Geum.ru

Учебное пособие для студентов лесотехнических вузов Санкт-Петербург

Вид материалаУчебное пособие
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Вернёмся теперь к кораблестроению - главной отрасли деревообработки того времени. Основанный в 1703 г. Санкт-Петербург быстро становился центром морского судостроения и лесопиления. Здесь была основана адмиралтейская верфь, сразу же ставшая крупнейшей в стране благодаря казенным заказам. Пиломатериалами её снабжала также крупнейшая в стране ижорская пильная мельница. После потери Азова судостроение в Петербурге получает ещё больший размах. Начиная с 1712 г., адмиралтейская верфь стала закладывать ежегодно несколько новых больших кораблей, а строительство мелких судов: скампавей, полугалер и галер- было перенесено на новую верфь - Скампавейный двор, находившийся по нижнему течению реки Мойки. Уже в 1712 г. здесь было построено 50 скампавей, а в 1713 - 64 скампавей и одна полугалера. К концу 1721 года вступила в строй ещё одна верфь, специально предназначенная для строительства галер.

К концу царствования Петра I, несмотря на потери в сражениях, Балтийский флот России насчитывал около 50 линейных кораблей и свыше 700 более мелких судов и галер. Для нужд петербургских верфей работали пильные мельницы у Шлиссельбурга и Нотебурга /на Охте/, несколько пильных амбаров на Васильевском острове, расширялось производство на ижорской пильной мельнице. Например, в 1715 г., после гангутской победы, на ижорской пильной мельнице работало 279 рабочих /на частной пильной мельнице в это время одну лесопильную раму обычно обслуживали четверо рабочих/. Всего

в Петербурге и его окрестностях к концу царствования Петра I работало около десятка пильных мельниц. Это составляло около трети числа их по всей России. Однако спрос на пиломатериалы в Петербурге удовлетворялся не полностью. Чтобы повысить производительность труда и особенно качество корабельных членов, Пётр I предпринял попытку механизации некоторых производственных операций на верфи. В мастерских Адмиралтейства были установлены токарно-копировальные станки, сконструированные и изготовленные под неподсредственным руководством личного токаря Петра I, выпускника школы математических и навигацких наук Андрея Константиновича Нартова. В 1714 г. Пётр I приказал нанять для адмиралтейских мастерских 7 токарей, в 1721 г. их там работало уже 50. Надо полагать, что число токарей соответствовало числу токарных станков. Столь массового применения станочного оборудования верфи того времени ещё не знали.

Сохранилась ведомость, которая указывает годовое жалование токарей адмиралтейских мастерских в 1724 г. Токарь первого класса получал 23 руб. 25 коп., второго класса - 14 руб. 95 коп., третьего - 12 руб. Кроме денег, токари всех трёх классов получали ещё и продовольствие.

8 В 1716 - 1718 гг. Пётр I снова ездил в Европу, но уже не

под вымышленным именем Петра Михайлова, а открыто, как царь могущественной России. И на этот раз он стремился ознакомиться с заграничными достижениями в области науки, техники и искусства, чтобы внедрить их в России. В Амстердаме Пётр приобрёл модели кораблей, картины и редкие "кабинеты натуральных и искусственных вещей" для своей петербургской кунсткамеры. Во Франции, с которой незадолго до поездки был заключён торговый договор, Пётр знакомился с работой Монетного двора и французской Академией наук. Вероятно, во время этой поездки Пётр прослышал, будто бы в Англии применяется "нововымышленное лучшее парение и гнутиё дуба , употребляющегося в корабельном строении". Однако на этот раз уже и России было что продемонстрировать просвещённой Европе, французской Академии наук Пётр I подарил токарно-копировальный станок, изготовленный в Петербурге А.К. Нартовым. Пётр продемонстрировал, как станок работает, и обещал прислать самого изобретателя, который должен был обучить академиков премудростям токарного искусства. Кроме того, во время этой поездки Пётр I пришёл к идее научнотехнической кооперации России и Европы. Он предполагал заказать лучшим английским мастерам изготовление по русским чертежам большого токарно-копировального станка. Однако Нартов не нашёл в Лондоне мастеров, которые взялись Токарно-копировальный станок,

сконструированный А.К.Нартовым


бы за выполнение этого заказа. В марте 1719 г. Нартов писал Петру I из Лондона: "Здесь таких токарных мастеров, которые превзошли российских мастеров, не нашёл и чертежи к махинам, которые Ваше Царское Величество приказал здесь делать, я мастерам казал, и оные сделать по ним не могут". Не нашёл Нартов в Англии и "нововымышленных лучших способов парения и гнутья" корабельного дуба.

