Россия и русские: Характер народа и судьбы страны. 1

Вид материала

Документы

Содержание Трансформация русского национального характера при переходе к рыночной цивилизации

Подобный материал:

• «Здесь нет ни одной персональной судьбы, все судьбы в единую слиты, 21.1kb.
• Реферат по истории Отечества. "Освободительный характер войны 1812 г. Мужество и героизм, 276.77kb.
• Т. Н. Александрова, 89.5kb.
• Реферат по теме: Весенние русские народные праздники, 550.55kb.
• И. П. Смирнов Национальная мыслительная традиция — предмет истории мысли, 157.61kb.
• Реферат по литературе на тему: «История страны и судьба народа в поэме А. Ахматовой, 236.19kb.
• Нп «сибирская ассоциация консультантов», 171.79kb.
• Современный русский язык это национальный язык русского народа, форма русской национальной, 71.42kb.
• «Культура Древней Руси IX-XIII в в.», 130.88kb.
• «Культура Древней Руси IX-XIII в в.», 127.11kb.

ТРАНСФОРМАЦИЯ РУССКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА ПРИ ПЕРЕХОДЕ К РЫНОЧНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Как было показано, историческая судьба России сложи­лась таким образом, что русскому народу не удалось вовремя и плавно изменить свой национальный, а в дей­ствительности социальный характер. То, что мы называ­ем национальным характером, часто определяется соци­альной историей, особенностями социальных отношений в конкретных географических условиях и пространстве, хозяйственной практикой. В национальное подсознание русского народа оказались не введены нормы рацио­нальной деятельности рыночного или смешанного харак­тера и связанные с ними ценности. Но возможно ли для обеспечения устойчивости и гармоничного развития страны по пути рыночной цивилизации за счет собствен­ных ресурсов перестроить структуру народного харак­тера, в корне изменить нашу психологию? Как включить в общественное подсознание нормы индивидуальной рыночной деятельности вместе со связанными с ними ценностями? Как сделать, чтобы они не встретили ин­стинктивного и яростного противодействия? Ведь такие ценности, как Богатство, Святость (Духовность), Зна­ние, Дело (Хозяйство), Мастерство, должны получить более высокий статус и служить предметом стремления людей.

Мы уже говорили, что за последние 70 лет стремились поднять в нашем обществе ценность Мастерства, была налажена даже целая система поощрений. Но поскольку система, основанная на коллективистских началах, не поощряла подлинное мастерство, смысл его был факти­чески потерян. Мог ли человек стать мастером в обще­стве, где не признавалось Дело (Хозяйство), Святость (Духовность), а над знаниями довлела идеология? Как мы уже говорили, все модусы социальной значимости должны быть доступны для индивида на законной осно­ве, что должно обеспечить правовое государство.

Будем надеяться, что нашему обществу удастся реа­лизовать баланс личных и общественных интересов, хо­тя эта задача, особенно для нашей страны, не простая. Уже было время, когда выдвигался лозунг о разумном сочетании интересов вместо усиленно насаждавшегося тезиса о примате общественных интересов над личны­ми. Опять послышались голоса о необходимости резко изменить приоритеты, поскольку якобы именно интере­сы общества требуют, чтобы интересы личности стави­лись сейчас подчеркнуто выше общественных.

Можно понять подобную точку зрения как выраже­ние естественной реакции на долгие годы подавления личности обществом, но едва ли ее можно принять в ка­честве руководящей идеи. Примат интересов личности над интересами общества, по-видимому, такой же нон­сенс, как примат интересов особи над интересами вида. Поэтому более правильной представляется все-таки центристская позиция, подразумевающая гармонизацию личных и общественных интересов. Действительная же проблема состоит в том, как практически осуществить ее. Необходима научная теория деятельности, позволя­ющая поставить перед людьми четкие и ясные цели и ориентиры в период перехода к рыночным отношениям. Стремление человека ко всем базовым ценностям об­щества само по себе позитивно, но оно должно соответ­ствовать принятым законам. В противном случае дея­тельность человека приносит вред и должна пресекать­ся. Мы считаем, что обозначенная проблема не должна быть отброшена из-за каких-то старых и новых идеоло­гических схем.

Признание приоритета личности над обществом, на­пример, имеет определенные «изъяны». Мы наблюдаем разгул митинговой демократии, характеризующий низ­кую политическую культуру общества. Поэтому исклю­чительно важно соблюсти меру, позволяющую правиль­но поставить и решить названную проблему.

Следует, вероятно, отказаться и от мысли создать более сильные стимулы к труду, чем при капитализме, но это не означает, что нельзя создать более сильные стимулы к деятельности.

Если же окажется, что реализовывать личностный потенциал «более» оптимальным, чем при капитализме, образом нельзя, следует обдумать, какие из модусов со­циальной значимости, при их доступности для любого члена общества, следует вводить при более благоприят­ных условиях на первом этапе переходного периода, а какие потом, то есть формировать внутреннюю полити­ку, исходя из приоритета тех или иных ценностей в дан­ный период развития.

