Из интервью режиссера Андрея Тарковского

Вид материала

Интервью

Содержание Глава 6. современный психоанализ 252 Популярная история психологии Глава 6. современный психоанализ 254 Популярная история психологии Мелани Клейн Глава 6. современный психоанализ 255 Популярная история психологии Альберт Эйнштейн Джером Д. Сэлинджер, «Над пропастью во ржи» 258 Популярная история психологии Вергилий Марн Публий (70—19 годы до н.э.)

Подобный материал:

• Гран-при III международного кинофестиваля имени А. Тарковского получил фильм "Полторы, 31.26kb.
• Втворчестве Андрея Тарковского, как всякого крупного русского художника, нравственная, 67.65kb.
• Моей "Последней лошади", 38.57kb.
• Историк Н. Н. Воронин о фильме А. Тарковского, 80.84kb.
• Статья опубликована в журнале «625», 63.01kb.
• Памятка по проведению интервью с ветеранами Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., 93.4kb.
• Андрея Юрьевича Хржановского «Трилогия» по рисункам Пушкина, или оперу «Пиковая дама», 238.29kb.
• Лекции по кинорежиссуре Монтаж Лекция Андрея Тарковского о роли монтажа в кино, 1263.1kb.
• [Пер с ит и коммент. Ф. М. Двин, 287 с. 16 л ил. 21 см, М. Искусство 1984 Автобиография, 2559.33kb.
• 1. Вчем заключаются лучшие минуты жизни для князя Андрея, 9.8kb.

ГЛАВА 6. СОВРЕМЕННЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ

251

252 ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

привести к неврозу, то они способны также, при небольшой помощи со сто­роны, научить его сдерживать свои сексуальные и агрессивные устремления, подавленные в результате успешно проведенного психоанализа».

Зигмунд Фрейд очень мало работал с детьми, но хорошо понимал значе­ние игры для ребенка. «Нам следует искать в ребенке первые следы вообра­жения. Самая любимая и всепоглощающая деятельность ребенка — это игра. Возможно, мы можем сказать, что в игре каждый ребенок подобен пи­сателю: он создает свой собственный мир, или, иначе, он устраивает этот мир так, как ему больше нравится. Было бы неверно сказать, что он не при­нимает свой мир всерьез; напротив, он относится к игре очень серьезно и щедро вкладывает в нее свои эмоции», — писал Фрейд в статье «Случай маленького Ганса...» (г955).

В чем новизна и оригинальность теории Анны Фрейд? Во-первых, она воспринимает личность ребенка не только как совокупность Оно — Я — Сверх-Я, но и как открытую систему, находящуюся в постоянном развитии. Во-вторых, теория Анны творчески соединяет психоанализ и педагогику, игру и науку, психотерапию и философию. В-третьих, она обнаружила, что дет­ские игры — не просто копирование взрослых или, как считала ее совре­менница Мелани Клейн, о которой будет рассказано чуть позже, — прояв­ление конфликтов бессознательного. Детская игра по Анне Фрейд — созна­тельная деятельность ребенка. Детство неотделимо от игры.

Методики Анны Фрейд не разбираются подробно, потому что Анна опи­ралась на классической психоанализ и они неизбежно в чем-то устарели. После Второй мировой войны игровую терапию с детьми стали активно ос­ваивать различные психологические школы. (Позднее читатель сможет озна­комиться с современными вариантами игровой психотерапии, сочетающей в себе последние достижения психологической науки.)

Обзор ключевых книг по психоанализу

Читателю, конечно, интересно узнать и о других психоаналитиках — противниках и последователях Фрейда. Мы ограничились разбором тех науч­ных концепций, которые доступны неспециалистам, популярны и близки к практике. Читатель, которого заинтересует сплав философии и психоанализа, может обратиться к трудам Эриха Фромма (1900—1980), американского психоаналитика, философа по образованию, создавшего радикально-гуманис­тический психоанализ. Имя Фромма можно поставить в один ряд с именами Канта, Гете, Толстого, Достоевского.

