Академия протагора в. А. Ивашко принципы эволюции человека – человечества

Вид материала

Книга

Содержание

Блок: коммуниканты.
Блок: ситуация общения.

Подобный материал:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 37

Модель коммуникативного акта:

Р

ис. 26

Блок: коммуниканты.

Их всегда два:

1. инициатор коммуникативного акта (КА) – актант,

2. партнер (объект, субъект) КА – пассивант,

которые меняются в ходе КА ролями:

а) вопрошающий – отвечающий,

б) говорящий – слушающий и т.п.

Но пассивант вполне может перехватить инициативу и стать явно или скрытно актантом, преследующим свои, а не чужие цели. Более того, формальный пассивант может быть реальным инициатором КА, подстроившим его в своих целях (что может расцениваться как хитрость, розыгрыш, коварство и т.п.), а может быть подстроено и третьим лицом, формально отсутствующим в хронотопе КА, но как-то наблюдающим за КА со стороны.

Наблюдатель как всевидящее око социального контроля есть стержень формирования социотипа человека. Но зачатки его в виде страха-надежды, что его никто не видит, хорошо известны этологам по вороватому поведению многих животных. Однако только в человеческом социуме Наблюдатель (всевидящее око благодетеля и карателя) превращается постепенно сначала в моральный Абсолют, а затем и каузального Вседержителя – Бога. Правда, в подавляющем большинстве случаев реальный Наблюдатель оценивается много выше клятв типа: видит бог, я этого не делал, не хотел …, а возникновение института исповедания и искупления вины вообще сняло проблему актуальности учета Бога как Наблюдателя. Этические остатки веры в Бога-Наблюдателя были перенесены в юриспруденцию в виде постулатов о неотвратимости наказания за нарушение закона и о том, что незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушения (что имело смысл в то время, когда мерилом права были Десять заповедей и им подобные кодексы поведения). Интерьеризация Наблюдателя как морального авторитета, мерила и составляет суть Совести данной особи. А так как референтность Наблюдателя как морального авторитета в течение жизни у многих меняется, то меняется и структура Совести, становится допустимым то, что ранее считалось недопустимым. Более того, Совесть весьма зависима от хронотопа, т.е. моральные императивы у многих меняются еще и в зависимости от времени и места действия. Режимизация Совести и привела к созданию этикетных форм, правил поведения в разнообразных ситуациях разных сфер общения. Но и они непрерывно нарушаются, ибо не соответствуют нормам строго системно-логического метода анализа, т.е. принципу каузальности. Глобализация столкнулась с гигантским разрывом между авангардизмом техносферы и архаизмом социосферы. И без того маломощный фантом Совести раздирается на части так называемой общественной моралью и государственной юриспруденцией. Ярче всего об этом говорит сам факт поиска моральных авторитетов и присвоение титула-номинации “Совесть нации” среди живых. Однако о правах человека и моральном кодексе речь еще впереди. Здесь и сейчас важно разобраться с принципами реального взаимодействия коммуникантов.

Общение есть полножизненный процесс реализации перцептивно-реактивной деятельности. Именно поэтому для актанта пассивантом может быть как камень или другой предмет, так и живое существо, которое умерло, спит, затаилось, действует. Полножизненная непрерывность общения обеспечивает запасание, накопление опыта в виде знаний, умений, навыков аналогично тому, как трофическая система это делает с воздухом, водой, пищей, теплом. Разница лишь в том, что отрыгивание пищи для птенцового кормления ограничено несколькими видами, а отрыгивание звуков получило много большее распространение, но оба реализуют принцип обмена. А так как актант всегда есть живое существо, то его триединство актуализирует соответственно:

физиотип – контактный материально – энергетический обмен;

психотип – дистантный перцептивный энергетическо-

информационный обмен;

социотип – дистантный репрезентативный информационно-

энергетический обмен.

Диапазон контактного материально-энергетического обмена весьма широк: от умертвления до умиротворения тактильными ласками или, наоборот, зажигания игровой реактивности.

Диапазон дистантного перцептивного энергетическо-информационного обмена много уже: выражение через пантомимику, мимику, жестикуляцию конечностями, звуками, запахами и т.п. своего эмоционального состояния.

Диапазон дистантного репрезентативного информационно-энергетического обмена еще уже, ибо выражает исключительно статус, т.е. абстракцию, до которой еще надо додуматься, чтобы осознать-идентифицировать, т.к. она представлена не телом, а его репрезентатом: крик, запах, кал, моча, клок шерсти, перо, шорох, предмет, записка и т.д. Держать в голове статус того, кого не видел, а только вообразил себе по некоторым репрезентативным признакам – это основа поисковой деятельности от любого хищника до криминалиста. И психофизиологической базой может служить только нейроголографическая модель перцептивно-реактивной системы.

