Geum.ru

Плутишкина сказка

Вид материалаСказка
Подобный материал:
1   ...   48   49   50   51   52   53   54   55   ...   59

13.

 

Ехать безо всякого дела было бы и вовсе невыносимо, и Каспар попросил артил-леристов обучить его стрельбе из скорострельной пушки, установленной на го-ловной бронеплощадке. Те согласились.

Не бог весть какое сложное устройство пушки он изучил быстро, после чего начал тренироваться в скоростной наводке орудия на цель. Развернувшись спиной по ходу поезда, он по команде сержанта-артиллериста должен был как можно быст-рее развернуться, наводя пушку на указанную сержантом цель – так, как когда-то тренировались зенитчики Хотиена. Он прозанимался этим с небольшими перерывами весь остаток дня и вечером, пока окончательно не стемнело, учась быстро находить цель в сгущающихся сумерках. Это механическое занятие хоть немного отвлекало от горьких мыслей.

 

На ночь эшелоны остановились. Светофоры уже не работали, и двигаться было опасно. Можно было налететь на стоящие на путях вагоны или сойти с рельс, если кому-то пришло в голову разобрать путь, чтобы поживиться при крушении. Да и просто засаду уже нельзя было исключать. Вокруг было выставлено охранение, в вагонах, как в военное время, были опущены светомаскировочные шторы…

Те, кому не хотелось сидеть в тесных вагонных купе, собрались в теплушке – большом товарном вагоне, превращенном в нечто вроде корабельной кают-компании, где было даже пианино. Борта вагона были блиндированы изнутри мешками с песком, сдвижные двери бронированы стальными листами с про-резями амбразур, закрывающимися броневыми заслонками.

Посреди вагона стояла железная печка-буржуйка с трубой, выведенной вверх через крышу вагона. В печке пылал огонь и стоял на ней большой закопченный чайник – принесенный кем-то ветеран турпоходов. Среди тех, кто сидел вокруг печки на скамьях, табуретках и мешках с песком, были Ломас с Консейлем, Каспар и Эдвин, Комбриг и старый Металлург, Плу-тишка и Кузя.

 

Инженер сидел на мешке с песком перед открытой дверцей печки и смотрел в пламя. Рядом с ним, тоже глядя в пламя, лежал Полкан.

- Интересно, о чем он, мохнатый, размышляет, - подумал Каспар, взглянув на задумчивые глаза пса. – Хорошо ему. Уж он-то за собой никакой вины не чувст-вует, не то что мы… - Но как же так все-таки получилось? – сказала в такт его мыслям Плутишка. – Неужели совсем ничего нельзя было сделать?…

Некоторое время все молчали, ведь этот вопрос мучил их всех, даже тех, кто не один год делал все возможное и невозможное, чтобы не оказаться им всем в этой теплушке. Но кто может с уверенностью сказать о себе, что на самом деле сделал все возможное?…

- Не знаю… - нарушил наконец тишину Ломас. – Мы, как будто, испробовали все возможное, но все равно часто кажется, что просто не хватило ума. Если ты год за годом объясняешь людям простые, вроде бы, вещи, а они тебя не понимают, то кто виноват? Они, что не хотели тебя слушать? Или ты, что не сумел объяснить?… - В самом деле, - подумал Каспар. – Разве сам он мало говорил с теми, кто был рядом? Но достучаться до них так и не смог. И кто тут больше виноват? Можно, конечно, сказать, что не говорить надо было, а решительно действовать теми силами, что были. Но к чему это привело бы без поддержки многих других? Мы проиграли восстание потому, что нас оказалось слишком мало. Да, нас предавали наши собственные вожди, но будь нас много, – мы поломали бы их игру, они просто не осмелились бы предать – это стало бы их концом. Но нас было мало…

- Как это получилось? – продолжал Ломас. – Тут можно сказать очень многое. О том, как после Победы в Великой Войне против нас еще сорок лет вели другую, формально не объявленную войну. О том, как наша «элита» эту войну проиграла, потому что разложилась. О том, как и почему она разложилась. О том, как те, кто должен был заботиться о безопасности государства, защищая его от внешних врагов, сами стали хуже всякого врага. Обо всем этом можно говорить очень дол-го. Но почему все это смогло произойти?…

В годы Великой Войны мой отец служил в штурмовой пехоте. Он и его товарищи не боялись ни бога, ни черта, их всегда бросали в самое пекло, и, когда война окончилась, в живых их осталось много меньше, чем полегло. Они нахлебались горячего через край и, когда вернулись, у большинства осталась лишь одна мысль: Жить! Жить, жить!! Довольно войны!!!

- Но разве это плохо? – взглянула на Ломаса Плутишка. - Как сказать… - покачал головой Аналитик. – Война – это ведь не только стрельба и угроза смерти. Это еще определенное состояние души, духа… - Даже тот наш великий писатель, что призывал к непротивлению злу насилием, - сказал Каспар, - написал однажды: «Вечная тревога, труд, борьба, лишения – это необходимые условия, из которых не должен сметь думать выйти хоть на секунду ни один человек»… - Именно, - кивнул Ломас. – Именно так. Поэтому с войны надо возвращаться на войну. Ведь недаром было сказано о наслажденье битвой жизни!

- Не надобно нам покою, Судьбою счастлив такою, Мы пламя берем рукою, Дыханьем ломаем лед…

- негромко пропел Каспар. Ломас кивнул.

Плутишка вздохнула – ей нравились совсем другие песни.

- Да, это вам не о семействе, которое «снимается на фоне» и которое «мы купались неглиже», - сказал Аналитик. – Между прочим, это ведь целый образ жизни – «сниматься на фоне». Не участвовать в великих делах, а спокойно и с удобствами «сниматься на фоне». «Так обаятельно для тех, кто понимает!» Любимые слова – «отдохнем», «расслабимся», «удобно». Пусть страна катится в пропасть, главное – удобно сесть и расслабиться.

- Это целая философия, - усмехнулся Эдвин. – Когда те, кто призывал бороться с герцогом Гросландским, обещали, что, когда они придут к власти, снова зарабо-тают остановившиеся при герцоге заводы, вряд ли они думали о том, что многим из тех, к кому они обращались, меньше всего снова хотелось на заводы. Им хоте-лось удобно лежать в шезлонге. А герцог «даровал» им эту возможность… - Да, мы тоже таких видали, - жестко сказал Комбриг. – «Офицеры», которые отка-зывались идти в бой. Они, видите ли, не для этого шли в армию… - А знаете, когда я понял, что нашей армии приходит конец? – сказал Эдвин. – Когда офицеры в форме начали на улицах пить пиво из бутылок. Это и штатских не красит, а уж если это офицер в мундире… - Достоинство… - промолвил Ломас. – Я еще застал старых рабочих, которые зна-ли, что такое рабочая совесть и честь. Они на дух не переносили всяких «так сой-дет» и «а что тут такого?» Такие не позволили бы разворовывать и уничтожать свои заводы. Но где такие теперь?… - Но как же все это случилось с людьми? – вздохнула Плутишка. – Ведь у нас была такая высокая духовность… - Духовность?… - повторил Ломас. – Боюсь, что сегодня слишком многие путают ее с «душевностью». Ах, ах, «Гросланд – душа мира!».

Любовь к прекрасному, тонкие чувства – это все хорошо. Но мало. Дух – это иное. Это накаленная целеустремленность, непреклонная воля, готовность действо-вать, сражаться, а если надо – то и умереть во имя того, что считаешь главным, во имя Великой Цели. Только так и была добыта победа в Великой Войне. И у Де Маликорнов до сих пор не могут понять, как можно было сражаться так, как сража-лись наши солдаты. Не могут постичь их Дух. Им непонятно, как можно жертво-вать собой, закрывая амбразуру вражеского пулемета собственным телом. Как можно идти в штыки против многократно превосходящего врага. Как могут шесть истребителей идти в атаку против армады в сто самолетов, как не отступает пе-ред тремя эскадренными миноносцами утлый сторожевик, вчерашний рыболов-ный траулер. Как окруженные и умирающие от голода люди предпочитают смерть капитуляции…

- Наполеон сказал, что дух соотносится с остальными факторами на поле боя, как шесть к одному, - заметил Комбриг. – Думаю, он был прав… - А если какой-то решительный негодяй ставит своей Целью Зло? И идет напро-лом к своей Цели? Это что – тоже высокая духовность? – мрачно поинтересова-лась Кузя. - А кто сказал, что духовность бывает только «белой»? Она может быть и черной – если ее носители служат Тьме, - ответил Ломас. – Это как оружие, которое само по себе вне добра и зла. И побеждает тот, чей Дух сильнее. Разве мы не знаем примеров Черного Духа и его побед? Хельмгардский Черный Орден, исповедовавший культ Смерти, в прошлом веке поставил на колени всю Европу – со всеми ее душевными тонкостями и утонченным искусством. Потому что за этими душевными тонкостями уже не было мощи Духа. И, быть может, тот Орден по сей день правил бы Европой, не позарься он на наши земли. Тут он столкнулся с таким Духом, который оказался выше, столкнулся – и был разбит.

