Geum.ru

Плутишкина сказка

Вид материалаСказка
Подобный материал:
1   ...   46   47   48   49   50   51   52   53   ...   59
6.

 

Впереди, справа от железнодорожных путей, показалась небольшая группа домов на пригорке, в окружении желтеющих крон деревьев.

- Слезай, Полкан, - сказал Инженер, и пес, взглянув ему в глаза, спрыгнул на дно платформы и сел у ног пулеметчиков, которые склонились к своим пулеметам.

Каспар поднял к глазам висевший у него на груди полевой бинокль и стал внимательно изучать поселок и подступы к нему со стороны железной дороги.

…Еще один умирающий поселок с ободранными стенами и проседающими крышами. За покосившимися заборами виднелись несколько человеческих фигур. Люди вглядывались в приближающийся, густо дымя, поезд. Склон пригорка, сбегающий от поселка к железнодорожным путям, был пуст. Возле рельсов тоже не было видно ничего подозрительного.

Судя по поведению людей, вряд ли здесь можно было ожидать засады, но Каспар, опустив бинокль, на всякий случай, все равно, положил руки на маховики наводки пушки, внимательно поглядывая по сторонам. Спины пулеметчиков также были заметно напряжены. На платформе за спиной Инженера начала медленно вращаться башня боевой машины пехоты…

 

Пригорок с поселком проплывал мимо… Когда поезд уже миновал его, Инженер снова взглянул в бинокль.

На дороге у крайнего дома он увидел двоих детей, мальчишек лет шести-семи, глядящих вслед поезду. Один из них помахал рукой, и у Каспара защемило сердце: совсем как в былые, добрые времена, когда и в кошмарном сне не мог бы ему привидеться сегодняшний день.

Самая дорогая на свете вещь – глупость, ибо цена расплаты за нее всегда высока. И эти дети, быть может, заплатят не только будущим, но и жизнью своей за глупость старшего поколения. И нет возможности спасти всех… Как спасать тех, кто сам не хочет спасаться?

Признаки наступающей катастрофы проступали все явственнее. В очередную зиму уже целые края оставались без тепла, воды и света. Люди бежали из городов на окружающие их дачные участки, где еще можно было выживать возле печек и вырытых колодцев. Те, кто все же оставался в городах, ставили железные печки в своих квартирах, вырубая на дрова для них деревья на улицах и в окрестных перелесках, растапливая на воду снег, который, на их счастье, был достаточно чист – ведь заводы и электростанции стояли.

С гросландского Севера, с великими трудами и жертвами освоенного несколькими поколениями, приходилось эвакуировать людей, потому что на зиму туда не завезли ни продовольствие, ни топливо – у казны «не было денег», а то, что все же выделялось, тоже разворовывали чиновники и «коммерсанты».

Этот обвал, начавшись на окраинах страны, медленно, но верно приближался к ее центральным областям. Уже и в окрестностях столицы были поселки, где люди начали забывать о том, что такое отопление, и вообще, горячая вода в кране, и электричество там тоже начинало исчезать. А когда наступила весна, и разлились реки, оказалось, что власти уже не в состоянии отстроить после наводнения даже один небольшой городок…


Находящимся у власти, судя по всему, было не до этого. Если что их и беспокои- ло, так это как бы им и дальше удерживаться у власти, разворовывая и распрода-вая то, что все еще сохранялось с былых времен.

Им неплохо помогал Зигзуг со своей «оппозицией», постоянно уводящий людей от активных действий. А для тех, кто мог начать искать какие-то другие пути для Сопротивления и Действия, создавались одна за другой различные ловушки.

То вдруг заявляла о себе какая-нибудь чрррезвычайно рррешительная Ррреволюционная Организация Молодежи – и начинала сбор средств «на вооруженную борьбу». Открыто и почему-то едва ли не под самыми окнами СБГ. Молодые ребята, искренне стремящиеся что-то делать, но не имеющие жизненного опыта, шли на призыв – и оказывались в подвалах СБГ.

То возникала очередная организация «патриотов», вся деятельность которой вскорости сводилась к выяснению, кто является чистокровным гросландцем, а кто нет.

То…

В тот же год Каспару попалась книга «Битва за небеса» некого Макса. Инженер купил ее, потому что предыдущая книга Макса, «Сломанный меч», была о Каспаре и его товарищах – настоящий гимн тем, кто ковал Щит и Меч Гросланда, а также о том, как их предали и продали те, кто разрушил Королевство. Но, прочитав «Битву», Каспар выругался и написал Максу, что тот либо дурак, либо негодяй на герцогской службе.

«Сломанный меч» оказался лишь приманкой, способом привлечь к автору и его трудам симпатии гросландских Оружейников, тех, кто, организовавшись, мог представлять реальную угрозу для герцогской власти.

Начав «Битву» с новых комплиментов Оружейникам, Макс перешел к идее необходимости создания Ордена Оружейников и Воинов для спасения Гросланда.

Инженер, которому эта мысль самому не давала покоя, поначалу обрадовался, хотя его и насторожило опубликование этой идеи. Такое лучше делать - без рекламы. Чем дальше он читал, тем больше темнел лицом. Орден, который предлагал Макс, был совсем не таким, как тот, о каком думал сам Каспар.

Да, и здесь, вроде бы, речь шла о служении Гросланду, вот только… И эти «только» вовсе не были пустяками. Из-за них Орден Макса разительно смахивал на Черный Орден, созданный предками Хельма Де Маликорна, который «во имя Хельмгарда» залил кровью половину планеты. Именно этот Орден Макс и приводил постоянно в качестве примера. Даже тогда, когда в этом не было никакой нужды, и можно было приводить совсем другие примеры, не черные.

