperation, China and the United States may find it useful to explore such areas as approaches to human subjects and genetic research, the social and ethical implications of new technologies, science education, and the treatment of intellectual property rights.

Nowadays, the S&T relationship continues to evolve; in both countries, much has changed since 1978 with regard to domestic politics, perceptions of international security issues, economic development issues, and research and development needs and capabilities. In addition, science and technology are becoming more important as factors influencing the political, economic, and, increasingly, environmental issues of «high politics». This is likely to open up new opportunities for S&T cooperation with higher levels of political support. At the same time, there is a risk that increased political importance of S&T may contribute to the politicization of S&T relationships in ways that may increase bilateral conflict rather than lessen it, as conflicts over the export of strategic technologies and the protection of intellectual property illustrate⁶.

Thirty years of cooperative relations between the two countries leave both in good positions to exploit these S&T ties to enhance their positions as «supernode» and «rising supernode» in global research and innovation networks. Enhanced cooperation between them will have the effects not only of strengthening the networks, but will also help determine how 21st-century global problems will be approached and how 21st-century technological future is to be invented.


Примечания

1 Richard P. Suttmeier. From Cold War Science Diplomacy to Partnering in a Networked World: 30 Years of Sino-US Relations in Science and Technology [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 15.04.2009).

2 Cao Cong, Richard P. Suttmeier. China-US S&T Cooperation: Past Achievements And Future Challenges [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 17.04.2009).

3 Ibid.

4 Richard P. Suttmeier. Scientific Cooperation and Conflict Management in US-China Relations, 1978-Present // Scientific Cooperation, State Conflict: The Role of Scientists in Mitigating International Discord. Annals of the New York Academy of Sciences. 1998. Vol. 866. P.137.

5 Jin Xiaoming. The China-US Relationship in Science and Technology [Электронный ресурс]. Режим доступа: University of Oregon. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 17.04.2009).

6 Richard P. Suttmeier. Scientific Cooperation …


Ю.А. Фирсова

La politique du régionalisme extérieure de l’UE à l’exemple des pays du Maghreb


L’Union Européenne est une organisation que contribue à la promotion du régionalisme. Il est difficile de définir la notion «régionalisme» d’une seule manière. La majorité des chercheurs sont unis dans ce que le régionalisme est determiné par les qualités d’un acteur international: c’est la possibilité de l’organisation régionale de devenir reconnue, promouvoir ses intérets, formuler ses politiques, prendre les décisions etc¹. Le régionalisme ne peut pas etre déterminé seulement par le rapprochement géographique: selon l’exemple de l’Afrique du Nord, on ne suppose pas que tous les pays sont engagés d’une meme façon dans les projets proposés par l’UE en appartenant à une meme région. Les pays du Maghreb étaient toujours favorisés dans leurs relations avec l’UE par rapport aux autres pays de la région. Le régionalisme est, donc, lié avec le processus de l’intéraction politique, économique, culturelle et sociale entre les pays voisins.

Le fait est que la politique régionale menée par l’UE consiste en mise en oeuvre de son propre modèle du développement à titre exemplatif pour établir l’unification régionale, meme si l’UE se rend compte de ce que son modèle ne peut pas s’incarner pleinement dans toutes les régions mondiales. On arrive à un système souple qui réunit les traits du modèle intégratif européen et ceux regionaux et nationaux des pays tiers. Il est démontré par les accords internationaux conclus avec ces pays, la plupart desquels promeuvent l’intégration dans la région. Parmi eux on peut nommer les accords d’association euroméditerranéens conclus avec l’Algérie, l’Egypte, l’Israel, la Jordanie, le Maroc, la Tunisie et l’Autorité Paléstinienne. Tous ces accords sont institutionnalisés, cela veut dire, ils prévoient un mécanisme de résoudre les différends, créent l’espace commun économique, culture ou de securité.

Les problèmes qui sortent de la promotion du régionalisme sont les suivants. S’agit-il de l’association volontaire ou de la coercition extérieure? Est-ce vrai que les accords de l’UE conclus avec les pays voisins sont plus ambitieux et étendus? Il est évident qu’il existe la notion des sphères préférentielles dans l’action extérieure de l’UE. Cela s’explique du désire de l’UE de promouvoir l’intégration régionale pour impulser la libéralisation économique entre les deux blocs avec un objectif de se procurer d’un accès aux marchés locaux. Pour obtenir ce but, l’UE encourage la coopération régionale par la promotion du développement économique, social et démocratique de la région. D’où il vient que l’UE bouscule les autres pays à se grouper selon la logique et le dynamisme régional vers les accords conclus avec eux ou les fonds d’aide.

