Geum.ru

Ч. С. Кирвеля Утверждено Министерством образования Республики Беларусь в качестве учебник

Вид материалаУчебник
Подобный материал:
1   ...   64   65   66   67   68   69   70   71   72

Каждый великий писатель наделен мировоззрением, без качественного анализа которого невозможно понимание его творчества. Кроме того, он в сво-

627

ем стремлении создать собственную художественную реальность отчасти явля-ется и профессиональным философом: художественная антропология одновре-менно оказывается и философской антропологией. Разумеется, это относится прежде всего к великим писателям, творящим мир по законам образного и фи-лософского освоения действительности — Л.Н.Толстому и Ф.М.Достоевскому.

Ф.МДостоевский (1821—1881) родился в Мос-кве в многодетной семье штаб-лекаря Марьинс-кой больницы. Совсем молодым (24 года) он пишет свой первый роман «Бедные люди», который дела-ет его известным всей России. Страстное желание активной деятельности, критическое восприятие российской действительности, боль за «малень-кого человека» определяют его путь в кружок пет-рашевцев, разгром которого привел Достоевского на эшафот, а затем на каторгу, к службе рядовым солдатом, вверг в тяжелый идейный кризис, связан-ный с отказом от своего революционного прошлого и новым культом русского народа — «мы должны преклониться перед народом и ждать от него всего, и мысли и образа». Свое изменившееся миро-воззрение русский писатель воплотил в романах «Записки из подполья» (1864), «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868), «Братья Карамазовы» (1879—1880). Следует обратить внимание и на роман «Бесы» (1871), в котором русский мыслитель филигранно исследует революционное «бесов-ство» и предлагает свои пути общественного переустройства России.

Мировоззренческие поиски Достоевского и полученные им результаты нахо-дят свое публицистическое, художественное и философское воплощение в «Днев-нике писателя», а также в знаменитой пушкинской речи (1880), которая стала своеобразным завещанием русского мыслителя.

У Достоевского нет специальных философских работ, однако можно твердо говорить о его интересе к философской проблематике. он, безусловно, испытал влияние философских идей Хомякова, в духе идей Канта создал «полифони-ческий роман» — многогослойный хор антиномических моделей мира и чело-века; анализируя сложнейшую диалектику взаимосвязи и взаимоборьбы личности и общества, открыл «подпольного человека» и исследовал его трагический мир, гениально точно изучил и интерпретировал проблему «двойника», «двойничества», без которых невозможно построить панорамную картину мира; критически и мно-госторонне описал национальное и мировое, роль нравственного и религиозного в историческом развитии. Еще в юности Достоевский писал, что «философия есть та же поэзия, только высший градус ее», поскольку в обоих случаях центром осмысления (пускай и в разных формах) становится человек. однако философия выступает «высшим градусом» прежде всего потому, что дает цельное понима-ние человека и человеческого бытия, формирует и обосновывает пути челове-ческого самопознания и деятельности, неизбежность счастливого нравственного будущего. Поэтому в центре философских построений Достоевского — фило-

628

софия человека и общества, закономерности их бытия и перспективы развития, мучительные размышления над судьбами «разомкнутого» трагического бытия человека в предельно противоречивом «шевелящемся хаосе» современного мира. В своих философских поисках русский писатель исходит из веры в Бога и посто- янно возвращается к Богу как к гаранту человека и мира. Только Богу «одному лишь известна вся тайна мира сего и окончательная судьба человечества». Жизнь человека в таком контексте осмысляется через Бога и в Боге, и прежде всего через «жизнь бесконечную». «Учение истинной философии, — полагает мыс- литель, — уничтожение косности, то есть мысль, то есть центр и синтез вселен-1 ной и наружной формы ее, то есть Бог, то есть жизнь бесконечная».