Чего стоил один предлагавшийся Максом принцип комплектования Ордена! Не по готовности к служению Гросланду, ставя его судьбу выше собственной, а по чистоте происхождения и даже отсутствию физических недостатков. Стало быть, если человек готов отдать своей стране все силы, всю жизнь, но при этом не имеет руки, потерянной в бою за Гросланд, или просто имеет слабое зрение – ему не место в Ордене? Что за Орден планировал Макс и те, кто явно стоял за его спиной? Орден Чистокровных Производителей, сверхлюдей, для которых все остальные – скот?

Детей членов Ордена Макс предлагал воспитывать в особых, закрытых военных школах. То есть с детства прививать им комплекс своей избранности, превосход-ства над всеми остальными. Так, как это было в Черном Ордене, и совсем не так, как считал единственно возможным Каспар, полагавший, что лишь реальные заслуги перед страной могут быть рекомендацией для вступления в Орден.

И в том, что члены Ордена и служащие ему могут богатеть, Макс тоже не усматривал ничего особенного. Как будто мало было в истории примеров того, к чему это приводит.

То есть он сразу же закладывал под свой Орден те же самые мины, которые сгубили уже не один Орден из тех, что знала История, в том числе и тот, который существовал при последней династии в Королевстве.

Книга Макса содержала все признаки «технологии лже-», обычной тактики перехвата опасной для кого-либо идеи. Как только люди начинают ощущать потребность в какой-то конструктивной идее и ее реализации, те, кому эта идея поперек горла, тут же выдвигают лжепророков и лжевождей от имени этой идеи. Их цель – дискредитировать и погубить опасную для них идею, замкнуть на себя энергию и надежды людей и спустить все в песок.

Люди осознали, что стране нужны преобразования, которые сделают ее сильнее, но при этом лишат кормушки тех, кто паразитирует на чужом труде? Так вот вам «великий реформатор» – герцог Гросландский, «борец с привилегиями королев- ской власти»!

Вы хотите знать подлинную историю своей Родины? Так вот вам лжеисторики, которые возвестят вам «правду», которые провозгласят, что вся история Родины, которую вы знали с детства, это сплошной обман, что не было в ней ни великих героев, ни битв за свободу и независимость! Чтобы не осталось ничего, на что души людей могли бы опереться в трудные времена, чтобы не было примеров, возвышающих сердца и поднимающих людей с колен.

Вы поняли, что власть в стране захватили преступники и хотите их сбросить? Так вот вам Зигзуг, «лидер оппозиции», который сделает все, чтобы все оставалось так, как есть.

Вы поняли, что нечего надеяться на Зигзуга? Так вот вам Ррреволюционная Организация, которая с самого начала будет под полным контролем СБГ! И вот вам Орден, который не спасет и возродит страну, а обрушит ее во Тьму! Что ж, противнику нельзя было отказать в умении действовать.

Но еще страшнее было другое. Отношение большинства людей к тому, что происходило вокруг. Даже те, кто, казалось бы, понимал все, что происходит, не хотели ничего предпринимать. Отсутствие общей Цели вело к параличу воли, даже инстинкт самосохранения, казалось, переставал работать.

Большинство окружающих походило на персонажей одной старой кинокомедии, где на приморском курорте отдыхающие, удобно расположившись в шезлонгах, наблюдали за подплывающими к пляжу тиграми, уверяя друг друга, что это «группа в полосатых купальниках». Им слишком хотелось продолжать пребывать в своих удобных шезлонгах в расслабленном состоянии. Может, все как-то само рассосется. Может, это и в самом деле, не тигриные шкуры, а новомодные купальники. Но жизнь отличалась от этой комедии тем, что от «тигров», которые уже выходили на «пляж», почти никто не мог спастись бегством…

 

7.

 

Да, «тигры» приближались, и большинство, которому все труднее было лгать самому себе, что все как-то обойдется, смотрело на них, как кролик на подползающего удава.

Другие, те, кому позволяли средства, все чаще поговаривали о том, что из страны надо бежать. Многие из них, правда, понимали, что бежать им особо некуда, поскольку никто нигде не ждет их с распростертыми объятиями. В странах-метрополиях Де Маликорнов, куда им хотелось бы перебраться, и без них хватало соискателей теплых мест. И въехать туда из Гросланда им станови-лось все труднее – там возводили против их один пограничный барьер за другим, в основном под тем предлогом, что из Гросланда могут приехать одни лишь воры и бандиты, поскольку у честных людей на такой переезд просто нет денег.

И надо сказать, что мнение это было не далеко от истины – многие из гросланд-ских эмигрантов покрыли себя там такой «славой», что «гросландская мафия» стала вскоре одним из главных персонажей тамошних боевиков.

Впрочем, наиболее богатых «соискателей рая» Де Маликорны все же впускали вместе с их деньгами. Резон был прост: поскольку все эти деньги были нажиты незаконными путями, их хозяев можно было в любой момент упрятать в тюрьму, а деньгами их пополнить свою собственную казну. Так или иначе, очереди за визами перед демаликрновскими посольствами в столице Гросланда росли.

Однако большинство жителей страны понимало, что бежать им некуда.

Самые активные пытались еще строить какие-то проекты спасения известными им со школы политическими методами, но все эти проекты рассыпались в прах при первом же соприкосновении с реальностью, чаще всего вырождаясь в еще одну группу любителей поговорить о судьбах страны в узком кругу единомышленников. «Политика» явно не получалась…

- Ничего удивительного, - говорил по этому поводу Ломас, Аналитик. – Вся классическая политика строится на наличии партий, которые выражают интересы каких-то достаточно мощных групп людей, или классов. А что у нас в Гросланде с этими самыми «классами»?

Нам говорят, что тут «создается капитализм». А что такое капитализм по боль-шому счету? Это способ производства. В таком случае, должны быть капиталисты, которые занимаются этим самым производством, его развитием и совершенствованием. Ворюга, обманным путем присвоивший не им построенный завод, и выжимающий этот завод, как лимон, ничего не ремонтируя, и зачастую не платя рабочим за труд – это не капиталист, ребята. Он производство гробит, а не развивает. Нет, есть, разумеется, некоторое количество исключений – те, кто, и в самом деле, пытается что-то создавать, но погоду, к сожалению, делают другие.

