Geum.ru

Единицы языка и единицы речи: Хрестоматия: Учебное пособие / Сост. Л. П. Бирюкова, Л. Б. Пастухова. 2-е изд., доп. Чебоксары: Чувашгоспедуниверситет им. И. Я

Вид материалаУчебное пособие
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   13
СЛОВО


СЛОВО – важнейшая структурно-семантическая единица языка, служащая для наименования предметов, процессов, свойств. В структурном отношении слово состоит из морфем (в том числе и из одной – там, вчера), от которых отличается самостоятельностью и свободным воспроизведением в речи, и представляет собой строительный материал для предложения, в отличие от которого не выражает сообщения. Основной тип слов – простые знаменательные (самостоятельные) слова (дом, хлеб, ходить, большой) – характеризуется: структурной оформленностью (наличие собственного и единого ударения; пограничные звуковые сигналы; невозможность пауз внутри слова и их возможность между словами; непроницаемость, то есть невозможность включения другого слова в его состав, и др.); семантической идиоматичностью (произвольность связи звукового комплекса с определенным значением); автономной номинативной функцией, с которой связаны воспроизводимость слов в речи, их отдельность и способность выступать в качестве минимума предложения.

Объединяя в себе лексическое и грамматическое значения, слово принадлежит к определенной части речи, выражает в своём составе все предопределяемые системой данного языка грамматические значения (напр., прилагательные русского языка выражают значения рода, числа, падежа) и в языках со словоизменением представляет собой совокупность всех его грамматических форм (хожу, ходишь, ходил и т.д. образуют один глагол ходить). В слове закрепляются результаты познавательной деятельности людей, без слова невозможны не только выражение и передача понятий и представлений, но и самое их формирование. Значение слова выступает как обобщенное отражение обозначаемого им объекта. В речи слово может обозначать как весь класс данных объектов (Собака – животное), так и отдельного представителя этого класса (Это чья собака?). В значении слова отражается диалектическое соотношение общего и единичного, устойчивого и подвижного. Устойчивость его значения обеспечивает взаимопонимание, подвижность (сдвиги в конкретном значении слова) позволяет использовать слово для наименования новых объектов действительности и является одним из факторов художественного словесного творчества. С подвижностью связана тенденция к многозначности слова. Отношение говорящего к именуемому объекту образует эмоциональный аспект значения слова, выражающий чувства, субъективное мнение говорящего (ср.: городок и городишко). Слово образует в языке определенную систему, которая основывается на грамматических признаках слова (части речи), словообразовательных связях (гнёзда слов) и семантических отношениях (синонимы, антонимы, омонимы).

<...>

От простых знаменательных слов отличаются иные типы слов: по фонетическому признаку – безударные (напр., служебные: перед дóмом) и многоударные (напр., сложные: áнтивоéнный); по морфологическому – производные (ходок) и сложные (луноход), которые часто являются мотивированными (их значение предопределяется значением составных частей); по семантико-грамматическому – служебные слова, лишённые фонетической самостоятельности и автономной номинативной функции. Различные структурные типы языковых единиц: мор­фе­ма – служебное слово – простое знаменательное слово – производное или сложное слово – словосочетание – связаны промежуточными случаями, часто переходят одно в другое.

<...> Научная ценность понятия «слово» состоит именно в том, что оно объединяет признаки, выделяемые в разных аспектах языкового анализа: звуковом, смысловом, грамматическом. Слово выступает основным элементом языка и для его носителей, представляя собой реальность: хотя люди говорят фразами, они помнят и знают язык прежде всего через слово, ибо слово служит средством закрепления в памяти и передачи в речи знаний и опыта людей.

В.Г. Гак. Статья в энциклопедии «Русский язык»


Слово – это не только одна из центральных категорий языка, но и понятие, которым постоянно оперируют все люди, независимо от их профессий, взглядов и убеждений. Выражают мысли и чувства с помощью слов, прислушиваются к словам окружающих людей, усваивают новое или незнакомое слово, изучают слова других языков, вспоминают забытые слова родного языка и т.д. Несмотря на, казалось бы, простую очевидность слов, само понятие слова до сих пор остается одним из сложнейших в науке о языке.

Слово – это сложное единство материального (звука, формы) и идеального (значения). Сложность определяется здесь прежде всего тем, что большинство слов любого развитого языка характеризуется многозначностью.

Предлагаем такой простой, всем доступный эксперимент. Раскроем большой Толковый словарь русского или польского, французского или испанского, английского или немецкого языков. Перелистывая такой Словарь в разных местах выборочно, подсчитаем, сколько многозначных слов находится на той или иной странице каждого отдельного Словаря. Этим способом исследуем двадцать-тридцать страниц. Если затем подведем итог по способу «среднего арифметического», то получится, что около восьмидесяти процентов слов в любом из перечисленных языков (с небольшими колебаниями в зависимости от конкретного языка) предстанут перед нами как слова многозначные. Однозначными окажутся либо некоторые производные слова (например, вздохнуть от вздыхать), либо термины, то есть наименования, относящиеся к определенной, строго очерченной области знания (азот, гипотенуза, дифтонг и т.д.).

Отсюда следует очень важный вывод: подавляющее большинство слов любого современного живого языка, имеющего длительную литературную традицию, являются словами многозначными. <...>

Р.А. Будагов. Человек и его язык


СЛОВОФОРМА – слово (лексема) в некоторой грамматической форме (в частном случае – в единственной имеющейся у слова форме), напр.: сад, садами, белый, белую, пишет, вчера. Словоформа – двусторонняя единица. Ее внешняя сторона – это последовательность фонем с указанием места ударения (в русском языке). Внутренняя сторона – это значение, как правило, сложное, то есть состоящее из нескольких элементарных значений. Всякая словоформа обладает некоторыми синтаксическими свойствами, то есть способностью определенным образом сочетаться с другими словоформами при построении фразы. Совокупность синтаксических характеристик слова образует ее «синтактику». Строго говоря, синтактика не входит во внутреннюю сторону словоформы. Однако связи между синтаксическими характеристиками и элементами значения столь многочисленны и сложны, что традиционно эти два аспекта словоформы рассматриваются вместе (то есть внутренняя сторона словоформы понимается в расширительном смысле – как включающая и синтаксические характеристики).

Две внешне различные словоформы, у которых внутренняя сторона совпадает, называются вариантами друг друга, напр.: водой и водою. С другой стороны, возможна омонимия словоформ, напр.: попугай (сущ.) и попугай (глагол), рыбы (род. п. ед. ч.) и рыбы (им. п. мн. ч.).

Совокупность всех словоформ слова (лексемы) образует парадигму данного слова.

А.А. Зализняк. Статья в энциклопедии «Русский язык»


<...> Когда говорят о слове лошадь, то разумеют под ним весь ансамбль, всю систему его падежных форм, которые употребляются в связной речи для выражения соответствующего предметного значения. Именно в этом смысле слово лошадь подводится под категорию имени существительного. Понятно, что есть и такие слова или разряды таких слов, которые употребляются лишь в одной форме. Но это не меняет дела по существу. Этим лишь подчеркивается, что единство слова организуется прежде всего его лексико-семантическим стержнем, который является общим у всех его форм. С этой точки зрения безразлично, имеет ли слово одну, несколько форм или образует целую парадигму форм. Эта точка зрения развивалась в моей работе «Современный русский язык» (1938). Здесь предложено различать два понятия и два термина – слово и лексема, т.е. лексическая единица языка, как система форм и функций, осознаваемая на фоне структуры языка в целом, или форма слова и слово. Область формообразования относится к морфологии слова, область словообразования – к морфологии лексемы.

