Geum.ru

В 1942 году закончил педагогическое училище и был мобилизован в армию. Сэтого года и до конца Великой Отечественной войны на фронте

Вид материалаЗакон

Содержание


В 1991 году ушел в отставку.
МАРИИ и ИОСИФА
Потеря текста
Подобный материал:
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12




григориЙ казыдуб


слово

о

казачьем роде


ростов-на-дону

2003

ББК 8437

К80


КАЗЫДУБ Г.И.

Родился в 1925 году в станице Копанской Краснодарского края. Родом из потомственных кубанских казаков. Отец в 1937 году был арестован по ложному обвинению и погиб в ГУЛАГе. В 1956 году его дело было пересмотрено, и он был признан невиновным.

В 1942 году закончил педагогическое училище и был мобилизован в армию. С этого года и до конца Великой Отечественной войны – на фронте. Закончил войну в офицерском звании в Праге. До 1952 года проходил службу в Центральной группе, в Австрии, а затем, в Северо-Кавказском военном округе. В 1960 году окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе. С этого же года – в ракетных войсках стратегического назначения на командных и штабных должностях.

В 1991 году ушел в отставку.


ISBN 5-88686-001-0 © Г. Казыдуб

ББК 8437

К80


Слово о казачьем роде: Спиридоновы дети. Книга I.

Компьютерный набор: Вячеслав Алипатов


ПРЕДИСЛОВИЕ


Думаю, что буду прав, если в самом начале скажу, что не могу претендовать на абсолютную точность излагаемых фактов, ибо уподоблюсь тому сумасшедшему, который сует свою руку в огонь.

И, видимо, это не только потому, что с тех пор прошло немало времени, но, главным образом, потому, что каждому принадлежит своя ПРАВДА.

Описываемые события, страшное переплетение человеческих судеб, громадный вал противоречий, сонмище личных драм - все это, все же сохранилось в людской памяти, более того, смогло преодолеть ог­ромные расстояния во времени и пространстве от заброшенной, глухой кубанской станицы, окруженной лиманами и плавнями Приазовья до столичных городов, вековые промежутки горящего времени, сотни и тыся­чи километров полевых, проселочных дорог, покрытых густой, черной кубанской грязью, брусчаток Европы и асфальта улиц городов и, Слава Богу, оставило следы на пожелтевших страницах архивов, не кануло в вечность, не истлело.

Естественно я не избежал и не удержался от собственных сужде­ний и высказываний. Для меня оказалось непреодолимо трудным оста­ваться равнодушным к тем потрясениям и бурям, которые проносились над родной станицей, над дорогой мне Кубанью.

Однако, я стараюсь быть осторожным и хотел бы надеяться, что это будет оценено с должным уважением моим читателем. Я всеми сила­ми старался не навредить моему современнику и не извратить того, что было вчера.

Хотелось бы хотя бы чуть знать в тот момент, когда я постав­лю последнюю точку и скажу, что это все, мнение тех людей, у кого хватит терпения осилить это повествование, о том, кто же был прав, действительно боролся за лучшую долю людей, за благо своей родины.

Я пишу не о великих и знаменитых. Мои герои из гущи народа, как принято, может быть не правильно говорить, они простые люди, лю­ди от земли, от степи.

Но я твердо убежден, что многие из них достойны того, чтобы их имена не были забыты, а может быть нашли себя в названиях улиц, площадей, школ кубанских станиц. Они до последних своих дней оставались людьми долга, героями, патриотами своей земли.


ПОСВЯЩАЮ


родным и близким людям, копанчанам,

всему Кубанскому казачеству.





Д Е Т И

МАРИИ и ИОСИФА




Книга вторая


КРЫМ,

ИЮЛЬ 1920 ГОДА


С того памятного 21 марта, когда по прямому проводу из Феодосии полетела весть по дивизиям и полкам о передаче генералом Деникиным всей власти генералу Врангелю, прошло несколько месяцев.

Уже на второй день после этого события бывший Верховный правитель и Главнокомандующий в мерчатом английском плаще вышел из гостиницы «Астория» и на английском миноносце вместе со своим начальником штаба генералом Романовским направился к берегам Турции.

Генерал Врангель, вступив в исполнение обязанностей Главнокомандующего, тут же отклонил неоднократные предложения англичан о заключении мира с большевиками, реорганизовал и обновил Вооруженные силы Юга России, присвоил им более патриотическое название – Русская армия. В ночь на 19 мая ее войска перешли в широкое наступление и к концу мая от большевиков была очищена вся Северная Таврия.