И какой они «класс»? Живут как пауки в банке, по правилам уголовников. Класс же предполагает наличие неких общих интересов и правил поведения, далеких от уголовных.

А рабочие, которые терпят таких «хозяев», вслед за ними разворовывая с заводов все что можно, и травясь насмерть скверной водкой, живя по принципу «день прошел – и бог с ним» – это вам не классический рабочий класс.

И тут, конечно, тоже есть исключения – рабочие, которые еще не забыли о том, кто они такие, но не они, увы, составляют подавляющее большинство. Что делают рабочие городов, умирающих вокруг остановившихся заводов? Организуются и пытаются наладить жизнь, спасение общими усилиями? Нет, абсолютное большинство думает лишь о том, как им выжить по принципу «каждый сам за себя»…

 

Каспар, слушая Ломаса, вспомнил Базиля, наладчика на большом столичном автозаводе. Вместе с десятком товарищей, таких же решительных, как и он сам, Базиль не один год пытался поднять тысяч рабочих своего завода на борьбу за их права. Но его не хотели слушать. Вместо того, чтобы бороться, они предпочитали прятаться от проблем в стаканах дешевой водки…

А его, Каспара, завод? В дни восстания лишь пятеро из пяти тысяч, работавших на заводе, пошли к Белому Замку. Все пятеро были инженерами. А три тысячи рабочих остались…

В том взводе, в составе которого Каспар участвовал в обороне Белого Замка, лишь трое были рабочими, да и то двое из них – бывшие инженеры, пошедшие в рабочие, чтобы не умереть с голоду. Все остальные были инженеры, ученые и студенты…

А недавно рядом с ним на заводе один из рабочих, возмущаясь тем, что проис-ходит в стране, воскликнул: «Да неужели ж никто не вернет нам то, что мы име-ли?!» Кто-то – видимо, опять Каспар с Эдвином и Вальтером – снова должен бороться за его права, а сам он, как в дни восстания, будет сидеть сложа руки и ждать, когда другие все сделают за него и для него. Да, вот тебе и «самый передовой класс»… Горько все это.

 - Какие же при таких «классах» могут быть партии? – продолжал Аналитик. - Вот и имеем то, что имеем.

И вообще, настоящая партия – это всегда Большой Проект. А что предлагают наши «партийные лидеры»? Одни – «сделать все как там», то есть, как у Де Маликорнов. Что здесь практически все условия другие, начиная с климата и кончая традициями, они в голову не берут. И «как там» – это не свой Проект, это присоединение к чужому, да еще на правах бедного родственника, которого богатая родня вовсе не жаждет видеть за столом, да и родней, по большому счету, не считает.

Другие предлагают «снова сделать все так, как было раньше». Но ведь вся история учит, – разумеется, тех, кто хочет учиться, – что полной реставрации никогда не бывает. Это во-первых. А во-вторых, это тоже по большому счету, не Проект. Что значит, – все, как было раньше? Воссоздать ту же структуру, дефекты которой и привели к той катастрофе, что мы имеем? Чтобы запустить еще раз все по тому же кругу? Чего таким способом можно добиться – так это окончательной дискредитации идеи, которой якобы желают победы.

И добро бы только Проекта не было! Нет даже желания всерьез заняться его раз-работкой. Это ведь требует детального анализа всего прошлого страны, выяс-нения того, что удалось и что не удалось, и почему не удалось, и что именно привело страну к катастрофе. Этого анализа наши «политики» боятся, как черт ладана – слишком много может всплыть неприглядного о них самих.

Пригласили меня как-то раз наши «реформаторы» на заседание комитета своих мудрецов по «проблемам переходного периода». Как дошла до меня очередь, я и говорю: - Прежде, чем обсуждать проблемы переходного периода, давайте разберемся, от чего и к чему мы переходим.

Все, больше они меня туда не приглашали!

Недавно, правда, на другое заседание пригласили – поговорить об успехах в «модернизации страны». Желаем, говорят, ваше мнение послушать о модер-низации.

- Вы о чем? – говорю я им. – Какая модернизация? Раньше самолетами любой мог летать, а сегодня – один из десяти в лучшем случае. На очереди – поезда и почта. Чуть не полстраны уже без воды и электричества. Какая ж это «модернизация»? Это ж, ребята, регресс!

Что тут сделалось – батюшки! Вскочили, кричат, руками машут. Им за здравие хотелось, а я – нате вам! - за упокой. Этакое с моей стороны неуважение и хам-ство. И от злости брякнули они лишнее. Один кричит: - Это все потому у нас вкривь и вкось выходит, что страна у нас ресурс для модернизации исчерпала!

Остальные тоже шумят: да, да, совсем, понимаешь, никудышная страна им попалась.

- Оррригинально! – говорю я тогда. – Так чего ж вы тогда пятнадцать лет нам про эту самую модернизацию толкуете?

Надулись они обиженно, и тут у одного из них рот возьми да и откройся:

- Мы имели в виду не модернизацию страны, а модернизацию элиты!

То есть себя, любимых. А что такое для них «модернизация элиты»? Это чтобы не на гросландских курортах отдыхать, а на французских. Чтобы деньги наворован-ные не в кубышке хранить, боясь прокурора, а в швейцарском банке. И чтоб дача не здесь за городом, а не менее, как на Канарах. Вот и вся их «модернизация». Страна для них – лишь расходный материал, чтоб самим пороскошней устро-иться. Какая тут «правящая партия», какой «проект»? Была бы севрюжина с хре-ном, да шампанское, чтобы девиц купать!