Тогда казалось, что Черный Орден Хельмгарда уничтожен. Но немало тех, в ком был его Дух, сумели выжить. Многие из них бежали в заморскую метрополию Де Маликорнов. Там надеялись снова использовать людей этого Ордена в необъяв-ленной войне против нас. Но люди Ордена оказались много сильнее духом, чем зажравшаяся элита заморской метрополии – и они смогли подчинить ее себе и своим целям. И «новый мировой порядок» сегодняшних заморских Де Маликорнов – это все тот же «новый порядок» Черного Ордена.

И кто сегодня главная мишень? Мы. Черный Орден мстит за поражение и стре-мится навсегда уничтожить тех, кто однажды ему помешал. И что тут могут проти-вопоставить ярости черного духа мщения любители «сниматься на фоне» и «ку-паться неглиже»? «Душевную тонкость»? Гитару на кухне? Так ведь репертуар не тот! «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не упасть по одиночке!» И презрительно скривленные губы, если услышат:

Забота у нас простая, Работа наша такая: Жила бы страна родная И нету других забот…

Нет, ребята, с одной «душевной тонкостью» войну по имени Жизнь не выигры-вают. Нужна Воля, нужна Решимость! Надо не знать страха перед Жизнью! Нужен Дух! Смотрите, что творится в Европе сегодня. Интеллектуальная «элита» падает ниц перед исламом, несть числа обратившимся в него. Почему? Да потому что Дух Европы сегодня мертв, а Дух Ислама – жив и накален. И не важно, что они там в Европе твердят в свое оправдание насчет «новых горизонтов» и «постижения ис-тины» через тайны Востока – они просто в очередной раз капитулируют перед те-ми, кто превосходит их силой Духа. Недаром ведь Великий Магистр Черного Ор-дена бросил о них однажды презрительную фразу: «У них нет того, за что они го-товы умереть!» И они почти без боя пали ниц перед его Орденом.

И они прекрасно понимают свое ничтожество, хотя и страшатся признать это вслух. Что они делали после Великой Войны? Приложили все силы, создали кучу книг и кинофильмов, доказывая всему миру и самим себе в первую голову, что войну выиграли не Герои, не люди великого Духа, а серая масса обывателей, в вязком сопротивлении которых, мол, и утонули все усилия Черного Ордена.

Эти вечные судороги – метания от «Героя», ставящего себя над людьми и мо-ралью, к вязкой толпе посредственностей, возглашаемых солью земли. От готов-ности рабски подчиняться силе к провозглашению собственного пупа центром вселенной. Сочетание подспудного понимания необходимости Великой Цели с нежеланием во имя нее напрягаться.

Даром, что ли, у всей серости в Королевстве вызвала такой восторг «деидеоло-гизация»? Да, да! Не надо никаких Великих Целей! Не надо! «Мы отдохнем!»

- А что же, лучше, когда только в барабаны бьют с утра до ночи? – посмотрела в глаза Ломасу Плутишка. - А что такое – «лучше»? – усмехнулся в ответ Аналитик. – Чем «лучше»? Для кого и для чего «лучше»? И почему обязательно – «только» и «с утра до ночи»? Зачем же доводить все до абсурда? Разве в годы Великой Войны с величайшим взлетом Духа не сочетался взлет все-го лучшего в душах? Вспомним, какие родились тогда песни! Да они же все о Люб-ви, а ты говоришь – одни барабаны.

- Между прочим, - сказал Комбриг, - настоящие солдаты все так называемые радости жизни ценят на порядок выше, чем любители спокойствия. И радуются куда полнее. Контраст обостряет восприятие. А те, кто только отдыхает и раз-влекается, – что они знают? С чем им сравнивать? - Вот поэтому и находится немало тех, кто помнит пройденную ими войну не толь-ко как кровавый кошмар, но и как самое лучшее время в своей жизни. У них оста-ется ощущение, что именно там, на войне, они действительно жили, - заметил Эдвин. - Вот они-то и могут вернуться с войны на войну, - помолвил Каспар. - Да, - кивнул головой старик Металлург. – Когда я вернулся с Великой Войны, мне было двадцать. Когда ты молод и узнал на фронте, что значит - жить взахлеб, то «мирная» жизнь кажется слишком пресной. И я нашел для себя новую войну. Выб-рал такую работу, которая всегда – бой, даже в самое мирное время. Хотя, если говорить по чести, я не помню, когда время было по настоящему мирным…

Слушая старика, Каспар вспоминал собственное детство – как он где-то в три года понял, что никакого «мирного» времени на самом деле нет, и как стал, когда вы-рос, одним из Оружейников, вся работа которых – непрекращающийся бой с Ору-жейниками врага. Да, он нашел свою войну. И бой у Звонницы был для него всего лишь одним из боев…

- Самому мне с тех пор не приходилось идти в огонь, - продолжал Металлург. – Но в разных странах, в разные годы в бой шли машины, одетые в созданную мною броню. Значит, и я шел вместе с ними… - Как мы… - сказал, глядя в пламя, Каспар. – Как Вальтер… - А я? – промолвил молчавший до сей поры Консейль. – С чего я занялся этим чертовым бизнесом? Да потому что это тоже было похоже на войну. А с чего он мне опротивел в итоге? Слишком ничтожная Цель. А тогда – какой может быть Дух? И почему сейчас я здесь? Да потому что здесь те, кто продолжает битву, не желая сдаваться. И Цель – она того стоит. Мы же, если разобраться – и вы не смейтесь! – пытаемся спасти, быть может, все человечество. И последний был бы я дурак, отказавшись от участия в такой войне, от такой возможности бессмертия… - И сама-то ты почему сегодня здесь? – обернулся Каспар к Плутишке. - Ну, может быть, нам хоть что-то удастся сделать… - Ага! – ткнула ее в бок кулаком Кузя. – Тоже, значит, сдаваться не желаете, «ма-дам Де Ля Плутиш»! Тоже, стало быть, предпочли войну! - Жаль только, что шансов у нас тут меньше, чем на Сказочной Территории, - вздохнула Плутишка. - Ха! – фыркнула Кузя. – Чем тебе тут не Сказочная Территория? Ночь, печка, хорошая компания – не жизнь, а сказка! И вообще - дай-ка сюда гитару!…

 

14.

 

Наутро, когда эшелоны вновь двинулись в путь, Каспар снова устроился при пушке на головной бронеплощадке, продолжив свои тренировки.

К середине дня команда бронеплощадки уже воспринимала его, как своего. Инженер вообще давно уже заметил, что если каким-то новым делом ты зани-маешься с искренним увлечением, то люди, для которых это дело – свое, быстро принимают тебя в свой круг.

Так было, когда он на военной кафедре института изучал боевой истребитель, – к нему прекрасно отнеслись даже те офицеры, придирчивость которых была в институте притчей во языцех. Так было, когда он пришел из института на свой завод. И даже в аэроклубе, где он прыгал с парашютом, вовсе не претендуя на то, чтобы стать спортсменом.

Каспар продолжал бывать там до тех пор, пока все не рухнуло окончательно. Приезжал он нечасто, но уже с четвертого прыжка заметил, что его помнят и числят своим. На седьмом прыжке это едва не вышло ему боком…

 

Хотя от Каспара уже не требовали демонстрировать умение правильно призем-ляться, прыгая с тумбочки в ходе инструктажа, на инструктаж он все равно ходил. Есть вещи, которые лучше выслушать сто раз подряд, чем забыть о них в тот мо-мент, когда, не дай бог, они понадобятся для собственного спасения.

