Geum.ru

Волгоградская государственная академия физической культуры

Вид материалаДокументы

Содержание


Факт неисполнения обязательств
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11
принципу вины, а по принципу причинения независимо от вины должника и независимо от причин неисполнения обязательства (за исключением форс-мажора) и совместного причинения вреда. Основным и решающим основанием возложения на должника обязанности возместить убытки в хозяйственно-предпринима-тельских отношениях должна быть не вина, а причинная связь между неисполнением обязательства должником и возникшим у кредитора ущербом.

Насколько степень вины может влиять на объем присуждаемых убытков? По общему правилу в отношении причинителя вреда степень вины не должна влиять на объем убытков. В противном случае нарушается принцип ст. 15 ГК о полном возмещении убытков. Несоблюдение этого принципа ведет к двум крайностям: с одной стороны, усиление в правилах о возмещении убытков элемента кары, что не вытекает из его задач, а с другой стороны – частичное освобождение причинителя от возмещения ущерба при наличии всех оснований ответственности за счет совершенно невиновного потерпевшего. Это несправедливо и недопустимо.

Но в некоторых случаях, не отступая от принципа полного возмещения убытков, необходимо определить степень вины не только кредитора, но и должника и соответственно степень его ответственности.

Ст. 1080 ГК РФ определяет ответственность нарушителей, которые вместе участвовали в причинении вреда. Лица совместно причинившие вред, отвечают перед потерпевшим солидарно; по заявлению потерпевшего и при наличии вины нескольких должников суд должен определить степень вины каждого из причинителей, чтобы определить объем персональной ответственности для каждого из них. Так, например, ст. 399 ГК РФ предписывает определить вину головного и зависимого общества, прежде чем применить субсидиарную ответственность.

По традиционно сложившемуся в научной литературе взгляду, объективная совместность причинения вреда вызывает солидарную ответственность70. Солидарная ответственность может следовать, например, как из действий грузоотправителя, повредившего груз из-за несоблюдения правил погрузки, так и вследствие нарушения грузоперевозчиком температурного режима при транспортировке груза, что привело к его порче.

Иногда сам Гражданский кодекс жестко устанавливает солидарную ответственность, например лица, выдавшего вексель и всех лиц индоссировавших его, независимо от их вины (ст. 149 ГК РФ)71. Солидарная ответственность по возмещению убытков независимо от вины может быть установлена и как условие в договоре (ст. 322 ГК РФ), если это не будет являться освобождением от части обязательств за умышленное нарушение договора.

Большое значение вине придается при так называемой смешанной ответственности. В соответствии со ст. 404 ГК РФ суд, выявив, что ненадлежащее исполнение либо неисполнение произошло по вине как кредитора, так и должника, соответственно уменьшает размер ответственности должника.

Приведем пример: Нюгдинское производственное объединение по заготовке, переработке и реализации сельхозпродуктов обратилось в Высший арбитражный суд Республики Калмыкия – Хальмг Тангч с иском о взыскании с акционерного общества «Элако» 2 675 700 рублей, составляющих задолжен-ность за огурцы, полученные по накладной от 15.06.94 без номера.

Решением от 26.06.95 исковые требования отклонены по мотиву наличия в материалах дела документов, подтверждающих недоброка-чественность полученной продукции.

Законность решения ни в апелляционной, ни в кассационной инстанциях не проверялась.

В протесте заместителя Генерального прокурора Российской Федерации предлагалось решение от 26.06.95 отменить и передать дело на новое рассмотрение.

Президиум посчитал, что протест подлежит удовлетворению, но по иным основаниям, чем указано в протесте.

Из материалов дела усматривается, что между сторонами была заключена сделка, по которой Нюгдинское производственное объединение по заготовке, переработке и реализации сельхозпродуктов продало АО «Элако» 2973 кг свежих огурцов по цене 900 рублей за 1 кг.

Спор возник в связи с неоплатой продукции. При этом покупатель, ссылаясь на акт приемки от 15.06.94 (л. д. 14), от подписания которого представитель продавца отказался, а также на последующие акты от 23.06.94, 25.06.94 (л. д. 15, 16) и заключение санитарной экспертизы от 27.06.94 (л. д. 13), считал свои действия правильными, поскольку названные документы подтверждают недоброкачественность огурцов.

Изучение и анализ имеющихся в деле документов позволяют сделать вывод о том, что сельскохозяйственная продукция уже в момент сдачи ее продавцом не полностью соответствовала требованиям ГОСТа 1726-85 «Огурцы свежие», однако покупатель принял ее. Учитывая, что АО «Элако» не подтвердило надлежаще составленными документами отсутствие своей вины в дальнейшем ухудшении качества продукции, Президиум считает возможным возложить убытки на обе стороны в равных долях.

Исходя из этого, решение суда от 26.06.95 подлежит отмене, а исковые требования – удовлетворению в размере 1 337 850 рублей основной задолженности и 66 892 рублей госпошлины1.

Второй случай уменьшения ответственности должника – если кредитор умышленно или неосторожно содействовал увеличению размера убытков должника, либо не принял разумных мер к их уменьшению. Например, покупатель взял кредит в банке, чтобы произвести закупку товаров. Продавец допускает просрочку готовности выборки товара и сообщает об этом покупателю. Будет разумно, если последний немедленно вернет платный кредит банку, ведь плата – это убытки кредитора, которые он сможет потребовать от должника. Если кредитор, зная о таком положении дел, тянет и не производит возврата кредита, шантажируя своего партнера процентами за кредит, то этот случай как раз и является злоупотреблением своим правом (шикана) путем непринятия разумных мер к уменьшению своих убытков.

Еще один случай необходимости определения степени вины относится к компенсации неимущественного, морального вреда (ст. 1101 ГК РФ). Компенсация производится в денежной форме, и ее размер определяется в зависимости не только от степени физических и нравственных страданий потерпевшего, но и от степени вины причинителя вреда. Это правило не работает в тех случаях, когда законом установлена ответственность причинителя независимо от вины (например, вред, причиненный гражданину источником повышенной опасности, или вред, причиненный в результате незаконного осуждения гражданина, и т. д.). Во всех остальных случаях суд, руководствуясь разъяснениями пленума Верховного суда РФ № 10 от
20.12.94 г. с изменениями и дополнениями на 15.01.98 г. («Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда»), обязан учитывать степень вины нарушителя при определении присуждаемого размера компенсации72.