 

Каспар, когда выслушал эту историю, вспомнил, как в разгар всех этих потрясений одного из священников – не из тех, что лижут руки герцогской власти, а из тех, что остались с народом – спросили: - Отче, в Священном Писании сказано, что всякая власть – от Бога, и потому ее должно терпеть. Неужто и нынешняя наша власть – от Бога и надо нам терпеть ее? - А власть ли это? – ответил священник. – Власть имеет обязанность заботиться о стране и народе. А наши правители заботятся лишь о себе, боль и нужды стра-ны и народа им чужды. Значит, это не власть, это анти-власть, а она – не от Бога, и нет у нас перед ней священного долга повиновения.

 

Да, все меньше оставалось тех, кто возлагал надежды на гросландских «политиков». Другие, которых было немало, продолжали надеяться на офицеров армии и СБГ. Ну должны же они, в конце концов, озаботиться судьбой страны, создать могучее движение во главе с каким-нибудь генералом, или, на худой конец, полковником, взять власть и всех спасти! Офицеры, однако, никаких могучих движений не создавали.

Одни, сражаясь в Игере, скрипели зубами по поводу изменников, засевших в столице, но никому из них и в голову не приходило обратить против этих измен-ников свое оружие. Как и подавляющее большинство штатских, они полагали, что достаточно «честно делать свое дело», а об остальном должны заботиться «политики». Другие, сидя вдалеке от войны, либо тихо спивались, либо стрелялись от безыс-ходности, но тоже не думали о том, чтобы выйти из казарм и сказать свое слово. Третьи просто решили, что надо и в эти времена «уметь жить», и занимались разворовыванием и продажей военного имущества. Именно такие «защитники отечества» и продавали оружие и боеприпасы игерским бандитам.

Это были уже не Солдаты, ведь Солдат – это тот, для кого превыше всего его Долг перед Родиной. Их нельзя было даже назвать военными, потому что, как сказал один гросландский классик, «военные люди защищают Отечество», а этим было уже наплевать на Отечество. Это были «военнослужащие»…

 

Нельзя, конечно, сказать, что все гросландские офицеры поголовно не хотели думать о том, что происходит со страной. При старом герцоге Гросландском среди них нашлись и те, кто пришел защищать Белый Замок, и те, кто через несколько лет после поражения восстания создал организацию «В защиту армии», во главе которой стоял генерал, прославившийся своим талантом и мужеством в первой игерской войне.

История этой организации оказалась трагичной. По-видимому, в ее создании принимала участие герцогская СБГ, строя еще одну ловушку для тех, кто стре-мился хоть что-то сделать для спасения страны. Однако туда вскоре собралось столько честных людей, всей душой стремившихся к этой цели – спасти страну, - что организация начала выходить из-под контроля службы безопасности. И ге-нерал, возглавлявший ее, был убит ночью в собственной постели. Никто в Гросланде не поверил словам герцогского прокурора, что это сделала жена генерала после семейной ссоры, но дело было сделано – организация обез-главлена и парализована. Потому что замены убитому так и не нашлось…

Таким образом, и на военных надеяться не приходилось.

Чему тут удивляться? В любой стране армия – часть общества и неизбежно боле-ет всем теми болезнями, что и оно. Особенно армия, которая слишком долго не воевала. Такая армия всегда рискует из армии для Отечества превратиться в армию для себя. Потому что среди генералов и офицеров, никогда не воевавших, слишком многие склонны забывать, за что их страна платит им жалование в мир-ное время. А платит она им за постоянную, ежеминутную готовность вступить в бой, и, если потребуется, отдать свои жизни, защищая страну. Платит за служение.

В каждом пчелином рое есть трутни, которые сами не собирают мед, но рабочие пчелы их кормят. Долгое время трутни были синонимом паразита, живущего за счет чужого труда. Пока не выяснилось, за что же рабочие пчелы кормят трутней.

Когда рой меняет место жительства, на перелете его всегда атакуют стаи птиц, для которых рой – это много пищи. Так вот, трутни в рое летят, окружая завесой своих тел матку, продолжательницу пчелиного рода. Они гибнут на перелетах сотнями, защищая будущее своего роя. Они – солдаты. За это их кормят, за бес-прекословную готовность умереть, спасая рой, и ни за что другое.

С армией – то же самое. И если она забывает о том, что ее долг – жертвенное служение, то вырождается в касту, озабоченную лишь собственным благополу-чием. А в годы таких катастроф, как та, что постигла Гросланд – армия, забывшая о долге служения, может превратиться просто в хорошо вооруженную банду, одну из многих в стране, да еще и сильнейшую из-за хорошей организации, выучки и обилия вооружения. Если с гросландской армией такое все еще не произошло, то лишь потому, что ей в последние годы все же пришлось немало воевать, и комплектовалась она все еще через всеобщую воинскую повинность, а не наемниками, хотя «великие реформаторы» на всех углах уже не первый год трубили, что наемная армия – лучшая из всех. Конечно, таким, как они, наемная армия казалась самой лучшей – ведь именно за деньги, изменившие присяге офицеры, расстреливали Белый Замок и его защит-ников. Не зря же тогда в народе сложили песню:

«Гвардейцы», что родную мать Легко готовые продать За водку, шмотки, Сникерс, баксы и награды!

Что ж, при таких «военных», даже к лучшему, пожалуй, что они не выходят из казарм, чтобы скинуть преступную власть. Ибо что они принесут стране, если сами ничем не лучше?

 

Была у некоторых еще одна «последняя надежда» – Церковь, которой сам ее статус вроде бы предписывал быть духовной, нравственной опорой для народа.

Но и эта надежда была тщетной. Еще в самом начале всех этих герцогских «пре-образований», священник, депутат королевского парламента, беседовал с жур-налистом, и в ответ на его слова, что люди надеются, что Церковь поможет нравственному возрождению страны, ответил, что надежда эта напрасна, ибо и Церковь больна тем же, что и все общество, в котором она находится.