<...>

Слово – структура сложная. Смысловое единство слова сочетается с реальным или потенциальным многообразием его форм. Формы слова – это разновидности одного и того же слова, отличающиеся друг от друга элементами морфологического состава или синтактико-фразеологическими связями и соответствующими побочными значениями и оттенками. Понятно, что формы слова взаимообусловлены и взаимосвязаны. Это положение кажется бесспорным и очевидным прежде всего относительно тех морфологических видоизменений одного и того же слова, которые образуют парадигму склонения или спряжения. Общеизвестно, что, например, в русском языке слова, подводимые под категорию имени существительного, как норма, представляют собой целые системы форм падежных и числовых (единственного и множественного числа), воспроизводящих тот или иной тип склонения. Несколько в стороне стоят дробные парадигмы склоняемых форм имен числительных и предметно-личных местоимений. Особую – морфологически и синтаксически замкнутую – парадигму образует система форм склонения имени прилагательного. Гораздо сложнее вопрос о системе форм глагола. Однако никто из русских людей не усомнится, что, например, формы – петь, пою, я пел, я пел бы, я буду петь, я спою, я спел бы, поющий, певший, спевший, спевши и т.п. являются грамматическими формами одного и того же глагола. Все эти формы соотносительны. И даже те формы, которым традиционно присваивается роль представителей всех других грамматических форм слова (например, форма именительного падежа существительного, форма именительного падежа мужского рода имени прилагательного, форма инфинитива), являются лишь элементами или звеньями замкнутого грамматического ряда форм, образующего одно слово. Проф. И.А Бодуэн де Куртенэ учил: «Нельзя говорить, что известная форма данного слова служит первоисточником для всех остальных и в них «переходит». Разные формы известного слова не образуются вовсе одна от другой, а просто сосуществуют. Конечно, между ними устанавливается взаимная психическая связь, и они друг друга обусловливают, но с одинаковым правом мы можем говорить, что форма вода «переходит» в форму воду, как и наоборот, форма воду – в форму вода». Таким образом, слово (во всяком случае, изменяемое слово) – это система сосуществующих, обусловливающих друг друга и функционально объединенных форм, из которых каждая связана с строго определенными, оправданными структурой языка контекстами употребления. <...> Каждая из этих форм выражает особую грамматическую категорию, а все вместе образуют лексико-грамматическое единство. Одна из этих форм (обычно самая короткая) условно принимается за основную, за «базу» парадигмы. Ею пользуются как лексикографическим обозначением слова и как представителем парадигмы в целом. Понятно, что от «слов-парадигм» резко отличаются в этом отношении слова неизменяемые типа русских вчера, вероятно, кругом, возле и т.п. <...>

<...>

В системах форм слова, в их грамматических функциях, в их семантической природе особенно наглядно и резко отражаются различия между основными типами и классами слов. Однако не надо думать, что всякое слово, принадлежащее к тому или иному грамматическому классу, располагает всем комплексом форм, типичным для этого класса. Оно может иметь лишь некоторые формы, может бытовать лишь в какой-нибудь одной форме. Например, из форм несовершенного вида глагола плошать (ср. форму совершенного вида оплошать) в литературном русском языке употребляется лишь форма императива в поговорке: «на бога надейся, а сам не плошай». Глагол неймется имеет лишь безличную форму настоящего времени (ср. неможется). Глагол погодить, свойственный разговорной речи, употребляется лишь в формах будущего времени: погожу, погодишь, погодим, погодите, погодят, пусть погодит и в формах повелительного наклонения – погоди, погодите и вовсе не имеет форм прошедшего времени – в отличие от своего синонима подождать.

Система форм слова определяется взаимодействием лексических и грамматических факторов. Например, присесть и приседать – разные слова, между тем как насесть – наседать, воссесть – восседать являются формами одного слова. Точно так же для современного сознания рассудить и рассуждать – разные слова. <...>

Чаше всего изменения в системах форм слов зависят от общих изменений семантического строя, порождаемых взаимодействием грамматических и лексических факторов (ср. исторический процесс образования наречий на -о- -е типа: хорошо, худо и т.п. как особых слов, отличных от прилагательных хороший, худой и т.п.; процесс формирования категории состояния, процессы качественного преобразования причастных форм и т.п.). Давление лексики на грамматику сказывается и в том, что не все формы слова переходят из одной системы языка в другую, так как их употребление не одинаково часто и необходимо. Например, от переходного глагола заплакать в значении «оросить слезами» в литературном употреблении сохранилось лишь заплаканный (в фразеологических сочетаниях: заплаканное лицо, заплаканные глаза). Дифференциация форм и их отмирание могут вызываться омонимией. Например, в современном языке глагол улизнуть не имеет форм несовершенного кратного вида улизывать.<...>

Распад системы форм слова может быть связан с утратой его как самостоятельной лексической единицы и с распылением его форм по изолированным фразеологическим единствам и сращениям (ср. никоим образом, ни в коем случае – при отсутствии слова никой).

<…>

<...> В современном русском языке различаются следующие семь основных методов образования форм слов:

1) Посредством сложения слов или форм слов, например, самый красивый (форма превосходной степени слова красивый), буду читать (форма будущего времени глагола читать), я хотел бы (форма условно-желательного наклонения глагола хотеть) и т.п. Ср. образование слов: заблагорассудиться, пятьдесят, никто и т.п.

2) Посредством окончаний и суффиксов, например, щец (ласкательная форма родительного падежа слова щи-щей); выиграть – выигрывать; колено – колени – колена – коленья и т.п.; ср. в просторечии формы склонения наречия завтра: до завтрава, к завтраму.

Ср. образование слов: сеть и сетка; пузырь и пузырек; мех и мешок; хороший и хорошенький; засесть и заседать и т.п.

3) Посредством префиксации: бледнеть – побледнеть; дичать – одичать; скверный – прескверный и т.п. Ср. образование слов: покинуть (соотносительно с кинуть); прекрасный (ср. красный) и т.п.

Переходный комбинированный тип представляют, например, формы предложного падежа имени существительного: о славе, (тосковать) по отце (ср. тосковать по братьям) и т.п.

4) Посредством одновременного, комбинированного применения суффиксации и префиксации. Например, в выражении: предобрейшей души человек; предобрейшей – форма элятива слова добрый. В русском языке этот способ образования форм слов редко применяется.

Ср. образование слов вроде: нагуляться, насидеться; заречье, предплечье и т.п.

5) Посредством так называемой внутренней флексии или звуковых чередований основы, чаще всего в связи с суффиксацией. Например: селá – сёла, заподозрить – заподазривать, заходить – захаживать и т.п.

Ср. образование слов: резать и разить; нести и носить и т.п.

6) Посредством превращения разных слов в формы одного слова или посредством врастания слова в систему форм другого слова. Например: идти – я шел; говорить – сказать; уходить – уйти; плохой – хуже; ребенок – дети и т.п.

