Geum.ru

Законодательная

Вид материалаЗакон

Содержание


Гражданское общество
Подобный материал:
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   ...   27

Литература и примечания


1. Винокурова Л.И., Попова А.Г., Боякова С.И., Мярикянова Э.Т. Женщина Севера: поиск новой социальной идентичности. – Новосибирск, 2004; О положении женщин в Республике Саха (Якутия) в 2002 году: Доклад / Сост. С.И.Боякова, Л.И.Винокурова и др. – Якутск, 2003; О положении женщин в Республике Саха (Якутия): Доклад к XII съезду женщин Якутии. – Якутск, 2006 и др.

2. В 2001–2002 гг. при поддержке РГНФ сотрудниками ИПМНС СО РАН и ИГИ АН РС(Я) был выполнен исследовательский проект «Женщина Севера: поиск новой социальной идентичности»; в 2003–2005гг. – проект «Мужчины и женщины Севера: социальная адаптация в полиэтничном обществе».

3. Винокурова Л.И. Женщина Севера в эпоху перемен // Наука и образование. – 2002. – № 2. – С. 106–110; Она же. Женщины Якутии: социальное поведение в переходный период // Якутск: история и современность (к 370-летию города). – Якутск, 2002. – С. 236–241; Винокурова Л.И., Боякова С.И. Бедность и гендер в Республике Саха (Якутия) (к вопросу о положении женщин) // Наука и образование. – 2004. – № 3. – С. 75–79; Винокурова Л.И. Якутянки и Время: шаги в истории // Женщины Якутии. – Т. 1: Конец 19 – первая половина 20 века. – Якутск: Сахаполиграфиздат, 2005. – С. 6–14.

4. Гендерный анализ нормативных правовых актов Республики Саха (Якутия) (содействие в достижении равенства мужчин и женщин и расширение прав и возможностей женщин). – Якутск, 2004; О реализации Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин в Республике Саха (Якутия). – Якутск, 2004; Влияние политических и социальных решений на положение женщин в Республике Саха (Якутия) на современном этапе: правовой аспект. – Якутск, 2005 и др.

5. Женщины и мужчины Республики Саха (Якутия): Стат. сб. №318/5373. – Якутск, 2001. – С. 50.

6. Винокурова Л.И, Попова А.Г., Боякова С.И., Мярикянова Э.Т. Указ. соч. – С. 96.

7. См.: Женщины изменяющейся Якутии: (социокультурные характеристики, ожидания и надежды современниц). – Якутск, 2006.


В.П.Старостин


ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

В СОЦИАЛЬНОМ ИЗМЕРЕНИИ СОСТРАДАНИЯ


Идея свободы человека, свободомыслия (в широком смысле этого слова) в рамках гражданского общества является фундаментальной ценностью, ибо речь идет о соотношении интеллектуальной активности личности и государства. Из этой дилеммы вытекают и проблемы конституционных гарантий свободного гражданского дискурса, общественного диалога, в конечном счете – общественного контроля над действиями государства. В сущности гражданское общество тем-то и ценно, что потенциально сохраняет возможность обратной связи между автономной в своем духовном совершенствовании личности, составной части динамично развивающегося общества, и государством, его интересами, задачами, как аппарата власти. При этом всегда учитывается вероятность присутствия у гражданина своих интересов, не совпадающих с государственными.

Еще Аристотель заметил, что политическое устройство есть ничто иное, как порядок общественной жизни, и считал, что «прямо от рождения существа разделяются < в том отношении, что одни из них как бы предназначены > к подчинению, другие – к властвованию» [1]. У Платона разделение между правителями и управляемыми лежит в разделении труда, основанном на естественном неравенстве хозяев и рабов, мудрых и невежественных.

Современный русский философ А.А.Зиновьев считает несколько иначе: люди делятся на исключенных из активной социальной деятельности и включенных в нее [2]. Если рассмотреть всю человеческую историю, то можно увидеть, как из века в век создавалось подобное иерархическое сознание, сохранившееся в нашем архетипе – глубоком коллективном бессознательном: политическое устройство, государственный строй с базисом – «балдахином единовластия» наверху. Такая иерархия существует издревле, и, как бы ни хотели гуманисты, общество невозможно без иерархии, в обязательном порядке предполагающей неравенство.

