Исторический факультет вопросы истории, международных отношений и документоведения

Вид материала

Документы

Содержание Форт росс: взаимоотношения русских колонизаторов с местным населением Польские ссыльные в нарымском крае (начало xx в.)

Подобный материал:

• Исторический факультет вопросы истории, международных отношений и документоведения, 3853.43kb.
• П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
• Программа учебной дисциплины история международных отношений часть III, 280.04kb.
• И. Г. Петровского Факультет истории и международных отношений Кафедра международных, 296.66kb.
• Программа подготовки аспирантов кафедры по специальности 07. 00. 15 История международных, 185.3kb.
• Факультета международных отношений ену им., 121.8kb.
• Магистерская программа факультет гуманитарных и социальных наук Кафедра теории и истории, 128.4kb.
• А м. горького факультет международных отношений кафедра теории и истории международных, 977.97kb.
• Программа учебной дисциплины история международных отношений часть, 150.92kb.
• А. М. Горького Исторический факультет Отделение архивоведения, документоведения и информационно-правового, 143kb.

Примечания

¹ Марчуков А.В. Украинское национальное движение: УССР. 1920–30-е гг.: цели, методы, результаты. М., 2006. С. 57.

² Там же. С. 79–80.

³ Там же. С. 83.

⁴ Зубов А.Б. Украина: опыт самообретенья // Октябрь. 1993. № 9. С. 161.

⁵ Нам И.В. Украинское национальное движение в условиях революции и Гражданской войны (1917–1922 гг.) // Украинцы в Сибири: история, культурная, жизнь, перспективы. Рег. Науч. метод. конф. Томск, 2004. С. 25.

⁶ Грушевский М.В. Очерк истории украинского народа. Киев: Лыбидь,1991. С. 318.

⁷ Государственный архив Томской области (далее везде – ГАТО). Ф. 126. Оп. 2. Д. 2485^а Л. 2–3.

⁸ Там же. Л. 16.

⁹ Там же. Л. 17.

¹⁰ Там же. Л. 20.


О.А. Заплатина

ФОРТ РОСС: ВЗАИМООТНОШЕНИЯ РУССКИХ КОЛОНИЗАТОРОВ С МЕСТНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ


…Дикие народы

Варварской природы

Сделались многие друзья теперь нам…

Песня начала XIX в.


Основание форта Росс – мероприятие, которое было частью колониальной политики России. Сразу оговоримся, что понятие колонизации – довольно сложное. Существует несколько его определений. В данной работе колонизация рассматривается как оседание на заморских территориях мигрантов, которые приносили с собой привычную для них организацию общества, труда и быта и вступали в весьма непростые взаимоотношения с аборигенным населением, находившимся, как правило, на более ранней ступени развития¹. Далее речь пойдет, прежде всего, как раз об этих «непростых взаимоотношениях». Естественно, во время освоения новых земель возникала проблема установления возможно более мирных контактов с местными жителями. Стоит отметить, что именно курс на «сотрудничество» был отличительной чертой русской колонизации. В ходе работы предстоит выяснить, какие обстоятельства определяли такую политику. Рассмотрим в качестве примера историю основания и функционирования форта Росс в Калифорнии.

Для начала несколько слов о целях создания крепости и поселения. В начале XIX в. обострился вопрос продовольственного снабжения русских владений на Аляске. Неприветливый климат, дороговизна привозимого из Сибири хлеба, частые крушения судов с продовольствием – все эти трудности подтолкнули Российско-американскую компанию (РАК) к поиску места, «где бы можно было завести свое хлебопашество»². С этой целью были предприняты две экспедиции под руководством служащего РАК лейтенанта Ивана Кускова 1808 –1809 и 1811 гг.

Используя полученные ими сведения, правитель РАК А.А. Баранов вскоре принял окончательное решение о создании крепости и русского поселения в Калифорнии. Несмотря на то, что испанцы претендовали на господство на этой территории, хозяевами земли были индейцы племени кашайя-помо, у которых земля под Россом и была куплена за три одеяла, три пары штанов, два топора, три мотыги, несколько ниток бус³. Строительные работы начались уже в 1812 г. «ввиду тамошних коренных жителей, принявших наших ласково и не препятствовавших тому водворению»⁴.

Мир и союз с индейцами выступали средством защиты РАК в условиях межгосударственных противоречий (особенно напряженными были отношения с испанцами). В инструкциях Баранова четко просматривается стремление расположить к русским калифорнийских туземцев.

