Geum.ru

Учебное пособие Чебоксары 2009 Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное агентство по образованию

Вид материалаУчебное пособие
Тексты для анализа
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11

Задание 1. Определите значение фразеологизмов. Употребите их в предложениях и миниатюрных текстах.


Разводить антимонии, из вторых рук, медный лоб, играть первую скрипку, до мозга костей, ариаднина нить, кровавый пот, кровный враг, кисейная барышня, тришкин кафтан, восходящая звезда, заговаривать зубы, мозолить глаза, со всеми онерами, долгая песня, первые петухи, ставить точки над и, лежать на плечах, несть числа, денно и нощно, открывать Америку, прописать ижицу, соломенная вдова, калиф на час, Панургово стадо, кладезь премудрости, в самом соку, яблоко раздора, как сыр в масле кататься.


Задание 2. Выполните упражнения 58 (с. 171) и 59 (с. 175) из учебного пособия Л. П. Крысина (см. : Крысин Л. П. Современный русский язык. Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография. – М., 2007).


Задание 3. Найдите в тексте фразеологизмы и определите их функции и значение.


1. Собственно говоря, я почти не знал его, талантлив он или нет, и для меня вовсе не было ошеломляющим открытием то, что его выставка не представляла интереса.

– Я тебе все сейчас расскажу, – возбужденно сказал Скачков. Я его еще не видел таким. – Пейзажики. Я выставил свои пейзажи – акварели и масло. Я не люблю свои пейзажи. Я люблю свою графику, но ее-то я не выставил. Потому что выставку организовал один кит из академии, а ему не по душе была моя графика. Потому что он сам пейзажист, и я, значит, представлялся почтеннейшей публике как один из его старательных учеников. Потому что пейзажики у меня были кисло-сладкие, добропорядочный импрессионизм, и вашим, и нашим, а графика его раздражала. Потому что в ней я был самим собой, а это его не устраивало. Не надо дразнить быков, говорил он, наверное имея в виду самого себя как одного из быков. (В. Аксенов. Катапульта.)

2. Я понял, что нам сегодня вломят по первое число. Выходить не хотелось, но надо было идти. Мужской закон: раз тебе говорят «выйдем отсюда», значит, надо идти. (В. Аксенов. Катапульта.)

3. – Курортный привет, товарищ Уваров!

– Садись. Давно приехал? – торопливо спросил Уваров, снял и спрятал за спину свою белую шляпу.

– Вчера прилетел.

– Ну, как там у нас? Пустили третий цех?

– Нет еще.

– Почему?

– Техника безопасности резину тянет.

– Безобразие! Вечно суют палки в колеса. (В. Аксенов. Перемена образа жизни.)

4. В этом доме до войны жили три брата. Теперь все они были в армии. Один из них успел жениться, и на весь дом оставалась его юная, цветущая и не слишком скучающая жена. Вспоминая ее, я прихожу к выводу, что соломенная вдова потому и называется соломенной, что воспламеняется легко, как солома. (Ф. Искандер. Колчерукий.)

5. Скачков смотрел на хохочущую официантку, потом сам засмеялся и посмотрел на меня. Я понял, что чуть было не сел в лужу, точнее, сижу уже в ней по горло, а он опять на высоте. Ведь он снова блефовал, вел свой обычный розыгрыш то ли самого себя, то ли меня, а скорее всего и себя, и меня, и всего вокруг. (В. Аксенов. Катапульта.)

6. Наступил вечер, шел дождь. Матвеев остался на своей лодке наедине с холодным дождем и приближающейся ночью.

– Матвеев – отменный рыбак, он-то уж наловит! Он и плотник хороший, ты не беспокойся! – сказала тетя Паня.

Да, я слыхала, что он на все руки мастер, а вот где же мне найти адреса петушиных боев? (Е. Лисина. Две деревни на одной земле.)

7. Катька кормила кур, бросая горстью зерно с крыльца, вытянулась, напрягла шею и улыбнулась мне. Я подпрыгнул козлом, гикнул и, изображая из себя рысака, пошел чесать во все лопатки, чтоб видно было, что я уже не обздышливый. (В. Астафьев. Последний поклон.)