Dans ce contexte la coopération pour le développement est la direction principale des actions européennes sur la scène mondiale. Selon les estimations de ROMERO Alicia Cebada il existe trois piliers de ce développement: économique, social et environnemental².

Le pilier économique signifie que l’UE vise à contribuer à l’intégration dans l’économie mondiale des pays en voie du développement. On y ajoute la lutte contre la pauvreté, le relèvement du niveau de vie et la consolidation du modèle néoliberal dans ces régions. L’UE conclut des accords bilateraux et multilateraux avec ces pays. Parmi eux on peut distinguer les accords préférentiels conclus avec les pays méditerranéens depuis 1969. Ces accords aident à organiser l’intégration entre les sociétés régionales qui s’étend plus loin que le commerce pour que l’Etat de droit puisse se consolider et promouvoir le développement institutionnel. Ils détérminent les tarifs préférentiels agricoles, agro-industriels, horticoles et industriels. Les protocoles financiers précisent le niveau de l'aide accordée aux pays. Cette aide prend diverses formes: dons, prêts de la Banque européenne d'investissement et de la Commission à plus faible taux d'intérêt du marché³.

Le pilier social implique les accords entre les parties en vue de promouvoir le dialogue politique, dévellopper la société civile, l’égalite des sexes. Habituellement l’UE offre l’aide financière annuelle pour améliorer la coopération dans ce domaine. Il est évident qu’il faut approfondir la coopération avec les pays méditerranéens dans le domaine de la régulation des flux migratoires venus du continent africain, ou se révèle l’incapacité de l’UE de gérer ce problème. On peut y citer le concept de «co-développement» proclamé par l’UE dans le cadre de sa politique de voisinage. Le co-développement est supposé associer étroitement pays de départ et pays d’arrivée des migrants. Plusieurs conférences gouvernementales ont rassemblé, depuis 2006, représentants des pays du Sud et de l’UE autour de la thématique Migration et Développement. Le plan d’action adopté en 2006 à Rabat, à l’issue de la première de ces rencontres, est composé de trois volets: la promotion du développement, par la mise en place d’instruments financiers favorisant le co-développement; la migration légale, par l’établissement de programmes de coopération; et la répression de l’immigration irrégulière par le renforcement de la capacité de contrôle des frontières nationales des pays de transit et de départ⁴.

Le pilier environnemental peut etre presenté à l’exemple de l’Union Méditerranéenne. En 2007 Nicolas Sarkozy, le président français, a lancé une idee de créer l’Union Méditerranéenne qui a pour son but de réunir les pays de cette région pour lutter contre la pollution de la mer. On a meme proposé quelques projets communs à realiser dans le cadre multilateral. «L’eau pour tous» est un plan pour résoudre le problème de l’accès à l’eau potable et de la pollution de la mer. Selon les statistiques, les pays de la Méditerranée du Sud ont l’accès seulement aux 13% des ressourses d’eau, et 30 mln. d’habitants ne l’ont guère⁵. «Le sauvetage de l’héritage naturel commun» est un projet visant à protéger les ressourses naturelles importantes. L’exemple de l’UE ou de l’Union Méditerranéenne (qui, néanmoins, n’a pas abouti à l’intégration) montre que c’est le meuilleur moyen de réunir les Etats envers un projet concret.

On peut tirer quelques conclusions de cette nouvelle politique de régionalisme proclamée et menée par la présidence française de l’UE en 2008. Selon PATRIE Beatrice et ESPANOL Emmanuel l’UE peut jouer un role plus actif dans les relations régionales et multilaterales avec la Méditerranée⁶. D’abord dans ce contexte l’UE peut créer le cadre de la coopération dans la région par le lancement de l’ordre du jour. C’était le cas de la présidence de Nicolas Sarkozy qui a prononcé le discours à Toulon en février 2007 et déterminé quatre «piliers communs» sur lesquels devrait baser l’Union Méditerranéenne: l’immigration, l’écologie, le co-développement et le dialogue culturel⁷. Cependant, et c’est cela on peut caractériser la présidence française de l’UE, le projet de l’Union Méditerranéenne a été abandonné à cause des crises financière, petrolière, géorgienne et des autres problèmes apparus brusquement dans l’ordre du jour de l’UE. Comme résultat, le dernier sommet des chefs d’Etat et de gouvernement des pays méditerranéens reunis a Paris en decembre 2008 n’a abouti à rien.