Установленные дружественные отношения следовало закрепить. Это было сделано в 1817 г., когда «сентября 22 дня в крепость Росс явились по приглашению начальники индейцев Чу-гу-ан, Амат-тан, Гем-ле-ле с другими»⁵. Русские выразили благодарность за уступку земли. Индейцам вручили подарки, а главного вождя, на землях племени которого стояла крепость, наградили медалью «Союзные России». Под протоколом беседы подписались только представители русской стороны: Леонтий Гагейместер, Иван Кусков, комиссионер РАК Кирилл Хлебников и др. На этот документ Российско-американская компания позже часто ссылалась как на договор. В нём сообщается, что вожди «очень довольны занятием сего места русскими, что они живут теперь в безопасности от других индейцев, кои прежде делывали на них нападения – что безопасность та началась только от времени заселения»⁶.

Действительно, индейцы были заинтересованы в присутствии русских. Они искали их союза и покровительства, были в целом дружественно к ним настроены. Главную роль здесь сыграла агрессивная политика испанцев, которая сделала русских союзниками в глазах индейцев, их возможными защитниками от жестоких набегов. При сложившейся тогда политической обстановке (трения между Испанией и Россией) дружеские отношения были стратегическим преимуществом русских⁷.

Тем не менее, по мнению Н.Н. Болховитинова, не стоит идеализировать русско-индейские отношения на этом этапе. Это было частью политики русских, которые действовали в своих целях. С изменением экономических условий изменились и отношения, легко перейдя в насилие. Труд индейцев вначале был наёмным, и русские платили за него мукой, мясом и одеждой, предоставляли им жильё. Впоследствии из-за ничтожной оплаты индейцы отказывались приходить добровольно. Тогда стали практиковаться «пригоны». Кроме того, были частные конфликты, иногда индейцы убивали алеутов, лошадей, скот; случались и кражи. Виновных арестовывали, а наказанием им были принудительные работы в колонии⁸.

Хотя присутствие русских и сдерживало испанцев, оказать действенной помощи администрация Росса не могла, так как старалась избежать конфронтации с калифорнийскими властями. Она вообще не предпринимала никаких активных действий в защиту индейцев. Ее отношения с коренными жителями фактически так и не стали союзническими. Стремясь сохранить мир со всеми соседями, в конкретных ситуациях Российско-американская компания отдавала предпочтение отношениям с калифорнийскими испанцами, так как от этих отношений в наибольшей мере зависела безопасность Росса, перспективы расширения колоний, возможность торговли с Испанской (позднее Мексиканской) Калифорнией и промысла калана в ее водах, наконец, престиж компании, в том числе в самой России. Ради этого РАК порой откровенно жертвовала своими индейскими «союзниками». Для русской администрации вопрос о выдаче индейцев, бежавших из испанских миссий к своим сородичам, был предметом дипломатического торга; также испанцами и русскими практиковалась взаимовыдача беглых и пленных.

Тем не менее, между индейцами и русскими, в отличие от других калифорнийских колонистов, практически не было вооружённых столкновений. Хотя надежды индейцев на защиту от преследования испанцами не оправдались, они все же сохраняли лояльность русским.

Совершивший в 1822–1824 г. путешествие в Калифорнию морской офицер, декабрист Д. Завалишин писал: «…мы имеем свидетельство нашего мореплавателя, знаменитого Головина, о том, что испанцы… поступали с индейцами самым жестоким образом, ловили их арканами, как диких зверей, заковывали в железо и употребляли в тяжкие работы… Потому испанцы никуда не смеют идти… без вооружения, потому что в таком случае жители напали бы на них, пойманных непременно всех перебили… часто случалось, что они и вооруженных испанцев убивали потихоньку из-за кустов; напротив того, русские стрелки из селения Росс ходят поодиночке в лес для отстрела диких коз, и даже ночуют у индейцев, без всякого опасения и вреда»⁹.

В 1820-е годы политика РАК в Калифорнии определялась установкой, данной главным правителем М.И. Муравьевым: «Индейцы не есть русские подданные, то и не должно их брать в свою опеку, теперь не время думать об их образовании, а не худо без принуждения пользоваться их трудом, так, что, не навлекая на себя упрека, извлекать из них пользу для компании»¹⁰.

