Geum.ru

Плутишкина сказка

Вид материалаСказка

Содержание


А не за эти ли слова ее и казнили
Подобный материал:
1   ...   44   45   46   47   48   49   50   51   ...   59
Часть 10

П О Е З Д. П Р Е Д У П Р Е Ж Д Е Н И Е

1 9 9 9


1.

 


Вагонные колеса монотонно громыхали на рельсовых стыках. Колея, тронутая ржавчиной, убегала к горизонту…

По обеим сторонам пути лежала кажущаяся бесконечной слегка всхолмленная равнина – чередование полей, лугов и тронутых осенней желтизной и багрянцем перелесков и рощ под плывущими высоко в небе облаками. Петляющие по лугам линии кустов и невысоких деревьев отмечали русла речушек с неведомыми именами и вовсе безымянных ручьев.

Полевые дороги, уводящие к далеким россыпям крыш, окруженных садами. Сизые полосы лесов на горизонте…

С детства знакомый, незамысловатый, но любимый пейзаж. Обыкновенная, но никогда не приедающаяся картина, которой можно любоваться вечно. Мир и покой…


Нет, сегодня в этой картине не было мира и покоя. Потому что ржавчиной были тронуты рельсы. Потому что лишь обрывки проводов свисали с проплывающих мимо контактных опор и телеграфных столбов. Потому что на переездах были сломаны шлагбаумы, а в будках стекла выбиты вместе с оконными рамами, как и двери. Потому что дороги, пересекавшие колею, зарастали травой, а поля вдоль пути – бурьяном, и вымершими казались села, мимо которых двигался поезд.

И сам этот поезд вовсе не был обычным товарным или пассажирским составом – по ржавеющим рельсам шел на восток бронепоезд, в середине которого дымили два старых паровоза. С тяжелым пыхтением они гоняли взад-вперед свои отполированные дышла, движение которых шатуны передавали на большие красные колеса…

Паровозы, как и все вагоны бронепоезда – до недавнего времени обыкновенные, мирные товарные и пассажирские вагоны – были зашиты листами стальной брони с прорезями амбразур, а листы прикрывала навешенная на кронштейны металлическая сетка – защита от кумулятивных гранат реактивных гранатометов. На включенных в состав открытых платформах виднелись пушки, боевые машины пехоты и танки…

 

Инженер Каспар в армейской каске и бронежилете сидел в кресле наводчика спаренной скорострельной зенитной пушки, установленной на головной бронеплощадке. Прежде это была обыкновенная грузовая платформа, которую теперь обшили листами стали, прорезав в них бойницы, а за листами были уложены мешки с песком, которые служили дополнительной защитой и брустверами для стрелков. Пушка, установленная на лафете для кругового обстрела, тоже имела защиту из брони и сетки. Стволы ее ходили поверх бортовой брони площадки…

Кроме пушки по углам платформы на брустверах стояли четыре ручных пулемета. На мешках между передними пулеметами лежал, положив голову на скрещенные передние лапы, небольшой пегий пес – мохнатый гибрид лайки со спаниелем – и смотрел куда-то в бесконечность ужасно мудрыми глазами.

- Что, Полкан? – сказал один из пулеметчиков, проведя рукой по густому черно-серому меху пса. – О чем задумался?

Пес в ответ только молча вздохнул и вопросительно посмотрел пулеметчику в глаза.

- Нет у меня сахару, - грустно усмехнулся в ответ пулеметчик.

Пес снова вздохнул, спрыгнул с мешков на пол площадки, подошел к пушке и в два прыжка очень ловко на нее взобрался, оказавшись на коленях у Каспара, и проникновенно заглянул в глаза Инженеру.

- Не полканствуй, - грустно усмехнулся Каспар. – Нет сахара, дружище.

Гавкнулся сахар – со всем остальным вместе…

Пес вздохнул и свернулся калачиком у него на коленях. Инженер запустил руку в пегий мех и почесал за песьим ухом. Полкан в блаженстве закрыл глаза.

- Хорошо тебе, приятель, - печально подумал Каспар, глядя на пса. – Уж ты-то во всем этом не виноват. Ни сном, ни духом, как говорится… А вот мне – как? Нам всем? Это ведь наша забота была, мы присягу давали – и вот… Чем нам оправдаться? Что не предали и не сдались? Но ведь этого мало. Мало! Надо было победить. А мы не смогли… Чего нам не хватило? Времени? Да. А еще больше, наверное – ума. Если сам все, вроде бы, видишь и понимаешь, а другим вокруг себя объяснить не можешь, – стало быть, ума не хватает. Что значит – они слушать не хотели? Значит, не умел говорит так, чтобы слушали…

И… как там говорил тот инженер с Марса, когда их восстание, как и наше, потерпело поражение? «Мы упустили время. И надо было очень сильно и властно любить жизнь». Быть может, и этого нам не хватило. Слишком много рассудочности, слишком мало страсти…

Под колесами прогремел короткий мост через очередную речушку. Каспар медленным внимательным взглядом обвел горизонт. Все чисто…

Так как же все рухнуло? Он перебирал в памяти события последних двух лет…

 


2.