7) Посредством превращения союзного сочетания форм разных слов в форму одного из этих слов – грамматически возобладавшего. Например: возьму и скажу. Этот тип образований крайне редкий и не вполне установившийся, переходный.

Быть может, сюда же следует присоединить способ образования экспрессивных или усилительных форм слова посредством их повторения, или удвоения, например, сидит-сидит, синий-синий, едва-едва, еле-еле и т.п. Ср. образование отдельных слов: чуть-чуть, вот-вот в фразе: «вот-вот придет»; междометие ни-ни в значении запрета и т.п. <...>

В.В. Виноградов. О формах слова


<...> «В поэтических произведениях» нынешних «баячей» (кажется, так изволят себя именовать эти господа) находим «слова» и сочетания «слов» (долженствующие что-то сказать и вызвать какое-то настроение) вроде следующих:

«Сарча, кроча буга на вихроль опохромел пяти конепыт проездо-ал вза исренькурой смелуб вашуб выньку же рогуловарый спар в том еже спинобрюхинкому бурл се вотарн сумре на ванишест сон чирно куп вспадина» <...>.

<…>

Сочинение подобных «слов» я объясняю себе прежде всего беспросветным сумбуром и смешением понятий и по части языка, и по части искусства <...>.

В моем «Сборнике задач по введению в языковедение по преимуществу применительно к русскому языку» (Петербург, 1912), под № 39 и 44, можно найти «слова», вроде облюбованных «будетлянами» (тоже хорошее «слово»): «пермисат, мыргамать... пуркалбан... куртулбас... вырдугут, выкороть... водокорак, пуриклака»...

Но эти «заумные слова» приводятся мною в опровержение ходячего мнения, что «слова состоят из звуков», точнее, из букв.

Ведь этих красующихся на бумаге или же на доске «русских слов» мы даже прочесть не в состоянии, если в них имеется изображение, по крайней мере, двух таких букв, которые связаны с представлением словообразования, т.е. если эти слова состоят более, чем из одного слога. И это потому, что в русских многосложных словах ударение может сопровождать любой слог, а произнесенное с ударением возможно только при «понимании» слова. Написанное пугала можно прочесть трояко, в зависимости от значения: и пýгала, и пугáла, и пугалá. Точно так же и гóсти и гостú, пóлка и полкá и т.д.

Да, впрочем, даже при односложности нельзя иногда решиться на произнесение написанного, если его не понимаем. Это касается прежде всего написаний с буквой е. Если действительное слово лев может быть прочитано двояко, то со звуком э, то со звуком о, наподобие того, как и при многосложности (двоякое произношение написаний небо, падеж и т.п.), то это, само собой разумеется, применимо тоже к «заумным» написаниям вроде сет, чер, бен и т.п.: или сёт, чор, бён (с′о), или же сет, чер, бен (с′э).

В своих лекциях и сочинениях я стараюсь подчеркнуть всю бессмыслицу и всю недопустимость подобных «слов» и вместе с тем опровергнуть ходячее мнение о том, что «слова состоят из звуков» или «букв».

Конечно, есть простое средство перевести эти якобы слова в разряд настоящих слов, а именно: назвать, например, собаку, кошку или другое животное Куртулбáс или Куртýлбас, или наконец, Кýртулбас, ну, и тогда получится слово со смыслом, не заумное. Вместо кошки или собаки можно воспользоваться чем-нибудь другим, например, какою-либо местностью, имением или т.п. Таким образом, явится новое собственное имя, но непременно приуроченное к какому-нибудь представлению из внешнего, внеязыкового мира. Сюда, ведь, тоже относится целая масса названий разнообразных спецификов, или лекарственных средств, в роде хотя бы, Усатина, Кефальдола, Стимулола и т.д.

Есть люди, обладающие способностью произносить целые ряды «заумных слов». Я сам принадлежу к этим людям. Я могу в течение нескольких часов извергать из себя, с разнообразной интонацией, произносимые целые, производящие впечатление каких-то стихов, какого-то рассказа или какого-то изложения. Вот пример, передаваемый приблизительно с помощью русских «букв» в их отношении к русским «звукам»:

Караменота селулабиха

Кеременута шёвелесула

тиутамкунита чорчорпелита

и т.д. и т.д. без конца.

Это можно произносить то громко, то шепотом, то с воодушевлением, то совершенно спокойно, то в просто повествовательном, то в вопросительном тоне, и т.п., и каждый раз производить другое впечатление и вызвать другое настроение.

Но разве это слова? Разве это живая речь человеческая? Нет, это просто исходящие из человеческого рта звуковые экскреции или извержения, по своей словесной ценности стоящие ниже восковых фигур, намекающих на все-таки живых людей.

Из человеческого тела могут исходить разные звуки и разные звукосочетания. Но если они выходят даже изо рта человеческого, и если они даже совпадают со звуками и звукосочетаниями речи человеческой, они могут составлять слова и словосочетания только при непременном условии, что эти слова и словосочетания ассоциируются или сцепляются в человеческой психике с представлениями известного значения и подходят тоже под известные свойственные языку морфологические, строительные типы <...>.

Бодуэн де Куртенэ. Слово и «слово»


<...> Слово – это именующая единица языка, сосредоточивающая в себе целый комплекс разнообразных значений и функций. В системе языка слово занимает центральное положение. Это определяется самой природой слова.

1. Слово предназначено для того, чтобы именовать (называть, означивать) – в отдельности и совокупностях – все существующее в мире и в сознании людей, служить знаком понятия и, через ступень понятия, – знаком предмета, явления, признака, состояния, действия, отношения. Этому назначению непосредственно отвечает лексическое значение слова, т.е. то его значение (содержательная сторона), которое соотносит его именно с данным понятием и делает его знаком этого понятия. Так, например, основное лексическое значение слова отец – это «мужчина по отношению к своим детям»; лексическое значение слова белый – «цвета снега»; слова рычать – «издавать глухие и угрожающие звуки». Лексическое значение в слове очень часто бывает сочленено с оценкой называемого – положительной, отрицательной, шутливой, иронической; сравним заключенные в самих словах разные оценки одного и того же в таких случаях, как ложь и вранье, просить и клянчить, юноша и юнец, средне и средненько (сделать что-то) и под. Долгая жизнь слова в языке очень часто делает его лексически многозначным; так, например, у слова идти в русском языке существует более 20 лексических значений, у слова язык – более 10 значений, постепенное расхождение которых привело к образованию омонимов (т.е. отдельных, самостоятельных слов, совпадающих в исходной форме и полностью различающихся по своим лексическим значениям, сочетаемости с другими словами и во многих случаях также по системам форм).

2. Слово как единица языка существует не само по себе, не изолированно, а в составе целого множества в чем-то близких ему единиц, т.е. в составе класса – лексического, грамматического, словообразовательного. Будучи членом грамматического класса, слово сосредоточивает в себе соответствующие характеристики: ему принадлежат все свойства класса и те грамматические категории, которые составляют принадлежность этого класса в целом. Так, например, прилагательному белый принадлежат классное значение непроцессуального признака, а также грамматические категориальные значения рода, числа, падежа, степени сравнения. Являясь носителями общих грамматических значений, все слова того или иного грамматического класса оказываются тесно связанными друг с другом именно как члены данной грамматической общности. Эти связи действуют по многим линиям: по линии развития системы лексических значений слова, возможностей словопроизводства, правил функционирования в составе словосочетания и предложения.

