Из интервью режиссера Андрея Тарковского

Вид материала

Интервью

Содержание Из интервью режиссера Андрея Тарковского Хулио Кортасар, аргентинский писатель Популярная история психологии Популярная история психологии Зарождение психологии в недрах философии и естествознания Герберт Уэллс, «Необходима осторожность» Уильям Джеймс, американский психолог ГЛАВА t. ЗАРОЖДЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ 11 12 Популярная история психологии Русская пословица Первым из гостей он расхваливает хозяйское вино и приговаривает: «Да и в Глава 1. зарождение психологии 13 Популярная история психологии Глава 1. зарождение психологии 15 16 Популярная история психологии Глава 1. зарождение психологии 17 Ш популярная история психологии Глава 1. зарождение психологии iэ 20 Популярная история психологии Отрывок из «Апологии» Сократа ... Полное содержание

Подобный материал:

• Гран-при III международного кинофестиваля имени А. Тарковского получил фильм "Полторы, 31.26kb.
• Втворчестве Андрея Тарковского, как всякого крупного русского художника, нравственная, 67.65kb.
• Моей "Последней лошади", 38.57kb.
• Историк Н. Н. Воронин о фильме А. Тарковского, 80.84kb.
• Статья опубликована в журнале «625», 63.01kb.
• Памятка по проведению интервью с ветеранами Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., 93.4kb.
• Андрея Юрьевича Хржановского «Трилогия» по рисункам Пушкина, или оперу «Пиковая дама», 238.29kb.
• Лекции по кинорежиссуре Монтаж Лекция Андрея Тарковского о роли монтажа в кино, 1263.1kb.
• [Пер с ит и коммент. Ф. М. Двин, 287 с. 16 л ил. 21 см, М. Искусство 1984 Автобиография, 2559.33kb.
• 1. Вчем заключаются лучшие минуты жизни для князя Андрея, 9.8kb.

© Малашкина



<sub>ИСТОРИЯ

психологии</sub>

Марина Малашкина

_ВЕЧЕ

М.М., 2002.
ISBN 5-7838-1177-7 © «Издательство «Вече», 2002.

ВВЕДЕНИЕ

«Психология имеет долгое прошлое и краткую историю».

Герман Эббингауз, немецкий психолог

«...Лицо мира изменено. Никто с этим не спорит. И все же я спрашиваю себя, как могло случиться, что спустя тысячелетия мир попадает сейчас в чудовищно драмати­ческую ситуацию? Мне кажется, что человек, еще до того, как он изменит окружаю­щий мир, должен изменить свой собственный, внутренний мир».

Из интервью режиссера Андрея Тарковского

«В жизни настоящие трудности — совсем иные, очи вокруг нас — это все то, что людям представляется самым простым да обычным. Смотреть и видеть, например, или понимать собаку и кошку. Вот это трудно, чертовски трудно. Вчера вечером я почему-то стал глядеть на себя в зеркало, и, верь не верь, это было страшно трудно, я чуть не скатился с кровати. Представь себе, что ты со стороны увидел себя — одного это­го хватит, чтобы обалдеть на полчаса».

Хулио Кортасар, аргентинский писатель

Историю психологии можно сравнить с ручейком, который постепенно превращается в бурную реку. Эта река — поток времени, который то сужа­ется в узком русле одной теории, то растекается по широкой равнине раз­личных научных взглядов, с трудом огибает горы ложных представлений и пристрастий, но легко пересекает овраги ошибок и тупиков. Эта река вбира­ет в себя маленькие ручьи и речки — идеи всех наук и дает начало другим рекам — смежным отраслям: психофизиологии, зоопсихологии, психолингви­стике, социальной психологии, сексологии, детской и возрастной психологии, психологии труда, спорта, творчества и многим другим наукам. В 1930-е годы река психологии неожиданным водопадом обрушилась в океан. Психо­логии — научных и популярных — стало слишком много. Естественно, что большая часть этой книги посвящена тайнам, скрывающимся в океане со­временной психологии.