 

Создать Орден не удалось. Собственно, за это не успели даже взяться. Потому что противник нанес упреждающий удар.

В последний день уходящего года Инженер включил телевизор, чтобы посмотреть выпуск новостей. Собственно, из выпусков теленовостей в Гросланде давно уже мало что можно было узнать – для начала там со всех сторон обсасывали какой-нибудь очередной скандал или катастрофу, а потом почти без паузы переходили к спортивным событиям. Однако Каспар все равно включал телевизор, потому что иногда сквозь всю эту пустопорожнюю муть все же просачивалась кое-какая Информация, и, кроме того, можно было догадываться, какую очередную подлость готовит «власть» – по тому, на какую тему вдруг начинались стенания по всем каналам сразу.

Однако на сей раз, вместо диктора с наклеенной дежурной улыбкой, на экране появилась одутловатая физиономия герцога Гросландского.

Инженер поморщился – это лицо всегда вызывало у него желание запустить в экран чем-нибудь тяжелым – и хотел, было, выключить телевизор, решив, что сейчас герцог «обратиться к народу» с напыщенным и лживым «новогодним посланием», но что-то его удержало. Наверное, то, что для «обращения», которое обычно звучало за пять минут до полуночи, было еще рановато. Кроме того, ни отечном лице герцога было какое-то странное выражение. Вот он открыл рот и…

То, что он произнес, заставило Каспара разразиться самой страшной бранью, на какую он только был способен. Потому что герцог Гросландский поведал своим подданным, что, будучи на склоне лет утомлен «трудами на благо Отечества», он решил добровольно уйти в отставку, передав бразды правления молодому преемнику в лице ныне действующего премьер-министра.

В заключение он вздохнул и с недовольным видом попросил у людей прощения – «за то, что не смог сделать всего, что обещал».


Казалось бы, надо было радоваться, что человек, которого презирают и ненавидят все честные люди в Гросланде, наконец-то, не будет стоять у власти, однако слова «мерзавец», «мразь» и «подонок» были самым мягким из того, чем Инженер прокомментировал прощальную речь герцога. Игры была примитивна, как колун, но оттого не менее действенна. Вся она описывалась классическим анекдотом, где человеку, который жаловался, что в доме его просто невозможно жить из-за тесноты, посоветовали сначала затащить в дом еще и козла, а через неделю выставить его за дверь. И человек, выставив за дверь козла, которого сам же затащил в дом, восклицал: «Как стало хорошо!»

Особую ярость Каспара вызвали извинения герцога.

За что попросил прощения этот величайший за всю историю Гросланда преступник?

За разрушение великой страны, созданной величайшими трудами и жертвами десятков поколений, сотен миллионов людей?

За невиданное разворовывание его приближенными богатства страны, созданного людскими трудами?

За гибель миллиона людей в войнах, вспыхнувших из-за расчленения страны?

За миллионы тех, кто погиб в результате герцогских «великих преобразований страны» - из-за того, что лишились средств к существованию?

Нет! Он всего лишь извинился за то, что не сбылась обещанная им всем гражданам «халява», процветание без трудов!


Да, неплохо придумано, ваша «светлость»! В преддверии неумолимо надвигающейся на Гросланд катастрофы – неизбежного итога всех герцогских «великих преобразований» - удрать с поста, подставив вместо себя другого. Однажды здесь это уже проходили – когда любимый премьер-министр герцога довел финансы страны до полного разорения, его увели в тень, сменив на посту каким-то мало кому известным юнцом, которому и пришлось отвечать за банкротство государства. А главный виновник благополучно пребывает на посту посла в Минланде, числясь при этом, кстати, богатейшим человеком в Гросланде!

Самое печальное, что трюк и на этот раз сработает – слишком много тех, кто до того обрадуется уходу ненавистного герцога, что все остальное покажется им второстепенным. Как в том анекдоте, когда, наконец-то, убрали козла.

Тем более что и преемника себе герцог подобрал со знанием дела и людской психологии. Когда в конце лета он назначил его новым премьером – на смену предыдущему, который умудрился «проспать» давно ожидавшееся вторжение из Игеры в Даган – многие лишь пожали плечами в недоумении: почему, собственно, именно этот ничем не приметный человечек? Скорее всего, просто по принципу личной преданности герцогу. Что, герцог объявил его своим будущим преемником? Так не его первого, и где теперь все предыдущие «кронпринцы»?