Однако именно эта часть инструктажа, описывающая, что надо делать в крити-ческих ситуациях, пробуждала в Инженере неприятное до крайности ощущение. Всякий раз ему против собственной воли начинало казаться, что нечто подобное с ним непременно произойдет, и возникал страх. Страх того, что ему станет страшно, и он опоздает дернуть кольцо запасного парашюта. Самым неприятным был рассказ на тему «что делать, если вы зацепились за самолет». Такого «везун-чика» полагалось затащить повыше и уж там либо втягивать в самолет, либо от-резать от него ножом. От мысли, что придется болтаться в воздухе за самолетом, Каспару делалось тоскливо.

Естественно, ему это не нравилось. Утешало только одно – не он один испытывал страх. И не он один с ним справлялся. Когда Каспар прыгал в четвертый раз, у девушки, сидевшей напротив него в само-лете, было заметно напряженное лицо.

- Какой у тебя прыжок? – спросила она у него. - Четвертый… - «замороженным» голосом ответил он. - А у меня – десятый… - сказала она обреченно.

Однако ни она, ни он, ни секунды не промедлили в двери по команде «Пошел!» И потом, встретившись на земле, взглянули в глаза друг другу и рассмеялись. Потому что каждый знал, что это для него не последний прыжок…

Был, правда, один момент, с которым Каспар долго ничего не мог поделать: несмотря на все его усилия, глаза в момент покидания самолета закрывались автоматически – до момента раскрытия купола. Так продолжалось до того самого седьмого прыжка.

Тот день был жарким, и кабина самолета походила на раскаленную духовку. Каспар, усаживаясь на скамью возле борта, подумал, что сегодня уж точно никто не замешкается на выходе – даже новички попрыгают отсюда, позабыв всякий страх – лишь бы скорее выбраться на свежий воздух. Какое счастье, что сам он в первом заходе…

- Пошел!…

Видимо, от вызванного жарой отварного состояния «автоматика» впервые не сработала: когда Инженер выпрыгнул из самолета, глаза его остались открытыми.

Он тут же пожалел, что это не произошло раньше, потому что картина, которая была видна в момент покидания самолета, показалась ему завораживающей. До такой степени, что он, ощутив раскрытие купола, в нарушение инструкции не сразу поднял голову, чтобы осмотреть его на всякий случай – нет ли разрывов ткани или перехлеста купола стропами.

Глядя вниз, он поднял вверх руки, отыскивая бобышки строп управления курсом парашюта, и… не нашел их. Тогда Каспар поднял голову… То, что он увидел, вызвало у него… Нет, это был не страх, а скорее недоумение.

Сначала ему померещилось, что купол у него над головой страшно маленький, по-хожий не на основной парашют, а на небольшой стабилизационный. Однако все ощущения говорили о том, что он отнюдь не падает. Инженер взглянул вниз – нет, земля не летит ему навстречу. Но как определить скорость? Оглядевшись по сторонам, он увидел девушку, прыгнувшую вслед за ним, – она плыла в небе неподалеку, с той же скоростью, что и он, и купол у нее был нормальных размеров… Значит, и у него купол нормальный, просто произошел небольшой оптический обман на фоне бездонной голубизны, когда не с чем сопоставить глубину зрения.

Однако это не отменяло другого факта – отсутствия управляющих строп. И не только строп – не было и прорезей клапанов управления в куполе! Это вовсе не тот парашют, на который их готовили. Он неуправляемый…

И снова это вызвало не страх, а спокойное размышление на тему того, что же теперь делать. Инструктаж гласил, что безопасное приземление возможно либо лицом по ветру, либо против него, тогда как приземление боком по ветру чревато поломанными ногами. А его именно боком и тащит. Но ни на одном инструктаже им не говорили, как все-таки можно развернуть и такой парашют.

В памяти всплыл разговор в электричке двумя неделями раньше, когда один из инструкторов рассказывал, как с ним случилось такое же в одном из первых прыж-ков. Сочетая то, что тот показывал руками, с некоторыми познаниями в аэроди-намике, Каспар смог развернуть парашют почти против ветра. И приземление в густую траву показалось ему мягким, как никогда…

Потом он пошел разбираться, как это понимать. Оказалось, что ранцы у обоих типов парашюта одинаковые, и кто-то просто напутал.

- Да и какая тебе разница? – сказали ему в завершение. – Ты же справился! Ты ж у нас ас!

Хорошенький «ас» – на седьмом прыжке!

Но что ему понравилось, так это то, что не случилось того, чего он прежде боялся. Вместо паники был спокойный расчет. Правда, ситуация и не требовала запасного парашюта, но все же определенную проверку Инженера она провела.

Предварительная подготовка, будь то инструктаж или просто самостоятельная психологическая подготовка регулярным «прокручиванием» ситуации в голове еще ни разу не оказывалась лишней. Смог бы Каспар так же пойти под пули у Звонницы, если б мысленно не готовил себя к такому с детства?… Так что и эта тренировка в наводке пушки тоже, в случае чего, может оказаться тем самым, что очень даже может пригодиться, может быть, даже спасет жизнь, и не только твою собственную. И Каспар, раз за разом, по команде сержанта стремительно крутил маховики наводки, добиваясь того, чтобы дуги, описанные орудийными стволами, закан-чивались именно там, где это требовалось.

В середине дня бронепоезд остановился на каком-то безымянном разъезде.

Один из пулеметчиков направился за обедом для всех к вагону, где была кухня, а Инженер сбегал в свой вагон и вернулся со старым зеленым котелком, крышка которого могла также служить миской или сковородой.

- Неплохая штука, - заметил по поводу котелка артиллерист. - Наследство от отца, - отозвался Каспар. - Богатый ты наследник, судя по котелку… Инженер в ответ только усмехнулся. - Да уж, - подумалось ему. – Отец до самой смерти все пекся о моем «матери-альном обеспечении», разумея при этом деньги. И что в итоге? Деньги тут уже мало чего стоят, а вот старый армейский котелок, с которым отец ездил на ры-балку, - действительно, ценная вещь. Так что отец, выходит, все-таки «обес-печил» его материально… - Подставляй! – сказал артиллерист. – Щи и макароны по-флотски. Классика!

Каспар уже разделался с макаронами и собирался налить себе чай из при-несенного с кухни термоса, когда в борт бронеплощадки рядом с ним кто-то постучал снаружи.

- Кто там? – спросил он голосом почтальона Печкина. - Свои!… - прогудел в ответ сердитый голос, показавшийся Инженеру до стран-ности знакомым. Поставив термос, Каспар выглянул за борт и замер.

Уперши руки в бока, перед ним стоял в своем армейском камуфляже Его Свет-лость Герцог Бульонский и Паштетский. Рядом с ним чернел шлем Капитана Аль-терэго, тоже одетого в камуфляж, но с мечом на боку. - Бред какой-то, - подумал Инженер. – Мы же не в Сказке! Он помотал головой, но видение не исчезло.

- Думали – не догоним? – ехидно осведомился Его Светлость. - А еще друзья, называется, - усмехнулся Черный Рыцарь. - То ли я сплю, - сказал сам себе вслух Каспар, - то ли мы сильно не туда зае-хали… Тут за его спиной послышалось жужжание. Инженер обернулся и увидел висящего в воздухе возле пушки Карлсона. - Мы ведь и обидеться можем! – сообщил обладатель штанов с пропеллером. - Наверное, это я все же сплю, - подумал Каспар и бросил взгляд по сторонам.

Два пулеметчика застыли с раскрытыми ртами, не донеся до них ложки. Полкан тоже смотрел на Карлсона, удивленно склонив голову набок. Сержант-артил-лерист разглядывал Карлсона, механически продолжая жевать макароны. Наконец, он сглотнул, протянул задумчиво руку и… нажал знаменитую кнопку на животе. Жужжание прекратилось, и Карлсон от неожиданности шлепнулся на пол платформы.

- Ну, я так не играю, - начал было он, поднимаясь, но тут взгляд его упал на котелок в руках артиллериста. Подойдя, он заглянул в котелок и решительно потянул его к себе. - Я требую компенсации за моральный ущерб! – заявил он, запуская в котелок руку. - От-ставить! – рявкнул пришедший в себя от такого нахальства артиллерист. Пулеметчики закрыли рты и с интересом уставились на происходящее.

