Академия протагора в. А. Ивашко принципы эволюции человека – человечества

Вид материала

Книга

Содержание Коммунальная сфера общения Производственная сфера общения Официальная сфера общения

Подобный материал:

• Происхождение человека, 109.18kb.
• Окружной методический центр восточного окружного управления образования лаборатория, 1613.77kb.
• Глобализация: понятие, этапы, противоречия, оценки, 325.76kb.
• Некоторые особенности сознания, 227.68kb.
• В. Н. учитель высшей категории, отличник просвещения РФ. 19 февраля 2010 года Задачи, 251.23kb.
• Методическое пособие к курсу "теория эволюции" Научный центр эволюции земли и человека, 4157.76kb.
• Методическое пособие к курсу "теория эволюции" Научный центр эволюции земли и человека, 4157.69kb.
• Эволюция человека, 22.68kb.
• Программы, залаженные в молекуле, 11344.58kb.
• Программы, залаженные в молекуле, 11345kb.

Семейно-родственная сфера общения порождена интимной (конъюгация) и личностно-групповой сферами путем эволюции полового диморфизма и формирования института родительства (выводкового и птенцового). Вершиной адаптации у сухопутных насекомых стало бурное развитие и усложнение социальных связей в семейно-родственной сфере так называемых “общественных насекомых” (муравьев, пчел, термитов и т.д.). Они явно были вышиблены из своей экониши тем, что мутагенез потребовал для эмбриогенеза строго постоянной температуры и влажности, обеспечивающих должный порядок и скорость биофизикохимических реакций роста эмбриона в яйце. Только ради этого и была сотворена архисложная постройка семейно-родственного домохозяйства (муравейник, термитник, осиное гнездо и т.д.). Можно пафосно сказать, что это были пионеры экодиссидентства, ибо они задолго до появления теплокровных не персонально, а коллективно (но в силу малости мозга поэлементно функционально) указали путь выживания рода в изменчивых условиях среды обитания при сохранении канонов биофизикохимического роста эмбриона. Особь может выполнять только последовательный ряд действий, а коллектив за то же время последовательно-параллельный ряд действий, что при должной психофизиологической специализации обеспечивает необходимое количество и качество семейно-технологического результата.

Через сотни миллионов лет подобный кульбит пришлось совершить вполне теплокровным млекопитающим предкам человека. И причиной опять стала специфика детопроизводства, порожденная мутагенной бипедией и пятнистой волосатостью. Беременность резко снижала скорость и ловкость передвижения, вертикальность позвоночника кроме всего прочего привела к сдвигу эмбриогенеза с пренатального на постнатальный период (и здесь сравнения с изогабаритными многоплодными млекопитающими не совсем корректны), а значит и увеличивается период становления самостоятельного передвижения, трофики. И этот полуживотный период не имеет пока строго системно-логических оснований в антропологии. Но именно он и породил коллективизм как основу выживания в виде полигамии, где все взрослые рассматривались как тети и дяди, т.е. старшие, а мальчики, девочки – младшие, что соотносится с современной коммунальной сферой общения (чужие тети и дяди, чужие дети) и семейно-родственной (родные, двоюродные и т.д. тети и дяди, племянники). Род был главной единицей социума как пространственно-временное единство, т.е. муниципия. Никого не волновала проблема инцеста, выдуманная много-много позднее. Распад рода на две части подобен моменту роения у пчел, когда его количественные показатели превышают некоторый экологический предел, закладывая основы эфемерного племени, т.е. две трофодистантные муниципии связывают некоторые узы сотрудничества и сохранения единых основ коммуникативной системы. С ростом производительности труда этот распад рода трансформировался (аналогично ассоциоциту) в незаконченное как бы внутреннее муниципальное структурирование на полигинические и полиандрические и, наконец, моногамные образования – домохозяйства. Так появились четко выраженные социально родители и дети, родители родителей и дети детей и т.д., т.е. иерархия резко усложнилась и требовала четкого коммуникативного выражения (номинативно-этикетного). Эволюция от аморфного родородственного до четкого моногамно-родственного через полиандрические и полигинические образования формально завершилась актом социальной легитимизации браков, их религиозным и/или светским узакониванием. На самом деле на практике он продолжается и будет продолжаться, пока человеческая цивилизация не осознает, что рождение любого человека есть факт социумный, муниципальный, а не семейный, домохозяйственный. Кровное родство есть миф, ибо миллионы детей не знают своих настоящих отцов, матерей, а найдёными вообще ничего о своих кровных родственниках. Кроме того даже законные моногамные семьи считают своими в силу разных причин вовсе не своих кровнородственных детей, иногда даже сами того неподозревая (роддомовская подмена).

Коммунальная сфера общения порождена муниципальным образом жизни членов домохозяйств, т.е. неизбежно тесным соседством, а значит и местами общего пользования, которые не подлежат приватизации (улицы, площади, водные источники, леса, луга и т.п.). В отличие от личностно-групповой сферы общения, где доминирует хочу – могу личности, в коммунальной доминируют надо – можно – нельзя. И правила коммунального общения в силу необходимого временного или постоянного соседства людей, относящихся друг к другу неприязненно, а то и враждебно (персонально или целыми домохозяйствами), регулируются формальным этикетом сожительства – психореактивной сдержанностью. Эволюция психореактивной сдержанности является базой, стержнем эволюции мирного сожительства и соседства. А суть психореактивной сдержанности состоит в осознании и признании другой, (отличной от моей) точки зрения моего визави. Но признать еще не означает принять, т.е. убедить или убедиться в ее правильности. А правильность есть продукт – результат максимально возможно строгого системно-логического анализа: рассуждения, спора, диспута и т.д., т.е. обсуждения. И обсуждение изначально было уделом старейшин – мудрецов, на суд которых выносилось принятие решения по тому или иному коммунальному конфликту. На основе этих решений и формируются сами правила коммунального этикета, которые по сути и порождают юридический принцип прецедента: как надо – можно – нельзя.

Эволюция коммунальной сферы общения весьма сложна, но начинается несомненно с формирования статуса-института гостя. В малой муниципии все друг друга знают и неизбежно уже находятся в определенных неформальных отношениях (семейно-родственная и/или личностно-групповая и/или интимная). Появление незнакомца всегда вызывает настороженное любопытство в целях самосохранения. Естественно поэтому желание жителей малой муниципии узнать актуальное идентификационное единство: кто ты? откуда ты? куда ты? и зачем? почему? с какой целью? И здесь возникает три варианта: 1. беглец/изгнанник, 2. паломник/путешественник/турист, 3. идущий/едущий по делу.

Экспликация цели пришельца принимается к сведению, но далеко не всегда на веру, что зависит от социумного опыта общения с такими людьми и социального состояния муниципии, т.е.войны или мира (война усиливает подозрительность и порождает неизбежно шпиономанию). В любом случае хозяин домохозяйства, приютивший пришельца на ночлег, берет на себя обязательства как по отношению к гостю, так и по отношению к муниципии. Но напряжение спадает только с уходом пришельца за пределы муниципии.