Таким образом, за время царствования Петра I Россия восприняла с Запада лучшие достижения в целом ряде областей науки и техники. Она вполне сравнялась с Европой в кораблестроении и непосредственно связанных с ним отраслях лесной промышленности. Однако основной массы населения эти преобразования коснулись мало. Там по-прежнему господствовал топор и рутинные приёмы лесозаготовок и деревообработки.


Борьба за внедрение лесопиления

в середине XVIII - XIX веках


Пётр I держал своё правительство и вою Россию в постоянном напряжении. Он сам неутомимо работал и требовал того же от своих подданных. После его смерти интенсивность работы государственного аппарата резко снижается. Сокращаются поступления в казну и сокращаются ассигнования на армию и флот. Новые корабли почти не строятся, построенные при Петре I гниют в гаванях. Многие пильные мельницы, работавшие на казённые заказы, теперь не находят сбыта своей продукции и закрываются. В строительстве речных торговых судов происходит возврат к использованию "топорных" досок.

Однако к концу 40-х годов XVIII в. проблемы развития лесной промышленности, в частнэсти лесопиления, снова оказались в центре внимания российского правительства. Это было обусловлено целым рядом причин преимущественно внутреннего экономического характера. С окончанием петровских войн и принудительных преобразований отмечается быстрый рост народонаселения. Ещё быстрее росли города. Широкое распространение получили "огнедействующие" предприятия: доменные и молотовые, медеплавильные и т. д. Всё это быстро увеличивало потребности страны в дровах и строительном лесе.

С другой стороны, ослабление охраны лесов и полновластие помещиков над вотчинными и поместными лесами скоро привело к быстрому истощению лесных ресурсов в ряде районов страны, особенно вокруг больших городов и крупных заводов. Цены на древесину, особенно на круглый лес, стали быстро расти.

В этой обстановке правительство Елизаветы Петровны было вынуждено принять ряд мер с целью экономного расходования лесных материалов. В 1748 г. издаётся правительственный указ, в котором предписывается: "... впредь доски на суда заготовлять пильные, а не топорные". Этот указ вызвал многочисленные жалобы, просьбы и ходатайства о его пересмотре. Потребители досок, в частности, судовладельцы, ссылаясь на непригодность пилованых досок для изготовления некоторых частей барок, старались доказать, что пилованые доски вообще непригодны для строительства барок. Отдельные группы изготовителей досок жаловались на отсутствие пил и работников, владеющих пилами. Купеческие гильдии некоторых городов, например, Великого Устюга, обращали внимание правительства на возможный срыв всей навигации, если оно не отсрочит вступление в силу этого указа. И правительство пошло на уступку.

4 декабря 1749 г. Сенат принял указ №9688 "О заведении пильных водяных и ветряных мельниц и об употреблении в строении пильных досок". Сенат напоминал, что на основе ранее принятых указов 1719 и 1722 гг. "повелено для заготовки досок судостроению приготовить ручные пилы, чтобы впредь доски на те суда были изготовляемы пильные, а не топорные". Отмечая, что несмотря на неоднократные напоминания, пиление досок слабо развивалось. Сенат требовал теперь безоговорочного выполнения прежних указаний. Более того, в указе говорилось, чтобы не только "на строение судов, включая какори и другие косые штуки", но и "на всякое домовое строение толстые, средние и тонкие доски употребляемы были пильные, а не топорные". Указ ещё раз предлагал "всем, как помещикам, так купечеству и крестьянам, и прочим промышленникам стараться заблаговременно заготовлять ручные пилы, а где удобно, водяные и ветряные мельницы заводить... Помещикам и приказчикам, управителям и старостам крестьянства предупреждать и в обычай к тому пилованию приводить, и в том всевозможные способы прилагать". В ожидании же, "пока пилование тех досок в обычай войдёт и оного везде умножится", разрешалась свободная продажа "топорных" досок, но только в течение пяти лет.

