Geum.ru

Михаил Мухамеджанов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   32

Теперь, кто хотел, приезжал, уезжал, когда хотел, договариваясь с шоферами напрямую. Так же и селился, даже не предупреждая. Ведь абсолютно все путевки были раскуплены на год, даже два, места закреплены не только вещами отдыхающих, но и замками, в результате чего решением общего собрания пришлось значительно сократить штат уборщиц, хозяек и рабочих, зарплата которых теперь делилась между отдыхающими. Теперь они сами не только убирали свои помещения, но и приводили их в порядок, в том числе и ремонтировали. Причем, с последним, как правило, поступали так. Коли уж часть денег приходилось погашать институту, теперь уже они сами нанимали тех же рабочих, делали ремонт с учетом своих фантазий, строго следили за выполнением работ и расходом материалов. Местным работягам деваться было некуда, не ехать же, искать работу за двадцать-тридцать километров, где спрашивали даже строже, а платили меньше? Приходилось смиряться и «принимать на грудь» только после работы. Попробуй не угодить клиенту, прекрасно обойдутся и без него.

Привыкший к бесконечной суете, Нил Палыч просто сходил с ума от безделья. Эти сумасшедшие отдыхающие умудрились решить даже такие проблемы, как вывоз мусора и организацию мер по противопожарной безопасности. Леснику систематически выделались люди с тем, чтобы он организовывал противопожарные работы в лесу. Вокруг забора базы, наконец-то, были спилены деревья, расчищены кустарники и началось рытье противопожарного рва. На самой базе хозяйничали сами отдыхающие, спилив довольно большое количество деревьев, которые пошли на хозяйственные нужды. Одновременно с этим был приведен в порядок берег, где значительно были расширены пляж и хозяйство Сафроныча. Ну, и не остались без внимания места культурного отдыха и спортивные площадки. В первую очередь была сделана неплохая волейбольная площадка, где заядлые, бывалые игроки только по привычке вспоминали, где когда-то торчали пни и корни вековых сосен.

Окончательно скучающего Нил Палыча добивало то, что и белье отдыхающие решили стирать сами, отремонтировав, неплохо оборудовав хозблок и свезя туда свои старые стиральные машины. Слава Богу, что работниц все же оставили, приплачивая им столько, что они готовы были стирать эти серые простыни до белизны, без мыла и руками. А когда решением собрания были упразднены садовники, он понял, что скоро так же выпрут и его, в лучшем случае, оставят в качестве сторожа. Гаражом он практически уже тоже не командовал.

Особенная тоска и грусть на него нападали тогда, когда он видел детей этой компании. Дети, как на подбор, были красивыми, умными, развитыми и добрыми. Особенно поражали их уважительность и дружелюбие. Даже сильно чем-то увлеченные, они никогда не забывали, что рядом находится другой и тому, другому может помешать или не понравиться твое увлечение. Конечно, это говорило о воспитание, но больше чувствовалась внутренняя тактичность, впитанная с молоком матери, передавшаяся по наследству.

У него тоже были сын, дочь и двое внуков, но вероятно, было бы лучше, если бы их не было. Конечно же, он знал, что даже думать об этом, кощунственно, но поделать с собой уже ничего не мог. Даже в раннем возрасте они сильно уступали этим ребятишкам, и все сравнения были явно не в их пользу, так как ни ума, ни доброты не было вообще, не говоря уже об уважительности и тактичности. Что-то можно было списать на послевоенные, суровые, голодные годы, но тысячи таких же подростков становились нормальными, хорошими, добрыми и умными людьми, а его таковыми не были.