Формализм акта знакомства состоит в невозможности проверить правдивость слов гостя, т.е. тот ли он, за кого себя выдает. А так как у разных народов были очень своеобразные верования о единстве тела и антропономинативного комплекса, то и имя эксплицированное мало что говорило. Главным оставался именно формальный статус гостя. Развитие товарообменных операций на ярмарках, рынках закрепило статус гостя за всеми приезжими купцами. Доминация функциональная: продавец товаров/услуг – покупатель товаров/услуг, и отсутствие необходимости (и даже практическая невозможность) в акте знакомства формализует до предела коммунальную сферу общения, что и послужило основой ее постепенной автоматизации. Однако полного функционального оголения личности с уровня психотехнологии до технотехнологии в коммунальной сфере так и не произошло в силу множества причин. Более того мы до сих пор общаемся с машиной-автоматом как будто это пусть переиначенный, но человек (ругаемся, упрашиваем, деремся …). А это указывает, что мы неизменно все-таки пытаемся наложить на коммунальную сферу общения сетку личностно-группового общения. И чем устойчивее конкретность структур “продавец-покупатель”, тем ярче, нагляднее факты такого перевода сфер общения путем их смешения-совмещения. К тому же и семейно-родственная сфера в ряде подсфер коммунального общения вытесняет-сублимирует личностно-групповую и накладывается на коммунальную, что обусловлено тем, что функциональное дробление, специализация и профессионализация сформировались и вычленились в коммунальную из семейно-родственного домохозяйствования.

Однако строгий системно-логический анализ показал, что коммунальная сфера психотехнологически вся построена на принципе чистого обмена услугами: торговыми, транспортными, жилищными, столовыми, бытовыми, медицинскими, образовательными, развлекательными, ассенизационными, ибо в семейно-родственных домохозяйствах все это делалось самими его членами многие тысячи лет, но не на принципе сиюминутной, а отсроченной выгоды: я забочусь о тебе сейчас, чтобы ты заботился обо мне потом в жизнедеятельном (экзистенциальном) цикле. И это не было вовсе каким-то мифическим бескорыстием, а наоборот очень даже долгосрочной самозащитной корыстью, ибо все заботные услуги совершались в долг, который необходимо было обязательно отдавать всю жизнь (принцип взаимности, из которого и родился принцип талиона). Возникший в личностно-групповой и закрепившийся в семейно-родственной сферах, этот принцип наложился и на коммунальную сферу в виде обычая давать в долг под честное слово (залоговый материализм возник много позднее). И это было одним из важнейших факторов муниципального выживания: помочь всем миром ради самого же мира.

Производственная сфера общения порождена коммунальной, т.е. домохозяйства семейно-родственные начинают производить товары/услуги не для себя, а для других домохозяйств, начинается эра раздвоения психотехнологии производства:

1. принцип: делаю, как для себя;
   
2. принцип: делаю, как могу,
   

т.е. добросовестно, старательно, изо всех сил и формально. В домохозяйстве доминировал безусловно первый принцип, ибо кара за плохо сделанное была близкой и суровой, а в производстве для других кара была отсроченной и социально-имиджевой. Отсроченность кары и заложила основы психологической ржавчины: и так сойдет!. В условиях муниципального производства и продажи товаров/услуг эта психоржавчина не могла особо развиться, ибо кара была все-таки достаточно близка и скора. Появление купцов-перекупщиков резко удлинило цепочку взаимоотношений, да и чисто технологически увеличило вариантность отговорок. И чем сложнее был продукт морфологически, тем сложнее было доказать вину производителя (а не продавца или пользователя). Но и борьба за доброе имя мастера со всеми вытекающими последствиями шла своим чередом. Однако и у хорошего мастера не всегда все выходило (принцип: раз на раз не приходится), продукт получался не совсем качественным по его собственному определению, хотя и вполне функциональным.

Зарождается категория сортности, которая косвенно поощряет и оправдывает брак. Происходит как бы легитимизация недоброкачественности, поддельности под качество, которое выкристаллизовывается постепенно как триединство экзистенциальной функциональности, потребительско-пользовательской эргономичности и эстетической привлекательности и отличительности.

Итак, производитель может создавать новые товары и/или новую информацию. Но такое производство абсолютно бесперспективно без снабженца и сбытовика, которые (как две руки у человека) функционально аналогичны, но векторно противоположны. Цель снабженца – знать: что, где, когда и как добыть, достать, а цель сбытовика – знать: что, где, когда и как сбыть, избавиться, отдать. Разновекторный аналогизм постепенно сформировал третью подсферу: логистику.

Логистика и формирует кровеносную систему, соединяющую собственно производство (целепроизводство, целепроизводитель товара, услуги, информации) с одной стороны с поставщиком, с другой – с покупателем, обеспечивая движение, классификацию, складирование, хранение с соблюдением всех правил консервации функциональности товара, информации, включая ремонт, и передачу в пользование или потребление. Однако целепроизводство (любое, самое безотходное и всегда) неизбежно оставляет отходы от своей деятельности, которые надо как-то в идеале утилизировать. По сути логистика и есть производство услуг по поддержанию должных качественно-количественных параметров товаров и информации по пути от поставщика до потребителя/пользователя с учетом экзистенциального цикла их полезности (отсюда проблемы должной консервации, гарантийного и постгарантийного ремонта до полного функционального износа). Логистика и объединяет сферу производственного и сферу коммунального общения – обмена с конечным пользователем/потребителем в виде физического лица. Но она и формирует на базе розничной торговли торговлю оптовую между юридическими лицами (коллективными пользователями/потребителями), а затем и ресурсную (торговля природными и произведенными, а значит производственными ресурсами, сырьем для последующего цикла производственных трансформаций). Производственные ресурсы есть внутреннее дело производителя и социум, муниципия, государство, человечество в него обычно не вмешивается. А вот природные ресурсы изначально управлялись социумом-муниципией, а затем государством, а в последнее время и человечеством, ибо коммерциализация производства достигла своего пика в виде глобального негативного воздействия на геобиосферу с наявными эколого-гуманитарными последствиями, исправление которых пока что остается под вопросом. Таким образом, торговля природными ресурсами связала производственную сферу общения с официальной, которую она и породила.

Официальная сфера общения порождена двумя предыдущими формальными сферами общения: коммунальной и производственной. Формализация власти как функции прошла три этапа:

1. домоногамный,
   
2. моногамный,
   
3. постмоногамный.
   

На домоногамном этапе действовали правила животного мира в структурах:

1. свой – чужой;
   
2. сильный – слабый;
   
3. старший – младший.
   

Но развитие вербальной коммуникации в условиях неизбежно тесной муниципальной социумности исторически быстро подняло на первое место структуру “старший - младший”, ибо стал интуитивно осознаваться больший вес опыта (знаний, умений, навыков) над силой, так как сила со временем уходит, а опыт продолжает расти и самое главное, может передаваться, делая и слабых сильными за счет хитрости, расчетливости, техновооруженности. Возникает четкая корреляция: старший – учитель. А так как онтогенетически старший всегда и сильный, то впечатывание структуры “старший - учитель” произошло органично, а инициация фактически лишь социально обязывала следовать этому правилу иерархии.