Зачем неспециалисту читать про историю психологии, спросит меня чи­татель? Не лучше ли оставить в книге любопытные факты и забавные тес­ты, а ошибки психологов и тупики различных научных школ вымести за об­ложку, как ненужный мусор? Вот только в психологии не существует оши­бок, тупиков и правильных путей, как это ни парадоксально звучит. Любой путь, по которому идет психолог, рано или поздно заводит в тупик. Тогда ученому приходится делать нелегкий выбор: то ли отстаивать устаревшие взгляды, то ли отбросить их в сторону и попытаться определить новые на­правления научного поиска. Однако рано или поздно выясняется, что и эти новые пути ведут в никуда! Нужен другой подход...

ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

История психологии вовсе не монотонное перечисление дат, названий научных трудов и результатов экспериментов. А психолог совсем не похож на рассеянного зануду, уныло перебирающего у себя на столе горы книг. Скорее, история психологии напоминает театральную постановку, полную войн, опасностей и преследований. Порой психологи завидовали славе друг друга, как Сальери Моцарту... Существует легенда, что Платон пытался уничтожить сочинения Демокрита, скупая их все. Неизвестно, сколько в этой легенде правды, но факт остается фактом: Платон заимствовал у Демокрита сведения о природе, но ни разу на него не сослался!

Среди ученых часто попадаются люди редкие, с исключительными при­вычками, убеждениями, пристрастиями. А вот среди психологов вовсе нет «не чудаков», да и психиатры намного интереснее своих клиентов! Можно сказать, что история психологии представляет собой своеобразную «психоло­гическую кунсткамеру».

Психологи совершенно разные люди. Тщеславный Сократ бродил по Афинам босиком и в старом хитоне, приставая к почтенным гражданам с вопросами о вечности, вместо того, чтобы скромно записывать свои мысли, за что и заслужил смертную казнь. Бэкон, которого одолевала гордыня, не нуждался в признании, писал, что хотел, потому что был в финансовом от­ношении независимым, а труды были опубликованы лишь после его смерти. Вот Месмер — яркая иллюстрация к мании величия: ему мало кабинета для занятий гипнозом, и он строит себе огромный замок, где придворная знать покорно ходит вокруг чана с водой, в который набросан железный и стек­лянный мусор. Вот Фрейд жалуется невесте в письме, что парижанки некра­сивы и одержимы дьяволом. Знаменитый психоаналитик соединяет в себе все сексуальные проблемы своего века, которые вскоре и откроет в других людях. Фрейд верит в телепатию, боится собственных желаний до такой сте­пени, что ни разу не забежит в Мулен Руж глянуть одним глазком на знаме­нитый кордебалет. Вот молодой Юнг, будущий ученик аскета Фрейда, возит­ся с планшеткой, вызывая духов. Юнг настолько увлекался спиритизмом, что даже посвятил оккультным наукам свою первую диссертацию!

Психологи совершенно по-разному входили в большую науку, одни за счет внимания к простым вещам, другие — за счет усложнения и без того сложных. Феофраст пишет так забавно и легко, что заткнет за пояс полови­ну современных писателей-юмористов. Спиноза умудряется из 32 букв выст­роить настоящий лабиринт, в котором запутываются наши мысли. Джеймс, которому было лень вставать с кровати из-за бесконечных депрессий, под­робно записал процесс пробуждения — «как именно мне трудно вста­вать» — и стал знаменитым! Юнг придумал самую диковинную структуру личности, где фантастика соединяется с реальностью, время останавливается и хранится в нашем подсознании в виде «архетипов», «Я» соседствует со своей тенью, и странное существо противоположного пола до поры до вре­мени таится в глубинах психики человека.

ВВЕДЕНИЕ

Каждый из них находился в плену времени, обстоятельств и научных школ, господствовавших в эпохе. Каждый из них воплощал в себе проблемы своего века! Можно сказать, что психологи — яркие фонари на дороге, ко­торой шла история психологии, а их научные взгляды — вспышки сверхно­вых звезд на фоне космической истории человечества.

Эта книга — не научный трактат, а фильм на бумаге, ее задача — не учить, а показать и рассказать. Показать в первую очередь историю психо­логических открытий, которые сделали и математики, и физики, и антропо­логи, и врачи, и лингвисты — все зависело от того, какая наука господство­вала в данный отрезок времени. Рассказать, как именно это открытие совер­шалось, как оно преломилось в сознании ученого и его коллег, как история психологии преломилась в сознании психологов различных исторических эпох. Мы решили собрать психологов под одной обложкой, чтобы они пого­ворили друг с другом, поспорили, повторяя свои ошибки, заблуждения и бессмыслицы. Наука — это война идей, битва за правду или ложь, за вне­шний успех или внутреннюю свободу.