Но все оказалось сложнее. Новый премьер, занявший это кресло в разгар вторжения игерцев в Даган, тут же заявил, что враги Гросланда будут преследоваться повсюду, и уничтожаться, где бы их ни застали, «вплоть до общественных туалетов». И это понравилось многим, ведь давно уже было ясно, что мягкотелость и расслабленность – лучший подарок для тех, кто поднимает вооруженные мятежи тут и там, ведя дело к расчленению Гросланда и новым войнам. Нашлось немало тех, кому показалось, что во главе государства, наконец-то, оказался человек, который сможет спасти страну от того хаоса, в который она погружалась «трудами» старого герцога. Ведь во времена Королевства новый премьер был полковником СБГ – Службы Безопасности Государства, которая в те годы пользовалась в народе большим уважением.

Так что некоторым даже показалось, что возвращаются былые, добрые времена, что настанет, наконец, покой…

Но вместо покоя прогремели страшные взрывы в столице Гросланда – на воздух взлетели два жилых дома, похоронив под руинами триста душ. Виновными тут же были объявлены «игерские террористы» и гросландские войска вторглись в Игеру. Началась вторая игерская война. Несогласных с этим практически не было – одни и так понимали, что игерская язва может погубить весь Гросланд, а другим нечего было сказать после взрыва домов в столице.

Были, правда, и те, кто подозревал, что взрывы – дело совсем других рук, черное дело, совершенное для оправдания новой войны, но прямых тому доказательств у них не было…

В самый разгар этой войны герцог Гросландский и осчастливил граждан своим уходом.


Преемник же его начал свое правление с того, что издал указ, гласящий, что отставной герцог по гроб жизни будет пользоваться такими привилегиями, какими обладает даже не всякий правящий король, и, что самое важное, он «не может преследоваться по суду за преступления, совершенные им во время нахождения у власти»!

Это было неслыханно. Указ фактически гласил, что старый герцог – преступник, но ни одно его преступление наказано быть не может! Ничего подобного не было во всей истории человечества. Поклонникам «решительного премьера» осталось только вздохнуть и сказать, что у того, должно быть, не было иного выхода – иначе старый герцог не уступил бы ему власть. Те, кто поумнее, в ответ задавали вопрос: а ДЛЯ ЧЕГО, в таком случае, он ему эту власть уступил? Но от них отмахивались – слишком многим хотелось верить, что десятилетний ужас правления старого герцога навсегда ушел в прошлое.


В стане оппозиции власти смена правителя произвела разрушительное воздействие. Слишком многих людей объединяла лишь ненависть к самой фигуре старого герцога. Преемник же, даже чисто внешне, выглядел полной противоположностью предшественнику, и, поскольку прежде всегда держался в тени и никакими особо громкими черными делами прославиться, в отличие от многих других, не успел, то и столь мощного чувства, как ненависть, в людях не пробуждал. Те, кто не доверял ему, делали это умом, а не сердцем. Тем же, кто всегда предпочитал не думать, а уповать, объяснить что-либо было очень трудно – им слишком хотелось верить, что кошмар наконец-то заканчивается.

В общем, те, кто ненавидел старого герцога и все его дела, раскололись на тех, кто понял, что происходит, и тех, кто решил уповать.


Это значительно облегчило задачу молодого герцога, который решил узаконить свое вступление в должность «свободными выборами». Соперником его должен был выступить Зигзуг, Лидер Оппозиции, сделавший эту должность своей профессией лет десять назад. Фигура этого Лидера, надо сказать, вызывала у людей не меньше разногласий, чем молодой герцог. Одни искренне веровали, что человек этот действительно стремится возглавить страну, чтобы спасти ее от надвигающейся катастрофы. Другие же, в том числе Каспар и его товарищи, имели веские основания полагать, что Лидер этот назначен той самой властью,

с которой он якобы борется – для того, чтобы замыкать на себя надежды тех, кто действительно хочет перемен, и спускать в песок всю энергию их протеста. Чего стоила одна фраза Зигзуга, что «наша страна исчерпала лимит на революции»!

Во всяком случае, исследование деятельности Лидера, проведенное Аналитиком и его людьми, показало, что во все критические для герцогской власти моменты Зигзуг поступал именно так, как было нужно людям герцога. Непримиримость же он проявлял лишь тогда, когда это ничем не грозило власти герцога Гросландского.

Нет, Каспар, Вальтер и Эдвин, защищавшие Белый Замок, никогда не забудут, что в тот момент, когда нужнее всего было вывести на улицы море людей, потому что даже танки тогда не решились бы бросить против сотен тысяч людей в колоннах – именно в этот момент Зигзуга вдруг выпустили на телевизионный экран и он призвал всех остаться дома. И сотни защитников Белого Замка заплатили жизнями за это предательство, потому что их оказалось слишком мало.