1-й армейский корпус генерала Кутепова в составе Корниловской, Марковской, Дроздовской и двух кавалерийских дивизий совместно со сводным корпусом генерала Писарева в составе 1-й Кубанской казачьей и 3-й конной дивизий правым флангом вышел к Днепру.

2-й армейский корпус генерала Слащева в составе двух пехотных дивизий (13-й и 34-й) и Терско-Астраханской казачьей бригады на 40 кораблях Черноморского флота вышел из Феодосии, высадился в районе Кирилловки, овладел Мелитополем и успешно повел наступление на север и северо-восток.

Донской корпус генерала Абрамова в составе 2-й и 3-й гвардейской Донской бригады составлял резерв Главнокомандующего и находился в Джанкое.

Особенно успешно действовала 1-я Кубанская казачья дивизия, поддержанная танками и бронепоездом, с налета были захвачены станции Сальково, Ново-Александровка и Геническ.

Большевики отступали по всему фронту.

В эти дни в Крыму нашла спасение часть членов Кубанской Краевой Рады и правительство Кубани во главе с председателем Иванисом. Генерал Букретов отказался от атаманства, передал булаву, как символ власти, Иванису и уехал в Тифлис. Кубанская Краевая Рада окончательно раскололась: одна часть ее членов вошла в сотрудничество с Врангелем, другая (Билый, Ивасюк, Сулятицкий, Тимошенко и другие) – была категорически против.

Кубань потеряна, она оказалась в руках большевиков, а не менее 2/3 ее населения в 1918-1920 годах состояло в полках Кавказской армии. В результате распрей в верхах, открытой вражды между командованием Вооруженными силами Юга России и верхушкой Кубанских властей, вера казаков в Белое движение была подорвана, боевой дух Кавказской армии был сломлен. Большевики не преминули воспользоваться этим и сумели какую-то часть казачества склонить на свою сторону. Но этого оказалось достаточным, чтобы развалить фронт белой армии и выйти большевикам к черноморскому побережью.

Сейчас обстановка другая. Несмотря на завоевание Северной Таврии, Врангель понимал, что Крым остается всего на всего осажденной крепостью. Крым не располагает материальными ресурсами, которые бы создавали условия для широкого антибольшевистского движения во всероссийском масштабе. Корпуса редели, источником их пополнения могли стать только районы, где население враждебно относится к советским властям. А потому взоры Главнокомандующего все больше обращались на казачьи земли и в особенности на Кубань.

В своих воспоминаниях генерал писал, что …« единственным источником пополнения армии могли быть казачьи земли. При развале армии генерала Деникина десятки тысяч казаков разошлись по домам с конями, оружием, снаряжением. Огромные боевые запасы были оставлены на Северном Кавказе и на Дону. Несмотря на то, что на Дону и на Кубани в течение нескольких лет велась кровавая борьба, эти края остались с богатыми местными средствами. Все это заставляло нас склоняться к перенесению нашей борьбы в казачьи области…»

Так родилась и укрепилась мысль о проведении операции по расширению базы Русской армии путем захвата казачьих областей. На первый взгляд для этого создавались как бы благоприятные условия. Кубань и Дон не смирились с новой властью, в ряде станиц казаки в открытую восставали против советов. Плавни и особенно предгорья Кавказских гор кишели повстанцами.

Однако Врангель понимал, что операция может быть успешной не только в результате внезапности, быстрого захвата значительных территорий и создания веры у казаков в положительный ее исход, но и главное, выделением для этого достаточных сил. Именно такими возможностями Главное командование не располагало. С выходом в Северную Таврию фронт против большевиков растянулся на многие сотни километров, резервов для усиления войск не было. В этом таилась главная слабость задуманной операции и роковая ее судьба.

…«Для операции мы не могли выделить значительные силы, так как удержание нашей житницы Северной Таврии являлось жизненной необходимостью. Лишь в последствии, в случае первоначальных крупных успехов и захвата богатых областей Северного Кавказа, мы могли бы оттянув войска к перешейкам Крыма, и закрепившись здесь, направить большую часть сил для закрепления и развития достигнутых на востоке успехов,» – так утверждал тогда генерал Врангель.

Не сбрасывалась со счетов и Украина. Почти вся левобережная ее часть находилась в состоянии анархического и повстанческого движения. Ставка рассматривала возможность использования этого движения, заключения военно-политического союза с Петлюрой и полного вытеснения большевиков из Украины. С особой энергией на этом настаивал генерал Слащев. К сожалению, все это тонуло в бесконечных спорах, грудах исписанной бумаги, непрекращающихся интригах. В конце концов, все свелось к заключению фиктивного союза Врангеля и Махно и первых удачных сражений с большевиками.