Как член словообразовательного класса слово сосредоточивает в себе те характеристики, которые принадлежат всем словам, образованным по одному и тому же, общему для всех них образцу. Так, например, все одушевленные имена существительные на -енок (котенок, лосенок, совенок и т.д.) объединены значением «невзрослое существо, детеныш»; образованные от качественных прилагательных глаголы на -еть типа бледнеть, синеть, седеть, толстеть, худеть объединены значением приобретения или усиления соответствующего признака («становиться бледным или бледнее», «становиться толстым или толще» и т.д.).

Вхождение в определенный лексический класс связывает слово с другими членами этого класса общим компонентом лексического значения и – через ступень лексической общности – во многих случаях также сходством синтаксического поведения и возможностями сочетаться с другими словами.

Как член грамматического, словообразовательного, лексического классов слово подчиняется законам существования этих классов и отражает в себе происходящие в них процессы. В то же время слово само по себе является живой и активно функционирующей единицей языка: оно само может непосредственно реагировать на разнообразные языковые и внеязыковые явления, приобретая новые оттенки значения, новые оценки и новые связи. Однако во всех подобных случаях класс контролирует поведение слова, что-то в этом поведении принимает, а что-то отвергает; в этом заключается определяющее влияние системы на существование входящих в нее единиц.

3. Слово является единицей, способной давать жизнь новым словам. Опираясь на определенные словообразовательные образцы, слово объединяет вокруг себя свои производные (им мотивированные) слова, организующиеся в словообразовательные цепочки и гнезда... . Таким образом, слово само создает для себя ближайшую родственную среду, в которой протекает его существование. Словопроизводственные возможности слов весьма многообразны: они регулируются их принадлежностью к определенному классу, их внутренним строением, их грамматическими и лексическими значениями. В сфере словообразования с наибольшей наглядностью непосредственно проявляется тот внутренний потенциал, который заложен в слове как в именующей единице языка: порождая по продуктивным образцам новые единицы, слово не только и не просто служит пополнению словарного состава языка, но стимулирует и в каком-то смысле регулирует происходящие в нем процессы. Словообразующие возможности слов обращены одновременно и к лексическому составу языка, и к его грамматическому строю.

4. По своим внутренним свойствам слово является такой единицей, которая стремится к соединению с другими подобными единицами, т.е. к синтаксическим связям. В разных словах заключены разные возможности реализации таких связей. В бóльшей степени такой потенциал заключен в знаменательных словах, в меньшей степени – в служебных (показательно, однако, что даже такие слова, как союзы, предлоги, частицы, междометия, стремятся к обрастанию, к образованию на их основе сочетаний разной степени устойчивости). Знаменательное слово предопределяет свою связь с другим словом всем комплексом своих значений: лексического, грамматического, словообразовательного. На этой основе в языке строится разветвленная система так называемых присловных связей, своих собственных у слов каждой части речи – существительного, прилагательного, глагола, наречия, а внутри этих классов также и у слов отдельных лексико-грам­ма­ти­чес­ких групп или просто у отдельных слов. В результате осуществления присловных связей образуются словосочетания, которые имеют свое собственное строение и свои языковые значения. Словосочетание является, таким образом, реализацией синтаксического потенциала знаменательного слова.

5. Без слова нет языкового общения. Роль слова в формировании сообщения неоднозначна. Можно назвать несколько важнейших функций, которые принадлежат слову как единице, непосредственно участвующей в формировании сообщения.

  Слово участвует в формировании предложения, входя в специально для этого предназначенный синтаксический образец (тип предложения), в составе этого образца и вместе с ним создает данное, конкретное сообщение. Отношение слов к таким образцам двоякое: они могут или свободно, без каких-либо ограничений входить в такой образец, или подходить к нему избирательно. Существует много таких типов предложений, которые открыты далеко не для всех лексических классов, а иногда только для некоторых, небольших групп слов. Иначе говоря, в очень многих случаях те или иные слова в своем синтаксическом функционировании связаны с определенным типом предложения, с данной его грамматической организацией и семантической структурой.

  Слова наполняют синтаксический образец содержательно, т.е. обеспечивают осуществление информации. Как бы ни был богат и развит синтаксический строй языка, без лексики синтаксические конструкции мертвы: только во взаимодействии со словами, наполняясь ими, такие образцы обеспечивают реализацию сообщения.

  В составе предложения слова выступают как такие компоненты сообщения, которые способны распределять между собой главные и второстепенные роли. Средствами выбора слов, их расположения и интонационного подчеркивания говорящий выделяет в своем сообщении важнейшее, противопоставляя его второстепенному или уже известному. Выбором слов и характером их расположения в связном тексте предопределяется стилистическая и экспрессивная окраска сообщения, речи в целом.

  Облекшись определенной интонацией, слово (в той или иной своей форме) в условиях соответствующей ситуации само легко становится относительно законченным сообщением, т.е. формирует высказывание. Для такого превращения слова в языке не существует никаких ограничений – ни грамматических, ни лексических. В разговорной, обиходной речи, в диалоге такая форма сообщения обычнее, чем обмен законченными грамматически полностью оформленными предложениями.

  В потоке речи – устной или письменной, в связном тексте слова выполняют функцию скрепляющих единиц. Связная речь (текст) строится не из отдельных, отрывочных предложений, а из вытекающих одно из другого утверждений, отрицаний, вопросов, часто – недомолвок, объединенных единством темы или общей задачей информации. Такие сегменты речи тесно связаны друг с другом прежде всего содержательно, и роль смысловых связок при этом выполняют слова – повторяющиеся, близкие по значению или указующие (местоименные...). Связная речь имеет, таким образом, единую словесно скрепленную основу.

  Слово может быть прикреплено к предмету как его обозначение или как информация о его существовании. Именно такова функция слов в названиях произведений мысли, искусства, в информирующих надписях, в названиях самых разнообразных реалий, на вывесках, этикетках, в названиях товаров и т.п. Это слова-указатели, сигнализирующие о том, что «это есть то-то», «это называется так-то», «здесь находится то-то». Такая указательная функция слова по сути близка к сообщению, поскольку здесь слово несет в себе определенную информацию; однако при этом отсутствует важнейший признак сообщения – отнесение сообщаемого в определенный временной и модальный план.

Всё сказанное свидетельствует о том, какое значительное место занимает слово в системе языка и насколько разнообразны его назначения в этой системе в целом и в составляющих его участках. <...>

Краткая русская грамматика


<...> Центральное место слова в системе языка с внутрилингвистической точки зрения обусловлено тем, что все остальные единицы языка (фонемы, морфемы, словосочетания, предложения) так или иначе рассматриваются именно по их отношению к слову. Фонемы являются единицами языка постольку, поскольку они дифференцируют слова, морфемы – как составные компоненты слов, словосочетания и предложения (если предложение, конечно, не совпадает со словом) – как единицы, состоящие из слов. Иначе, слово является связующим звеном всей языковой системы.

