Курсы esp как реализация профессионально-направленного подхода к иноязычной подготовке в техническом вузе

Вид материала

Документы

Содержание Своя рубашка к телу ближе

Подобный материал:

• Вестник Брянского государственного технического университета. 2006. №3 (11) образование, 205.12kb.
• Интегрированный подход к профессионально-педагогической подготовке в вузе специалистов, 741.18kb.
• Технология реализации компетентностного подхода в профессиональной подготовке ит специалистов, 96.12kb.
• Методы страноведческого подхода к изучению иностранных языков в техническом вузе, 62.56kb.
• Вестник Брянского государственного технического университета. 2009. №4 (24) Образование, 160.93kb.
• Реализация коммуникативного подхода в обучении иностранному языку, 90.73kb.
• А. С. Андриенко значимые составляющие успешной организации самостоятельной работы студентов, 1616.62kb.
• Разработка и реализация новых концепций обучения и развития, о которых сегодня идёт, 89.25kb.
• Кафедра иностранных языков Проект «Разработка электронных умк дисциплины. Выделение, 304.77kb.
• Преподаватель – воспитатель в техническом вузе, 52.14kb.

Средства языкового выражения
антонимичного гештальта «судьба – хозяйка» и «судьба – раба»

в рассказе М. А. Шолохова «Судьба человека»


В современной лингвистике рубежа ХХ–ХХІ веков большое количество научных работ посвящается исследованиям культурно- специфических феноменов, в совокупности образующих языковую картину мира. Особый интерес для изучения представляют культурные концепты – ядерные единицы картины мира лингвокультурного сообщества, хранимые в человеческом сознании и опредмеченные в языке.

Концепт – сложное явление, которое понимается в лингвистике и как основная ячейка культуры в ментальном мире человека, основной элемент культуры этноса [Ю. С. Степанов: 1997], и как дискретная содержательная единица коллективного сознания, которая отражает предметы реального и идеального мира и хранится в национальной памяти в вербально обозначенном виде [А. П. Бабушкин: 1996], и как сложившаяся совокупность правил и оценок организации элементов хаоса бытия, закреплённая в национальной картине мира представителей данного этноса и транслируемая средствами языка [Ю. Е. Прохоров: 1996].

Рассматривая в данном исследовании концепты в контексте культуры, мы придерживались определения концепта как основной ячейки культуры в ментальном мире человека [Ю. С. Степанов: 1997

Формирование концептов связано с познанием мира. Концепты являются носителями культурной памяти народа и представляют собой элементы национальной картины мира. В современном языкознании русская картина мира представлена следующими концептами: «истина», «правда», «судьба», «добро», «благо», «свобода», «воля», «радость», «удовольствие», «человек», «личность» и др.

Одним из важнейших концептов в русской культуре принято считать концепт «судьба». Понимание судьбы как высшей силы нашло отражение во всех толковых словарях русского языка. Например, в четырёхтомном академическом словаре у слова судьба выделяется три значения, главным из которых является следующее: складывающийся независимо от воли человека ход событий, стечение обстоятельств (по суеверным представлениям – сила, определяющая всё, что происходит в жизни) – покориться судьбе, удары судьбы [Словарь русского языка: 1981 – 1985]. В. И. Даль, помещая слово судьба в словообразовательное гнездо глагола судить, определяет судьбу как «неминучесть в быту земном» [В. И. Даль: 1955].

Для описания данного концепта Л. О. Чернейко и В. А. Долинский [Л. О. Чернейко, В. А. Долинский: 1996] вводят понятие гештальта абстрактного имени. Гештальт – это своего рода маска, которую надевает абстрактное имя. Выявление гештальтов они считают важнейшим в установлении и описании данного концепта. Под гештальтом они понимают представления носителей языка, скрытые в имени и раскрывающиеся в его сочетаемости, в обнаружении «образов содержания знака» (по Н. Д. Арутюновой). Выделены следующие гештальты, которые позволяют видеть одно явление сквозь призму другого, более понятного. Абстрактная сущность, невидимый идеальный конструкт судьба принимает лики видимого, материального, отождествляясь с ним:

1. судьба – это личность, причем гораздо более сильная, чем человек, отсюда старушка-судьба, злая старуха (в стихотворении Ф. Сологуба «Судьба»), гневить судьбу, поставить крест на своей судьбе, перст судьбы, волею судеб, ирония судьбы;
   
2. судьба-игрок – игра судьбы;
   
3. судьба – это текст, книга, отсюда выражения прочитать свою судьбу; судьба – это книга, которую не всем дано прочитать;
   
4. судьба – это нить, отсюда Их судьбы переплелись, спутались;
   
5. судьба – дорога, отсюда ухабы судьбы, повороты судьбы;
   
6. судьба – хозяйка и антонимичный гештальт судьба – раба: раб судьбы; господин своей судьбы; он служит у Ее Величества Судьбы; судьбой навязана роль;
   
7. судьба – животное: взять за рога судьбу; судьба – собака: кого оближет, а кого укусит.
   

Итак, в концепте «судьба» соединены две ключевые идеи русской культуры: идея непредсказуемости будущего и неконтролируемости происходящих с человеком событий. Эти идеи сменяют друг друга, когда мы говорим: решается судьба, но пока она ещё не решена, человек может изменить свою судьбу, а если уже решена и не случилось желанного, то покориться ей, сказав: значит, не судьба.

В данном исследовании соблюдается следующая последовательность в описании концепта «судьба»:

1) Выделение «глубинных структур сознания» – гештальтов, репрезентирующих концепт «судьба» в рассказе М. А. Шолохова «Судьба человека».

2) Выделение средств языкового выражения концепта «судьба» в этом рассказе.