10 декабря 1756 г. Сенатом был издан новый указ на эту же тему. В нём сообщалось: "Из присланных в Правительствующий Сенат рапортов видно, что как помещиками, так и купечеством, и крестьянством, и прочими промышленниками не только пильных водяных и ветряных мельниц, но и ручных пил в положенное пятилетнее время , чему срок минул в 1755 году, нигпе не заведено. "Предполагая в резон необыкновенности и несостояние тамошних жителей, и неимение знающих тому людей, и другие тому неспособности" этот указ снова отдалил срок запрещения "топорных" досок на этот раз на два года, т.е. на будущий 1757 и 1758 года. Потом срок отодвинули ещё на два года. В 1761 г. правительство предприняло попытку построить казённые пильные мельницы для снабжения досками строителей барж и речных судов. Были составлены сметы и определены места для этого строительства. Однако к строительству не приступили. Вероятно, помешала смена царствующих лиц на престоле .

Правительство Екатерины II меняет тактику. Лесопиление внедряетса больше экономическими, чем административными мерами. Пильные мельницы предложено строить, используя плотины мукомольных мельниц. Владельцы пильных мельниц освобождались от оброка. На обзаведение пильной мельницей казна выделяла ссуду по одной тысяче рублей на каждую пилораму. В провинцию посылаются пилы и распространяются среди населения, хотя и в небольшом количестве. С барок, построенных из топорных досок, вводится особый денежный сбор в 20 руб., а владельцам барок из пилованых досок было разрешено треть хлеба , привезённого в Санкт-Петербург, Архангельск, Астрахань и Темерниковский порт /находился близ современного Ростова-на-Дону/, беспошлинно отпускать за границу.

Каковы же были результаты принятых мер? Известный исследователь истории лесной промышленности XVII, XVIII и начала XIX века П.Г.Любомиров указывает, что во второй половине XVIII в. рост количества пильных мельниц стал интенсивнее. В 1760-е годы на экспорт работали 7 пильных мельниц в Санкт-Петербурге и 3 пильных мельницы у Нарвы. На рынок работали пильные мельницы, расположенные у Выборга, У Старой Ладоги и на Свири. В Калужской губернии в 60-е годы XVIII в. было не менее 5 пильных мельниц, в Белгородской губернии - 5, в Батурине - 1, в Сибири - 2 пильные мельницы и т. д. В Москве в 1760-е годы пильных мельниц не значится, хотя ранее они там были. Видимо, Москва в эти годы снабжалась пильными досками через рынок. В Московской губернии в середине 80-х годов XVIII в. было 15 пильных мельниц, в 1803 - 19, из которых 10 размещались вместе с мукомольными в одном амбаре, следовательно, были не более двух пилорам и работали нерегулярно. В Олонецком наместничестве в середине 80-х годов XVIII в., по сведениям администрации, было 18 работавших пильных мельниц и 3 бездействовавших.

О сравнительно интенсивном росте количества пильных мельниц свидетельствует и такой факт. В 1740-х - 1790-х гг. рыночные цены на брёвна росли быстрее, чем на доски. Объясняется это тем, что лес истощался, а лесопиление относительно дешевело. П.Г.Любомиров утверждает, что в начале XII в. в России было около полутысячи самостоятельных лесопильных предприятий.9 Однако оставалось употребление и "топорных" досок.

Интересно сравнить, в каком состоянии в это время находилось лесопиление в Западной Европе, какие проблемы оно решало. Судить об этом можно по речи президента шведской Академии наук Ульриха Руденшильда, произнесённой 16 июля 1748 г. Пильные мельницы появились в Швеции, как уже говорилось,на два столетия раньше, чем в России. Руденшильд утверждает, что "топорные доски уже задолго запрещены, из одного дерева по две доски вытесать можно, а часто и по одной, особливо, если дерево с извилинами и сучья оного наподобие винта идут, чего до снятия кроны на дереве и усмотреть не можно". В качестве очередной назревшей проблемы Руденшильд выдвигает замену толстых пил на тонкие, так как при этом потери древесины, по его сведениям, уменьшаются на треть. Руденшильд предлагал установить срок, в течение которого обязать владельцев пильных мельниц осуществить такую замену.10

Почему же с таким трудом распространялось лесопиление в России? Главная причина - отсутствие достаточно ёмкого рынка для сбыта пиломатериалов. Владельцы пильных мельниц не находили покупателей своей продукции в сельской местности и в небольших городах. Дешевизна и общедоступность леса при бедности населения приводили к тому, что жители предпочитали обходиться более грубыми топорными лесными материалами и собственным трудом, чем тратить скудные деньги на покупку пиломатериалов. Кроме того, имела немалое значение и косность населения, привыкшего к топору и не желавшего осваивать новый инструмент – пилу. Большое затруднение причиняло и несовершенство самой пилы. Пилы были толстые, точить их было очень трудно, инструмент для заточки был примитивным, зубья пил часто ломались. Стоили пилы по русским масштабам очень дорого.

