Единицы языка и единицы речи: Хрестоматия: Учебное пособие / Сост. Л. П. Бирюкова, Л. Б. Пастухова. 2-е изд., доп. Чебоксары: Чувашгоспедуниверситет им. И. Я
| Вид материала | Учебное пособие |
- Учебное пособие Чебоксары 2009 Министерство образования и науки Российской Федерации, 1938.24kb.
- Учебное пособие чебоксары 2007 ббк 81. 02 Б-649, 1167.27kb.
- «Содержание обучения немецкому языку в базовом курсе», 58.2kb.
- Текст приводится по сборнику Конституции зарубежных государств: Учебное пособие/Сост, 2055.3kb.
- А. И. Щербаков Хрестоматия по психологии: Учеб пособие для студентов Х91 пед нн-тов/Сост., 7549.28kb.
- Н. А. Потапушкин фразеологические единицы русского языка в лингвокультурологическом, 1810.55kb.
- Основные единицы морфологического анализа Слово и морфема как знаковые единицы языка, 2451.16kb.
- Хрестоматия для студентов вузов / Сост и предисл. Г. В. Форстмана. 3-е изд., изм, 2766.76kb.
- О. А. Тихомандрицкая Составители: Е. П. Белинская, О. А. Тихомандрицкая Социальная, 10115.26kb.
- О. А. Тихомандрицкая Составители: Е. П. Белинская, О. А. Тихомандрицкая Социальная, 9061.84kb.
Ведь функция ССЦ сводится к тому, чтобы наиболее эффективно интегрировать некое содружество предложений, подчиненное одной теме. Следовательно, чтобы объявить ССЦ специфической, хотя бы речевой единицей, необходимо найти такое его грамматикализованное средство, которое бы служило передаче его основной «темоинтегрирующей» функции и делало бы его конструкцией воспроизводимой. Анализ текстовых построений разного типа обнаружил среди них такие, которые отвечают названным условиям. Речь идет о двучастных текстовых фрагментах, обладающих сегментацией, первая часть которых, определяя тему, получает при этом определенное синтаксическое оформление, иначе говоря, воспроизводится за счет стабильных грамматических конструкций, таких, как именительный темы (1), инфинитив темы (2), вопросительное предложение (3):
1) « Ах, весна, весна! Все дело, верно, в том, что происходил весь этот вздор весною.
Каждая весна есть как бы конец чего-то изжитого и начало чего-то нового. Той далекой московской весной этот обман был особенно сладок и силен – для меня по моей молодости и потому, что кончались мои студенческие годы, а для многих прочих просто по причине весны, на редкость чудесной. Каждая весна – праздник, а та весна была особенно празднична» (И. Бунин. Далекое).
2) « Быть художником... Без горького, постоянного труда не бывает художников... , а трудиться, думал я, глядя на его мягкие черты, слушая его неспешную речь, – нет! трудиться ты не будешь, сжаться ты не сумеешь» (И.С.Тургенев. Ася, 2).
3) « Нo для чего служат растению его яркие лепестки, его запах и медоносные желёзки? С первого взгляда значение их исключительно эстетическое. В былое время, когда человек считал себя центром мироздания, когда даже солнце ходило вокруг него, конечно, не затруднялись допустить, что все это существует для услаждения его взоров, его обоняния и вкуса. Но с развитием естествознания подобная точка зрения все более и более утрачивала свое значение. С другой стороны, ботаники, не усматривая непосредственной пользы во всех этих частях, давно привыкли называть их несущественными и, прибегая к поэтической метафоре, видели в них только брачный наряд растений. Оказалось, что и то и другое воззрения одинаково неверны. Оказалось, во-первых, что все эти органы существуют не для человека, а для насекомых и прежде всего для самого растения, а во-вторых, что они очень существенны, часто даже необходимы для растения, что без них и так называемые существенные части не достигали бы часто своего назначения и, наконец, что они полезны постольку именно, поскольку они ярки, пахучи, сладки, т.е. поскольку они могут служить приманкой для насекомых» (К.А. Тимирязев. Жизнь растения).
В известной мере приближаются к подобной стабилизации и предложения тождества со связкой «есть», обладающие значением обобщения. Занимая в ССЦ инициальную (начальную) позицию, они определяют тему и становятся импульсом к ее развитию во второй части ССЦ: «Математика есть лучшее и даже единственное возможное введение к изучению природы. Без геометрии и алгебры невозможно изучение механики; без геометрии, алгебры и механики невозможно изучение астрономии; без геометрии, алгебры, механики и астрономии невозможно изучение физики и физической географии; без физики нельзя взяться за химию; без физики и химии нет возможности приступить к физиологии животных и растений» (Д.И. Писарев. Школа и жизнь).