Триединство физио -, психо -, социотипов здорово путает любого исследователя-наблюдателя в этих классификационных разбиениях. К тому же между ними обязательно существуют переходные моменты от физио - к психо – и от психо - к социо -, а то и от физио - к социотипу, которые еще предстоит изучить при тщательном, скрупулезном анализе процесса идентификации, без которого невозможно принять окончательное решение о следующем ответном действии, а затем и его реализации и последующем контроле за реализацией.

Подчеркнем еще раз:

любое действие бионта коммуникативно, т.е. о чем-то говорит реципиенту, будь то партнер по КА или сторонний наблюдатель;
любое действие бионта включает неизбежно:

а) идентификацию объекта, субъекта,

б) принятие решения об ответном действии,

в) исполнение ответного действия,

г) контроль эффекта ответного действия и принятие решения о его коррекции, либо переходе к последующему действию.

Из этого строго системно-логически следует, что на самом деле познание и общение – это один и тот же процесс, т.к. опираются на одну и ту же перцептивно-реактивную структуру, хотя внешне и кажется, что познание – это перцепция, а общение – это реакция, объединенные памятью-мышлением. Отсюда развитие познания через общение, а общения через познание. На этом зиждится институт “Учитель-ученик”, который и развил в процессе антропогенеза коммуникативную систему до высшего уровня абстракции в выражении смыслов: контрадикции “слово - дело”, ибо сопровождение дела словом изначально служило дополнительным фактором сначала наглядного, а затем и безнаглядно-теоретического обучения через промежуточный этап моделирования, т.е. превращения формы в содержание через некоторый признак, символ, знак. Реальное действие превращалось в виртуальную синтаксическую структуру высказывания от номинативной:

это есть то-то

я есть тот-то

до описательной по УФО.

Но прежде всего возникал вопрос: что это такое? кто это такой?, ибо именно с него и начинается процесс идентификации. А такой вопрос мог возникнуть только в том случае, если это привлекло внимание, т.е. сфокусировало его на некоторое время в непрерывном процессе ориентировочно-сторожевого сканирования трех миров: реального – окружающая среда, перцептуального – его собственный организм, концептуального – память-мышление. Привлечь внимание может только нечто необычное, непривычное на фоне обычного, привычного, а значит и потенциально опасного для самосохранения. В ответ на непривычное и потенциально опасное возникает действие замирания, позволяющее мимикрически слиться со средой и потому оказаться незамеченным. Любопытно, что перцептивная структура: обычное – необычное, породила у людей две психотехнологические формы: 1) маскировка под среду и, наоборот, 2) карнавальная выделительность из среды, сформировавших две социотипические противоположности:

я такой же, как все!
я не такой, как все!

в полном соответствии с тремя заявленными выше контрадикциями:

эмоцио – рацио,

слово – дело,

форма – содержание.

И все эти противоречия неизменно начинаются с физиотипа:

этнотип,
пол,
возраст,

которые стараются либо подчеркнуть, либо скрыть. Но заданным параметрам физиотипа неизбежно соответствует психотип:

уровень образования и подготовки к выполнению соответствующих функций,

предопределяющий и общепризнанный статус социотипа. Эта предопределенность статуса и породила проблему подлогов в экспликации этнотипа, пола, возраста, образования для получения – признания определенного статуса, а постепенная формализация статусов, их дробление с усложнением иерархических связей привела и к самоприсвоению самих статусов.

Каузальность подлогов – главная проблема социотипии. И кроется она в расхождении персонального хочу и социумного нельзя, которое формируется в процессе воспитания. А генеральная структура воспитания:

старший – младший,

где старший является автоматически дающим, разрешающим, запрещающим, приказывающим (можно – нельзя – надо), главным, начальником, а младший – берущим, исполняющим, подчиняющимся. Но уже в детском возрасте человек замечает, что существуют параллельные структуры:

сильный – слабый

и

хитрый – бесхитростный.

Сильный может победить старшего и обрести желаемое, а хитрый может достичь желаемого путем искажения предметного пространства так, что он сам не только остается ненаказанным за нарушение норм данного общежития, но и стать героем, праведником, защитником этих норм. Более того, его самого воспитывают быть сильным, ловким, умелым, хитрым, умным и т.п., но относительно врагов данного общежития. Остается только изменить вектор действия и направить его в нужное время против своих же.

Итак, у каждого коммуниканта одновременно пульсируют как бы три слоя Совести:

его персональное отношение (хочу – могу …),
нормы ситуативные, которые он уже усвоил (надо₁ …),
нормы моральные, которые он усвоил (надо₂ …).

Рассогласования в их работе и составляют суть проблемы коммуникативной деятельности, когда важно чаще всего не то, что ты сказал, выразил, а как ты это сделал (контрадикция: содержание - форма), т.е. культура поведения хронотопно становится аналогом стилистики КД. Более того, вполне возможен разнобой в самооценке КД и его оценке другими участниками КА как явными, так и скрытыми. Отсюда вытекает очень важный фактор направленности КД.