Методологически опыт есть продукт перцептуального мира в мире концептуальном как отражение взаимодействий с миром реальным, т.е. дает возможность выбора наиболее эффективного способа взаимодействия в реальном хронотопе заранее, перспективно. Концептуально формируется стрела времени из прошлого в будущее, т.е. из знаю в предполагаю, предвижу. И эта стрела времени исключительно персональна, ибо опирается на персональные биоритмы персонального же экзистенциального цикла: хочу. Хочу и есть персональное будущее, т.е. концептуальное выстраивание психотехнологической цепочки для достижения цели этого хочу путем его удовлетворения. Однако филонтогенетически млекопитающий человек целиком и полностью изначально трофически зависим от матери – кормилицы. Неизбежно начинается согласование биоритмических “хочу” младенца и матери – кормилицы (чувство голода у младенца и чувство переполненности грудей молоком у матери - кормилицы). Это согласование (всегда коммуникативное и чаще всего акустическое) и есть онтогенетически первый этап управления – воспитания друг друга. Особенно сложно это происходит с первородками, ибо у матери – кормилицы тоже только начинается формирование персонального опыта такого управления (для девочек, выросших в многодетных семьях это психотехнологически много легче, но все равно достаточно сложно по структуре “ученик - мастер” любого производства). Искусство угадывать по невербальному поведению желания младенца дается/обретается весьма витиевато даже для тех мам, для которых этот ребенок желанный или даже долгожданный. И научно пока что не определена степень уступчивости матери – кормилицы в ее потакании всем желаниям младенца, ибо отсутствуют теоретические основы педагогики постнатального периода, младенчества. Доминирует наукообразный интуитивизм. Поэтому пока не ясно, как у младенца формируется разрыв янусоподобного времени (прошлое - будущее) в настоящее время. Но уже можно предположить с достаточным основанием, что зародыш этого времени возникает как ожидание удовлетворения возникшей потребности, ведь потерпеть – это и есть подождать, т.е. реально чувствовать. В процессе социализации – воспитания на трофическое хочу накладывается великое множество других хочу, сменяющих, вытесняющих, возникающих невесть откуда. Этот конгломерат желаний и упорядочивает геономическая ритмика дня и ночи, фаз Луны, сезонов и Солнечного года. Сублимация этих ритмик и создает феномен круга, а затем и спирали (сугубо теоретический конструкт), т.е. времени социумно-муниципального, календарного. Это и есть реальное настоящее время, хронотоп “сейчас - здесь”. И лишь онлайновая связь смогла “расширить” настоящее время якобы до всеземного масштаба, но и его границы по крайней мере двухсуточны геономически и могут быть абсолютно разными календарно (на Земле празднуют около сотни Новых годов и тысячелетий). Двухсуточность часовых поясов и может быть названа настоящим временем, ибо реально может нечто изменить на Земле. Все остальное просто концептуально, ибо прошлое уже прошло и изменить уже ничего нельзя в нем, хотя можно откорректировать его последствия в настоящем для будущего, а будущее еще не наступило, т.е. чисто проективно, и потому доступно для любых концептуально – конструктивных изменений (от обещаний рая до предреканий ада).

Итак, реальное управление возможно только в настоящем времени. В будущем времени возможно только проективное управление, т.е. его эффективность обусловлена учетом предполагаемых факторов геономического цикла и социумного состояния. Относительная стабильность геономического цикла создает опасную иллюзию, что на него можно не обращать особого внимания и сосредоточиться исключительно на решении социумно-муниципальных проблем, что и привело человечество на грань экологической катастрофы. Отсюда вытекает, что для реального эффективного управления любым проектом необходимо вести максимально возможно полный прогноз состояния хронотопа (геономика) и социотопа (социономика). При этом геономика должна учитывать и технотехнологическое влияние социотопа, а социономия геономическое (через технотехнологическое) влияние хронотопа, т.е. взаимодействие
психо- , техно- , натуртехнологий.

Настоящее время как чисто социумный конструкт сильно искажает персональную психотехнологию в процессе социализации – воспитания как раз в целях управления, которое возможно исключительно коммуникативным путем (проблему мысленной коммуникации личностей оставляем в стороне). Личность легко перемещается в своем персональном мире из прошлого в будущее и обратно, где для него все есть настоящее. А вот, чтобы войти в социальное настоящее, человеку нужно включить на всю мощь перцептивную систему, что называется “прийти в себя”, хотя по сути это вовсе не синоним выражению “прийти в сознание”, ибо со-знание это есть совместный с другими людьми продукт – процесс. Управлять можно и при некоторых измененных формах сознания (гипноз, медитация и т.п.), когда перцептивная система резко сужена, а соответственно и фокус внимания резко усилен энергетически. Однако такое маргинальное управление теоретически остается темным, при наличии множества достаточно показательных практик его использования.