Человек осмысляет себя через Бога, через «жизнь бесконечную» и именно в этом нравственная максима его существования. В таком контексте Достоевский, казалось бы, выступает в качестве ортодоксального религиозного мыслителя, ищущего в христианстве санкции для деяний в реальной жизни. Но одновременно он создает образ и другого Бога. Гимн Богу и христианской церкви в «Легенде о Великом инквизиторе», например, оборачивается осуждением деспотизма и преступлений, совершающихся во имя высших целей. В «Братьях Карамазовых» описывается беседа отца Карамазова с сыновьями Иваном и Алексеем, в ходе которой мы получаем три разных ответа на один и тот же вопрос — «Бог есть или Бога нет» Иван подробно обосновывает отрицание существования Бога и души, Алексей вполне ортодоксально богословски доказывает их наличие, а Карамазов-отец как бы заключает: «Вероятнее, что прав Иван. Господи, подумаешь только, сколько человек отдал веры, сколько всяких сил даром на эту мечту и это сколько уж тысяч лет!» «Есть», «нет», «мечта» — вот ответы на один и тот же вопрос, диалектически противостоящие друг другу и друг с другом сосуществующие. Антиномичное сосу-ществование противоположных ответов и создает парадоксальную ситуацию, тре-бующую выбора. Достоевский считает своим долгом зафиксировать антиномию «мир и Бог», оставив открытым вопрос об истинности возможных ответов, точнее, имманентно признавая истинным любой ответ. Дело здесь прежде всего в том, что антиномично сталкивая, сопоставляя Бога и мир, им созданный, необходимо зафиксировать трагический разлад между ними. Мир полон зла и несправедли- востей, которые не снимешь указанием на «первородной грех». Следовательно, невозможно примирить мир с Богом. Поэтому Иван Карамазов констатирует:

«Не Бога я не принимаю, мира я не принимаю. Я только билет Богу почтительнейше возвращаю». отсюда его «богоборческий бунт», который невозможно как оправдывать, так и отрицать. Антиномия «Бога и мира» сохраняется в парадоксальном единстве и противоречии своих составляющих. Поэтому человек у Достоевского имманентно связан с Богом, но постоянно не приемлет резуль-таты божественной деятельности, прежде всего реальный мир человеческого существования.

Рассматривая метафизические проблемы человеческого бытия сквозь при-зму взаимоислючающих подходов (pro et contra), Достоевский рассматривает столкновение рационализма и иррационализма, утилитаризма и свободы, науки и веры сквозь призму человеческого мироощущения и человеческой самодея-тельности. Мотивациями последней чаще всего являются вера и наука. Много-значность, полифоничность понимания веры предопределяет неоднозначность данной Достоевским интерпретации науки. По Достоевскому, вопрос прежде

629

всего в том, дает ли наука адекватное знание внешнего мира, достоверны ли истины рассудочного знания. В целом почтительно относясь к науке и ее резуль-татам, русский мыслитель ставит этот вопрос и в другой плоскости: достигает ли наука тех сущностей, которые имеют решающее значение для индивидуаль-ного существования человека. Подобный контекст определяющим делает про-блему соотношения знания индивидуального, которым руководствуется личность, и целостного знания о мире, лежащем вне человека. Тем самым Достоевский подчеркивает антиномичность всеобщих и индивидуально-личностных законов действительности, которые зачастую не совпадают, так как реализуются в разных системах координат. Писатель художественно исследует несовпадение (а зачас-тую и противоречие) законов космоса (макромира) и законов человеческого бытия (микромира). По оценке современных исследователей, основной фило-софский смысл художественного творчества Достоевского состоит в защите че-ловеческой личности от игнорирующих ее судьбу макрокосмических законов. Видимо, именно поэтому русского мыслителя интересуют не столько онтологи-ческие проблемы бытия мира в целом, сколько человек в реальности его жизни, которая контрастирует с общеприродными закономерностями: для решения стоящих перед ним задач человек должен знать что-то, что «не от мира сего». Это и есть «тайна», которую безуспешно пытается осмыслить человек. Но к этой «тайне» он постоянно идет через реалии своего общественного бытия. Скру-пулезно исследует Достоевский жизнь человека буржуазного общества, убе-дительно показывая, во что в Европе превратились «лозунги свободы, равенства и братства» — «в свою противоположность». Человек утрачивает индивидуаль-ность, в обществе царит отчуждение людей друг от друга и от самих себя. Растет общественная напряженность, создающая условия для социального взрыва. Воз-никает проблема построения «рая на земле». Достоевский полагает, что он воз-можен, но только вне социалистического пути. Последовательно и реалистично критикует русский писатель политический и атеистический социализм за его «лож-ное начало рассудочности и расчета», «арифметическое» стремление опереться только на «хлеб насущный». Удовлетворение же только материальных потребно-стей превращает человека в «штифтик», а общество — в «муравейник». «Лекари-социалисты» фактически отказывают человеку в бессмертии, тогда как «идея о бессмертии — это сама жизнь». Вне ее невозможна «не только любовь, но и всякая живая сила»; вне ее все «безнравственно», а следовательно, господствует принцип «все дозволено», «бесовство» во всех его разновидностях.