И вот этот Лидер снова шел на выборы…

 


3.

 

Все выборы и референдумы в Гросланде в последние десять лет проходили так, что при желании герцогом Гросландским можно было бы поставить и мохнатого Полкана. И надо сказать, что это был бы не самый худший выбор – Полкан просто не смог бы нанести такого вреда стране, как ее нынешние правители. Видимо, поэтому Полкана и не выдвигали в кандидаты.

- Что, Полкан, хотел бы ты быть герцогом Гросландским? – спросил Каспар пса, потрепав его по загривку.

Полкан в ответ только фыркнул.

- В том-то, брат, и дело… - вздохнул Инженер. – Вечно одно и то же: у

хороших людей всегда есть то, что называется Свое Дело, им в нем

хорошо и власть им без надобности. А вот всякая мразь к власти так и

лезет. Но вся их программа выражается в одном пункте: «На то и власть,

чтобы пить да есть всласть». По сравнению с ними даже ты, Полкан,

настоящий философ…


Полкан и в самом деле был интересный пес. Каспар прихватил его со своего завода, где мохнатый Полкан, проживавший на заводе едва ли не со дня рождения, был всеобщим любимцем. Сам Инженер обратил на него более пристальное внимание весной, когда увидел, как тот смотрел на елку, на которой вовсю заливались радующиеся весне птицы. Когда Каспар проходил мимо, Полкан обернулся к нему и на собачьей морде Инженер увидел совершенно неподдельный восторг и счастье. Пес словно хотел сказать: «Ты только послушай! Как они поют, как поют!»

Потом Полкан был замечен одним из заводских инженеров, когда закапывал на обычный собачий манер продовольственную «заначку» – подаренный кем-то бутерброд. Закапывал он его… в полиэтиленовом пакете.

И, наконец, однажды Каспар встретил его, когда тот сопровождал двух женщин, несущих какую-то поклажу. Полкан шел следом – даже не шел, а маршировал, гордо выпятив грудь. Гордился же он тем, что не просто шел, а делал важное дело: нес в зубах корзинку для бумаг. Прошествовав мимо Инженера, пес бросил на него взгляд, преисполненный гордости: он делал Дело!

И, покидая свой гибнущий завод, Каспар прихватил его с собой. Пес и на бронепоезде проявил себя самым лучшим образом, став и здесь всеобщим любимцем, и к тому же, записав на свой боевой счет обнаружение двух установленных на путях фугасов. Кроме того, он замечательно умел слушать…

 

- Да, Полкан, жаль, что ты не герцог Гросландский! – усмехнулся Инженер.

Пес в ответ снова фыркнул.

- С одной стороны, ты, конечно, прав, пес. Но с другой… Именно так мы все и профыркали. «Это грязное дело и пусть им занимаются другие!» Вот они им и позанимались, так что мы с тобой теперь не на заводе, а на бронепоезде, идущем по гибнущей стране… Нет, брат, как раз и надо было не им волю давать, а самим брать власть и спасать страну. Разве нет тех, кто мог это сделать? Были и есть, но мы так и не собрались в кулак, и нет нам за то прощения…

Власть… Говорят, что она развращает. Но разве не от нас самих зависит, случится это с нами или нет?

Слышал когда-нибудь такое слово: целеполагание? Все зависит от Цели. Если твоя конечная Цель – сама власть, то она сможет превратить тебя в Дракона. Но если власть для тебя лишь инструмент, а Цель – благо Отечества, и ты каждый день проверяешь себя этой меркой, то сможешь остаться человеком и никакая власть не сделает тебя Драконом. Просто каждый день надо помнить о Цели.

Знаешь, Полкан, если б я сейчас оказался во главе Гросланда, то жил бы на работе, чтобы не терять время на разъезды домой и обратно, а все герцогские роскошные резиденции отдал бы под санатории для детей или стариков. И хорошо бы было на людях появляться на манер Капитана Альтерэго – в шлеме с опущенным забралом. Может, оно и не слишком вежливо с точки зрения «всех», но зато в свободное время можно спокойно ходить по улицам, ездить в метро или ходить в лес за грибами, без того, чтобы все на тебя таращились. Хотя о свободном времени, наверное, вряд ли пришлось бы вспомнить в ближайшие несколько лет…

Впрочем, все это пустое, Полкан. Мы с тобой не в Цитадели и «трон» у нас с тобою не тот…

 


Да, на троне после «выборов», естественно, оказался «решительный премьер». Чего другого можно было ожидать, зная историю всех предшествующих выборов и референдумов времен «великого реформатора» – старого герцога Гросландского?