On peut aussi critiquer les actions extérieures de l’UE de ce qu’elles sont complexes, opaques, dépourvues de structures permanentes, ambitieuses mais insuffisantes par rapport à la coordination et la présentation comme la personnalité juridique sur la scène mondiale. Pourtant, on ne peut pas contourner le fait que l’UE regagne son poids dans sa politique du régionalisme. L’intensification de l’engagement de l’Union dans le réglement des conflits locaux (au Liban, au Sahara Occidental, au Darfour), la création de nouvelles institutions de coordination des relations extérieures suggère que c’est la politique en voie du développement qui est en train de s’adopter aux nouvelles conditions imposées par les événements mondiaux. D’où est l’issue: pour que les Etats futurs membres de l’Union Méditerranéenne puissent se coopérer avec l’UE et entre eux-memes, il est nécessaire de leur démontrer que cette initiative sert non seulement en faveur des pays de l’UE, mais aussi les interets de leurs partenaires de Sud.


Примечания

¹ Jürgen Rüland. Inter- and Transregionalism: Remarks on the State of the Art of a New Research Agenda. National Europe Centre [Электронный ресурс]. Режим доступа: od1.anu.edu.au/handle/1885/41664, свободный (дата обращения: 15.05.2009).

² Pour plus d’information regardez ROMERO Alicia Cebada «La Union Europea: una accion exterior inteligente?». Iustel Madrid. 2008. 191 P.

³ UE-Maghreb Accords (Maroc, Algérie, Tunisie). Institut Européen de Recherche sur la Coopération Méditerranéenne et Euro-Arabe [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения:10.05.2009).

⁴ Union européenne: voisinage et co-développement au service de la gestion externalisée des migrations. Centre National de Cooperation au Developpement [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта (дата обращения:15.05.2009).

⁵ Comment construire l’Union Mediterraneenne? Rapport d’information. Assemblee Nationale francaise. [Электронный ресурс]. Режим доступа: blee-nationale.fr/13/rap-info/i0449.asp#P258_37521, свободный (дата обращения: 8.05.2009).

⁶ Pour plus d’information, regardez PATRIE Beatrice et ESPANOL Emmanuel «Méditerrannée. Adresse au président de la République, Nicolas Sarkozy. Sindbad, France 2008. 352 P.

⁷ Sarkozy veut une «Union Mediterraneenne». 20 minutes [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: //www.20minutes.fr/article/137786/France-Sarkozy-veut-une-Union-mediterrane enne .php, свободный (дата обращения: 6.05.2009).


Е.Е. Шишкина

История формирования китайской диаспоры в странах

Юго–Восточной Азии


Феномен хуацяо, в последние десятилетия привлекавший к себе все большее внимание специалистов, имел огромное значение в судьбах Индонезии, Индокитая и Филиппин. Хуацяо («заморские китайцы») – китайская диаспора, проживающая за границей. Хуацяо отличаются компактным расселением, тщательно сохраняемыми национальными традициями и культурой, а также крепкими социальными связями как внутри общины, так и со своей исторической родиной. Особенно многочисленные ареалы расселения наблюдаются в Юго-Восточной Азии, где гражданам китайского происхождения принадлежит больше половины официально зарегистрированных компаний.

Первоначально связи Китая с различными районами Юго-Восточной Азии проходили по суше, только в период сунской династии, правители которой большое внимание уделяли кораблестроению, были установлены отношения со станами Малайского архипелага, с Филиппинами.

Что побуждало китайцев менять место жительства? Эмигрантами, в основном, являлись жители южных провинций, местность в этих краях холмистая и малопригодная для земледелия, местные жители предпочитали заниматься рыбной ловлей, охотой, в меньшей степени скотоводством. Поэтому не привязанные к земле китайцы могли с легкостью поменять место жительства. Нельзя также не учитывать и тот фактор, что частые засухи и следующий за ними голод уносили тысячи жизней. Близлежащие районы часто казались более привлекательными.

В 1644 г. в Китае установилась власть династии Цин. Но для окончательного покорения страны маньчжурам потребовалось несколько десятилетий. Это было сложное время для простого народа. Огромные налоги, различные дополнительные сборы на содержание армии и двора, безнаказанность чиновников – все это сопровождалось бесконечными репрессиями, учиняемыми над не признающим новую власть и над просто возмущенным своим бедственным положением народом. Люди пытались найти выход и часто видели его в поиске счастья за пределами своей родины.