И все же, полагает Достоевский, из тупика капитализма и социализма есть выход. Это объединение общества на основе духовных, религиозных ценностей, «народной православной правды». Русский народ «спасается в конце концов все-светлым единением во имя Христово. Вот наш русский социализм». В основе этого явно утопического проекта лежит учение Достоевского о русском народе-богоносце, который есть «необыкновенное явление в истории всего человече-ства». Именно он объединит государство и церковь в единый союз христиан, который расчистит дорогу для будущего всего человечества, которое трактуется как «рай на земле». Правда, сам Достоевский вынужден констатировать почти непреодолимые трудности этого пути: «рай на земле нелегко достается», «рай вещь трудная, гораздо труднее, чем кажется вашему прекрасному сердцу». А пока человек должен готовить себя к этой прекрасной миссии смирением и самосовершенствованием, ибо, как говорил Достоевский в знаменитой пушкинской речи, «правда в самом тебе», «в своем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя — и станешь свободен». В этом экзистенциальном порыве Достоевский оказывается созвучным будущим философским поискам не только в России, но и в Европе.

Роль Достоевского в русском и мировом философском процессе трудно переоценить. Художественная форма постановки ключевых мировоззренческих проблем, с одной стороны, и гуманистический, антропологический ракурс их рас-смотрения — с другой, предопределили пути рецепции его наследия мыслителями последующих эпох. В русской религиозной философии начала XX в., напри-мер, ни один сколь-нибудь крупный мыслитель не остался в стороне от осмыс-ления и интерпретации «Легенды о Великом инквизиторе»: в той или иной форме к ней обращались и Н.Бердяев, и С.Булгаков, и С.Франк, и В.Розанов, и др. На Западе ключевые идеи Достоевского плодотворно повлияли на экзис-тенциализм, прежде всего на французский, также искавший художественного воплощения определенных философских построений. Стоит отметить, что широ-кое поле для восприятия и толкования философии Достоевского создавала именно полифоничная, диалогичная структура его романов, исключающая однознач-ное толкование, поэтому к Достоевскому апеллировали мыслители и литерато-ры, зачастую отстаивавшие прямо противоположные взгляды. Величие русского мыслителя в том, что буквально любое обращение к антропологической, религи-озно-этической, экзистенциальной проблематике в XX в. так или иначе пере-кликается с его творчеством.

Л.Н.Толстой (1828—1910) родился в знатной дворянской семье. По собственному признанию, писатель с детства задумывался над вопросом о назначении человека, связывая его решение прежде всего с моральными процессами разви-тия человечества. Сформировавшееся в детстве благоговейное отношение к Богу в зрелом воз-расте Толстой в результате сравнения религии и жизни подверг критическому пересмотру. Этому способствовало тщательное изучение трудов Де-карта, Монтескье и особенно Руссо. Толстой при-шел к убеждению, что человек, как и мир в целом, должен стремиться к совершенству, а цель жиз-ни человека — «всестороннее развитие челове-чества», осуществляемое не путем изменения условий бытия общества, а за счет всестороннего развития каждой личности. Эти идейные поиски предопределили характер художественного твор-чества Толстого, хотя и не повлияли на его попытки реформировать жизнь крестьян в родовом имении Ясная Поляна, на участие в Кавказской и Крымской войнах, общественной и литературной борьбе своего времени. В своей обще-ственной деятельности он стремился действовать «вне партий», постоянно воз-вращаясь к излюбленной идее самосовершенствования и распространения добра

I

631

и любви к ближнему, необходимости новой религии. Тем не менее, в 50—60-е годы на первый план у Толстого выходит художественное творчество (романы «Война и мир», «Анна Каренина»), в котором реализуется своеобразно разрабо-танная Философско— художественная антропология.