В любом обществе соединены не только экономика и политика, как считал М.Блок: «В любом обществе все взаимосвязано и взаимозависимо: политическая и социальная структура, экономика, верования, самые элементарные, как и самые утонченные, проявления духа. Как же назвать этот комплекс, в лоне которого, как писал уже Гизо, "соединяются все элементы жизни народа, все силы его существования"? По мере того, как науки о человеке становились все более релятивистскими, слово "цивилизация", созданное в XVIII веке для обозначения некоего абсолютного блага, приспособилось, конечно, не теряя старого значения, к этому новому, конкретному, смыслу. От того, что прежде было его единственным значением, оно лишь сохраняет отзвук любви к человеку, чем не следует пренебрегать» [3].

По современным политическим представлениям гражданское общество – это открытое общество, в котором общественное начало превалирует над государственным, а демос предшествует власти. Оно выглядит как некое совместное предприятие, публичное место, где люди спорят, обговаривают и договариваются об общих интересах, намечают совместные цели, делят между собой возможный риск.

В свое время Гегель говорил, что хотя индивид, без всякого сомнения, является целью для себя, осуществление данной цели по необходимости связано с другими индивидами и по этой причине должно предполагать известную форму гражданской универсальности. Из данной идеи вытекает важное конституционное следствие, заключающееся в том, что политическая власть может быть представлена лишь исключительно коллективным организмом, властью общественности, волей и думами свободных и равноправных граждан.

Фактически ничто, кроме стремления сохранить свободу, не интегрирует людей в гражданское общество, как уникальное политическое целое, лишенное корпоративного сознания. Гражданская ассоциация не имеет никакой общей цели, кроме как универсальных правил, которые должны в императивном порядке соблюдаться всеми гражданами во имя осуществления индивидуальных целей. Таким образом, эволюция чувства уважения других – основного морального закона – должна привести к защите индивидуальности, которая может находиться в оппозиции государству. А перспектива гражданского общества – становиться сложным политическим комплексом, балансом согласия и конфликта, многообразия и консенсуса, равно необходимых для жизни современного человека, особенно в условиях углубляющихся процессов глобализации.

Генетические корни политического плюрализма связаны с постоянным проникновением в его сущность инноваций, новых элементов. Как известно, уже в средневековой Европе в одном и том же сообществе могли параллельно сосуществовать противоречащие друг другу и одновременно жизнеспособные кодексы морали. И хотя средние века были настоящей ареной борьбы единства и многообразия, сравниваемой с борьбой добра и зла, но добро в этом поединке по необходимости научилось проявлять терпимость.

Именно из такого рода терпимости и вырос впоследствии феномен сострадания как пример сосуществования людей изначально разнородных, неодинаковых, оригинальных по факту своего рождения, происхождения, материального или духовного состояния. Как удачно заметил К.Ясперс, терпимость чаще всего свойственна культурно развитым индивидам, обладающим аристократическим складом ума. Например, тем же средневековым рыцарям, которые не имели права вступать в противоборство с простолюдином. Менее присуща терпимость среднему классу людей, которые часто уверены, что правы они, а не другие. Полностью терпимость отсутствует у «насильнического типа людей», привыкших «наносить удары» [4].

Мы приходим к выводу, что проявление милосердия и терпимости государства по отношению к обществу, к гражданину можно признать общим требованием эволюции индивидуальных жизненных форм. Поэтому государство всегда должно относиться с вниманием и пониманием к иррациональной сути человеческой личности. Дух человека по природе является бунтарским, требующим выхода за свои пределы. Недаром Ф.Ницше человек смиренный, прилежно исполняющий все требования окружающего мира, – вовсе не герой, а скорее всего идеальный «раб будущего».

Вся история человечества – это борьба личности с обществом в виде государства. Однако она никогда не была столь решительной как борьба «идеальной формы анархизма» с «реальной правдой социализма», как писал Д.Мережковский в своем труде «Больная Россия» [5]. Герой Д.Оруэлла в романе «1984» был отвергнут не за свои «ничтожные открытия», не за убеждения, а за его «отклонение от эталона» [6]. Наверное, по этой причине Г.Маркузе опасался, что современные социальные технологии постиндустриального общества чреваты «рационализацией несвободы человека», ограничением его суверенности, автономности и права определять свою жизнь [7].

