А. В. Полетаев история и время в поисках утраченного «языки русской культуры» Москва 1997 ббк 63 с 12 Учебная литература
| Вид материала | Литература |
- История языкознания Основная литература, 31.08kb.
- Литература к курсу «История отечественной культуры» основная литература учебные пособия, 95.12kb.
- Жиркова Р. Р. Жондорова Г. Е. Мартыненко Н. Г. Образовательный модуль Языки и культура, 815.79kb.
- Факультет якутской филологии и культуры, 52.03kb.
- План урок: Особенности русской культуры в изучаемый период. Грамотность, письменность., 103.61kb.
- Н. И. Яковкина история русской культуры, 7448.64kb.
- Учебно-методические материалы по дисциплине «общее языкознание», 303.6kb.
- Литература ХIХ века, 303.87kb.
- Литература в поисках личности Роман «Кысь», 114.06kb.
- История история России Соловьев, 43.79kb.
§ 2. ТЕМПОРАЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ
Если бы все прошедшее было настоящим, а
настоящее продолжало существовать наряду с будущим, кто был бы в силах разобрать:
где причины и где последствия?
Козьма Прутков. Плоды раздумья 146
Определяя темпоральное сознание как весь комплекс представлений о времени, темпоральными представлениями можно обозна-
История времени 567
чить одну из его составляющих, а именно, представления действующего социального субъекта о прошлом, настоящем и будущем. Иными словами, темпоральные представления связаны с самоидентификацией субъекта в потоке времени.
Проблема темпоральной самоидентификации возникает в рамках концепции «Время-2», отражающей восприятие действующим
«времяположения» настоящего в рамках структуры прошлое—настоящее—будущее (см. выше, гл. 1, § 3). Наличие неких представлений о прошлом обычно служит основой для формирования представлений о будущем, а настоящее воспринимается как переходное
состояние. «Прошлое содержится в нашей памяти лишь отрывками,
будущее темно. Лишь настоящее могло бы быть озарено светом.
Ведь мы полностью в нем. Однако именно оно оказывается непроницаемым, ибо ясным оно было бы лишь при полном знании прошлого, которое служит ему основой, и будущего, которое таит его в
себе» (Ясперс 1991 [1948], с. 141).
Как отмечалось в главе 1, концепция темпоральных представлений, используемая по сей день, была отлита в чеканную формулировку еще Св. Августином: «Совершенно ясно теперь одно: ни будущего, ни прошлого нет, и неправильно говорить о существовании трех
времен — прошедшего, настоящего и будущего. Правильнее было бы,
пожалуй, говорить так: есть три времени — настоящее прошедшего,
настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени
эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу:
настоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — его
непосредственное созерцание; настоящее будущего — его ожидание»
(Августин. Исповедь... 11, XX, 26).
Вклад мыслителей XX в. в разработку этой темы заключается
главным образом в изучении механизма формирования представлений о прошлом (памяти) и о будущем (ожиданий). Прежде всего,
большое внимание было уделено изучению индивидуальной памяти —
эта тема плодотворно разрабатывалась в психологии и психоанализе.
Кроме того, еще в 1920-е годы французский исследователь М. Хальбвакс разработал концепцию формирования коллективной памяти и
социальных представлений о времени и прошлом (Halbwachs 1925;
1950). Хальбвакс показал, что память — не только психофизиологическая, но и социальная функция. Индивидуальная память существует благодаря «коллективной памяти» (название работы Хальбвакса),
воплощенной в традициях, социальных институтах и т. д., а социаль-
568 Глава 5
ное взаимодействие — важный фактор запоминания. Социальная
среда упорядочивает воспоминания в пространстве и времени, она
сама является источником как воспоминаний, так и понятий, в которых они воплощаются.
На формирование представлений о прошлом большое влияние
оказывают предметы материальной культуры — от архитектурных
сооружений до бытовых предметов, — но еще большую роль играют
«нематериальные» свидетельства прошлого. Соотношение этих двух
компонентов, отражающих прошлое, подробно исследовано, в частности, в экономической литературе, посвященной формированию капитала. Последний включает накопленный физический капитал (так
называемые «вещественные активы» — здания, оборудование и т. д.)