Но ввести в общественное подсознание дополнитель­ные ценности трудно без признания частной собствен­ности, формирования класса предпринимателей, контро­лируемого обществом только через рынок и на основа­нии законов, права. Здесь необходима четкая политика, основанная на знании реальных общественных про­цессов, готовности тех или иных социальных групп вос­принять новые для себя функции. Это не означает утра­ту контроля общества за богатством, но «социализация» богатства должна проводиться в «мягких» формах, что­бы хозяева не утратили смысл своей деятельности.

Приходится признать, что в споре с Отто Бауэром относительно путей экспроприации капиталистической собственности В. Ленин оказался не прав. По мнению Бауэра, «экспроприация не может и не должна произой­ти в форме грубой (brutall, зверской) конфискации ка­питалистической и помещичьей собственности; ибо в этой форме она не могла бы произойти иначе, как це­ной громадного разрушения производительных сил, ко­торое разорило бы сами народные массы, застопорило бы источники народного дохода. Экспроприация экспро­приаторов, наоборот, должна произойти в упорядочен­ной, урегулированной форме, то есть посредством нало­гов». На это высказывание В. Ленин с явной иронией замечал: «И ученый муж примерно разъясняет, как на­логами можно бы взять от имущих классов „четыре де­вятых" из дохода...» (Ленин В. И. Заметки публициста // Поли. собр. соч. Т. 40. С. 136—137).

Но главное не в чисто теоретических расхождениях между двумя теоретиками, а в том, что значительная часть народных масс в свое время поддержала в России Ленина, тогда как в Европе возобладало течение соци­ал-демократии, отвергшее «рецепты» большевиков отно­сительно экспроприации имущества капиталистов. Едва ли такие различия были бы возможны без внедренной в массовое сознание русского народа привычки к пере­делу земли за несколько веков его истории, в то время как в Европе на протяжении этих же веков утверждал­ся принцип частной собственности на землю, на недвижимость. Имея в виду, наверное, эту ситуацию, В. Ро­занов писал: «В России вся собственность выросла из „выпросил", или „подарил", или кого-нибудь „обобрал". Труда собственности очень мало. И от этого она не креп­ка и не уважается» (Розанов Василий. Сочинения. Л., 1990. С. 46). И эта психология еще более усугубилась за последние десятилетия.

Сейчас для воссоздания класса собственников в стра­не в условиях более или менее стабильного социального мира потребуется тщательное изучение реальных инте­ресов, особенно специфических, всех социально-профессиональных групп, с тем чтобы созна­тельно удовлетворять их интересы и учитывать их во внутренней политике. Следует также обеспечить воз­можность для каждого человека подключаться к раз­ным социальным слоям и группам, включая и миграцию из группы в группу.

Мы рассмотрим этот вопрос более подробно, по­скольку личность входит в разные социальные группы и многие весьма важные интересы человек удовлетво­ряет именно как представитель группы или с помощью группы.

После того как рухнуло «монолитное единство со­ветского общества», страна, без преувеличения, оказа­лась на пороге гражданской войны. Можно даже ска­зать, что «холодная» гражданская война уже ведется с помощью средств массовой информации, политических забастовок и митингов, путем «стихийной» экспроприа­ции государственного и союзного имущества, через «вой­ну законов», акций, неповиновения властям и т. д. Меж­национальные конфликты в ряде районов страны выли­лись в вооруженные столкновения, причем отношение различных политических сил к этим конфликтам, а так­же попыткам власти сохранить минимум законности и порядка ясно показывает, что сущность возникших кол­лизий не сводится лишь к национальным отношениям, к столкновению национальных интересов. Важную со­ставляющую часть в них занимают интернацио­нальные интересы социальных групп, а если вы­разиться более точным языком,— классовые ин­тересы.

В связи с этим удивительна, а отчасти даже и подо­зрительна эйфория, вызванная отказом от классового подхода к анализу общественных явлений и массовым переходом к исповедованию одних лишь общечеловече­ских ценностей и интересов. Более того, она в известном смысле даже опасна, ибо основана на некритическом переходе от одних догм к другим. «Что ему книга по­следняя скажет, то на душе его сверху и ляжет»—та­ков был, к сожалению, традиционный способ восприя­тия научной или философской мысли в России в прош­лом веке среди «мыслящей публики». Таков, похоже, он остался и по сей день для очень многих людей.

Общечеловеческие ценности и интересы проявляются через этнические и классовые интересы и ценности. Общечеловеческое — общее в них, ибо носители последних — люди (сознательные). Проявле­ние общечеловеческого суть проявление культуры, стрем­ление к пониманию друг друга, освобождение от идеодо-го-политических шор.

Представляется, что действительно продуктивным для нашей страны был бы не огульный отказ от идей марксизма (ибо так или иначе, но эти идеи в течение более чем семидесяти лет составляли костяк и опору духовной жизни нашего общества), но тщательный и конкретный анализ действительных теоретических про­тиворечий и заблуждений марксистской мысли, ошибок ее интерпретации. И если абсолютизация классового подхода была заблуждением, то совершенный отказ от него будет заблуждением вдвойне. Полезно вспомнить при этом, что сам классовый подход не был изобретени­ем К. Маркса и задолго до него подтвердил свою плодо­творность при исследовании исторических событий.