Х.-Г.Гадамер в статье «Телевидение породит новых рабов» писал, что новые коммуникативные возможности порождает новое общество, в котором может не хватить элементов спонтанности, что, несмотря на все больше развивающиеся глобальные системы связи, человек все меньше разговаривает, общается, что отсутствует истинный диалог» [8]. Согласно предположениям немецкого философа, пессимистические настроения молодежи можно объяснить прежде всего тем, что в их воспитании отсутствует непосредственность в общении. Действительно, сегодня становится ясно, что сближение границ пространственных не привело к сближению границ духовных: события – войны, катаклизмы, трагедии – подчас мгновенно становятся известными и визуально осязаемыми миллионами людей, где бы они ни жили. Но чем быстрее это происходит, чем больше этого на экранах телевидения, мониторах компьютеров, тем менее они могут быть непосредственно поняты, приняты; внутренне душевно восприняты. Душа человека как бы привыкает ко всему происходящему, все становится повседневностью, обыденностью. Человек разучается пропускать через себя страдания и горе чужого. Этому способствуют и средства отечественной массовой информации, пичкающие массовое сознание примерами того, как мятежные личности, персонажи-изгои: первоначально просто диссиденты духа, мысли, поэты и певцы-бунтари, а затем и уголовники, и проститутки, т.е. люди, чье поведение выходит за рамки общественно поощряемого, приобретают все большую популярность. И как бы ни было кощунственно перечислять их в одной строчке, но в сознании масс они так и стоят на одной иерархической лестнице: гонимые, обиженные власть имущими, которых, как принято, всегда жалеют в России.

Конечно, надо приветствовать наше время, которое, как бы оглянувшись назад, ужаснулось и отдало должное простому человеческому желанию жить по своему разумению: людям, выросшим в царское время, белогвардейцам и эмигрантам послеоктябрьского периода, обманутым властью шестидесятникам, когда государству нужна была истинная «оттепель», а не «выпуск пара». Однако обеление одной стороны и огульное очернение «красных», пионеров-комсомольцев, «молчаливого большинства» не столь давней российской истории не добавили обществу терпимости, понимания, в конечном счете – сострадания по отношению к своим предкам; не привели к гражданскому историческому прощению. И видимо, это «непрощенное состояние» будет сопровождать российскую историю и в дальнейшем, что приведет вновь и вновь к новым ошибкам.

Возвращаясь к историческим экскурсам, мы можем констатировать, что в историческом плане были осуществлены по существу лишь два различных типа нравственности: во-первых, условно демократическая, по своему духу гуманистическая, ориентированная на принцип равенства и право морального выбора, во-вторых, явно недемократическая, антигуманная, признающая людей неравноправными с момента их рождения.

К первому типу мы можем отнести, отчасти, античную мораль, более известную в теории, чем на практике. На наш взгляд, она наиболее приблизилась к гуманизму и была первой, исторически и духовно близкой к гражданской и демократической в современном понимании морали. Могут возникнуть вопросы, вытекающие из-за несогласованности в определении понятий, например, как относиться к древнегреческой идее равенства, которая не считала достойными звания человека варваров-рабов, не греков? Конечно, такое проявление национального презрения нельзя считать полноценным человеколюбием и гуманностью. Однако следует подчеркнуть, что в пределах своей нации, исходя из своего полисного менталитета, античные греки провозгласили и признали полное равенство всех свободных граждан. И нельзя ставить им в вину невозможность осуществления в тех исторических рамках идеального гуманного государства. Но мы должны признать всю мощь античной мысли, оторвавшейся от мифологического мировоззрения и попытавшейся, пусть только теоретически, исходя из здравого смысла, построить равноправное общество равноправных людей.