и «невещественные» и даже «неосязаемые» активы (накопленные
знания, репутация фирмы и т. д.), причем удельный вес второго компонента постоянно увеличивается на протяжении последних ста лет
(см., например: Кендрик 1978 [1976]).
Формирование представлений о прошлом может рассматриваться также как проблема получения и усвоения информации. Строго
говоря, практически вся информация, которой располагают индивиды,
является информацией о прошлом — будь то сведения о зарождении
жизни на земле или самые свежие политические или биржевые новости. Даже информация о чьих-либо намерениях характеризует не
столько будущее, сколько прошлые умонастроения данного индивида. Связь представлений о прошлом с информацией выдвигает на
первый план такие характеристики последней, как доступность, полнота и надежность. На практике информация, которой располагают
действующие в обществе субъекты, в большинстве случаев является
как раз неполной, несистематической и зачастую имеет случайный
характер, что не может не сказываться на принимаемых на основе
этой информации решениях38.
Значительное внимание в современных общественных науках,
и в частности в экономической теории, уделяется и процессу формирования представлений о будущем, т. е. ожиданий (в экономике этот
термин ввел в употребление А. Маршалл). К настоящему моменту
наиболее распространенными являются три модели формирования
ожиданий действующих субъектов.
38 Применительно к экономике эта проблема была впервые проанализирована в: Стиглер 1995 [1961]; см. таже, например: Arrow 1974; 1978.
История времени 569
Первая модель может быть условно названа экстраполяционными ожиданиями: представления о будущем формируются на основе тенденций прошлого и текущей ситуации (см., например: Katona
1960; 1975). При этом многими отмечается избыточный удельный вес
настоящего или самого ближайшего прошлого в формировании ожиданий: «Факты сегодняшнего дня входят, так сказать, в непропорционально большой степени в формирование наших долгосрочных
ожиданий» (Кейнс 1978 [1936], с. 212)39.
Вторая, более сложная, модель обычно именуется адаптивными
ожиданиями. Ключевой в ней является мысль о том, что представления о будущем формируются не только на основе информации о
прошлом, но и на основе сопоставления субъектами предшествующих ожиданий с реальным развитием событий, которое имело место в прошлом40. Проще говоря, эта модель основана на известном
принципе «на ошибках учатся».
Модель адаптивных ожиданий подразумевает, что «участники
хозяйственного процесса корректируют свои представления о предполагаемом изменении цен, исходя просто из степени расхождения
своих последних оценок с фактическими данными. Нетрудно показать, что при указанных предположениях ожидаемые изменения цен
определяются их фактическими прошлыми значениями, причем
наиболее важная роль принадлежит недавним изменениям» (Энтов
1988, с. 19). Именно поэтому экстраполяционная и адаптивная модели формирования ожиданий часто используются одновременно. Например, как пишет швейцарский экономист В.-А. Йор, «ожидания
формируются под влиянием нескольких показателей-ориентиров,
совпадающих для многих экономических субъектов. Среди этих ориентиров, придающих индивидуальным ожиданиям одно и то же
направление, первое место, естественно, занимает... текущее состояние конъюнктуры, и в частности выполнение или невыполнение
ожиданий предшествующего периода» (Jähr 1952; цит. по: Автономов 1993, с. 126—127).
39 В русском издании Кейнса термин expectations» переводился как «предположения»; при цитировании мы заменяем его на общепринятый ныне
термин «ожидания».
40 Разработка этой модели связана с именами К. Викселля и его последователей — Э. Линдаля и Г. Мюрдаля, принадлежащих к так называемой
шведской экономической школе (Wicksell 1965 [1898]; см. также: Викселлъ
1926; Lihndal 1939; Myrdal 1939 [1934]).