Учитывая сказанное, особое значение приобретает и определение подлинных интересов классов и иных круп­ных социальных групп. Только на основе корректного теоретического анализа возможен учет этих интересов в социальной политике. Разработанная с учетом этих ин­тересов, она может быть по-настоящему прагматичной и эффективной, не говоря уж о ее «социальной деше­визне». Поэтому, если выяснилось, что рабочий класс не обязательно имеет своим главным классовым интересом освобождение от эксплуатации и построение бесклассового общества (впрочем, это надо еще дейст­вительно доказать), то правильным было бы не отказы­ваться от представлений о классовых интересах, а, на­оборот, максимально сосредоточить внимание исследо­вателей на этой проблеме. Ключом к ее решению явля­ется, на наш взгляд, выявление реальных, подлинных интересов рабочего класса. Ведь в обыденном сознании интерес любого класса состоит в том, чтобы получить максимально возможный кусок «общественного пирога» (наибольшую долю общественного продукта). И во мно­гом это представление справедливо, хотя нуждается в существенной корректировке в силу собственной одно­сторонности. Но существуют и другие классовые инте­ресы, удовлетворению которых должна служить полити­ка, проводимая государственной властью (то, что госу­дарство должно обеспечить более или менее справедли­вое распределение общественного продукта между все­ми классами, ясно само собой, но этим роль государст­ва не ограничивается).

Если существуют другие интересы социальных групп помимо доли общественного продукта, то каковы они и как их определить?

Допустим, что социальная группа (класс) возника­ет на базе необходимой социальной функции или, гово­ря несколько иначе, на базе объективно необходимой деятельности, которую эта группа выполняет в системе общественного разделения труда. Ясно, что, во-первых, эти функции имеют свою специфику (иначе не существо­вало бы разделение труда), и, во-вторых, чтобы группа нормальным образом выполняла свою специфическую функцию, необходимо обеспечить выполнение каких-то дополнительных условий, чего с неизбежностью требует специфика функции. Очевидно, что для нормального вы­полнения социальной функции требуется воспроиз­водство социальной группы, поэтому «спра­ведливая» доля общественного продукта, которую она должна получить, определяется тем, что действительно нужно группе для самовоспроизводства.

Специфика функции, выполняемой группой, опреде­ляется, в свою очередь, конечным продуктом или ре­зультатом ее деятельности. Конечно, одна и та же груп­па может выполнять разные социальные функции, и требуется дополнительный анализ для соотнесения всех значимых социальных функций с реально действующи­ми группами (мы излагаем лишь возможные варианты того, как соотносятся между собой главные социальные группы и выполняемые ими функции).

Кратко суммируя сказанное, отметим, что специфи­ческие интересы социальных групп определяются функ­циями, которые выполняет группа в системе обществен­ного разделения труда. Эти функции отличаются друг от друга результатом — «продуктом», который произво­дит группа. Нормальное выполнение любой функции требует определенных условий, причем эти условия спе­цифичны для разных функций. Направленность па эти условия представляет собой тот или иной интерес соци­альной группы, а сами условия — предмет групповых ин­тересов.

Попробуем наполнить конкретным содержанием эти несколько абстрактные представления, высказав ряд предположений относительно функций, продукта и спе­цифического интереса некоторых важнейших социаль­ных групп (в том числе и классов).

Допустим, что основная функция социальной группы «интеллигенция» — продуктивная или творческая. Ре­зультат ее деятельности — новые идеи, вещи. Первейшее условие творчества — свобода, которая и является пред­метом специфического интереса интеллигенции. Кроме того, учитывая соображения о социальной значимости личности применительно к группе «интеллигенция», ока­жется немаловажным вопрос об авторстве и — шире — об интеллектуальной собственности как необходимом условии получения социального признания. Ибо если идея — не ваша, а некоего коллектива, то и вы сами не автор, а некий безымянный участник чего-то. Короче го­воря, если не соблюдаются оба условия примени­тельно к группе «интеллигенция» — свобода и пра­во на интеллектуальную собственность,— трудно ждать нормального выполнения этой группой своей социальной функции. Очевидно, речь не идет об абсолютной свободе — творчество не должно ставить под угрозу жизнь человека или существование общества. Нельзя также во имя творческих задач бесконтрольно распоряжаться его материальными ресурсами. Но ясно также, что определенная мера свободы, которая, веро­ятно, не устанавливается раз и навсегда, но постоянно «выявляется» в процессе взаимодействия группы с дру­гими людьми и обществом, должна быть предоставлена каждому члену группы. А что касается социального признания, то каждый член группы должен иметь воз­можность законным путем утвердить свое право на ин­теллектуальную собственность.

Основная функция рабочего класса — воспроиз­водство материальных благ в том смысле, что это тиражирование или производство уже «сотво­ренных» вещей. Это репродуктивная функция. Основ­ное условие для выполнения ее — компенсация трудовых усилий, для чего необходима определен­ная доля общественного продукта. Таким образом, спе­цифический интерес рабочего класса тождествен меж­групповому.