Для договорных отношений ГК РФ не предусматривает возможности снижения размера ответственности за причиненные убытки на основании учета степени вины нарушителя. Каждое лицо, вступая в договорные отношения, обязано взвесить свои возможности и нести полную ответственность в случае нарушения обязательств. Поэтому не влияет на степень вины нарушителя ссылка на отсутствие денег или товаров, либо на нарушение обязанности со стороны контрагента и т. д. Все эти вещи в силу специфики своей деятельности обязан предвидеть любой предприниматель. От ответственности он будет освобожден, как мы говорили выше, если в соответствии со ст. 401 ГК РФ докажет, что надлежащее исполнение обязательства оказалось невозможным только вследствие непреодолимой силы, т. е. чрезвычайных и непре-дотвратимых обстоятельств.

Ни закон, ни суды не говорят четко, что относится к указанным обстоятельствам. Практика выработала, что это войны, нормативные акты органов государственной власти, эпидемии, введение в государстве чрезвычайного положения, стихийные бедствия, забастовки и т. д.

Некоторые ученые, например З. И. Цыбуленко, к этим же обстоя-тельствам (что, на наш взгляд, верно), относят и порчу продукции вследствие ее естественной убыли (картофель, овощи и т. д.)2.

Но не всякое, например, стихийное бедствие может быть признано непреодолимой силой. Например, наша судебная практика не рассматривает как непреодолимую силу ежегодный разлив весенних вод. Но, если весенний паводок носит необычный характер, то уже у суда есть основание признать его чрезвычайным событием и освободить должника от возмещения убытков.

Спорным остается вопрос об отнесении к форс-мажорным обстоятельствам засухи, например, в Волгоградской области. С одной стороны, предвидеть засуху трудно и случается она не каждый год. По этому критерию такое природное событие можно отнести к чрезвычайным обстоятельствам.
С другой стороны, засуха в Волгоградской области повторяется из года в год с 1995 года. Кроме того регион находится в так называемой зоне рискованного земледелия. Каждый сельхозпроизводитель это знает. Следовательно, по крайней мере, для него засуха не будет неожиданным и чрезвычайным обстоятельством. Относить ли в этом случае засуху к обстоятельствам, позволяющим освободить нарушителя от ответственности? Думается, что по указанной и аналогичным проблемам нужны подробные указания, изложенные в совместном постановлении пленумов Высшего арбитражного суда РФ и Верховного суда РФ.

Вина и воля юридического лица. В юридической науке и практике до сих пор нет единого мнения о воле, а значит и о вине юридического лица. Как мы говорили ранее, многие юристы считают, что нет смысла вообще говорить о вине юридического лица при возмещении убытков, если это касается предпринимательских отношений. При этом они ссылаются на ст. 401 ГК РФ, которая устанавливает ответственность в предпринимательских отношениях независимо от вины, за исключением непреодолимых обстоятельств. Вторым камнем преткновения является сложность понятия вины юридического лица. Юридическое лицо – это фикция лица, это форма, фактически сущестующая только в нашем сознании. Следовательно, делают вывод оппоненты, вины у юридического лица, быть не может.

Мы согласны с тем, что до сих пор нет ясного представления о формировании воли юридического лица, о соотношении воли его органа и учредителей, акционеров, участников, коллектива и т. д., а значит, о вине юридического лица как условии его ответственности. На эту тему было высказано много точек зрения. Одни полагают, что воля юридического лица – это воля только его органа. Следовательно, только волевые действия органа юридического лица являются действиями самого юридического лица73. Другие ученые, в частности Н. С. Братусь, Л. А. Лунц, считают, что воля юриди-ческого лица состоит из множества индивидуальных воль коллектива, включая волю его органов74.

Теория коллектива предполагает, что воля юридического лица при социализме предопределена волей государства – народной волей, выраженной в уставах, положениях, плановых заданиях и т. д. Но, кроме этого, она определяется и волей самого коллектива, составляющего людской субстрат юридического лица.

Если вернуться к 80-м годам, то существовало мнение, что деятельность юридического лица осуществляется его коллективом. И на основе именно этой деятельности формируется коллективная воля. В соответствии с Положением о социалистическом государственном производственном предприятии участие коллектива в управлении производством осуществляется через профсоюзные и иные общественные организации, общие собрания, конференции работников, производственные совещания, советы трудовых коллективов и т.д. Таким образом, делался вывод, воля юридического лица по характеру является коллективной групповой волей, возникающей в процессе взаимодействия людей – членов коллектива – на производстве.

Вполне вероятно, что в социалистические времена именно так все и было. Но в современных имущественно-правовых отношениях руководителю не требуется выражение воли коллектива. И отчитываться перед коллективом (что редкость) стало моральной, а не юридической обязанностью. Согласно ст. 53 ГК РФ юридическое лицо осуществляет свои гражданские права и несет обязанности через свои органы. Состав органов юридического лица определяется законом либо учредительным договором и (или) уставом предприятия. Чаще всего от имени юридического лица вступает в гражданско-правовые отношения генеральный директор, так как именно его подпись ставится на договорах и других документах.

Но воля руководителя – это не только его самостоятельная воля, но и воля наблюдательного совета, общего собрания участников, учредителей, акционеров и т. д. Любое юридическое лицо создается по воле его учредителей с определенной целью, для достижения которой выбирается или назначается руководитель. Учредители посредством заключения договора как выражения общей воли создают юридическое лицо в определенной организационно-правовой форме – ООО, ОАО и т. д. Таким образом, воля руководителя организации основывается на воле учредителей, акционеров предприятия.