8. Я смотрел на профессора во все глаза и ничего такого особенного обнаружить в его облике не мог. Он отдавал какие-то распоряжения почтительно его слушавшим людям, взгляд ученого был устремлен куда-то дальше, и мысли его, казалось мне, заняты совсем не тем, чем он сейчас занимался. За всем его видом и за тоном человека, привыкшего повелевать, различался избяной человек, слабо защищенный, простодушный, однако простодушие-то было крестьянского происхождения – «себе на уме». (В. Астафьев. Последний поклон.)

9. Петр Ивлев рано узнал, почем фунт лиха. Осиротел в один год сразу, когда не исполнилось и четырех лет. Отец от воспаления легких, мать спустя три месяца – не разродилась девочкой.

Мальчика взяла сперва бабушка, потом, когда бабушка умерла, приютила вдовая тетка.

Петр с грехом пополам дотянул до пяти классов и пошел работать в колхоз. (В. Шукшин. Там, вдали.)

10. Одиночество в Петербурге более всего оглушило. Открыл, что, чем больше вокруг людей, тем более ты и одинок, пустыня прямо-таки вокруг лежала людская. И ведь франтить пытался на первых порах, жилетки да галстуки яркие покупал, разгуливал по Невскому проспекту вот именно что гоголем. А, погуляв, рубли последние пересчитывал, не зная толком, что будет есть через неделю. (Ю. Убогий. Русь поднебесная.)

11. Плотников оказалось трое: сухонький, горбатенький старичок со складной меркой в руке и карандашом за ухом, здоровенный мужичина с рыжей, по грудь, бородой и молодой парень, кровь с молоком. Они горячо обсуждали что-то, размахивая руками, и дружно поклонились подошедшему Гоголю. (Ю. Убогий. Русь поднебесная.)

12. Едва проснувшись, Александра Осиповна вспомнила, что сегодня приезжает Гоголь, и испытала радость, вскоре перешедшую в озабоченность. По душам ведь с гостем придется много говорить, а это так сложно, хотя и необходимо ей. В письмах откровенность трудна, а в общении живом и того труднее. И без нее нельзя, смысл тогда все теряет. (Ю. Убогий. Русь поднебесная.)

13. «Чтоб тебе пусто было!» – говаривала в сердцах нянька Машеньки баба Клава. Та самая, с которой они певали когда-то в еще зеленом июньском пшеничном поле, собирая среди колосьев восковой спелости темно-голубые васильки с их острыми и нежными лепестками, васильки для папá в день его рождения. Да, так она говаривала, ее незабвенная баба Клава, когда очень гневалась: «Чтоб тебе пусто было!» (В. Михальский. Прощеное воскресенье.)

14. И кофта, и блузка, и юбка – все подошло маме! Александра боялась, что будет великовато, но всегда худенькая мама чуть-чуть пополнела за последние годы, и все пришлось ей впору. Первые минуты встречи они обнимались, целовались, плакали, гладили друг друга по плечам, потом всматривались друг в друга, вытирали слезы радости, беспричинно смеялись, привыкали, а потом все пошло как по маслу, будто и не было долгих лет разлуки. Родные на то и родные, что годы не властны над кровной близостью. (В. Михальский. Прощеное воскресенье.)

15. Петерс сразу полюбил девочку с бородавками и стал ходить за ней по пятам. Он предложил ей посидеть на диване, и чтобы другие к ней не подходили. Но ни двигать ушами, ни свертывать язык трубочкой, как она предлагала, он не умел и быстро наскучил ей, и она его бросила. Потом он не знал, что надо делать. (Т. Толстая. Петерс.)

16. Танька в эти вечера сердитая сидела дома и думала. Она думала о том, что бы ей такое натворить? Чем бы стать? Вот-вот должна была наступить настоящая жизнь, надо было приготовиться к ней, не прозевать, не попасть впросак. (Н. Берберова. Лакей и девка.)