И жизнь, к сожалению, быстро подтвердила его правоту – гросландская Церковь, вместо того, чтобы защищать многовековые духовные устои народа, целовала руки герцогской власти, какие бы преступления против народа та ни творила.

В дни восстания Патриарх поклялся предать анафеме тех, кто первым прольет кровь. Что ж, восставшие не убили ни одного солдата, ни одного полицейского. А герцог Гросландский и его люди пролили реки их крови, но Патриарх не предал их анафеме, нарушив собственную клятву, и не сказал ни слова в защиту тех, кого расстреливали. Лишь простые священники, бывшие с восставшими на баррикадах, возвысили свой голос в защиту невинных, но их голоса не достигли патриарших ушей. И каж-дый год, в дни больших церковных праздников, можно было видеть, как Патриарх благословляет в церкви преступников, чьи руки по локоть в крови лучших сынов и дочерей Гросланда. Как поется в той же песне,

Нам вновь покажут средь свечей На Пасху в храме палачей…

Ко всему прочему, Церковь занялась торговлей табаком и водкой. Иерарха, который этим вполне официально занимался, в народе так и прозвали: Митрополит Табачный и Водочный. Словно Христос и не изгонял торгующих из храма. И что на фоне таких дел то, что иерархи Церкви временами произносили правильные слова?…

Так что же оставалось?

С этим вопросом Каспар обратился к Аналитику. - Политическими методами здесь, к сожалению, уже ничего не решить, - ответил тот. – Потому что мы давно уже имеем дело не с контрреволюцией. Это – регресс. Степень деградации в обществе такова, что революции и перевороты сейчас не приведут ни к чему – все будет как брошенный в болото камень. Мы, конечно, до последнего будем пытаться хоть что-то здесь организовать, но чертовски трудно спасать тех, кто сам не желает спасаться. Да, что ни говори, а противник провел тут блестящую операцию. Что стало с людьми!

В головах у большинства словно отключились даже самые элементарные пред-ставления о Добре и Зле. Слышал, что произошло в нынешнюю годовщину на-чала Великой Войны в Северной Столице Гросланда?

- Опять убили кого-то из «элиты»?

- Хуже. В этот день в городе, который во время Великой Войны выдержал два с половиной года осады, в котором от голода и хельмгардских бомб и снарядов погиб миллион человек, тамошние киношники вручили почетную премию «за заслуги в развитии кинематографа» придворному кинооператору Великого Ма-гистра хельмгардского Черного Ордена, того самого, что осаждал город. В таком городе, в такой день! И что же? А ничего! Никто не вышел протестовать на улицы. Только пара газетных статей с осуждением, на которые мало кто обратил внимание… При таком состоянии голов требуются уже не политические, а контррегрессивные меры. А это совсем другое.

- Поясни…

- Когда Римская Империя пала под ударами варваров, ее военное поражение было лишь следствием ее внутреннего упадка и нравственного разложения. Что были способны создавать и защищать те, кто требовал лишь хлеба и зрелищ? Когда все – от первого патриция до последнего плебея – начинают жить только этим, любой Империи приходит конец.

- Нас учили, что все империи неизбежно разрушаются…

- Да, - усмехнулся Ломас. – Особенно усердно этому учили, когда готовили раз-рушение Королевства. Это империя, а все империи рушатся, следовательно, разрушение Королевства – дело естественное, и нечего брыкаться! А между тем, Срединная Империя, как и Империя Восходящего Солнца, и не думают рушиться.

Что такое империя? Многонациональная, как правило, страна, соединенная какой-либо общей для всех Идеей. Средневековую Священную Римскую Империю объединяло христианство – и она раскололась в результате Реформации, когда появились протестанты. И была Тридцатилетняя война между ними и католиками, в ходе которой в Хельмгарде, например, погибли две трети населения…

Вспомним, ведь и в нашем Королевстве была объединяющая всех, независимо от национальности, Идея, Общее Дело. И Цель, которой это Дело служило. Убрали Цель, объявили ложью Идею – и Королевство разрушилось.

Не «само», а потому что так захотелось тем, кто считал себя элитой страны. Рим рухнул потому, что его элита, вместо служения Риму, стала служить лишь себе самой. То же стало и с нашим Королевством, и именно это происходит сегодня с Гросландом и другими осколками Королевства.

Элита… Единственная подлинная элита та, чья цель – служение стране. Если же элитой объявляют себя те, кто оказался у власти по наследству, и полагает, что власть – всего лишь большая кормушка для них, не то что империя – любая страна рухнет в прах. Как рухнул Рим.

- Так что же нам остается?…

- Когда рухнул Рим, настали Темные Века, столетия Варварства. Хранителем Культуры и человечности стало Христианство, ушедшее в катакомбы. И настал день, когда оно вновь вышло на свет, на отчаявшуюся землю, где уже просто невозможно было построить дом и посеять огород – потому что тут же приходили бандиты и отбирали все. И людям, которым казалось, что им остается только всю жизнь бежать, спасаясь от кого-то, было сказано: остановитесь! И жизнь начала медленно возрождаться, лепясь к укрепленным стенам монастырей.