Фромм выделяет две основные ориентации характера человека — эгоизм и альтруизм. По Фромму, основная цель психоаналитического процесса — осознание истины, а не приспособление к обществу и данной культуре. В

ГЛАВА 6. СОВРЕМЕННЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ

254 ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

На первый взгляд кажется, что связь родового травматизма со всей культурой надумана. Но все-таки именно Ранк первым раскрыл значение рождения как первого психологического опыта, первым обратил внимание на

'! отношения мать—ребенок. Позднее будут созданы школы, где будут рас-

сматриваться понятия «хорошая» мать и «плохая» мать, внутриутробные фантазии и фантазии раннего возраста. Представительницей одной из таких школ является Мелани Клейн.

Мелани Клейн (1882—1960) родилась в Вене, переехала в Лондон, была пациенткой одного из учеников Фрейда. Ее первым клиентом был соб-

• ственный сын. На основании этого опыта Мелани прочитала несколько пуб-

I личных лекций, и в 1927 году ее пригласили выступить в Британском обще­
стве психоанализа. Психоанализ Клейн направлен на то, чтобы пациент ощу­
тил себя «целостной личностью». Для этого пациент вспоминает свою пси­
хическую жизнь, когда он был новорожденным, ощущает первичную зависть
и вновь обретает чувство безопасности.

^II Именно Мелани Клейн первой сказала, что игры ребенка — язык его
бессознательного. Она интерпретировала игру ребенка, выражая, благодаря
интуиции, то, что ребенок не может сформулировать словами.

Анна Фрейд выступила с резкой критикой идей Мелани Клейн, потому
что не считала зависть и благодарность объектами, интересными для психо­
аналитика. В 1955 году обе женщины/будучи коллегами— детскими психо-
, терапевтами, разрывают отношения и создают две разные группы по подго-

товке психоаналитиков. В 1957 году Клейн издает книгу «Зависть и благо-
, , дарность».

Она считает, что ребенок подвержен внутренним конфликтам с момента рождения. Психика малыша зависит от взаимодействия двух чувств — зави­сти и благодарности. «Зависть — это чувство гнева, которое испытывает субъект, опасаясь, что кто-то другой воспользуется и насладится чем-то же­ланным для него самого; это завистливое стремление завладеть этим объек­том или причинить ему вред». Ревность же, в отличие от зависти, предпола­гает отношения человека по крайней мере с двумя людьми. Ревность возни­кает, когда человек думает, что кто-то похитил любовь, которая по праву причитается ему самому. Благодарность — это чувство признательности. Именно от благодарности зависит способность ребенка к исправлению и к сублимации.

Сублимация — обращение внутренних побуждений на социально признанные идеи.

Бруно Беттельхейм (1903—1990) — немецкий психоаналитик, родился в Вене, в 1939 году эмигрировал в США. В 1938 году попал в концентраци­онный лагерь. Именно этот трагический эпизод подтолкнул психолога к бу­дущим исследованиям. Теория Беттельхейма соединяет психоанализ и соб-

ГЛАВА 6. СОВРЕМЕННЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ 255

ственный жизненный опыт ученого: он пишет о страданиях и способностях человека переносить ситуации на грани жизни и смерти. Беттельхейм много занимался с детьми, страдающими аутизмом (полной замкнутостью на внут­реннем мире), и именно результаты успешного психоанализа аутичных детей принесли ему известность.

В 1973 году психоаналитик публикует книгу «Психоанализ волшебных сказок». Оказывается, все эти чудесные сказки нужны не только для обуче­ния чтению и развлечения, они играют важную роль в формировании лично­сти ребенка. Сказка осмысляется ребенком не сразу, она читается, перечи­тывается и постепенно усваивается, как совокупность решений в жизни. Сказка, по выражению самого Беттельхейма, помогает ребенку «навести по­рядок в своем внутреннем доме». Персонажи, с которыми ребенок себя отождествляет, позволяют ему освобождаться от некоторых внутренних про­блем. Испытания, через которые проходит сказочный герой, учат ребенка бороться за то, чтобы стать самим собой, и адаптироваться к жизни.

Беттельхейм задает очень интересный вопрос — откуда берутся сказ­ки? На этот вопрос уже пытались ответить филологи, антропологи, мифо­логи, а теперь психоаналитики. Сказки — кладовая знаний (или — коллек­тивных архетипов по Юнгу), которые обращаются напрямую к нашему бес­сознательному. Сказки могут исправлять нарушения в поведении ребенка. Беттельхейм советует родителям не читать сказки, а рассказывать и пере­сказывать, мысленно намечая канву сказки и позволяя себе любые импро­визации.