Перцептивно в хронотопе могут быть:

А – актант, инициатор КА;

П – пассивант, к которому А обращается;

Р – реципиенты, открыто при этом присутствующие;

Н – наблюдатель(ли) открыто отсутствующие, но потенциально возможные.

КД актанта может быть направлен:

на самого себя, когда партнер выступает в роли зеркала, ибо актанту важно убедить себя, уяснить для себя нечто, что не удается ему сделать в ходе неэксплицированных размышлений (наиболее характерно для активных ученых - теоретиков).

А→П

классический КА: запрос-ответ.

А→Р (Н)

формально КД направлено на Пассиванта, но на самом деле предназначено совсем другому лицу, как присутствующему, так и отсутствующему.

классический КА типа: игра на публику (от: я такой крутой, до: я такой несчастный).

А→Н

классический КА типа: молитва,

и т.д.

Все это лишний раз доказывает, что лицемерие, ипокризия в процессе эволюции коммуникативной деятельности человека играет все более важную роль, становится сутью норм, правил поведения, все большим расхождением психотехнологической и коммуникативной формы и содержания. Хитроумие все более довлеет над простодушием. Надо учиться усмирять свои хочу и могу ради точно таких же хочу – могу других.

И альтернативы сему нет, ибо это базовый закон устойчивого общежития, пока это общежитие имеет некоторую общую цель, не суть важно за или против чего-либо, главное – во имя этого чего-либо.

Разрыв формы и содержания четко виден и в первом блоке Модели коммуникативного акта, где в верхней части перед актантом присутствует лишь форма, а фактическая коммуникация осуществляется с содержанием. Еще на предкоммуникативном этапе перцепции партнера мы мгновенно приписываем его форме свои собственные стереотипы представлений о его содержании, что далеко не всегда соответствует действительности. Вот здесь как раз общепринятые формы-нормы вежливости и помогают установить контакт, ибо они абстрагированы от деталей конкретной личности. Однако раз на раз не приходится и учиться искусству применять эти нормы фактически приходится всю жизнь в прямо пропорциональной зависимости от частоты контактов, количеству и разнообразию партнеров, активности или пассивности участия и разнотипности ситуаций общения (СО), которые собственно и определяют формальный стиль общения.

Блок: ситуация общения.

Сразу оговоримся, что под ситуацией общения здесь понимается исключительно хронотоп, т.е. пространственно-временные характеристики. Значит, хронотоп – это не только сейчас-здесь, но и тогда-там в прошлом или будущем. А разорванный хронотоп еще более усложняет эту классификацию разнообразием типов, ибо каждая временная характеристика дополняется двумя пространственными:

И это одна из заноз исторического источниковедения, которую далеко не всегда удается вытащить, чтобы объективнее интерпретировать исторический источник, документ некоторой эпохи, реальное место и время написания которого в силу разных причин не соответствует заявленным самим же автором. А так как источниковедение – это основа идентификации, то значит это проблема методологии теории познания в целом, т.е. зачатки ее следует искать еще на уровне моноцитов и вверх по эволюционной лестнице. Мы же опускаем этот момент и начинаем прямо с человека, но не видим в этом системно-логического перескока, ибо антропогенез развивал лишь то, что было уже заложено биогенезом.

Из сказанного выше достаточно четко видно, что СО включает две составляющие: пространственную и временную. Но в отличие от реального физического пространства и концептуального онтологического пространства (г/г форма) пространство СО перцептуально, т.е. одновременно реально и концептуально, а значит коммуникативно даже тогда, когда это внешне выглядит как бред, мечты, фантазии, сон отдельной особи, т.к. его физиотип остается живым телом, а значит и частью реального пространства. Труп тоже часть реального пространства, но он уже обесточен и чисто энергетически не может управлять собственными нейроголографическими процессами, его концептуальное пространство умирает вместе с мозгом, а о репрезентантах концептуального пространства как живых, так и умерших речь еще впереди.

Связка “Человек-Человечество” указывает на то, что на пространство СО можно взглянуть как бы извне и изнутри:

космосфера, персональное:

гелиосфера, физиотип,

геосфера, психотип,

биосфера, и социотип;

антропосфера, фамилиальное:

техносфера, физическое,

ноосфера; юридическое;

муниципальное,

региональное,

государственное,

общечеловеческое.

Обе классификации достаточно системно-логичны, но для анализа СО недостаточно точны в деталях. Дело в том, что пространство в СО всегда предметно, и эта предметность является базой для идентификации СО как подходящей или неподходящей для общения, ибо СО не существуют где-то, а намеренно создаются человеком в целях удовлетворения своих коммуникативных потребностей, претендующих на всеохватность. Из этого неизбежно следует, что человеку надо как-то присутствовать в создаваемой им СО: лично, репрезентативно или посредством некоторого канала связи.