Хотелось бы, чтобы это высказывание было правиль­но понято. Мы не утверждаем, что интересы человека, выполняющего функцию рабочего, сводятся лишь к ма­териальной доле общественного продукта и необходи­мых для воспроизводства этой группы каких-то куль­турно-бытовых услуг. Человек может входить в разные социальные группы и, следовательно, иметь разные ин­тересы, а кроме того, у него могут быть интересы, во­обще не сводимые к его функциям в общественном раз­делении труда. Сказанное означает лишь то, что соци­альной группе, называемой «рабочий класс», для нор­мального воспроизводства нужна опре­деленная доля общественного продукта. Следовательно, интересы рабочего класса—всегда из­начально чисто экономические. Политические требова­ния рабочий класс выдвигает в ненормальных условиях тогда, когда по каким-то причинам доля общественно­го продукта непомерно мала и существуют политиче­ские препятствия для получения справедливой доли.

Стало быть, если не предполагать, что разделение труда в обществе должно быть устранено (причем с точки зрения истории — немедленно) и если не предпо­лагать, что на рабочий класс возложена (кем?) истори­ческая миссия ликвидировать эксплуатацию человека человеком, то нет никаких оснований утверждать о б особой революционности рабочего клас­са, о его прогрессивности, о том, что это наиболее пе­редовой класс общества — выразитель интересов всех трудящихся и т. д. Рабочий класс может быть револю­ционно настроен, но не потому, что ему нужно постро­ить бесклассовое общество, а потому, что доля общест­венного продукта в конкретных исторических условиях не позволяет ему нормально воспроизвести себя. Чаще всего это ситуация войны или глубочайшего экономиче­ского кризиса, в каком оказывается общество в зависи­мости от разных причин.

Основная функция крестьянства (изначально слож­ная) — производство сельскохозяйствен­ной продукции на базе сохранения или повышения плодородия земли. Необходимые условия для этого — гарантированное владение землей и воз­можность распоряжаться плодами своего труда. Гарантированное владение землей может обес­печить как частная собственность, так и развитая си­стема аренды земли, в частности с передачей этого пра­ва по наследству (если арендатор выполняет все условия договора). Свободное распоряжение произведенной продукцией осуществимо только в условиях свободного рынка. Рынок же дает возможность самостоятельно оп­ределить специализацию хозяйства. Таким образом, предметы крестьянских интересов — гарантии на владе­ние землей и свободный рынок. Не следует, однако, пу­тать крестьян с сельскохозяйственными рабочими (бат-рзками), работающими в частном или общественном хо­зяйстве, как, например, современные колхозники или ра­бочие совхозов. Этой группе гарантии на владение зем­лей могут быть чужды и даже враждебны, равно как и рынок. Но любые изменения собственности на землю в советской деревне должны производиться также с уче­том интересов и этой группы. В противном случае с их стороны возможны какие-то акции, чаще всего бунтар­ские.

Основная функция буржуазии (хозяев-собственни­ков) также изначально сложная —приращение общест­венного богатства (с учетом его сохранения и на основе управления хозяйством). Необходимые условия для этого — частная собственность, свобода предпринима­тельской деятельности, развитая правовая система, обес­печивающая упорядоченную передачу имущества из рук в руки. Следовательно, предметом интересов буржуазии окажутся частная собственность, свобода и закон, включая, конечно, свободный рынок.

Таким образом, в рыночной цивилизации буржуазия наиболее полно отражает интересы других социальных групп (интеллигенции — свобода и право, крестьянам — гарантии владения землей и вольный рынок), за исклю­чением интересов рабочего класса, ибо основная функ­ция буржуазии — приращение общественного богатства через его присвоение в частную собственность — дейст­вительно может противоречить стремлению рабочего класса получить надлежащую долю общественного про­дукта на непосредственное потребление.

Подход к выявлению специфических интересов соци­альных групп на основе анализа специфики выполняе­мых ими функций дает возможность лучше понять от­дельные социальные явления. В частности, легко объяс­нима не слишком высокая революционность рабочего класса в развитых капиталистических странах, ибо ес­ли эта социальная группа получает достаточную долю общественного продукта и нормально себя воспроизво­дит, человек получает социальную значимость через ма­стерство и другие ценности. «Воевать» ему, собственно говоря, нет нужды. И понятно, почему рабочие этих стран во время забастовок чаще выдвигают не полити­ческие требования, а только экономические. Понятно также возникновение в нашей стране диссидентства пре­имущественно среди интеллигенции и массовый выезд за рубеж ее представителей в годы так называемого за­стоя. У нее не было достаточной свободы творчества, а кроме того, очень часто нарушалось право на владение интеллектуальной собственностью (предстоящий мас­совый выезд советских людей за рубеж, в том числе и рабочих, после принятия Закона о выезде из страны бу­дет диктоваться во многом иными мотивами). На наш взгляд, диссидентство — российская проблема. Тотали­тарная система России заставляла еще в середине XIX века творческую интеллигенцию покидать страну. Пожалуй, первым, по сегодняшним меркам, диссиден­том был А. Герцен.