Тем временем через борт перелезли внутрь площадки Герцог и Альтерэго. Его Светлость подошел к Инженеру и весьма ощутимо крутанул ему ухо. Каспар вскрикнул. Нет, это вовсе не походило на сон! Но и понять происходящее было невозможно.

- Что происходит? – спросил раздраженно сержант. – Кто-нибудь мне объяснит? Инженер! Я еще могу понять, что эти двое – ваши старые приятели, но это вот что такое? Ведь никаких Карлсонов на самом деле не бывает! - Что?! – возмущенно взвился Карлсон, нажав кнопку на животе. – Меня, лучшего в мире Карлсона, не бывает?! И он двинулся на артиллериста, тесня его своим пузом к мешкам с песком.

- Да меня сама фрекен Бок знает! – гудел он. – Да от меня сам Хельм Де Мали-корн горькими слезами плакал!

Сержант уперся спиной в мешки и сел на пол, крутя головой. Потом вопро-сительно глянул на пулеметчиков. Те помотали головами: - Ничего мы вчера не пили! - А это что тогда?… - Успокойтесь, сержант, - сказал Черный Рыцарь. – Вы трезвы, в здравом уме и твердой памяти. А это – Карлсон, который живет на крыше. - Лучший в мире! – подтвердил Карлсон. - В здравом уме и твердой памяти Карлсонов не бывает! – ответил сержант. – Даже лучших в мире. - В таком случае, меня и моего друга тоже нет, - усмехнулся Капитан. – Поскольку формально мы с ним не более чем персонажи из одной Сказки… - Вы что, крышу мне сдвинуть хотите? – поинтересовался артиллерист. - При чем тут какая-то крыша, - сказал Альтерэго. – Вы когда-нибудь слышали о теории Гарольда Ши, которая сделала его магом? - Не доводилось… - Я слышал, - вспомнил один из пулеметчиков. – По-моему, он предположил, что все, что мы можем создать силой своего воображения, вполне может где-то существовать. Надо просто найти способ перейти в то пространство… - Вот-вот!… - То есть вы хотите сказать, - протянул сержант, - что запросто может быть такое место, где Карлсон действительно существует, и туда можно попасть, если знать, как это делается? - Вы быстро схватываете, мой друг! – прогудел Герцог. – Ну а раз туда можно попасть, то и обратно – тоже. И вот мы здесь. - Можете потрогать, – подтвердил Карлсон. – Только кнопку не нажимайте! Сержант потрогал его и сказал: - Ну, допустим. Но по какому случаю вы здесь? - В самом деле, Капитан, как вы здесь оказались? – присоединился к вопросу Каспар. - Человек жив до тех пор, пока его помнят, - сказал Черный Рыцарь. – Верно? Даже мертвые продолжают жить в людской памяти. Ну а мы? Сказка – разве она может жить без тех, кто ее помнит? Вы уходите. А мы? Мы не можем остаться, мы можем лишь уйти вместе с вами. Так что все очень просто…

Некоторое время все молчали.

- Ну что ж, - сказал наконец сержант. – В таком случае милости просим. - Мы лишними не будем, - прогудел Герцог Бульонский и Паштетский. – Кстати, меня зовут Анри, а это – Капитан Альтерэго. Ну так вот, мы с ним оба не первый год воюем, да и Карлсон у нас боевой парень, хоть в разведку слетать, хоть на бомбежку. Если, конечно, подкрепится как следует… - Кстати, насчет подкрепиться, - сказал Карлсон. - Сейчас я вас отведу, - усмехнулся Каспар. – Следуйте за мной!

И, спрыгнув с платформы, он зашагал к «кают-компании». Сказочная троица отправилась за ним. - Ну и ну… - сказал, глядя им вслед, артиллерист. - Послушайте, Капитан, - обратился Каспар к идущему рядом Черному Рыцарю. – А ваше бессмертие… Оно здесь сохранилось? - Если поживем – увидим, - пожал плечами Альтерэго.  Они подошли к раскрытой двери теплушки. - Мадам де Кузи! – крикнул Инженер. – Благоволите выглянуть на улицу! - По какому случаю такой сказочный политес? – послышался голос Кузи и она показалась в дверях. Несколько мгновений она оторопело смотрела на пред-ставшую перед ней ком-панию. Потом раздался восторженный вопль и Его Светлость только потому не рухнул под тяжестью бросившейся из вагона ему на шею Кузи, что Черный Рыцарь успел подпереть его собою. Впрочем, они все равно упали – потому что следом на них обрушилась выглянувшая на шум Плутишка.

- Ну вот, - вздохнул парящий над возникшей кучей-малой Карлсон. – Тут, я чувствую, не скоро накормят… - Что ж, - сказал, глядя на Карлсона, поедающего варенье из кузиных запасов, Аналитик, которому Каспар представил новых членов команды бронепоезда. – Не вижу тут ничего удивительного. Если сегодня вместе с нами уходят наши мерт-вые, то почему не могут идти и они? Разве нам не нужна Сказка? Разве не Сказка – та Утопия, которую мы создаем в Атомной Крепости? Разве не было сказано в годы расцвета страны, что мы рождены для того, чтоб Сказку сделать былью? И разве не то нас погубило, что слишком много стало тех, кто решил, что Сказки – это сказки? Нет, ребята, Сказка – тоже оружие и горе тому, у кого его нет. Ну а с прагматической точки зрения… Думаю, что Карлсон и Рыцарь Ночного Дозора пригодятся в нашей разведке. Ну а Его Светлость... - Я – с ними! – прогудел Герцог. - Ваше право, - кивнул Ломас. – Комбриг, поставьте их на довольствие в ваш разведвзвод.

 

15.

 

- Великий Итиль… - сказал Черный Рыцарь. Впереди раскинулась широкая долина, восточный край которой тонул в дымке. С севера на юг по ней проходила серебристая лента широкой реки. Итиль. Символ Гросланда… Там, куда по пологому склону холмистой гряды убегали рельсы, на берегу реки раскинулся большой город. В середине его виднелась темная полоса пересе-кающего реку моста. По окраинам города раскинулись цеха больших заводов.

- Бирс… - промолвил Инженер. – Моя мать была родом оттуда… - Бывал там? – спросил артиллерист. - Не приходилось. Да, не думал я, что так придется тут побывать… Здесь был большой авиазавод. Наверное, вон те цеха… - Надо бы на разведку слетать, - предложил Карлсон. – Кто их знает, что там в городе? - И кто там… - добавил Каспар. – За Итилем начинаются исламские земли Грос-ланда. Там давно уже было неспокойно… И один ты туда не полетишь. Свяжись с Комбригом, сержант!…

 

Бронепоезд остановился на небольшой пригородной станции, где имелась погрузочная эстакада, и с одной из его платформ съехал бронетранспортер. Кроме нескольких разведчиков из Бригады, на броне устроились Каспар, Альтерэго и Его Светлость. Карлсон гудел пропеллером в воздухе, заменяя вертолет сопровождения.

- Поосторожнее там, - напутствовал их Комбриг. – В бой ввязываться без крайней на то необходимости запрещаю. Ваша задача – обследовать пути, мост и подступы к ним. - Думаю, стоит также обследовать автомобильный и авиационный заводы. Может, разживемся чем-то полезным или найдем подходящих людей. - Добро! - кивнул Комбриг. Бронетранспортер, рыча мотором, покатил в город.

 

На автомобильном заводе они не нашли ничего подходящего – здесь раньше производили джипы, и все, что могло быть украдено на запчасти для них, давно уже было украдено. В пустых цехах, где ржавели ряды станков, не было ни души…

Когда Каспар увидел распахнутые настежь ворота авиационного завода, у него защемило сердце. Он знал, что сейчас увидит. Он уже не раз видел это. И все равно каждый раз это было больно. Ведь это было Его Дело…

Каспар вспомнил, как это начиналось на его собственном заводе. Как все меньше и меньше людей оставалось у станков в цеховых пролетах – пока не осталось всего один-два человека на цех. Как пустел огромный корпус главного сборочного цеха и покрывались пылью машины, которыми уже некому было заниматься. Как в конструкторских отделах оставалось все меньше тех, кто мог создавать новые машины… Потому что армия, которая всегда была их главным заказчиком, не имела денег для покупки даже одного «каймана». Потом, когда его послали в Италию, то же самое он с горечью увидел и там.

