Конкурс наложниц Франк Зирен Россия и Китай: добрые соседи?

Вид материала

Конкурс

Содержание Беспрецедентный подъем

Подобный материал:

• Примерная учебная программа школы Блок «Россия и Китай: исторический опыт сосуществования», 76.68kb.
• «добрые соседи», 106.07kb.
• Козлов Л. Е. Российский Дальний Восток в сфере действия внешней культурной политики, 127.88kb.
• Мадагаскар Столица , 49.1kb.
• Календарный план лекций и семинарских занятий, 33.87kb.
• Общественном Движении «Добрые Дети Мира», 509.65kb.
• Е. П. Бажанов // Россия, Китай и новый миропорядок ХХI века: проблемы и перспективы:, 2565.1kb.
• Энциклопедия загадочных мест Земли. Удивительные природные места, 2944.2kb.
• Королевской Академии Музыки. Эмилия Москвитина арфистка из России. Ученица Веры Дуловой., 38.6kb.
• Россия в истории мировой цивилизации, 5952.72kb.

Беспрецедентный подъем

Во время азиатского кризиса 1997/98 годов Китай, в общем-то, легко отделался. Это можно объяснить, прежде всего, запоздалым переходом к либерализации – в частности, в валютно-финансовом секторе – и фактической изоляцией от мирового рынка. Так что Китай справился с этим кризисом, сохранив в период с 1998 по 2000 год высокий номинальный темп роста, но не благодаря быстрому проведению реформ, а за счет увеличения государственных инвестиций. Дело в том, что государственные фирмы занимались экспортным демпингом, а огромные частные сбережения иначе просто некуда было бы девать. Этот дисбаланс и большая задолженность в государственном и финансовом секторах с тех пор так не были серьезно скорректированы. В результате стремительных экономических перемен увеличивается пропасть между богатыми и бедными. Боязнь социальных потрясений и общественного хаоса пришла на смену прежним острым проблемам – в разные периоды отсутствие подъема в Китае объясняли разными причинами: упадок сельского хозяйства и разрушение окружающей среды (начало 80-х годов), гиперинфляция (середина 80-х), отрыв людей от родной почвы (конец 80-х), появление безнадежных должников (середина 90-х), а также дефляция и невыполнение требований ВТО (конец 90-х). Несмотря на всевозможные прогнозы, китайское руководство проявило огромную гибкость, форсировало процесс перемен, сохранив при этом свой авторитет в народе. В конце 90-х годов внешнеторговый оборот Китая был сравним с испанским. Сейчас же по объему он уже находится между французским и германским – и продолжает расти.

Об «изъянах» китайского роста последних десятилетий можно было бы долго философствовать. Производительность сельского хозяйства осталась в целом низкой, повысившись в тех секторах, где были внедрены иностранные технологии. Большую часть внешней торговли обеспечивают скорее иностранные, чем китайские фирмы. В частности, речь идет о трехстороннем аутсорсинге, когда сотрудничают азиатские предприятия, китайские сборщики и западные оптовики. Поток инвестиций территориально ограничен, они поступают главным образом в прибрежные и некоторые внутренние районы, так что китайцы предложили встретивший поначалу сильное сопротивление план застройки по западному образцу, чтобы выправить этот дисбаланс. Новые китайские фондовые рынки были, с одной стороны, чрезмерно зарегулированы, а с другой – недостаточно подконтрольны, в результате инсайдерская торговля была скорее правилом, чем исключением. Подъем строительства сопровождался спекуляцией, чем в первую очередь объясняется огромная инвестиционная активность в Китае – в настоящее время инвестируются почти 45% ВВП. Наконец, хищническая добыча природных ресурсов и огромный расход энергии, обусловленные стремительным ростом экономики Китая в последние годы, вызвали обеспокоенность во всем мире, поскольку именно Китай несет ответственность за повышение цен и дефицит таких видов сырья, как нефть, сталь и алюминий, а также за удорожание морских грузоперевозок в мире. В середине 90-х годов финансовый кризис в Азии был одной из основных причин глобальной дефляции цен на эти ресурсы, которая способствовала продлению экономического бума в Америке и снизила адаптационные издержки для экономики европейских стран. Десятилетием позже Китай является фактором инфляции, который может привести к резкому росту мировых процентных ставок и замедлить рост развитых народных хозяйств Запада. Вообще-то от растущих для всех цен на энергию и материалы должны больше страдать страны, не обладающие большими запасами энергоносителей и сырьевых ресурсов, к которым, несомненно, относится и Китай. Тем не менее, это не затормозило китайский бум.