17. Для Анюты Санька сейчас был мерилом всей жизни вообще – и ее, и других. Он был для Анюты путеводной звездой, которая тем ярче светит, чем ночь вокруг темнее… (В. Максимов. Цветет полынь.)

18. Писать о Тургеневе? Дух захватывает.

Я не литературовед, не историк. Просто читатель. Ну, еще ученик, выросший на его прозе, студент-первокурсник, затерянный в последних рядах аудитории, чья макушка с профессорской кафедры просто не видна. В последнем собрании сочинений Тургенева тридцать томов. Тридцать томов – и все классика! Как подступиться к этой махине?

Но перечитывать Тургенева, думать о Тургеневе – это ведь такой праздник… (Л. Жуховицкий. Загадка Тургенева.)

19. Я знаю, о чем буду читать, но не знаю, как буду читать, с чего начну и чем кончу. В голове нет ни одной готовой фразы. Но стоит мне только оглядеть аудиторию (она построена у меня амфитеатром) и произнести стереотипное: «В прошлой лекции мы остановились на…», как фразы длинной вереницей вылетают из моей души и – пошла писать губерния! Говорю я неудержимо быстро, страстно, и, кажется, нет той силы, которая могла бы прервать течение моей речи. Чтобы читать хорошо, то есть нескучно и с пользой для слушателей, нужно, кроме таланта, иметь еще сноровку и опыт, нужно обладать самым ясным представлением о своих силах, о тех, кому читаешь, и о том, что составляет предмет твоей речи. Кроме того, надо быть человеком себе на уме, следить зорко и ни на одну секунду не терять поля зрения. (А. Чехов. Скучная история.)

Литература
  1. Голуб, И. Б. Новый справочник по русскому языку и практической стилистике : учебное пособие / И. Б. Голуб. – М. : Эксмо, 2007. – 464 с.
  2. Жуков, А. В. Фразеологизация слова и лексикализация фразеологизма / А. В. Жуков // НДВШ. Филологические науки. – 2007. – № 4. – С. 89–95.
  3. Жуков, В. П. Русская фразеология : учебное пособие / В. П. Жуков, А. В. Жуков. – 2-е изд., испр. и доп. – М. : Высш. шк., 2006. – 408 с.
  4. Крысин, Л. П. Современный русский язык. Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография : учебное пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / Л. П. Крысин. – М. : Издательский центр «Академия», 2007. – 240 с.
  5. Радченко, Е. В. Динамическое равновесие фразеологической единицы / Е. В. Радченко // НДВШ. Филологические науки. – 2009. – № 2. – С. 64–71.
  6. Современный русский язык : учеб. для студ. вузов, обучающихся по спец. «Филология» / П. А. Лекант и др. ; под ред. П. А. Леканта. – 4-е изд., стер. – М : Дрофа, 2007. – 557 с.
  7. Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц : учеб. для студ. высш. учеб. заведений : В 2 ч. Ч. 1. : Фонетика и орфоэпия. Графика и орфография. Лексикология. Фразеология. Лексикография. Морфемика. Словообразование / Е. И. Диброва и др. ; под ред. Е. И. Дибровой. – 3-е изд., стер. – М. : Издательский центр «Академия», 2008. – 480 с.
  8. Фомина, М. И. Современный русский язык. Лексикология : учебник / М. И. Фомина. – 4-е изд., испр. – М. : Высш. шк., 2001. – 415 с.
  9. Шанский, Н. М. Фразеология современного русского языка : учебное пособие / Н. М. Шанский. – М. : Высш. шк., 1985. – 160 с.


Задания по лексическому анализу текста
(Контрольная работа)1


1. Выпишите из текста однозначные и многозначные слова и распределите их по двум группам: а) однозначные, б) многозначные.

2. Выберите три многозначных слова и дайте их словарные толкования. Определите тип полисемии (радиальная, цепочечная, радиально-цепочечная), составьте графы.