Сегодня надвигается новое варварство, куда страшнее того, ибо в те времена не было ни такой зависимости людей от техники, ни такого оружия, как сегодня. Сегодняшнее падение будет много глубже того, и много дороже в человеческих жизнях…

- И в какие катакомбы отступать нам? – спросил Каспар. – В какие монастыри? И вообще – ты это серьезно? - К сожалению, вполне. Если честно, то я давно уже подумываю о том, кого именно собрать, где взять оружие и куда с ним уйти, когда это станет неизбежно. И думаю, что время готовиться всерьез уже наступает. - Хранители… - негромко промолвил Каспар. - Да, Хранители. - На меня можешь рассчитывать. Я инженер и к тому же неплохо стреляю… - Я помню. - И я не намерен сдаваться. И я, и мои друзья. - Да, люди понадобятся. Много людей. Кто знает, на сколько лет наступает Тьма? Малая коммуна, как показала история, не сможет просуществовать слишком долго. Нужны тысячи людей и соответствующая база. - М-да… - задумчиво протянул Инженер. – Пожалуй, понадобятся люди всех основных профессий, специалисты по всем наукам… Плюс универсальная биб-лиотека, и не только электронная, но и обычная – кто знает, всегда ли удастся иметь э лектричество? Вообще, о производственной базе тоже надо подумать сразу. И энергетика, и продовольствие. И оборона тоже… - Да, проблем у нас будет выше крыши. Задача на несколько порядков сложнее, чем после падения Рима.

Каспар задумался.

Да, какой уж тут монастырь. Тут нужен автономный город сродни греческим полисам, только на компьютерном уровне. Такое быстро не создать, а времени, похоже, остается мало… Хотя… Зачем создавать то, что уже создано?

И Каспар, взглянув в глаза Ломасу, сказал: - Атомная Крепость! - А что? Это, пожалуй, нам подойдет… - Да. Эти лаборатории и заводы, производящие ядерное оружие, строили, как совершенно автономный город. Производственные цеха укрыты в таких штольнях, что даже атомные бомбы там не страшны. Масса универсального и специали-зированного оборудования, запасы всевозможного сырья, самые совершенные компьютеры. И – собственные ядерные реакторы с возможностью восполнения запасов топлива. - Плюс сельскохозяйственная зона для самообеспечения продовольствием… - Плюс дивизия стратегических ракет на примыкающем плато! – добавил Инженер

Аналитик усмехнулся.

- А что? – усмехнулся в ответ Каспар. – На такие дивизии дураков командирами не ставили. Думаю, если все рухнет, он предпочтет остаться с нами и жить по-чело-вечески, нежели закончить свои дни одетым в шкуры, и занимаясь собиратель-ством кореньев. А что касается ракет… У нас, конечно, нет ключей и кодов запуска, но я ни за что не поверю, что грамотные инженеры не смогут доработать в упрощенном виде блоки управления. Задача у ракетчиков будет единственная – отбивать у Де Маликорнов желание мешать нам жить. Кстати, там должны быть и зенитные дивизионы прикрытия стартовых позиций – они нам тоже не помешают. Флот там, слава богу, не потребуется, без военно-воздушных сил тоже придется обойтись, ну а сухопутные войска… Тоже что-ни-будь придумаем. - И почему ты только не министр обороны, - улыбнулся Ломас. - Сам удивляюсь. Кстати, неподалеку от Крепости – крупная гидроэлектростанция, дающая ток в соседние города, где есть металлургические и военные заводы. Быть может, какое-то время нам удастся удерживать и эти города. Пока не изно-сятся гидравлические турбины… - Что ж, это было бы неплохо. Знать бы, в каком там все состоянии… Ладно, разберемся. А пока займемся отбором людей. Да, вот что еще. В столице надо будет оставить оперативную группу со средст-вами связи. Разведчиков, обученных выживанию в полевых условиях, и группу грамотных управленцев и специалистов по системам жизнеобеспечения города. Надо будет оставить им необходимые запасы и отыскать электрогенераторы с ножным приводом – для радиостанции. Будем поддерживать связь. Кто знает, как повернутся дела? Может быть, им удастся что-то сделать. И тогда мы вернемся... - Есть еще одна проблема, - сказал Каспар. – Приготовления потребуют денег. Особенно переброска людей и багажа в Крепость – ведь путь туда не близкий. Понадобится транспорт и много чего еще… - Финансы я попробую взять на себя, - задумчиво проговорил Аналитик. – Во-пер-вых, мы тут сами кое-что зарабатываем, а во-вторых… Есть у меня один бывший однокашник, Консейль. Парень выбился в крупные бизнесмены, но, похоже, уже понял, что счастье не только не в деньгах, но даже и не в их количестве. Надо будет с ним поговорить…

 

8.

 

Ломас встретил приехавшего по его приглашению Консейля в своем кабинете, три стены которого от пола до потолка занимали стеллажи с книгами.

Консейль был крупный, спортивного сложения мужчина с резкими чертами воле-вого лица и начинающими седеть темными волосами. Его безупречный тем-ный костюм дорогой фирмы говорил о том, что дела его владельца идут неплохо. Однако, на лице Консейля словно лежала невидимая тень, и в глубине глаз чита-лось, отнюдь, не довольство. Там была печаль.

Обменявшись приветствиями с хозяином кабинета, Консейль уселся в глубокое кресло рядом с рабочим столом Аналитика, на котором светился экран монитора компьютера.

- Как идет дело? – поинтересовался Ломас, включая электрический кофейник. - Дело? Дело… Знаешь, я решил послать все к чертовой матери… - Что так? - А то ты не знаешь. Мало того, что шагу нельзя ступить без того, чтобы не дать взятку герцогским чиновникам, так еще и «свои» хуже всякого врага. Из тех, с кем я имел дело, двоих взорвали вместе с автомобилями, а третьего вчера при-стрелили возле его собственного особняка. Нет, с меня хватит этой «деловой жизни». Для чего мне такие деньги, Ломас? Для оплаты собственных похорон? И чего мне ждать? Что какие-нибудь бандиты возьмут в заложники мою жену и дочь и начнут присылать мне их отрезанные пальцы, требуя выкуп? - А помнишь, как ты говорил, что тот, кто не рискует, тот не пьет шампанское? – печально улыбнулся Аналитик. - Помню. Только, знаешь ли, есть и вторая часть этой «мудрости»: а тот, кто рис-кует, тот часто и вовсе не обедает. Да и вообще – рисковать жизнью ради того, чтобы пить шампанское? Да ведь это же бред. Благодарю! Прошли те времена, когда я мог позволить себе быть таким идиотом. Ты, конечно, можешь мне не ве-рить, но когда мы вместе с тобой учились в институте, и пили не шампанское, а кефир, играли в волейбол… - Ходили на байдарках… - Да, и ходили на байдарках – я был куда счастливее, чем сегодня. Нет, дружище, с меня хватит, я выхожу из игры.