В. А. Маслова полагает: «В языковом сознании русского судьба есть, она вполне реальна и человек может почувствовать её свойства, проявления, а затем представить их через глубинные структуры сознания – гештальты» [В. А. Маслова: 2004].

По нашему мнению, из семи гештальтов, составляющих концепт «судьба» в русской языковой картине мира, в тексте рассказа «Судьба человека» содержится пять гештальтов: судьба – личность, судьба – игрок, судьба – нить, судьба – дорога и судьба – хозяйка ≠ судьба – раба.

Охарактеризуем средства языкового выражения антонимичного гештальта судьба – хозяйка и судьба – раба в шолоховском рассказе «Судьба человека».

По своей структуре рассказ «Судьба человека» представляет рассказ в рассказе – здесь два субъекта: рассказчик-персонаж, бывалый человек Андрей Соколов, и автор, который выполняет функцию собеседника и слушателя; его повествование как бы обрамляет рассказ Соколова (автору принадлежит вступление и заключение). Такое построение произведения подчеркивает, что главным для автора было изображение строя мысли и чувства своего героя, его отношения к окружающему миру, его представления о должном и желаемом, т. е. о судьбе. Каков он, этот строй мысли и чувства бывалого человека Андрея Соколова?

Рассмотрим в качестве примера один из фрагментов его рассказа:

“Только не пришлось мне и года повоевать… Два раза за это время был ранен, но оба раза по легости: один раз – в мякоть руки, другой – в ногу; первый раз – пулей с самолета, другой – осколком снаряда. Дырявил немец мне машину и сверху и с боков, но мне, браток, везло на первых порах. Везло-везло, да и довезло до самой ручки… Попал я в плен под Лозовеньками в мае сорок второго года при таком неловком случае: немец тогда здорово наступал, и оказалась одна наша… батарея почти без снарядов; нагрузили мою машину снарядами по самую завязку, и сам я на погрузке работал так, что гимнастерка к лопаткам прикипала. Надо было сильно спешить потому, что бой приближался к нам: слева чьи-то танки гремят, справа стрельба идёт, стрельба, и уже начало попахивать жареным…

Командир нашей автороты спрашивает: «Проскочишь, Соколов?» А тут и спрашивать нечего было. Там товарищи мои, может, погибают, а я тут чухаться буду? «Какой разговор! – отвечает ему. – я должен проскочить, и баста!» – «Ну, - говорит, – дуй! Жми на всю железку!»” [Шолохов М. А. Собрание сочинений в 8 т. М., 1976. С. 600; далее – только стр.] .

[不过，我连一年仗都没打满……在这个时期里，受过两次伤，但两次都很轻：一次伤了胳膊上的肌肉，另一次伤了一条腿；第一次是中了飞机上打下来的子弹，第二次是不是被弹片击伤的。德国人从头上和旁边把我的汽车打了好多个窟窿。可是我呀，老兄，开头总算走运。不过，走运,走运，最后可走到绝路上来了……一九四二年五月，我在洛佐文基城下，在一种极其狼狈的情况下被俘虏了；德国人当时攻击很猛，而我们的一个122毫米榴弹炮炮位上差不多没有炮弹了；我的车子给装上炮弹，装得车顶都碰到了；我自己干装运活儿，干得军服的肩膀都让汗湿透了。我得鼓足劲儿赶，因为仗打到我们的跟前了：左边不知谁的坦克在隆隆地响，右边在射击，前边也在射击，而且已经闻到焦味了……

我们汽车连的指挥员问我说：“冲得过去吗，索科洛夫？”其实还问这个干什么呢。同志们也许正在那边流血牺牲，难道我能呆在这儿不理不睬吗？我就回答他说：“什么话！我应该冲过去, 这就是了！”“好吧”他说，“那就快去！开足马力！”]

Помимо сведений об определенном событии из жизни рассказчика-персонажа в этом тексте заключено важное образное содержание. Легко установить, что в употреблении слов: «по легости», «по самую завязку», «чухаться», «баста», «дуй», «жми на всю железку» [600] [“很轻”， “到最大限度”，“不理不睬”，“这就是了”，“那就快去” ，“开足马力”] – обнаруживается принадлежность Соколова к профессиональной и территориальной среде.

Важную образную информацию – о строе мысли и чувства рассказчика – несут в тексте рассказа такие высказывания:

«Только не пришлось мне и года повоевать…; Дырявил немец мне машину… но мне, браток, везло на первых порах. Везло-везло, да и довезло до самой ручки… Попал я в плен… при таком неловком случае…; …оказалась одна наша… батарея…» [600] .

[不过, 我连一年仗都没打满……；德国人把我的汽车打了好多个窟窿…… 可是我呀，老兄，开头总算走运。不过，走运，走运，最后可走到绝路上来了…… 我被俘虏了…… 在一种极其狼狈的情况下……；我们的一个炮兵连……]

Все эти высказывания имеют значение объективной необходимости и представляют собой безличные предложения. В сравнении с личными они выражают действие, навязываемое субъекту со стороны, помимо его воли. Эти высказывания семантически соотнесены со словом судьба, которое (среди прочих значений) выражает гештальт «судьба - хозяйка», т.е. стечение обстоятельств, не зависящих от воли человека, ход жизненных событий.

Понимание судьбы Соколовым подтверждается также употреблением следующих высказываний: «Надо было сильно спешить…; Я должен проскочить, и баста!» [600] [我得鼓足劲儿赶……；我应该冲过去，这就是了！], выражающих в данном тексте самую важную для понимания идейно-образного содержания рассказа информацию о строе мысли и чувства героя. Эти высказывания имеют значение долженствования, т. е. обязательности на основе твердого решения самого говорящего. В их употреблении находит выражение гештальт «судьба – раба», т.е. авторский идеал, представление о должном и желаемом. Как бы тяжело ни складывались обстоятельства для человека, он, человек, может относиться к обстоятельствам активно, поступать так, как требует этого его человеческое достоинство и гражданский долг, т.е. быть «господином судьбы».