Думается, сказанного достаточно, чтобы, с одной сто­роны, получить представление о подходе к выявлению специфических интересов социальных групп через анализ специфики функций, выполняемых этими группами, а с другой — более полно понять сложность перехода к ры­ночной цивилизации нашей страны и необходимость уче­та интересов разных социальных групп в процессе этого перехода. Ведь будет происходить и изменение числен­ности социальных групп, часть членов которых возьмут на себя новые социальные функции, неизбежно и сопро­тивление «новым порядкам», причем с точки зрения от­дельного человека законное и справедливое.

Для снятия возможного напряжения между группа­ми следует, рассуждая по логике этого подхода, создать такие условия, чтобы максимальное количество людей одновременно входили бы в разные группы хотя бы ча­стично, то есть принимая на себя часть функций другой социальной группы. Так, человек, чьей основной функ­цией было воспроизводство вещей (рабочий), мог бы одновременно взять на себя роль хранителя обществен­ного богатства, владея акциями, домом, участком зем­ли, что широко практикуется в западных странах (в частности, это было одним из важнейших направлений политики Тэтчер). Интеллигент мог бы выполнять функ­ции управления или также быть собственником. Но важ­нейшая социальная задача, требующая решения,— «депролетаризация» рабочего класса, приобщение его к собственности п самых разных формах. Например, в акционировании предприятий. В противном случае трудно надеяться на устойчивый социальный мир.

Высказанные здесь соображения о специфике клас­совых интересов и способах их выявления носят дискус­сионный характер. Это лишь повод для разговора на названную тему. Но представляется, что одной из пер­воочередных задач социологии является анализ функ­ций крупных социальных групп и выявление условий, необходимых для нормального выполнения этих функ­ций. И общество заинтересовано в обеспечении этих условий.

Очень важно, чтобы границы между группами оказа­лись «проницаемыми», нерезкими, чтобы человек не был в социальном смысле «монофункционален», поскольку, входя в разные социальные группы, он скорее способен посмотреть на вещи с разных сторон и проявить готов­ность к компромиссу. И если нельзя построить бесклас­совое общество, то, может быть, стоит попытаться со­здать общество с «размытыми» классовыми границами (во всяком случае, без классовых барьеров), послужив­шее бы основой гуманистического содружества, поста­вившего своей целью благо человека.

Но вернемся теперь к рассмотрению проблем, более тесно связанных с основной темой нашего исследования.

На наш взгляд, усвоение ценностей и норм рыночной деятельности окажется более успешным, если будет ор­ганизован массовый выезд молодых людей из нашей страны за рубеж для обучения. Первый указ Президен­та России, посвященный развитию народного образова­ния, не случайно определил необходимость получения образования и повышения квалификации в странах с прогрессивной технологией и рыночной экономикой. Же­лательно широко привлечь и в нашу страну иностран­ных специалистов. Такая помощь (наряду с продоволь­ственной, технологической и т. д.) в первую очередь нужна для перестройки общественного подсознания, приобщения народа к опыту развитых цивилизаций и приобретению ценностей социальной значимости по шка­ле самостоятельной деятельности. Маловероятно, чтобы одна лишь, хотя и широкая, пропаганда рыночной эко­номики через средства массовой информации оказалась достаточной для этого. Необходимо прежде всего практическое участие людей в соответствующей деятельности.

Не исключено, что массовое подсознание будет вся­чески противиться проникновению в него чуждых доселе элементов. Идеологи, опирающиеся на общинные ценности и представления, несмотря на печальный опыт и положение дел в стране, могут попытаться даже полу­чить политическую власть, используя при этом доста­точную поддержку масс. Коллективистская тен­денция в общественном подсознании очень сильна, она проявляется, во-первых, как ре­ликт старого сознания, поведения и, во-вторых, как про­грамма действия различных партий и течений внутри партий социалистической направленности.

Для нейтрализации влияния общинного подсознания и его лидеров потребуется определенное противодейст­вие. Последнее может быть «мягким» и «жестким».

«Мягкое» — через сознание носителей общинной тен­денции и ценностей в их собственном подсознании. Их следует как можно шире знакомить через личный жиз­ненный опыт с жизнью людей в странах с рыночной эко­номикой.

«Жесткое» противодействие — через принятие и со­блюдение законов рыночного характера. Должны быть найдены экономические пути перехода к рынку, подры­вающие общинно-тоталитарные настроения и традиции. Этому должна способствовать и политическая ориента­ция властей.

Конечно, надо искать реальные пути ограничения об­щинной тенденции в подсознании — этой специфической черты российского социально-национального характера. Процесс, несомненно, будет трудным и болезненным, но только он может обеспечить выживание и существова­ние россиян в качестве цивилизованных людей, имею­щих значимые мотивы деятельности.

Реконструкция национального подсознания, на наш взгляд, обязательно должна быть компенсирована ук­реплением исторической памяти народа, в противном случае существует опасность массовой «манкуртизации», то есть этнического самоубийства. Россияне утратят ис­торическую ретроспективу. Поэтому освоение клас­сической русской культуры приобретает первостепенную важность. Лишаясь историче­ских корней, передаваемых бессознательно через фунда­ментальные нормы жизнедеятельности, русские должны найти опору в историческом сознании, по крайней мере до тех пор, пока не сложится модифицированный этнос на базе нового сознания, подсознания и культуры.