570 Глава 5
Третья модель формирования представлений о будущем получила название «рациональных ожиданий»41. Согласно этой концепции, для действующего субъекта «события, имевшие место в прошлом, по существу не играют важной роли при формировании оценок;
вместе с тем хозяйственный субъект все время занят сбором и „переработкой" информации относительно будущих событий» (Энтов 1988,
с. 20). В частности, на ожидания существенное влияние оказывают
предполагаемые направления экономической политики, отражаемые в
заявлениях правительства. Этот тезис, выдвинутый Р. Лукасом, получил название «лукасовской критики» (Lucas' critique), поскольку, по его
мнению, из-за недоучета влияния экономической политики на ожидания и обусловленное ими поведение хозяйственных субъектов традиционно неправильно оценивались ее возможные результаты.
В 1960—1970-е годы было популярно различение ожиданий
(expectations) и прогнозов (forecasts). Первые рассматривались как
«стихийно» формируемые представления действующих субъектов, а вторые — как результат «научного» или «модельного» анализа, выполненного специалистами (т. е. ожидания характеризовали представления
действующих, а прогнозы — представления наблюдателей). Но в
последние годы различие между этими понятиями приобретает все
более условный характер: с одной стороны, практически любая фирма
оценивает будущее на основе некоей «научной» методики, с другой —
надежность модельных прогнозов, как показал опыт последних 10—15
лет, ничуть не выше надежности «стихийных ожиданий», в частности,
из-за политической ангажированности авторов прогнозов.
До сих пор речь шла о процессе формирования темпоральных
представлений (о прошлом и будущем). Но не меньшее внимание
современные исследователи уделяют роли темпоральных представлений в социальных взаимодействиях, тому влиянию, которое они
оказывают на поведение действующих в обществе субъектов. Как
отмечал К. Манхейм, «глубокая внутренняя структура сознания может быть наилучшим образом понята, если мы попытаемся вникнуть в присущее этому сознанию представление о времени, отправляясь от надежд, чаяний и целей данного субъекта. Ибо эти цели и
41 Это понятие было введено Р. Мутом (Muth 1961), а известность оно
приобрело в 1970-е годы благодаря работам будущего лауреата Нобелевской премии по экономике Р. Лукаса, а также Т. Сарджента, Н. Уоллеса и
др. (см.: Lucas 1981; Sargent, Wallace 1973; 1975; 1976).
История времени 571
чаяния лежат в основе расчленения не только будущих действий, но
и прошлого времени» (Манхейм 1994 [1929], с. 179).
В социологии анализ влияния темпоральных представлений
связан прежде всего с теорией действия, у истоков которой стоял
М. Вебер. В частности, из четырех выделенных Вебером идеальных
типов действия (традиционное, аффективное, ценностно-рациональное и целерациональное) по крайней мере одно, а именно целерациональное действие, несет в себе активную темпоральную составляющую,
поскольку оно ориентировано на будущее (эта схема используется во
многих работах; см., например: Becker 1968 [1950]). Как писал Вебер,
социальное действие является «целерационалъным, если в основе его
лежит ожидание определенного поведения предметов внешнего мира
и других людей и использование этого ожидания в качестве „условий" или „средств" для достижения своей рационально поставленной и продуманной цели» (Вебер 1990 [1921], с. 628).
Если у Вебера роль времени в формировании поведения действующего была лишь обозначена, то в теории символического интеракционизма Дж. Мида она получила уже достаточно подробное
освещение. Здесь время играет значимую роль в процессе индивидуальных взаимодействий, в ходе которых происходит выработка и
изменение социальных значений. Все основные концепции символического интеракционизма — «Я», идентичность, другой, биография, карьера (self, identity, the other, biography, career) — тесно связаны с
временем (Mead 1934). Точно так же время является конституирующим элементом предложенной Мидом в работе «Философия поступка» четырехфазной модели деятельности, состоящей из импульса к действию, восприятия, манипуляции и завершения деятельности, приводящего
к удовлетворению потребности (Mead 193%, см. также Tülman 1970).
Анализ времени как фактора, обусловливающего целерациональное или целевое (purposive) поведение, получил дальнейшее развитие
в работах сторонников феноменологического подхода в социологии.