То, что это – главная мысль, которую хотел выразить М. А. Шолохов, подтверждается всем строем рассказа «Судьба человека».

Прежде всего, следует заметить, что рассказ «Судьба человека» написан М. А. Шолоховым под впечатлением встречи с живым героем этого рассказа. А толчком к написанию послужило чтение «зарубежных мастеров – Хемингуэя, Ремарка и других, – рисующих человека обреченным и бессильным» (т. е. предназначенным к неизбежной участи, неспособным что-либо преодолеть).

Рассказ «Судьба человека» имеет полемический характер – М. А. Шолохов высказал здесь свое представление о человеке, о его возможностях противостоять обстоятельствам, свое представление о человеческой судьбе.

Композиционно рассказ Соколова представляет собой ряд новелл, в каждой из которых идёт речь о каком-то эпизоде из его жизни. В каждой из этих новелл обнаруживает себя упорядоченность языковых единиц, выражающих строй мысли и чувства рассказчика, понимание им судьбы как «хозяйки», как складывающегося независимо от воли человека хода событий, стечения обстоятельств. С другой стороны, в каждой новелле есть средства, с помощью которых выражается активное отношение Соколова к обстоятельствам, когда судьба становится «рабой», подчиняясь человеку.

Так, о первых впечатлениях от пребывания в плену Соколов рассказывает следующее:

“Прошёл немного, и догоняет меня колонна наших пленных, из той же дивизии, в какой я был. Гонят их человек десять немецких автоматчиков. Тот, какой впереди колонны шёл, поравнялся со мною и, не говоря худого слова, наотмашь хлыстнул меня ручкой автомата по голове. Упади я, – и он пришил бы меня к земле очередью, но наши подхватили меня на лету, затолкали в середину и полчаса вели под руки. А когда я очухался, один из них шепчет: «Боже тебя упаси падать! Иди из последних сил, а не то убьют». И я из последних сил, но пошёл”[602-603].

[走不多远，一队我们的俘虏赶了上来，都是跟我同一师。约莫有十个德国冲锋枪手押着他们。那个领队的赶上了我，一句话不说，就举起冲锋枪，那枪柄用力朝我头上打了一下。我要是倒下的话，他准会一梭子把我结果在地上，但是我门的兄弟一把抱住了我，把我推到队伍中间，扶着我走了半小时的样子。等到我清醒过来，其中一个兄弟悄悄地对我说： ‘上帝保佑你，千万别倒下！拼着所有的力气走吧，要不，他们会把你打死的。’于是，我用尽了最后的一点儿力气，但走了起来。]

В этом тексте также встречаются слова, характеризующие принадлежность рассказчика к определенной культурной среде: «хлыстнул», «очухался». В эпизодах пребывания в плену находим высказывание, семантически соотнесенное со словом судьба в значении «стечение обстоятельств»: «Упади я, – и он пришил бы меня к земле очередью...» [602] [我要是倒下的话，他准会一梭子把我结果在地上……] – высказывание с глаголом в условном наклонении, показывающее, как бы сложилась судьба рассказчика, если бы он подчинился обстоятельствам. Наконец, здесь же в предложении»: «И я из последних сил, но пошёл» [603] [于是，我用尽了最后的一点儿力气，但走了起来] (где противительный союз но вносит смысл: «вопреки сложившимся для рассказчика крайне сложным обстоятельствам») находит выражение активное отношение героя к обстоятельствам.

И в каждом последующем эпизоде рассказа Соколова о пребывании в плену непременно выступают языковые средства, имеющие значение долженствования, в употреблении которых обнаруживается его активное отношение к обстоятельствам, когда герой становится «господином судьбы». Например, в рассказе о побеге из плена:

«Ну, – думаю, – ждать больше нечего, пришёл мой час! И надо не одному мне бежать, а прихватить с собою и моего толстяка [немецкого майора], он нашим сгодится!; Мне его [немца] живого надо было доставить, он нашим должен был много кое-чего порассказать» [613].

[我想：‘嗯，再也没什么可等的了，我的机会到了！而且不光是自己一个人跑掉，还得把我的那个胖子（德国少校）也给带上，我们那用得着他！’；我得把他（德国人）活着带回去，他会给我们的人讲好多情况的]

Андрей Соколов изображается хозяином судьбы и в момент поединка с комендантом концлагеря Мюллером:

«Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались» [611].

[我很想让这帮该死的家伙瞧瞧，我虽然饿得要命，但决不会因为他们的小恩小惠而噎死。我有自己的俄罗斯人的骨气和骄傲，他们无论用什么手段，都不能把我变成畜生。]

С точки зрения отношения к обстоятельствам оценивает Соколов действующих лиц своего рассказа в эпизоде, где речь идёт о ночёвке пленных в церкви. В эту первую ночь пребывания в плену, в чрезвычайно трудных условиях, когда «полил такой сильный дождь, что все мы промокли насквозь» [603] [下了好大一场雨，弄得我们个个浑身湿透], когда «всю ночь и прослонялись мы в этой церкви, как овцы в темном катухе» [603] [我们就只好通宵在教堂里逛来逛去，好像一群羊关在黑暗的羊圈里], когда караульный длинной очередью убил четырёх человек, а одного тяжело ранил, – люди повели себя по-разному. Соколов рассказывает о тех из них, с кем столкнула его судьба. И главным в его оценке человека в каждом случае является отношение к обстоятельствам, верность своему гражданскому и воинскому долгу.