В 70—80-е годы у писателя складывается целостная концепция «новой религии», путь к которой он описал в «Исповеди». Последующие десятилетия Толстой развивает и пропагандирует свою религиозно-философскую систему («В чем моя вера», « о жизни», «Царство божие внутри нас» и др.). Его художе-ственное творчество этого периода развивается в том же русле (роман «Воскре-сение»). Толстой становится «властителем дум» России. Его критическая позиция по отношению к политической власти и духовенству, самостоятельность оценок и собственная религия («толстовство») приводят к отлучению от русской пра-вославной церкви, к открытой конфронтации с властями предержащими. Смерть Толстого превратилась в значимое общественное событие, а его наследие (как худо-жественное, так и религиозно-философское) оказало продуктивное влияние на раз-витие русского самосознания.

Философская антропология Толстого в художественно-образной форме ак-центирует внимание прежде всего на человеке и его бытии. Именно человек — ключ к пониманию мира. Будучи религиозным мыслителем, Толстой рассматри-вает человека как существо верующее, а следовательно, видит в религии осново-полагающий принцип человеческого существования. Русский писатель создает собственное религиозно-этическое учение, опирающееся на принципы различ-ных религий (христианство, иудаизм, буддизм и т.д.) и отдельные идеи различных европейских мыслителей (Руссо, Шопенгауэр, Бергсон). В контексте создания «новой религии» понятно, почему столь сложными были отношения Толстого с официальным русским православием. Принимая основополагающие идеи хри-стианства (равенство людей перед Богом, любовь к ближнему, моральное само-совершенствование и др.), он отвергал церковь, видя в ней земную организацию, прикрывающую именем Бога свои меркантильные интересы. он мечтал вер-нуться к изначальному христианству — к всеохватывающему принципу любви и «нравственному завету». Толстой настойчиво подчеркивал, что главное в любой религии — нравственная концепция. И поскольку нравственные принципы у всех религий одинаковы, это дает основание для разработки концепции истинной религии: «Истинная религия есть такое согласное с разумом и знанием человека, установленное им отношение к окружающей его бесконечной жизни, которое связывает его жизнь с этой бесконечностью и руководит его поступками».

Мерилом мира, ракурсом его осмысления для Толстого является единая природа человека. Религия не противостоит человеческому разуму и знаниям, а верифицирует их; она прежде всего моральное, этическое обоснование жизни, поведения человека. Поэтому Толстого менее всего интересуют онтологичес-кие и космологические определения Бога, а более всего — моральное осмысле-ние его внутри каждого человека. Писатель готов отождествить Бога с душой, «всеобщим разумом», с высшим законом нравственности, определяющим смысл человеческой жизни («жизнь есть стремление к благу»). Толстой доказывает, что «смысл моей жизни» не могут определить ни философия, ни социология, ни естественные науки, ибо, хотя все они хорошо отвечают на вопросы «что?» и «почему?», никто из них не может ответить на вопрос «зачем?». И практика

632

человеческой жизни, история, не может дать ответ на этот вопрос, хотя эмпири-чески люди пытаются увидеть смысл жизни в неверии, в эпикурействе, в «силе и энергии», в слабости, в примирении с существующим миропорядком. Ставку Толстой делает на внеразумную, подсознательную силу жизни, которая концен-трируется в народе и реализуется в его вере. Смысл жизни определяет народ, который видит его в стремлении к «тому совершенству, которое указал нам Хри-стос». Механизм достижения этого совершенства — «выработка в себе любов-ного общения со всеми людьми». Поэтому необходимо достичь «царства божия внутри нас и вне нас», а достигается это «непротивлением злу насилием». отсю-да последовательная критика Толстым любых форм насилия (государственных, церковных, революционных и др.) и разработка практических рекомендаций по неучастию в нем. Панорамная критика современной действительности, ярко представленная в художественных произведениях Толстого, отражала эту принци-пиальную установку русского мыслителя. Как справедливо отметил В.Ф.Асмус, толстовская религия была скорее социальной критикой, чем догмой богосло-вия. Аналогичным образом строится толстовская философия истории, социальная философия, в которой мыслитель пытался сформулировать смысл и законы человеческого бытия и развития. Будучи твердо уверенным в религиозном смысле и целях истории, Толстой, критически изучая исторический путь человечества, стремился вычленить и осмыслить закономерности и законы исторического бытия. В XIX в. это означало прежде всего обращение к столь популярным тогда теориям прогресса (в том числе и предлагаемым русскими современника-ми Толстого). Достаточно рано («Прогресс и определение образования») писа-тель стал сомневаться в прогрессе: нельзя утверждать, что «прогресс есть закон человечества», прежде всего потому, что его динамика и результаты различны для разных народов и исторических эпох: «Прогресс одной стороны всегда выку-пается регрессом другой стороны человеческой жизни». Пока нет четкого пони-мания общих законов истории (оно, по мнению Толстого, вообще вряд ли возможно), нет и четкого научного понимания того, что следует называть прогрессом. Разу-меется, писатель признает, что прошлое через настоящее подготавливает буду-щее, но в этом процессе утраты не менее очевидны, чем достижения. Критически оценивая западноевропейскую и русскую жизнь, Толстой убедительно доказыва-ет, что блага цивилизации и культуры (материальные удобства, техника, наука и искусство и др.) чужды и непонятны народу, более того — враждебны ему. Все завоевания прогресса достались привилегированному меньшинству, кото-рое, пользуясь ими, все сильнее и изощреннее эксплуатирует народ. И общие законы истории, и прогресс формулируются и оцениваются только личным сознанием, потому они не имеют объективного содержания: «формулы прогрес-са» всегда иллюзорны. Убедительно критикует писатель официальную культуру и науку, показывает ее лицемерный характер и враждебность народу. Но в этом вопросе Толстой идет еще дальше, отрицая роль и значение культуры и науки вообще. Подчеркивая определяющую роль труда в развитии общества, Толстой (вопреки экономической науке своего времени) полагает, что плодотворным является цельный, недифференцированный личный труд, направленный на удов-летворение индивидуальных потребностей. Всякое разделение труда, всякая ко-операция вредна, поскольку ведет, по его мнению, к деградации личности. Поэтому писатель настаивает на том, что разделение труда (например, на ум-