Ко второй разновидности морали можно отнести и общинную, и средневековую соборную, и коммунальную, и тоталитарную. Такого рода мораль считает людей изначально неразумными и неспособными существовать вне рамок своего стада. Стадная психология, стадный образ жизни заставляют их признать собственную неспособность к здравомыслию и толкают к полному подчинению пастуху-вожаку с помощниками. Для удержания «отары» и недопущения инакомыслия лидерам приходится идти на все большее лукавство и лицемерие. Так оправдываются божественное происхождение власти, необходимость диктатуры одного класса, нации, необходимость установления нового порядка и т.д. Все это сопровождается социальными мифами, покрывающими пороки, идеологическим догматизмом и фанатизмом. Противоестественная раздвоенность, с одной стороны, коллективного сознания, направляющая якобы на благие цели, а с другой – нравы, бытующие в обществе, что мы наблюдаем в цивилизациях традиционного типа, являются прямым следствием беззакония и несправедливой экономической практики. Всё более нарастающее отчуждение, всё большая пропасть между должным и сущим есть бич глобализирующего мира, который проникает и в духовную сферу, становится знаковым фактом современного нам общества. Яркой демонстрацией такого разделения является принцип массовой культуры: одно – для избранных, элиты, а другое – для массы, «быдла», за счет которого и выживает верхушка иерархии. Материальное и экономическое, духовное и политическое неравенство, проникая в область моральных общественных отношений, порождает мораль посвященных, приближенных, избранных, классово или расово «чистых» и т.д., превращая нравственность в безнравственность.

В сущности весь мир, который нас окружает, то состояние, в котором он находится, является отражением всеобщего, совокупного сознания всех живущих в данное время и в данном пространстве. И мир не может измениться, если он многих устраивает. И мы должны согласиться, что большинство людей, особенно стоящих у руля управления, у власти, устраивает этот несострадательный, негуманный мир, в котором предпочтение отдается различиям, а не сходству, а противоречия улаживаются нескончаемыми конфликтами и войнами. Многих людей устраивает то, что, согласно законам борьбы за выживание, остаются жить наиболее приспособленные и порой отнюдь не нравственно совершенные индивиды («кто силен, тот и прав»). Всеобщая конкуренция становится обязательным атрибутом современной жизни, а выигрыш считается высочайшим благом, данным небесами. Многие действительно удовлетворены реальным социальным устройством, несмотря на то, что такая модель общества порождает людей, которых убивают, калечат и угнетают, которые недоедают и оказываются бездомными, ибо они оказались неудачниками, неспособными принять изменения, просто «постоять за себя». Людей, исповедующих такого рода философию, становится в нашем обществе все больше, и им нет дела до страданий масс, притеснений меньшинств, гнета социальных низов, если это не касается их самих или их родных и близких. Их поступки направлены только на увеличение собственного достатка и утверждение своего права выбора в жизни, большинство из них не видят то, как они убивают в себе и своих детях последние остатки человеческого. Или же: само существование людей, которым можно при стечении всего честного народа оказать помощь, благотворительность и милосердие, оправдывает все их нечестивые дела, показывает их избранничество, усыпляет их совесть и обеспечивает им билет в пусть даже и призрачную, но райскую жизнь в будущем. Духовное бесчувствие, душевная глухота, неспособность воспринимать страдания других людей, как свои собственные, – вот причина того, что страдания людские не прекращаются. Разобщенность порождает равнодушие и ложное чувство превосходства. Только единство способно создать почву для истинного сострадания и восстановить подлинное равенство.

Групповое моральное сознание, базирующееся на массах и осуществляющее социальное нравственное творчество, может породить как неописуемую красоту и гармонию отношений, так и невообразимую мерзость и безумие толпы. Можно попытаться осмысленно построить целостное мировоззрение, основанное на бесконечном опыте человечества. Это осуществимо только тогда, когда боль и неудачи не только «их», но и «наши», а значит, и твои, радость и счастье не чьи-то «другие», а «наши», соответственно и твои. Это и является истинным человеколюбием, истинным состраданием и гуманизмом.

Понятие гражданско-правового государства, на мой взгляд, напрямую связано с осуществлением в конкретно взятом обществе принципа справедливости. Понятие справедливости нельзя рассматривать в отрыве от понятия сострадания, их разобщение и противопоставление всегда приводят к логическим противоречиям при рассмотрении духовной жизни общества. В отличие от западноевропейской традиции понимания справедливости и сострадания, отечественные мыслители создали предпосылки для новой их трактовки. Две эти добродетели суть различные стороны или способы одного и того же человеческого побуждения, сформулированного как «золотое правило нравственности». При этом отрицательную формулу: «Не делай другому того, чего не желаешь себе» можно назвать требованием справедливости. Положительная же – «Делай другому то, чего хотел бы от других» – представляет собой правило милосердия и сострадания, включающее и нравственно-социальное требование.