До сих пор мы говорили о распространении продольной распиловки дерева, т. е. о распиловке на доски, брусья, корабельные члены и т. д. Рассмотрим теперь вопрос о внедрении поперечного лесопиления, в частности, как шло внедрение пилы на лесозаготовках.'

Побудительным мотивом здесь также было стремление экономить древесину, а не труд лесозаготовителя. Поэтому до тех пор, пока леса были в изобилии и экономить древесину в процессе лесозаготовок не имело смысла, о применении пилы при валке деревьев не было и речи. Не применялась поперечная пила и в домашнем хозяйстве. Привезённые из лесу дрова разрубали на поленья без применения пилы, одним лишь топором. Однако, когда леса вокруг крупных городов и "огнедействующих" предприятий стали истощаться, и расходы на заготовку дров резко возросли, отношение к пиле начинает меняться. Причём инициатива и здесь принадлежит правительству, а не населению.

23 декабря 1701 г. Пётр I издаёт указ "О приучении дровосеков к распиловке дров". В нём говорится: "На Москве для каменного строения и для кирпичного жжения за умалением дров в Московском уезде и в тех городах и уездах, иs которых к Москве дрова водой гоняют и на возах возят, и в которые города посланы из розряду образцовые ручные пилы, для распилки тех дров, ...впредь дрова готовить на продажу и на подряд, и про себя торговым и всяких чинов промышленным и работным людям девять сажен топоровой рубки, а десятую сажень пилованую... чтоб в два года всяких чинов работные люди в таких дровяных пилах изготовились и пилованию дров изучились"/11

Каковы были результаты этого указа, в литературе нет точных сведений. Судя по более поздним свидетельствам, в районе Москвы и Петербурга в XVIII в. пила получила довольно значительное, хотя и не преобладающее распространение. В лесистых же районах страны на протяжении всего XVIII века для бытовых нужд населения пила почти не применялась.

На Урале внедрение пилы для заготовки дров началось лишь в конце 30-х годов XIX в. Одним из инициаторов этого дела явился главный лесничий уральских горных заводов Шульц. Он провёл опыты использования пилы на дровозаготовках для Богословских заводов. Опыты показали крайне низкое качество применяемых пил. Нарекания рабочих и нежелание работать такими пилами Шульц признал справедливыми. Шульц сумел усовершенствовать конструкцию пилы и изготовить партию таких пил на оружейной фабрике. В 1844 г. усовершенствованные пилы Шульца начали применяться на дровозаготовках, однако дальнейшего распространения не получили. В этом же году главный начальник горных заводов Уральского хребта генерал-лейтенант Глинка поручил Златоустовскому и Воткинскому заводам наладить производство дроворезных пил, а администрации екатеринбургских и пермских заводов, а также богословской главной конторе обратиться за получением пил к одному из этих заводов. Однако предписание не возымело действия. В 1847 г. Глинка поручил Златоустовскому заводу изготовить тысячу штук дроворезных пил и сам же распределил их между заводами, заготовлявшими себе дрова для получения древесного угля, так называемые куренные дрова. Екатеринбургским заводам, например, было предложено выделить из сумм для дровозаготовок средства на закупку 167 пил по 3 руб. 37 коп. каждая. Спустя некоторое время Глинка отдал ещё одно распоряжение заводам, в котором предписывалось "принять все возможные меры к пиловке дров в лесосеках не как к единовременной кампании, а как к постоянному способу ведения операции, упрочению сего полезного дела".

Несмотря на эти предписания, окружной лесничий екатеринбургских горных заводов Мальгин решил сначала провести опыты по пилованию дров. Опыты, конечно, показали преимущество пилы над топором. В сосновом лесу пила сэкономила рабочее время на 27,5%, а в берёзовом лесу - 25%. При этом экономия древесной массы за счёт уменьшения отходов составила 10% - 12%. После этих опытов Мальгин составил ряд рекомендаций, которые должны были обеспечить успешный переход к использованию пилы на заготовке дров. Он рекомендовал брать с рабочих подписку, что они будут работать пилой, и ввести штрафы за сдачу дров топорной рубки. Он советовал раздавать пилы также под расписку, что за умышленную порчу или поломку с виновных будет полностью взыскана стоимость этой пилы.