Беттельхейм не первый психоаналитик, который обратил внимание на связь психоаналитической (глубинной) психологии с литературным творче­ством. И Фрейд, и Юнг, и Берн, и Мэй — все они черпали идеи для своих теорий не только из психотерапевтической практики, но и из литературы, как классической, так и современной. Каждый из нас, читая и перечитывая русских классиков — Достоевского, Гоголя, Чехова, Толстого, Бунина, при­задумывался порой: а нужна ли она вообще, наука психология? Не лучше ли искать ответы на вопросы, которые ставит перед нами жизнь, в книгах, об­ращаясь за советом не к рядовому психологу из рядовой консультации, а к литературной «величине», мудрому человеку, познавшему жизнь глубоко и умеющего рассказать об этих глубинах в ярких и доступных образах?

Такой же вопрос задал себе ведущий американский психолог Олпорт, представитель так называемого персонологического направления в психоло­гии личности. И дал на него парадоксальный ответ: «Со своим скудным ос­нащением современный психолог выглядит как самонадеянный самозванец. И таким он является, по мнению многих литераторов». Что ж, попробуем опровергнуть или подтвердить мнение Олпорта и «многих литераторов» в следующей главе.

256

ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

Глава 7. ПСИХОЛОГИЯ МЫШЛЕНИЯ

«Очень важно — не сдерживать вопросы. Любопытство имеет собственную причину существования. Никогда не теряй святого любопытства».

Альберт Эйнштейн

«Если ты достаточно углубишься в занятия, ты получишь представление о возможно­стях твоего разума. Что ему показано, а что — нет. И через какое-то время ты пой­мешь, какой образ мысли тебе подходит, а какой — нет. И это поможет тебе не зат­рачивать много лишнего времени на то, чтобы прилаживать к себе какой-нибудь об­раз мышления, который тебе совершенно не годится, не идет тебе. Ты узнаешь свою истинную меру и по ней будешь подбирать одежду своему уму».

Джером Д. Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»

Первобытное мышление

Что такое первобытное мышление? Мы не имеем возможности узнать, как именно мыслили наши далекие предки, но до сих пор сохранились народ­ности, не знающие металлов и общественный строй которых напоминает ка­менный век. Это коренные австралийцы, фиджийцы, туземцы Андаманских островов. Их мышление и изучают психологи.

Леви-Брюль (о нем подробно рассказывалось в главе «Психология лич­ности») — крупнейший специалист по первобытному мышлению — так оп­ределяет этот термин: «Выражение «первобытное» является чисто условным символом, который не должен быть понимаем в буквальном смысле». (Все дальнейшие цитаты взяты из книги Леви-Брюля «Первобытное мышление», 1930 год.)

Леви-Брюль считает, что мышление первобытного человека является «пралогическим». Это слово не означает — «нелогическое». Дети туземцев учатся не хуже детей европейцев в миссионерских школах, языки туземцев порой не менее сложны, чем языки современные, а в своих произведениях искусства туземцы обнаруживают мастерство и изобретательство. Так что же |, такое «пралогическое» мышление? «В огромном количестве случаев, перво-|> бытное мышление отличается от нашего, — пишет Леви-Брюль. — Оно со­вершенно иначе ориентировано. Там, где мы ищем вторичные причины, ус-f тойчивые предшествующие моменты (антецеденты), первобытное мышление обращает внимание исключительно на мистические причины, действие кото-

258 ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

рых оно чувствует повсюду. Оно без всяких затруднений допускает, что одно и то же существо может в одно и то же время пребывать в двух или не­скольких местах. Оно обнаруживает полное безразличие к противоречиям, которых не терпит наш разум. Вот почему позволительно называть это мыш­ление, при сравнении с нашим, пралогическим».

Подобное мышление встречается и у современного человека. «Пралоги-ческое» и логическое мышление сосуществуют в сознании любого человека, пересекаясь между собой. Первобытное мышление — полностью мистичес­кое. Точнее сказать, что первобытные люди жили в мистическом мире. «Ни одно существо, ни один предмет, ни одно явление природы не являются в коллективных представлениях первобытных людей тем, чем они кажутся нам». Так, например, у племени гуичолов сокол и орел обладают мистичес­кими силами, которые находятся в перьях. Если шаман надевает на голову некое подобие головного убора из перьев этих птиц, то он становится спо­собным видеть то, что под землей, лечить людей, низводить солнце с небес и т.п.