Врангель был слаб, он не располагал достаточными силами для широкомасштабных действий с большевиками, в то время, большевики продолжали накапливать силы, постепенно сами стали переходить в наступление. Все больше становилось очевидным, что о перенесении военных действий на Украину не может быть и речи.

Оставались Дон и Кубань.

Отрицая всякую возможность похода на Москву при наличных силах и средствах, без необходимой поддержки со стороны Европы, наблюдая за крушением польского фронта, завершающихся переговоров Москвы и Варшавы, а также соглашением между Москвой, Литвой и Эстонией, Врангель все взоры обращает на Кавказ, где еще оставалась надежда найти пополнение из среды казачества, а также необходимые материальные запасы для нужд фронта.

К этому времени его штаб располагал сведениями о том, что большевики на Кубани применили осторожную, внешне миротворческую политику, в связи с чем, все большая часть населения начинает мириться с советской властью, не желает новых ужасов гражданской войны. Сам Главком все еще надеялся на свой личный авторитет и приверженность казачества к Белому движению.

Действительно, генерал Врангель являлся наиболее яркой фигурой в Белом движении с первых дней гражданской войны, когда он последовательно был начальником казачьей дивизии, казачьего корпуса и, наконец, Кавказской, по сути казачьей, армии. Это он, более энергичнее других представителей добровольчества искал соглашения с казачеством, пытался склонить Кубанскую Краевую Раду и правительство Кубани на сторону Добровольческой армии. При этом, он опирался на преданных ему генералов, выходцев из кубанских казаков, таких как Улагай, Науменко, Лещенко, Гулыга, Шкуро и других.

Продолжая надеяться на здравый разум кубанских властей и всего казачества, он предпринимает попытку склонить их на сторону интересов всей России. С его ведома в Севастополе появляется приказ такого вида:

ПРИКАЗ

Заместителя Войскового атамана

Кубанского казачьего Войска

№1

г. Севастополь 14 июня 1920 года

С согласия Главнокомандующего, идя навстречу желаниям членов Кубанской Краевой Рады, иметь возможность собраться вместе для обмена мнениями о создавшейся обстановке и в связи с событиями на Кубани, я нахожу необходимым созвать членов Рады и уполномоченных от станиц.

Съезд назначается в городе Феодосии на 25 июня сего года и работа его должна закончиться 28 июня с.г.

Генерал-лейтенант Улагай


Было принято негласное решение, превратить съезд в Краевую Раду, на которой должен быть избран Атаман Кубанского казачьего Войска и образовано правительство Края. Некий генерал Корольков организовал при Ставке, так называемый «Штаб военно-народного управления». Сам Корольков не без поощрения высокопоставленных чинов метил ни мало, ни много в диктаторы края.

На съезд были приглашены многие генералы, в том числе Филимонов и Науменко. Из Грузии приехал председатель правительства Иванис с атаманской булавой, прибыли члены Рады и правительства. В такой обстановке генерал Корольков потерял надежду на успех и обратился к самому Врангелю о его освобождении от этой роли.

Вот такая укороченная Рада избрала своим председателем Фендрикова, бывшего редактора газеты «Вольная Кубань», завзятого сторонника Врангеля. Почетным председателем Рады был избран генерал Врангель. Рада осудила деятельность Атамана Кубанского казачьего Войска, новым Войсковым Атаманом был избран генерал Улагай.

В заседаниях Рады принимало участие несколько членов оппозиции, в основном казаки Ейского и Таманского отделов. Опасаясь физического воздействия на них, они заняли, как бы примиренческую позицию. Созданная радой комиссия во главе с генералом Гейманом для контроля передачи дел атаманами, предложила Иванису передать булаву и полномочия вновь избранному Атаману генералу Улагаю. Но Иванис расчитывал сам стать главой края и до последнего момента надеялся, что его изберут. Поняв, что о нем забыли, он выступил с заявлением о неправомочности Рады в таком составе и наотрез отказался выполнять требования съезда и, созданной им, комиссии. Опасаясь повторения трагических дней Рады 1919 года и в страхе за свою жизнь, Иванис скрытно покинул Феодосию, надеясь лично высказать свои претензии Врангелю. Но Врангелю было уже не до этих дрязг между бывшей верхушкой власти Кубанского края. Ему нужна была всеобщая поддержка. Он понимал, что его сторонники в крае уже не имеют опоры и численность их незначительна. Из 580 членов Кубанской Краевой Рады в Крыму удалось собрать не больше 40 человек.