Но создание СО от намерения до полной реализации – это уже есть некоторая последовательность действий, т.е. цепочка изменений. А так как изменение одного относительно другого это и есть время, то речь идет и о временной последовательности. Но в силу непрерывной изменяемости всего и вся все сущее имеет прошлое, настоящее и будущее, значит непрерывно изменяется и сам человек, и его намерения, и предметное пространство, избранное для СО, как в целом, так и попредметно. А разность скоростей изменений всего и вся создает дополнительные трудности при анализе СО. Отсюда все ошибки, неудачи, отказы от создания и/или реализации СО по первоначальному плану. Таким образом, точность прогноза – залог успешности создания и реализации СО, а сам прогноз есть как-то обоснованное предположение о прошлом, настоящем или будущем состоянии СО. Но в любом случае точной отсчета для прогноза является настоящее предметное пространство, ибо только оно реально и актуально. Именно оно и объединяет обе классификации пространств (взгляд извне и взгляд изнутри).

Но чтобы убедиться в этом, нам необходимо обратиться к процессу перехода человека из мира концептуального (дремота, сон, потеря сознания, коматозное состояние и т.д.) в мир реальный (состояние здорового бодрствования). Суть процесса заключается в перефокусировке внимания из мира внутреннего на мир внешний. Очнутся означает не просто открыть глаза, а прежде всего ответить на вопрос самому себе: где я? Трудности идентификации предметного пространства могут привести даже к вокализации этого вопроса, но обычно идентификация происходит мгновенно, связь настоящего с прошлым восстанавливается и становиться ясным, где я. В условиях современной социально-экономической режимизации обычно следующий вопрос: который час? Это можно считать психотехнологической нормой обретения бодрствования. Другие вопросы: от какой сегодня день, число …? до кто я? – это уже психопатология, которая в зависимости от разрушительности вызвавших ее причин вполне может превратиться в патопсихологию, психиатрию и другие клинические проявления. Правда опираются эти науки пока что на весьма зыбкие субъективно-умозрительные представления о нормах психического здоровья, главной проблемы современной теории прав человека.

Обретение бодрствования перцептивной системой автоматически вызывает привычные схемы действий для реактивной системы. И это проблема №2 процесса обретения бодрствования, ибо полнота перцептивно-ориентировочного осознания предметного пространства должна совместиться с кинестетическими, мышечно-суставными и другими организменными возможностями и их готовностью к синхронной деятельности. Резкая смена положения тела вполне может привести и, к сожалению, часто приводит к катастрофическим последствиям вплоть до летального исхода. Этого нет ни у одного животного, это исключительно человеческая специфика человеческой бипедии, только усугубляющаяся с возрастом.

Но и встать-вскочить на ноги еще не есть обретение бодрствования. Проблема №3 – четкая локомоторика. Она слабо просматривается в привычном предметном пространстве, в котором мы обычно прекрасно ориентируемся и в полусонном состоянии, но хорошо фиксируется в условиях перепланировки этого пространства, когда память упрямо подсовывает старые схемы для нового расположения предметов.

Таким образом, обретение бодрствования – это полная готовность перцептивно-реактивной системы к деятельности в реальном (не суть важно привычном или новом) предметном пространстве с полным осознанием себя как личности, т.е. восстановления функций регулятивной системы в ее связях с прошлым настоящим и будущим, сохраняющихся в мнемической системе. А это значит, что на полную силу начинает работать и аналитическое самосохранение. И в этом коренное отличие внешне одинаковой локомоторности при полном бодрствовании и лунатизме и т.п. патологиях психических состояний.

Аналитическое самосохранение выражается в осознании персонального пространства, которое активно изучается проксемикой и юриспруденцией. В нашем понимании персональное пространство четко делится на физио - , психо - и социотипы. Физиотип дает минимальное персональное пространство (давка в транспорте в часы “пик”, например), психотип дает нормальное персональное пространство (радиус вытянутой руки), а социотип дает социальное персональное пространство (возможность дотянуться до вытянутой руки для оказания помощи и т.п.). Рука становится главным эффектором и мерилом персонального пространства одновременно. Главная особенность персонального пространства – статичность, ибо оно перемещается вместе с физиотипом – телом особи. Его неизменность обусловлена длиной руки. Психотип изобрел способ увеличения персонального пространства с помощью палки (дубина, копье, меч, шпага, нунчаки и т.п.). Однако и этот предметный контакт хорош только с физически слабым противником на охоте и в бою, а выпускание предмета из рук обезоруживало человека и малое расстояние легко преодолевалось противником и вело к гибели, не давая временной возможности убежать. Поэтому на смену предметно-контактному взаимодействию пришел способ метания, т.е. предметно-дистантного взаимодействия (дротик, праща, стрелы и т.п.). Именно метания привели к изобретению нового способа защиты – щита, который и трансформировался затем в шлем и кольчугу, латы, бронежилеты. Комбинезоны хим – радио – биозащиты, скафандры появились только с изобретением заражения предметного пространства противника, для действий в условиях пожара, подводных и безвоздушных сред, т.е. использовался тот же принцип инцистирования только с сохранением активных внешних действий, а не замирания. Таким образом, предметно-контактное удлинение руки как способ самосохранения в персональном пространстве оказался малоэффективным. Много более эффективным стал предметно-дистантный способ, импульсный по своей сути (от камня до лазера). Но он потребовал качественно иной психотехнологической подготовки в виде специализации системы “глаз-рука”, ибо суть такого взаимодействия состоит в меткости попадания.