Ограниченность конструкций, предназначенных для грамматикализации темы, составляющей первую часть ССЦ (при полной синтаксической свободе второй части), свидетельствует о том, что ССЦ (сложное синтаксическое целое) в современном русском языке является не устоявшейся воспроизводимой речевой единицей, а формирующейся. В текстовых фрагментах существует множество «содружеств предложений», связанных друг с другом и подчиненных единой теме, но в разряд речевых единиц они не попадают, если не обладают специализированной грамматической пометой и выступают лишь как факты текста: «Северное лето всегда вызывает тревогу. Оно очень непрочно. Его небогатое тепло может внезапно иссякнуть. Поэтому на севере начинаешь ценить каждую едва ощутимую струю теплого воздуха, ценить скромное солнце, что превращает озера в зеркала, сияющие тихой водой. Солнце на севере не светит, а просвечивает как будто через толстое стекло. Кажется, что зима не ушла, а только спряталась в леса, на дно озёр, и все еще дышит оттуда запахом снега». (К. Паустовский. Колотый сахар).
<...>
Функциональный подход к ССЦ позволил ряду исследователей увидеть отражение в этом построении, если иметь в виду его содержательное начало и назначение, функционально-смысловых типов речи: описания (1), повествования (2) и рассуждения (3).<...>
Однако принять эту классификацию можно только с одной существенной оговоркой: ее следует считать первичной функциональной классификацией ССЦ, находящейся на низшем уровне ее типологического осмысления. Это первичное осмысление функции ССЦ не продвигается дальше ответа на вопрос о его самом общем назначении: описать (статический аспект), рассказать (динамический аспект), рассуждать (аналитический аспект).
На высшем же уровне типологической интерпретации ССЦ находится такая его интерпретация, которая опирается на природу его структурно-функциональной речевой организации. Именно на этом уровне оказываются значимыми определенные виды соотнесенности тем и рем предложений (высказываний), входящих в ССЦ. В целом ряде случаев тема-рематическая организация ССЦ тяготеет к определенной стабилизации. Можно указать по крайней мере на три случая стандартизации тема-рематических соотношений. Если в качестве исходного компонента в этой типологии рассматривать тему, то можно сказать, что 1) она может выступать как сквозная (единая, повторяющаяся во всех высказываниях, но сопровождающаяся разными ремами) (1), 2) как расчленяющаяся (представленная в инициальном предложении как обобщенная, а в последующих как частная и, естественно, сопровождающаяся разными (тоже «расщеплёнными») ремами (2) и 3) как тема «рематического происхождения», когда рема или ее часть, принадлежащая предшествующему высказыванию, становится темой высказывания последующего (3).
1) « Брук знает Шекспира лучше любого шекспироведа. Он пропустил эту драматургию через себя, изучил ее творчески, а не рационально-научным путем. Он так глубоко и талантливо понимает Шекспира, что приходит порой к совершенно неожиданным выводам» (Г.Товстоногов. Беседы с коллегами, 1);
« Сказка нужна не только детям, но и взрослым. Она вызывает волнение – источник высоких и человеческих страстей. Она не дает нам успокоиться и показывает всегда новые, сверкающие дали, иную жизнь, она тревожит и заставляет страстно желать этой жизни» (К.Паустовский. Золотая роза).
| Т – Р1 | Т – Р2 | Т – Р3 |
2) Удивительна все же судьба многих первых книг. «Разбойники» Шиллера написаны где-то под лестницей, прекрасные стихи Бёрнса – в шотландской хижине с такими узкими окнами, что сквозь них едва просачивался свет, многие рассказы Чехова – на подоконнике в бедной московской квартире, сказки Андерсена – в дешёвых номерах провинциальных гостиниц (К.Паустовский. Золотая роза).
| Т – Р | |
| Т1 Т3 | Р1 Р3 |
| Т2 | Р2 |
3) «Самые интересные места были за городом – там, где находился Дворец Трёх Толстяков. Доктор часто посещал эти места. Дворец Трёх Толстяков стоял посреди огромного парка. Парк был окружен глубокими каналами. Над каналами висели чёрные железные мосты. Мосты охранялись дворцовой стражей – гвардейцами в чёрных клеенчатых шляпах с желтыми перьями. Вокруг парка до самой небесной черты кружились луга, засыпанные цветами, рощи и пруды. Здесь было отличное место для прогулок. Здесь росли самые интересные породы трав, здесь звенели самые красивые жуки и пели самые искусные птицы» (Ю. Олеша. Три толстяка, 1).