При всей неоднозначности русско-индейских отношений нужно подчеркнуть, что в рассматриваемый период для русских колонизаторов в Калифорнии характерно отсутствие политики насилия по отношению к аборигенам, в том числе насильственной экспроприации их земель и иных ресурсов. Причины этого – заинтересованность РАК в мире с туземцами и пока недостаточно широкое развитие в Россе сельского хозяйства. Численность сторон также определяла взаимоотношения. Русских (вместе с алеутами – индейцами, пришедшими с ними с Аляски) – к 1830 г. насчитывалось не более 200 человек¹¹.

С развитием зернового земледелия в 1820-е годы складывались новые отношения с индейцами. При недостатке рабочих рук они стали источником неквалифицированной рабочей силы для сельского хозяйства. До этого в селении Росс из индейцев были только женщины – сожительницы поселенцев. В начале 1820-х годов индейцы начали приходить в селение для работы и селились там семьями (впрочем, таких было немного). Для них была сооружена небольшая постройка. В конце 1825 г. контора селения Росс доносила: «Индейцы расположены были к русским очень дружелюбно; из них семейств до 20-ти жили безотлучно в селении, а многие приходили временно и всегда с охотой работали». Приход сезонных работников становился обычным. Как сообщал в 1825 г. К.Т. Хлебников, обработка «пашен производится всегда с помощью окрестных индейцев. По первой повестке в горы является до 100 человек дюжих мужчин и все с охотою, а привычные и с великой ловкостью принимаются за все работы. За труды их надобно накормить, прилежнейшим же и смышленым выдается иногда рубашка из холстинки и одеяло, или пара платьев». Н.Н. Болховитинов предполагает, что в этот период формировалась прослойка толмачей и бакеров (пастухов) – более или менее аккультурированных индейцев, через которых в основном осуществлялись контакты с живущими вдали группами туземцев¹².

В 1833 г. при колонии насчитывалось 72 индейца (из 293 человек населения). После визита в этом году главного правителя РАК Ф.П. Врангеля был предпринят ряд мер по повышению жизненного уровня всех слоев населения – от русских промышленников до приходящих сезонников-индейцев. Последних предписывалось «довольствовать… по два раза в неделю мясом…», и вообще стараться улучшить их состояние, насколько возможно. Такое внимание было неслучайным. Индейцы к этому времени стали самым массовым (сезонным) компонентом рабочей силы в колонии («для жнитвы, таски снопов, при молотильнях, утаски глины на кирпичи и проч.»). При Врангеле их было 161 человек из 210 рабочих. Необходимо было оказывать им пособие, так как без их помощи невозможно было бы вести многие сельскохозяйственные работы. В то время, в отличие от получающих жалование или поденную оплату русских, креолов и алеутов, индейцы-сезонники получали только пищу и иногда одежду. В пищу им отпускалась «одна мука для кашицы: от этой скудной пищи при усиленных работах индейцы приходят под конец в крайнее истощение!» (слова Врангеля).

Тем временем в отношениях с индейцами обозначились серьезные проблемы. В начале 1830-х годов их стали пригонять силой на полевые работы. К концу 1830-х годов рядом с крепостью уже сложилось индейское поселение, пополняемое каждое лето пригнанными аборигенами. Там проживало несколько сот человек. Наблюдавший это в 1833 г. Ф.П. Врангель отмечал: «От худой пищи и ничтожного платежа индейцы перестали приходить в селение для работы, от чего контора нашлась принужденною отыскивать их в тундрах, врасплох нападать, связывать руки и пригонять в селение, как скот на работу: таковая партия в 75 человек мужчин, женщин и детей приведена была при мне в селение с расстояния около 65 верст отсюда… само собою разумеется, каковы со временем должны быть последствия подобных поступков с индейцами и друзей ли мы в них себе наживаем?». Врангель считал, что «не только человеколюбие, но и самое благоразумие требуют, чтобы индейцев приласкать более»¹³. Для беспокойства были все основания. Если до начала 1830-х годов случавшиеся конфликты между индейцами и колонистами (убийство алеутов и лошадей) представляли собой мелкие, единичные и сугубо частные инциденты, то уже в 1832 г. обстановка в окрестностях Росса впервые серьезно обострилась. Разгром весной того года католической миссии Сан-Рафаэль восставшими индейцами произвел впечатление и на местных индейцев. Беглые из миссии рассказывали им о своих планах разгромить все миссий на северном берегу залива Сан-Франциско, «а потом попробовать счастье, не могут ли с русскими сделать то же». Случившееся в это время убийство топором индейца-караульного и его жены еще более обострило обстановку. Не дожидаясь результатов расследования, родичи убитой женщины, узнав, что в этом деле замешан алеут, стали стрелять компанейских лошадей в горах. Последовали поиски и арест виновных. Правда, на этом все и закончилось; но аборигенов становилось все труднее рассматривать как союзников.