Крайне важно также сохранить все традиции, обря­ды и ритуалы, аналогично тому, как это небезуспешно пытаются делать в Японии. Как известно, в этой стране очень распространен афоризм «Вакон — ёсай», который переводится как «японский дух — европейские науки». Как считают многие, это фактически формула развития современной Японии: сохраняя традиционные японские ценности, усваивать все достижения европейской циви­лизации (см.: Агафонов С, Познать других —познать себя//Известия. 1991, 19 июля). Эта формула развития определяет приверженность к познанию чужого, к мно­гообразию, стремлению к новому. В России это могли быть нормы, традиции межличностного общения, воз­рождение древних языческих и религиозных праздни­ков, хорового пения, народных ремесел, связанных с ма­стерством и святостью, особой духовностью, и многое другое.

Сейчас, когда стоит вопрос о возрождении традиций, духовности россиян, очень важно, как мы уже не раз говорили, развитие самосознания. Только самосознание позволит народу понять себя, свое «я» и занять свое место в истории. «Каждый народ,— писал В. Белин­ский,— играет в великом семействе человечества свою особую, назначенную ему Провидением, роль — вносит в общую сокровищницу... свой вклад, каждый народ вы­ражает собой одну какую-либо сторону жизни человече­ства. Познание себя — один из факторов развития рас­ширения общения с себе подобными». Восстановление «алгоритма» народа — важный момент возрождения со­циальной значимости личности, ибо ее ценности во мно­гом связаны с этнической сущностью нации, ее тради­циями. Когда мы говорим об отсталости страны, мы связываем это явление не с собственно национальными чертами, а скорее с чертами характера, определенными ее социальной историей, социальными отношениями. Воз­рождение социальной значимости россиян зависит не только от новых экономико-социальных отношений, но и от возрождения народных традиций, самосознания на­рода, его культуры. Последние есть основа вхождения в современную цивилизацию.

Подчеркнем, что при решении всех названных задач следует сделать все, чтобы общественное сознание все же сохранило достаточно прочную коллективистскую тенденцию. В нужный момент она могла бы стать пре­обладающей и консолидировать индивидуальные усилия на благо развития страны. Определяя наиважнейшей чертой человека самостоятельность, индивидуальность, мы признаем и важность общности, коллективизма. Но по-настоящему обеспечить правильное соотношение обе­их тенденций в национальном духе может лишь общее повышение культурного уровня народа во всех сферах, массовый переход от потребления к производству куль­турных ценностей, по крайней мере массовое участие в сохранении последних, то есть позитивно-деятельное отношение к этим ценностям.

Наконец, следует высказать мнение о более отда­ленной исторической перспективе нашего общества. Хо­тя рыночная цивилизация, о роли которой мы говори­ли, не имеет внутренних ограничителей, она в целом противоречива и негуманна. При более экономном, чем «домашняя» цивилизация, отношении к ресурсам внеш­него мира она тем не менее способна исчерпать все ма­териальные ресурсы. Не зря наиболее дальновидные люди на Западе давно заговорили о «пределах роста», а ныне это представление стало, можно сказать, оче­видностью. Нынешний уровень потребления, достигну­тый западными странами, ни при каких условиях недо­ступен для большинства человечества, ибо не может быть обеспечен наличными природными, естественными ресурсами, которые, как известно, истощаются.

И не случайно заговорил об этой проблеме А. Сол­женицын, по мнению которого, «только при самоограни­чении сможет дальше существовать все умножающееся и уплотняющееся человечество» и «больше всего само­ограничение и нужно для самого человека, для равно­весия и невозмутимости его души» (Солженицын А. И. Как нам обустроить Россию (посильные соображения)? Л., 1990. С. 30—31). Но, противопоставляя самоограни­чение стремлению человека, по словам писателя, «по-ширяться и хватать», он упускает из виду реальную проблему реализации деятельностного потенциала чело­века. Не может человеку доставить радость бытия по­стоянное самоограничение. Ему необходимо иметь пози­тивную возможность достижения присущих ему целей.

Следовательно, человечество должно найти выход, который, с одной стороны, обеспечивал бы максимум ис­пользования человеческого потенциала и давал челове­ку возможность стать социально значимым, а с дру­гой— не грозил бы человечеству гибелью из-за истоще­ния природных ресурсов.

Такой выход, по-видимому, следует искать через рас­ширение возможностей самоутверждения человека в ду­ховной сфере, Именно в ней возможна безграничная экспансия человеческой деятельности, не ведущая, ко­нечно, к самоистреблению духа.

Особую роль во внутреннем ограничении челове­ческой экспансии во внешний мир призвана, по-видимо­му, сыграть Святость (духовность) как высшая из цен­ностей. Выше мы замечали, что Святость следует по­нимать как жизнь в духе и для духа. В своем чистом и концентрированном виде она встречается крайне редко, и до сих пор высшим проявлением ее остается религиозная святость, поскольку именно она сознатель­но и последовательно направлена на служение Богу или — в нашем понимании — Мыслящему духу.