В отличие от супруги, он уже давно перестал питать надежду на то, что их первенец, любимый и ненаглядный Егорушка когда-нибудь превратиться хотя бы в нормального человека? За свои сорок четыре года этот озлобившийся на весь мир, в первую очередь, на родителей паразит ничего путного, кроме разочарования, постоянной тревоги, страданий и бед, не принес ни себе, ни людям. Все хотел какого-то праздника. Сначала бросил свою первую жену с ребенком, нормальную работу и загремел в тюрьму за кражу. Потом уже бросали его, выгоняли с многочисленных работ, сажали, выпускали, снова сажали, и так продолжалось всю жизнь. Когда-то думалось, что хоть семя бросил нормальное, так нет же. Внучок, как две капли воды, похожий на папочку, уже отсиживал свой второй срок теперь уже за разбой. Ну, с этими все понятно: слава Богу, один забыл своих непутевых, нищих родителей, другой – ненавидел деда с бабкой за то, что только поучали, особо не баловали, так и не смогли дать все то, о чем он мечтал – денег на веселую, привольную жизнь.

С дочкой, вроде бы, было получше, но и она не слишком радовала. Тоже все хотела прожить за чужой счет. Бросила неплохого, но бедного парня, связалась с богатым, но нечистым на руку дельцом, которого, в конце концов, удавили за то, что обворовывал своих же. Снова нашла какого-то делягу, который до нитки обобрал уже ее и смылся, оставив двухлетнего сына. Казалось бы, жизнь должна была чему-то научить? Увы, недавно в очередной раз приезжала к отцу и матери, просить деньги. Бросил очередной хахаль, а в доме не осталось даже сахара.

После ее визита он вдруг с ужасом понял, что не любит своих детей и внуков. Сын дочери оказался, ничуть не лучше своего дяди и двоюродного брата, стащив перед отъездом единственное, бабкино, обручальное золотое кольцо и серьги с рубинами. И, дочь клялась, что все вернет, случайно обнаружив их у десятилетнего гаденыша, Нилу Палычу было уже все равно. Дети и внуки стали для него чужими.

Он часто задавал себе вопрос – почему же так вышло? Ведь он сам прожил честную, порядочную жизнь, всю жизнь трудился, не покладая рук, ни крал, ни убивал, от тюрьмы Бог миловал, с женой все сорок пять лет. В тридцать восьмом приехал к ней в деревню, посватался, и с тех пор расставались только, когда ушел на фронт. Отвоевал честно, четыре награды, два ранения, потом колхоз, завод, на базе уже пятнадцать лет. Да всякое бывало: и грешил, и выпивал, но всегда в меру, с умом. И детям всегда внимание уделял, это же его плоть, так почему же все вышло так погано?

Последние события показали, оказывается, он и его Нина способны на подлость, а у подлецов не может быть нормальных детей. Это открытие его убило. Вот, оказывается, за что их так наказал Бог? Жене об этом рассказывать не стал. Знал, что не поймет, не поверит, посчитает за идиота. Она уже давно считала его таковым, опять же за честность.

- Дурак ты у меня! – причитала она. – Все другие живут, как люди, а ты даже корочки хлеба из столовой боишься попросить. Все, наоборот, из дома норовишь отнести на свою любимую, вонючую базу. Ждешь, когда тебе спасибо скажут? Дождешьси! Они тебе еще морду начистят, это же люди. Сволочи и воры.

Слушая ее, он удивлялся. Когда с ней начали происходить эти изменения? Ведь она была доброй, хохотушкой, которую он преданно и беззаветно любил, а теперь все больше и больше презирал и даже ненавидел. Как же они смогли не сохранить свои добрые, человеческие отношения, ведь он старался сделать все, чтобы она была довольна и счастлива?

Взглянув на всю свою жизнь уже теперь, после этих событий, он с ужасом понял, что она всегда была такой, просто он не хотел замечать. Именно она была виновата в том, что дети выросли такими, потакая их слабостям, поучая их, что все люди звери и подонки. Вот они и выросли такими. Конечно, и его вины было немало, можно сказать, половина. Он же закрывал на это глаза, не думал о последствиях, а они и сказались, да еще как. Увы, ничего не поделаешь, жизнь-то уже прожита, не менять же коней на переправе. Вот, если бы была нормальная работа, то что-то еще исправить было можно. По крайней мере, вернуть уважение Нины, пусть даже силой, да и со вторым внуком – паршивцем что-то еще сделать можно. Но ведь дела нет, да и не предвидится. Хоть в ноги падай общему собранию, может, поручат что-то?