Первая встреча – с военврачом:

«Среди ночи слышу, кто-то трогает меня за руку, спрашивает: «Товарищ, ты не ранен?» Он и говорит: «Я – военврач, может быть, могу тебе чем-нибудь помочь?» Я пожаловался ему, что у меня левое плечо скрипит и пухнет и ужасно как болит. Он твердо так говорит: «Сымай гимнастерку и нижнюю рубашку». Я снял все это с себя, он и начал руку в плече прощупывать своими тонкими пальцами, да так, что я света не взвидел…[у Соколова, как оказалось, была выбита рука; военврач]… её на место… поставил… чувствую [продолжает рассказ Соколов], что боль куда-то уходит. Поблагодарил я его душевно, и он дальше пошёл в темноте, потихоньку спрашивает: «Раненые есть?» Вот что значит настоящий доктор! Он и в плену, и в потемках свое великое дело делал” [603-604].

[半夜里我听到有人推推我的肩膀问：“同志，你没有受伤吗？”我回答他说：“你要什么呀，老兄？”他又说：“我是个军医，也许我能帮你些什么忙吧？”我就向他诉苦说，我的左肩在格格地发响，肿了，痛的厉害。他断然地说：“把上装和衬衣脱下。”我就把这些都脱下了，他动手用细细的手指在我肩膀上摸着，痛的我眼前发黑…… 疼痛慢慢地消失了。我衷心地向他道了谢，他却继续在黑暗中摸着走过去，悄悄的问： “ 有受伤的吗？”瞧吧，这才是真正的医生！他就是当了俘虏，就是在黑暗中，还是干着自己伟大的事业。]

В речи Крыжнева употреблена пословица Своя рубашка к телу ближе [605] [到底是自己的性命要紧]. Во всем рассказе «Судьба человека», крое этой, употребляется ещё одна пословица, в речи самого Соколова, адресованной автору: «Дай, думаю, зайду, перекурим вместе. Одному-то и курить и помирать тошно» [594] [就想，让我去跟他一快儿抽阵烟吧。抽烟也罢，死也罢，一个人总很难受。]. Образный смысл двух этих пословиц обусловлен тем, что они соотнесены между собой семантически – они выражают крайне противоположное отношение Соколова и Крыжнева к окружающему миру, к людям, к обстоятельствам.

Как отмечалось, в рассказе «Судьба человека» повествование ведется не только от лица Соколова, но и от лица самого автора. Авторская речь составляет введение к рассказу Соколова и заключение к нему. «Судьба человека» состоит в том, что он подвижен – в пределах рассказа в определенном отношении изменяется строй его мысли и чувства. В авторском повествовании, составляющем экспозицию рассказа «Судьба человека», речь идёт о трудностях, выпавших на долю автора в пути, когда «в недобрую пору бездорожья» ему «пришлось ехать в станицу Букановскую» [591] [在这交通阻塞的倒霉的日子里，他不得不去一趟布诺夫镇]. В этом тексте многие предложения имеют значение объективной необходимости и семантически соотнесены со словом судьба в значении «стечение обстоятельств»:

«…мне пришлось ехать в станицу Букановскую; … Переправляться надо было на утлой плоскодонке, поднимавшей не больше трёх человек; Во время переправы… мне некогда было думать о папиросах, надо было, бросив весло, побыстрее вычерпывать воду, чтобы лодка не затонула» [591-592].

[……我不得不去一趟布诺夫镇；……要渡河就得乘一种不稳的平底小船，这种船载重不能超过三人；在渡河的时候……那时我可没工夫想到纸烟，我的抛下桨，尽快地把水舀出去，使小船不至于沉没。]

Употребляются автором и слова, заключающие в себе экспрессию преодоления:

«…но одолеть (т. е. «осилить, преодолеть что-либо, требующее физических усилий») их оказалось не так-то просто; Только часов через шесть покрыли (т. е. «преодолели») расстояние в тридцать километров…» [591] .

[……但要走完这段路，可并不简单（也就是说：要战胜﹑克服什么困难需要一定的体力）；走了六小时光景（也就是说：克服困难地走完）,才走了三十公里……]

Таким образом, в авторском повествовании, составляющем экспозицию рассказа «Судьба человека», наблюдаются теже по характеру языковые средства, с помощью которых изображается герой рассказа.

Проделав трудный путь по бездорожью, автор рассказа рад минуте тишины, одиночества, созерцательного отношения к тому, что его окружает:

«Это был первый после зимы по-настоящему тёплый день. Хорошо было сидеть на плетне вот так, одному, целиком покоряясь тишине и одиночеству, и, сняв с головы старую солдатскую шапку, сушить на ветерке мокрые после тяжелой гребли волосы, бездумно следить за проплывающими в блеклой синеве белыми грудастыми облаками» [592-593].

[这是春天以来真正暖和的第一天。就这样独个儿坐在篱笆上，完全置身于寂静和孤独中，并且摘下头上那顶旧军帽，让微风吹干因为用力划船而被汗湿透的头发，茫然地凝视着那飘翔在浅蓝色天空中的朵朵白云，真是惬意极了。]

С точки зрения человека, только что преодолевшего тяжёлый путь, воспринимает автор и появление незнакомого человека с мальчиком:

«Они устало брели…; …устало присаживаясь…, отец сказал…; Я хотел было спросить… какая нужда его гонит в такую распутицу» [593-594].

[他们吃力地走着……；……疲惫地坐下来……那父亲说……；我正想问……有什么事逼他在这种泥泞的日子赶路。]

Следующим моментом в развитии строя мысли и чувства автора является высказывание, которое намечает перелом в его отношении к Соколову:

«Я сбоку взглянул на его, и мне стало что-то не по себе… Видали ли вы когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной тоской, что в них трудно смотреть?» [594].