Прежде всего речь идет об исследованиях А. Шюца и его ученика
Т. Лукмана, уделивших много внимания проблеме конституирования социальных смыслов (Schutz 1967(1932], 1962—1964, Schutz, Luckmann
1975). По их мнению, жизнь человека может измеряться объективным (физическим) временем, но его идентификация, знания и мотивация определяются субъективно. Поэтому планирование будущего
зависит от представлений о прошлом, точно так же, как и мотивация
может быть смещена в прошлое или в будущее. Наконец, как спра-
572 Глава 5
ведливо подчеркивают Шюц и Лукман, прогноз будущего меняет
само будущее.
Еще один важный аспект изучения времени как элемента социальной организации общества связан с категориями власти и контроля. Впервые эта проблема также была поднята М. Вебером в теории бюрократии: в частности, в работе «Хозяйство и общество»
рассматриваются такие инструменты бюрократической власти и контроля, как сбор документов и информации о прошлом. При этом
бюрократическая документация не только регистрирует прошлое, но
и предписывает будущее, а контроль над информацией превращается в инструмент социального контроля и власти (Weber 1978 [1921],
р. 86—94, 957; см. также: Giddens 1984, р. 152—153). К сожалению, проблема контроля над информацией, насколько нам известно, не получила серьезного анализа в научной литературе, но зато была блестяще описана в книге Дж. Оруэлла «1984» (Оруэлл 1989 [1949]).
Представляет интерес и вопрос о том, какую именно информацию используют действующие субъекты при принятии решений.
Прежде всего, может существенно варьироваться глубина учитываемого прошлого — от нескольких минут до десятков лет. Степень
глубины или временной удаленности используемой информации
определяется только характером рассматриваемой проблемы.
При принятии решений на микроуровне, т. е. уровне отдельных
субъектов, временная удаленность используемой информации обычно невелика и не превышает нескольких месяцев, реже — лет. Как
отмечалось в § 1 гл. 4, эта проблема подробно обсуждается, в частности, в моделях электорального поведения, большинство которых
строится на предпосылке о «близорукости» или «короткой памяти»
избирателей, принимающих решения в момент выборов (Nordhaus 1975;
\9$9;McRae 1977, Tufte 1978;Kirchgässner 1985). На макроуровне, например при выработке государственной экономической политики, может учитываться достаточно давняя информация (например, об опыте реформ в Германии или Японии после второй мировой войны, о
создании Федеральной резервной системы в США в начале XX в., о
развитии акционерных фирм и рынков ценных бумаг в XIX в. и
т. д.). Но в любом случае «глубина» учитываемого прошлого оказывает существенное влияние на характер принимаемых решений.
Еще одна проблема связана с самим процессом принятия решений. Возможности человеческого мозга хотя и велики, но не безграничны, и, принимая решения на основе некоей информации, дей-
История времени 573
ствующие субъекты далеко не всегда могут перебрать все возможные решения и выбрать наиболее правильные из них. Эта проблема
была подробно проанализирована в работах лауреата Нобелевской
премии по экономике Г. Саймона, который предложил концепцию
«ограниченной рациональности», позволяющую учесть лимиты человеческого мозга и несовершенство способностей действующих субъектов, принимающттх решения (см., например: Саймон 1993 [1978]).
Опосредованное влияние прошлого на настоящее (точнее, на
текущие действия субъектов), связанное с несовершенством информации и ограниченными возможностями мозга, отражается в наличии запаздываний (лагов) в общественной системе. Эта проблема,
связанная с изучением скорости распространения сигналов или воздействий в социальной системе, также привлекает внимание многих
исследователей, представляющих разные дисциплины.
Что касается влияния на поведение действующих субъектов
представлений о будущем (ожиданий), то наиболее наглядно оно
проявляется в экономике. Практически все экономические действия
являются, по Веберу, «целерациональными»: любые решения экономических субъектов связаны с достижением некоей цели. Реализация этой цели, в свою очередь, зависит от будущей рыночной ситуации, т. е. от действий других субъектов рынка. Поэтому оценка
будущего при принятии экономических решений и совершении соответствующих действий в большинстве случаев играет самую существенную роль. Оценке влияния ожиданий на экономическое поведение посвящена обширная литература — от Маршалла до работ
сторонников модели рациональных ожиданий.