Большое значение Мальгин придавал качеству пил и их подготовке к работе. Низкое качество пил иногда приводило к таким расходам по их ремонту, которые превышали первоначальную стоимость этих пил. Поэтому Мальгин считал совершенно необходимым ввести такой порядок, чтобы лесное ведомство принимало пилы от горного на основании официально утверждённых требований, своего рода технических условий. Для каждого куреня Мальгин рекомендовал заблаговременно подготовить партию пил с некоторым излишком на случай поломок, топоры же отпускать в половинном количестве по сравнению с пилами.

Для наблюдения за использованием пил и для организации их ремонта в каждый курень следовало назначать по одному унтершихтмейстеру, а также по два слесаря для точки и правки пил. Мальгин особо отмечал, что не следует полностью запрещать применение топора при валке деревьев. На первых порах он допускал применение пилы лишь при валке и разделке сравнительно толстых деревьев.

Благодаря этим мерам применение пилы при заготовке куренных дров на казённых горных заводах Урала к концу 40-х годов XIX в. получило довольно широкое распространение.

На соляных промыслах Урала также использовалось большое количество дров. Соль там получали путём выпаривания, "варили", и дрова называли "варничными". Процесс внедрения пилы здесь также начался по инициативе сверху, почти одновременно с горными заводами Урала, однако проходил гораздо медленнее и не без курьёзов.

28 мая 1845 г. управляющий Министерством государственных имуществ , в состав которого входил и Лесной департамент, предложил Пермской губернской палате государственных имуществ закупить сто пил на хозяйственные средства и снабдить ими дровопоставщиков в виде опыта для распиловки дров, поставляемых ими на пермские соляные промыслы. 11 марта 1850 г. Пермская палата сообщила Министерству государственных имуществ, что употребление этих пил оказалось "на опыте вовсе неудобным, ибо для сего инструмента необходимо два работника, имеющих хорошую силу, а они могут приготовить в день не больше, как один человек топором, по той причине, что сырое дерево гораздо скорее можно перерубить нежели распилить, почему палата предписала черданскому и соликамскому окружным начальникам отобрать у крестьян пилы и подпилки для продажи их с торгов желающим". . По этому делу был "призван к ответу за нерациональное предложение" учёный лесничий Глатовский. Он объяснил неудачу Пермской губернской палаты следующими причинами: "Палата, со своей стороны, не имела особого желания содействовать введению пил, купила же и рассылала пилы, чтоб исполнить распоряжение начальства, и затем считали дело оконченным. Крестьяне же по привычке к топору не пожелали заменить его пилой, работали последней небрежно и на трату материала при рубке его топором не обратили никакого внимания, потому что не покупали лес, а имели его даром".

Однако игнорировать успешное применение пилы при заготовке куренных дров на горных заводах Урала было невозможно, и,спустя полтора года,Пермская палата была вынуждена вернуться к этому вопросу. 5 августа 1851 г. она сообщила Лесному департаменту, что поручила лесному ревизору поручику Жукову наблюдение за внедрением пилы в процессе заготовки варничных дров. Жуков был аттестован палатой как изобретатель ручной дроворезной пилы. Кроме того, палата поручила Жукову обратиться к Ленвенским и Новоусольским промыслам с просьбой повысить на 1% цену на пилёные дрова по сравнению с рублеными. Жуков должен был разъяснить владельцам солеварен, что "дополнительная денежная затрата носит чисто временный характер и быстро окупится, потому что при облегчении труда цены войдут в прежний уровень и понизятся, отчего выигрыш промыслов будет несомненный".

Улучшенные пилы Шульца и Жукова выпускались казёнными заводами специально для предприятий, заготавливавших куренные и варничные дрова. Их выпуск позволил значительно продвинуть лесопиление на Урале. Однако на рынок в свободную продажу эти пилы не поступали. Для частных лесозаготовителей вполне удовлетворительную пилу в 40-е готы XIX в. стал выпускать Пожевский завод. Она весила без ручек 8,4 фунта /или 3 кг 300 г/, имела длину 2 аршина, а ширину в середине 3 вершка а по концам 2 вершка. У этой пилы было 70 зубьев.

Таким образом, только в 40-е годы XIX в. на Урале было налажено производство сравнительно удовлетворительного инструмента - ручной поперечной пилы. Пилы, выпускавшиеся там до 1837 г., были, по общему признанию, совершенно непригодны для употребления.