[我从侧面望了望他，不知怎的忽然感到很难受……你们可曾看到过那种仿佛沉浸在极度悲痛中﹑ 充满了绝望的忧郁﹑ 叫人不忍多看的眼睛吗?]

Этот наметившийся перелом в отношении автора к своему собеседнику подтверждается далее употреблением ряда фраз, с помощью которых выражена активность авторского мышления и восприятия: «…с удивлением отметил про себя; Ещё тогда я подумал…; Я весь превратился в слух…» [595] [……就惊奇地发现；当时我心里想……；我全神贯注地听着……].

Далее следует пространный рассказ Андрея Соколова о его пребывании на фронте, о плене, о гибели семьи. В основе этого рассказа лежит утверждение неиссякаемой человеческой способности к преодолению обстоятельств, как бы трудно ни складывались они для человека. Под влиянием этого рассказа изменяется отношение автора к окружающему:

«Все так же лениво шевелил сухие сережки на ольхе тёплый ветер; все так же, словно под тугими, белыми парусами, проплывали в вышней синеве облака, но уже иным показался мне в эти минуты скорбного молчания безбрежный мир, готовящийся к великим свершениям весны, к вечному утверждению живого в жизни» [616].

[和煦的春风依旧那么懒洋洋地吹动干燥的赤扬花，云儿依旧那么像一张张白色的满帆在碧蓝的天空中飘翔，可是在这默默无言的悲怆时刻里,那生气勃勃﹑万物复生的广漠无垠的世界，在我看来也有些两样了。]

Происходит изменение строя мысли и чувства автора. Обнаруживается это в употреблении языковых средств, соотносительных с теми, посредством которых в экспозиции рассказа было выражено предрасположение автора к тишине, одиночеству, созерцательное отношение к тому, что его окружает. В экспозиции рассказа было: «…следить за проплывающими в блеклой синеве блеклой синеве белыми, грудастыми облаками» [593] [凝视着那飘翔在浅蓝色天空中的朵朵白云]; здесь же – «словно под тугими, белыми парусами, проплывали в вышней синеве облака» [616] [云儿依旧那么像一张张白色的满帆在碧蓝的天空中飘翔].

В экспозиции рассказа слово «весна» выступало в значении «время года». И только. Здесь же наблюдается семантический сдвиг в этом слове. Весна в этом контексте приобретает смысл: «созидающая сила, способствующая утверждению живого в жизни».

От обыденного, созерцательного взгляда на окружающий мир до глубокого, философского его осмысления – так изменяется строй мысли и чувства автора в рассказе «Судьба человека».

Наконец автор берёт слово уже в эпилоге рассказа:

«Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы… Что-то ждёт их впереди? И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем путь, если к этому позовёт его родина» [622].

[两个失去亲人的人，两颗被空前强烈的战争风暴抛到异乡的沙子……什么东西在前面等着他们呢？我希望：这个俄罗斯人，这个具有不屈不挠的意志的人，能经受一切，而那个孩子，将在父亲的身边成长，等他长大了，也能经受一切，并且克服自己路上 的各种障碍，如果祖国号召他这样做的话。]

Смысл этого высказывания складывается не только из буквальных значений слов, его составляющих. Наиболее важное образное содержание возникает здесь как результат многообразной соотнесенности данного высказывания с высказываниями, выступающими в предшествующем тексте.

В этом фрагменте авторской речи «поправляется», углубляется одно из высказываний Соколова. Свой идеал поведения на войне Андрей Соколов выразил так: «На то ты и мужчина, на то ты и солдат, чтобы все вытерпеть, все снести, если к этому нужда позвала» [600] [你既然是个男人，既然是个军人，就得忍受一切，应付一切，如果需要这么做的话。].Слово вытерпеть и его синоним снести означают «перенести, выдержать страдания», т. е. заключают в себе экспрессию пассивности. Употребление этих слов в речи Соколова не соответствует действительному его отношению к обстоятельствам. Здесь имеет место противоречие между отношением Андрея Соколова к обстоятельствам и словесным выражением этого отношения. Это не осознанное героем противоречие разрешается автором, предлагающим иную, более точную словесную формулу: «…сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовёт его родина» [622] [也能经受一切，并且克服自己路上 的各种障碍，如果祖国号召他这样做的话。].

Слово «преодолеть», употребленное вместо слова «снести», более точно выражает отношение Соколова к обстоятельствам, а формула «если к этому позовёт его родина», употребленная вместо «если к этому нужда позвала» – более определенно называет мотивы действий и поступков Андрея Соколова.

В авторской речи наиболее определенно выражена главная мысль рассказа о неиссякаемой способности человека к преодолению обстоятельств, как бы трудно они ни складывались, о способности человека при любых условиях поступать так, как требует этого его гражданский долг и человеческое достоинство.

Таким образом, языковые средства в рассказе М. А. Шолохова «Судьба человека» выражают авторское представление о человеческой судьбе, о должном и желаемом.

Во-первых, в данном рассказе представлен гештальт «судьба – хозяйка», имеющий значение: «стечение обстоятельств, не зависищих от воли человека, ход жизненных событий». Средством выражения данного гештальта в концепте «судьба» являются безличные предложения со значением объективной необходимости. Данные предложения выражают действие, навязываемое субъекту со стороны, помимо его воли.

Во-вторых, гештальт «судьба – раба» в рассказе понимается как проявление собственной воли человека, как субъективно-преобразующая линия жизни. Употребляя конструкции со значением долженствования, а также языковые средства, заключающие в себе экспрессию преодоления (конструкции с глаголом в условном наклонении, фразы, выражающие активность мышления и восприятия автора, его отношение к мотивам действий и поступков А. Соколова), М. А. Шолохов выражает свой авторский идеал, своё представление о человеческой судьбе, подчёркивая активность человека по отношению к обстоятельствам, его возможность противостоять судьбе.