Меры по увеличению довольствия индейцев, принятые Врангелем, в 1835 г. дали кратковременный эффект. На уборку хлеба добровольно явилось около 200 человек индейцев. Но это продолжалось недолго. Уже в конце 1830-х годов регулярная «охота» на индейцев в период жатвы стала нормой. По свидетельствам современников, она выглядела следующим образом. К индейцам за несколько недель до жатвы посылали толмачей-разведчиков с приглашением, когда же индейцы отказывались идти добровольно, толмачи, запомнив место стоянки, быстро возвращались, и конный отряд во главе с правителем глубокой ночью, стреляя в воздух, внезапно нападал на спящих индейцев и вязал женщин; мужчины присоединялись сами по пути. За работу, помимо пищи, индейцам могли давать по нескольку ниток бисера, рубашку, иногда – одеяло. Несмотря на примененное насилие, индейцы не пытались бежать. Так, есть описание случая, когда 250 недовольных индейцев, все же работали под надзором четырех (!) русских¹⁴.

К 1838 г. отношения с индейцами еще больше ухудшились. Они истребляли скот, а с русской стороны существовало предписание всеми мерами не упускать виновных, «избегая напрасно только пролития крови, но без послабления, дабы впоследствии не быть ими же вынужденным к крутым средствам против таких врагов». Пойманных нарушителей высылали в Ново Архангельск. Это делалось для того, чтобы другие индейцы знали, что их ждет в случае неповиновения. Следует отметить, что в подобных ситуациях калифорнийские испанцы поступали с индейцами более жестоко.

Дальнейшая судьба калифорнийских индейцев оказалась в руках нового владельца. Им стал мексиканский швейцарец Джон Саттер – в 1841 г. колония была продана ему за 42 857 рублей серебром.

Проследив за ходом событий в Калифорнии, можно сделать следующие выводы.

1. Русская колонизация в основном носила мирный характер. Это подтверждается документально в инструкциях главного правителя РАК, а также в документах, оставленных современниками событий.
   
2. Осторожные действия на незнакомой территории объясняются довольно просто. Прежде всего, не хватало людей для осуществления более жесткой политики. Исходя из этого обстоятельства, приходилось строить отношения по принципу сотрудничества.
   
3. Взаимный экономический интерес был стимулом к налаживанию добрососедских отношений, но только на начальном этапе колонизации. Впоследствии «пригоны» индейцев на работу лишь ухудшали ситуацию.
   
4. Важную роль сыграл международный фактор. Присутствие испанцев и постоянная угроза с их стороны делали русских колонизаторов более привлекательными в глазах индейцев. С другой стороны, нежелание портить отношения с Испанией наложило свой отпечаток на политику «заступничества» русских.
   

Таким образом, мы видим, что особенности русской колонизации обусловлены целым комплексом обстоятельств политического, экономического и психологического характера.


Примечания

¹ Васильев Л.С. История Востока: в 2 т. М.: Высш. шк., 2003. Т. 2. С.16.

² Болховитинов Н.Н. История Русской Америки. 1732–1867 гг.: в 3 т. М., 1999. Т. 2. С. 224.

³ Там же. С. 230.

⁴ Там же. Ссылка на документ. С. 220.

⁵ Там же. С. 222.

⁶ Там же. С. 223.

⁷ Там же.

⁸ Там же. С. 224.

⁹ Там же.

¹⁰ Там же. С. 226.

¹¹ Русская Америка в «Записках» Кирилла Хлебникова. М.: Наука, 1985. С. 95.

¹² Болховитинов Н.Н. Указ. соч. С.219.

¹³ Там же. С. 214.

¹⁴ Там же. С. 217.


Е.В. Карецкая

ПОЛЬСКИЕ ССЫЛЬНЫЕ В НАРЫМСКОМ КРАЕ (НАЧАЛО XX В.)


Нарым был основан русскими землепроходцами в 1597 г. Местом политической ссылки эта территория стала с того момента, когда сюда начали отправлять на поселение участников крестьянских восстаний под руководством С. Разина и Е. Пугачева, затем участников декабрьского восстания 1825 г. Гнали партиями в Сибирь и участников польских восстаний 1830 г. и 1863–1864 гг. Тысячи ссыльных поляков были размещены на территории Томской губернии. Многие из них умерли, не выдержав тяжелых условий, другие бежали или уехали после отбытия срока ссылки, небольшое число попало под амнистию 1883 г., некоторые же, из числа наиболее предприимчивых, остались в Нарыме.