А ведь жизнь еще не кончилась. Он еще здоров, опыт есть, действительно нужно чем-то заняться, проявить себя, в конце концов, хоть под конец жизни стать мужиком и внука не упустить окончательно. Ведь он же видел, как воспитывают своих детей эта компания. Такое даже представить трудно. Они все с детьми на равных, главное уважают друг друга, причем, считаются с мнением даже такой мелюзги, как этот девятилетний Юрка. Ему же позволено абсолютно все. Мать отпускает его на целый день одного, не дергает по пустякам, не опекает, полностью доверяет, зная, что он не совершит ничего дурного, а он платит ей тем же. И на него любо-дорого посмотреть. Он же самостоятелен настолько, что другим мальчишкам, даже старше до него далеко, как до звезды. Ведь с ним считаются, как с взрослым. Даже отец, человек занятый, обладающий такой властью не боится признавать, что в чем-то уступает сыну, чего-то не знает. И ведь делает это не шутливо, а очень даже серьезно. Вот и растет настоящий мужик, не боящийся ответственности, как отец. Да, у этих людей многому стоит поучиться. Жаль только, что отношения испорчены. Они такого не простят и будут правы, а ведь все могло быть иначе? Знать, не судьба.

Нил Палыч копался в огороде, когда к нему незаметно подошел Ибрагим.

- Добрый день! – поприветствовал его тот. - Бог в помощь! Не помешал?

- И вам не хворать! – ответил он, поднимая на гостя удивленный взгляд. – Не помешали, я уже закончил.

- Ну, вот и ладно! – улыбнулся гость своей доброжелательной, открытой улыбкой. – Не возражал бы, если бы меня пригласили куда-нибудь присесть, а то я к вам с разговором.

- Тогда проходите в дом!

- В дом что-то не очень хочется, давайте присядем здесь, в саду! У вас так хорошо вон там, под яблоней, – указал гость на открытый столик со скамейками.

- Хорошо, присядем там, хотя хозяйки нет, и мы можем говорить абсолютно свободно.

- Да она бы нам и не помешала, - сказал гость, присаживаясь и доставая из полиэтиленового пакета бутылку армянского коньяка. - Думаю, это тоже не помешает нашему разговору?

- Конечно, конечно! – засуетился хозяин. – Тогда я быстро что-нибудь соображу на стол.

- А можно вас попросить пока не делать этого? – снова улыбнулся гость, доставая из пакета посуду и закуску. – Я ведь незвано, негаданно. Вот позовете, тогда и накрывайте, а сейчас, думаю, обойдемся и этим.

Он усадил растерянного хозяина, быстро разложил на тарелки уже нарезанные лимон, сыр, колбасу, хлеб, откупорил бутылку и разлил по рюмкам коньяк.

- Предлагаю выпить за встречу и здоровье хозяев! – поднял он рюмку, подождал, пока хозяин поднимет свою, чокнулся и выпил небольшими глотками.

Нил Палыч был тронут вниманием, но еще никак не мог справиться с растерянностью. Для него этот визит был настолько неожиданным, что у него от волнения даже стала подергиваться рука, и он чуть не расплескал коньяк в рюмке.

- Нил Палыч, да не волнуйтесь вы так! – стал успокаивать его Ибрагим. – Я ведь к вам с серьезным, добрым разговором. Не буду вас томить, у меня к вам дело. Короче, очень бы хотелось, чтобы для начала вы приняли участие в одном, довольно серьезном мероприятии. Базе же нужен телефон? Так вот, есть такая возможность, правда, он будет рязанский, но все-таки связь. Тут, километрах в десяти от вас находится воинская часть. Вы, наверное, знаете об этом. Они согласились дать вам ответвление и протянуть сюда кабель, деньги частично даст институт, остальное готовы собрать отдыхающие. Думаю, этого хватит с лихвой. Вы – директор, вам и карты в руки. Поторгуетесь, еще больше останется. Поэтому предлагаю вам все взять в свои руки, а мы, все поможем. На пороге XXI век, а вы без телефона, это как-то даже не солидно. Ну, как, идет?