Кофейник вскипел. Ломас достал чашки и разлил кофе.

- А если я попрошу тебя пока что остаться в игре? – спросил он, опускаясь в кресло и внимательно глядя в лицо Консейля. – И если и рисковать, то не ради шампанского? - Ты? – рука Консейля, потянувшаяся к чашке, застыла в воздухе. – Ты?… - Да, я. Ведь я пригласил тебя не ради одного лишь кофе и воспоминаний о бай-дарках. Выслушай меня, а потом решай сам…

И Аналитик начал рассказ о надвигающейся на страну катастрофе и плане отступ-ления в Атомную Крепость.

 - Утопия… - промолвил Консейль, выслушав изложенный Ломасом план. - Утопия, - кивнул Аналитик. - Все Утопии рушатся, - печально усмехнулся Консейль. - Ты еще помнишь институтский курс общественных наук, - усмехнулся Ломас. – Жаль только, что нас учили плохие профессора. На месте Де Маликорнов я бы их почти всех поголовно наградил какими-нибудь крестами «за боевые заслуги» – за содействие разрушению страны методом дискредитации объединяющей ее Идеи. Они учили нас, что Утопия – это некое идеальное общество, которое невозможно в жизни. Однако понятие Утопии много шире.

Это вовсе не одни только праздные мечтания о неком идеальном мире. Утопия переводится с греческого как «место, которого нет». Но что значит – «нет»? «Нет» – здесь и сейчас. То есть Утопия – это то, что в данный момент вне данного пространства. Но ведь для нас, сегодняшних, и Завтра – вне данного пространства. Завтра сегодня – Утопия. Но придет завтрашний день и эта Утопия станет реальностью.

И разве мало Утопий в Истории реализовалось?

Утопией, по большому счету, был и средневековый город, который, выгора-живая себя городскими стенами из пространства феодального землевладения, жил уже по несколько иным законам.

А великие географические открытия? Флорида, Бразилия, Антильские ост-рова - все это имена из мифов тех времен о неких блаженных островах, рае на земле. Те, кто пересекал на каравеллах Атлантику, искали не только золото и пря-ности, они искали Утопию – то, чего не было там, откуда они плыли.

Нас учили идеологии. Идеология - это о власти и политической борьбе. А Утопия - это о новом, ином, более справедливом укладе, бытии - Инобытии. Утопия - вовсе не то, что всегда рушится. Многие Утопии стали реальностью, когда Великие Революции создавали Новые Уклады, Новую Жизнь.

Кроме того, Утопия всегда противостояла Регрессу. Утопией была катакомб-ная христианская церковь среди варварства Темных Веков Средневековья. Утопией были и являются многие монастыри, коммуны. И гигантские транснаци-ональные корпорации в сегодняшнем мире - тоже Утопии в том смысле, что суще-ствуют уже сплошь и рядом вне правового пространства государств.

Сегодняшнему регрессу в Гросланде по сути можно противопоставить лишь Утопию в сочетании с Технологиями, поскольку все, что относится к политике и политической борьбе, доведено здесь до полного маразма.

И знаешь ли ты, за что был недавно жестоко наказан Гейтс, глава крупней-шей компьютерной корпорации Де Маликорнов, которому изрядно «укоротили руки»? Не за то, что он стал слишком богат или слишком монополист в своем де-ле. Нет. Это парень построил подземный замок, собрал туда кучу сокровищ миро-вой культуры и начал набирать умных людей, чтобы вместе создать некий Новый Синтез - новую ступень Культуры человечества. Это была уже чистейшая Утопия, грандиозный Новый Проект – то есть самая страшная из всех возможных угроз нынешним хозяевам мира. И Гейтсу «дали понять». Вот так. Вот тебе и Утопия!

Интересно, не правда ли? Знать бы, ЧТО он задумывал!...


- Здорово же они испугались, - задумчиво промолвил Консейль.

- Ну, это понятно, усмехнулся Аналитик. – Вспомни недавнюю драку за один

из гросландских телеканалов. Скандал был учинен на весь мир.

Спрашивается, почему? Да потому что это один из боев давно уже идущей

настоящей мировой войны за средства массовой информации. Владеть

ими – значит владеть умами большинства людей. Посмотри на наших

обывателей, ведь то, что не показывает телевизор, для них словно вовсе

не существует.

Так что война идет самая серьезная.

В этой войне есть Хозяева, а есть «оружейники» - те, кто создает

Технологии, в том числе и для войны, в первую очередь –

Информационные. «Оружейники» эти - Высший Созидательный Ресурс

общества. И всегда есть опасность, что они, опираясь на свое Знание,

могут захватить власть. Хозяева предотвращают это, деля «оружейников»

на техников и гуманитариев – тогда можно морочить головы каждой из

половин, пользуясь однобокостью ее знаний. Особенно это пригодится,

если война закончится тем, что на планете останется лишь один Хозяин.

Тогда он просто отделается от «оружейников» - за ненадобностью.

Так что Гейтс, один из их главных «оружейников», со своим Новым

Проектом оказался страшнее любой вражеской армии.

Да, уж за такими-то вещами следят. Тут недавно второй раз показывали

американский сериал «Робокоп». О том, как могучая Компания Высоких

Технологий решила ввести полную компьютерную автоматизацию всей

жизни в Дельта-Сити - так, что людям не надо будет вообще ни о чем

думать - компьютер возьмет все это на себя. Тоже, между прочим, Утопия,

которую намерились реализовать.