Первый при его правлении референдум – тот самый, за которым последовал уличный бой, в котором Каспар получил свое боевое крещение и ранение, от которого левый бок до сих пор ноет при перемене погоды – тот референдум был подтасован самым наглым образом, бюллетени в пользу герцога вбрасывали пачками, а возмущенных наблюдателей просто выгоняли взашей.

Потом стали действовать «тоньше».

После расстрела в том же году Белого Замка и его защитников, герцог решил даровать Гросланду новую конституцию, наделяющую его, всего лишь выборного герцога, прямо-таки королевскими правами. Кое-что «даровалось» там и народу Гросланда. Особенное умиление вызывала статья, гласящая, что «гарантируется свобода мысли». Гарантируется! Да ведь это, пожалуй, единственная на свете свобода, которую никто не может ни дать, ни отнять! Можно лишить человека свободы слова, можно бросить в самые страшные застенки, но невозможно, не лишив человека разума, лишить его свободы мысли! Интересно, кто вписал это в конституцию – дурак или тот, кто просто решил посмеяться? Впрочем, не все ли равно…


На референдум по этой конституции Каспар и его друзья не пошли – пойти означало бы предать павших товарищей и то, за что они сражались. Не пошла и большая часть гросландцев вообще – люди не могли простить пролитую невинную кровь. Да и зачем было идти, если в телевизионной программе еще за неделю до выборов была объявлена «встреча политического Нового года»? Ясно было, что референдум уже «состоялся» – так для чего идти на этот фарс?

Фарс и произошел, причем, действительно, по-новому. На сей раз люди герцога не утруждали себя борьбой с наблюдателями. То, что произошло, мог видеть всякий. Торжественно возвещавшаяся ежечасно явка людей, за час до конца голосования достигла лишь немногим более трети избирателей. Но уже через час «чудесным образом» перевалила за половину! Для того чтобы такое случилось на деле, надо было, чтобы все население западной части Гросланда единой толпой разом устремилось на избирательные участки и проскочило их за час. Поверить в такое мог только полный идиот. Однако, тем, кто возмутился и потребовал пересчета голосов, было сказано, что бюллетени… уже уничтожены.


Эксперимент явно понравился герцогу и техника «выборов» даже получила дальнейшее совершенствование через три года, когда герцог решил подтвердить свое право на власть, посостязавшись на «выборах» с Зигзугом.

У Каспара долго потом хранилась одна газета, вышедшая за три месяца до голосования, где результаты обоих туров выборов были указаны заранее. Причем по второму туру были указаны как те голоса, что будут на деле, с победой Зигзуга, так и те, которые будут объявлены Главной Избирательной Комиссией – с победой герцога. В итоге все написанное подтвердилось с точностью до процента. Автор статьи явно имел друзей в Главной Избирательной Комиссии Гросланда.


Зигзуг признал свое поражение, хотя не мог не знать настоящих итогов – ведь те его искренние сторонники, что подавали в суды иски по фальсификациям, выиграли все процессы! Причем Главная Избирательная Комиссия все эти случаи фальсификации тоже признала, но объявила несущественными.

«Демократия по-гросландски» продолжала свое развитие, поражая воображение слабонервных наблюдателей.

Перед последним «чемпионатом» с участием нового герцога и Зигзуга, Каспар позвонил Аналитику и поинтересовался, каковы прогнозы. Тот ответил, что, по-видимому, принято решение о победе нового герцога любой ценой уже в первом туре.

После этого Инженер загадал, с каким именно процентом «победит» новый герцог – и эта самая цифра была объявлена после «выборов».

Тут же выяснилось, что из «набранных» новым герцогом голосов две трети ему, и в самом деле, принесли те, кто на него уповал, а остальную треть ему наполовину набросали фальшивыми бюллетенями, а оставшееся просто объявили полученным, даже не утруждая себя вбрасыванием.

Однако Зигзуг и тут признал свое поражение, а все иски о фальсификациях вновь были выиграны, но Комиссией признаны несущественными.

Хотя можно сказать, что Комиссия была не так уж и не права – ведь люди не вышли на улицы, чтобы выразить возмущение подлогом…

 

Да, «демократия» в Гросланде была еще та. Но больше всего Каспара убивало то, как к этому относилось большинство граждан.

Там, где жил друг Радужного Кота, Хромой Бес, «демократия» была такая же, но люди, убедившись, что ждать от нее нечего, взялись за оружие. И победили. А в Гросланде все, похоже, готовы были терпеть до бесконечности все что угодно – лишь бы только не начать что-то делать. Одни продолжали уповать на то, что однажды, быть может, им удастся все же сделать герцогом Зигзуга, и тогда все изменится как бы само собой. А другие и вовсе махнули на все рукой, твердя, что «мы свое дело делаем честно, а об остальном пусть заботятся те, кому следует».