ЛИТЕРАТУРА

1. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.
   
2. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Изд-во Воронеж. Ун-та, 1996.
   
3. Прохоров Ю. Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль при обучении русскому языку иностранцев. М., 1996.
   
4. Словарь русского языка: В 4т. М., 1981-1985.
   
5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. 2-е изд., М., 1955.
   
6. Арутюнова Н. Д. Истина: фон и коннотация // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991.
   
7. Долинский В.А. Имя СУДЬБА как объект концептуального и ассоциативного анализа / / Вестник МГУ. Сер.9, Филология. 1996. - №:. – С.45-69
   
8. Шолохов М.А. Судьба человека. Собр. Соч. в 8т. Т.7 , м., 1976. – С.591
   

Рябинина Н.В.(Хабаровск), Тан Фуцюань(Китай)

Концепт «отцы и дети» в «Донских рассказах» М. А. Шолохова


Актуальность темы данной статьи определяется особым значением когнитивно-концептуального анализа художественного текста, целью которого является воссоздание языковой картины мира его автора. Современные лингвисты рассматривают художественный текст как способ познания индивидуальной картины мира его автора, создателя произведения. Основой создания ментального образа как элемента художественной картины мира является концепт.

Цель исследования: охарактеризовать когнитивную структуру и средства языкового выражения концепта «отцы и дети» в рассказах М. А. Шолохова «Продкомиссар», «Бахчевник», «Родинка», сопоставив системы ценностей «отцов» и «детей».

Задачи исследования:

－ рассмотреть интерпретацию термина «концепт» в современных научных исследованиях;

－ раскрыть содержание концепта «отцы и дети» в русской культуре и в «Донских рассказах» М. А. Шолохова;

－ обосновать значение эстетической категории ценности, содержащееся в языковом выражении концепта «отцы и дети» в текстах «Донских рассказов» ;

－ проанализировать повтор как средство языкового выражения концепта «отцы и дети» в «Донских рассказах».

Термин «концепт» трактуется в современной науке по-разному. В нашей работе концепт определятся как элемент художественной картины мира писателя – создателя произведения.

Одним из важнейших парных концептов в русской культуре считается концепт «отцы и дети». В работе определены особенности содержания концепта «отцы и дети» в шолоховских рассказах:

－ отрыв «своих» от «своих»: «отцов» от «детей» и «детей» от «отцов», идейный разрыв между ними;

－ «дети» – «разрушители» старых порядков, уклада жизни «отцов»;

－ «отцы» – «защитники» старых традиций.

Содержание данного концепта у М. А. Шолохова определяет конфликт «отцов» и «детей» – конфликт защитников старого и разрушителей старого. Данный конфликт в «Донских рассказах» имеет социальный характер и оказывается сильнее кровного родства.

«Центром концепта всегда является ценность», поэтому анализ конфликта «отцов» и «детей» в «Донских рассказах» выявил определённую когнитивную структуру исследуемого концепта на основе ценностного признака. «Отцы» и «дети» в рассказах М. А. Шолохова руководствуются разными системами ценностей.

Система ценностей «отцов»:

－ непререкаемость собственного авторитета;

－ собственность, нажитое добро;

－ отцы ценят свой, собственный, труд и осуждают тех, кто не работает.

Система ценностей «детей»:

－ человек дороже, чем собственное добро;

－ сочувствие власти рабочих и крестьян;

－ сыновья стоят за равенство.

Таким образом, социальные факторы в период обострения общественных отношений становятся сильнее факторов кровного родства и приводят к расхождению системы ценностей «отцов» и системы ценностей «детей».

По нашему мнению, концепт «отцы и дети» в шолоховских рассказах имеет определённую систему средств языкового выражения. Особое место в данной системе занимают сюжетные и словесно-образные повторы. Только то, что действительно хотел сказать автор, мы найдём в повторах, потому что постоянное обращение к одной и той же фигуре речи, образу, ситуации говорит о крайней заинтересованности самого писателя идеями, которые они несут в себе. Повторяется в произведении то, что является элементами индивидуальной картины мира писателя.

Анализ повторов дал нам возможность выявить закономерные факты в языке писателя, которые составили содержание концепта «отцы и дети» в рассказах М. А. Шолохова. Метод когнитивно-концептуального анализа художественного текста позволил нам выделить и описать следующие атрибуты концепта «отцы и дети» в шолоховских рассказах: повтор ситуаций (или фреймов) и словесно-образные повторы. В данном исследовании фреймы трактуются как структуры знания о мире, ассоциирующиеся с конкретной языковой единицей и представленные в форме эпизода, сцены, сценария. В работе определены два вида повторов ситуаций:

－ повтор ситуаций противостояния людей, объединённых кровными узами (например, аналогичность описаний ситуаций захвата хуторов красными и белыми, пребывания в доме у своих противников, содержания пленных, расстрелов).

－ повтор ситуаций выбора жизненного пути.

Анализ ситуаций противостояния (фреймов) в «Донских рассказах» выявил лексические средства (микрофреймы), участвующие в репрезентации концепта «отцы и дети»:

－ лексика, содержащая сему «убийство»;

－ лексика, содержащая сему «кровь»:

－ эмотивная лексика, выступающая в роли интенсификатора чувств героев.

В цикле «Донских рассказов» автор сумел создать напряжённую атмосферу классовой борьбы, разрушающей семейные устои. Приведём примеры лексики, актуализирующей сему «убийство»:

1) «Председатель трибунала... бросил, будто новый звонкий обруч на кадушку набил:

– Расстрелять!...» («Продкомиссар», 247) (军法代表敲了一下小木棒,说到: 枪毙了).