По телевидению ведут грандиозный накат на жителей, внушая им, что все

это будет просто счастье - ни о чем не думать. «Наконец-то мы отдохнем!»

Кстати, любимая фраза всех наших идиотов.

В финале все это кончается хорошенькой катастрофой и ведущий

развлекательного теле-шоу, глядя с экрана на зрителей, говорит:

- Вы все еще здесь? Какого черта? Неужели вы до сих пор не поняли, что

за все эти годы я не сказал вам ничего умного? Что телевизор - лишь

средство промывать вам мозги? Выключите его и выйдите на улицу.

Сделайте что-нибудь полезное вместе с соседями! Подумайте в первый

раз в жизни о чем-нибудь! Не надо решать разом все мировые проблемы,

но хоть одну маленькую - вы в состоянии обдумать и решить! Прочтите, на

худой конец, книжку!

Ну так вот, при втором показе сериала, это вырезали с корнем! И следа не

оставили! А то вдруг и впрямь хоть один человек хоть о чем-то задумается!

Тем более, что нечто подобное тут уже случилось, когда сгорела Звонница

и в городе пару дней не работало телевидение. Помнишь, как его чинили

со скоростью поросячьего визга - дабы число задумавшихся не успело

дойти до опасного уровня.

Консейль молча усмехнулся – еще бы не помнить такое. Поставив на стол опус-тевшую чашку, он откинулся в кресле.

- Так что Утопия в наши дни – вещь более чем серьезная, - продолжал Ломас. – И не только для Гросланда. Похоже, что человечество снова подошло к тому, что называют порогом Питерса – когда возможности техники начинают превосходить умственные и нравственные возможности тех, кто этой техникой обладает. В бы-лые времена такие кризисы разрешались мировыми войнами… - У нас не денег не хватает, у нас ума не хватает, - голосом Кота Матроскина сказал Консейль. - Вот именно. Но есть и те, про кого этого не скажешь. У Де Маликорнов хватает тех, кто понимает, что со старыми лозунгами всеобщего прогресса, под которым у них понимают одно лишь потребление, они вскоре окажутся не просто в тупике, а погубят всю планету, сожрав все ресурсы и обратив их в мусор, в котором и уто-нут, если только раньше не задохнутся в отравленном воздухе.

Из создавшегося положения есть два выхода. Первый – продолжать развитие все-го человечества, но не ставя при этом целью неуклонный рост уровня потребле-ния. Развитие – это вообще другое. Потребление тогда придется ограничить, и в первую очередь – у самих Де Маликорнов. Но это создает для них две проблемы. Во-первых, их подданные приучены к тому, что потребление всегда должно нарастать, а новые товары постоянно сменять «устаревшие». А во-вторых, вся деятельность тамошних корпораций, нацеленная, прежде всего, на получение прибыли, строится именно на постоянном росте потребления и обновлении това-ров. Отказаться от такого образа жизни просто выше их сил.

Тогда у них есть другой выход. Продолжать рост потребления и развитие вообще лишь в их странах-метрополиях, а все прочее человечество сбросить вниз, на уровень века этак девятнадцатого. В принципе, это старая хельмгардская идея – «золотой миллиард» сверчеловеков над океаном покорных дикарей, и никакого Христа.

Способов для этого достаточно. От разорения местной промышленности путем торговых войн до бомбардировок и оккупации, от обрушения финансов с помощью биржевых спекуляций до «борьбы за экологию». Ну зачем, в самом деле, этим туземцам собственные заводы? Они ведь так вредны для природы! «Не вредны» оказываются лишь заводы Де Маликорнов, самые грязные из которых они как раз предпочитают иметь на территории других стран. Пусть на них губят свое здо-ровье тамошние туземцы. За это им пришлют лучшую в мире жвачку! Мы для них просто туземцы, Консейль! Помнишь, под каким прикрытием сюда открыто наезжали раньше их разведчики? Кто выдавал себя за бизнесмена, кто за журналиста, а теперь они почти сплошь – антропологи! - Туземцев надо изучать… - горько усмехнулся Консейль. - Именно так. Послушай, Консейль! У тебя есть дочь. В каком мире ты хотел бы, чтобы она жила? Среди дичающих туземцев, дерущихся за последний кусок хле-ба, или среди тех, кто решил остаться людьми и попытаться спасти все, что мож-но? Или ты просто думаешь бежать отсюда? - Бежать? – лицо Консейля стало жестким.

Куда и зачем ему бежать? Кто и где ждет его и его семью? И что там делать, если бежать? Снова «делать деньги» – чтобы «пить шампанское»?… Этот бизнес, которым он занимался… Поначалу это казалось ему прекрасной воз-можностью проявить все, на что он способен. И к тому же, интереснейшим Приключением. Но потом… Нет, это дело вовсе не требовало всего, на что он был способен, как человек. Более того, многое, что он считал в себе лучшим, там было вовсе не-нужным. Быть человеком там нередко оказывалось вредно и даже небезопасно. И ради чего тогда Приключение? Ради шампанского? Но ведь это же просто глупо, если вдуматься…

- Я тебе шампанское не обещаю, - сказал Ломас, словно прочитав его мысли. – Обещаю много тяжелой, но чертовски интересной работы. И возможность чувст-вовать себя человеком, а не свиньей под дубом вековым. Даже если мы погибнем, то не за шампанское, а в бою за то единственное, что дает человеку бессмертие – право быть Творцом. - Ты щедр, как Бог! – рассмеялся Консейль. – Бессмертие? Это интереснее, чем какое-то там шампанское! Как говорят наши идиоты, «однова живем»! Но какие из этого выводы? - Какие? – улыбнулся Ломас. - Не меняй бессмертие на шампанское! Может быть, у нас ничего и не выйдет. Но это все равно лучше, чем то, что сейчас, и то, что надвигается. Я согласен. Какие предвидятся расходы?…