Они честно делают свое дело? А что это такое – «свое дело»? Кто в стране у власти и куда они страну тащат – это чье дело? Разве не общее? Разве не каждый за это в ответе? Разве не сказано во всех на свете конституциях, что власть исходит от народа? И разве не сказано в знаменитой Декларации прав человека и гражданина, что когда правительство нарушает права народа, восстание является для народа самым священным его правом и самой важной его обязанностью?

Так кто из нас может сказать о себе, что честно делает свое дело, если обязанность эта нами так и не исполнена? Только те, кто пал у Звонницы и в Белом Замке, имеют право сказать, что делали свое дело честно и до конца…

 

«Свое дело»…

Каспар вздрогнул, вспомнив, как на заводе, в последний раз отмечали его день рождения. Сам он давно уже не праздновал этот день, но на сей раз дата была круглая, с нолем на конце, и все кричали, что не отметить юбилей ну никак нельзя. И отговорить людей от этой затеи было невозможно. Тем более, что большинство действительно верило, что это должно быть ему очень приятно.

Сам Инженер прежде как-то не задумывался на юбилейные темы, и даже по просьбе Шефа писал для других юбиляров поздравительные стихи, но на сей раз, ему пришлось задуматься всерьез – ведь речь шла о нем самом.

Что, собственно, он должен праздновать? Ноль на конце даты?

Нет, это было бы глупо.

Тогда, быть может, то, что удалось в жизни сделать? А что, собственно, ему удалось?…


В жизни каждого человека, если только он не выродился в скота, для которого главное – есть, пить и развлекаться, заботясь только о «своих», - должен быть Смысл Жизни, выходящий за рамки личного.

Для него таким Смыслом была защита Королевства в той войне, которая постоянно велась против него Де Маликорнами, войны на уничтожение. Большинство не желало ее видеть, но она шла, эта война, и сегодня лишь добровольные слепые продолжают это не понимать.

Он, Каспар, и сегодня помнит так, словно это было только вчера, тот день, когда он с оружием в руках поклялся перед полковым знаменем:

«…Я всегда готов по приказу Правительства выступить на защиту моей Родины и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть постигнет меня суровая кара закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

Да, этот день он помнил всегда.

То время считалось «мирным», но работа, которую он выбрал, во все времена являлась участком фронта. На этом фронте он выполнял свой долг не один год.


Но его и его товарищей предали и продали. Предали и продали всех, кто честно работал и сражался, предали и продали все труды и жертвы всех поколений, которые строили и защищали Гросланд.

Банда мерзавцев разорвала страну на куски, чтобы властвовать – что для них означает грабить.

Предало не только руководство страны. Вооруженные Силы, офицером которых он был, и для которых работал всю жизнь, тоже предали и продали народ и страну, изменив Присяге. Тех, кто отказался изменить ей и стать предателем, они расстреливали на глазах у Каспара, добивая раненых. Он мог лишь стоять и смотреть, потому что был безоружен, и ему по сей день не надо даже закрывать глаза, чтобы вновь увидеть, КАК все это было. И те, кто отдавал и выполнял эти позорные приказы, живы и благоденствуют.


Но предали не только они. Когда в дни восстания из Белого Замка призвали людей на защиту законной власти, лишь один человек из каждой тысячи «граждан» пришел на баррикады. И многие из них погибли – именно потому, что их было слишком мало, потому что 999 из каждой тысячи предали тех, кто пошел исполнять свой долг. Почти для всех мужчин страны данная ими воинская присяга оказалась лишь набором слов. Но его, Каспара, воспитали так, что если для мужчины эта Присяга – пустой звук, то это не мужчина.

Даже в его собственной семье все, кроме матери, которая покончила с собой после того, как пал Белый Замок, - все тоже предали и кричали «Распните их!», глядя, как танки бьют из орудий по замковым стенам.

Так что же в итоге? Все, что было для него Смыслом Жизни, все, что он присягал защищать – уничтожено и втоптано в грязь.

Он – гражданин уничтоженной страны, офицер предавшей Родину армии, не сумевший выполнить свой долг и присягу. И если нет закона, который покарал бы его за это, то есть еще его совесть и погибшие товарищи, которые предпочли смерть предательству.

Ему говорят: но ведь ты же честно делал свое дело. Но много лет назад было сказано: «Человек, который соглашается повиноваться несправедливым законам и позволяет, чтобы по земле, на которой он родился, ходили люди, оскорбляющие ее, - это нечестный человек».

Его разорванной на куски, умирающей Родиной по сей день правят преступники и мерзавцы. Так может ли он считать себя честным?