Психотехнология меткости состоит в автоматизации до уровня навыка координации перцептивной, регулятивной и реактивной систем: концентрация внимания на быстрой идентификации объекта, определении расстояния до него (глазомер), определении необходимого для преодоления этого расстояния с сохранением убойной силы энергетического импульса метаемого предмета, введение поправок на погодные условия, специфическая концентрация скелетно-мышечной энергии для ее передачи метаемому предмету, прицеливание и пуск. Гравитация быстро научила: чем тяжелее метаемый предмет, тем выше его убойная сила и тем меньше зависимость его от погодных условий, но тем большей физической силы требует для передачи энергетического импульса метаемому предмету. Но это все требует холодного расчета, т.е. усмирения хаоса эмоциональной возбудимости от страха до агрессии, застящей глаза и искажающей деятельность как перцептивной, так и реактивной систем. Таким образом, суть системы “глаз-рука” состоит в управлении фокусом визуального внимания, его устойчивой концентрации (что свойственно только хищникам) и управлении энергетикой тела путем передачи ее эффекторам, прежде всего рукам (у хищников главный эффектор – пасть, а конечности выполняют вспомогательные функции). Психотехнология передачи энергетического импульса метаемому предмету неизбежно потребовала повышения координации скелетно-мышечных составляющих руки от фаланг пальцев до плечевого сустава, координации деятельности обеих рук и положения тела (головы, корпуса, тазобедренной, коленной и голено-стопной частей).

Итак, взорвало персональное пространство человека метание. Резко возросло расстояние между взаимодействующими агентами, но в то же время резко сократилось психотехнологически пространство и время за счет скорости транспортировки метаемого предмета, ибо скорость и объединяет пространство и время в психотехнологически единое целое. Это была психотехнологическая революция, объективировавшая и эксплицировавшая принцип транспорта и связи (вещественно-энергетической и информационно-энергетической составляющих жизнедеятельности человека). Ментальный хронотоп “сейчас-здесь”, присущий всем бионтам, и интуитивный хронотоп кормящих родителей – хищников “сейчас-там” зовущий их к воспитуемым, объективируеться в коммуникативный хронотоп “сейчас-там” (человек еще здесь, но он в результате контроля метания уже знает, что там уже есть добыча). Формируется не просто память о месте действия, а прогноз его изменения в виде добычи, чего не может быть ни у одного хищника, ибо он добывает всегда все исключительно контактным путем, т.е. физическим совмещением двух персональных пространств. Именно поэтому перед хищником никогда не стоит проблема убедиться в поражении добычи и возможности ее обретения, присвоения физически. А у метателя как раз и происходит раздвоение результата на потенциальное и реальное поражение добычи. В связи с этим психотехнология охоты дополняется поиском добычи для доказательства реальности поражения. А это уже чисто человеческая социотипия, ибо ни одно животное хвастаться не умеет (шкуры, зубы, лапы, головы, скальпы и т.п.). Но сам период между метанием и обретением добычи дополнительно формирует еще более изощренную форму психотехнологии: гадание на результат (да/нет, 0/1). Конкретно – ситуативное животное мышление не могло перескочить сразу через предметное пространство в чисто временные параметры, ибо это нарушение принципа каузальности в ее строго системно-логической развертке. Метание с его потенциальностью поражения (витальный спектр от попадания до точного поражения очень широк) и относительно скорым установлением результата (попал, но только ранил; убил на месте; не попал и добыча исчезла и т.п.) дает возможность установиться и утвердиться системно-логической схеме психотехнологии угадывания. Малое число факторов, задействованных в психотехнологии метания, их скорое абстрагирование в чисто логические процедуры с переносом в игровое поле и сформировали игру в метание костей, своеобразную сублимацию психотехнологии реального метания в свернутом виде. Началась эра игорного бизнеса, где стохастика в руках хитромудрых шулеров быстро превратилась во вполне предсказуемый результат управляемой вероятности. Гадание стало своеобразной алхимией прогностики. Их взаимодействие и взаимообогащение еще предстоит тщательно исследовать. Но реальный прогноз зиждится на закономерностях развития конкретных реальных предметно-пространственных отношений, а не выхолощенных структурных факторов.