С внешнелингвистической точки зрения центральное положение слова в языке определяется, с одной стороны, тем, что оно служит основной единицей наименования фактов действительности, а также восприятий, мыслей, чувств человека, вызываемых этими фактами, т.е. посредством слов осуществляется связь человека с конкретными реалиями окружающей действительности, а с другой стороны, тем, что слово является основным строительным материалом (по выражению Л.В. Щербы, кирпичом) языковых высказываний, с помощью которых осуществляется общение между людьми. Таким образом, связь человека с окружающей природой и с другими людьми опосредована словами языка.

<...> Слово – универсальная единица языка. Оно может выступать в функции целого предложения, но может совпадать и с морфемой и даже с отдельной фонемой, причем возможны случаи, когда одна и та же единица выступает в роли предложения, слова, морфемы, фонемы (пример А.А. Реформатского – лат. i). Это значит, что границы между языковыми единицами не всегда имеют четкие очертания, поэтому данное обстоятельство делает уязвимыми те определения слова, которые построены с учетом его отношения к другим единицам языка. Так, например, определения «слово есть один из мельчайших вполне самодовлеющих кусочков изолированного смысла, к которому сводится предложение» (Сепир) или «слово есть часть предложения, которую мы можем, не изменяя значения, употребить самостоятельно» (Щерба), с одной стороны, предполагают знание более сложной единицы, чем слово, т.е. предложения, а с другой стороны, в случае совпадения этих сущностей не дифференцируют их.

Определение слова по отношению к реалиям внешней действительности не учитывает, во-первых, тех случаев, когда слова обозначают не предметы и явления, а служат для выражения отношений между ними, т.е. выполняют такую же грамматическую роль, как и окончания. К тому же реалии могут быть названы и словосочетаниями (стенная газета, коробка передач и т.п.), и предложениями (идет дождь, наступила зима и т.д.).

Требуют дальнейшего совершенствования имеющиеся определения слова, основанные на использовании некоторой совокупности признаков (А. Мейе, Н.М. Шанский и др.). Выдвигаемые признаки подчас сами не являются достаточно определенными (само слово ощущается при этом более четко и ясно, чем признаки, используемые для его определения). Причем эти признаки и не являются универсальными, т.е. пригодными для всех языков. Тем не менее, видимо, один из наиболее приемлемых способов определения слова заключается в поиске оптимальных признаков, посредством которых можно его характеризовать.

Следует подчеркнуть, что противоречия, нечеткость и неуниверсальность имеющихся определений слова вызваны самим характером центральной единицы языка, а также тем, что в разных языках критерии определения слова неодинаковы; иначе говоря, сложность определения слова объясняется сложностью самого определяемого объекта.

Понятие слова, по всей вероятности следует уяснять применительно к конкретному языку или к группе родственных языков (Щерба). При этом представляется целесообразным учитывать двустороннюю природу слова (его форму и содержание) и принимать во внимание различие между языком и речью. <...>

Поскольку язык есть явление абстрактное, сущность и свойства которого можно исследовать только анализируя акты речи, то и слово, будучи центральной единицей языка, есть тоже единица абстрактная, особенности которой можно изучать, исходя из анализа единиц речи, где употребляются слова. В речи, являющейся конкретной реализацией языковой системы, слова выступают в виде своих вариантов, которые назовем словоупотреблениями и словоформами.

При ориентировке на письменный текст словоупотребление определяется формально как любая цепочка букв (или одна буква), находящаяся между двумя пробелами (пробелом и знаком препинания, знаками препинания) строки текста. В устной речи словоупотребление определяется как минимальная звуковая последовательность, которая может быть ограничена паузами и внутрь которой нельзя вставить другую звуковую последовательность (Кузнецов). Значит, в речи (тексте) наблюдается столько словоупотреблений, сколько фиксируется в ней последовательностей звуков (букв) между возможными паузами речи (или наблюдаемыми пробелами текста). Например, в отрывке текста из поэмы А.Т. Твардовского «Василий Теркин»

Сила силе доказала:

Сила силе не ровня.

Есть металл прочней металла,

Есть огонь страшней огня!

содержится 15 словоупотреблений.

Словоупотребления, состоящие из одинаковой последовательности звуков (букв), объединяются в словоформы. В речи (тексте) столько словоформ, сколько обнаруживается в ней повторяющихся одинаковых последовательностей звуков (букв). Если текст конечной длины, то многие последовательности звуков могут не повторяться. В таком случае эти неповторяющиеся словоупотребления являются единичными представителями словоформ в данном отрезке речи, т.е. они совпадают со словоформами. В приведенном отрывке из поэмы
А.Т. Твардовского насчитывается 12 словоформ: в словоформы объединяются дважды повторяющиеся словоупотребления сила, силе, есть, остальные словоупотребления равны словоформам.

Словоформы объединяются в слова на основании как внешних (формальных), так и внутренних (содержательных) признаков. Общими внешними признаками словоформ, представляющих одно слово, являются, с одной стороны, наличие в них совпадающих компонентов (звуков, букв), расположенных в одинаковой последовательности, с другой стороны, наличие в них некоторых интегральных грамматических характеристик. Этими характеристиками служит одна и та же основа словоформ, принадлежность словоформ к одной и той же части речи. Одним словом считаются также супплетивные формы, хотя они состоят из разных последовательностей компонентов и разных основ (ср.: я – меня, человек – люди и т.д.).

Внутренний (содержательный) признак предполагает наличие у словоформ, относящихся к одному слову, идентичного вещественного содержания, основанного на их связи с одной и той же реалией или классом одинаковых реалий, которые обозначены словоформами. В данном отрывке из поэмы «Василий Теркин» насчитывается 9 слов: в слова объединяются словоформы сила – силе, металл – металла, огонь – огня. Наличие у словоформ, относящихся к одному слову, общего вещественного содержания является наиболее важным показателем, с помощью которого словоформы синтезируются в слова.<...>

Б.А. Плотников. Лексикология. – В кн.: «Общее языкознание»
под общей редакцией А.Е. Супруна.- Минск, 1983


<...> Общеизвестно, что слово является не только названием предмета или предметов, но и выражением значения, а иногда и целой системы значений. В одном и том же значении обобщается и объединяется общественное понимание разных предметов или явлений, действий, качеств [ср., например: пища, питание; продукт – продукты (в разных значениях); драгоценность – драгоценности; образец, образ; вести, идти, лететь, отплатить и т.п.]. С другой стороны, разные слова, отличающиеся одно от другого своими значениями или их оттенками, могут быть применены по отношению к одному и тому же предмету как его название (например: пища, питание, еда, стол).

Обозначая явление, предмет, слово вместе с тем передает его связи и отношения в динамическом целом, в исторической действительности. Оно отражает понимание «кусочка действительности» и его отношений к другим элементам той же действительности, как они осознавались или осознаются обществом, народом в известную эпоху и при этом с широкой возможностью позднейших переосмыслений первоначальных значений и оттенков. Так, глагол насолить, кроме прямого конкретного значения «заготовить солением, положить много соли во что-нибудь», еще имеет в современном языке переносное значение «повредить, причинить неприятность». Вероятнее всего, это переносное значение глагола насолить возникло на основе некогда существовавших представлений о колдовстве. По суеверным представлениям прошлого, болезнь и порчу могло вызывать разбрасывание с наговором различных предметов. Лица, переходящие через заколдованные предметы или прикасавшиеся к ним, подвергались «порче»; с целью нанести вред и употреблялась часто «наговорная» соль.