3. Определите, в каком из значений употребляются в данном тексте выделенные вами многозначные слова. Произведите компонентный (семный) анализ их значений.

4. Найдите в тексте слова, в структуре значения которых содержатся коннотативные семы. Если текст не содержит таких слов, то выпишите 6–7 слов с указанными компонентами значения из толкового словаря.

5. Имеются ли в анализируемых фрагментах слова, подвергшиеся текстовой модификации? Если имеются, то раскройте их значения.

6. Выясните, есть ли в тексте слова с национально-культурными компонентами значения. Дайте их толкования.

7. Найдите в тексте слова, употребленные в переносном значении. Укажите вид переносного значения выделенных слов и определите способы переноса.

8. Выпишите из текста слова с разными типами лексических значений.

9. Найдите в анализируемых фрагментах языковые и текстовые синонимы и антонимы. Используя словари синонимов и антонимов, подберите к отдельным словам близкие и противоположные по значению лексемы.

10. Выявите, есть ли во фрагментах текста слова с выраженными признаками их происхождения (признаки исконно русских слов, старославянизмов и иных заимствований).

11. Определите, есть ли в тексте хронологически отмеченные лексические единицы. Пользуясь словарями, установите этимологию трех немотивированных слов.

12. Выделите из текста фразеологизмы, укажите их типы в соответствии с концепцией академика В. В. Виноградова. Если же во фрагментах текста нет фразеологических единиц, то подберите собственные примеры на каждый тип устойчивого сочетания.

Тексты для анализа


Вариант 1.

У выхода из лагеря и из леса, который был теперь по-осеннему гол и весь виден насквозь, точно в его пустоту растворили ворота, росла одинокая, красивая, единственная изо всех деревьев сохранившая неспавшую листву ржавая рыжелистая рябина. Она росла на горке над низким топким кочкарником и протягивала ввысь, к самому небу, в темный свинец предзимнего ненастья плоско расширяющиеся щитки своих твердых разордевшихся ягод. Зимние пичужки с ярким, как морозные зори, оперением, снегири и синицы, садились на рябину, медленно, с выбором клевали крупные ягоды и, закинув кверху головки и вытянув шейки, с трудом их проглатывали.

Какая-то живая близость заводилась между птицами и деревом. Точно рябина все это видела, долго упрямилась, а потом сдавалась и, сжалившись над птичками, уступала, расстегивалась и давала им грудь, как мамка младенцу. Что, мол, с вами поделаешь. Ну, ешьте, ешьте меня. Кормитесь. И усмехалась. (Б. Пастернак. Доктор Живаго.)


Вариант 2.

Тень от нависших деревьев падала на воду. Вода в тени казалась необыкновенно глубокой, черной. Палый лист осины лежал на этой воде, как драгоценность, небрежно брошенная юной осенью. Осень была совсем еще молодая, еще в самом начале своей недолгой жизни.

Если бы можно было замедлить ход времени, чтобы долго голубел над озером этот тихий свет и этот удивительный день, чтобы можно было долго следить за тенью птиц на воде, за едва приметным блеском, подымавшимся к небу!

Сразу стало понятным значение слова «совершенство». И вместе с тем началось легкое сожаление. О чем? О том, что ни при каких усилиях человек не сможет передать очарование этого дня, этих вод, трав, великой тишины, как и все очарование того, что творится сейчас в его душе. И еще подымалась досада на то, что все это ты видишь только один, тогда как это должны бы видеть все любимые тобой и милые люди. Когда человек счастлив, он щедр, он стремится быть проводником по прекрасному. Сейчас мы были счастливы, но молчали, потому что настоящий восторг не терпит никаких возгласов и внешнего выражения. (К. Паустовский. Кордон «273».)


Вариант 3.