Старейший авиационный завод, единственный в маленьком, всего с десятью тысячами жителей, городке. Фирма, название которой ему было знакомо с детст-ва. В заводском архиве ему показали прекрасно сохраненные чертежи даже са-мых старых машин… И – точно так же пустеющие цеха и конструкторские отделы. Завод давно уже погибал, и погиб – на глазах у Каспара. Опустевшие цеха пошли с молотка…

- Как же так? – спросил он у инженеров-итальянцев, с которыми подружился за время совместной работы. - А вот так, - ответили ему. – Де Маликорны решили, что объединенной Европе наш завод не нужен. И государство прекратило всякую поддержку…

Да, даже в Италии на это больно было смотреть. А каково было видеть все это здесь? Здесь, где в каждый завод был вложен огромный труд, не чей-то, а твоего собственного народа, твоих родных, друзей и близких. Где каждая стройка была битвой, битвой со временем, ведь надо было успеть до Великой Войны, о прибли-жении которой знали…

А заводы, возведенные в годы самой Великой Войны? Построенные на голом месте за считанные месяцы, когда станки начинали работать в цехах без крыш, где стены были еще не достроены. Их оборудование и людей вывозили под бомбами из-под носа наступающих хельмгардских танков, чтобы далеко на Востоке снова делать самолеты для изнемогающей в боях армии. Было совер-шено невозможное – никто на планете не мог даже представить себе, что люди способны на такое. Но они смогли. И его мать в те годы сама работала на одном из таких заводов… И все эти великие труды были втоптаны в грязь мерзавцами, единственной целью которых были заграничные вещи и курорты…

 

Завод в Бирсе был построен уже после Великой Войны, в последние годы сущест-вования единого Королевства. Здесь должны были делать уникальные, не имею-щие себе равных во всем мире, транспортные самолеты огромной грузоподъ-емности, и пассажирские лайнеры, которых всегда не хватало в Королевстве с его огромными пространствами. На этом заводе работали и некоторые старые знако-мые Каспара. Но где их теперь искать?…

Бронетранспортер въехал в распахнутые заводские ворота и остановился. Вокруг не было видно ни души. Инженер, встав на броне, огляделся.

- Давайте вон туда, направо, - сказал он. – Тот огромный корпус – наверняка главный сборочный цех…

Цеховые ворота, через которые готовые самолеты выкатывали на заводской аэродром, были приоткрыты. Бронетранспортер въехал внутрь и остановился.

- Вот это да… - тихо сказал один из бригадных разведчиков.

В лучах солнца, падающих через высокие вертикальные окна, стояли корпуса огромных машин, поражающих своими размерами и мощью. Недостроенные, мертвые… Каспару вдруг стало холодно. Словно он снова оказался в Черной Долине. Да это и было царство Смерти. Мертвый завод…

- Какой труд, - тихо сказал Черный Рыцарь. – Какой великий труд… - И какой поганью надо было быть, чтобы погубить его… - так же тихо промолвил Герцог. - Те, кто создал эту машину, назвали ее «Мечта», - промолвил Инженер. – А для чего такая Мечта этой погани? Их мечта – ресторан…

С автоматом в руке Каспар спрыгнул на пол и медленно подошел к ближайшей машине. Вблизи была видна покрывающая неокрашенный фюзеляж пыль, под которой виднелись ровные строчки заклепочных швов по обшивке, порытой знакомой желтой грунтовкой… В огромных пневматиках колес все еще сохранялось какое-то давление, позволя-ющее удерживать пустое исполинское тело машины… Пройдя вдоль фюзеляжа, Инженер оказался у открытой грузовой рампы. Полированные штоки управляющих ею гидроцилиндров тускло поблескивали. Он медленно поднялся по шипастой аппарели…

В огромном фюзеляже царил полумрак. Вверху виднелись рельсы грузовых лебе-док, тяги системы управления. С потолка и стен свешивались концы электро-жгутов с фишками разъемов… Каспар направился в носовую часть машины.

Крутой трап вел вверх, в кабину экипажа. Инженер медленно поднялся по нему и через раскрытую настежь дверь вошел в кабину. В переплетах фонаря не было стекол, в приборных досках вместо экранов и циферблатов зияли пустые от-верстия. Но кресла первого и второго пилотов были на месте. Каспар направился к креслу командира. Усевшись в него, он привычно поставил ноги на педали управления и положил руки на штурвал. Сколько раз он делал это на своем за-воде и опытном аэродроме…

Каспар попытался пошевелить штурвалом, но тот не поддался. Педали тоже. Значит, гидравлические бустеры управления установить успели. Но давления в системе нет и она мертва. Как вся машина, как весь завод… Он взглянул прямо перед собой. За приоткрытыми воротами виднелось поле заводского аэродрома. Пустое поле…

- Будьте вы прокляты… - тихо сказал он. - Ныне, присно и вовеки веков, - раздался такой же тихий голос за его спиной. Каспар обернулся. Перед ним стоял человек средних лет в летной кожаной куртке, с проседью в темных вьющихся волосах. В зубах его была трубка, пустая и холодная.

- Добрый день, - сказал мужчина. – Штайн, начальник цеха. У вас табачку не найдется? - Куда уж добрее, - печально отозвался Инженер. – Каспар, авиаконструктор. А табака у меня нет... - Коллега, - вздохнул Штайн. – Я так и подумал, когда вы сели в кресло коман-дира и прокляли тех, кто все это с нами сотворил… - Что вы здесь делаете? – спросил Инженер. – Здесь, на этом кладбище… - Мне некуда больше идти. Здесь все, что было моей жизнью… - А дом, семья? Штайн только нахмурился и покачал головой, и Каспар понял, что его лучше об этом не расспрашивать. - Тогда едем с нами, - сказал Инженер. - Куда? Каспар рассказал. - Ну что ж, это Дело, - кивнул Штайн. – Это лучше, чем так… И он бросил печальный взгляд на пустое поле аэродрома за воротами цеха…

В городе, по словам Штайна, опасаться было некого. Большинство жителей покинуло его мертвые дома, лишенные воды и света, перебравшись на дачные участки или к родне в деревнях. И действительно, на улице лишь изредка попадались прохожие, бросавшие на бронетранспортер кто безразличные, а кто испуганные взгляды…


Осматривая железнодорожные пути, они добрались до моста через Итиль. Надо было произвести инженерную разведку его состояния. Перед входом на мост Каспар остановился. - В чем дело? – вопросительно глянул на него Штайн. - Сто лет назад этот мост построил мой прадед, - сказал Инженер. – Он был автором проекта и главным строителем… - Инженер Линн был вашим прадедом? – Штайн даже вынул изо рта свою трубку. – Линн, получивший за этот мост звание почетного гражданина города? - Плюс звание инженера и право ношения фуражки с молоточками, - кивнул Каспар. - То есть как? – не понял Штайн. – Он что, строил этот мост, не будучи инже-нером? - Именно так. У него даже не было высшего образования… - Ну и дела! Не думал, что такое было возможно при тогдашней династии… - С ним – было. Да и отец его, Алтис…

Он был простым крепостным крестьянином, но с золотыми руками. Однажды в помещичьей усадьбе сломались часы и все часовых дел мастера только руками разводили, не зная, что делать. Тут кто-то из дворовых людей и посоветовал хозяину обратиться к Алтису, который славился на всю округу своей головой и руками. И Алтис часы эти починил… Помещик тот, видимо, был не из тех, кто только и умел, что пропивать результаты труда своих крестьян. Он не только дал Алтису вольную, но и устроил его на кур-сы землемеров, где тот обучился математике.