В религиозной жизни возможны, правда, и «дикие» формы святости — столпничество, отшельничество, юродство, дервишизм,—-которые направлены на умерщ­вление плоти, насильственное навязывание телу гос­подства духа, полный отказ от радостей этого мира ра­ди грядущего спасения. На ранних ступенях историчес­кого развития человечества такие формы до известной степени были приемлемы, может быть даже необходи­мы, поскольку они привлекали любопытство, завладе­вали вниманием, завоевывали уважение толпы и от­стаивали свою (или группы) социальную и нравствен­ную позицию. Ныне нет нужды в таких экстремистских проявлениях силы духа, однако возникла проблема об­ретения атеистической святости.

Может быть, для многих людей скажутся доступны сравнительно близкие к святости состояния, такие, ска­жем, как Подвижничество или Харизма.

Подвижничество можно трактовать как ролевую святость, то есть человек, выступающий в качестве вра­ча, ученого, художника и т. а,, полностью отдавая се­бя делу или служению ближнему, через достижение высшего мастерства становится святым. В профессио­нальной среде такой человек обретает авторитет, выс­шую степень социальной значимости, его деятельность обрастает легендами, и он надолго остается образцом для последующих поколений профессионалов и твор­ческих людей. Результаты же его деятельности долго рассматриваются как образцовые, «классические». Та­кие люди обеспечивают постоянное совершенствование профессиональной деятельности и выполнение необхо­димой общественной функции на должном уровне. На­против, отказ от норм профессиональной деятельнос­ти, сформированных этими людьми, влечет профессио­нальную деградацию (вспомните «Ионыча» А. Чехова).

При тоталитарно-административной системе, как пра­вило, много говорят о подвижничестве, героях, но в то же время сама система рождает мало людей с подлин­ной святостью, ибо сама эта система связана с лице­мерием, авторитарным давлением на личность и лжи­востью.

Харизма характерна тем, что человек отдает себя служению не ближнему как отдельному человеку и не делу как профессии, но решению какой-то конкретной (хотя и очень важной) задачи, стоящей перед коллек­тивом, общностью или человечеством. В целом это слу­жение через дело и мастерства обществу. Так служи­ли своему народу А. Невский, С. Радонежский. Но ха­ризма в случае пренебрежения другими ценностями, особенно другим человеком или другими людьми, ста­новится греховной. Поэтому так трудны однозначные оценки деятельности таких людей, как Петр I, который «боролся с варварством варварскими методами». Взяв на себя общенациональную или общечеловеческую за­дачу, из-за неправильного понимания самой задачи или употребления негодных средств (чго часто взаимосвя­зано) человек-оказывается осененным «черной благо­датью», превращается в «бич божий». И в этом случае харизма — не ступень святости, но вид греховности.

В настоящее время для России приемлемы любые формы святости, может быть за исключением ее наи­более «диких» форм. Допустима и харизма при реше­нии общенациональных задач, в частности продвиже­ния к рыночной цивилизации. Но вероятно, упор все-таки должен быть сделан на служении ближнему (от­дельному человеку) и Всеобщему духу как сложной совокупности и предпосылке индивидуальных душ. Ре­шение любых сколь угодно важных практических за­дач допустимо в том случае, если это не наносит ущер­ба Всеобщему духу. «Ищите прежде Царства Божия и правды его, и это все (решение практических задач.— Авт.) приложится вам» (Евангелие от Матфея. 6:33).

Очень важно как можно шире распространить раз­личные способы совершенствования индивидуального духа. Для этого полезно исполнение многих религиоз­ных обрядов наряду с другими, народными, поскольку без систематических упражнений, выполнения обрядов трудно или даже невозможно укрепление душевных сил, характера. Ироничное отношение многих просветите­лей или культурных людей (особенно в прошлом веке) к картине рая, где под звуки арфы поют песни (причем это изображалось как символ высшей скуки), не вполне оправдано. Если учесть, что для обретения свя­тости нужны постоянные и систематические упражне­ния, то духовные песнопения, коллективные и индиви­дуальные молитвы, исповеди, общения единомышлен­ников, соблюдение традиций можно и должно рассмат­ривать как необходимую духовную гимнастику. С этой точки зрения оказывается полезным понятие о едином и даже персонифицированном Боге, ибо без такого по­нятия людям трудно исполнять все предписания и ри­туалы чисто, четко и вдохновенно. А без этого, в свою очередь, невозможно спасение души (не для той, «за­гробной жизни», но для нормальной жизни на этом свете). Однако для атеистически настроенных людей пригодны и другие системы духовного и телесного со­вершенствования, в частности интересны в этом отно­шении совокупность взглядов и предписания Порфирия Иванова («Учителя» — как называют его последовате­ли). Особенно важен поиск национальных традиций, возвращение их в реальный быт.