Каузальность самого феномена метания предмета кроется в аналогии со звуковыми каналами связи. Голосовая связь возникла вскоре после цефализации хордовых, но наивысшее развитие получила у птиц. Психотехнология исторгания звуков та же самая, что и психотехнология метания предмета: энергетический импульс, но передаваемый не предмету, а струе втягиваемого или выталкиваемого воздуха от открытого громкого вдоха-выдоха до пропускания воздуха по хитроумным лабиринтам, создаваемым элементами гортанно-ротовой полости. Самое показательное в этой аналогии то, что при врожденности голосового аппарата искусству метания звуков тоже надо учиться. Как среди людей оперных певцов учат транспортировке голосовых звуков, так и у певчих птиц есть свои академии трелей с весьма сложными руладами. Отсюда следует, что персональное пространство было разорвано задолго до появления человека звуком и не обязательно голосовым (например, кузнечики), но обязательно на аудитивное восприятие. Значит слуховая система возникла вовсе не для общения а для регистрации важных для самосохранения изменений во внешней среде, среде обитания. И лишь со временем стала элементом коммуникативной деятельности, а у человека система “ухо-голос” достигла высот, недоступных даже птицам, у которых есть все данные для говорения (феномен говорящих птиц хорошо известен), но нет естественной потребности в этом вне жесткого животного цикла – круга (в отличие от человеческой спирали).

Наконец, последняя параллель – аналогия человека с птицами состоит в передаче сигнала об опасности. Только у птиц это чисто эмоциональное сопереживание, готовность к самозащите (даже коллективной), а у человека такая передача данных на расстояние превратилась в особую сферу жизнедеятельности: персонально – коллективную систему связи от звуков там – тамов до мобильных телефонов и интернета, т.е. от беспорядочного эмоционального галдежа до строгой цепочки передаточных звеньев. Здесь мы выходим на пространственную составляющую направленности КД, которая даже в одном КА в силу разных причин может меняться:

Строго конфиденциально

(например, шептать на ухо),

интимно

(тихо в рамках персонального пространства говорящего),

нормально

(на границе персонального пространства, но интенсивность КД может варьировать от воспринимаемости только на этом расстоянии до эмоционально повышенной экспрессивности, невольно вовлекающей в КА окружающих вплоть до эмоционального взрыва – скандала с явной работой на публику),

официальная

(не менее чем на границе двух персональных пространств, что формализует отношения и нивелирует тон КА до публичного торжественно – наградного или торжественно - карательного),

поисковая

(крики заблудившихся и ищущих их, крики: караул! спасите! помогите! и т.п.).

Переход со “строгой конфиденциальности” до “всех, кто меня слышит” носит чисто формальный характер, ибо смысл КД может быть прямо противоположен.

Гональность в проксемике изучена много хуже дистантности, хотя угол расположения коммуникантов друг к другу часто важнее, чем дистантность (спина к спине, например, далеко не всегда воспринимаются как грубое нарушение персонального пространства). Точка отсчета гональности – глаза в глаза, однако психотехнология этой позиции остается темной, а культурологические мифы доводят до фантастических картин в массовом сознании. Гональность есть пространственное расположение коммуникантов относительно друг друга по сетке координат, где точкой пересечения ординат выступают глаза.

Такая гиперболизация глаз обусловлена именно их способностью зафиксировать приближение опасности для самосохранения на большом расстоянии. На самом деле речь следует вести о лице в целом, где попарно расположены три типа локаторов среды обитания: глаза, уши, нос, для всматривания, вслушивания, внюхивания, чтобы определить местоположение источника (относительно тела наблюдателя), расстояние (глазомер, звукомер, запахомер) и направление его перемещения т.е. границы мобильного персонального пространства, дистантность и гональность. Психофизиология парности этих каналов связи уже показала, что их валидность позволяет бионту вычислить местоположение, расстояние и направление движения наблюдаемого объекта. Одномоментность действия всех трех каналов далеко не всегда дает возможность зафиксировать вклад каждого (что не суть важно для животного, но весьма важно для человека в его стремлении делегировать свои психотехнологии машинам и механизмам путем перевода в технотехнологии). В связи с этим вполне очевидны причины деградации так называемого третьего глаза, который несомненно повысил бы обозримость, но резко усложнил бы вычислительные процедуры определения точного местонахождения раздражающего объекта. А это лишний раз подтверждает диалоговый принцип мышления вообще (да-нет, 0/1, чет-нечет, левый-правый, верхний-нижний, передний-задний и т.п.) и геометрический счет объемами и отрезками для достижения заданной цели в рамках генерализованной структуры “хищник-жертва”, где хищник – это поиск удовлетворения актуальной потребности, а жертва – поиск средств и способов самосохранения. А так как именно самосохранение и порождает все базовые потребности, то в каждом бионте эта структура и является перманентно жизнеобеспечивающей, т.е. жизнь и есть процесс освоения предметного пространства для удовлетворения некоторой последовательности актуализирующихся потребностей в целях самосохранения. И чем щедрее в этом отношении предметное пространство, тем короче и стандартнее поисково-ориентировочная деятельность, а значит и консервативнее процесс эволюции. И тем стандартнее фигуры гональности будь то растения с их лито - , гидро - , аэро - , гелиотропизмами и относительно друг друга, либо животные относительно этих же факторов, включая сами системные иерархии растений и других животных. Каждый бионт ведет в состоянии бодрствования непрерывный расчет дистантности и гональности, включая за точку отсчета положение в пространстве собственного тела. Минимизация площади тела или ее максимизация соответственно уменьшают или увеличивают воздействие фактора гональности. Это фиксируется перцептивно-реактивной системой в процессе филонтогенеза с соответствующим знаком и становится достоянием психотипа, а на его основе уже и социотипа. Таким образом то, что называют биотопом, есть на самом деле физиотопом+психотопом-социотопом и у каждого из них свое персональное пространство, дистантность и гональность в их сложнейших сочетаниях, наиболее ярко выражающихся в феномене этикета. Но этикет – это чисто социотипический феномен, ибо предполагает коммуникативное единство в понимании КД в КА, как его общего смысла, так и конкретного в зависимости от его места в цепочке и т.д. Возникает эволюционная система оттенков, нюансов смыслов, которая в дописьменный период могла существовать только в живом общении непрерывно контактной группы. А таковой у всех бионтов была семья.