| Т1 – Р1 | Т2 (Р1) – Р2 | Т3 (Р2) – Р3 |
Как показывают приведённые примеры, именно тема рематическая организация создает специфику структуры ССЦ. Стандартизированные тема-рематические отношения, которые были здесь продемонстрированы, не всегда проявляются последовательно (последний пример из книги Ю.Олеши тому подтверждение). Однако самая возможность использования тема-рематической организации высказывания как структурного компонента ССЦ (пусть во многих случаях реализованная лишь частично) подтверждает специфичность в конструировании ССЦ. <...>
С.Г. Ильенко. Синтаксические единицы в тексте
<...> В основе любого текста лежит структурирование, определяемое в конечном итоге самим объектом, а следовательно, и теми речемыслительными операциями, которые отображают денотат языкового фрагмента, и поэтому любой вид текста (как научный, так и художественный, ординарный и авторский) создает благодаря своему структурированию целостность и завершенность. Нет текста, который бы не обладал этими признаками, а следовательно, нет и текста, структурирование которого, его делимитация, связь его частей не представляли бы собой цельную коммуникацию, ибо в противном случае не было бы взаимопонимания коммуникантов (в широком смысле слова).
<...> Целостность текста ... образуется прежде всего его денотативным ядром, т.е. тематической структурой, что в целом должно быть отнесено к уровню смысла и что создает основу для определения категории текста как цельной и относительно завершенной в бесконечном процессе коммуникации единицы общения. <...> Так, в художественном тексте наглядно представлена главная особенность его – тематическая цельность, включающая и особенности письменного оформления, например разбиение на абзацы. Классическое описание пейзажа И.С.Тургеневым (например, в «Записках охотника» представляет собой явное единство, другими словами, цельный текст (в данном случае – рассказа), несмотря на то, что в каждом абзаце и в каждой строчке содержится как бы самостоятельный, отдельный денотат, но на самом деле он есть лишь элемент общего денотата, а именно макроденотата всего текста. Приведем пример описания погоды:
«Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное – мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится в лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра... Но вот опять хлынули играющие лучи, – и весело и величаво, словно взлетая, поднимается могучее светило. Около полудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми краями. Подобно островам, разбросанным по бесконечно разлившейся реке, обтекающей их глубоко прозрачными рукавами ровной синевы, они почти не трогаются с места; далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы между ними уже не видать; но сами они так же лучезарны, как небо: они все насквозь проникнуты светом и теплотой. Цвет небосклона, легкий, бледно-лиловый, не изменяется во весь день и кругом одинаков; нигде не темнеет, не густеет гроза; разве кое-где протянутся сверху вниз голубоватые полосы: то сеется едва заметный дождь. К вечеру эти облака исчезают; последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нем вечерняя звезда. В такие дни краски все смягчены; светлы, но не ярки; на всем лежит печать какой-то трогательной кротости. В такие дни жар бывает иногда весьма силен, иногда даже «пáрит» по скатам полей; но ветер разгоняет, раздвигает накопившийся зной, и вихри-круговороты – несомненный признак постоянной погоды – высокими белыми столбами гуляют по дорогам через пашню. В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час до ночи вы не чувствуете сырости. Подобной погоды желает земледелец для уборки хлеба...»
(И.С. Тургенев. Бежин луг).
Весьма примечательно, что даже там, где, скажем, в картину пейзажа вкрапливается не только тема описания природы, но и какая-либо другая, в соответствии с интенцией автора, текст тем не менее делимитируется как единое сообщение, что в целом не может противоречить определению текста как цельной и завершенной единицы, организованной на основе единства темы. Ср., например, следующее описание пейзажа: «...Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен; птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда... Вы ждете. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше, переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным, засыпающим верхушкам... Вот и самые верхушки потускнели; румяное небо синеет. Лесной запах усиливается, слегка повеяло теплой сыростью; влетевший ветер около вас замирает. Птицы засыпают – не все вдруг – по породам: вот затихли зяблики, через несколько мгновений малиновки, за ними овсянки. В лесу все темней да темней. Деревья сливаются в большие чернеющие массы; на синем небе робко выступают первые звездочки. Все птицы спят. Горихвостки, маленькие дятлы одни еще сонливо посвистывают... Вот и они умолкли. Еще раз прозвенел над вами звонкий голос пеночки; где-то печально прокричала иволга, соловей щелкнул в первый раз. Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг – но одни охотники поймут меня, – вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл, – и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу» (И.С. Тургенев. Ермолай и мельничиха).
В строчке: «Сердце ваше томится...» – автор по существу описывает другую тему, нежели в предыдущих фразах, связанных с темой природы, однако он включает и эту тему в единое описание, обозначает для читателя тем самым цельность изображаемой им картины мира, отводя как бы денотату – переживание охотника – место субтемы, обозначение которой отдельным абзацем для автора становится факультативным и зависящим уже от индивидуального стиля. Единство всего отрывка, всего блока (один из рассказов в «Записках охотника») согласуется с определением текста, не нарушается, но подчиняется более общим закономерностям организации текста на основе денотата более высокого порядка – макротемы.