Линн, его сын, работал машинистом на железной дороге. Как-то раз ему пришлось возить материалы на строительство моста, и эта стройка его сильно заинтере-совала. Он уволился с железной дороги и пошел на строительство моста прос-тым чернорабочим. Но его ум и сообразительность быстро обратили на себя вни-мание, и вскоре он стал десятником… Он изъездил всю страну, строя один мост за другим и продвигаясь на все более высокие должности. Тридцать три моста… Этот стал тридцать четвертым и по-следним. Он сам разработал весь проект, сам руководил стройкой… - Значит, это был Мастер… - промолвил Штайн. - Да…

Каспар всегда гордился своим родом. Гордость эту привила ему мать, погибшая после расстрела Белого Замка. Алтис был ее прадедом, Линн - ее дедом. Но их род шел не только от гросландских крепостных. Были там и гросландские дво-ряне, служившие стране своей шпагой, один из которых, прадед Инженера, до-служился до генеральского звания. А дед Каспара, отец матери, был горным ин-женером и погиб в шахте при взрыве метана. И мать всегда гордилась их родом Мастеров и Воинов.

Отец же его был совсем другим человеком. Чуждый всяким бурям экономист, примерный потомок династии счетоводов из тихого провинциального городка в западных землях Королевства. Правда, и в его роду были не только счетоводы. Оба его старших брата в годы Смуты активно сражались на стороне новой ди-настии. Один из них стал впоследствии директором крупного завода, другой работал на высоком посту в министерстве иностранных дел.

Младший их брат, однако, никаких бурь не жаждал. Когда после Смуты земли, где жила его семья, отошли к соседней державе, он, чтобы не быть призванным в армию пришельцев, уехал во Францию и даже поступил на медицинский факуль-тет Сорбонны. Впрочем, долго он там не задержался – энергичные старшие братья извлекли тихоню из окрестностей Монмартра, и он не только оказался в Королевстве, но даже стал офицером в годы Великой Войны. Однако долго вое-вать ему не пришлось – осколок хельмгардской бомбы в первом же бою сделал его инвалидом, едва не лишив руки. И тогда он стал счетоводом, как его отец и дед…

Если мать Каспара была до конца своих дней человеком беспокойным, и нажила себе кучу врагов среди тех, кто считал, что жить надо лишь ради себя, то отец, напротив, всегда был человеком тихим, бури любого рода его пугали. Именно поэтому они, в конце концов, и решили, что им лучше разойтись.

Отец и мать Каспара оказались по разную сторону баррикад, когда Королевство расчленили преступники-герцоги. Мать и Каспар сказали «Нет!», а отец решил верить всему, что вещали звонари, ведь так было спокойнее жить. И больше всего он хотел, чтобы и Каспар жил так же, как он. Перед каждым праздником, когда люди выходили на улицы колоннами под теми знаменами, которые они отказа-лись предать, отец звонил ему и умолял никуда не ходить. - Успокойся, - говорил в ответ Инженер. – Никуда я не собираюсь! После чего одевался и шел туда, где его с товарищами ждали полицейские дубинки… Отец умер уже после того, как пал Белый Замок, так и не узнав, что Каспар был одним из тех «ужасных боевиков», которыми он его пугал…

 

- А что было потом с инженером Линном? – прервал его размышления Штайн. - Потом? При новой династии он тоже строил, но уже не мосты, а заводы. Он был одним из тех, кто строил самый большой машиностроительный завод Каменного Пояса. Вечно ругался с теми, кто мешал работать и после одного из таких скан-далов ослеп. Что-то сломалось в его старом организме. А через два месяца он умер. Потому что не знал, как жить без своего Дела… - Да, дела-а… - печально промолвил Штайн, снова беря в зубы пустую трубку и задумчиво глядя на мост. – Хорошо, что он не дожил…

Каспар в ответ только молча кивнул и шагнул на мост. Он неторопливо шел, осматривая состояние ферм и их опор, начинающие ржаветь полосы рельсов над голубой пустынной гладью реки…

 

Осмотрев мост и убедившись, что он достаточно безопасен, Каспар отправил бронетранспортер обратно к бронепоезду – доложить о результатах разведки и погрузиться обратно на платформу, а сам остался ждать на мосту в компании Штайна, Герцога, Альтерэго и Карлсона.

Они стояли на мосту и смотрели, как в пронизанной солнцем глубине ходят стаи больших рыб. Рыбы неторопливо шевелили хвостами и плавниками, и видно было, что им нет никакого дела до людей с их проблемами…

Когда бронепоезд, дымя, медленно пересек мост, Каспар последним поднялся на ходу на подножку бронеплощадки. Он смотрел назад до тех пор, пока Итиль и мост не исчезли за холмами…

 

16.

 

На исламских территориях за Итилем на бронепоезде были усилены меры бе-зопасности. Артиллеристы и пулеметчики были в постоянной боевой готовности.

В местах, которые были удобны для засад, поезд останавливался, вперед посылалась разведка. Разведчики цепью прочесывали местность по обе стороны железной дороги, а вдоль путей вели собак, обученных отыскивать фугасы по запаху.

Каспар обучил этой науке и Полкана. Смышленый пес быстро понял, что от него требуется, и на тренировках безошибочно находил запрятанные тротиловые шашки и брикеты пластита, заслужив одобрение лейтенанта, командовавшего кинологами Бригады.

Впрочем, даже самые лучшие собаки не могли давать полной гарантии. Во-первых, потому, что любой фугас можно посыпать или полить какой-нибудь химией или просто дрянью, которая отобьет нюх любому псу, а во-вторых, мало ли есть умельцев, которые могут сделать фугас не из стандартной взрывчатки, а из того, что попалось под руку. Годятся даже мука и молотый кофе, если вы знаете, что с ними надо сделать.

Да и способы подрыва зарядов тоже были теперь куда разнообразнее, чем во времена Великой Войны, когда диверсии на железных дорогах были самым обыч-ным делом. И если, к примеру, заряды с нажимными взрывателями или с электро-проводами, замыкаемыми колесами, еще можно было обнаружить при тщатель-ном осмотре путей, а фугасы с дистанционным управлением по проводам найти при плохой маскировке провода или большом везении, то что можно сделать с хо-рошо замаскированным зарядом, обсыпанным даже просто классической смесью табака с перцем, и управляемым по радио? Тут могло бы помочь лишь везение или то, что называют шестым чувством.

К счастью, обстановка оказалась намного спокойнее, чем ожидали. То ли люди, более всего озабоченные теперь собственным выживанием, меньше всего думали о борьбе с какими-то «неверными», то ли просто никто уже не надеялся разжиться чем-то при подрыве поездов, которые практически перестали ходить, но на всем пути до Каменного Пояса лишь однажды им попалась засада.

Фугас обнаружил шедший с Каспаром Полкан. Собственно, он даже не обнаружил его, а попятился, фыркая и мотая головой, когда в нос ему ударил запах нашаты-ря, которым были облиты толовые шашки – тот, кто поливал, перестарался. Засаду уничтожили огнем бронепоезда, но полдня ушло на ремонт путей, которые все же разворотил фугас, взорванный по радиосигналу в начале боя.

Каменный Пояс они пересекли в том самом городе, где прадед Каспара строил тот завод, который стал последней стройкой в его жизни. Этот завод, на котором строились тяжелые строительные и транспортные машины, который в годы Ве-ликой Войны послал на фронт тысячи тяжелых танков, завод, созданный трудом десятков тысяч людей и служивший сотням миллионов, всей стране, - в начале «великих реформ» был «куплен» неким аспирантом из Сура, приехавшим с целым чемоданом «сертификатов на право собственности», которые были розданы всем жителям Гросланда, «чтобы они могли стать настоящими хозяевами».

Но хозяевами очень быстро оказались не простые гросландцы, а какие-то никому доселе неведомые аспиранты, клерки, даже театральные режиссеры. Ясно было, как божий день, что эти люди просто наняты теми, кто был подлинными организа-торами этого величайшего в истории грабежа. И построенный прадедом завод, мертвые цеха и трубы которого видел теперь Каспар, завод, который аспирант «купил» за сумму, меньшую, чем сотая часть стоимости того, что производилось на нем за год, был, как и все другие, разорен, выжат как лимон и брошен…

 

За Каменным Поясом потянулись бескрайние степи, уходящие далеко на юг, к горным хребтам, через которые наползала на страну раскаленная лава «воинов ислама». Старый план Де Маликорнов «Ислам против Королевства» продолжал осуществляться с неумолимой последовательностью.