2) «– Не умру, сохранит матерь божия, – своими руками из тебя душу выну» («Продкомиссар», 248) (我不会死的, 用自己的双手把母亲埋葬了).

3) «– Догонят – зарубают!» («Продкомиссар», 249) (抓到你,就整死你).

4) «– Коли тронет он тебя или мамашу хоть пальцем, – лютую расправу на него наведу... » («Бахчевник», 281) (你要是敢动他一根手指头, 我就整死你).

5) «– Ой, убегай, сердешный, куда глазыньки твои глядят! Узнал отец, что мать носила пленным харч, убил её до смерти и на тебя грозился!» («Бахчевник», 286) (噢, 快跑, 别被别人看到了, 你父亲如果知道了你母亲给战俘送饭就回把你跟你母亲都杀死).

6) «По нему сено возят летом станичные казаки, по нему гоняют к ярам расстреливать пленных красногвардейцев» («Бачевник», 287) (沿着大路把战俘赶到了土坑里面,开枪扫射了他们).

7) «Полукружьем блеснула шашка, упала на голову... рубит лежачего...» («Бахчевник», 288) (把杯子砸到了他头上, 在砍了几下躺在地上的人).

8) «– Смотри, змеёныш... Ежели укрываешь ты Федьку, то и его и тебя на распыл пущу!» («Бахчевник», 290) (你看着吧小子, 如果你把他藏起来, 我把你跟他都整死).

9) «Качаясь, прыгнул Митька, цепко ухватил стоящий у стенки топор, ухнул от внезапно нахлынувшего тошного удушья и, с силой взмахнув топором, ударил отца в затылок... » («Бахчевник», 290) (米沙跳了起来, 抓住了墙边的斧子, 大喊着来自于汹涌而来的厌恶的窒息, 举起了斧子砍在了父亲的后脖子上面).

10) «Стиснув зубами запотевшую сталь маузера, выстрелил себе в рот...» («Родинка», 232) (用牙齿紧紧的咬住了被汗浸湿的毛瑟枪, 向自己的嘴里扣动了扳机).

11) «С седла перевесившись, шашкой махнул, на миг ощутил, как обмякло под ударом тело и послушно сползло наземь» («Родинка», 231) (跳上了马鞍, 在这一刻他已经什么感觉都没有了, 耳朵边嗡嗡的响).


По-нашему мнению, особенно выразительна шолоховская лексика, содержащая сему «кровь». Нельзя, например, равнодушно, читать эпизод, когда сын видит умирающую мать, с которой жестоко расправился его родной отец:

«В кухню вошёл – на полу и на стенах кровь. Угол печки в чем-то кровянисто-белом. Из горницы клокочущий хрип, мычанье... Переступил Митька порог, а на полу мать лежит, вся кровью подплыла, лицо багрово-пухлое, волосы на глаза свисают кровянистыми сосульками. Увидала Митьку, замычала, задергалась, а сама слова не скажет. Мечется в распухшем рту посинелый язык, глаза смеются дико и бессмысленно, из перекошенного рта розоватые пузырчатые слюни...

– Ми... ми... тя... тя... тя...

И смех глухой, стонущий...

Упал на колени Митька, руки материны целовал, глаза, залитые черной кровью. Обнял голову, а на пальцах кровь и комочки белые слизистые... На полу около валяется отцовский наган, рукоятка в крови... »

В этих двух абзацах рассказа «Бахчевник» лексика с семой «кровь» употребляется девять раз.

М. А. Шолохов изображает своих героев в моменты сильного эмоционального напряжения, используя при этом эмотивную лексику, выступающую в роли интенсификатора чувств. Приведём примеры эмотивной лексики из текстов «Донских рассказов» М. А. Шолохова:

1) «Бодягин почувствовал, как что-то уперлось в горле и перехватило дыхание» («Продкомиссар», 246) (巴佳金感觉就好象是有什么东西堵在了喉咙里面, 让他不能呼吸了一样).

2) «Бодягин глянул на сани, ломтями резавшие лиловый снег сбочь дороги, сказал придушенно:

– Не серчай, батя... » («Продкомиссар», 248) (巴佳金看了一眼沾着雪片的雪橇, 低声的说:

别生气父亲).

3) «И, багровея, густо наливаясь кровью, сверкнул на Фёдора глазами:

– Ты что же, сволочь, голову опустил? Не рад отцовской радости?» («Бахчевник», 278) (涨的通红的脸对着费德勒的眼睛, 你个畜生, 低着头干什么? 难道你不为你父亲的荣誉感到高兴么?).

4) «Дрогнуло у Митьки сердце, думал, ударит отец Федора, но тот только перегнулся через стол, кулаки сжимая, рявкнул:

– А знаешь ты, красноармейская утроба, что завтра мы твоих друзей арестуем?» («Бахчевник», 279) (米沙的心颤抖了一下, 父亲一拳把费德勒打飞穿过了桌子, 紧紧的握着拳头咆哮着说:

小子你竟然敢跟红军在一块混, 你看着明天我把他们全抓了你信不信?).

5) «Митька за плетнём присел на корточки, хотел поглядеть было вслед Фёдору, но глаза застлала солёная пелена и удушье перехватило горло» («Бахчевник», 281) (米沙的眼睛里面已经模糊了,喉咙里面像是被什么东西堵住了, 他给俘虏送来了土豆, 是想看看自己的哥哥怎么样了).

6) «А у Митьки в горле судороги, жалость к этим как будто чужим людям, жалость до жгучей боли, до тошного удушья, и в первый раз за всю жизнь ненависть едкая к отцу» («Бахчевник», 284) (米沙的喉咙在抽蓄着, 为这些人感到惋惜, 也为这些人感到了疼痛, 更为了这些令人恶心的东西感到窒息, 生平第一次这么憎恨自己的父亲).