- Как-то так неожиданно, - начал успокаиваться Нил Палыч. – Я бы, конечно, с радостью.

- Ну, вот и ладно! – еще раз улыбнулся Ибрагим и снова разлил коньяк. – Ну, а теперь за будущий телефон! Уверен, что под вашим руководством недели через две будем друг другу звонить.

- Большое вам спасибо, Ибрагим Рахимович! – расчувствовался Нил Палыч. – От всей души! Я даже и не знаю, чем отблагодарить вас?

- Ну, это еще неизвестно, кто кого должен благодарить? – возразил Ибрагим. – Такое чудесное место для отдыха организовали, в том числе и для моей семьи. Так что это я вас должен благодарить. Я ведь только помогаю, чтобы моим было хорошо. Вообще-то это, конечно, не мое дело, но хотелось у вас спросить. Почему вы как-то странно отдалились от руководства? Мне казалось, вы так болеете душой за базу и вдруг такое? Мне кажется, что именно сейчас вам непременно нужно быть во главе. Самоуправление, - это, конечно, не плохо, но нужен единый хозяин, именно такой, как вы, болеющий душой за дело. Демократия – вещь хорошая, но до определенных пределов, особенно здесь, в России. Скажу за себя, я ведь помогаю и суечусь до тех пор, пока мои здесь. Так же и остальные. А кто будет везти этот воз дальше? Так что, еще раз повторяю, берите власть в свои руки! Сложившаяся ситуация этому способствует. Иначе, ее возьмет кто-то другой. Вы, скажу вам честно, самая подходящая кандидатура. Во всяком случае, мне хотелось бы видеть вас и только вас. Поэтому я вам и помогу. Мне, конечно, не очень удобно учить вас, но, если вы позволите, то дал бы вам несколько советов?

- Конечно, слушаю вас внимательно.

- Во-первых, вам просто необходимо все снова взять под свой контроль. Думаю, это будет несложно. Для начала выпустите совместный приказ с советом отдыхающих, где вы четко разграничите обязанности. Если им нравиться заниматься своими жилищами, стирать, убирать, ремонтировать, то пусть этим и занимаются, а вот все остальное – ваше. И столовая, и гараж, и места общего пользования, территория. Короче, без согласования с вами, ни одного шага в сторону. Во-вторых, вам просто необходимо иметь резервный фонд. Для начала пять-шесть своих личных номеров, которые будете распределять только вы и никто другой. К примеру, тем же военным надо где-то отдыхать, леснику, пожарным, руководству карьера, цементного завода, совхоза. Да мало ли, кого еще придется ублажать? Причем, я тут кое-что присмотрел, где оборудовать эти номера, конечно же, по первому классу. Несколько комнат освободилось в главном корпусе, в доме для научных сотрудников, на них сразу же стали претендовать наши жадноватые отдыхающие. Так вот, повторяю, они должны быть только ваши. Ну, и еще помещение библиотеки и медпункт тоже не мешало бы упразднить, вернее, перевести их в кунг. Ведь и библиотека, и медпункт работают только днем, да и то полдня. Ну и последнее, пора обзаводиться своей бухгалтерией, своим счетом. Короче, получить самостоятельность. Уверен, совет отдыхающих вас во всем поддержит. Ему же тоже где-то нужно держать общественные деньги, а у вас они будут в полной сохранности. Конечно, номинальным хозяином останется институт, но это и хорошо, отдыхающие-то все оттуда, а у вас появиться свобода. В этом я тоже постараюсь вам помочь. Как, вас это не пугает?

- Конечно, я только об этом и мечтал.

- Вы знаете, я в этом и не сомневался. Ну, а если что, жив буду, помогу.

- Да живите вы тысячу лет!