Я точно знаю, что нет рыбы красивее и благороднее семги. Это даже не рыба, это – разумное существо, особой стати рыбный народ. Так умно и уместно все устроено в его жизни, от рождения и до смерти. Из родных рек уходит она в далекие моря своей юности и проводит там несколько лет в никому не известных занятиях, словно познает мир во всей его сладости. Затем, повзрослев, возвращается на родину. За многие сотни километров чует она вкус родной воды и приходит точно к тем рекам, где родилась. По пути к нерестилищам перестает питаться и только убивает, поморы говорят «мнет», сорную рыбу, которая может повредить ее потомству. После нереста скатывается обратно в море, чтобы продолжить жизнь, сделать еще несколько циклов, от свободы до любви, совсем как человек. А в реке остается стадо нянек, которое охраняет общее потомство, само не питается ничем, потому сильно худеет и в конце концов гибнет, жизнь на благое дело положив.

Трудно поймать семгу. Она рвет сети и избегает ловушек. Потому строи­ли раньше сложные лабиринты, чтобы запутать ее, чтоб не выпустить. Но и тогда бежала их большая часть.

Лишь во время любви, во время пути на нерест, можно легко поймать ее. Как и человек, теряет она тогда голову и бросается на любую наживку. Как и человек, хочет защитить свое потомство и в благородстве своем становится легкой добычей. Нет вкуснее рыбы семги. (Д. Новиков. В сетях Твоих.)


Вариант 4.

– Ну, поехали, – засмеялся Карасев. – Чего это вы все объясняете? Сейчас прибудем, велим ухи из ершей сварить. У них в пруду ершей несметное число…

– Ерши в пруду не живут, – сказал Кобеляцкий. – А хотел бы я поглядеть, как граф дом свой содержит. У него, наверное, уж ежели вистуют, так уж вистуют… А вы что же это, любезный, родственника своего выдаете? Срам какой…

– Я присягу давал, – сказал Михаил Иванович. – Я ведь вам и говорю, как мне это ровно нож вострый, но уж коли я присягал, так куды ж теперь?

– Ну вот, поехали, – рассердился Карасев, – все объясняет и объясняет… Граф известно какой человек: затаился, гостей не жалует. Что-то там такое сочиняет. Я к нему, бывало, заезжал, так чтобы в комнаты ихние зайти, этого не случалось, не приглашали… А ерши у них живут (выделено в тексте. – Л. П.).

«Мне бы, дураку, от кареты тогда не отказываться, – подумал Михаил Иванович, вспоминая ... Московскую дорогу и свой безумный марш. – Может, пил бы сейчас с графом кумыс али еще чего…»

– Караси – да, – сказал Кобеляцкий, – а ерши там не водятся. Да почему он вас стал бы приглашать? Что вы за птица?

– Ну, поехали, – обиделся Карасев, – птица… Я исправник, а не птица.

– А он граф.

– Вот сейчас в усадьбе-то и поглядим, какой он граф… (Б. Окуджава. Похождения Шипова, или старинный водевиль.)


Вариант 5.

Вспомним Микеланджело в его неистовой, исступленной борьбе с «тьмой материи», когда он всей ей хотел придать законченность и тем победить ее, вспомним Льва Толстого с его стремлением понять смерть и тем победить ее, вспомним Достоевского с его желанием проникнуть в человека до последнего его слоя, его трагически-исступленный крик о детской слезе, перевесившей весь мир с его ценностями и страстями. Мы можем не так уж много раз повторять: вспомним, вспомним, вспомним; природа не часто радует нас своей сверхщедростью, но ведь это и правильно, что редкие вершины уходят за облака, а вершины духа уходят в те высоты, которых не достигнуть даже с помощью современной техники, и, наверное, пройдут еще тысячи лет, а они, эти вершины, все так же будут сиять недоступно и дразняще, потому что это марафон великих, тот радостный крестный (выделено в тексте. – Л. П.) путь, который по извечному закону бережливости предоставляется один на многие миллионы рождений. (П. Проскурин. В поисках сигнальных огней.)


Вариант 6.