Было бы ошибочно отождествлять волю руководителя с волей иных лиц, включенных в структуру организационного единства организации и обладающих компетенцией формирования его воли. Собственником юридического лица является чаще всего само юридическое лицо, а отношения между учредителями, акционерами и самим юридическим лицом строятся, как правило, на обязательственных, а не на вещных правах (как, например, в полном товариществе).

По нашему мнению, вывод о том, что воля юридического лица является волей его участников посредством наделения полномочиями органов юридического лица, представляется небесспорным. Это дает возможность предположить, что вина юридического лица – это все-таки не фикция, но это и не вина руководителя, так как он сам является только представителем участников предприятия, которые его (чаще всего через устав) наделили определенными полномочиями. И сегодня, говоря о вине юридического лица, мы подразумеваем не вину коллектива или руководителя, а вину участников юридического лица. Можно возразить, что в соответствии со ст. 1068 ГК РФ юридическое лицо возмещает вред, причиненный его работником при исполнении служебных обязанностей, а значит убытки могут быть причинены не только действием (бездействием) руководителя, но и простым работником. Однако этого работника на работу принимал именно руководитель юридического лица и он виноват в том, что заключил трудовой договор с нерадивым работником. Далее можно сделать вывод, что участники юридического лица виновны в том, что назначили руководителем человека, который принял на работу такого нерадивого работника и т. д.

Убытки потерпевшему будут возмещаться не самим работником и не лично руководителем, а непосредственно юридическим лицом из своего имущества. Но потери в имущественном обороте юридического лица одновременно становятся потерями в обязательственной сфере между самим юридическим лицом и его участниками. Поэтому в конечном итоге убытки несет не столько само юридическое лицо, сколько его участники.

Таким образом, по нашему мнению, вина юридического лица – как условие ответственности – обязательно существует. Но это не только вина его органа, проявляющаяся в ненадлежащей организации деятельности юридического лица, в упущениях при выборе рабочих и контроле за их работой, но и вина работников юридического лица, которыми в конечном итоге являются физические лица, наделенные сознанием и волей.

Нашу мысль подтверждает и ст. 53 ГК РФ, предусматривающая возможность юридического лица возместить свои потери за счет руководителей, которые действовали не в интересах участников юридического лица и причинили ему ущерб.

Все вышесказанное означает, что воля и виновные действия органа юридического лица, не основанные на воле участников юридического лица, в конечном итоге являются виной самого юридического лица, которое уже является самостоятельным субъектом гражданских отношений.

Анализ действующего законодательства позволяет сделать общий вывод, что вина является необходимым условием для возложения ответственности за причиненные убытки на должника. Мнения некоторых авторов о том, что при возложении обязанности возмещать убытки без вины законодатель использует лишь «модель ответственности», имея на самом деле иную правовую форму – распределение возмещения случайно возникших убытков75, представляются, как мы показывали в этой главе, по своей сути ошибочными, так как даже высшая целесообразность, с которой государство распределяет эти убытки, не может нарушать конституционный принцип ответственности только за вину. А усеченный состав правонарушения, т. е. «при отсутствии вины», «независимо от вины» является скорее юридической техникой, которую законодатель использовал с целью скорейшей реализации прав кредитора по восстановлению его имущественного состояния до прежнего уровня, либо восстановлению здоровья в случаях причинения вреда личности.

В связи с этим предлагается в пункте 2 ст. 1064 ГК РФ, регулирующей общие основания ответственности за причинение вреда, слова «и при отсутствии вины» заменить на слова «независимо от вины»: «Законом может быть предусмотрено возмещение вреда независимо от вины причинителя вреда».

Противоправность. Возможность использовать санкцию о возмещении убытков как средство защиты нарушенных прав возникает у граждан и юридических лиц из самого факта неисполнения обязанности, нарушения гражданских прав, т.е. нарушения предписанной или санкционированной законодателем нормы поведения. Противоправность является необходимым условием для применения к должнику такой универсальной меры ответственности, как возмещение убытков. Это сложившееся в цивилистике общее мнение, однако оно далеко не единственное.

Иногда в литературе высказывается мысль, что противоправность должна рассматриваться с точки зрения нарушителя76. Проводя аналогию с уголовным законодательством, Н. Д. Дурманов77 полагает, что понятие противоправности включает в себя виновность и что деяние, совершенное при отсутствии умысла и неосторожности, – условно не противоправно. На наш взгляд, отсутствие вины в соответствии со ст. 5, 28 УК РФ является основанием освобождения только от уголовной ответственности, но далеко не основанием для признания поведения правомерным. За это деяние может быть предусмотрена другая ответственность: административная, гражданская, налоговая и т. д.

Так например, если душевнобольной человек не понимает, что он поджигает чей-либо дом, то это далеко не означает, что его деяние является правомерным. В силу закона он лично освобожден от имущественной ответственности. Ответственность будут нести его опекуны. Более того, в силу п. 3 ст. 1076 ГК РФ суд в некоторых случаях вправе с учетом имущественного положения недееспособного гражданина принять решение о возмещении вреда полностью или частично за счет самого причинителя вреда.

Е. А. Флейшиц и Р. К. Матвеев78 полагают, что, как правило, ответственность наступает за противоправное поведение, но наряду с этим законодательство предусматривает и ответственность (взыскание убытков) за правомерное поведение. Так например, владелец источника повышенной опасности несет ответственность за вред, причиненный правомерной деятельностью (поезда ходят по расписанию, автомашины – по правилам дорожного движения).

Действительно, в договорных отношениях обязанности сторон регламентируются либо договором, либо законом, т. е. четко определяется содержание правомерного поведения. На наш взгляд, в обязательствах, вытекающих из причинения вреда, все намного сложнее. Поезда ходят в соответствии с Уставом железных дорог, самолеты летают в соответствии с Воздушным кодексом, т. е. они осуществляют правомерную деятельность. Если человек попадает под поезд, то устанавливается, прежде всего, причина наезда. Если нарушил правила машинист, то это уже неправомерное действие, а если человек сам бросился под поезд, то тогда не поезд причинил вред человеку, а человек сам причинил себе вред при помощи поезда. Статья 1079 ГК РФ устанавливает, что такой вред не возмещается, так как он причинен вследствие умысла потерпевшего.