Психология — особенно популярная! — слишком долго была без исто­рии. А ведь психология — это не только история конкретных открытий, но и история человеческого поведения. К тому же историк психологии выполняет по отношению к другим психологам роль психотерапевта, психоаналитика. Он помогает им обнаружить и сделать сознательными скрытые пристрастия, взаимосвязи, невольные ссылки.

История психологии слишком долго была непопулярной. В итоге у уче­ных есть свои, скучные, правильные до зевоты академические книжки по истории психологии, неспециалистам предлагается популярная красочная мо­заика в стиле «а-ля Франкенштейн», где взгляды влюбленных в себя авто­ров свободно переплетаются с цитатами великих классиков. А парапсихологи пишут свои книжки... Забавные, странные, пародоксальные... Эти книжки психолог может называть как угодно — научно неверными, ничем не обо­снованными, но их покупают пачками, потому что они нескучные.

Почему в эту книгу затесалась история парапсихологии? Психология — особая наука, она — часть нашего восприятия мира. Именно поэтому психо­логия находится на грани науки и искусства, строгого знания и мифа. Пара­психолог пытается уловить голоса судьбы так же, как психологи, писатели и поэты. Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин спрашивал себя: «Что ты значишь, скучный шепот? Укоризна или ропот мной утраченного дня? От меня чего ты хочешь? Ты зовешь или пророчишь? Я понять тебя хочу, смысла я в тебе ищу». Парапсихологи ищут смысл каждого мгновения, во всем видят знаки и предзаменования судьбы, изучают неожиданности, совпаде­ния, случайности и везение. Научная психология также возникла как возмож­ность противостояния Судьбе и Случайности. Психолог надеется изменить мир, понять его логику, сделать человека свободным от необходимости.

ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

Эта книга не претендует на равномерность изложения и полный охват материала — в современной психологии неисчислимое множество ответвле­ний. Что-то в книге специально пропущено, что-то лишь упоминается. Воз­можно, в ней не окажется любимого психолога читателя, зато будут описаны все-все достижения нелюбимого. Нет смысла повторяться, поэтому мало места уделено традиционной детской и семейной психотерапии, зато читатель узнает, что такое «хороший родитель» и «хороший ребенок» с точки зрения сиюмодного НЛП.

Конечно, эта книга субъективна. Ее субъективность проявляется в под­боре классиков психологии. Какими именно они окажутся, не так важно. Это все равно будет одна из картинок калейдоскопа истории, где вместо стеклышек — конкретные личности ученых. Таких картинок может быть ты­сяча! Главное, чтобы читатель сделал из «Популярной истории психологии» для всех— «Историю популярных психологии» для себя.

Популярная психология — не примитивная и упрощенная. Популярность создается наглядностью и эмоциональностью изложения. Что это такое? Пусть читатель нарисует на полях этой книги кактус. Потом отложит на ми­нутку нарисованный кактус и потрогает настоящий... А теперь читатель мо­жет нарисовать другой кактус рядом с предыдущим. Не правда ли, иголки стали длиннее? (Предложите эту игру вашему ребенку: чем он моложе, тем больше разница в размере иголок двух кактусов. Почему? Ответ вы, разуме­ется, найдете в этой книге.) Рисунки кактусов — наглядное и эмоциональное объяснение фразе «Понимание и опыт — совершенно разные вещи». Только опыт дает эмоции и наглядность... Кстати, любая наша мысль наглядна и эмоциональна.

Погружаться в океан современной психологии читателю придется посте­пенно, в батискафе безоценочности (не стоит рассуждать, кто из психологов плохой, а кто — хороший). Рассматривать историю психологии удобнее все­го с разных высот — сначала истоки психологии (высота птичьего полета — века и страны), потом — психология личности (подзорная труба — соседи, друзья, знакомые), потом — психология творчества и мышления (зеркало, в котором отражается сам читатель) и, наконец, индивидуальная психология, дающая возможность посмотреть на себя со стороны (и обалдеть на полчаса по примеру Кортасара).