Как видим, социальная режимизация уже есть подчинение индивидуальной психотехнологии социальной технотехнологии и как результат – формирование личности, для которой многие социальные императивы уже стали своими собственными, а не соседствующими просто в памяти с персональными хочу - . Значит социальное надо – можно – нельзя интерьеризируется до уровня персонального долга (мое) и явной обязанности (не мое, но надо), но степень их устойчивости, взаимоперехода или размывания весьма различна. Таким образом, в онтогенезе социальная режимизация в виде порядка и правил поведения реализуется исключительно интерьеризирующим управлением (принцип: называй человека: свинья! свинья! – он и захрюкает). Но даже в условиях самой жесткой режимизации (армейской режимизации, тюремной и т.п.) сквозь безликую одинаковость время от времени пробиваются моменты согласования, а не строго иерархического подчинения. В онтогенезе такой момент наступает путем инициации, после чего ты уже пусть и младший, но равный взрослым. Тебя таковым признают прежде всего путем согласовательного совещания. Но участие в принятии решения, это и принятие ответственности за его реализацию. За что боролись, на то и напоролись. Оказывается психотехнологически гораздо легче подчиняться и исполнять, чем руководить и отвечать за результаты руководства. Конечно пример с пятнадцатилетним капитаном восхищает, вдохновляет, заражает, но это всего лишь исключение из правил. Ответственных лидеров всегда было чрезвычайно мало. Если лидеров от природы рождается всего десять процентов, то ответственных лидеров и того меньше. Но именно лидеры выступают главными организаторами во всех сферах общения от интимной до официальной. Правда организатор становится лидером только тогда, когда сумеет не только собрать людей, но и повести их за собой, с минимальными потерями достичь поставленной цели и использовать ее во благо народа. Однако повести за собой можно двумя путями: силой (угрозой применения физического болевого воздействия или показательным ее применением в назидание остальным сомневающимся) или убеждением (коммуникативным формированием веры в то, что иного выхода из создавшейся ситуации не существует или такой выход наиболее оптимален). В животном мире доминирует силовой метод, но у ряда стайно-стадных (вороны, волки, и др.) уже имеются элементарные схемы убеждения (у ворон наиболее нагляден принцип: наших бьют, ибо они везде мигранты и вынуждены держаться дружно, а у волков сезонная гиперстайность обусловлена исключительно голодом). Таким образом, разведчик (свидетель возмущающего фактора) становится и организатором собрания и ситуативным лидером, ведущим за собой. Другое дело: куда он поведет. Мы уже говорили о том, что в природе действуют две стратегии поведения бионтов: оборона и нападение. Оборона – база выживания со времен биогенеза. Совершенствование обороны и есть по сути адаптация к среде обитания, допускающей, как минимум, воспроизводство самосохранения и, как максимум, повсеместного распространения. Стратегия обороны неизбежно дополняется тактиками защиты: спрятаться, убежать, принять бой индивидуально или коллективно. В стратегии обороны главным изначально выступает фиксирование элементов опасного изменения среды обитания, создавшего гениальный механизм инцистирования как упреждающей защиты. Отсюда механизм упреждающей биофизико-биохимической регистрации изменений в окружающей среде (и самой окружающей среды) получил развитие в виде сложнейшей пирамиды перцептивных органов, где главную функцию выполняет пространственно-временная дистантность сигнала опасности и соответствующая скорости приближения опасности скорость реагирования. У стайно-стадных животных такой лидер – впередсмотрящий (и в пространстве и во времени) мог влиять на остальных только через механизм подражания – подчинения (особенно ярко это видно на поразительно синхронном движении стаи рыб). Происходит как бы непроизвольное делегирование функций впередсмотрящего лидеру. Стохастика отбора неизбежно вела к тому, что место лидера занимали все более индивидуально одаренные природой особи (менее одаренные быстро гибли именно из-за своего места впереди движения и резко снижали шансы самосохранения стаи/стада). Значит перцептивная одаренность потребовала дополнительно и физической мощности лидера, которая смогла бы как-то задержать истребление стаи/стада. Наконец, лидеру надо помнить еще и места кормления в соответствии с геономическим циклом, и места безопасного отдыха/ожидания, и т.д. При всей опасности места такого лидера у этой особи были и компенсирующие преимущества в трофике – репродукции, а значит и прогрессирующей эволюции все большего и все более широкого обретения видом способов выживания. За счет прогрессирующей кумуляции адаптивных признаков стохастика видовой эволюции стала обретать все более узкие, четкие границы, а значит и все большую зависимость от стабильности среды обитания, т.е. геономического цикла. Фактически это можно рассматривать как формирование экониши, весьма хрупкого формирования, обусловленного огромным числом факторов геономического и биосферного плана:

геосфера,

биосфера,

экониши.

Отсюда явно следует, что чем независимее вид от изменений геосферы и чем шире трофический ареал (в идеале - пантрофизм), тем живучее будет вид.

Именно с этой проблемой столкнулся архантроп, вышибленный по каким-то причинам из своей экониши. И только пантрофия и пантопия могла ему помочь выжить. Но не путем индивидуального, а путем коллективного отбора – приспособления, как это имело место у общественных насекомых. Однако в отличие от последних антропосоциум (муниципия) зиждился на социопамяти коммуникативного, а не генетического типа. И на свободно-парной, а не иерархической репродукции. По сути колония общественных насекомых есть сверхсложная семья, тогда как антропосоциум (муниципия) есть семейно-родственный конгломерат, обретший со временем четкую моногамную социоструктуру (домохозяйство), хотя и с неизбежными остатками промискуитета, как базовой формы биологического видового самосохранения (морализаторство здесь также поможет, как и наказание плетьми реки за неправильное поведение).

Моногамия резко структуризировала муниципальный социум на домохозяйства семейно-родственного типа и автоматически “гармонизировала” проблему лидерства до уровня домохозяев. Появилась корреляция:

мир виртуальный – семейно-родственная иерархия;

мир перцептуальный – конкретный человек, личность;

мир реальный – домохозяйство,

которая относительно неплохо помогала ориентироваться в рамках малой муниципии, но практически сводилась на нет в большом городе, где главным было имя и место, откуда человек прибыл. Такое самоназывание довольно быстро превратилось в самозванство, подлог, подмену, подделку и т.п. не только личности, но и домохозяйства, и родства. Расширение межмуниципального обмена неизбежно привело к необходимости качественно-количественной фиксации товара, т.е. его паспортизации, и унификации, универсализации его стоимостного эталона, т.е. денег. Однако и это до сих пор не решило главную проблему честного обмена – подделки. Более того, создало новую методологическую, ибо качество подделки стало равным в ряде случаев качеству оригинала, а иногда и превышает его, т.е. юридическое нарушение (формально имеющее место) противоречит потребительскому (полное функциональное удовлетворение и по качеству и по количеству). Отсюда межпроизводительская борьба автономизируется от базовой “потребитель - производитель”, формализуется и в ходе этого неизбежно теряет базовый критерий обмена (принцип: потребитель всегда прав), а с ним и собственно принцип справедливости. Но начинается бурный процесс юридической разработки проблемы “монополия - конкуренция”, ведущий к самодостаточности производства, его все более явному отдалению от потребления и даже доминации над ним (принцип навязывания), что неизбежно ведет к трансформации принципа: потребитель всегда прав, в принцип: производитель всегда прав, со всеми юридическими, морально-этическими и экологическими последствиями. А венчает этот процесс главный методологический и идеологический подлог в виде термина “потребительство” (принцип переноса с больной головы на здоровую), ибо оно (потребительство) выражает не столько реальные потребности потребителя, сколько реальные потребности производителя.

Итак, фундаментальная ложь современной цивилизации состоит в том, что производители товаров, услуг, информации создают искусственно путем навязывания у потребителя все новые потребности-искушения, а значит и управляют нашими потребностями. На это управление – подчинение брошены практически все политические и научные силы.

Следовательно, надо разобраться с категориями ложь и правда, ибо в зависимости от их трактовки в процессе искового обсуждения принимается справедливое (ложь названа ложью, а правда – правдою) или несправедливое (ложь не признана ложью, а правда – правдою или более того, правда названа ложью, или ложь правдою) решение.