По нашему мнению, противоправность – категория объективная и самостоятельная и законодатель, устанавливая презумпцию вины владельца источника повышенной опасности, не признает его деятельность непротивоправной, а распределяет на него обязанность доказывания отсут-ствия своей вины, как самостоятельного условия гражданско-правовой ответственности.

Идея «субъективной» противоправности подразумевает, что если сознательная деятельность человека охватывает его поведение и он понимает, что нарушает нормы права, то только в этом случае его поведение является противоправным. Вред, причиненный в состоянии необходимой обороны
(ст. 1066 ГК), не подлежит возмещению не в силу того, что причинитель вреда во время обороны понимал или не понимал своих действий и, соответственно, противоправно или непротивоправно действовал, а в силу того, что, находясь в состоянии обороны, причинитель вреда поступал правоправно, так как у него есть право защищать свою жизнь, здоровье, имущество, т. е. право на самозащиту.

Таким образом, оценка противоправности своего поведения самим субъектом либо полное отсутствие такой оценки, по нашему мнению, не может изменить характер поведения как противоправного, т. е. объективно нару-шающего нормы закона либо условия договора1.

Рассматривая противоправность как объективную категорию нельзя забывать о том, что она находится в неразрывной связи с убытками. Всякое противоправное действие вредоносно, т. е. нежелательно для общества, и именно поэтому оно признается противоправным. Этот вред может выражаться не только в материальных потерях (убытках), но и в нравственных, физических страданиях.

В. В. Овсиенко полагает, что нельзя отождествлять противоправность и вред, когда «идет речь о применении такой меры ответственности, как взыскание убытков, противоправность внешне сливается с ущербом, ибо при отсутствии ущерба, естественно, отпадает и вопрос о его возмещении. Но такая конструкция противоправности неприемлема для тех случаев, когда ответственность наступает независимо от наличия ущерба (например, при взыскании неустойки за нарушение договорных обязательств), а только за факт неисполнения обязательств»2. И в конечном итоге он делает вывод, что противоправность обязательно должна сочетаться с ущербом.

Думается, что это слишком узкое понимание. Факт неисполнения обязательств есть не что иное, как факт бездействия. Задержка или отсутствие таких действий наказывается неустойкой как способом обеспечения исполнения обязательств. Одна из основных функций неустой-
ки – в доказательственно упрощенной форме возместить убытки (реальные или будущие) кредитора. Сама угроза их появления уже является отри猀цательным явлением в сфере деятельности кредитора и уже подлежит защите (взять хотя бы ст. 1065 ГК РФ, которая позволяет обратиться в суд с иском о запрещении деятельности, которая создает опасность причинения вреда в будущем). Поэтому, если действие чаще всего напрямую причиняет ущерб, то бездействие наносит убытки косвенно, через определенный промежуток времени и необязательно в физическом измерении. В противном сучае появляется формула: если в результате неисполнения обязательств нет никаких убытков, то должник действует законно, а например, неустойка взыскивается противоправно. Нет смысла признавать противоправным действие, которое не причиняет никому вреда, точно так же, как нет оснований под вредом понимать только материальный, т. е. вещественный ущерб.

Главным критерием определения понятия противоправность выступает нарушение субъективного права. Иная позиция у В. А. Тархова,79 который противоправное поведение относит не к условиям гражданско-правовой ответственности, а к основанию.

Следует возразить, что сам факт правонарушения никаких обязанностей правонарушителя в гражданско-правовых отношения не порождает. Ответственность имущественного характера наступает только когда кредитор требует восстановления своего нарушенного права через применение конкретной санкции (например, возмещение убытков).

В. А. Хохлов, рассматривая институт гражданско-правовой ответствен-ности со стороны кредитора, считает, что противоправность как несоответствие реального поведения требованиям нормы права не может входить в число условий применения санкций – мер ответственности2. Автор полагает, что «противоправность выступает квалифицирующим элементом самого противоправного действия, которое вызывает ответственность, а появление последней предшествует применению ее мер».

С. Н. Братусь считал, что вопрос о правомерности или противоправ-ности действий находится в компетенции того приодикционного органа, который признает соответствующее действие правомерным или отказывает в таком признании. «Если правомерность подтверждена – нет ответственности, ибо такое подтверждение является лишь констатацией того, что правомочное лицо надлежащим образом осуществило свое право. Если правомерность одностороннего действия не подтверждена, следовательно, было правонарушение и решение юрисдикционного органа, обязывающее к совершению действия, исправляющего это правонарушение, является установлением юридической ответственности за содеянное»3.

По последней точке зрения следует отметить, что ответственность как правовое состояние все-таки не возникает в силу акта, например арбитражного суда, а реализуется в конкретной мере путем принятия решения судом. Причем основанием к принятию такого решения служит заявленное требование истца о восстановлении своего нарушенного права.

Однако следует уточнить, что одним из условий ответственности в форме возмещения убытков является противоправность действия нарушителя, в том числе и государственных органов и органов местного самоуправления.
В соответствии со ст. 16 ГК РФ возмещению подлежат убытки, причиненные в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов и органов местного самоуправления. Однако, не всегда действия таких органов противоправны. Например убытки, которые предписано возместить государством собственнику земельного участка, не относятся к способам защиты нарушенных прав в рамках института ответственности. В соответствии со ст. 55 Конституции РФ права граждан могут быть ограничены федеральным законом. Только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. И если государству дается право национализировать землю у собственника, то на него сразу же возлагается обязанность (нет прав без обязанностей) справедливо компенсировать такую утрату прав путем выкупа. Но происходит это не в рамках правил о возмещении убытков, а в рамках выкупа земельного участка (ст. 279-283 ГК РФ), т. е. фактически на условиях договора купли-продажи.