Врангель повел двойственную политику. Он открыто не отвергал решения феодосийской Рады, но и не преследовал Иваниса. Но Иванис тоже видел безнадежность своего положения и шел на любые уступки. Он признал договор, который был подписан между Кубанским, Донским, Терским и Астраханским атаманами и генералом Врангелем, с которым Краевая Рада в свое время не соглашалась. Вот таким образом вблизи Врангеля действительно сложилась двойственная обстановка. Фендриков и его малочисленное окружение настаивали на законности принятых решений, Иванис со своим правительством и другая часть членов Краевой Рады не считали правомерным избрание Атаманом Кубанского казачьего Войска генерала Улагая.

Генерал Улагай, в свою очередь, видя сложность в этой ситуации положения Главнокомандующего генерала Врангеля, отказывается от атаманской булавы, считая принятое решение не вполне законным. Он и до этого всегда старался не влезать в политическую деятельность, считая себя сугубо строевым генералом. По этим причинам феодосийская Рада вынуждена была отменить принятые решения и отложить выборы нового Атамана до сбора членов Рады в необходимом составе.

К началу июля 1920 года Врангель завершил перегруппировку войск.

1-й армейский корпус генерала Кутепова занял северный участок фронта, 2-й армейский корпус генерала Слащева был развернут вниз по Днепру, Донской корпус генерала Абрамова удерживал позиции, упираясь правым флангом в Азовское море, вытянулся до колонии Вальдгейма. Сводный корпус генерала Писарева был расформирован. 1-я Кубанская казачья дивизия генерала Бабиева и 2-я Кубанская казачья дивизия генерала Барбовича были сведены в конный корпус под началом бывшего начальника 2-й Донской дивизии генерала Калинина. Корпус формировался в районе Большого Токмака.

В эти дни Врангель окончательно пришел к выводу о расширении действий Русской армии в направлении Дона и Кубани. Для успешного осуществления этого плана в этих областях нужны были плацдармы, а значит необходимые силы для их захвата.

В Джанкой приглашаются Атаманы казачьих Войск, где им предлагается подписать новое соглашение. Такое соглашение подписывается в торжественной обстановке 29 июля в Севастополе. Подписи на нем ставят высшие чины Русской армии и казачьих Войск: генерал Врангель, генерал Шатилов, глава правительства Юга России, Кривошеин, Донской Атаман генерал Богаевский, глава правительства Дона Корженевский, исполняющий обязанности Атамана Кубанского казачьего Войска Иванис, за председателя правительства генерал-майор Захаров, Терский Атаман генерал Вдовенко и представитель его правительства Букановский, Астраханский Атаман генерал Ляхов, председатель правительства Санжа Баянов.

По этому соглашению вручалась полная и бесконтрольная власть над всеми вооруженными силами, резервами и материальными запасами казачьих земель. Таким исходом переговоров Врангель остался доволен. В ознаменование такого события в торжественной обстановке был отслужен молебен епископом Вениамином.

Далеко не всеми с большим воодушевлением было воспринято это соглашение. В Тифлисе, где находилась значительная часть членов Кубанской Краевой Рады, против соглашения резко выступили заместитель председателя Краевой Рады генерал Султан-Шахим-Гирей, член Рады от Кавказского отдела Воропинов, от Ейского отдела Роговец, а также Лука Лаврентьевич Быч, находящийся во Франции. Но эти протесты уже не могли возыметь какого-нибудь воздействия. Врангель и его штаб вплотную были заняты разработкой планов предстоящих десантных операций на Дону и Кубани. Обе операции разрабатывались по единому замыслу. Главный удар планировалось нанести на Кубани, куда и выделялись основные силы из состава десантов. Высадка десанта на Дону носила отвлекающий характер. Для этого был сформирован отряд численностью до 900 человек во главе с молодым, энергичным полковником Назаровым. Решили высадку этого отряда начать за несколько дней до начала действий основных сил.

Отряд полковника Назарова на двух пароходах вышел из Керчи в Азовское море и беспрепятственно высадился в районе станицы Ново-Николаевской, между Таганрогом и Мариуполем. Вскоре отряд вырос до 1500 человек, вышел к Донцу, но здесь был встречен превосходящими силами красных. Ожидаемой поддержки Назаров на Дону не получил. Казаки были недовольны малочисленностью его отряда. В последних числах июля отряд был наголову разбит в районе станицы Константиновской, остатки его были рассеяны по степи. Полковник Назаров оказался в плену, но ему удалось вырваться и с группой казаков бежать в Крым.