7) «– Сынок!.. Николушка!.. Родной!.. Кровинушка моя... » («Родинка», 232) (儿子，我的儿子啊！ 亲爱的！有着我的血统的孩子).

Приведённые примеры эмотивной лексики свидетельствуют о силе взаимной ненависти «отцов» и «детей». Социальный конфликт в «Донских рассказах» оказывается сильнее голоса крови.

Данные лексические средства позволили М. А. Шолохову изобразить реальность как противоречащую норме человеческих отношений, показать нелепость и трагизм человеческих смертей, силу взаимной ненависти «отцов» и «детей» и, конечно, выразить чувство сострадания.

По нашему мнению, идейный разрыв между отцами и детьми, составляющий содержание концепта «отцы и дети», находит также своё выражение в повторе ситуаций (фреймов) выбора жизненного пути героев. Анализ ситуаций выбора жизненного пути героев, родных по крови, но врагов по убеждениям, выявил лексические средства (микрофреймы), содержащие сему «дорога». Жизненные дороги «отцов» и «детей» в рассказе М. А. Шолохова оказываются несовместимыми.

Таким образом, анализ ситуаций (фреймов) выбора жизненного пути героев показал драматический раскол казачьего мира, казачьей семьи. Утрата ценности человеческой жизни, чувства сострадания, любви к ближнему приводит к трагическому расхождению на дорогах жизни родных друг другу людей.

Кроме того, в исследовании проанализирован словесно-образный повтор – «ветер», который играет особую роль в создании шолоховской картины мира и является символом смутного времени, когда разрушались вековые устои жизни.

Приведём примеры словесно-образного повтора «ветер» в текстах «Донских рассказов»:

1) «С утра пришагала буря. Понесло, закурило, белой мутью запорошило станицу» («Продкомиссар», 248) (暴风雨在早上来临了, 席卷了大地, 白色的烟雾盖满了小镇).

2) «От ветра на крыше ветряка повизгивала и скрежетала жесть, крылья скрипели тягуче и нудно и, покрывая все робкие звуки, где-то за бугром басовито ухало: бу-у-ух!...» («Бахчевник», 282) (在屋顶的风车被风吹的咯咯的响白铁皮发出啪啪的声音使人非常厌烦, 不知道什么地方啪的响了一下).

3) «И ветер степной, шарящий по ярам, вонь трупную ворошит» («Бахчевник», 287) (风有节奏的吹着, 吹在每个土坑里面, 尸体在翻动着).

4) «Солнце закрылось тучей, и на степь, на шлях, на лес, ветрами и осенью отёрханный, упали плывущие тени» («Родинка», 231) (云彩盖住了太阳, 在草原上, 在大路上, 在树林里, 风把秋天的这个季节吹的非常干净, 最后消失在沙漠里面).

Итак, являясь символом разрушения вековых устоев жизни, словесно- образный повтор «ветер» помогает читателю осознать трагичность конфликта между веками складывавшимися нормами человеческой жизни и бесчеловечностью братоубийственной войны.

Таким образом, концепт в условиях художественного текста приобретает особые смыслы, сфера его смысловых значений расширяется. Когнитивная лингвистика рассматривает художественный текст как способ познания индивидуальной картины мира писателя, создавшего произведение. М. А. Шолохов, творчество которого имеет мировое значение, является выдающимся художником слова XX века, занимающим особое место в создании концептосферы русского языкового сознания и русской культуры.

ЛИТЕРАТУРА

1. Белявская Е. Г. Когнитивные основания / Е. Г. Белявская // Структуры представления знаний в языке. – М., 1994. – 361с.

2. Бирюков Ф. Г. Художественные открытия Михаила Шолохова / Ф. Г. Бирюков. – М., 1976. – 453с.

3. Валгина Н. С. Теория текста / Н. С. Валгина. – М., 2003. –346с.

4. Кубрякова Е. С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина. – М., 1996. – 90с.

5. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику / В. А. Маслова. – М., 2004. – 296с.

6. Павлюкевич В. П. «В годину смуты и разврата не осудите, братья, брата» / В. П. Павлюкевич // Литература в школе. 1993. – N 4. – С. 67–69.

7. Попова Н. А. Новые пути постижения старых истин Н. А. Попова // Литература в школе. 1993. – N 4. – С. 64 – 66.

8. Сатарова Л. Г. Брат на брата, сын на отца... (художественная концепция Гражданской войны в «Донских рассказах» М. А. Шолохова) / Л. Г. Сатарова // Литература в школе. 1993. – N 4. – С. 33 – 38.

9. Словарь языка Михаила Шолохова. – М., 2005. – 964с.

10. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры / Ю. С. Степанов. – М., 2001. – 990с.

11. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / М. Н. Кожина. [и др.]. – М., 2003. – 696с.

12. Шанский Н. М. О лингвистическом анализе и комментировании художественного текста / Н. М. Шанский // Анализ художественного текста. – М., 1975. – С. 21 – 38.

13. Шолохов М. А. Собрание сочинений в 8 т. Т. 7. / М. А. Шолохов. – М., 1976. – 624с.


Научное издание


Актуальные проблемы
профессионального лингвообразования


Материалы научно-практической конференции

Хабаровск, 6 июня 2009 г.


Печатается с авторских оригиналов

Компьютерная вёрстка М. В. Рябининой

Дизайн обложки М. В. Привальцевой


Подписано в печать 07.09.09. Формат 60×84 1/16

Бумага писчая. Гарнитура «Таймс». Печать цифровая. Усл. печ. л. 11,63

Тираж 60 экз. Заказ № 211


Издательство Тихоокеанского государственного университета.

680035, Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 136.


Отдел оперативной полиграфии издательства
Тихоокеанского государственного университета.

680035, Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 136.