Причинная связь. «Для причины необходимо одно – чтобы у нее было следствие». Это знаменитое изречение шотландского философа Давида Юма80, его рассуждения и выводы в связи с «причинностью» стали основополагающими завоеваниями науки. Его мысль о том, что на основании только лишь примеров мы никогда не бываем в состоянии открыть необходимую связь между явлениями природы, можно с более чем полным основанием отнести и к праву.

Причинно-следственная связь между правонарушением и – возникшим вердом традиционно включается в число условий привлечения к гражданско-правовой ответственности. Наличие причинной связи является обязательным условием для возложения на должника обязательства по возмещению убытков. Установление причинной связи между противоправным поведением нарушителя и убытками отличается, прежде всего, чрезвычайной сложностью, что связано с обширностью гражданских правоотношений и глубиной индивидуального понимания такой философской категории, как причина и следствие1.

В уголовном праве обычно преступный результат известен, и необходимо найти причину, чтобы понять мотивы преступления и найти самого преступника2. В гражданском праве факт нарушения субъективного права возникает в силу противоправного действия либо бездействия должника. А для того, чтобы установить последствия, которые повлекло за собой это нарушение, необходимо установить зависимость между ними как количественную, так и качественную.

Установление причинно-следственной связи в предпринимательских отношениях достаточно специфично. Так, ГП/ВО «Продинторг» и АО «Находторг» заключили договор купли-продажи цитрусовых греческого производства от 04.11.94, по которому продавец обязался поставить покупателю на условиях франко-борт судна порт Находка в декабре 1994 – январе 1995 года 1900 тонн апельсинов и 300 тонн лимонов, а покупатель – принять их и оплатить по цене 655 долларов США за 1 тонну брутто апельсинов и по цене 771 доллар США за 1 тонну брутто лимонов.

Для выполнения своих обязательств продавец ГП/ВО «Продинторг» заключил с фирмой «Ландесман Транс Трейд» контракт на поставку апельсинов и лимонов от 16.11.94 г.

Телеграммой от 22.11.94 АО «Находторг» отказалось от закупки импортных цитрусовых по мотиву невыделения ему холодильных камер для их хранения, в связи с чем ГП/ВО «Продинторг» вынуждено было искать другого покупателя и заключило договор с товариществом с ограниченной ответственностью «Ирна» (ТОО «Ирна») на продажу этих цитрусовых, но по более низким ценам.

Согласно статьям 310 и 393 ГГ РФ односторонний отказ от исполнения обязательств не допускается и виновная сторона обязана возместить другой стороне вызванные отказом убытки в виде разницы между установленной в договоре ценой и ценой по совершенной взамен сделке.

Однако материалы дела говорят о том, что между односторонним отказом ответчика от выполнения своих обязательств и понесенными истцом убытками от их реализации другому покупателю отсутствует причинная связь.

Акты экспертизы свидетельствуют о том, что 41 процент апельсинов и 23 процента лимонов прибыли в порт Находка в испорченном виде, а 29 про-центов апельсинов и 22 процента лимонов не соответствовали требованиям ГОСТа. С учетом стоимости забракованных апельсинов и лимонов и уценки нестандартных плодов разница в ценах от их реализации другому покупателю составляет 69 635 205 рублей, а не 814 687 198 рублей, как считает истец.

Груз был застрахован, и убытки от порчи апельсинов и лимонов и расходы по их переборке возмещены истцу страховой организацией.

Кроме того, в соответствии с пунктом 4 статьи 393 ГК РФ при определении упущенной выгоды учитываются предпринятые кредитором для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления. Истец не доказал, что им предпринимались меры к продаже товара по ценам, предусмотренным договором с АО «Находторг», но безуспешно81.

Эти обстоятельства и послужили основанием для принятия судом постановления об отказе в иске.

Производственная деятельность предприятий и, особенно в совокупности с коммерческой, настолько сложна, что иной раз перед судом стоит довольно непростая задача – определить чем вызваны убытки у кредитора: действиями самого кредитора, должника, или нарушениями третьих лиц? А если одновременно действиями кредитора, должника и третьих лиц, то в какой степени каждого из них? От решения этого вопроса зависит объем присуждаемых ко взысканию убытков. Так например, в ст. 404 ГК РФ законодатель установил правило, что суд обязан уменьшить размер ответственности должника, если сам кредитор умышленно или по неосторожности содействовал увеличению размера убытков.

Однако причиной убытков могут быть не только действия должника, но и бездействие самого кредитора.

Возьмем, к примеру, случай из судебной практики о недопоставке по договору двух вагонов хлопка от поставщика (должника) для нужд мануфактурной фабрики (кредитора). Кредитор требовал взыскать с должника расходы в сумме 400 млн. рублей в виде упущенной выгоды, образовавшейся из-за недопоставки хлопка1.

В судебном заседании кредитор представил следующие доказательства: акт простоя оборудования по производству ткани из-за отсутствия хлопка в течение двух месяцев, справки бухгалтерии о выплате своим работникам части заработной платы за время якобы вынужденного прогула из-за временной остановки производства, расчет суммы недовыпущенного товара за указанные два месяца простоя, который бы выпустила фабрика, если бы поставщик вовремя поставил два вагона хлопка, и некоторые другие документы. Казалось, что кредитор довольно полно обосновывает, причем документально, факт ненадлежащего исполнения своих обязательств должником. У суда не было нареканий и в части установления цены на хлопок – сырье для изготовления ткани, и в верности бухгалтерского расчета косвенных убытков. Однако иск кредитора был удовлетворен в самом минимальном размере – всего в сумме 40 млн. рублей. Почему же суд принял такое решение, если факт нарушения обязательств должником явно имел место.

Арбитражный суд посчитал, что неполученный кредитором доход образовался на 90% вследствие виновных действий самого кредитора.

Так, во-первых, кредитор мог приобрести недопоставленный хлопок у других изготовителей, которых имеется еще пять, причем один из них находится на 30 км ближе, нежели предприятие должника.

Во-вторых, у кредитора на расчетном счете имелись денежные средства в сумме 830 млн. рублей для приобретения двух недопоставленных вагонов хлопка. Но кредитор этим правом не воспользовался, чем искусственно способствовал созданию недополученного дохода.