Ему говорят: «Ну нельзя же так ко всему относиться!…» А как надо? «Не брать в голову»? Так это и есть та позиция, что довела до существующего положения, и за которую здесь миллионы людей уже поплатились жизнями, а десятки миллионов поплатятся в недалеком будущем. И еще в Библии сказано: не следуй за большинством на зло и не отступайся по большинству от истины.

Так ЧТО ему праздновать в этот юбилей? То, что сам он сейчас не голодает? Но ведь Эйнштейн не зря сказал, что стремление лишь к собственному благополучию достойно свиньи. И на чем основано его «благополучие»? В работе на те же предавшие страну Вооруженные Силы, во главе которых – изменники. И машины, которые он создавал, готовы продавать любому врагу…

Так ЧТО же ему праздновать?…

Все эти далеко не радостные мысли увенчала телеграмма, пришедшая вдруг от бывшей жены Каспара: «Поздравляю с юбилеем пора подводить итоги».

Итоги? Итоги в жизни человека подводит только смерть. И он, Инженер, не намерен присваивать эту ее привилегию, да еще досрочно. Пока он жив, Бой для него не закончен и подводить итоги рано. Когда настанет время, Госпожа Черной Долины сделает это за него.

Сам юбилей оказался для Каспара одним из самых тягостных дней в его жизни. И было холодно, так же холодно, как у Звонницы, когда на его глазах погибали товарищи, так же холодно, как в тот день, когда он последний раз видел Лу… А вокруг него все веселились, празднуя. И никто не хотел понять, до чего у него от этого тяжело на душе…

Надо сказать, что все эти праздники на заводе все больше наводили на Каспара ужас. Чем хуже шли дела в стране и на заводе, тем больше поводов люди находили для банкетов. Было в этом уже что-то истерическое, напоминающее желание спрятать голову в песок, чтобы не видеть все ухудшающуюся реальность.

Последовавший вскоре за юбилеем Инженера День Защитника Отечества и вовсе уже смахивал на пир во время чумы. Некоторые праздновали его аж три дня подряд. Отдел, где работал Каспар, был, кажется, единственным на заводе, где ничего не стали праздновать.

- А ты поч-чему трезвый? – спросил Каспара в коридоре инженер из соседнего отдела, неплохой в общем-то парень, на сей раз с трудом стоящий на ногах от усиленного празднования.

- А что праздновать-то? В каком состоянии Отечество, дорогие его защитники? Страна погибает, а защитники ее только водку хлещут за свое здоровье…

- Ну-у, брат, так рассуждать нельзя! – сказал, икнув, инженер. – Раз все плохо, так что ж теперь – вешаться, что ли?

- А что, другой реакции на обстановку ты не знаешь? – сказал, с трудом сдерживаясь, Каспар. – «Защитник» – это ведь от слова «защищать», то есть действовать.

Собеседник посмотрел на него, как на ненормального, и ушел. Глядя ему вслед, Инженер вспомнил слова одного из легендарных воинов Гросланда, сказанные с болью и горечью восемь веков тому назад:

- Пить да гулять у нас есть кому, а заступиться за землю родную – некому…

 

Полгода спустя Каспар узнал, что сто лет назад во всех гросландских энциклопедических словарях была статья «Нравственное помешательство»: «Состояние, когда человек в своих действиях перестает руководствоваться понятиями добра и зла, хотя и сохраняет способность формального их различения. Неизлечимо».

Похоже, что большинство населения страны впало в это самое нравственное помешательство. И все попытки лечения, которые Инженер видел или предпринимал сам, оказывались безуспешны. Неужели старые словари правы, и это в самом деле неизлечимо? И что тогда? Конец Истории для Гросланда…

Признать это? Смириться? Сложить оружие?… Никогда.

И не он один так думает. Так думают все, кто составил команду этого бронепоезда. И те, кто в поездах, что идут вслед за ним.

«Помешательство»? Неизлечимое? Это было бы слишком просто. Да и с чего бы это вдруг помешательство целого народа? Как говаривал любимый премьер старого герцога, «сложилось тяжелое положение». Знаем мы, как оно «сложилось»! Есть те, кто его «складывал», потому что им это выгодно. «Сдвинуть крышу» целой стране? Нет проблем! Технологии давно известны.

Это похоже на форматирование дискет для компьютера. Дискета, которая не отформатирована, информацию воспринимать не может. То же самое и с человеком – если голова его не «отформатирована», он воспримет и впитает отнюдь не всякую информацию. Помешает, например, то, что называется «нравственные барьеры». Значит, надо отформатировать головы так, чтобы барьеры эти исчезли или хотя бы размылись, став проницаемыми. Как это сделать? «Тому есть способов немало».