633

ственный и физический) — причина социального неравенства, приводящего к бедности и богатству, к возможности привилегированных классов жить за счет эксплуатируемого народа. отсюда резкая критика Толстым капиталистических отношений в России, особенно в деревне. «Бедность России», по его мнению, обусловлена не только «неправильным распределением поземельной собствен-ности», но и насаждением чуждой национальному менталитету «внешней ци-вилизации» (железных дорог, роскоши, фабричной промышленности, кредита и т.д.). Именно эту «цивилизацию» насаждает государство, делящее прибыли от нее с капиталистами. В последовательной критике государства, которое с помо-щью насилия эксплуатирует народ, Толстой не делает исключения ни для какой формы государственного устройства. Все они, по его мнению, от открыто-деспотических до либерально-республиканских, принципиально одинаковы, так как при помощи насилия создают земное рабство. Государственные же дея-тели, правительства рекрутируются, с тоски зрения писателя, «из самых дерзких, грубых и развращенных людей», преследующих личные цели, но прикрываю-щихся при этом отстаиванием справедливости.

отрицая государство, науку, культуру и т.д. в духе анархических представ-лений об обществе, Толстой выступает от имени народа, русского патриархаль-ного крестьянства. Именно в народных массах русский писатель видел творца истории, решающую силу исторического развития. Поэтому он последователь-но критиковал распространенную в то время теорию великих личностей как опре-деляющей силы истории. Ни цари, ни императоры, ни их любовницы, ни великие ученые и поэты не делают историю, хотя на ее поверхности остаются именно их имена. Великой личности только кажется, что она управляет историей, на прак-тике же она оказывается лишь второстепенной частью движущегося историчес-кого процесса («Война и мир»). Народ-богоносец — творец истории. однако действует народ на основе подсознательных побуждений, «роевых» закономер-ностей массовых изменений, цели которых устанавливаются божественным про-видением. Таким образом, ход истории предопределен. Философия истории Толстого носит явно фаталистический характер.

Философско-художественная антропология Толстого противоречива — ре-алистически продуктивное соседствует в ней с наивно-утопическим. Мировоз-зренческие искания русского писателя органически вписывались в бурный идеологический процесс того времени, расчищая почву для будущих философ-ских и религиозных поисков'.

Философия культуры н.я.данилевского и к.н.леонтьева

Как уже указывалось, русская философия XIX в. антропоцентрична. она тяго-теет к философским построениям, опирающимся на определенную теорию чело-века и общества. Рефлексия с упором на осмысление человека неизбежно акцентировала внимание на социологических проблемах, на философии исто-рии, общества. Инварианты ее обоснования вытекали из религиозных, матери-алистических, идеалистических, органицистских и других подходов, типичных