Между рядами предметов, действий, качеств, обозначаемых словами, существуют разнообразные взаимодействия и соотношения. Предмет, названный словом, может оказаться звеном разных функциональных рядов, разных сторон действительности, включенных в общую широкую картину жизни. Слово помогает осмыслить и обобщить эти отношения. Все это находит отражение в развитии значений слова в языке того или иного исторического периода.

Так, слово концовка связано с профессиональной терминологией работников печати. В типографском деле оно и теперь обозначает рисунок, графическое украшение в конце рукописи, книги или в конце главы, раздела. <...> В начале XX в. это слово расширило свои значения: оно было перенесено в область литературной и музыкальной терминологии (концовка стихотворения, концовка романса). Словом концовка стала называться заключительная часть какого-нибудь произведения. <...>

Таким образом, формирование и создание нового понятия или нового понимания предмета осуществляется на базе имеющегося языкового материала. Это понимание, воплощаясь в значение слова, становится элементом смысловой структуры данного языка в целом. Всякий раз, когда новое значение включается в лексическую систему языка, оно вступает в связь и во взаимоотношение с другими элементами сложной и разветвленной структуры языка. Только на фоне лексико-семантической системы языка, только в связи с ней определяются границы слова, как сложной и вместе с тем целостной языковой единицы, объединяющей в себе ряд форм, значений и употреблений.

<...>

Значение слова определяется не только соответствием его тому понятию, которое выражается с помощью этого слова (например: движение, развитие, язык, общество, закон и т.д.); оно зависит от свойств той части речи, той грамматической категории, к которой принадлежит слово, от общественно осознанных и отстоявшихся контекстов его употребления, от конкретных лексических связей его с другими словами, обусловленных присущими данному языку законами сочетания словесных значений, от семантического соотношения этого слова с синонимами и вообще с близкими по значениям и оттенкам словами, от экспрессивной и стилистической окраски слова.

В языковой системе смысловая сущность слова не исчерпывается свойственными ему значениями. Слово по большей части заключает в себе указания на смежные ряды слов и значений. Оно насыщено отражениями других звеньев языковой системы, выражая отношение к другим словам, соотносительным или связанным с его значениями. <...>

<…>

В смысловой структуре слова, как и в других сторонах языка, есть элементы нового, элементы живые, развивающиеся, и элементы старого, элементы отмирающие, отходящие в прошлое. Например, слово ярый у нас вытесняется синонимом яростный, образованным от ярость (само же слово ярость возникло как производное отвлеченное существительное к ярый).

В современном русском языке ярый – за пределами народно-поэтических формул (свеча воску ярого) – обычно употребляется в ограниченном кругу фразеологических сочетаний: ярый поклонник чего-либо, ярый сторонник, ярый любитель чего-нибудь в значении: «страстный, усердно преданный чему-нибудь, неистовый». Таким образом, ярый выражает лишь общую экспрессивную характеристику степени увлеченности кого-нибудь чем-нибудь. Прежние основные значения этого слова, хотя и не в полном объеме, как бы перешли к слову яростный – «неукротимый, неистовый, ничем не сдерживаемый» (яростные атаки), «полный ярости» (яростный гнев). Однако любопытно, что в других параллельных образованиях такого же типа складываются совсем иные отношения между соотносительными словами, например: дерзкий и дерзостный, сладкий и сладостный, жалкий и жалостный, злой и злостный, тяжкий и тягостный, рад и радостен и т.п.

Наблюдения над способами объединения разных значений в слове, а также над закономерностями словоупотребления приводят к выводу, что не все значения слов однородны или однотипны, что есть качественные различия в структуре разных видов лексических значений. Общеизвестно, что слово относится к действительности, отражает ее и выражает свои значения не изолированно, не в отрыве от лексико-семантической системы данного конкретного языка, а в неразрывной связи с ней, как ее составной элемент.

В системе значений, выражаемой словарным составом языка, легче всего выделяются значения прямые, номинативные, как бы непосредственно направленные на «предметы», явления, действия и качества действительности (включая сюда и внутреннюю жизнь человека) и отражающие их общественное понимание. Номинативное значение слова – опора и общественно осознанный фундамент всех других его значений и применений.

Основные номинативные значения слов, особенно тех, которые принадлежат к основному словарному фонду, очень устойчивы. Эти значения можно назвать свободными, хотя их свобода обусловлена социально-исторически и предметно-логически. Функционирование этих значений слов обычно не ограничено и не связано узкими рамками тесных фразеологических сочетаний. В основном, круг употребления номинативного значения слова, круг его связей соответствует связям и отношениям самих предметов, процессов и явлений действительного мира, например: пить воду, квас, вино, чай, сидр, виноградный сок и т.п.; каменный дом, подвал, фундамент, пол, сарай и т.п.; щурить, прищуривать глаза; силлабический стих, стихосложение.

У слова может быть несколько свободных значений, в которых непосредственно отражаются разные предметы и явления действительности (ср. шапка – «головной убор» и «заголовок крупным шрифтом, общий для нескольких статей»).

Однако по отношению к основному номинативному значению все другие значения этого рода в слове являются производными. Эту производность вторичных номинативных значений нельзя смешивать с метафоричностью и с образностью. В той мере, в какой эти значения не отрываются от основного, они понимаются соотносительно с ним и могут быть названы номинативно-производными значениями. Часто они бывают ýже, теснее, специализированнее, чем основное номинативное значение слова. Таково, например, у слова капля – капли номинативно-производное значение «жидкое лекарство, принимаемое по числу капель». Оно свойственно формам множественного числа – капли. <...>

<...>

В системе языка номинативно-производное значение слова (так же, как и терминологическое, научное) не может быть оторвано от основного свободного. <...>

Два или больше свободных номинативных значения могут совмещаться в одном слове в том случае, если одно или два из них являются производными от основного (по крайней мере, понимаются как такие в данный период развития языка). Если же такой связи между значениями нет, то мы имеем дело уже с двумя омонимами. <...>

Кроме возможности совмещения в одном слове разных номинативных значений, необходимо обратить внимание еще на то обстоятельство, что свободные номинативные значения, за исключением значений терминологических, научно препарированных, могут быть опорными или исходными пунктами синонимических рядов.

У многих слов, принадлежащих как к основному словарному фонду, так и к прочей части словарного состава языка, есть стилистические синонимы в разных пластах или слоях лексики. Значительная часть этих синонимов лишена прямого, свободного номинативного значения. Подобные синонимы выражают свое основное значение не непосредственно, а через то семантически-основное или опорное слово, которое является базой соответствующего синонимического ряда и номинативное значение которого непосредственно направлено на действительность. Например, глагол облечь является книжно-торжественным синонимом слова одеть и употребляется прежде всего для выражения значения одеть в соответствующем стилистическом контексте. Его основное значение не свободно-номинативное и не производно-номинативное, а экспрессивно-синонимическое, опосредованное его отношением к глаголу одеть. Ср. у И.А. Гончарова в «Письмах столичного друга к провинциальному жениху»: «Да неужели ты никогда не испытывал роскоши прикосновения к телу батиста, голландского или ирландского полотна? Неужели, несчастный, ты не облекался в такое белье... извини, не могу сказать одевался: так хорошо ощущение от такого белья на теле; ведь ты говоришь же облекаться в греческую мантию; позволь же и мне прибегнуть в этом случае к высокому слогу: ты поклонник древнего, а я нового: suum cuique».