Как отмечалось выше ложь, обман, лицемерие, пугание и т.п. есть эволюционная форма самозащиты бионта от или для нападения, т.е. перцептивное упреждение поведения врага или жертвы: 1) стать заметно (ярко) привлекательным или отвратительным, либо 2) незаметным, максимально сливающимся с фоном, либо 3) изображать из себя другого (врага или друга или нейтрала). Значит, Человек-Человечество как одна из биоформ ничего из этого не изобрел, а лишь все сочетал и максимально усовершенствовал в целях выживания. Парадокс возникает лишь тогда, когда такое же хитроумие начинает применяться относительно конкретного человека (меня самого): оказывается, это мне неприятно, больно, грозит болезнью, смертью. Реактивно это может выразиться 1) резким энергетическим подъемом (озлобление), придающим иногда доселе неведомые силы, 2) резким энергетическим падением (страхом), приводящим иногда к обмороку, 3) трезвым, но быстрым расчетом анализа ситуации и принятия наиболее адекватного ответного действия. Третий вариант установления необходимого и достаточного и может называться рационализмом (древние греки приписали его сангвиникам), т.е. мы возвращаемся к базовой структуре управления рацио – эмоцио где рацио есть адекватная перцепция и скорость принятия взвешенного решения, а эмоцио есть адекватное хронотопно ответное действие. Такое сознательное эмоционально-реактивное самоуправление, умение держать себя в руках и является главной проблемой официальной сферы общения, идеал, к которому следует стремиться, но этому время от времени мешает феномен эмотивной кумуляции в памяти предыдущих подобных СО (принцип: и на старуху бывает проруха), когда человек просто взрывается эмоционально позитивно или негативно. И хотя у мексиканца, финна, японца это будут энергетически разные формы проявления, но все равно это будет в их среде считаться нарушением правил официальной сферы общения с той или иной мерой снисходительности. Однако в кросскультурном плане это вполне может вызвать международный скандал. Многие тысячи лет назад это осознали первые дипломаты (путешественники, купцы) и стали разрабатывать, то есть согласовывать первые правила международного протокола, а значит и глобализации. Дипломаты первыми осознали общечеловеческую значимость сдерживания своих эмоций, выражения того, что думают на самом деле вместо того, что надо выражать во благо своей страны, ибо весьма часто от исхода переговоров зависели жизни тысяч их соотечественников. Таким образом, дипломаты по сути легитимизировали лицемерие, возведя его в ранг государственной политики. И это был крах теории морализаторов о правде и лжи. А практика ведения закрытых, секретных межгосударственных переговоров и их результатов (как государственных секретов) с публичным отрицанием их существования официально ввела в оборот масс-медийную категорию полуправды, правды не до конца. А значит строго системно-логически и категорию полулжи, лжи не до конца?! Но недоговорить – вовсе не означает солгать. Следовательно, этическая категория правда – ложь вовсе не бинарна, а тринарна: правда – умолчание – ложь. Именно осознание тринарности и привело к появлению в масс-медийной практике интервьюирования знаменитой формулы: No comment. Таким образом, мы имеем достаточно явную корреляцию:

мир виртуальный – ложь, отсутствие такого факта;

мир перцептуальный – умолчание, невозможность описания;

мир реальный – правда, наличие такого факта.

Главная задача дипломатии есть подготовка срочных, краткосрочных, долгосрочных открытых и закрытых соглашений устного и письменного типа на взаимовыгодной или односторонне – силовой основе, где разведка, имиджевая и контрпропаганда, т.е. вербовка сторонников и нейтрализация противников страны представления и правящего в ней режима власти играют роль фундамента. Соответственно, лицемерие дипломатического протокола воспринимается как норма, а фиксация нарушений норм протокола как проявление приятия или неприятия одной стороны относительно другой вплоть до открытых демаршей.

Абсолютно другой смысл данной корреляции наблюдается в судебной подсфере, второй по строгости соблюдения протокола после дипломатической подсферы. Впрочем, судебную подсферу точнее будет назвать арбитражной, где арбитром может выступать некоторое стороннее, третье лицо, обязательно авторитетное для обеих спорящих сторон (принцип третейского суда). Такой модератор давно используется и в межгосударственных конфликтах, хотя усиливается постепенно тенденция решения таких споров в международных судах, т.е. с полнопроцедурным протоколом. В арбитражной подсфере общения основная цель состоит в двух ипостасях:

1. установлении мира между спорящими сторонами
   
2. установлении истины и, исходя из этого, степени вины как истца, так и ответчика.
   

В первом случае спорящими сторонами проблема решается путем подписания мирового соглашения со всеми этапами и обязательствами сторон последовательного восстановления паритета по исходному полному списку претензий и регистрации факта их признания/непризнания со стороны ответчика с договорной компенсацией окончательно признанного ущерба. Таким образом, вовсе необязательно, что в результате каждый пункт искового листа претензий будет удовлетворен, но подписание мирового соглашения автоматически ведет и к их снятию как предмета данного спора. Однако, принцип учета изменившихся обстоятельств позволяет вновь истцу вернуться как к уже удовлетворенным (в сторону увеличения), так и неудовлетворенным (для удовлетворения) претензиям.

Как видим, методологически договор о сотрудничестве и мировое соглашение есть лишь варианты – продукты одного и того же переговорного процесса со всеми его многослойными хитросплетениями предкулисного и закулисного типов, ибо решения принимаются официальными представителями сторон (берем во внимание только базовый вариант полномочного представительства). Третья сторона – масс-медиа в третейском суде может быть дополнена или замещена избранным авторитетным медиатором – модератором.

Качественно иной тип принятия решения наступает при переходе с горизонтальной иерархии к вертикальной (принципы: “у сильного всегда бессильный виноват”, я – начальник, ты – дурак; ты – начальник, я - дурак), когда вступает в силу (эксплицируется, декларируется) официальный корпоративно-статусный фактор. Но и здесь имеем дело фактически с двумя вариантами:

1. должностное лицо самостоятельно принимает решение по данному вопросу в рамках своих должностных полномочий;
   
2. имеется “серый кардинал”, т.е. третье лицо, через которое можно повлиять на данное должностное лицо.
   

Формируется социотипический идеал принципиального должностного лица, строго следующего букве и духу должностных наставлений (инструкций, законов, постановлений, указов, приказов, процедур и т.д.), определяющих его полномочия в рамках “надо – можно – нельзя – не знаю” отстраненно от его личных “хочу - могу”. Но, так как никакая инструкция не может охватить все возможные случаи, ситуации, возникающие в реальной жизни по УФО, то параллельно возникает мнение об этом же самом идеале как бездушном формалисте, бюрократе, чинуше и т.п. как раз потому, что он “не входит в положение” того, чья просьба или требование не были удовлетворены.

Первый вариант (принципиальное должностное лицо) связывается со вторым через тривиальное “не знаю: надо, можно или нельзя”, требующее консультации вышестоящего начальства. Именно этот канал корпоративно-статусной связи породил феномен известный в бюрократии как “перескочить через голову”, т.е. обратиться сразу к начальнику того лица, которое по узаконенному порядку обязано решать вопрос просителя, заявителя и т.д. Но “серым кардиналом” может оказаться и авторитетный, более опытный коллега. И тогда такое обращение не является формально “перескоком через голову”, но точно так же неправомерно, ибо в обоих случаях процедурно требуется предать обращение тому должностному лицу, которое обязано его принять к рассмотрению. Но такой кульбит обращения ставит это должностное лицо в сложное положение даже в том случае, когда “серые кардиналы” не делаю на нем каких – либо пометок и не дают каких – либо своих рекомендаций. Неизбежно активизируется интуитивный анализ невысказанного формально, т.е. язык намёков как система персонального угадывания истинных желаний того, от которого человек зависим по каким-то причинам, возникающим от неизбежного принципа взаимообмена: как ты – мне, так я – тебе, т.е. одной из ипостасей базового принципа общения – принципа талиона (око за око, зуб за зуб). Таким образом, на инструктивно-должностные отношения – предписания накладываются личностно-групповые отношения – формирования с их весьма разветвленной системой, где уже сам факт знакомства к чему-то может обязывать (принцип: свои - чужие). Отсюда и вытекает неодолимое желание перевода СО формального типа в неформальные, из вертикальной иерархии в горизонтальную, а предписание должностного лица в продукт переговоров.