Одним из важнейших направлений изучения влияния оценок
будущего на текущие решения является теория риска и неопределенности. Пионерская работа Ф. Найта (Knight 1921) в этой области
дала начало целому направлению исследований, посвященных проблеме влияния ожиданий на поведение действующих субъектов с учетом неопределенности будущего и обусловленного этим риска нереализации ожиданий. В самом общем виде понятие неопределенности
относится к будущей ситуации, шансы на реализацию которой вообще неизвестны. Под риском же понимается определенная (т. е. известная) вероятность благопрятного/неблагоприятного исхода будущих событий, т. е. реализации/нереализации ожиданий (см.: Найт
1994 [1921]). Все более широко в этой области использовалась теория вероятности, а затем и теория игр, начиная с классической рабо-
574 Глава 5
ты Дж. фон Неймана и О. Моргенштерна (Нейман, Моргенштерн
1970 [1943]). В экономической науке количество работ по этой теме
исчисляется едва ли не сотнями, а в последние годы на проблему
риска все чаще обращают внимание и представители других дисциплин, прежде всего социологи'и психологи (см.: альманах «THESIS»,
1995, вып. 5).
Еще одним аспектом темпоральных представлений, влияющим
на поведение действующих субъектов, является «глубина» оценок
будущего. Так же как и в рассмотренном случае с прошлым, временной горизонт, на который распространяются представления о будущем,
может изменяться в широком диапазоне, и это самым непосредственным образом влияет на принимаемые решения.
Первым концепцию экономических периодов разной продолжительности стал активно использовать А. Маршалл. Он выделил четыре
периода, в соответствии с которыми структурировал анализ ценности:
фиксированный момент времени, «короткие периоды в несколько месяцев или один год», «долгие периоды в несколько лет» и «вековые
движения... от поколения к поколению». При этом, как подчеркивал
Маршалл, «разумеется, не существует какой-то четкой, резкой разграничительной линии между „долгими" и „короткими" периодами. Природа не провела таких линий в экономических условиях, складывающихся в реальной жизни, а в решении практических проблем они не
требуются» (Маршалл 1983—1984 [1890], т. 2, с. 65—66).
Как справедливо отмечал Р. Опи, «когда Маршалл различает
долго- и краткосрочный периоды, он использует в качестве критерия не часовое, а „операциональное время", характеризуемое действующими в нем экономическими силами» (Opte 1931, р. 199). Определения периодов у Маршалла связаны с разными характеристиками
предложения. В первом случае предложение задано имеющимся
запасом уже произведенной продукции; во втором предложение
означает массу продукции, которая может быть произведена по данной цене на существующих трудовых и вещественных мощностях; в
третьем предложение — это то, что может быть произведено на мощностях, которые можно пустить в эксплуатацию в пределах рассматриваемого периода, в четвертом предложение и спрос определяются
ростом знаний населения и капитала от поколения к поколению.
В основном этот подход, в соответствии с которым экономические периоды разной длительности определяются на базе характе-
История времени 575
ристик предложения, а последнее зависит от имеющихся ресурсов
или факторов производства, остается доминирующим и по сей день
(см.: Pamico, Pétri 1987). При этом в большинстве случаев понятия
кратко- и долгосрочного периодов используются для анализа прошлого. Но, как отметил еще Дж. М. Кейнс, эти понятия точно так же
связаны с ожиданиями экономических субъектов: «... Ожидания,
на основе которых принимаются деловые решения, распределяются
на две группы... В одном случае предприниматель, начиная производство определенной продукции, намечает цену, которую он рассчитывает получить за эту продукцию после того, как она будет „готова"... В другом случае предприниматель рассматривает следующий
вопрос: какова может быть структура его будущих доходов, если для
того, чтобы приобрести (или, возможно, произвести самому) „готовую" продукцию, он прибегнет к увеличению своего капитального имущества. Первый тип таких расчетов мы можем назвать краткосрочными ожиданиями, а второй тип — долгосрочными ожиданиями...
Именно от этих различных расчетов на будущее и зависит объем занятости, которую предоставляют фирмы» (Кейнс 1978 [1936], с. 98—99)42.