В-третьих, кредитор не мог в суде представить письменных доказательств того, что обращался с просьбой о приобретении хлопка на другие предприятия СНГ и получил отказ в продаже этого вида товара.

В обосновании отказа истцу-кредитору в удовлетворении всех требований арбитражный суд указал на материальные нормы права, которые нарушил сам кредитор.

Так, кредитор нарушил требования п. 3 ст. 10 ГК РФ о добросовестных и разумных действиях участников гражданского оборота. Недопустим двухмесячный простой оборудования, когда хлопок можно было приобрести в
другом месте, причем дешевле. Недобросовестно со стороны кредитора выплачивать минимальную заработную плату своим работникам якобы из-за простоя оборудования, когда была реальная возможность приобрести хлопок в другом месте, загрузить оборудование и выплачивать работникам установленную трудовым договором зарплату. Далее, должник из-за недопоставки кредитору не приобрел никаких дополнительных доходов (п. 2 ст. 15 ГК РФ). Наконец, кредитор, игнорируя п. 4 ст. 393 ГК, сам не предпринял никаких мер для получения выгоды, которую он упустил, и не сделал с этой целью необходимые приготовления.

Все вышеперечисленные обстоятельства свидетельствуют о том, что реальной причиной убытков явилась не столько недопоставка хлопка ответчиком, сколько бездействие самого кредитора. Следовательно, бездействие является одной из форм поведения лица и равно как действие, может быть причиной ущерба. Решение суда было законно.

Еще один пример. Производственный птицеводческий кооператив «Сарпинский» обратился в Арбитражный суд Волгоградской области с иском к дочернему акционерному обществу «ЛУКойл-Волгограднефтепереработка» акционерного общества «Нефтяная компания ЛУКойл» о взыскании 1.559.000.000 рублей убытков, понесенных в связи с гибелью птицы в результате пожара в отстойниках-накопителях нефтепродуктов.

Решением от 23.09.96 исковое требование удовлетворено в полном объеме.

Постановлением апелляционной инстанции от 30.01.97 решение оставлено без изменения.

Федеральный арбитражный суд Поволжского округа постановлением от 27.03.97 названные судебные акты отменил, в удовлетворении искового требования отказал.

В протесте первого заместителя председателя Высшего арбитражного суда Российской Федерации предлагалось указанные судебные акты как принятые по неполно исследованным обстоятельствам и материалам дела отменить, дело направить на новое рассмотрение.

Президиум удовлетворил протест по следующим основаниям.

ППК «Сарпинский» полагает, что в результате пожара на отстойниках-накопителях нефтепродуктов, принадлежащих ответчику, кооператив за 12 дней (с 01.08.96 по 12.08.96) из-за падежа бройлеров понес убытки на 494 000 000 рублей. Убытки вызваны и уменьшением привеса бройлеров на 102,2 тонны вследствие неблагоприятного микроклимата, что составило 828 000 000 рублей, а также неполучением хозяйством государ-ственных дотаций на сумму 237 000 000 рублей. Общая сумма убытков, по расчету кооператива, составила 1 559 000 000 рублей.

Как видно из представленных истцом акта проверки эпизоотического обследования от 12.08.96, протокола патологоанатомического вскрытия трупов бройлеров от 05.08.96, результатов исследований №2730-2734, 2797-2801, проведенных Волгоградской областной ветеринарной лабораторией, актов комиссии по выявлению причин заболевания и повышенного отхода поголовья птиц на ППК «Сарпинский» от 06.09.96, причиной заболевания и падежа птицы на ППК «Сарпинский» в период пожара на предприятии ответчика явилось комбинированное действие на организм бройлеров вредных (токсичных) веществ, содержащихся в атмосферном воздухе.

В акте от 06.09.96 № 138а комиссии, созданной по приказу главы управления сельского хозяйства и продовольствия Администрации Волгоградской области, согласно распоряжению Департамента ветеринарии Минсельхозпрода России от 04.09.96 № 63, указано, что с целью выявления причин заболевания птицы на предприятии истца в период пожара на отстойниках-накопителях, принадлежащих ответчику, и патолого-анатомических данных, результатов лабораторных исследований комиссией исключены инфекционные заболевания, заболевания обменного характера и кормовые отравления птицы. Комиссия также установила, что при пожаре на объекте химического предприятия в атмосферу выбрасывались токсичные вещества, в результате отравления которыми и произошла гибель бройлеров.

Несмотря на то, что представители ответчика в составе комиссии не работали, ссылка суда кассационной инстанции на составление названных актов в одностороннем порядке неправомерна и противоречит материалам дела.

Имеющиеся в деле документы свидетельствуют о наличии причинно-следственной связи между гибелью птицы и ее отравлением вследствие пожара на предприятии ответчика. Доказательств, подтверждающих, что гибель птицы произошла вследствие иных причин, ответчиком не представлено.

В соответствии со статьей 15 Гражданского кодекса Российской Федерации лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения убытков.

Убытки ППК «Сарпинский» на сумму 494 000 000 рублей, понесенные из-за падежа бройлеров, правильно взысканы с ответчика.

Решение суда первой инстанции в названной части отменено судом кассационной инстанции необоснованно.

Президиум указал, что подлежит дополнительному исследованию вопрос о размере убытков, понесенных истцом в связи с потерей привеса бройлеров, вызванной неблагоприятными условиями для их выращивания вследствие загрязнения атмосферного воздуха токсичными продуктами горения, и что при новом рассмотрении спора следует исследовать условия и основания предоставления государственных дотаций и проверить обоснованность расчета убытков в связи с потерей привеса, в том числе достоверность показателей, положенных в его основу.

Вышеприведенный пример свидетельствует о важной роли установления причинной связи между действиями ответчика по загрязнению окружающей среды и возникшими вследствие этого убытками у истца. Причинная связь была установлена на основании выводов специальных экспертиз со стороны истца, а также отсутствием иных доказательств гибели птицы со стороны ответчика.