Итак, проблема должностного лица есть методологический уровень теории управления в виде наделения физического лица некоторым объемом властных полномочий (прав и обязанностей) в некоторой корпоративно-статусной системе. Психотипически это означает стать старшим относительно некоторого круга лиц. Но как уже говорилось при анализе психотипии стать старшим можно:

1. чисто силовым методом и силовым же удержанием власти;
   
2. добровольным консенсусным согласием – избранием на делегирование статуса старшего подчиненными;
   
3. разнообразными вариантами силового (физиотипического, психотипического, социотипического) и добровольного (консенсусного, мажоритарного, миноритарного) прихода к власти путем убеждения, получившего в политологии весьма популярное, но крайне расплывчатое название “демократия”.
   

Строгий системно-логический анализ и формализация данной структуры приводит к выводу, что институт власти есть специфическая форма выражения социальной взаимозависимости путем субординационной организации социума на суперстрат и субстрат методом субституции.

Субстрат – это муниципальный социум.

Суперстрат – это признанные так или иначе лидеры. Формально они первые, центровые, а значит и лучшие, избранные. Каузальность суперстрата есть обеспечение детопроизводства, его воспитание до некоторого этапа инициации и организация самосохранения всего социума в условиях непрерывно изменяющейся среды обитания, т.е. угроз геономических, биологических и иномуниципальных. Для обеспечения этих функций – обязанностей лидер имеет право делегировать часть своих полномочий другим членам социума, т.е. облечь должностными полномочиями, назначить младшим лидером некоторой сферы своей деятельности, который в свою очередь может назначить себе такого же/таких же помощников, заместителей с правом принятия решений строго в своей сфере полномочий. Возникает таким образом властная пирамида должностной иерархии получившая название бюрократии. Автоматически возникает проблема количественных и качественных параметров бюрократии как физических лиц (хочу – могу - ) и как должностных лиц (умение определять строго в рамках своих полномочий, что – надо – можно – нельзя – не знаю) – профессионалов – управленцев, ибо все физические лица, хотя и каждый по своему, всю жизнь тоже непрерывно занимаются управлением своей и чужой деятельностями (действием или бездействием). Отсюда и иллюзия легкости процесса управления, тогда как важен поэтапный результат, а значит планирование.

Противостояние геономическим, биологическим и иномуниципальным угрозам хронотопно чревато большим ущербом социуму – муниципии. Достаточно стабильная цикличность базовых геономических процессов научила бионтов со времен биогенеза упреждающе адаптироваться к будущим изменениям (естественный отбор наиболее предусмотрительных). Поэтому и эффективное лидерство состоит не столько в противостоянии сейчас – здесь неожиданно возникшим угрозам, сколько в их упреждении. Перцептивная дальнозоркость (условно) сменялась концептуальной дальновидностью, прозорливостью во времени, т.е. будущих изменений в окружающей среде. А предвидеть можно только на основе опыта (своего и чужого), ибо предвидение есть концептуальный процесс экстраполяции прошлых хронотопов в будущее через корректирующее настоящее (пресловутая стрела времени). Экстраполяция здесь есть экспликация результирующей опыта статистической вероятности события. Животное пользуется персональным опытом, а человек постепенно коммуникативным путем (прежде всего изобретением прошедшего времени в вербальной форме) обретает способность перенимать не только наглядно-практический, но и концептуально-теоретический опыт других людей, т.е. он становится эрудированнее не только за счет того, что сам воспринимал, но и что воспринимали где-то когда-то другие люди, в том числе давно умершие. Так накапливается социумный опыт, коллективная память коммуникативного типа, ставшая с изобретением письменности вполне самостоятельным институтом данного социума, могущим как материализовавшаяся духовность на многие годы, века, тысячелетия пережить своего родителя. И охватить весь этот опыт лидер просто не в силах (эволюцию принципов сжатия информации оставляем в стороне). Значит лидер должен иметь возможность получать советы – наставления старейшин социума по волнующему его вопросу. Естественно, что использовался метод мышления по аналогии, а способ принятия решения по прецеденту. Значит прецедент и есть форма экстраполяции прошлого в будущее через настоящее. Но этот метод достаточно эффективен лишь в условиях медленно изменяющегося мира, когда стабильная цикличность была равна циклической стабильности, т.е. форма соответствовала содержанию, бывший социум/муниципия нынешнему, бывшая среда обитания – нынешней, а значит и корректировкой настоящего можно пренебречь. Ускорение изменений (темпоритм жизнедеятельности социума/муниципии и трансформации в среде обитания) потребовали учета корректирующих факторов настоящего для более точного предсказания будущего. Роль аналогий, т.е. фактически готовых решений, стала падать, а роль моделирования от хронотопа (сейчас - здесь) стала возрастать. Предсказания по аналогии стали уступать место стратегическому планированию, а значит и максимально точному прогнозу, базирующемуся на статистике максимально возможно полного числа факторов, могущих проявиться и повлиять на результат. Фактически, предсказание разделилось на две ветви:

1. историко-умозрительные
   

и

2. научно-технологические.
   

Первая опирается на исторические аналогии и возникшие затем на их основе теологические пророчества, а объединяет обе подветви предопределенности всего и вся от воли Произвола, Хаоса, Случая, Бога, Фатума, Судьбы. На этом же построены и все азартные игры.

Вторая опирается на прогноз, объективную генерализацию опытной статистики и выявленные на этой основе законы, закономерности в их системно-логическом проявлении через психотехнологии, технотехнологии и социотехнологии. Именно на этом изначально строилась вся практическая деятельность: растениеводство (в отличие от собирательства), животноводство (в отличие от охоты), строительство (в отличие от поиска удобного укрытия), военных действий по обороне и нападению и т.д.

Однако строго системно-логически нельзя утверждать, что первая ветвь предсказания полностью ложна, ибо она выражает чистую, еще статистически непознанную стохастику, а вторая – правильна на 100% ибо она выражает частично познанную стохастику, закономерности которой и использует. Гносеологически они еще неопределенно долго будут сосуществовать, смущая умы широкой публики, но не настоящих ученых, понимающих всю сложность диалектики перехода от непознанного к познанному и точности технологического учета познанного в практической и теоретической деятельности.