Ссылка в Нарымский край продолжалась на основе Положения о мерах, об охране государственного порядка и общественного спокойствия. Статья 34-я Положения устанавливала, что «особое совещание» Министерства внутренних дел по определению губернаторов могло выслать в специально выделенные районы участников нелегальных революционных организаций¹.

Внутренняя жизнь административной ссылки регулировалась Положением о полицейском надзоре, который регламентировал всю жизнь ссыльных. Политическим ссыльным запрещались педагогическая деятельность, чтение различных лекций, любая общественная деятельность, запрещалось содержание типографий и многое другое².

Из года в год количество административных ссыльных в Нарымском крае то увеличивалось, то уменьшалось. Нарым, Колпашево, Молчаново, Чигара, Алатаево и другие населенные пункты Нарымского края являлись местами расселения ссыльных. Местные власти неоднократно обращались в Министерство внутренних дел (МВД) с просьбой о прекращении ссылки, поскольку в Нарыме уже не хватало мест для ссыльных, но все новые и новые партии по-прежнему отправлялись сюда.

Состав и численность политической ссылки находились в прямой зависимости от размаха революционного и национальных движений, обострения общественно-политической ситуации в стране. Обычно срок отбывания наказания для административных ссыльных устанавливался в три года. Так, в фонде Томского губернского управления (3) Государственного архива Томской области (ГАТО) хранятся документы о высланных в 1907 г. в Нарымский край 50 членов боевой организации Польской социалистической партии (ППС) в Киеве. Как свидетельствуют архивные документы, многие из ссыльных поляков бежали, другие по состоянию здоровья проходили лечение в Томске³.

В 1908 г. в Нарым были сосланы 25 поляков, обвиненных в принадлежности, как говорилось в документе, к «преступным организациям»⁴. В Томском госархиве отложились списки административных ссыльных, которые участвовали в этих организациях, однако данных о том, к каким именно «преступным организациям» они принадлежали, нет.

По делу о лицах, состоящих под гласным надзором полиции, известны списки поляков, обвиненных в 1908 г. в принадлежности к Польской партии социалистов. По рассмотрению Особым совещанием, согласно ст. 34-я Положения о государственной охране, 31 человек, содержавшиися под стражей в Калишской губернии, и 14 человек из Ленчицкой тюрьмы было постановлено выслать в Нарымский край на три года⁵. В материалах архива также дается полный список обвиняемых по этому делу, где указаны возраст, вероисповедание, семейное положение, род занятий, срок и место высылки; прошения ссыльных о переведении в другое село; рапорты о розыске бежавших и об освобождении по истечении срока.

В 1908 г. поступила еще одна партия административно-ссыльных. Но установить точные сведения о количестве сосланных в Нарым, в том числе поляков, трудно. С этой целью Центральное организационное бюро ссыльных Нарымского края провело специальное анкетирование ссыльных южной части края, охватившее 677 ссыльных, расселенных в следующих селах: Колпашево – 288 чел., Тогур – 230 чел., Инкино – 99 чел., Ново-Ильинское – 33 чел. и Кетское – 27 чел. 535 человек принадлежали к собственно ссыльным и 142 – к вольноследующим, из них опрошено было 350 чел. Сведения, полученные по результатам анкетирования, позволяют установить национальный и партийный состав ссыльных, их занятии и условия жизни в ссылке. Все ссыльные принадлежали к категории административно-ссыльных⁶.

В материалах опроса обращают на себя внимание разнообразие представителей среди ссыльных городских профессий, значительный процент безземельных крестьян, сравнительно большая доля беспартийных (20%) и вообще политически не определившихся людей. Большая часть (58,3%) принадлежала к сословию мещан, крестьяне составляли 34,6%, дворяне – 4,3% ссыльных⁷.

Как видно из представленной ниже таблицы 1, поляки составляли почти 45% из числа ссыльных.

Таблица 1.

Национальный состав политических ссыльных в Нарымском крае (1908 г.)

Национальность	Число опрошенных, чел.	%
Поляки	299	44, 2
Великороссы	195	28,8
Евреи	69	10,2
Малороссы	39	5,8

Подсчитано по: Ларский А. Из статьи «из жизни современной ссылки» // Нарымская ссылка (1906 – 1917). Томск, 1970. С. 61.