Следует добавить, что все больше особое значение приобретает установление причинной связи между совершенными деяниями и наступившими убытками при рассмотрении случаев, связанных с экологическими правонарушениями. Экологические экспертизы достаточно дорогостоящи, а устранение последствий требует длительного времени и больших финансовых и материальных затрат.

Причинно-следственная связь определяется как зависимость между одним явлением (причиной) и другим (следствием), когда причина предшествует следствию по времени и является определяющей, главной в его формировании. При этом под причиной понимается не только физическое явление и поэтому ею может быть как активное поведение должника (действие), так и пассивное поведение, т. е. бездействие82.

Цивилисты чаще всего выделяют две основные концепции, объясняющие причинно-следственную связь: «теорию условий» и так называемую «адекватную теорию». Согласно первой теории налицо достаточная каузальность, если какое-либо действие является одним из условий наступления вредоносного результата. Уровень, интенсивность, эффективность и другие показатели причины неважны: вполне хватит самого факта зависимости между этим явлением и возникшими последствиями.

Сторонники «адекватной теории» исходят из тезиса: «практика и опыт есть критерий правильности». Таким образом, делают вывод, принятие судебных решений по делу должно быть основано на установлении типичных, максимально вероятных причинно-следственных связей. «Суд должен установить, принадлежит ли связь между противоправным действием и вредом к типичным причинным связям, с которыми приходится считаться на практике. Практика является тем критерием, которым в конечном счете должен руководствоваться суд»1.

Есть и другие истолкования и концепции причинной связи83.

Некоторые юристы дают определения причинной связи через параллельные институты ответственности, в частности, через институт неустойки.

Так, в соответствии со ст. 330 ГК РФ «по требованию об уплате неустойки кредитор не обязан доказывать причинение ему убытков». В связи с этим многие авторы утверждают, что причинная связь не имеет отношения к требованию о взыскании неустойки84.

Другие считают, что вопрос о причинности поднимается только через институт возмещения убытков, приводя для примера зачетную неустойку для определения конкретной суммы взыскиваемой неустойки85.

Действительно, если исходить из компенсационного характера неустойки, то суд, применяя ст. 333 ГК РФ, имеет право уменьшить размер неустойки, предварительно определив, что требуемая неустойка явно несоразмерна следствию, т. е. понесенным убыткам. Для присуждения конкретного размера неустойки суд сначала устанавливает причинную связь между нарушением и последствиями, затем устанавливает примерный размер убытков и только потом уменьшает или не уменьшает взыскиваемую неустойку.

Но у неустойки есть вторая немаловажная функция – принудительная, т. е. превентивная. Когда ежедневно «щелкает счетчик» – пеня – и должник знает о том, что ему придется платить, то это понуждает и стимулирует его для скорейшего выполнения своего обязательства. Если убрать презумпцию причинности в неустойке, то она превратится пусть и в фиксированные, но нормативные убытки, которые подлежат доказыванию.

Неустойка – это особая, но самая простая и распространенная мера ответственности именно потому, что наличие причинно-следственной связи между нарушением и применением неустойки заложено в самих нормах закона (ст. 330 ГК РФ). Закон соединил причину и следствие, установив, что для взыскания неустойки достаточно просрочки исполнения обязательства.

Исходя из того, что убытки – это не только юридическая, но и экономическая категория, требующая скрупулезного расчета, обязанность их подсчета, а значит и обязанность их доказывания, лежит на кредиторе. Эта обязанность обусловила необходимость предварительно доказать, что требуемые убытки являются исключительно тем результатом, который вызван действием либо бездействием должника.

Поэтому во всех исследованиях гражданских правоотношений причинно-следственная связь рассматривается как обязательное условие применения меры по возмещению убытков.1 Есть причинно-следственная связь – применяются меры ответственности, нет такой связи – убытки не подлежат взысканию.

Обязанность доказывания причинной связи нигде прямо не указана, но законодатель начиная со ст. 15 ГК говорит именно о причиненных убытках (общий корень с причиной, т. е. убытки, причиной которых является), т. е. тех убытков, которые кредитору нанесли, причинили действия должника. Таким образом, должна быть выявлена необходимая связь для наступившего результата.

Учитывая сложность исследуемого условия ответственности, в силу «служебной» условности и субъективного характера причинно-следственной связи, представляется целесообразным в законе расширить понятие причинной связи и определить порядок ее установления.

Сегодня мы уясняем такую связь посредством судебной практики. Так, прокуратура Волгоградской области в интересах фермерского хозяйства «Чернушка» обратилась в Арбитражный суд Волгоградской области с иском к Государственной налоговой инспекции по Фроловскому району Волгоградской области о взыскании 154 млн. 413 тыс. рублей убытков в виде неполученной прибыли, возникших в связи с необоснованным списанием денежных средств по решению Госналогинспеции.

Решением Волгоградского областного арбитражного суда от 15.06.95 в иске отказано по мотиву отсутствия причинной связи между списанием средств и причиненными убытками.

Постановлением апелляционной инстанции суда от 29.08.95 решение отменено, исковые требования удовлетворены полностью.

В протесте заместителя председателя Высшего арбитражного суда Российской Федерации предлагалось постановление апелляционной инстанции суда отменить, решение суда от 15.06.95 оставить без изменения.

Президиум посчитал, что протест подлежит удовлетворению по следующим основаниям.

Как видно из материалов дела, убытки, по мнению истца, возникли в связи с тем, что Госналогинспекцией по Фроловскому району на основании решения от 15.09.93 с расчетного счета фермерского хозяйства «Чернушка» в беакцептном порядке списано 2 млн. 709 тыс. рублей штрафа (инкассовые распоряжения от 21.09.93 № 1072 и № 1073). Указанное решение инспекции было признано недействительным решением суда от 23.05.94. Из-за незаконного списания средств фермерское хозяйство не произвело предоплату по заключенному с ТОО «Клиновское» договору от 13.09.93 на закупку семян озимой пшеницы и вынуждено было заключить новый договор от 23.09.93 на других условиях. Главным агрономом Фроловского района рекомендовано сеять озимые культуры в Фроловском районе с 25.08.93 по 30.09.93.
В результате позднего приобретения семян посевные были проведены в более поздние сроки, что привело, согласно акту от 04.05.94, к гибели озимых на площади 350 гектаров – к неполучению хозяйством в 1994 году планируемого дохода в сумме 154 млн 413 тыс. рублей.