Китайские эксперты уже довольно давно сформулировали «теорию последнего вздоха» для гипер-бума и наращивания экспорта. Китайское партийное руководство уже почти пять лет распространяет идеи «мягкого приземления» и «снижения температуры». Оно в самом деле опасается последствий чрезмерных инвестиций и займов, желая при этом доказать, что ни к какой катастрофе подъем Китая не приведет. В результате возникает уже почти комический эффект: каждый год (в том числе и в 2005 году) цифры роста оказываются выше прогнозов правительства. Премьер-министр Вэнь Цзябао в начале года предсказывал, что объем экспорта вырастет не более чем на 15%,¹ на самом же деле он превысит 35%. ВВП также вырос, хотя многие считали, что он рухнет под давлением переоцененного потенциала и инфляции ресурсов.

Недооценка потенциала собственной экономики – это, конечно, не традиция эпохи Мао, которая скорее славилась склонностью к завышенным самооценкам. Тем не менее, она является неотъемлемой частью переходного процесса, точно ориентированного на принцип Дэн Сяопина: скрывай свои возможности, чтобы выиграть время. В 1978 году было практически невозможно более или менее точно оценить китайский ВВП. Китайские власти тогда сообщали данные в расчете на душу населения, которые лишь на доллар превышали показатель Индии; так можно было эффективнее выпрашивать в мире ссуды и государственную помощь в целях развития. Тот факт, что Всемирный банк и МВФ с 1991 года берут за основу расчетов паритет покупательной способности, из-за чего китайский ВВП оценивается втрое выше, мало радует китайских экспертов. Причина проста: классификация Китая как развивающейся страны (что справедливо для многих дальних провинций, но уже не для всей страны) является важным моментом в международной стратегии Китая.

К этому добавился другой аспект, без которого немыслимо существование народных хозяйств в эпоху глобализации и который заставляет вспомнить о неверных прогнозах развития американской экономики с начала 90-х годов: различия между внутренним и внешним сальдо зачастую уравновешивали или корректировали друг друга, что обусловило рискованный, но реальный рост, которому способствовала также неповоротливая политическая система. Примеров такого взаимного уравновешивания можно привести множество. Личные сбережения китайцев, большая часть которых хранится в государственных организациях, поддерживали платежеспособность китайской финансовой системы – разумеется, за счет будущих частных пенсионных и накопительных вкладов. После 1998 года постоянно растущий приток зарубежного капитала (в том числе капитала китайской диаспоры за рубежом) уравновесил сокращение частного потребления и подстегнул экономический рост. Большое активное сальдо в торговле с США в политическом плане, конечно, приемлемо, поскольку Китай стал первым зарубежным держателем американских казначейских расписок, привязав свою валюту, прежде всего, к доллару США. После японо-американского симбиоза 80-х годов это дало беспрецедентный синергетический эффект, основанный на двух независимых друг от друга дисбалансах: с одной стороны, торговля, а с другой – потоки капитала. Начиная с 1997 года, китайская кейсианская политика расходов проводилась, очевидно, без учета проблем финансирования, но все же она привела к созданию национальной транспортной и энергетической системы. Теперь это компенсирует узкие места в системе морского транспорта и позволяет иностранным компаниям осуществлять инвестиции в континентальных районах Китая, где еще имеется достаточно дешевой рабочей силы. Большие бюджетные расходы здесь также уравновешивают региональный и кадровый дисбаланс. Старение населения, а также преимущества, которые получили городские рынки труда по сравнению с сельскими регионами, привели к важным последствиям: расходы на квалифицированную рабочую силу растут, а население бежит из малоперспективных сельскохозяйственных районов, уменьшая тем самым еще одну угрозу: 250-миллионную армию мелких фермеров после вступления в ВТО.

Китайский бум, кажется, следует реальным урокам либеральной американской экономики, а отнюдь не советам либеральных экономистов. Не стоит сравнивать Китай с такими его историческими предшественниками, как Япония и государства-тигры. Единственная аналогия здесь – это привязка йены к доллару, которую Япония практиковала с 1950 по 1971 год, и плавающая привязка Азии к той же валюте. Это оказывает существенное влияние на зону евро, у которой до сих пор нет возможности проводить суверенную денежную политику и последовательно отстаивать собственные интересы и которая не располагает такими ресурсами, как американское государство. Если отвлечься от этих аналогий, то взлет Китая уникален – особенно в плане его международного влияния. Колоссальный потенциал рабочей силы, быстрое техническое развитие, большие финансовые резервы, противоречащие принципам классической теории народного хозяйства, централизованное государство и четкая международная стратегия – вот что определяет уникальность Китая. Даже те люди в США, которые видят в Китае угрозу, имеют в виду скорее его экономическую, а не военную мощь. 20 лет назад Клайд Престовитц из Института экономической стратегии еще требовал от правительства США приструнить японские картели.² Сегодня он выступает за американо-японский торговый и валютный союз, чтобы хоть что-то противопоставить Китаю.³ Может быть, такая реакция чрезмерна, но она ярко характеризует опасения в связи с китайским бумом.