Мощный отток населения был не только ударом по производительной силе государства, по казне, правящая династия видела в этом угрозу своему господству в стране. Кроме того, опасения вызывало увеличивающееся количество антиманьчжурски настроенного китайского населения в соседних государствах. Был введен строгий запрет на эмиграцию, запрещено было и возвращение китайских переселенцев в Китай. Закономерно, что китайские императоры не заботились о своих гражданах за пределами страны. Это позволяло европейским колонизаторам чинить над китайским населением своих колоний беззаконие и произвол.

Новая волна эмиграции была связана с эпохой капитализма и империализма. В XIX в. Китай, раздираемый внутриполитическими проблемами, напрямую сталкивается не только с угрозой проникновения иностранного капитала, но и с возможным закабалением китайской экономики. На внутренний рынок хлынули потоки товаров из капиталистических стран. Не закончившая и мануфактурной стадии производства страна оказалась неспособной ответить машинному производству. Ремесленники разорялись, бедствовало крестьянство, с него взимались непомерные налоги. В то время города не могли справиться с огромными потоками разорившихся крестьян. Таким образом, политические причины эмиграции уступают место экономическим. Большую роль сыграл и тот факт, что во многих странах Юго-Восточной Азии была нехватка рабочих сил для нахождения и разработки залежей полезных ископаемых, а это были потенциальные рабочие места для китайских эмигрантов, не имеющих никаких перспектив в Китае.

В начале XX в. мало что изменилась ситуация в сельском хозяйстве: оно приходило в упадок. Увеличение площадей разрабатываемых земель не соответствовало приросту населения. Воюющие между собой за власть группировки забирали последнее у крестьян через нескончаемые поборы, налоги. Приобщение китайского сельского хозяйства к мировому рынку шло в условиях интервенции и господства иностранного капитала без проведения необходимых преобразований для установления капиталистических отношений. Кроме того, империалистические страны всячески пытались законсервировать феодальные отношения, получая при этом прибыль и оставляя Китай и особенно его сельское хозяйство в полуфеодальном, полуколониальном состоянии.

Проблема выяснения точной численности потоков китайской миграции в страны ЮВА и по сей день не потеряла своей актуальности. В научной литературе встречаются различные цифры, разница между которыми составляет в некоторых случаях несколько миллионов. В чем же причина таких противоречивых данных?

Все дело в том, что еще в начале XX в., когда правительство, наконец, уделило внимание все возрастающим темпам миграции, осознало необходимость в подробной статистике данного процесса, не были улажены некоторые расхождения в политике Китая, с одной стороны, и принимающего государства с другой. В некоторых странах региона гражданство присваивалось по принципу почвы, т.е. гражданином страны считался человек, родившийся на территории данной страны, независимо от гражданства его родителей. В Китае же в это время действовал принцип крови, который предполагал установление гражданства то или иного лица в зависимости от гражданства его родителей. Поэтому часто получалось, что один человек, этнический китаец, проживающий, например, во Вьетнаме, фактически мог иметь два гражданства. При составлении различных отчетов, в различного рода статистике со стороны принимающей страны не велось учета эмигрантов из Китая, которые получили новое гражданство. Поэтому можно найти существенные расхождения в отчетности двух государств по одному о тому же вопросу, по вопросу о количестве китайской диаспоры за рубежом. Китай неоднократно выступал с инициативой проведения переговоров для обсуждения путей решения данной проблемы. Индонезия стала первой страной, с которой Китаю удалось придти к компромиссу. В 1954 г. в Пекине, а в 1955 г. в Джакарте прошли переговоры по этому вопросу. Стороны пришли к соглашению, по которому лица, обладающие двойным гражданством, в течение двух лет должны были определиться с выбором одного из них. В отношении несовершеннолетних граждан или тех, кто по каким-либо причинам не принял решения в указанный срок, действовал принцип крови.