В этой книге будет много афоризмов. Не только для красоты стиля, но и для постановки знаков препинания в истории психологии. Мудрые мысли — исходный язык культуры, афоризмы — формулы поступков в различных жиз­ненных ситуациях, изящные психологические решения житейских задач. В этой книге найдется место и анекдотам. Про психологов, психоаналитиков, психотерапевтов. Можно ли смеяться над учеными, спросит меня читатель? «Смех — единственное испытание серьезного, а серьезность — смешно­го, — говорил Горгий, древнегреческий философ. — Подозрителен предмет,

ВВЕДЕНИЕ

который не переносит насмешки, и лжива шутка, которая не выдерживает испытания серьезностью». (Поэтому первую главу мы начнем с коротенькой шутки.)

«Когда смеешься над людьми, на них не сердишься, — вторит ему Со­мерсет Моэм, английский писатель. — Юмор учит терпимости, и юмо­рист — когда с улыбкой, а когда и со вздохом — скорей пожмет плечами, чем осудит». Закончим наше длинное вступление цитатой его соотечествен­ника Честертона: «Короче, если мы не имеем права шутить на серьезные темы, мы не должны шутить вообще».*

* В книгу включена цветная вкладка, в которую помещены картины и рисунки, иллюстрирующие авторский текст.

Глава 1.

ЗАРОЖДЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ В НЕДРАХ ФИЛОСОФИИ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ

«...Великие открытия могут возникать и фактически возникают и развиваются не по воле великих умов, вдохновенных исследователей и тому подобное, а просто в резуль­тате грубого непослушания».

Герберт Уэллс, «Необходима осторожность»

«До самого последнего времени большинство философов предполагали, что существу­ет прототип человеческого ума, на который походят все индивидуальные умы, и что относительно способности- воображения можно высказывать положения, применимые равно ко всем людям. Но в настоящее время масса новых психологических данных обнаружила полную несостоятельность этого взгляда. Нет «воображения» — есть «воображения», и их особенности необходимо изучить подробно».

Уильям Джеймс, американский психолог

Феофраст — знаменитый античный ученый, психолог, ботаник и... фельетонист

В этой главе мы расскажем читателю не только о Феофрасте, а и о Платоне и Аристотеле. Платон и Аристотель — великие умы античности, основоположники и основатели идеализма и материализма...

Заметил ли читатель четыре ошибки в предыдущем предложении — одну с точки зрения истории психологии, другую — с точки зрения психологии и еще две с точки зрения психологии рекламы? Во-первых, Платон и Аристо­тель были не основоположниками чего-то ни было, а ниспровергателями. Во-вторых, они не знали, что такое материализм и идеализм. (Кстати, это философские, а не психологические категории. Что такое материализм и идеализм с точки зрения психологии, читатель узнает, дочитав до конца эту книгу.) В-третьих, читателю неинтересно, что ему расскажут загадочные «мы», поэтому психологи будут рассказывать о себе сами. В-четвертых, вы­ражение «великие умы» могло напугать читателя и заставить отложить за­умную книгу... Вот только это было бы бестактно по отношению к Платону, Аристотелю и всем другим психологам, которые были великими первопро­ходцами души человеческой и очень смелыми людьми! А знает ли читатель, что такое бестактность с точки зрения психологии?

«Бестактность — это неумение выбрать подходящий момент, причиняющее неприят­ность людям, с которыми общаешься, а бестактный вот какой человек. К занятому

ГЛАВА t. ЗАРОЖДЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ 11

человеку он приходит за советом и врывается с толпой бражников в дом своей воз­любленной, когда та лежит в лихорадке. К уже пострадавшему при поручительстве он обращается с просьбой быть его поручителем. Когда предстоит выступать свидетелем, он является в суд уже по окончании дела. На свадьбе начинает поносить женский пол. Человека, который только что пришел домой усталый, он приглашает на прогул­ку. Он способен к продавшему что-нибудь привести покупателя, который предлагает более высокую цену. В собрании, когда все уже знают и поняли сущность дела, он встает и начинает рассказывать все сначала. Он усердно предлагает свою помощь в деле, которое начавший его хотел бы прекратить. За причитающимися ему процента­ми он является как раз после того, как его должник потратился на жертвоприноше­ние. Когда раба наказывают ударами бича, он стоит тут же и рассказывает, кстати, как у него как-то раб повесился после бичевания. В третейском суде он старается поссорить стороны, желающие помириться. Пускаясь в пляс, тащит за собой соседа, который еще не пьян».