Органы человеческого тела тоже имеют мистическое значение, а рисун­ки — такие же реальные, как и существа, с которых они писались. Древние китайцы верили, что портрет или скульптура являются вторым «я» живой реальности, мандалы (племя из Северной Америки) считают, что портреты могут заимствовать у оригиналов часть их жизненного начала. Леви-Брюль приводит пример, как один член этого племени говорил про человека, рисо­вавшего бизонов, — «этот человек уложил в свою книгу много наших бизо­нов, я знаю это, ибо я был при том, когда он это делал, с тех пор у нас нет больше бизонов для питания».

«Счастлив, кто мог познать причины вещей и поверг лод ноги все страхи и неумоли­мую судьбу».

Вергилий Марн Публий (70—19 годы до н.э.) — римский поэт

Современный человек видит в портрете цвет, рост, вес, форму и т.п. Первобытный человек воспринимает портрет как единое целое и видит в нем смешение реальных и мистических свойств. Первобытный человек верит в мистику своего имени и... тени. «Индеец рассматривает свое имя не как про­стой ярлык, но как отдельную часть своей личности, как нечто вроде своих глаз или зубов, — рассказывает Леви-Брюль. — Он верит, что от злонаме­ренного употребления его именем он так же верно будет страдать, как и от раны, нанесенной какой-нибудь части его тела. Это верование встречается у разных племен от Атлантического до Тихого океана».

На побережье Западной Африки местные жители верят, что связь между человеком и его именем настолько тесна, что именем можно ранить. Имя местного царя никто не знает... Подобных суеверий у первобытных племен

260

множество. Если вы наступите на тень туземца из Фиджи, то нанесете ему смертельную обиду. Если вы вонзите гвоздь или нож в тень уроженца Запад­ной Африки, то его племя вас будет судить как настоящего преступника.

Что же касается снов, то это лишь для нас с вами сон — низшая форма восприятия. Для первобытных людей сон — высшая форма восприятия, ведь материальный мир не мешает общаться с духами. «Для членов нашего обще­ства, — замечает Леви-Брюль, — даже наименее культурных, рассказы о привидениях, духах и т.д. являются чем-то относящимся к области сверхъесте­ственного: между этими видениями, волшебными проявлениями, с одной сто­роны, и фактами, познаваемыми в результате обычного восприятия и повсед­невного опыта, с другой стороны, существует четкая разграничительная линия. Для первобытного же человека, напротив, этой линии не существует».

Если сравнить мышление религиозного или суеверного человека из со­временного мира с мышлением первобытного человека, то основное разли­чие следующее: религиозный человек верит в существование двух миров — реального материального и-духовного, первобытный человек видит один, еди­ный мир, целиком мистичный.

Опрос тысячи студентов Техасского университета и студентов из универ­ситетов в Коннектикуте и Калифорнии (США) показал, что больше полови­ны образованных молодых людей верит во Всемирный потоп и Ноев Ковчег, около трети — в «пришельцев», привидения, духов и снежного человека. А вот астрологам доверяют не больше 15 процентов. Американский профессор Ф. Харролд, который и руководил этим исследованием, с грустью заметил: «Для ведущей в научном отношении нации все это — признаки низкого уровня системы образования».

Бесполезно объяснять туземцам наше понятие о причине и следствии. Они свободно смешивают причину и следствие, меняют их местами, а по­рой соединяют в логическую цепь два или несколько несвязанных событий, предметов, людей. «Однажды вечером, — вспоминает Леви-Брюль, — ког­да мы беседовали о животных страны, я, желая показать туземцам, что у нас, во Франции, водятся зайцы и кролики, при помощи теней моих паль­цев изобразил против света на стене фигуры этих животных. По чистой случайности туземцы назавтра наловили рыбы больше обыкновенного: они решили, что причиной богатого улова были именно те фигурки, которые я им показывал».

Еще одна интересная особенность первобытного мышления — «парти-ципация» (сопричастность) между существами или предметами из коллектив­ных представлений. В коллективных представлениях некоторые существа или предметы являются не только самими собой, но и чем-то иным.

Представители племени трумаи из северной Бразилии верят, что они — водяные животные. Члены другого племени, бороро, уверены, что являются попугаями. Это не означает, что они превращаются в попугаев после смерти