Фамилиальное пространство эволюционно есть продукт расширения персонального пространства моноцита, развивающегося неизбежно по принципу: →трофика→рост→редупликация→. Момент разделения моноцита создает иллюзию образования из двух персональных пространств одного фамилиального. Но это именно иллюзия, ибо каждая особь уже абсолютно независима и сразу же каждая вновь начинает извечный цикл: →трофика→рост→редупликация→. А фамилиальное пространство есть трофозащитная зависимость, сбивающая особей в стаи, стада, группы. Половой диморфизм вносит свои поправки, добавляя репродукционный фактор необходимости создания фамилиального пространства. Но лишь с появлением феноменальной потребности заботы о потомстве – родительства (самочного, самочно – самцового и даже гомосексуального) возникает собственно фамилиальное пространство. Вершиной эволюции фамилиального пространства стала трофическая зона стационарного типа (от общественных насекомых до бобров, волков и бурых медведей ). Кочевность и оседлость резко различаются по отношению к окружающему предметному пространству психотехнологически. Оседлость есть сочетание мобильности персонального пространства и иммобильности фамилиального пространства, а кочевность есть сочетание мобильного персонального пространства и мобильности фамилиального пространства. Значит трофическая зона при оседлости стационарна, ее необходимо защищать от посягательств нечленов семейно-родственного клана, т.е. приватизировать какими-то метками (у наземных хищников это обычно биохимические запаховые метки, а у птиц голосовые) от соперников по экологической нише. Однако норматив трофической зоны на единицу члена экониши непрерывно нарушается как по биоценозной вертикали плодовитости (урожайность), так и по эконишевой горизонтали (плотность популяции вида за счет естественной убыли и прибыли, т.е. смертности и рождаемости). И эта сложнейшая проблема биоценозной саморегуляции уже несколько десятилетий стоит в центре экобиологических исследований, но увязать в строго системно-логическую модель от моноцитов до социоцитов пока что не удается прежде всего из-за слабого развития микробиологии, а значит и самого фундамента биосферы.

Стационарность трофической зоны вынуждает заботится о ней, преумножать ее разными путями и приспосабливать под себя на будущее, тогда как мигранты, кочевники пользуются только наличествующим, и едва ли не под чистую.

Трофическая зона в виде меток есть прообраз юридического пространства, границы собственности. Но кроме юридического фамилиальное пространство имеет еще и физический тип – институт жилища как родовоспитательного установления, а также самозащитного. Жилище есть специфически автономная часть предметного пространства, повышающая вероятность самосохранения хозяев и/или их потомства. Жилище, помещение есть технологическое пространство, физически отгороженное как-то от внешнего мира.

Совокупность фамилиальных жилищ-сооружений образует домохозяйство, которое неизбежно имеет некоторую внутреннюю и внешнюю системы коммуникаций вещественно-энергетического (по сути, телесного) и информационно-энергетического типов. Отсюда и генетическое единство транспорта и связи, их взаимодополняемость и даже взаимозаменяемость, ибо каждое тело неизбежно несет некоторую информацию в закодированном виде, требующем раскодирования при идентификации разной глубины, а каждая информация может быть материализована (но не всегда овеществлена) некоторым образом как энергетическая структура с точно такой же процедурой идентификационного декодирования. Для тела характерно единство вещественной формы и содержания, а для информации только их форма (полная или частичная, но характерно-признаковая: голова, лапы, хвост и т.д.) по нейроголографическому дереву признаков, включая полную голограмму.