Нет„ это не цитата из художественного произведения, а одна из 30 зари­совок-фельетонов Феофраста. Уже больше двух тысяч лет они удивляют психологов своей изумительной простотой, изяществом стиля, афористичной краткостью и прицельной точностью.

Феофраст (или Теофраст) — древнегреческий философ и ученый. Годы жизни точно не установлены: по большинству источников — около 370— 288 годов до н.э. Друг и последователь Аристотеля. «Отец» науки ботаники. Разработал свой метод наблюдения, который сочетает в себе классификацию предметов на основе сходств и различий. Успешно применял этот метод не только в ботанике, но и в характерологии (учении о характерах). Произведе­ния Феофраста охватывали почти все отрасли знаний его эпохи, но сохрани­лось лишь несколько трудов, и то частично. Сочинения: «Исследование о ра­стениях», «Характеры».

Легко заметить, что зарисовки Феофраста касаются лишь ярко выра­женных и всегда отрицательных черт личности: «Бестактность», «Недовер­чивость», «Льстивость» и т.д. Черта личности, по Феофрасту, — свойство характера, которое определяет поведение человека в различных ситуациях. Еще легче заметить прием, которым пользуется Феофраст для создания об­разов-гротесков, которые высмеивают человеческие пороки: ученый выдумы­вает персонаж, помещает его в серию ситуаций, в каждой ситуации просле­живает его поведение, а это поведение в свою очередь несет на себе печать определенной черты.

А теперь читатель может взять в руки любой журнал или газету, в кото­рых печатаются тесты, и сравнить качество наугад взятого теста с описанием недоверчивости и лести, по Феофрасту. Чья наблюдательность сильнее, чей слог лучше, у кого лучше чувство юмора? Никуда не денешься, первый приз по всем этим номинациям достался бы Феофрасту!

12 ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

«Недоверчивость — это какая-то склонность подозревать всех в нечестности. А недо­верчивый вот какой человек. Отправив на рынок раба за съестным, он посылает за ним вслед другого разузнать, почем тот покупал. В дороге даже сам несет свои деньги и через каждый стадий присаживается и пересчитывает их. Лежа в постели, спраши­вает жену, заперла ли она денежный сундук и запечатала ли шкаф с серебряной по­судой, заложила ли на большой засов дверь во двор; и даже если жена подтвердит все это, он вскакивает нагишом с постели, зажигает светильник и босой бегает вок­руг, чтобы все проверить, и только после этого едва-едва засыпает. У должников он требует проценты при свидетелях, чтобы те не могли отпереться. Свой плащ он скорее отдаст в чистку не тому сукновалу, кто лучше выполнит работу, но тому, кто выставит верного поручителя. Приди кто-нибудь просить у него взаймы серебряных кубков, он обычно отказывает; если же проситель какой-нибудь родственник или близкий человек, то отдает кубки, но чуть ли не подвергнув их пробе на огне и взвесив, и даже, пожа­луй, потребует поручителя. Провожающему его рабу он велит идти не сзади, а впереди, чтобы наблюдать, как бы тот не удрал по дороге. Если какой-нибудь покупатель скажет ему: «Запиши за мной, сейчас мне некогда с тобой расплатиться», он отвечает: «Не беспокойся! Я буду ходить за тобой следом, пока ты не освободишься».