Важность оценок будущего не только с точки зрения теории, но
и для хозяйственной практики подтверждается колоссальным развитием так называемых фьючерсных рынков, где производится торговля опционами и фьючерсными контрактами. Эти рынки, на которых выявляются ожидания будущих цен со стороны хозяйственных
субъектов, одновременно уменьшают неопределенность будущего и
снижают риск экономических действий. В настоящее время фьючерсные рынки получили широкое распространение в области торговли как валютой и ценными бумагами (казначейскими обязательствами, закладными и т. д.), так и сельскохозяйственной продукцией.
Будучи элементом реальной хозяйственной системы, эти рынки представляют большой интерес и для теоретического анализа, являясь
своего рода полигоном для испытания различных теоретических
моделей формирования и влияния ожиданий на экономическое поведение (см., например: Эрроу 1994 [1982]).
42 Заметим, что Кейнс ввел также оставшееся невостребованным понятие «минимальной эффективной единицы экономического времени», которую он определял как «такой кратчайший промежуток времени, по истечении которого фирма может снова пересмотреть решение относительно
количества рабочих и служащих, которых она хотела бы нанять» (Кейнс
1978 [1936], с. 99, сн. 1).
576 Глава 5
Анализ механизма образования темпоральных представлений
и их воздействия на поведение действующих субъектов требует структуризации и систематизации этих представлений. Образы прошлого и
будущего столь комплексны и разнообразны, что без подбного структурирования их анализ оказывается просто невозможным. В качестве
примера здесь можно привести теорию структурации Э. Гидденса,
включающую три взаимопересекающихся среза времени: 1) время
непосредственного опыта, постоянный поток ежедневной жизни (по
Шюцу); 2) жизненный цикл организма; 3) «длительную протяженность» институционального времени (по Броделю; см.: Giddens 1981,
ν Ι,ρ 19—20).
* * *
На наш взгляд, анализ этнографических, социологических, экономических и исторических работ, посвященных темпоральному сознанию, позволяет выделить четыре типа или уровня представлений
о времени, в рамках которых формируется структура «прошлое—
настоящее—будущее».
Первый уровень — индивидуальное или эмпирическое «время». В отличие от Е. Мелетинского, который использует понятие
«эмпирическое время» как включающее родовое и историческое (профанное) время и противопоставляемое начальному мифическому
(сакральному) времени, относящемуся к времени, выходящему за пределы эмпирического (время создания мира, праначала и т. д.; см.:
Мелетинский 1980а), мы обозначаем этим термином темпоральные представления, формируемые на основе личного опыта действующего. Речь идет об образах прошлого, настоящего и будущего, возникающих на основе прошлой жизни индивида и воспоминаний о ней,
рутинных повседневных действий.
Второй уровень — семейное или родовое «время». Здесь темпоральные представления формируются на основе родовой памяти, фамильной истории, семейных традиций, текущего статуса семьи или
рода, к которому принадлежит действующий, и соответствующих
представлений о будущем семьи.
Третий уровень — сакральное «время». На этом уровне темпоральные представления о прошлом, настоящем и будущем складываются на основе мифологических и религиозных воззрений.
История времени 577
Наконец, четвертый уровень — историческое «время». Темпоральные представления формируются здесь на основе исторических
знаний о прошлом и неких моделей или концепций будущего развития общества.
Эмпирическое время, формируемое на основе индивидуального
опыта действующего, по-видимому, является древнейшим видом темпорального сознания. Постепенно возникает родовое время, а на основе укоренения в сознании эмпирического времени развивается
представление о будущем (выражаемое, например, различными обрядами или наскальными рисунками, обеспечивающими успешность
будущей охоты). Время за пределами «родового» прошлого постепенно заполняется мифическим «начальным временем». Но уже по
крайней мере в I тысячелетии до нашей эры появляются первые
элементы исторического временного сознания. С этого момента все
четыре компонента темпорального сознания развиваются параллельно,
хотя далеко не всегда с одинаковой интенсивностью.