Таким образом, стратегическое моделирование как прогноз (предсказание, прорицание, предопределение и т.п.) требует своих узких спецов по будущему. Значит лидеру приходится опираться и на их помощь. Следовательно, мы вновь приходим к главной функциональной обязанности лидера: сочетать в настоящем прошлое и будущее в целях социумно/муниципального самосохранения и процветания на основе самосознания (хочу – могу – надо₁ – надо₂). Лидер оказывается в роли точки соединения ретроспективы и перспективы как составных частей стрелы времени. В зависимости от его интерпретации прошлого, настоящего, будущего зависит степень поддержки его населением, ибо у каждого жителя имеется своя оценка прошлого, настоящего, будущего. А так как уровень поддержки фактически равен уровню социотипических полномочий (и он может значительно отличаться в ту или иную сторону от формально-юридических), то эффективное управление требует неизбежно безупречного механизма учета настроений во всех слоях населения (обратная связь на программные заявления лидера), а по ключевым вопросам жизнедеятельности муниципии (территориальная юрисдикция) проведение соответствующего референдума, дающего основания для принятия окончательного решения. А так как референдум есть базовая форма определения волеизъявления народа (выборы представителей, депутатов, руководителей есть лишь одна из форм референдума), то необходим предварительный квалифицированный соцопрос – прогноз. Отрицательный прогноз по необходимому лидеру решению неизбежно требует включения эффективного механизма массовой разъяснительной пропаганды и агитации до тех пор, пока не будет достигнут должный результат, позволяющий проведение референдума и получение искомых оснований для принятия решения. Всенародный референдум и есть первооснова истинной демократии.

Пренебрежение референдумом или его результатами есть базовое основание для процедуры субституции (снятие с поста, импичмент, отзыв и т.п.). В целом субституция есть непрерывный процесс обновления суперстрата субстратом. Значит строго системно-логически суперстрат как властная иерархия неизбежно имеет две цепочки: суб - и изо - , т.е. по вертикали и по горизонтали. Лидера подпирают пролидеры – кандидаты на его место с одной стороны и постлидеры – политики, уже бывшие лидерами, но не уходящие с политической арены, а значит и имеющие шанс вновь занять это место. Грамотная кадровая политика предполагает всегда резерв в виде молодых способных начинающих политиков, ибо любой избираемый руководитель –это уже политик, тогда как назначаемый является просто чиновником-исполнителем воли вышестоящего лица. Теоретически это два абсолютно разных социотипа, хотя на практике они встречаются редко (социометрически: 10% - 80% - 10%). Пренебрежение должной кадровой политикой может привести нормальную адультократию к геронтократии, а в случае социальных потрясений и к ювенократии. Консерватизм первых ведет к застою, а то и откату назад в социальном плане, а радикализм, максимализм (принцип: все и сразу)вторых может привести к социально-экономической катастрофе.

Постулировать позитивные и нивелировать негативные моменты при исполнении лицом его должностных обязанностей призвана должностная инструкция, излагающая правила, порядок пользования властью (надо – можно - нельзя). Инструкция по сути есть продукт – предписание регулятивной системы психотипа, это не персональный метод проб и ошибок, а обобщенный опыт наиболее рационального, эффективного пользования самим собой, другими людьми, предметами, объектами как реальными, так и воображаемыми, виртуальными в конкретных СО для достижения конкретных целей.

Если вспомнить, что эволюция родовых путей женщин привела к рождению физиотипически и психотипически недозрелых младенцев (не у всех даже дыхание открывается автоматически), которые имеют только два врожденных дискретных действия: сосательный (губами) и хватательный (руками) рефлексы, а всему остальному он обязан научаться постнатально методом проб и ошибок, методом подражания, методом обучения (со все возрастающей доминацией последнего, начиная с научения самостоятельному хождению на двух ногах), то роль образцов для подражания и предписаний правильных действий становится очевидной. А в середине ХХ в. цивилизация породила концепцию непрерывного пожизненного образования (хотя и до сих пор она не развернута до полножизненного системно-логически конца и не наполнена соответствующим каждому этапу содержанием), где инструктология (теория предписаний психотехнологического, технотехнологического и социотехнологического типа в их разнообразных сочетаниях) становится системообразующей основой правильного, должного, эффективного взаимодействия систем в их функциональной иерархии.

Мучительно долго, витиевато через века и страны рождается базовая теория самоуправления личности в виде разнообразных аутогенных тренировок, покаяний, психоаналитических и психотерапевтических сеансов и т.д. Но самоуправление через самоуспокоение путем эмоционального самоотстранения и последующего трезвого самоанализа требует определенной силы воли и владения соответствующими психотехнологиями. Исторически много более легким оказался метод психофизиологического вытеснения одолевающих мозг проблем путем их приглушения наркотиками разной биохимической силы, а главное и разной персонально степени прилипчивости, привыкания – отвыкания вплоть до пожизненной наркозависимости. Здесь физиология слишком часто берет верх над психологией и психотехнологией, т.е. не решает исходные проблемы, а создает новые, часто еще более грозные, страшные, губительные.

Часть наркотиков снимает некоторые оковы социозависимости в виде вдолбленного воспитанием, интеръеризировавшегося социоконтроля (внутреннего цензора), облегчая процесс общения по душам. К сожалению, такая доверительность может быть использована (и часто используется) в злонамеренных целях одной из сторон, так или иначе воспринимающей КА по УФО

.

Этой же угрозой чреваты конфессиональные исповеди как форма облегчения души, психоаналитические, психотерапевтические сеансы и даже доверительные беседы с личным адвокатом, при том что в их кодексах профессионального поведения прямо говориться о невозможности таких действий под маркой профессиональной тайны. Еще более сложные проблемы создает все более возрастающая качественно и количественно интернетзависимость в виде виртуальной реальности (электронная почта, интернет-магазины и т.п.) и реальной виртуальности (разнообразные игры и общение неизвестно с кем под квазиидентификационным ником), которые у части пользователей перемешиваются и путаются ментально. А перспективы киборгизации без решения проблем персонального самоуправления чреваты общечеловеческой катастрофой.

Таким образом, обзор проблем самоуправления личности лишний раз доказывает иллюзорность самодостаточности личности, ее неизбывную взаимозависимость от себеподобных (принцип: Человек-Человечество как диалектическое единство).

Генезис технотехнологии изучен весьма слабо. Строго системно-логически его можно разделить на две очевидные части:

1. управление неподвижными, мертвыми предметами объектами,
   
2. управление подвижными живыми предметами, объектами.
   

Так или иначе этот тип ассоциирования, включая и переход неподвижного, мертвого в подвижное, живое и наоборот как форма самозащитного притворства, лицемерия (это все уже хорошо описано в зоопсихологии) был известен архантропу изначально. Его собственным ментальным достижением стал пананимизм, а значит и зарождение категории непрерывной изменяемости всего и вся. Поэтому для него как пользователя более значимым становится стабильность неподвижности/подвижности и другие характеристики устойчивости, неизменяемости их как основа надежности, опоры в качестве объекта, предмета пользования. И наоборот устойчивости изменяемости. И лишь с цивилизацией пришло членение на природу мертвую и природу живую.