Более сложный вопрос – определение границ делимитации текста, а следовательно, и его структурных особенностей для текстов, отличающихся большей индивидуальностью автора, или текстов смешанных жанров. Так, научно-популярные тексты, представляющие собой зачастую сложную комбинацию строгого и свободного стиля повествования, видимо, также умещаются в общее определение текста и его подразделов. Приведем пример:
«Поразительная чувствительность животных может навести на мысль, что их поведение полностью контролируется извне. Достаточно изучить реакции животных на различные внешние воздействия, чтобы убедиться, что это просто «рефлекторные автоматы», всего лишь рабы внешнего мира, хотя и сложноорганизованные. Именно это утверждали раньше некоторые биологи.
Однако теперь мы знаем, что дело обстоит не так просто и поведение животного зависит как от внутренних, так и от внешних факторов. Возьмем хотя бы самый обычный пример: сытое животное отказывается даже от самой лакомой еды. Это лишь одно из весьма разнообразных проявлений некой общей закономерности. Наблюдая поведение животного в одной и той же обстановке, но в разное время, мы видим все переходные степени в его ответных реакциях – от самой сильной до полного ее отсутствия. И наоборот, сравнение повторных реакций животного на естественные воздействия в различных ситуациях показывает, что иногда для реакции, обычно вызываемой очень сильным воздействием, достаточно самого слабого стимула» (Тинбергенн. Поведение животных: Пер. с англ. М., 1969. С.75.).
Тематическая организация в этих двух абзацах вполне оправдана и вряд ли допускает какие-либо варианты. Так, в первом абзаце обсуждается тема чувствительности животных на основе рефлекторного автоматизма, а во втором – тема новейших данных науки об этом механизме. Возможные блоки – части текста – полностью выполняют свою коммуникативную задачу и демонстрируют единство смысловой основы организации блоков и текста (этот текст развивается до конца раздела, который обозначает конец темы, посвященной чувствительности животных). Такая же картина наблюдается и в следующем научно-популярном тексте:
«Французские аквалангисты Кусто и Люма, известные нашим читателям по книге «В мир безмолвия», нашли как-то недалеко от Марселя затонувшее древнегреческое судно. Трюмы его были набиты амфорами, огромными кувшинами, в которых греки хранили вино. Почти в каждой амфоре сидел осьминог. «Гибель триеры, – говорит Кусто, – дала тысячи готовых квартир осьминогам, испытывающим, как видно, острый недостаток в жилплощади. Несомненно, они населяли судно в течение двух тысячелетий. Входы в амфоры были забаррикадированы осколками битой посуды, раковинами, галькой, обрывками водорослей, которые веками собирали верные своим привычкам осьминоги.
Страсть осьминогов к посуде, их стремление забираться в различные полые предметы, известна давно. Сто двадцать лет назад об этом писал французский зоолог Орбиньи. Но еще раньше и с большой выгодой для себя использовали эту осьминожью страсть рыбаки с берегов Средиземного моря. Как использовали – расскажу несколько позже» (Акимушкин И. Приматы моря. М., 1963. С.25.).
Первый абзац объединен темой «Жилище осьминога – амфора», во втором абзаце обсуждается тема использования особенностей морских обитателей, и далее текст продолжается до раздела, где заканчивается описание жизни осьминога. Во всех этих фрагментах – блоках – грамматические показатели в основном определяются в письменном виде интервалом (красная строка), а устно – просодикой (пауза).
Естественно, что наибольшая строгость и однозначность делимитации текста и его смысловой каркас как структурная основа текста обнаруживаются в научных текстах, где тема не только обозначается совокупностью высказываний и суммой информации, но и неразрывным дискурсом, в котором совокупность высказываний объединяется по смыслу непрерывной цепочкой зависимого следования смыслов отдельных высказываний, не говоря уже о таких видах текстов, как доказательство теоремы, где эта особенность очевидна. Приведем лишь два отрывка из биологических текстов. Целесообразно не цитировать сами тексты, а дать их разбиение по блокам, субтемы которых легко просматриваются на фоне общих тем по возрастающей линии – от абзаца через параграф до главы и далее до раздела:
Раздел II. Клетка и индивидуальное развитие организмов.
Глава VI. Химическая организация клетки.
§29. Вода, неорганические составные части клетки. §30. Белки. §31. Углеводы. §32. Жиры и липоиды. §33. Нуклеиновые кислоты. АТФ.
Глава VII. Строение и функции клетки. Эволюция клетки.