«Каков характер, таковы и поступки». Русская пословица

«Лесть можно определить как недостойное обхождение, выгодное льстецу. А льстец вот какой человек. Идя с кем-либо, он говорит спутнику: «Обрати внимание, как все глядят на тебя и дивятся. Ни на кого ведь в нашем городе не смотрят так, как на тебя! Вчера тебя расхваливали под Портиком. А там ведь сидело больше тридцати человек, и когда речь зашла о том, кто самый благородный, то все (и я прежде всего) сошлись на твоем имени». Продолжая в таком духе, льстец снимает пушинку с его плаща, и если тому в бороду от ветра попала соломинка, то вытаскивает ее и со смешком говорит: «Смотри-ка! Два дня мы с тобой не видались, а уже в бороде у тебя полно седых волос, хотя для твоих лет у тебя волос черен, как ни у кого друго­го». Стоит только спутнику открыть рот, как льстец велит всем остальным замолчать, и если тот поет, то расхваливает, а по окончании песни кричит: «Браво!» А если спутник отпустит плоскую шутку, льстец смеется, затыкая рот плащом, как будто и в самом деле не может удержаться от смеха. Встречным он велит остановиться и ждать, пока «сам» не пройдет. Накупив яблок и груш, он угощает детей на глазах отца и целует их со словами: «Славного отца птенцы». Покупая вместе с ним сапоги, льстец замечает: «Твоя нога гораздо изящнее этой обуви». Когда тот отправляется навестить кого-нибудь из друзей, он забегает вперед со словами: «К тебе идут!», а затем, воз­вратившись, объявляет: «Я уже известил о твоем приходе». Мало того, он способен даже, не переводя духа, таскать покупки с женского рынка.

Первым из гостей он расхваливает хозяйское вино и приговаривает: «Да и в еде ты знаешь толк!» Затем, попробовав что-нибудь со стола, повторяет: «Что за слав-

ГЛАВА 1. ЗАРОЖДЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ 13

ный кусочек!» Пристает к хозяину с вопросами: не холодно ли ему, не накинуть ли на него чего-нибудь, и — не дожидаясь ответа — закутывает его. С хозяином льстец шепчется, а во время разговора с другими оглядывается на него. В театре льстец сам подкладывает ему подушку, отняв ее у раба. И дом-то его, по словам льстеца, пре­красно построен, и земельный участок отлично обработан, и портрет похож».

Не правда ли, написано так просто, что кажется — так рассказывать может каждый? Что ж, пусть читатель составит свои зарисовки в стиле Фе­офраста для отрицательных черт характера — «Тщеславие», «Рассеян­ность». (Не выбрасывайте результаты своих экспериментов, они вам приго­дятся в главе «Индивидуальная психология» для обучения составлению науч­но-популярных и просто забавных тестов-игрушек!) А теперь читатель может попробовать слегка переделать готовые зарисовки Феофраста так, чтобы из них получились описания положительных черт характера — «Тактичность», «Искренность», «Доверчивость». Автор предлагает для «Тактичности» свой вариант переделанной последней фразы — «Перед тем как пуститься в пляс, обязательно оглядывается вокруг, чтобы проверить, пьян ли сосед». Нет, это не шутка, а иллюстрация к тому факту, что положительное качество описать словами — тем более с юмором! — гораздо труднее, чем отрицательное.

Какой у вас темперамент?

Вы улыбаетесь, разглядывая эту картинку (см. с. 14)? Вы узнали манеру поведения некоторых своих знакомых, родных и одноклассников? А какая ре­акция в подобной ситуации будет у вас самих?

Если вы, размахивая загубленной шляпой, предпочтете немедленно вы­яснить отношения с обидчиком, то вы — типичный холерик. Холерикам, ко­нечно, легче всего победить в споре — они всех перекричат. Вот только хо­лерики часто страдают от нетерпеливости, смены настроения и эмоциональ­ных срывов.

Если нет на свете такой шляпы, порча которой может вывести вас из себя, то вы флегматик. И вам, на первый взгляд, повезло. Вспыльчивому "холерику с вами спорить бесполезно — вы лишь пожимаете плечами, глядя на его разгневанное лицо. Вот только флегматикам не хватает порой «спортивной злости». Они предпочитают обходить препятствия, вместо того, чтобы их преодолевать.

Если вы слишком часто переживаете по пустякам (хотя, может быть, шляпа и не пустяк), если мелодия ваших мыслей и переживаний чаще всего звучит в миноре, а не в мажоре, то вы — меланхолик. Вы чаще людей с другим типом темперамента утомляетесь, более ранимы и — как след­ствие — более замкнуты. В общем, вам не до споров, вы не любите выяс-

14

ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