Очень важной является мысль, высказанная И.Ильиным и глубоко близкая нам: в основе справедливости лежит живая совесть и живая любовь к человеку. Нельзя рассматривать справедливый и нравственный поступок как данность «раз навсегда», «для всей людей», «повсюду», ибо она – «живой поток индивидуальных отступлений», не постулат или догма. Данный раз и на все времена образец поступков, как справедливых, нравственных, праведных, в конце концов всегда превращается в химеру, иллюзию, утопию. В реальности единственно важным оказывается не раз и навсегда найденная формула любви, счастья, а живое, пронизанное уважением и состраданием сердце, искренне добивающееся справедливости. Единство понятий справедливости и сострадания вовсе не отменяет внутренней борьбы между ними как человеческими ценностями духовного порядка. Наоборот, предопределяет их постоянный поиск продуктивного совмещения и творческого единения в социальной действительности с учетом всей сложности, индивидуальности и многообразия судеб людей. Человек, по мнению Ильина, должен научиться «видеть», «чувствовать» права людей и добиваться их осуществления в этой жизни. Эту способность души он обозначил как первоначальное естественное правосознание. Форма реализации сострадательного отношения к другому человеку у И.Ильина, отличается от толстовского «непротивления злу насилием» и выглядит следующим образом: морализующего индивида интересует сам человек как любящий субъект, а не объект его любви и сострадания.

Для действенной сострадательной деятельности в обществе необходимо следить за соблюдением справедливости и культивировать чувство сострадания, особенно, если это касается взаимоотношений государства и человека. Индивид не должен чувствовать себя винтиком огромной государственной машины, ощущать себя лишь воплощением некоей «совокупности социальных отношений» и принимать свое положение как стечение обстоятельств, некоторых неминуемых условий и предопределенностей. Важно, чтобы формальная справедливость, заключенная в букву закона, соединялась с живым личностным состраданием; только в этом случае сострадание к людям в гармоничном союзе со справедливостью образует гражданское общество.

Анализ современного состояния общественного сознания показывает, что понятие сострадания не обрело своего истинного значения и выглядит несколько анахронично. Но важно помнить, что возникновение и функционирование любого общего морального требования может быть рассмотрено лишь в ретроспективе, по происшествии определенного отрезка времени, т.е. в «прошлом». Только в этом случае возможна оценка практической значимости той или иной нравственной нормы, того или иного морального требования. В конкретно-историческом плане, во время развертывания «настоящего», мы не можем сказать, насколько верна будет та или иная жизненная позиция, тот или иной вид нравственности в «будущем». Лишь с опытом, в бесконечном повторении становится видимой необходимость и осознается обязательность предписания. Вот почему иные моральные нормы, законы имеют здесь и сегодня характер действий явно не рациональных, не отвечающих требованиям целесообразности и полезности. Такова суть реализации морали в социуме – ее функции необходимы и полезны обществу, но распознаются только на более высоком уровне социально-исторического обобщения и теоретической абстракции. Сострадание – как аксиологический императив – осознавалось и признается общечеловеческой ценностью, которую трудно вычленить и зафиксировать в социальной жизни, но без которой невозможно представить дальнейшую жизнь человеческого общества.


Литература


1. Аристотель. Политика // Соч.: В 4 т. – Т. 4. – М.: Мысль, 1983. – С. 382.

2. Зиновьев А.А. Зияющие высоты. – Т. 1. – М.: Изд-во ПИК, 1990. – С. 224.

3. Блок М. Апология истории или ремесло историка. – М.: Наука, 1986. – С. 106.

4. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.: Изд-во полит. лит-ры, 1991. – С. 224.

5. Мережковский Д.С. Больная Россия. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. – С. 153.

6. Оруэлл Д. 1984. – СПб.: Азбука-классика, 2004. – 420 с.

7. Маркузе Г. Одномерный человек. – М.: RELF-book, 1994. – С. 209.

8. Гадамер Х.-Г. Телевидение породит новых рабов // Литературная газета. – 1997. – 23 июля. – С. 7.


Т.Д.Румянцев