§34. Методы изучения клетки. §35. Наружная клеточная мембрана. §36. Цитоплазма и т.д. (Общая биология: Учебник для 9-10классов. М., 1976).
Несмотря на более общий характер зависимости тематической организации от смыслового развертывания всей макротемы (в данном случае учение Дарвина), делимитация ее обнаруживает те же закономерности, что и подразделения в предыдущем разделе:
Введение. (Сущность дарвинизма. Значение дарвинизма).
Глава VIII. Жизнь и творчество Чарльза Дарвина.
Глава IX. Учение Дарвина об изменении животных и растений под влиянием одомашнивания.
1. Происхождение домашних животных и культурных растений.
2. Изменчивость и наследственность.
3. Отбор. (Поляков И.М. Курс дарвинизма: Учебник. М., 1941. Оглавление).
Основным принципом этой сегментации является тематическая организация информации, при которой каждый объект мысли – предмет и цель отрезка коммуникации – получает свою завершенность в относительно законченном сообщении, в соответствующем блоке текста независимо от размера самого текста (начиная от элементарной констатации какой-либо ситуации и кончая монографическим исследованием).
Тематическая организация коммуникации явно прослеживается как в диалогической форме, так и в монологической, где смена определений темы влечет за собой и смену очередного блока коммуникации. В устной форме – диалоге, например – смена темы обозначается как лингвистическими, так и паралингвистическими средствами, а в монологе фиксируется такими средствами, как пауза (для устного), параграф, глава, раздел (для письменного). Однако тематическое обоснование членения коммуникативного процесса создает, может быть, и непреодолимые трудности в самом определении темы как предмета описания и сообщения, поскольку характер темы меняется в зависимости от целевой установки и прагматических свойств конкретного коммуникативного акта. Денотативный подход к определению темы, т.е. номинация отдельного объекта или признака в качестве прямой темы сообщения, может приближать нас к более строгому описанию самого коммуникативного процесса, однако, как уже было сказано, бесконечные связи любого отрывка текста – виртуальные или актуальные, – воплощающие в себе большой опыт коммуникантов, ставят пределы точному научному определению понятия отрезка коммуникации как законченного блока или всего текста.
Текст является наиболее динамичной единицей языка, и его сложная инфраструктура может быть более или менее точно описана в понятиях макро- и микротекста как условно однотемных и многотемных частях коммуникации, связанных с характером реальной языковой коммуникации. Если коммуникация тематически гомогенна (описание погоды, доказательство теоремы, описание одной химической реакции и т.д.), то в целом законченный акт коммуникации может быть охарактеризован как единый микротекст; в случае гетерогенности (описание принципа химической реакции с подробным развертыванием рассуждений о типах, видах и скоростях химических реакций) весь акт коммуникации – письменный или устный – скорее всего, должен быть охарактеризован как макротекст, т.е. как совокупность субтем одной макротемы, где макротемой будет все описание сущности химической реакции, а субтемами будут рассуждения об отдельных типах и видах химической реакции в каких-либо определенных условиях.
Во всех разновидностях макро- и микротекста, разумеется, можно найти определенную минимальную единицу текста – блок, текстему, которая включает в себя некоторую весьма ограниченную группу высказываний и частично грамматически оформленную вроде абзаца или периода. Эти единицы по иерархии структуры текста выше, чем сложное предложение, но они еще не составляют монолитной единицы как самостоятельной структурной части, поскольку не обладают признаком тематической или смысловой законченности как акта коммуникации (или определенного его отрезка). Такого типа текст или текстема, скорее всего, являются переходной единицей к микро- и макротексту и служат ориентиром для анализа текста в его инфраструктуре в случаях необходимости четкого отмежевания блока текста от простой совокупности предложений или от сложного предложения (например: Поезд дал свисток, и мы тронулись в путь; Поезд дал свисток. Мы тронулись в путь).
Только поверхность текстовой организации может являть собой картину обычной связи предложений – их последовательность. На самом деле в тексте рождается свой внутренний механизм глубоких семантических отношений, которые в результате образуют логико-коммуникативный смысл, являющийся собственно предметом общения людей. В тексте осуществляется интеграция значений отдельных предложений, в результате которой рождается новая информация. Эта внутренняя семантическая база, существующая на основе связей отдельных предложений, создает как бы единую тематическую базу текста, цементирующую глобальные смысловые задания конкретного отрезка текста. <...>
Г.В. Колшанский. Коммуникативная функция и структура языка
<...> Для всех возможных единиц текста – будь то отдельное предложение или любая группа предложений – общим выражаемым значением будет значение последовательности или линейности. Это значение можно вычленить без всякого предварительного анализа. Выделив априорно категорию последовательности, поставим целью выяснение специфической для русского языка системы форм, которыми эта категория выражается.