Партийная принадлежность выглядела так: Польская партия социалистов – 29,7%, социал-демократы (РСДРП, «Бунд» и польские с.-д.) – 23,7%, социалисты-революционеры – 8,9%, максималисты – 1,1%, анархисты – 1,9%, беспартийные – 20%, члены польской партии «Пролетариат» – 1,7% и др.⁸

Наибольшая партия ссыльных поступила из Польши – 64,4%. Высланные из южной России составили лишь 8,6%, из восточной России – 6,9%, Северо-Западного края – 6,3%, из центральных губерний – 4%, Прибалтийского края – 3,7%, Кавказа – 3,4% и т.д.⁹ Таким образом, большинство политических ссыльных Нарыма в 1908 г. составляли поляки, сосланные как за принадлежность к польским партиям (польские социалисты, социал-демократы, «Пролетариат»), так и за участие в общероссийских революционных организациях.

Поляки отправлялись в ссылку в Нарымский край и в последующие годы. Так, в 1914 г. сюда сослали участников революционно-политической организации «Филареция» в Киеве. Из дела о деятельности этой организации известно не так много. Главной ее целью было восстановление независимости Польши и достижение самой широкой демократизации общественных и экономических учреждений. Члены этой организации выпускали прокламации («К товарищам» и «К польской молодежи») с призывом вступать в ее ряды для борьбы за независимость Польши¹⁰.

В состав этой организации входили, в частности, Сигизмунд Мышковский и Тадеуш Войнаровский. С. Мышковский, являясь членом ППС, вместе с Войнаровским предложил образовать в Киеве отдел боевиков. Как и другие участники «Филареции», Войнаровский и Мышковский были высланы из Киева на три года в с. Колпашево Нарымского края¹¹.

Условия существования ссыльных в Нарыме были далеко неудовлетворительными: проживали они, как правило, по многу человек в одной комнате; получали кормовое и квартирное пособие, которое постоянно задерживалось администрацией, а лица низшего сословия и вовсе не получали денег для своего существования¹².

Самой большой проблемой для ссыльных, в том числе и поляков, являлась проблема заработка. Чаще всего ссыльные не были приспособлены к физическому труду. Постоянный заработок имелся лишь для крестьян в южной части Нарымского края. Из рабочих и ремесленников находили себе заработок сапожники, шорники, мясники, чернорабочие, портные, парикмахеры. 15–20 ссыльных постоянно работали у местных промышленников «на неводах». Кроме того, летом ссыльные собирали кедровые орехи и ягоды, что давало им дополнительные средства к существованию.

Ссыльным тяжело было обустроиться также из-за недоброжелательного к ним отношения со стороны местного населения, состоящего в основном из крестьян. Задержка кормовых и квартирных пособий и невозможность отлучиться из места поселения под угрозой трехмесячного ареста усугубляли их положение. Такие условия отбывания ссылки убивали всякую самодеятельность, направленную к какому бы то ни было улучшению материальных условий своего существования.

Для удовлетворения своих культурных потребностей и для целей самопомощи. ссыльные смогли создать три библиотеки и три читальни. Но так как 80 – 90% ссыльных умели читать только по-польски или по-еврейски, то эти библиотеки, мало удовлетворяющие и русских, имели небольшое значение для массы ссыльных. Еще в 1908 г. были организованы школы грамотности. В этих школах обучалось около 100 чел. русскому, польскому, еврейскому языкам и арифметике, около 20 чел. изучали алгебру и геометрию.

В каждой колонии имелось бюро, выбираемое всеми ссыльными. Бюро заведовало читальней, библиотекой, школой. Это помогало сплотить ссыльных и найти общий язык с местным населением¹³.

В заключение хотелось бы сказать, что нельзя однозначно охарактеризовать ссылку поляков в Нарымский край. Политика власти была направлена на то, чтобы оградить сибирское население от общественно-политического влияния ссыльных. Им было сложно найти работу по специальности, поскольку они относились к привилегированным сословиям и имели редкие профессии. Только благодаря совместным усилиям они преодолевали материальные и духовные трудности. Лишь со временем поляки обзаводились собственным хозяйством, создавали семьи и строили новую жизнь. Многие из них после ссылки, пробыв на родине несколько месяцев, разорившись, возвращались в Сибирь.

Подавляющее большинство ссыльных поляков с честью выдержали испытания ссылкой. После возвращения на родину многие из них вновь включились в революционную борьбу.