На пути этой лавы была лишь цепочка пограничных застав и одна дивизия мото-пехоты со старыми танками. Ведь в казне «не было денег». Да и с солдатами каждый год становилось труднее – все больше было тех, кто не хотел служить в армии, где гибнущих в боях солдат раз за разом предают, сводя на нет все их жертвы и делая бессмысленной их кровь и смерть. И к тому же засевшие в грос-ландском Генеральном Штабе кретины – и это было еще самое мягкое слово из тех, что адресовал им Ломас – вообразили, что «воины ислама» – хорошие ре-бята, с которыми можно договориться «жить дружно». И войска, брошенные на произвол судьбы, пятились и гибли в боях с многократно превосходящим их по численности врагом.

Как сражаться тем, кто знает, что их раз за разом предают? Какой Дух могут они противопоставить накаленному Духу ощутившего свою силу Ислама, окрыляемого победами? Чувство долга перед Родиной? Но ведь предательство сводит на нет плоды любого подвига. Только в людских сердцах он остается семенем, которое, быть может, прорастет в будущем. Но сегодня бал правила измена…

 

…Степи остались позади. Дорога шла на восток по заболоченной равнине, на которой тут и там чернели заброшенные буровые вышки.

Нефть была одним из главных богатств Гросланда. Поэтому новоявленные «го-спода» присвоили ее в первую очередь. И погубили так же, как и все остальное. Набивая свои карманы и покупая виллы за границей, они ни гроша не вкладывали в ремонт нефтепромыслов и нефтепроводов, в геологическую разведку новых месторождений.

- Снизьте нам налоги, - кричали они, - и мы будем вкладывать деньги в Гросланде! Что ж, новый герцог снизил им налоги, но они и тогда не вложили ничего.

Почему, собственно, они должны были это делать? Каждый из них хотел вкла-дывать туда, где дело сулило наибольшую прибыль. А в Гросланде прибыль всегда была меньше, чем в любой другой стране мира. Потому что ни в одной другой стране не было таких холодов, как в Гросланде, а если и были, то в тех краях никто не строил города и заводы. Ведь холод требовал глубоко закапывать трубопроводы и фундаменты домов, строить сами дома такими теплыми, как нигде, и отапливать их по полгода. Он требовал теплую одежду и много еды, чтобы человек, просто-напросто, не замерз и мог работать. И прибыль в Гросланде всегда оказывалась меньше.

К этому добавлялись и огромные размеры страны. Ведь здесь для того, чтобы доставить нефть от вышек к танкерам, надо было строить тысячи километров нефтепроводов, защищая их к тому же от морозов. Кто же станет вкладывать деньги в такой стране, если можно делать это в других странах? Только ее собственное правительство – если оно думает не о том, как набить карманы своих министров и купить себе особняки на теплых морях, а о собственном народе. Но такого правительства в Гросланде больше не было… Люди с идущего через это царство смерти бронепоезда смотрели на все это с почерневшими лицами. Ведь все это создавали они сами, их отцы и деды.

- У меня ума не хватает, - сказал, глядя на мертвые нефтяные вышки, Аналитик, который в королевские времена занимался именно нефтью. – Не могу придумать, какой казнью надо было бы казнить тех, кто все это сотворил…

 

И вот настал день, когда колеса бронепоезда прогремели по мосту через текущую на север широкую реку с темной ледяной водой. Восточный берег реки вздымался огромными отвесными скалами, обрамляющими плато, в недрах которого были укрыты цеха Атомной Крепости…

Там, где ведущие в Крепость рельсы уходили влево от основной магистрали, бронепоезд, уйдя с главного пути, остановился, пропуская идущие следом эше-лоны. Один за другим они, дымя, уходили туда, где находящимся в них людям придется прожить не один год, а быть может и всю жизнь…

 

К Ломасу, Консейлю, Комбригу и Каспару, наблюдавшими за идущими мимо эшелонами, подъехал бронетранспортер. Из него вылез Директор, руководитель Крепости. Лицо его было суровым. Подойдя и поздоровавшись, он сказал:

- Все телеканалы и радиостанции передают прямые репортажи из обеих столиц заморской метрополии Де Маликорнов. Кто-то угнал три рейсовых пассажирских самолета и обрушил их на оба небоскреба Торгового Центра Мира и министер-ство обороны. Четвертый успели сбить истребители, когда он шел прямо на ре-зиденцию Дома Де Маликорнов. Оба небоскреба рухнули, часть министерства тоже. Количество жертв не могут оценить, но речь может идти о десятках тысяч людей. Небо над страной закрыто, отдан приказ сбивать любой самолет, летящий без приказа. Флот вышел в море, прикрывая побережья страны… - Доигрались, мерзавцы… - сказал Комбриг. - И не просто доигрались, - промолвил Ломас. - Сегодня открыт новый этап Исто-рии всего человечества. Похоже, что преодоление «порога Питерса» началось…

А ведь их предупреждали, этих идиотов. Предупреждали, что созданная ими технотронная цивилизация несет в себе самой самые разрушительные заряды. Одного решительного человека с головой на плечах достаточно, чтобы безо вся-кого оружия нанести им удар, который окажется разрушительнее любой атомной бомбы. Средств для этого вокруг столько, что остается лишь удивляться, как это все еще удавалось избегать катастрофы. Видно, просто никому не приходило в голову начать действовать. Не бог весть какая задача - вогнать, к примеру, бен-зовоз в ночной клуб, набитый всякой поганью.

Да, им говорили. А сегодня это показано всему миру. Они думали, что их ракеты и бомбы, которыми они, оставаясь в недосягаемости, год за годом осыпали тех, кто противится их господству, их воле, их грабежу, - эти ракеты и бомбы после сокру-шения ими нашей страны навсегда гарантируют им господство над миром…

Так нет же! Даже в самой слабой и униженной вами стране могут найтись люди, готовые умереть, платя жизнью за возможность возмездия за унижение, кровь и грабеж. Неважно, кто и почему сделал это сегодня. Может быть, это даже их собственная провокация, чтобы ударить в барабаны. Тем хуже для них! Важно то, что мир увидел: Возмездие возможно всегда! Пока жив хоть один из тех, для кого любовь к Родине превыше собственной шкуры, – Возмездие возможно. И никто не сможет его остановить, ибо невозможно, не разрушив всю эту цивилизацию жру-щих и развлекающихся потребителей, лишить людей средств для нанесения ей смертельных ударов. А те, кто готов отдать свою жизнь, сражаясь, найдутся всегда – до тех пор, пока люди остаются людьми.

- Знаете… - сказал Каспар. – Я не знаю, кто вел эти самолеты. Может быть, даже те, кто служил Тьме. Но я знаю точно другое: если у человека нет того, за что он готов отдать свою жизнь, - значит, он не живет. Он просто «снимается на фоне» Жизни… - Однако, хотел бы я знать, кто и зачем это сделал, - подумав немного, промолвил Ломас. – Боюсь, что виновными объявят не тех, кто это на самом деле совершил, а тех, кого окажется выгодным для Де Маликорнов. Такое уже бывало. Помните, как Черный Орден развязал Великую Войну? Его солдаты, переодетые в мундиры армии соседней страны, напали на хельмгардский городок. И под предлогом ответа на это «нападение» хельмградские танки хлынули на земли соседей…

После такого нападение, как сегодня, можно организовать все, что угодно. Ввести диктатуру, заявив, что за безопасность надо заплатить частью свободы. Напасть на любую страну, объявив, что это она послала террористов. И даже развязать мировую войну, чтобы раз и навсегда покончить со всеми, кто все еще противится Де Маликронам. Они ведь свято чтят завет Великого Магистра Черного Ордена Хельмгарда: нет настоящего господина там, где нет настоящего рабства.