В русском языке имеется набор средств связи предложений. В основе употребления этих средств связи лежат вариативные значения составляющих речевую цепь предложений, общим для которых является значение последовательности. Представляя собой совокупность всех прочих возможных значений, значение последовательности получает свое выражение в системе определенных форм, а именно: в употреблении местоимений третьего лица, притяжательных, указательных местоимений, местоименных наречий, сочинительных союзов, а также прочих указателей на левый (реже – правый) контекст; в изменении порядка слов, в отсутствии какого-либо обязательного для предложения компонента (неполнота).
<...>
Заметим, что выражать значение линейности может как реальная представленность в тексте вышеотмеченных средств связи предложений, так и отсутствие их. Последнее указывает на появление новой, не связанной с левым контекстом единицы.
Категория последовательности есть категория текстовая. Текст состоит из смены одиночных предложений и объединенных в группы несамостоятельных предложений. Универсальное свойство любого текста – линейность... – позволяет показать возможную роль предложения – минимальной коммуникативной единицы – в монологическом высказывании. Роль эта может быть двоякой: предложение как минимальная коммуникативная единица либо функционирует самостоятельно, либо комплектует более крупное объединение, являясь лишь составной частью целой группы. Во втором случае предложение содержит формы его несамостоятельности.
<...>
Категория последовательности есть общее понятие лингвистики текста, определяющее характер текста и находящее свое выражение в способах сочетания предложений.
<...>
Кроме общего значения – последовательности, линейности – может быть обнаружен еще ряд частных значений, которые выявляются в пределах одного предложения. При определении этих значений мы исходим из представленности в предложении сигналов его коммуникативной слабости. Так, наличие в предложении одного из сочинительных союзов свидетельствует о значении координации (С утра было тепло и солнечно. Но к вечеру погода испортилась). Измененный порядок слов сигнализирует о значении инверсионности (Поступать в технический вуз Максим не хотел). Неполнота предложения выражает значение инкомплетивности (Рано утром туристы отправились на вокзал. Они долго спорили у расписания, до какой станции им ехать. Наконец сели на калужскую электричку). Представленность в предложении местоимений третьего лица (личных, притяжательных), указательных местоимений, местоименных наречий, обозначающих подлежащее, дополнение или обстоятельство, указывает на значение прономинальности (или вторичной номинации в самом общем понимании) (Он поднялся на восьмой этаж).
<...>
Помимо значений координации, инкомплетивности, инверсионности, прономинальности..., в категории последовательности можно выделить значение модальности. Значение модальности мы определяем как отнесенность содержания предложений к действительности через принадлежность к определенному речевому типу, а именно описанию, повествованию или рассуждению. Это значение целесообразно выделить при описании категории последовательности, поскольку при линейном развертывании текста каждое предложение правого контекста по принадлежности к речевому типу или совпадает с предшествующим предложением, или отличается от него.
Так, под описанием понимается текст, в котором имеет место перечисление ряда признаков, соотнесенность видо-временных значений (как правило, несовершенный вид сказуемых), отсутствие эмоционально-экспрессивной оценки, например:
По озеру, рассекая ровную гладь тяжелой, темной воды, плыли байдарки. Их низкие борта как бы сливались с поверхностью озера, а мокрые лопатки весел поблескивали, отражая лунный свет. Их было десять, легких, остроносых суденышек, десять байдарок, двадцать гребцов. На передней – командир таинственного флота Фенимор. За его спиной – Женя Рыжик.
Под повествованием понимается сообщение о развивающихся действиях и состояниях. Здесь наблюдается смена временнóго плана, используются обстоятельственные союзы с временнûми значениями, экспрессивно-эмоциональные средства:
В первый же день экспедиция оказалась в опасной ситуации. Чудом выскочили путешественники на небольшую толстую льдину, быстро плывущую мимо острова. И едва перевели дух, как обнаружили, что льдину несет в обратную сторону. Снова ступили на ледяное крошево. Дмитрий по привычке пересчитал лыжников. И оцепенел. Пропал Василий. Тогда начальник экспедиции сбросил рюкзак, перепрыгнул через трещину и оглянулся.
Рассуждение – это текст, включающий причинно-следственные конструкции, вопросы, авторскую оценку, модальные слова. Например: В самом деле, растут две яблони. Если мы будем изучать физические и химические свойства их древесины, корней, листьев, лепестков, цветочной пыльцы и так далее, то, может быть, и не найдем очевидной разницы. Может быть, нет очевидной разницы и в тех веществах, которые дерево тянет из земли и берет из воздуха. Ну там азот, кислород, возможные углеводы. И тем не менее на одной яблоне вызревают кислые и горькие плоды, а на другой, в десяти шагах, так, что, вероятно, переплетаются корни, – сладкие и душистые.