Возникновение мировых религий дает колоссальный импульс
развитию сакрального времени. Переход к земледелию и оседлому
образу жизни способствует закреплению эмпирического времени, его
рутинизации. С ростом «сословных» (в терминологии более поздней
эпохи) различий в эпоху античности усиливается роль родового времени: сын вольноотпущенника, например, должен был иметь доказательства этого факта. В Средневековье значение родового времени
еще больше возрастает и для дворянства оно оказывается едва ли не
основным, доминируя порой даже над сакральным временем.
Одновременно происходит эволюция исторического времени:
возникнув первоначально в качестве элемента фольклора и коллективной памяти, зафиксированной в легендах, сказаниях, мифах и т. д.,
историческое темпоральное сознание начинает вырабатываться историками-профессионалами, переходя в категорию научного или по
крайней мере преднаучного знания. Происходит обратное «движение» исторического сознания: из трудов профессиональных историков оно проникает в нижние слои общества, через хронистов и монахов к ремесленникам и крестьянам. Особый интерес представляет
развитие исторического сознания в Новое время, когда благодаря
росту грамотности и развитию системы образования оно стало формироваться преимущественно на письменной основе— от школьных
учебников до исторических романов.
578 Глава 5
Конечно, разделяя историю представлений о времени на четыре
типа, следует помнить, что темпоральное сознание каждого индивида представляет собой некую смесь разных видов времени, и конкретный вид этой «смеси» зависит как от личностных характеристик
индивида, так и от его положения в обществе и от характера самого
общества и доминирующих в нем представлений. Но в любом случае в сознании всегда присутствуют эти четыре компонента, хотя
некоторые из них могут быть выражены слабее, другие — ярче. Кроме того, разные типы темпоральных представлений не изолированы
друг от друга, они испытывают сильное взаимовлияние. Например, сакральное время может складываться под влиянием обыденных (смена
времен года) или родовых темпоральных представлений, историческое
время — под влиянием родового и сакрального и т. д.
Заметим, что на каждом уровне темпорального сознания могут
фигурировать или даже сосуществовать циклические и линейные
представления о развитии во времени. На первом уровне (эмпирического времени) циклические представления о постоянном повторении
дня и ночи, зимы и лета, работы и отдыха совмещаются с линейными
ощущениями «течения» времени жизни, ускользающего и невозвратного мгновения и т. д. На втором уровне (родового времени) циклические и линейные представления могут сочетаться в разных
пропорциях (линейная смена поколений соседствует с постоянно возобновляющимися циклами жизни от рождения до смерти). Сакральное время может иметь циклический характер (обычно в виде одного
цикла, когда происходит возврат к первоначалу или первоначальному состоянию, или, например, в форме идеи реинкарнации и т. д.)43,
но в нем могут присутствовать и линейные мотивы (например, от
акта творения через воплощение Христа к концу света). На уровне
исторического времени, как было показано в § 1 главы 3, также могут существовать и даже сосуществовать линейные и циклические
представления о развитии истории.
Предлагаемая нами классификация темпоральных представлений по четырем уровням, конечно, не является единственно возможной, но позволяет более четко выделить основные направления ис-
43 «Миф о вечном возвращении», который традиционно рассматривается как основной элемент циклических мотивов в сакральных образах времени,
в рамках нашей типологии темпоральных представлений может рассматриваться как распространение обыденного восприятия времени на сакральную сферу, а не как самостоятельный компонент сакрального сознания.
История времени 579
торических исследований в этой области. Она наглядно демонстрирует и неравномерность освещения различных аспектов данной проблемы в научной литературе.
В частности, работы по истории эмпирического темпорального
сознания главным образом исследуют эпоху Нового времени и практически не затрагивают более ранних периодов. История семейного
или родового времени проанализирована детально в основном в работах по генеалогии. Большое число публикаций посвящено сакральному времени, хотя далеко не все они ориентированы на историю соответствующих представлений: значительная их часть отведена
сравнительному анализу в рамках культурной антропологии. Наконец, ряд исследований (не слишком длинный) посвящен историческим темпоральным представлениям, но основная часть этих работ
относится к эпохе Средневековья.