Само собой разумеется, что на основе экспрессивно-сино­ни­ми­ческого значения могут развиваться другие, но только фразеологически связанные значения и употребления слова (ср. облечь властью, доверием, полномочиями и совсем изолированно: облечь тайной). В истории лексики мы можем наблюдать самый процесс создания такого рода синонимических рядов. Так, глагол приникать – приникнуть, широко употребительный уже в древнерусской письменности, до начала XIX в. имел значение «наклонясь, смотреть, глядеть вниз», или просто «наклоняться, нагибаться». Но уже в начале XIX в. в языке русской художественной литературы глагол приникнуть – приникать, в силу своей экспрессивности, приобретает общее эмоциональное значение «припасть, плотно прижаться, прильнуть». Например, у Жуковского в стихотворении «Лесной царь»: «К отцу, весь вздрогнув, малютка приник...»; у Пушкина в «Пророке»: «И он к устам моим приник...» Так глагол приникнуть входит в синонимический ряд – прижаться, прильнуть, припасть как эмоционально-книжное слово.

<...>

<...> Многие слова или отдельные значения многих слов, преимущественно переносного или синонимического характера, ограничены в своих связях. Эти значения могут проявляться лишь в сочетании со строго определенными словами, т.е. в узкой сфере семантических отношений. Вокруг многозначного слова группируются несколько фразеологических серий. Большая часть значений слов фразеологически связана. Иметь разные значения для слова чаще всего значит входить в разные виды семантически ограниченных фразеологических связей. Значения и оттенки значения слова большей частью обусловлены его фразовым окружением.

Фразеологически связанное значение лишено глубокого и устойчивого понятийного центра. Общее предметно-логическое ядро не выступает в нем так рельефно, как в свободном значении. Оно не вытекает ни из функций составляющих слово значимых частей (если это слово производное), ни из отношений этого слова к реальной действительности. Значение этого рода – «рассеянное»: оно склонно дробиться на ряд оттенков, связанных с отдельными фразеологическими сочетаниями.

Например, глагол отрасти, хотя и определяется в толковых словарях общей формулой «достигнуть в росте каких-нибудь размеров», обычно применяется лишь по отношению к волосам, усам, бороде, ногтям. В других случаях говорится вырасти (ср. значения слова отросток: «побег, отходящий от стебля или корня» и «ответвление»). Однородные ограничения словесных связей действительны и в отношении глаголов отрастить (волосы, усы, бороду, ногти) и отпустить (себе).

<...>

Различение свободных и фразеологически связанных значений слова помогает точнее и яснее представлять как семантические границы, так и смысловой состав слова, систему всех его значений. <...>

<...>

Количество фраз, группирующихся вокруг того или иного связанного значения слова и образующих своеобразную замкнутую фразеологическую серию, может быть очень различно – в зависимости от семантических потенций, от вещественно-смысловой рельефности этого значения, от характера его выделяемости. Кроме того, степень тесноты, замкнутости и слитности фраз, характер образности, а вслед­ствие этого и степень несамостоятельности словесных ком­понентов фраз также могут быть очень разными. Например, глагол замять – заминать со значением «приостановить, пресечь дальнейшее развитие чего-нибудь (неприятного), умышленно не дать ходу» в разговорно-литературной речи встречается в очень узком контексте; он сочетается с немногими объектами: замять дело, разговор, какую-нибудь выходку, неприятное впечатление. У Гоголя в «Мертвых душах» сказано: «Замять неуместный порыв восторгания». У Достоевского в «Подростке» встречается индивидуальное фразеологическое сочетание замять слух. <...> Еще более тесны фразеологические связи глагола затаить (затаить обиду в душе, глубоко затаить месть, затаить злобу).

Крайнюю ступень в ряду фразеологических сочетаний занимают обороты, включающие слова с единичным употреблением. Например, книжное слово преклонный встречается только в выражениях «преклонный возраст», «преклонные лета» или «года». Понятно, что в индивидуальном стиле оно может сочетаться и с каким-нибудь другим синонимом слова «возраст». Так, у Некрасова: «Безмятежней аркадской идиллии Закатятся преклонные дни».

<...>

Следовательно, от значения слова отличается его употребление. Употребление – это или след былых применений слова, не создавших особого значения, или новое применение одного из значений слова в индивидуальном, не вполне обычном фразеологическом окружении, в своеобразной ситуации, с новой образной направленностью. <...>.

История значений слова неразрывно связана с историей фразеологических оборотов. Во фразеологических сочетаниях воплощаются общие закономерности, управляющие связью значений в пределах данной семантической системы. Новые, индивидуальные употребления слова дают себя знать сначала в отдельных фразеологических сочетаниях. На основе их может затем выкристаллизоваться общее фразеологически связанное, несвободное значение.

<...>

Кроме качественных различий между значениями свободными и значениями фразеологически связанными, несвободными, в лексической системе русского языка очень рельефно выступают специфические особенности значений, осуществление которых обусловлено синтаксически. В самом характере взаимосвязанности лексических значений слов и их синтаксических свойств сказываются качественные различия двух основных синтаксических категорий – словосочетания и предложения.

Своеобразный тип значений синтаксически обусловленного характера формируется в словах, за которыми закрепляется строго определенная функция в составе предложения. Функционально-синтаксически ограниченное значение качественно отличается от всех других типов значений тем, что синтаксические свойства слова как члена предложения здесь как бы включены в его семантическую характеристику. Например, ср. в разговорной речи слово молодец при выражении похвалы, одобрения в функции сказуемого: Она у нас молодец; Молодец, что хорошо сдал экзамены. Ср.: Не жилец она на белом свете; ср. также: Не житье, а масленица.

В слове петух различаются два значения: 1) «самец кур», 2) «забияка» в применении к человеку. Однако характерно, что со вторым значением этого слова не связан ни один из фразеологических оборотов, образовавшихся на основе слова петух: пустить петуха (о певце); пустить красного петуха («поджечь», из разбойничьего жаргона); с петухами (рано) вставать, до петухов (до зари) не спать, засидеться.

Таким образом, переносное значение слова петух нельзя считать фразеологически связанным. Правильнее всего было бы признать это значение, в отличие от прямого, свободного номинативного значения, значением предикативно-характеризующим. Предикативно-ха­рак­те­ри­зующее значение существительного может быть использовано для называния, обозначения кого-нибудь или чего-нибудь лишь в случае индивидуального указания (обычно при посредстве местоимения этот). Например, если о задире сказали: Вот так петух! или что-нибудь другое в этом роде, то можно продолжать в таком духе: Другого такого петуха не найти! Или: Этот петух всегда всем испортит настроение! Но как название, как обозначение слово петух к человеку применяется обычно лишь в качестве фамилии или прозвища (можно вспомнить гоголевского Петра Петровича Петуха). Предикативно-ха­рак­те­ри­зующее значение у имени существительного может реализоваться в сказуемом, или в составе сказуемого, в обращении, в обособленном определении и приложении.