<...>
Определим сущность коммуникативно-сильных предложений через категорию последовательности.
Коммуникативно-сильное предложение не имеет значений координации, инкомплетивности, инверсионности, прономинальности. Оно может относиться к одному из трех речевых типов.
<...>
Коммуникативно-слабое предложение обладает одним или несколькими частными значениями категории последовательности.
<...>
<...> Значение координации, как правило, выражается посредством сочинительных союзов и, да; да и; либо; а, но, да; однако же, зато, а не то; а то; тоже, также; и то; то есть, поэтому. В современном художественном тексте могут встретиться слова, выражающие координационные отношения, но присущие в основном научному стилю речи: наряду с, в то же время, раньше, еще раз; еще, затем, позже, следовательно, итак, значит, впрочем, наоборот, иначе говоря.
Значение прономинальности чаще всего выражается местоимениями третьего лица, притяжательными и указательными местоимениями (он, она, оно, они; его, ее, их; тот, та, то, те; такой, такая, такое, такие, таков, такова, таково, таковы, этот, эта, это, эти), местоименными наречиями (там, тогда, туда, оттуда, отсюда), но может также проявляться при употреблении прилагательных или причастий с обобщающим и указательным значением (указанный, подобный, аналогичный, данный), выражений, содержащих различные формы указательных местоимений (при этом, вместе с тем, кроме того). В последнем случае значение прономинальности пересекается со значением координации.
Значение инкомплетивности определяется при отсутствии 1) одного из главных членов простого предложения, 2) определяемого слова при согласованном определении, 3) управляемого элемента при глаголе с обязательным управлением.<...>
<...>
Значение инверсионности определяется в зависимости от нарушения прямого порядка слов... <...>
Н.Д. Зарубина. Текст: лингвистический
и методический аспекты
<...> Текст как объективированное произведение языкотворческого процесса должен подчиняться определенным правилам построения. Естественно предположить, что как части этого произведения, так и все произведение в целом, обладают рядом признаков-категорий, которые во взаимообусловленности и создают текст.<...>
Наблюдения над текстами различных жанров и типов речевых произведений (функциональными стилями) показали, что текст обладает рядом категорий, в отдельных случаях совпадающих с категориями предложения, но в основном характерных для произведения в целом. К таким категориям относятся: информативность, завершенность, интеграция, сцепление, ретроспекция, проспекция, ... партитурность, континуум, глубина (подтекст), пресуппозиция, прагматика и некоторые другие. <...>
Категории текста можно разбить на две группы: семантическую и структурную. К семантическим категориям относятся информативность, глубина, пресуппозиция, прагматика; к структурным – интеграция, сцепление, ретроспекция, проспекция, партитурность, континуум. Все эти категории можно с полным основанием называть грамматическими категориями текста, поскольку каждая из них представляет собой класс форм. Эти категории по существу являются «ступеньками познания» природы текста, его организационных построений и его функционирования. ...
<...> Текст представляет собой снятый момент языкотворческого процесса, представленный в виде конкретного произведения, отработанного в соответствии со стилистическими нормами данного типа письменной (устной) разновидности языка, произведение, имеющее заголовок, завершенное по отношению к содержанию этого заголовка, состоящее из взаимообусловленных частей и обладающее целенаправленностью и прагматической установкой. <...>
<...>
Текст как некое цельное произведение процесса языкотворчества со всеми его характерными признаками-категориями представляет собой подчас едва уловимое и поэтому с трудом объяснимое сочетание логического и образного, причем такое сочетание характерно не только для литературно-художественных текстов, в которых оно особенно рельефно, но и для многих других типов текста.