В 40-х годах была американским ученым Коллисом была предпринята первая попытка обобщить имевшиеся материалы по экономическому потенциалу китайской диаспоры в книге «Иностранный капитал в Юго-Восточной Азии». Согласно данной работе общий объем капиталовложений китайцев в странах региона составил 640 млн ам. долл¹. Но в условиях господства капитала империалистических стран, потеряв лидирующие позиции в экономике, хуацяо сумели найти свое место и с течением времени вернуть влияние. Во многом им помогла так называемая система монопольных откупов. Представителям крупной и средней китайской буржуазии местные правительства либо колониальные власти передавали монопольное право сбора налогов, право контролировать торговлю солью, табаком и другими товарами, пользующимися общественным спросом. Максимально используя выгоду подобного права, китайцам удавалось не только укреплять, но и расширять области своей деятельности. Еще более перспективные возможности открылись перед китайской буржуазией после Второй мировой войны. В условиях общего упадка в экономической жизни, в условиях усилившегося национального движения за независимость в странах Юго-Восточной Азии этот район в целом стал малопривлекательным для иностранного капитала. Многие предприятия, ранее финансируемые капиталистическими странами, оказались без поддержки. Китайский же капитал полностью адаптировался к местным условиям, за несколько десятилетий превратившись в основу экономик многих стран (особенно Таиланда, Вьетнама, Индонезии).

Развивающейся китайской буржуазии необходима была развитая банковская система, кредитование уже действующих и только основывающихся предприятий не должно было встречать препятствий. Первые китайские банки открываются в начале XX века, в 1903 г. представители китайской буржуазии в Сингапуре основали первый банк, который через несколько лет был закрыт, но на его смену пришел новый, более масштабный банк, открытый в 1906 г. там же. Впоследствии банк начал проводить операции не только на территории Сингапура, расширив район своей деятельности до других стран Юго-Восточной Азии. Подобный успех окрылил хуацяо и в других странах. К середине XX в. китайские банки существовали в каждом государстве региона. Средства вкладывались в основном в те отрасли, которые могли дать быстрый доход, т.е. в торговлю.

Как бы ни казалось благополучным положение хуацяо, они повсеместно встречали неприятие со стороны местного населения. Экономическое влияние китайцев, их огромная роль в жизни, в истории страны не могли не вызывать недовольство и даже неприязнь коренных жителей. Для них хуацяо часто представляются изворотливыми и неискренние по отношению к принявшей их стране, вынашивающими какие-то стратегические планы, по своим целям расходящиеся с интересами большинства коренного населения. Особенно положение хуацяо ухудшилось после образования КНР в 1949 г. Хуацяо обвинялись в связях с этнической родиной, в выполнении некой программы центра по захвату власти в соседних странах. Правительства молодых государств не могли не беспокоиться об огромном влиянии диаспоры, пусть даже это влияние распространялось только на экономическую жизнь страны. Для того чтобы отвлечь внимание населения от неудач властей по решению насущных проблем в социально-политической жизни, часто завышалась роль хуацяо, таким образом разжигалась и без того острая неприязнь местного населения. Видя такое отношение к китайцам, бывшие колониальные власти, которые считали их своими помощниками в предшествующие периоды, сейчас спешили отказаться от подобной «дружбы» и даже постараться еще больше настроить население против диаспоры. Во многом это делалось для того, чтобы прикрыть последствия колониального гнета и непрекращающиеся попытки сохранить свое влияние в бывших колониях. Особенно жесткой дискриминации подверглись китайцы в Таиланде, Южном Вьетнаме и на Филиппинах. В этих странах им было запрещено принимать участие в 11 отраслях производства. Больше всего пострадала средняя и мелкая буржуазия, занятая в мелкой розничной торговле. Многие предприятия были закрыты, в портах остановились работы по разгрузке кораблей, был нанесен ущерб благосостоянию трудящихся не только китайской национальности, но и местным жителям.

В подобных условиях не могла не проявиться одна из главных особенностей китайской диаспоры – ее сплоченность, которая в большей степени проявлялась между эмигрантами из одной и той же провинции Китая или даже города. Таким образом, переживая большие трудности, преодолевая всяческие препятствия, представителям китайской диаспоры удалось ценой многих усилий добиться огромного влияния в экономической жизни стран Юго-Восточной Азии. Занимая ключевые позиции в экономике, но в то же время оставаясь в атмосфере неприятия со стороны местного населения, хуацяо не потеряли связи со своей этнической родиной. Развитие китайской диаспоры в странах Юго-Восточной Азии имеет долгую историю, переживая вместе со своей новой родиной все трудности и лишения, хуацяо сейчас могут считаться важным и неотъемлемым элементом в жизни страны пребывания.


Примечание

¹ Симония. Н.А. Население китайской национальности в странах Юго-Восточной Азии. М., 1959. С. 65.


VII. Вопросы антропологии, археологии, социальной истории и этнографии