Антипод Святости, очевидно, — греховность. Могут быть разные степени или разновидности греховности. Телесные виды греховности состоят в подчинении духа плоти. Человек направляет все свои силы души на по­иск плотских удовольствий — будь то чревоугодие, сла­дострастие, пьянство — и тем самым порабощает дух. Но значительно более опасна духовная греховность, суть которой не в порабощении духа, но истреб­лении (или самоистреблении) его самого. Дух само­истребляется, когда приобретает способность находить радость во зле, причем высшая радость достигается тогда, когда разрушается чужое самосознание, когда это самосознание страдает. Собственно говоря, навер­ное, это и означает «продать душу дьяволу»—научить­ся находить радость в страдании и унижении другого духа, другой человеческой души.

Человек, «продавший душу дьяволу», приобретает страшную силу, ибо он лишается сдерживающего на­чала в собственной душе, пользуется мощными темны­ми силами любого духа (любой индивидуальной ду­ши), где всегда гнездятся самые разные страсти и вле­чения, и находит себе везде и всегда неиссякаемый ис­точник наслаждения. Вероятно, способность найти ра­дость во зле коренится в подсознательном страхе смер­ти. Человек, дающий волю садистским и другим тем­ным наклонностям, забывает о страхе смерти, перекладывая его на другого. Чужие страдания дают возмож­ность «забыться» в чувстве cbjch силы, своего самоут-i-ерждения в мире. Но поскольку подобный «допинг» ; ыстро прекращает свое действие (а кроме того, нель-я, вероятно, полностью освободиться от чувства вины а содеянное, что также мешает душевному комфор­ту), человеку, ставшему на этот путь, нужны все но-г. ые и новые преступления, нередко еще более омерзи­тельные.

Люди такого типа крайне опасны, их трудно оста­новить. Не вполне ясно, как нейтрализовать их страш­ную силу, ибо они творят себе подобных существ в точности как легендарные вампиры. Нужно, очевидно, уже в детстве прививать ребенку отвращение ко злу. В общем виде можно сказать, что необходимо научить человека быть социально значимым легальными и нравственными путями. Но как учесть все ин­дивидуальные оттенки души любого человека? «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется». Ду­мается, в обществе должна существовать особая плея­да «наставников», «учителей», «гуру», способных сво­ей жизнью, своим авторитетом заронить семена добра в юную душу. Но где их взять в достаточном количест­ве? Известный педагог Ш. Амоняшвили предлагает ре­шить этот вопрос через создание национальных школ, то есть не просто школ, где преподаются предметы на языке «коренной нации», а школ, формирующих чело­века, наследующего идеалы, представления, культуру нации. Возможно ли это? Покажет время.

Завершая наше рассуждение о святости, скажем, что стремление к ней есть стремление обрести социальную значимость через дух, духовность, через сохранение и укрепление высшей общечеловеческой ценности — Мыс­лящего духа — и через сохранение других высших цен­ностей — Человека, Общества, Жизни. Поэтому Свя­тость— высшая ценность на индивидуальном уровне, ибо обеспечивает чистую и полную жизнь духа. Следо­вательно, остается возможность сохранения и самой жизни, поскольку последняя является необходимой предпосылкой духа. Кроме того, для отдельного чело­века, и через него для всего человеческого рода, жизнь вне или без духа неизбежно влечет и телесное, физи­ческое самоистребление. Ибо ничем не ограниченная экспансия во внешний мир рано или поздно подорвет основы физического существования человека. «В ко­нечном счете человечество определимо именно как дух»,— писал Тейяр де Шарден (Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.. 1987. С. 200).

Понятно, что деятельность человека в духовной сфе­ре не должна ограничиваться только святостью. Пусть будет возможна цивилизованная борьба за утвержде­ние личности в науке, искусстве, философии. Допусти­ма и конкурентная борьба за значимость в материаль­ной сфере (за богатство) и в политической (за власть). Однако с течением времени «низшие» модусы социаль­ной значимости должны пользоваться все меньшим и меньшим престижем, подобно тому, как в цивилизо­ванном обществе практически устранена борьба за био­логическое существование. Во всяком случае, если не удастся перевести общечеловеческую индивидуальную энергию в духовное русло, конец человеческого рода неизбежен.

Как писал тот же Тейяр де Шарден, «новой облас­ти психической экспансии — вот чего нам не хватает и что как раз находится перед нами, если только мы под­нимем глаза.

Мирное завоевание, радостный труд — они ждут нас по ту сторону всякой империи, противостоящей другим империям, во внутренней тотаяизации мира*—в едино­душном созидании „Духа Земли"» (выделено на­ми.— Авт.) (Тейяр де Шарден Феномен человека. С. 200).

Служение Мыслящему духу и экспансия в сферу ду­ха через Знание и Мастерство способны послужить внутренним ограничителем рыночной цивилизации, ко­торая в целом, как уже говорилось, не идеальна. Но в любом случае такой ограничитель должен быть най­ден. Однако для России проблема дальнейшего разви­тия сильно усложнена. Дело в том, что мы поставле­ны перед необходимостью в крайне ограниченные исто­рические сроки достичь определенного прогресса в мате­риальной сфере, сделать так, чтобы продукты нашей дея­тельности соответствовали мировому стандарту. И неиз­вестно, хватит ли нам этого времени, чтобы войти в ми­ровое сообщество на равных и затем совместно с ним искать пути перехода к более высокому типу цивилиза­ции. К цивилизации Духа.