Чистая технотехнология как управление неподвижными объектами и биотехнология как управление живыми объектами была архантропом не только заимствована – унаследована, но и обобщена и, главное, развита до неимоверных высот за счет системы “глаз – рука”:



Как уже отмечалось при анализе психотипа гносеологическую базу психотехнологии составляет пара: анализ – синтез во всех трех мирах (реальном, перцептуальном, концептуальном), создающая поразительно длинные и сложные операционно-деятельностные цепочки-пирамиды, которые в технотехнологии обрели следующий вид:

обработка – отбор и подгонка отдельных предметов, объектов под (анализ) необходимые качественно-количественные параметры

(содержание - форма).

конструирование – сочетание отдельных обработанных предметов,

(синтез) объектов, для создания нового единства, которое

даёт иной качественно-количественный результат (как простая совокупность-конгломерат, так и упорядоченная совокупность-система). Именно здесь возникает феномен собирания-разбирания (принцип: ломать – не строить!). И вытекающая из него категория “функциональный узел”, т.е. феномен их взаимозаменяемости, а значит и ремонта.

активизация – энерговозбуждение, энергообеспечение предмета, объекта, экспликация, объективизация заложенного в них потенциала работы, которую они вообще могут совершать; технотехнологически это обычно бесполезная, а то и вредная работа.

функционирование – целенаправленная активизация предмета, объекта по его прямому предназначению, включая и нововыявленные полезные возможности.

утилизация – контроль степени функциональной полезности, замена старого новым, разборка старого на функциональные узлы, классификация их работоспособности и передача на обработку или конструирование (ремонт), а бесполезное (пока) на захоронение.

Социотехнология строго системно-логически идентична технотехнологии, а значит включает все ее элементы:

обработка,

конструирование,

активизация,

функционирование,

утилизация.

Только обработка называется воспитанием, конструирование – организацией, активизация – агитацией и пропагандой, функционирование – культурой поведения, утилизация – социальным контролем с санкциями за нарушение установленных правил поведения вплоть до уничтожения.

Но контроль полезности, бесполезности, вредности функционирующего объекта/субъекта неизбежно требует точки отсчета, т.е. образца/идеала, стандарта. А так как у каждого образец/идеал индивидуален, то необходим был генерализованный эксплицитный формальный образец – стандарт, общепринятый в качестве неписанного (обычай), а затем и писанного закона. Естественно, что первым источником такого конвенционального стандарта/закона стало строгое еще со времен животного состояния поведение особи согласно ее статусу в данном социуме и сфере общения.

Корпоративно-статусный эталон поведения предполагает при его соблюдении работу принципа: один за всех и все за одного, а его нарушение – сложную процедуру обсуждения и принятия решения о санкциях, степени ответственности каждого из участников конфликта, т.е. нарушения должного вплоть до лишения существующего статуса. Самым суровым наказанием всегда было, есть и будет полное отторжение от данного социума как корпоративно-статусной системы, т.е. изгнание, изъятие из употребления, забвение. А изгнание из муниципии неизбежно вело к неминуемой скорой смерти от голода, жажды, погоды, болезней, зверей и врагов. Такой бойкот выявляет глубокие корни архантропной общины по принципу: свой – чужой. Дело в том, что чужой ими приравнивался к животным, т.е. либо врагу, либо жертве, а значит убить его было обычным делом охотника. Убить своего было наибольшим табу, т.к. вело к явной междуусобице и развалу, исчезновению общины-муниципии. Именно поэтому смертная казнь появилась много тысяч лет позднее. Но и тогда это обставлялось обязательно как предательство, т.е. переход от своих к чужим, а значит обретением статуса врага. Зыбкая грань: чужой – друг и чужой – враг непрерывно закреплялась путем обмена невестами, материальными ценностями, клятвами дружбы и т.д., и непрерывно же нарушалась в силу разных причин. Категория “предатель - враг” намертво впечатывалась в человеческое сознание и даже родители по этой причине без сожаления убивали своих детей. Появление цивилизации с присущими ей военными завоеваниями, дипломатией, торговлей, миссионерством за последние 10 – 15 тысяч лет мало что изменило, хотя и вольно – невольно всячески способствовало процессу глобализации, в основе которого лежат исключительно миграционные процессы (люди, товары, информация). И в XXI в. архетип “свой - чужой” пронизывает все культуры всех муниципий на Земле под звуки непрерывных деклараций лидеров демократии о единосущности прав человека. И это глобальное лицемерие зиждится строго системно-логически на смутности понимания категории “Человек-Человечество”, а отсюда и прав личности.

Если судебные изгнания и умертвления за нарушение правил корпоративно-статусной системы так или иначе известны человеку из зоомира, т.е. просто унаследованы, то институт тюрьмы за преступление существующих норм поведения является исключительно человеческим изобретением. Технотехнологически заключение в тюрьму есть всего лишь внутримуниципальная изоляция, т.е. ограничение свободы действий (пресловутой воли), прежде всего свободы передвижения. Все приёмы обращения с заключенными перенесены из технотехнологий, изобретенных в эпоху доместикации животных (привязывание, помещение в ограниченное пространство, опутывание конечностей, ограничение перцепции и т.п.). Даже побуждение к должным действиям взято из животноводства: палка, плеть. Строго системно-логически такой перенос технологий требует неизбежно и адекватной социотехнологической отдачи. Значит этот вид наказания не мог появиться раньше, чем рабство.

Специфика института рабства изучена весьма слабо, но то, что корни его кроются в моногамном домохозяйстве – уже давно очевидно. Раб как трофический скот в социумах, практиковавших каннибализм, весьма затратен и неэффективен. Раб как рабочий скот много более эффективен, но только если производительность его труда позволяет прокормить (содержать) не только его самого, но и дать прибыль/доход хозяину. Все литературные сентименты о пострабочем содержании раба возможны только при некоторых исключительных обстоятельствах частного характера, как и в подобных с рабочим скотом. Но не следует забывать и об архетипе приживалы в сельской муниципии. По сути ведь приживала был добровольным рабом, ибо жил и работал в домохозяйстве за кров и стол, не имея шансов на получение наследства, как и многие члены семейства. Но он не был собственностью хозяина и потому не подлежал идентификационному таврованию как скот и раб. Но корпоративно – статусная структурная эволюция домохозяйства изучена однобоко, шёл генеалогический учет законнорожденных, т.к. только законнорожденный имел некоторый статус в наследственном праве. Качественно-количественные характеристики незаконнорожденных пробиваются в научные труды, только если касаются некоторых исторических знаменитостей. А это указывает достаточно четко на то, что институт государства и институт общества стали разделяться строго с формированием наследственного права, а значит института собственности и междомохозяйственного товарообмена. Домохозяин был абсолютным собственником домохозяйства. И чем более воинственной в силу исторически сложившихся обстоятельств была муниципия, тем более абсолютной была власть домохозяина, но уже муниципального, т.е. военного вождя муниципии. Началось формирование нового типа власти: монархизма, сначала выборного, а затем и наследственного. Но если выборный монархизм был построен еще на принципах домоногамного социума, то наследственный копировал один к одному моногамное домохозяйство (отсюда и знаменитый, сначала почетный, а затем наследственный титул