У руководства Русской армии не было сомнений, что отряд Назарова посылался на верную смерть. Одно то, что его высадка была произведена почти за неделю до начала высадки основных сил, позволило большевикам собрать необходимые силы для его уничтожения. Многие видели в этом неприкрытую авантюру.

Но Врангель знал, на что шел. Он не мог руководствоваться другими целями, кроме создания наиболее благоприятных условий для высадки основных сил десанта.

Подготовка операции основных сил велась в условиях скрытности, ибо ее успех, как представляло себе руководство армии, зависел от внезапности и решительности действий.

Группировка генерала Улагая включала немалые силы:

1-ю Кубанскую казачью дивизию генерала Бабиева, блестяще проявившую себя в боях под Северным Токмаком,

2-ю Кубанскую казачью дивизию во главе с генералом Шифнер-Маркевичем,

Сводно-Кубанскую дивизию генерала Казановича, состоящую в основном из юнкеров военных училищ,

4-ю Кубанскую казачью дивизию во главе с полковником Буряком, которая состояла в основном из кадровых офицеров, полное ее развертывание должно было завершиться казаками освобождаемых станиц.

Во главе десантной группировки был поставлен храбрый Кучук Касполетович Улагай, черкес по национальности, но с русской душой - верный Врангелю и добровольческим традициям, генерал. В помощь Улагаю был сформирован штаб во главе с малоизвестным в западных станицах Кубани генералом Драценко. Квартирмейстерскую (оперативную) работу штаба возглавлял способный, грамотный генерал Соколов, снабжением заведывал уже известный генерал Корольков.

С целью отвлечения внимания красных от главного направления Врангель не ограничился донским десантом полковника Назарова. Было принято решение высадить два десантных отряда на второстепенных направлениях: отряд генерала Черепова между Новороссийском и Анапой, сборный отряд генерала Харламова на Таманском полуострове.

Основное внимание было приковано к подготовке главных десантных сил генерала Улагая. Выделенные для десанта боевые части были полностью укомплектованы в основном казаками и офицерами - выходцами из Кубани.

Константин Мукиец, казак станицы Копанской, с тех давних дней, как он в составе злосчастного большевистского десанта, оказался в плену и попал в корпус генерала Слащева, был дважды ранен, неоднократно отличался в боях, стал кавалером ордена Георгиевского креста 4-й степени.

Но все эти годы он не переставал думать о тех, кто остался на родной Кубани – об отце, матери, брате и сестрах. Как-то встретил он казака из хутора Албаши Мыколу Галушко, которому посчастливилось побывать дома, когда Кубань стала свободной. Был он в те дни и в Копанской, где по соседству со двором Мукицов жил его старший брат Андрей. Немного ему рассказал тогда этот казак, но уже то, что он видел его отца, родных, был рядом с ними, страшно волновало молодого казака. С жадностью он ловил каждое слово, сказанное о самом дорогом ему в жизни.

Рядом с ним служили два копанчанина, попавшие тогда так же, как и он под облаву, и оказавшиеся в том казачьем конном полку, который наспех был сформирован в Ейске и включен в состав таганрогского десанта. Один из них погиб при выходе из Екатеринославля, второй, говорили – примкнул к отряду Махно. Так была потеряна последняя ниточка, которая связывала Константина с родной станицей. В одно время он сдружился с казаком станицы Ясенской, Василием Костюком. Всегда веселый, щедрый на шутку, смелый в боях, он был значительно старше Константина и чем-то напоминал ему его дядю Василия Семеновича, погибшего в 1919 году под Царицыным. О гибели дяди он узнал из уст хорунжего Кондратюка, служившего в 1-й Кубанской казачьей дивизии. Еще тогда Константин загорелся желанием как-то попасть в эту дивизию, подал рапорт по команде, но внезапное наступление красных и тяжелое ранение под Каховкой, расстроили его планы.

И вдруг командир батальона ротмистр Пивнев предложил ему перейти на службу к генералу Бабиеву, слава о котором слыла не только среди кубанских казаков.

Недолгие сборы и Константин в Керчи, где был зачислен во вторую сотню 3-го Уманского полка 1-й Кубанской казачьей дивизии. Константин даже представить не мог, что в этом полку столько знакомых, дорогих ему лиц.