Однако в любом случае сегодня мир увидел: и до горла Де Маликорнов можно достать. Любой бензовоз в руках отчаянного человека становится бомбой. И если Де Маликорны развяжут войну, им придется платить дорогую цену, даже на земле своей заморской метрополии, которую они всегда считали недосягаемой для вра-гов. Да, сегодня мир перевернул новую страницу Истории…

 

Вечером Каспар вместе с Черным Рыцарем пришел на край плато, на высокий обрыв над черной речной водой. Огромное багровое солнце опускалось в дымку, заволакивающую бескрайнюю равнину, уходящую на запад, туда, где осталась прошлая жизнь…

- Война продолжается… - промолвил Альтерэго. - Она не прекращается никогда, - отозвался Инженер, глядя на заходящее солнце. - Это просто еще один ее бой. И мы должны продержаться до утра. Есть такая старая песня: «Когда рассвет, товарищ?»… - Это зависит только от нас. Какие мы – такая и История. - Да. И поэтому я снова и снова спрашиваю себя: все ли мы сделали, что могли? - Кто может ответить на этот вопрос… - промолвил Чёрный Рыцарь. - Но всё-таки, мы продолжаем сражаться. Да, нам пришлось отступить. Но это не бегство. В метрополии Де Маликорнов приянто говорить: «Права моя страна или нет, - это моя страна!» При этом они имеют в виду, что за своей страной надо следовать даже на преступление. Ведь «это моя страна»! Но эти слова можно понимать и по-другому. Моя страна не права? Ну что ж… Я не последую за ней на преступление и не побегу, бросив её. Я буду сражаться с теми, из-за кого она не права. Потому что это – моя страна. - И никакой бой не проигран до тех пор, пока мы сами не сложили оружие… - А мы не сложим его никогда, - промолвил Инженер. – Не имеем права. Слишком многое стоит на кону. Похоже, что близка одна из самых страшных битв Света против Тьмы, которая сегодня перешла, быть может, в самое решающее в Истории наступление, пользуясь тем, что благодаря самой чёрной измене, Гросланд не может стоять у неё на пути так, как стоял прежде… - Мне предсказано, что я буду последним солдатом, который падёт в последней битве Света против Тьмы. Но… - Чёрный Рыцарь на мгновение смолк. – Но не было сказано, кто победит в этой битве…

Каспар вздрогнул, взглянув на него. Действительно, разве это предопределено?!. Ему показалось, что на него дохнуло холодом, ещё более страшным, чем холод Чёрной Долины. Но Инженер быстро справился с собой. - Это означает только одно, - сказал он. – Этот исход зависит от нас. От каждого из нас – каждый день и каждую минуту. Значит, тем более мы не имеем права сложить оружие. Это означало бы предать всех наших мёртвых, павших в битвах против Тьмы, наших детей и самих себя. - Особенно зная, кто ведёт битву против нас, - кивнул Альтерэго. – Сегодня все войска Дома Де Маликорнов всего лишь перчатка на руке Чёрного Ордена. - Да, Чёрный Орден жив, и его люди считают, что время решающей битвы настаёт. После разгрома в Великой Войне они полвека вновь собирались с силами, исподволь подчиняя себе те страны, куда бежали после поражения. «Воины Ислама»? Ломас со своими ребятами давно отслеживал все нити, ведущие к этим воинам от Чёрного Ордена через метрополии Де Маликорнов. Сегодня эти воины – тоже всего лишь перчатка на другой руке того же самого Ордена! - И обе эти руки смыкаются на нашем горле и горле всего мира… - отозвался рыцарь. - Да. Чтобы сбросить обратно в варварство всех тех, кто не входит в их «золотой миллиард». Надо же «снижать экологическую нагрузку на планету»! Но какова работа, капитан! О, недаром один из магистров Чёрного Ордена – специалист по воскрешению Мёртвого Времени! - Воскрешение Мёртвого Времени? Магия в третьем тысчелетии? - Магия? Нет. Это хуже самой чёрной магии. И много проще. Вам надо стравить между собой народы? Вам надо двинуть чьих-то воинов в завоевательный поход? Напомните им о величии империй былых веков, наследниками которых они являются! О землях, которые принадлежали их прапрадедам! Напомните об обидах, нанесённых их предкам! Пробудите все воспоминания и мифы, дремлющие в глубинах подсознания! Только глупцы считают, что это невозможно, что Прошлое давно стало прошлым и кануло в небытие. О, нет! Разве нас с вами не ведет сегодня в бой память обо всех наших павших, разве они не идут вместе с нами? Эта память о Прошлом светла, но есть и чёрная память, к ней-то и взывают люди Чёрного Ордена. И небезуспешно. Под какие призывы идут сегодня в бой «воины Ислама»? «Смерть неверным»? Нет! «Возродим Империю Великого Хана!» Ту самую, под властью которой и сам Гросланд находился около двух веков. И это не просто воскрешение Мёртвого Времени. История повторяется. Много веков назад предшественники Чёрного Ордена были изгнаны с Запада и бежали на Восток. И когда много лет спустя полчища Великого Хана двинулись с Востока на Запад, над ними развевалось знамя тех беглецов! Так сам ли Великий Хан замыслил тот поход, или он просто был перчаткой на чужой руке?.. Битвы тех веков дорого стоили Гросланду, но он сумел выстоять и возродиться. Сегодня люди Чёрного Ордена, толкая Ислам в пределы былой Империи Великого Хана, рассчитывают, что Гросланд будет уничтожен, а Ислам истечет кровью и навсегда станет полностью покорным орудием в их руках, сбрасываю-щим в варварство тех, на кого ему укажут. Ислам – он будет и перчаткой на орденской руке, и одной из жертв надвигаю-щейся битвы… Многие не хотят слушать, когда им обо всём этом рассказываешь. Они верят тем, кто твердит, что Ислам от природы жестокая религия. А между тем в южных землях нашего Королевства был и другой, мирный ислам крестьянских общин. Когда люди Ломаса изучали войну в Техаде, они многое об этом узнали. Так вот все друзья Ломаса, которые возглавляли тот мирный Ислам, уже убиты. И некото-рые – здесь, в Гросланде, теми, кто исповедует идеи Чёрного Ордена! Потому что их Ордену нужен другой Ислам, жестокий и кровавый! Впереди, быть может, одна из самых страшных битв за всю историю человечест-ва. Битва без законов и правил. Де Маликорны под предлогом возмездия за атаку на их метрополию отбросили остатки международного права. Они заявляют, что будут бомбить каждого, кого они объявят виновным, каждого, кто противится их воле. Что направят своих солдат в любую точку планеты, чтобы карать тех, кто попробует им противостоять. – А ведь мы знаем, чего стоят на деле их солдаты, - усмехнулся Альтерэго. – Они трусы. – Да. И воевать они снова будут чужими руками, лишь подпирая своими ракетами и бомбардировщиками тех «туземцев», которых они бросят в бой во имя собственных интересов, а на деле – во имя установления власти Чёрного Ордена над всей планетой. Кем доказано, что атаковавшие метрополию Де Маликорнов самолёты вели «воины Ислама»? Никем. И разве не сами Де Маликорны вырастили их в годы Южной войны для битвы против Гросланда? И даже если за штурвалами самолё-тов сидели они, - то кто стоял за их спиной? Ломас, изучив все поступающие данные, считает, что это не месть одиночек, это План. И слишком похоже на почерк Чёрного Ордена. Сначала окончательно прибрать к рукам Де Маликорнов, а следом их руками подчинить себе весь мир.

Капитан Альтерэго молча извлёк из ножен свой Меч и положил его на ладони. Каспар взглянул на клинок, и ему почудилось, что и здесь, не в сказке, а в реаль-ном мире, Меч рыцаря излучает Свет. - При любых условиях мы будем сражаться, - сказал он. – Помнишь слова Комбата? - Да. «Возможно, все мы погибнем. Но если мы задержим их хотя бы на полчаса, значит, мы родились и жили не зря!» - Именно так, капитан. И лучше пасть в бою, чем жить в ярме, променяв Право на Историю на чечевичную похлёбку. Главное различие между Чёрным Орденом и нами – не в том, что мы говорим на разных языках. Оно в другом. Мы любим Жизнь, а их девиз «Да здравствует смерть!» Мы считаем, что все люди на Земле рождаются равными – не оди-наковыми, но равными, а Чёрный Орден говорит, что от рождения все делятся на господ и рабов. Но мы никогда не станем рабами сами и не будем превращать в рабов других, чтобы стать господами. И потому мир между нами и Чёрным Ор-деном невозможен. - Да, война продолжается, - промолвил Альтерэго. – И не смирившийся – не побеждён. Предопределения – нет. До тех пор, пока человек жив и остаётся Человеком, никто не может лишить его не только свободы Мысли, но и свободы Воли. И если есть Воля – ничто не предопределено.