Цветок караулил солнце. Коснувшись ледышки, солнечные лучи собирались в пучок, будто в линзе, и грели маковку, тоже укутанную в мохнатую паутинку на дне чашечки цветка. Льдинка подтаивала, оседала, шире распирая празднично сияющие лепестки цветка, будто створки ворот, и тогда чашечка, почти выворачиваясь живым зевом, подставляла маковку солнцу, а льдинка оборачивалась в светлую каплю, освежая и питая собою цветок и назревающее в нем семя. До ухода солнца, до самой последней секунды заката цветок дышал теплом светила, поворачивая вслед ему яркую головку, после чего лепестки, с исподу отепленные шерстью, сразу плотно закрываются, грустно опадает головка, но внутри цветка, под лепестками, не кончается неприметная работа. Жилкой вонзившегося в мерзлоту корешка цветок вытягивает влагу, дышит и обращает свое дыхание в зеркально-тонкую, прозрачную льдинку, которая утром снова поймает и соберет в пучок лучи солнца. (В. Астафьев. Царь-рыба.)


Вариант 7.

Зачинщиком драк, впрочем, всегда бывал Джек. Осторожности он не знал. Некогда ему было приглядываться, силен или слаб, опасен или труслив тот или иной пес. Для Джека достаточно было того, что пес ему несимпатичен. И Джек поступал без раздумий: мгновенно налетал, сшибал с ног, начинал катать по земле (без особой, кстати, злобы), сколь можно свирепо рыча при этом. И тотчас отпускал, едва пес «просил пардону».

Братишка ввязывался не всегда и далеко не сразу. Ему, похоже, претила драка. Но когда он видел, что Джек выбрал жертву явно не по зубам, Братишка, конечно, тоже вступал в сражение. И тут ни одна поселковая собака не могла выдержать напора наших мощных, хорошо кормленных, дружных бойцов. (Г. Головин. Джек, Братишка и другие.)


Вариант 8.

В начале мая деревья покрылись зелеными мушками. Нет, не покрылись, а задымились, зеленый прозрачный дымок от первых листочков. Тень появилась – светлая, редкая, пахучая. Я в нее окунулся. Дул ветерок, но ни березки, ни липы на него не отзывались, нечем им было, они еще бесшумны. Солнце делает новорожденные листики прозрачно-зелеными, яркими, от этой детской чистоты природы меня охватывает восторг, на душе весело и молодо, как там, где тоже ликует зелень в солнце, хочется, да нет, ничего не хочется, а просто восторг. Стою и улыбаюсь. Иду и улыбаюсь.

Я хожу в эту рощу часто, знаю каждое дерево, молодняк не различаю, а вот с коренными знаком.

Хорошо здесь к концу сентября, тогда в лесу пылает осеннее пламя. С дороги там над темными кронами сосен и елей словно восход поднимается, собственный свет бушует, это листва, к осени насыщенная солнцем, сама излучает, а тут еще рябина добавляет и, не видная все лето, осенью вдруг царственно взыграла.

Желто-оранжевый цвет себя показал, ничуть он не хуже зеленого, с его разнообразием оттенков, этот даже ярче, от коричневого до багряного, от рыжего до карминового, апельсинового. (Д. Гранин. Листопад: Блокадная память.)


Вариант 9.

Дерево – это целый мир! В стволе его дырки, продолбленные дятлами, в каждой дырке кто-нибудь живет, трекает: то жук какой, то птичка, то ящерка, а выше – и летучие мыши. В травке, в сплетении корней позапрятаны гнезда. Мышиные, сусликовые норки уходят под дерево. Муравейник привален к стволу. Есть тут шипица колючая, заморенная елочка, круглая зеленая полянка возле лиственницы есть. Видно по обнаженным, соскобленным корням, как полянку хотели свети, запластать, но корни дерева сопротивлялись плугу, не отдали полянку на растерзание. Сама лиственница внутри полая. Кто-то давным-давно развел под нею огонь, и ствол выгорел. Не будь дерево такое большое, оно давно б уже умерло, а это еще жило, трудно, с маетою, но жило, добывая опаханными корнями пропитание из земли и при этом еще давало приют муравьям, мышкам, птицам, жукам, метлякам и всякой другой живности. (В. Астафьев. Последний поклон.)