Апелляционная инстанция суда удовлетворила исковые требования, ссылаясь на то, что между действиями Госналогинспекции, незаконно наложившей штраф на фермерское хозяйство, неисполнением договора на закупку семян, поздним севом и гибелью всходов, существует прямая причинная связь.

В соответствии со статьей 53 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации каждое лицо, участвующее в деле, должно доказать те обстоятельства, на которые оно ссылается как на основание своих требований и возражений. Для взыскания понесенных убытков истец должен представить доказательства причинной связи между понесенными убытками и действиями налоговой инспекции.

Согласно акту комиссии от 04.05.95 гибель озимых на площади
350 гектаров произошла из-за поздних сроков сева. Растения не успели раскрыться до наступления морозов.

В соответствии с данными Управления сельского хозяйства администрации Фроловского района и метеорологической станции «Фролово» (справки от 31.05.95) посевная кампания в Волгоградской области (по 2-й зоне, куда входит Фроловский район) в 1993 году проходила с 25.08.93 по 10.09.93 (в крайнем случае до 15.09.93). В III декаде сентября наступило резкое похолодание. Посев во II-III декадах сентября рискован для прорастания и гущения озимой пшеницы.

Следовательно, на момент заключения договора от 13.09.93, а тем более договора от 23.09.93, условия для посевной были неблагоприятными. Документы, свидетельствующие о периоде и условиях фактического проведения сева, в деле отсутствуют.

Инкассовые распоряжения № 1072 и № 1073 на безакцептное списание 2 млн 709 тыс. рублей исполнены банком 21.09.93. Согласно справке Волгоградского коммерческого агропромышленного банка от 25.05.95 на расчетный счет хозяйства поступило 16 сентября 1993 года 5 млн рублей, что было достаточно для предоплаты в сумме 2 млн 880 тыс. рублей за семена по договору от 13.09.93. После списания средств 21.09.93 на расчетном счете хозяйства оставалось 2 млн. 291 тыс. рублей, которые могли быть использованы для закупки зерна. Однако средства использовались на другие цели.

Таким образом, неисполнение хозяйством договора от 13.09.93 и заключение договора от 23.09.93 не связано с принятием Госналогинспекцией решения от 15.09.93 о применении и списании штрафа.

При таких обстоятельствах вывод апелляционной инстанции суда о наличии причинной связи между действиями налоговой инспекции, поздним севом и гибелью посевов неправомерен, оснований для удовлетворения исковых требований не имелось.

Президиум Высшего арбитражного суда Российской Федерации постановил – постановление от 29.08.95 Арбитражного суда Волгоградской области по делу № 200/8 отменить, решение суда от 15.06.95 оставить без изменения86.

На этом примере мы видим обратную ситуацию, когда истец не смог доказать наличие причинной связи между своими убытками и действиями ГНИ.

Таким образом, при установлении причинной связи необходимо выяснять, не вызваны ли убытки иными факторами (например, природно-естественными) и не наступили ли они вне зависимости от нарушения обязательства.

В науке гражданского права наиболее распространена теория ответственности87, основанная на различиях необходимой и случайной причинной связи, согласно которой ответственность наступает лишь при наличии необходимой причинной связи, случайная же причинная связь исключает ответственность. Но случайные причинно-следственные связи – это понятие довольно относительное.

Случайными принято называть те связи, которые мы не можем связать, понять, логически осмыслить. Как только мы не можем объяснить причину какого-то происшествия, мы говорим, что оно произошло случайно. Но более точно будет сказать, что мы просто не знаем почему это произошло.

Объявлять наше незнание случайностью, случаем было бы слишком упрощенно.

Поэтому представляется разумным эту теорию ответственности разделить, например, на «объяснимую» и «необъяснимую» и, соответственно, на «доказуемую» и «недоказуемую» причинную связь. Это заметил еще все тот же Юм: «То, что принято называть «причиной», – это не более чем присущая душе человека привычка наблюдать одно явление после другого и заключать из этого, что явление более позднее во времени зависит происхождением от более раннего»88.

Таким образом, установление «причинности» действий правонарушителя имеет в большинстве случаев определяющее значение для возложения на нарушителя (должника) обязанности по возмещению убытков. И в то же время доказывание такой связи является сложнейшей задачей для юриста, и прежде всего, в силу неразработанности исследуемых понятий в самих законах.

В этой связи предлагается причинно-следственной связи посвятить не одну, а несколько статей Гражданского кодекса, которые бы давали юристам понятие причинной связи, разграничение прямой и косвенной связи, порядок установления и толкования обстоятельств, могущих влиять на наличие или отсутствие причинной связи и т. д.

В связи с этим и сам арбитражный суд должен активно участвовать, особенно по делам о возмещении убытков, в процессе собирания доказательств, уяснения обстоятельств спора и вследствие этого определения причинно-следственной связи.

Учитывая сказанное, целесообразно в пункте 2 ст. 53 АПК РФ слово «вправе» заменить на слово «обязан» и изложить пункт в следующей редакции: «Арбитражный суд обязан предложить лицам, участвующим в деле, представить дополнительные доказательства, если сочтет невозможным рассмотреть дело на основании имеющихся доказательств».

Кроме этого, учитывая то, что причинно-следственная связь как философская категория никак не отражена в действующем законодательстве, в качестве юридической категории предлагаем п. 1 ст. 15 ГК РФ дополнить следующей нормой: «При этом под причинно-следственной связью между противоправным действием (бездействием) нарушителя и убытками кредитора понимается такая существенная связь, которая позволяет с большой степенью достоверности квалифицировать эти действия как порождающие вредноносный результат».