Развертываясь во времени и в определенном пространстве, текст не только дает возможность проследить за логической последовательностью изложения, но заставляет нашу мысль оторваться от абстрактных представлений и привязывает ее к конкретным фактам и образам.<...> Характерно, что даже философские произведения, трактующие чрезвычайно отвлеченные понятия в их сложнейших взаимоотношениях, все же обращаются к иллюстрациям, образным представлениям, которые помогают постижению абстрактного. Но даже вне этих иллюстраций, отклонения от логической последовательности мысли и само развертывание мысли создают некоторое чувственное восприятие – зрительное, слуховое и др. Эта особенность текста, очевидно, связана с тем, что логические категории мышления воплощаются в какие-то материальные образы, вызывая образно-логическое представление о событиях, фактах, рассуждениях и пр. Мы воспринимаем текст прежде всего через особенности его построения, так сказать, «передним планом», и поэтому он предметно-материален в своей реализации. Отдельные части речи функционируют в нем по-разному: глагол, например, получает временнûе параметры, а существительное – пространственные. Добавим, что и то и другое уже создают конкретность, т.е. образность.<...>
Сам процесс образования текста непосредственно связан с тем, что мы называем прагматикой, т.е. конкретной установкой на читателя. Эта установка может быть только тогда эффективно осуществлена, когда текст в достаточной степени учитывает способность читателя воспринимать сообщение. А это значит, что одна абстракция не способна довести до сознания читателя или слушателя содержание мысли, она должна быть в той или иной форме конкретизирована, хотя бы путем развертывания этой абстрактной мысли.<...>
Каждое предложение как компонент сверхфразового единства или каждое сверхфразовое единство как компонент текста представляют собой актуализацию чего-то, что находится в окружении невысказанного. Исходя из предложенного выше определения текста и соображений о доминанте содержательной стороны высказывания, ведущей грамматической категорией текста следует считать его информативность. Эта категория текста взаимодействует с другими и может проявиться в них, особенно в категориях ретроспективности, сцепления, интеграции, подобно тому как грамматическая категория предложения – модальность – проявляется в других категориях предложения: наклонении, интонации, семантике слов и др.
Представляется целесообразным разграничить два вида информации: а) содержательно-фактуальную (СФИ) и б) содержательно-концептуальную (СКИ).
Содержательно-фактуальная информация объединяет целый ряд форм коммуникации, как, например, описание событий (их места и времени), повествование, сообщение, размышления автора, портреты персонажей, диалоги и ряд других. Каждая из этих форм содержательно-фактуальной информации заключена в текстах разных типов и имеет свои субформы. Так, размышления автора могут быть изложены или в виде сентенций, или в виде всякого рода модальных предложений, или в виде несобственно-прямой речи и т.д. <...> В текстах, передающих СФИ, обычно сохраняется хронологическая последовательность фактов, событий, явлений, процессов, представляющих собой в той или иной степени релятивные стороны темы сообщения. <...>
Другое дело содержательно-концептуальная информация. Характер этого вида информации определяется тем, что основная идея, концепт автора выражен опосредованно, через содержательно-фактуальную информацию и ряд приемов. Проникнуть в этот концепт удается только путем тщательного анализа соотнесенности СФИ и СКИ.
<...>
<....> Завершенность текста понимается как отношение СФИ к смыслу заголовка. <...> Категория интеграции ... проявляется прежде всего в подчинении каждого предложения общей информации... <…> Категория сцепления ... выражена в лексических формах... <...> Труднее проследить... категорию континуума – логическую цепь отдельных предложений. <...>
<...>
<...> Содержательно-фактуальная информация протекает линейно: каждое последующее предложение, каждое сверхфразовое единство связаны между собой поступательно и последовательно. Но при содержательно-концептуальной информации одного линейного восприятия оказывается недостаточно. Здесь необходим и вертикальный разрез текста, чтобы явления, которые раньше воспринимались лишь последовательно-линейно, смогли получить какое-то дополнительное содержание потому, что линейное начинает переосмысляться под влиянием соотношения линейного и вертикального разрезов текста. Именно в этом смысле целесообразно применить термин «партитур-ность» текста, т.е. взаимоотношение этих двух видов осмысления текста. <...>
<...> Один из наиболее типических приемов ретроспекции следующий: после описания каких-либо событий, фактов, действий, происходящих перед читателем, автор начинает описывать то, что привело к этим событиям, фактам, действиям.
<...> В текстах нехудожественных (деловых, научных, газетных и др.) ретроспекция обычно выражена эксплицитно, т.е. лексическими средствами, как, например: «как было указано», «выше уже было сказано», «возвращаясь к ...» и т.п.
Категория проспекции обычно употребляется в тех случаях, когда автор, так сказать, забегает вперед, т.е. стремится подготовить читателя к тому, что будет сказано позднее. Таким образом, проспекция текста нацелена на предвосхищение информации и обычно реализуется такими выражениями, как «об этом ниже», «как будет показано далее», «см. об этом в главе (на стр. ...)» и т.п. В художественных текстах категория проспекции реализуется такими предложениями, как «он еще не знал, что через несколько дней...» и т.п.
<...> Под интеграцией текста понимается не только подчинение частей высказывания главной мысли, но и взаимодействие между отдельными частями повествования. <...>
И.Р.Гальперин. Грамматические категории текста
(опыт обобщения)
<…> Теория текста сложилась как научная дисциплина во второй половине XX в. на пересечении ряда наук – информатики, психологии, лингвистики, риторики, прагматики, семиотики, герменевтики, книговедения, социологии. Несмотря на обилие междисциплинарных пересечений, в настоящее время теория текста обладает собственным онтологическим статусом. Теория текста охватывает любые знаковые последовательности, однако основным ее объектом является