Например, для начала исподволь наводнить страну воровскими песенками. Пусть их распевают в летних лагерях для детей, на студенческих пирушках и в ресторанах. «Романтика!» И со временем многие начнут думать, что жизненная философия этих песенок – это «а что тут такого?»

Можно сочинять и запускать анекдоты, высмеивающие то, над чем нельзя смеяться, то, что люди должны защищать, не щадя даже своей жизни. И защитников станет меньше…

Можно нашептывать молодым, что все то, что старшие называют свинством, – на самом деле проявление свободы. И числа не будет тем, кто «захрюкает»…

А потом можно на ровном месте создать дефицит самых ходовых товаров – и в мигом выросших очередях распинаться о том, какая абсурдная в стране система и безрукая власть. И, когда люди в очередях «дозреют», бросить их на свержение «безрукой и преступной власти». И почти никто не поймет, что «революцию» организовала сама же власть, люди, которые решили поменять в стране строй, потому что при старом строе они не могли украсть у народа слишком много.

О, это была превосходная операция! И с каким долговременным эффектом! По сию пору стоит заговорить о том, что в прошлом все было не так, как твердят «звонари», как поднимается крик, что «все мы помним, какие очереди были в те времена за самым необходимым!» «Вот куда снова хотят нас загнать эти смутьяны!» Да, методы известны.

Но и методы борьбы с этим тоже известны. Вот только нужные ресурсы не всегда под рукой.

А что такое эти самые «ресурсы»? Прежде всего – люди. Об этом и шла речь в том их разговоре с Аналитиком, когда Каспар пришел к нему, размышляя о необходимости Ордена.

Но они не успели даже начать – ход, сделанный старым герцогом, опередил их, многократно усложнив задачу. А время, которого и так было мало, убывало так быстро… И вот он не у себя дома, а в кресле наводчика пушки, идущего на восток бронепоезда, и за спиной его клонится к горизонту осеннее солнце.

Опять мы отходим, товарищ, Опять проиграли мы бой. Багровое солнце позора Заходит за нашей спиной…

 

- В чем-то мы по крупному просчитались, Полкан. Многие полагали, что человек сам по себе, от природы, добр и хорош. Надо лишь убрать портящие его внешние условия – и он станет таким, каким должен быть – добрым творцом. А что же оказывается на деле?…

Стоит убрать внешние требования и ограничения – и несть числа тем, кто готов пасть на колени и захрюкать. Слава богу, не все – иначе и жить не стоило бы, но как их много, пес… Да, все люди рождаются равными. Но только в правах. А в остальном они разные, очень разные. И если об этом забыть или не считать это важным – платить придется дорого. Сегодня среди прочего мы расплачиваемся и за это.

Да, все мы разные. Но что это означает? Лишь то, что это надо учитывать и внимательнее разбираться с каждым. Говорят, что какой-то процент людей от рождения – не творцы, а разрушители. Пусть так. Значит, надо найти им такое дело, где эта их страсть к разрушению может быть пользой. Скажем, отправлять их к врагу. В военное время – диверсантами, а в мирное – просто на постоянное проживание. И пусть себе разрушают. Чтоб «золотому миллиарду» Де Маликорнов жизнь медом не казалась.

Хотя, конечно, было бы много лучше суметь и в них раскрыть хоть что-то доброе и творческое. Потому что если использовать только плохое в их душах, они могут достичь такого совершенства в Зле, что и на территории врага будут опасны.

Да, сложно все это, Полкан. Требует огромной работы и массы времени. А времени было слишком мало…

И эта проклятая страсть большинства – вопреки всему уповать на лучшее, даже тогда, когда все говорит о приближении самого худшего. Уповать – вместо того, чтобы действовать. Быть может, это и есть самое сильное оружие в руках врага.

Жанну Д`Арк отправили на костер по обвинению в колдовстве. Но среди обвинений на суде было и такое:

- Вы говорите, что сражались за правое дело. Но если оно правое – Господь и так дарует ему победу. Так для чего же вы гнали на смерть солдат?

- Нет! – ответила Жанна. – Солдаты должны сражаться. Ибо Господь дарует правому делу победу лишь тогда, когда за него сражаются.

Да, она права. Ведь если люди за правое дело не сражаются, – значит, оно им не слишком нужно. Так для чего же даровать им победу? И чего вообще стоит дарованная, а не завоеванная победа?

Стоп! А не за эти ли слова ее и казнили?!…

Нет, совсем не случайно в телевизионном сериале про Геракла его предали суду за то, что он, сражаясь против Зла, своим примером побуждал и других сражаться с ним! Сражаться, а не уповать! Какое преступление может быть страшнее этого – с точки зрения Зла? И прикрытие у обвинителей было самое «гуманное» – ведь те, кто сражался со Злом, порой погибали! Знакомые голоса: «Спасем наших мальчиков!»