- Нет, это слишком много, хотя хотелось бы заглянуть в будущее.

- Все хотел спросить? – посерьезнел Нил Палыч. – Так вы на меня не обижаетесь?

- Как вам сказать? – задумался Ибрагим.

- Уж, как есть.

- Если честно, то есть немного. Особенно за то, что вы, так сказать, творили потом, но, как говориться, кто прошлое помянет? Короче, я забыл, мы мужики должны быть сильными и уметь прощать, главное, чтобы не было преднамеренной подлости, а вот жена – вряд ли. Женщины, вообще, народ обидчивый, с ними осторожней надо быть. Это мы, мужчины можем, друг другу всякую дурость простить. Когда серьезное дело делаешь, да еще идешь впереди, ошибок не миновать. Новое – на то и новое, чтобы ошибаться, пробовать. Главное, упрямо идти вперед, но прислушиваясь к мудрым советам и тщательно взвешивая. Увы, все равно не застрахуешься, обязательно ляпы наделаешь. А вот с женщинами, да еще любимыми – это наука намного тоньше и сложнее. Деды и отец всегда говорили: «Если женщина не права, попроси у нее прощенья». Лично меня это всегда выручало. Я ведь свою Сашу сколько раз обижал, но ничего не помню, а она вряд ли что забывает. У женщин это свято, недаром они считаются слабым полом. Это ведь их, своего рода, защита, в случае чего напомнить нам, что мы бываем неправы, а то и вовсе дураками.

- Она у вас просто чудо.

- Пожаловаться не могу. Она у меня действительно чудо. Если бы только знали, как она мне досталась?

- Что, трудно?

- Такие женщины достаются с большим трудом. Один характер, чего стоит. А то, что достается с большим трудом, обязательно приносит настоящее и огромное счастье.


САША


-1-

Саша заканчивала разнос возвращенных читателями книг по стеллажам, когда в читальный зал вошел старший научный сотрудник отделения ядерной физики и астрофизики, доктор наук Абелян Гурген Саркисович и, расплываясь в улыбке, громко обратился к работницам библиотеки, находившимся в зале и выглядывающим из подсобных помещений.

- Дорогие дамы, спешу сообщить, что наш институт посетило довольно симпатичное «Светило науки», способное покорить не только ее вершины, но и женские сердца. Желающим испытать на себе оные чары, рекомендуется подняться в колонный зал, где оно будет делать научный доклад. Предполагая большое количество разбитых женских сердец, решил зайти и на всякий случай запастись литературой.

Старейший работник Физического института академии наук имени Лебедева, известный ученый, шестидесятилетний, седоватый Абелян был одним из самых частых и активных посетителей библиотеки, благодаря чему всегда находился в курсе последних событий и не только в области науки. Его интересовало буквально все: литература, музыка, живопись, история, политика. Беседы и споры с ним доставляли огромное удовольствие и были чрезвычайно полезны. Помимо обширных и глубоких энциклопедических познаний, он обладал еще и потрясающим чувством юмора, чем буквально завораживал собеседников, заставляя их подтягивать свой интеллектуальный уровень. Многие научные сотрудники даже побаивались с ним спорить, так как победу, как правило, одерживали его эрудиция и поистине железная логика.

Саше очень нравился этот интеллигентный, умный и внимательный старик и, если бы не «кошмарная» разница в возрасте, она была бы не против, чтобы он за ней поухаживал всерьез. Ей вообще нравились умные, интеллигентные и обходительные мужчины намного старше ее сверстников, которым предстояло еще многому учиться, чтобы обладать такой же притягательной силой, обходительностью и тактичностью, какими обладал Гурген Саркисович.

Он, в свою очередь, тоже относился к ней с большой симпатией, особенно выделяя из всех работниц библиотеки эту умную, красивую и доброжелательную девушку.

К его авторитетному мнению прислушивался весь институт, поэтому и в этот раз женский коллектив библиотеки дружно решил последовать его совету и утолить свое любопытство.

