Пушкин. Избранные работы 1960-х1990-х гг. Т. I
| Вид материала | Документы |
| Петушок мой золотой Будет верный сторож твой...В середине: Как пред солнцем птица ночи И взвился... |
- Приказ Министра обороны СССР «О переводе на семичасовой рабочий день и об упорядочении, 854.47kb.
- Исследование этой причины относится не к идее, как она существует в Разуме, а к природе, 118.86kb.
- Арап Петра Великого», «Капитанская дочка». И. Новиков «Пушкин на юге», Ю. Тынянов «Пушкин»,, 15.79kb.
- А. С. Пушкин в живописи > А. С. Пушкин. Словарь к сказкам А. С. Пушкина > А. С. Пушкин., 86.03kb.
- А. Н. Леонтьев Избранные психологические произведения, 6448.08kb.
- Из журнала Каучук и резина №2 1961 статьи по каучуку и резине, опубликованные в первом, 285.51kb.
- Сергей Лычагин «Макиавелли Н. Избранные произведения.», 922.62kb.
- Bank Austria Creditanstalt, 0221-00283/00, blz 12000 Избранные главы доклад, 625.47kb.
- Bank Austria Creditanstalt, 0221-00283/00, blz 12000 Избранные главы доклад, 286.59kb.
- Сказка «Три толстяка» (1924), роман «Зависть» (1927), 89.46kb.
24.
В древней философии, в мифологии, в метафизике древних представлений о мире, отразившихся в народных сказках, важное место занимает образ и символ птицы, нередко связываемый с понятиями о сотворении мира и о его конце. «Преже под гласом птичем, – говорится в одном из древних славянских памятников, – всека тварь вьстанеть и тогда вьскреснетъ всека плъть человечьска». С образом птицы часто соседствует образ «синего моря».
Петух же в древних поверьях многих народов, от греков и славянских племен до китайцев, есть символ солнца и света. Петух возвещает зарю, петух прогоняет нечистую силу; петух прокричал апостолу Петру, когда тот предал Христа, отрекшись от него, – и тогда Петр «вышед вон, плакася горько». Апокрифическое сочинение «о всей твари» говорит: «...есть кур, ему же глава до небеси, а море по колена; егда же солнце омывается в окияне, тогда окиян всколебается, и начнут волны кура бити по перью; он же, очютив волны, и речет кокореку; протолкуется129: светодавче Господи, дай же свет мирови».
Тот же образ связан с представлением о судном дне: «В мусульманских преданиях рассказывается, что у Бога есть белый петух; у него одно крыло простерто на восток, другое на запад, голова под престолом славы, ноги в преисподней. Ежедневно рано утром он возвещает своим пением время для молитвы, и слышат его все жители неба и земли, кроме тех, кто отягчен грехом130. Ему отвечают все петухи на земле. Но когда настанет день воскресения, Господь скажет ему: собери твои крылья и не пой, чтобы все жители неба и земли, кроме отягченных грехом, узнали, что настал день судный... Такое же движение Страфила приводится в связь с «последним временем», когда
Страфиль птица вострепехнетца,
Все сине море восколыхнетца,
Тады будя время опоследняя»131.
Последние строки обращают нас к знаменитому духовному стиху о божественной Голубиной книге, которая «выпадала» «на тую гору Фаворскую» из «тучи претемной и прегрозной», «со той стороны с-под восточныя» и заключала в себе тайны происхождения мира и пророчества о его конце132.
Важнейшее место в Голубиной книге занимает образ птицы Страфиль, содержащий эсхатологические мотивы и связанный как с темой моря, так и с темой петуха, возвещающего рассвет:
Когда Стрефил вострепещется...
Тогда запоют вси петухи по всей земли,
Осветится в те поры вся земля...
В своем «Путешествии из Москвы в Петербург», которое писалось с декабря 1833 года по апрель 1835 года, Пушкин останавливается на рассуждениях Радищева о нищем, который ке: «...лучше было бы, если Радищев, кстати о старом и всем известном «Стихе», повторил нам о наших народных легендах, которые до сих пор еще не напечатаны и которые заключают в себе столь много истинной поэзии. Н.М. Языков и П.В. Киреевский собрали их несколько еtc. еtc.» (глава «Слепой»). Духовные стихи он знал хорошо – и от Киреевского, и от «калик перехожих».
Во всяком случае, «Сказка о рыбаке и рыбке» (1833), из всех пушкинских сказок наиболее близкая к «Золотому петушку» по духу и содержанию, безусловно свидетельствует об этом знакомстве.
Да пошел тогды к синёму морю;
Потянули тогды буйныя ветры,
Сколыбалось тогда синёё морё,
Расходились тогды большия волны,
Да как выплёскало ключ ёму церковной... –
поется в стихе «Встреча инока со Христом»133.
Знал автор «Сказки о Золотом петушке» и Стих о Голубиной книге, интересовавший особо также и Киреевского.
Стоит обратить внимание на то, что в последней сказке Пушкина тема птицы есть сквозная тема, возникающая в поворотные моменты сюжета.
В начале:
Петушок мой золотой
Будет верный сторож твой...
В середине:
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи...
В конце:
В сарачинской шапке белой,
Весь как лебедь поседелый.134
Последний образ, образ белого лебедя, неожиданный и, казалось, ничем не объяснимый в этой «сухопутной» сказке, теперь объясняется. Объяснение рождается на скрещении мифологической темы птицы и моря в Стихе о «Голубиной, лебединой» книге и темы необъятных морских просторов «Сказки о царе Салтане», пушкинской темы «свободной стихии», вершащей в «Сказке о рыбаке и рыбке» свой «абсолютный суд». В финале последней пушкинской сказки, сказки о сплющенном, оскверненном, окровавленном мире, возникает тема лебедя (ср. сказку о Салтане), цвет белого Богова петуха.
...Запоют вси петухи по всей земли,
Осветится в те поры вся земля...
Страфиль птица вострепехнетца,
Все сине море восколыхнетца,
Тады будя время опоследняя, –
говорит Голубиная книга.
Петушок слетел со спицы
И запел ... –
написал Пушкин вначале, но потом – подобно Творцу из восточной легенды о белом петухе, у которого «Голова под престолом славы, ноги в преисподней», – сказал: «...не пой, чтобы все жители неба и земли, кроме отягченных грехом, узнали, что настал день судный» – и в беловом варианте написал:
Встрепенулся, клюнул в темя
И взвился...135
«И в то же время С колесницы пал» тот, кто сам приравнял себя «квинтэссенции праха». Суд не жесток: как одной было возвращено ее негодящее корыто, так другому возвращен он сам.
Здесь надо напомнить об эпизоде, имеющемся в черновике «Сказки о рыбаке и рыбке»:
«Добро, будет она римскою папой».
Воротился старик ко старухе...
Перед ним вавилонская башня.
На самой на верхней на макушке
Сидит его старая старуха.
На старухе сорочинская шапка,
На шапке венец латынский,
На венце тонкая спица,
На спице Строфилус птица136
Так в соседстве с образом вавилонской башни – символом гибельной гордыни и саморазрушения – снова возвращается нам, и теперь уже прямо в пушкинском тексте, образ священной птицы Страфиль. Подтверждая наши размышления о «Золотом петушке», фрагмент о женщине – «римской папе», оказавшийся чужеродным в русской сказке о рыбаке и рыбке, одновременно обращает нас к совсем, казалось бы, новому в круге этих размышлений предмету.