Домохозяйство не есть изобретение человека, а лишь специфический концентрат того, что уже имелось так или иначе в биосфере. Самозащитная цель домохозяйства порождает и его главную психотехнологическую функцию: прятаться/прятать от угроз внешнего мира. Неразрывность биогенезных связей неизбежно ведет к тому, что домохозяйство моделирует базовые характеристики внешнего мира, но в комфортно-удобных для обитателей пропорциях. Она же предполагает наличие входа/выхода запорного типа от коряги, полога до лабиринта с воздушной, водной, земляной или иной пробками. Прогностический принцип запасания достаточно быстро привел к выводу о необходимости по крайней мере двух входов/выходов: главного и запасного. Странно, что этот главный принцип безопасности жизнедеятельности в силу разных причин все чаще игнорируется проектировщиками современных помещений, уповающих на авось, что обходится обществу ростом смертности и травматизма в результате ЧП, особенно при многоэтажном строительстве, где герметика неназемного этажа мало гарантирует выживаемость.

Категория вход/выход есть элемент системы “путь-тупик”. Так как биосфера возникла на стыке атмо-, гидро- и литосфер, то и естественных путей немного:

наземный наводный надвоздушный (космос)

подземный подводный воздушный

Экологи еще устанавливают границы подземности и надвоздушности, но для человека она уже известна как удушение, т.е. тупик, порог входа/выхода, граница. Гравитация ставит свои ограничения в использовании тех или иных путей следования: наземная бипедия с разной скоростью, включая прыжки как момент преодоления чисто воздушного пути, и цельнотельное извивание-скольжение наземное, наводное и подводное. Преодоление пути есть управление скоростью движения в направлении поставленной цели, т.е. фактически цель и есть тупик, но тупик желаемый хронотопно. А так как направление движения в виде цели далеко не всегда перцептивно, а лишь концептуально, то главную роль играют в процессе преодоления пути некоторые метки (принцип: нити Ариадны). Частота использования пути ведет к формированию моторной памяти счетного типа (принцип: я проведу тебя туда даже с закрытыми глазами), часто называемой автопилотом, которая требует минимального перцептивного контроля. Однако подобная стереотипия требует неизменности предметного пространства именно из-за счетного характера данного автоматизма, что особенно наглядно видно по поведению в темноте. Стереотип преодоления привычного пути и составляет суть психотехнологического навыка, который весьма консервативен и часто ведет к отказу от более короткого пути (цепочки действий), а значит и к меньшим затратам времени, но не энергии. И это гигантская проблема для современной цивилизации с ее все более углубляющейся технотехнологической зависимостью от формальных стандартов, неизбежных при массовом производстве всего и вся, и ведущем через оболванивающую рекламомоду к обезличиванию потребителей как личностей.

Итак, первопроходческие энергозатраты всегда выше всех последующих при тех же целях и задачах. Психотехнология первопроходства зиждится на жажде познания как основе упреждающего самосохранение прогноза, где самосохранение может иметь как персональный, так и родовидовой характер (от семьи до этноса и человечества).

Достижение тупика, барьера, границы и т.п. непреодолимого препятствия всегда дает возможность для 4 попыток:

пройти сквозь барьер;
обойти барьер;
остаться перед барьером;
вернуться на исходные позиции.

Домохозяйство дополнило характеристику предметного пространства как среды обитания: привычное – непривычное, новым качеством: свое – общее – чужое. Понятно, что свое и чужое относится к домохозяйству, а общее к муниципии как общежитию домохозяйств, т.е. населенному пункту, который тоже имеет свои муниципальные границы. Категория “общее” как предметное пространство, место общего пользования тоже ведет свое начало с животного мира. Наиболее известным и важным общим изначально был водопой. Никто, нигде и никогда там и не пытался приватизировать водопой. Эволюция водопоя в истории человечества – тема отдельных исследований. Здесь важно понять, что уже в животном мире четко различались категории “общее” и “ничье”. Общее приватизации не подлежало, а ничье вполне можно было приватизировать. Человеческая история дополнила категорию “общее” еще одним объектом предметного пространства – огнем костра. Отсюда повсеместность обычая, не позволяющего отказать страждущему в воде и огне. А так как костер издавна был местом сходок населения муниципии, то со временем и площадь эта стала считаться общей, превратившись в базар, т.е. место обмена как товарами и услугами, так и информацией. Так общее становилось общественным, т.е. местом общего пользования, а все действия публичными.

Совершенно иная психотехнология прохода, тропы, дороги, которые с формированием градостроительства превращались в улицы, переулки, тупики и т.п. Тропы и караванные пути (наземные, водные, воздушные) всегда пересекали чьи-то трофические зоны и неизбежно подвергались нападениям их обитателей (от микробов до крупнейших хищников). Внешне ничья дорога в любой момент могла быть кем-то приватизирована и стать источником добычи. Отсюда и сборы в дорогу всегда были подобны сборам на войну. Поэтому и дорожная смертность и травматизм воспринимались и воспринимаются, хотя и не как должное, но достаточно ожидаемое. Дорога, путешествие, приключение изначально связываются в одно пространственно – временное целое.

Blog

Академия протагора в. А. Ивашко принципы эволюции человека – человечества

Содержание