Саша дежурила в читальном зале и не могла отлучиться. Ей, конечно же, тоже было любопытно взглянуть на нового физика, тем более Абелян, произнося свою тираду, многозначительно поглядывал именно на нее, а получая нужные журналы, еще несколько раз, обращаясь только к ней, настойчиво порекомендовал подняться в зал, находившийся прямо над библиотекой. Шутливо поблагодарив ученого за приглашение и заботу, она сослалась на обилие работы и через несколько минут осталась в зале совершенно одна. Несколько читателей, набравших литературу и корпевших над ней, разом побросали свои дела, и вышли из зала, вероятно, тоже последовав в колонный зал вслед за оживленной стайкой библиотекарей. Увы, пришлось уговорить себя, что это неприлично, даже глупо.

Вернувшиеся женщины оживленно обсуждали очень даже симпатичное «Светило», как дверь распахнулась, и «оно» вошло в читальный зал в сопровождении заведующей библиотекой. Строго посмотрев на своих работниц, та подвела этого смуглого, стройного парня к библиотечной стойке, за которой стояла Саша, и стала заполнять на него формуляр.

Когда их взгляды встретились, Саша сразу же поняла, что понравилась парню, который буквально остолбенел и пожирал ее своими большими, красивыми глазами. Это стало так заметно, что девчонки зашушукались, а кто-то даже хихикнул. Пока заведующая записывала его данные, он не сводил глаз с Саши, рассеянно отвечал на вопросы заведующей и, в конце концов, отдал ей свой студенческий билет, чтобы та правильно записала его имя, фамилию и отчество.

Когда его, наконец, увели, Саша облегченно вздохнула, отметив про себя, что он ей тоже понравился, хотя и страшно ее смутил тем, что «совершенно неприлично» разглядывал ее в присутствии такого большого количества народа.

Через некоторое время в библиотеку снова вошел Абелян и пригласил ее в буфет на чашечку кофе.

- Ну, и как вам «Светило»? – с улыбкой спросил он. – Вы, Сашенька, просто вынуждаете меня вызвать его на дуэль.

- Что вы, Гурген Саркисович, - засмеялась она. – Вы у меня единственный и бессменный кавалер.

- Если так, я спокоен, - продолжал он шутить. – А то мне стало даже страшно. Жил себе Гурген спокойно, никого не трогал и вдруг. А знаете, Саша, я бы с ним ни на какую дуэль бы не согласился. И спросите, почему?

- Интересно, и почему?

Абовян сделался задумчивым и серьезным.

- А потому, что он большой умница и настоящий мужчина, очень редкий в наше время. Кашин дважды обращал его в нокаут, а он дважды удачно парировал эти удары и бил академика его же оружием. Это просто удивительно, как он выворачивается из весьма сложных ситуаций и бьет в самое яблочко? Этот молодой человек совершенно не боится авторитетов, при этом не страдает наглостью, но смел, умен и изворотлив, как бес. Самое смешное, что со знаниями у него, кажется, большие нелады, но он умудряется мгновенно ухватить самое главное, и тотчас все это использовать во благо себе и, что самое удивительное, еще и для дела. Я кое-что о нем узнал. Он оказывается, таджик из какого-то кишлака, так в Средней Азии называют деревни, даже с правительственной наградой отслужил в армии и благополучно поступил в институт. Вообще таджики – очень ответственные и уважительные мужчины. Это умный, добродушный и трудолюбивый народ. Достоверные источники сообщают, что он сын небогатых родителей, которые ему помочь не в состоянии, отец – инвалид войны, поэтому он постоянно трудится и добивается всего сам. Причем, вероятнее всего, весьма активно и неплохо, раз умудряется снимать квартиру или комнату, да еще помогает родным. Кроме того, спортсмен, кажется, даже мастер спорта. А, самое главное, он удивительно морально устойчив. Все в один голос уверяют, в связях с девушками замечен не был. Вы представляете, Сашенька, такое чудо и еще на свободе! Я бы на вашем месте очень хорошо над всем этим подумал.