<...>

Синтаксически ограниченное значение слова с семантической точки зрения часто представляет собой результат образно-типического обобщения какого-нибудь общественного явления, характера, каких-нибудь свойств личности и является народным выражением их оценки, их характеристики. Поэтому оно применяется как предикат, как обращение, как приложение, или обособленное определение, или даже сначала как возникающее в речи переносное, нередко метафорическое, обозначение, в тех случаях, когда необходимо отнесение лица, предмета, явления к какому-нибудь разряду в системе коллективно осознанных способов их характеристики. Своеобразные семантические особенности этого типа значений слова особенно ярко выступают в случаях переходных, развивающихся, но еще не ставших стандартными. В этом отношении показательно складывающееся предикативно-характеризующее значение у слова перекати-поле.

Есть слова, которым присуще только функционально-синтаксическое значение. Например, слово загляденье... <...>

<...>

Функционально-синтаксически ограниченные значения свойственны главным образом именам существительным, прилагательным (особенно их кратким формам), а также наречиям, которые переходят в этих условиях в категорию состояния. Однако несомненно, что и в системе глагола развивается близкий тип предикативно-характеристичес­ких, определительных значений.

Эти значения обычно выступают в формах несовершенного вида и связаны с ограничением не только видовых, но и модальных возможностей употребления соответствующего глагола. Например: Окна выходят в сад; Начинание молодых исследователей заслуживает всяческого поощрения; Дело стóит внимания; Один стóит семерых и т.п.

Гораздо более сложной, далеко выходящей за пределы простой соотносительности с тремя типами лексических значений слова – значений свободных, фразеологически связанных и функционально-син­таксически ограниченных (или закрепленных) – является сфера значений конструктивно организованных или конструктивно обусловленных. Многие лексические значения слов неотделимы от строго определенных форм сочетаемости этих слов с другими словами. При этом данные формы сочетаемости зависят не только от принадлежности слов к тем или иным грамматическим категориям (например, глаголов к категории переходности), но и от связи этих слов с такими семантическими группами, которые обладают устойчивым типом конструкции. Дело в том, что структура некоторых типов словосочетания обусловлена принадлежностью их грамматически господствующего члена к тому или иному семантическому классу или разряду слов, имеющих однотипную конструкцию. Например, немногочисленный ряд глаголов внутреннего состояния, эмоционального и волевого переживания – плакаться, сетовать, жаловаться и некоторые другие – выражают свое значение обычно в сочетании с предлогом на и формой винительного падежа существительного, обозначающего объект соответствующего состояния или переживания. Так, прямое номинативное значение глагола плакаться (как и его синонимов, с помощью которых оно определяется, – жаловаться, сетовать) конструктивно обусловлено. Просто плакаться нельзя, можно плакаться на что-нибудь – на свою судьбу, на свои несчастья. Однако фразеологическая связанность вовсе не обязательна для конструктивно обусловленного значения. Достаточно сослаться на несколько других глаголов с той же конструкцией: пенять кому-чему-либо и на кого-что, положиться-пола­гаться на кого-что-нибудь и т.п. Специфические особенности конструктивно обусловленного значения особенно ярко обнаруживаются в тех словах, в которых самая возможность реализации и раскрытия их лексического содержания зависит от строго определенных форм их синтаксических сочетаний. Например, глагол разобраться, кроме своего прямого значения «привести в порядок, разобрать свои вещи», имеет конструктивно обусловленное значение: разобраться в ком-чем – «в результате опыта, наблюдений хорошо понять» (разобраться в вопросе, в обстоятельствах дела, в своеобразии чьего-нибудь характера и т.п.). Реализация данного значения невозможна вне зависимости от соответствующей конструкции. Лексическое значение слова тесно, органически связано с данным способом его семантико-синтаксического раскрытия. Ср. также: состоять в чем-нибудь, выражаться в чем-нибудь, отозваться (абсолютно) и отозваться на что, а также потенциальные: отозваться о ком-чем [«с особым сочувствием отозвался о Соломине» (Тургенев, Новь)]; отозваться на чем-нибудь («сказаться, отразиться»: Долгая ночная работа вредно отозвалась на здоровье).

<...> Есть различие между лексическими значениями тех слов, которые по законам грамматики русского языка конкретизируют свое содержание соответственно своей принадлежности к той или иной грамматической или лексико-грамматической категории (например: купить что-нибудь, производство чего-нибудь), и между конструктивно обусловленными значениями тех слов, в которых сама дифференциация значений всецело зависит от форм их сочетаемости с другими словами.

Конструктивно обусловленное значение характеризуется предметно-смысловой неполнотой его раскрытия в формах самого слова: полностью оно реализуется лишь в свойственной ему синтаксической конструкции – в сочетании с другими словами, количество и состав которых могут быть ничем не ограничены. Возможная неограниченность связей с другими словами в рамках строго определенной синтаксической конструкции является существенным признаком конструктивно обусловленного значения. И этим признаком оно резко отличается от значения фразеологически связанного, для которого типична замкнутость, ограниченность возможных сочетаний с другими словами.

Конструктивно обусловленное значение может быть признаком обособления омонима от смысловой структуры однозвучного слова. Например, едва ли значения слова положение (о чем-нибудь): 1) закон, правило или свод правил, касающихся чего-нибудь, и 2) логическое научное утверждение, формула, сформулированная мысль (положение о внутренних законах развития) могут быть объединены с такими значениями слова положение, как «местонахождение в пространстве»; «постановка тела или частей его», «состояние», «обстоятельства», «обстановка общественной жизни», «роль в общественной жизни», «распорядок государственной, общественной жизни» и т.п. Точно так же едва ли возможно втиснуть в систему значений одного слова все те значения, которые приписываются, например, глаголу обернуться (обернуться лицом к окну и сказочное – обернуться кем-чем или в кого, во что: обернуться волком; бес, обернувшийся в пса, и т.д.; ср. оборотень).

Таким образом, разные виды конструктивной обусловленности слов могут служить указанием на границы разных значений одного и того же слова и вместе с тем могут быть признаками омонимии. Конструктивная обусловленность бывает свойственна не только свободным номинативным, но и фразеологически связанным и функционально-синтаксически ограниченным значениям слов.

Например, в слове вопрос ярко сказывается связь разных его значений с разными конструктивно-синтаксическими свойствами или формами сочетаемости с другими словами. Прямое номинативное значение – «словесное обращение, требующее ответа, объяснения» выражается словом вопрос в сочетании с предлогом о и формой предложного падежа существительного или, независимо от такого сочетания, – в абсолютивном употреблении. Например: получить ответы на все вопросы; задать несколько вопросов. В сущности, те же конструкции связаны и с обобщенным, абстрактным номинативным значением «проблема», «задача», «предмет исследования», но для формы множественного числа – вопросы возможно сочетание и с формой родительного падежа. Иллюстрации к этому значению: национальный вопрос, вопрос о законах развития общества, вопросы грамматического строя, вопросы современней архитектуры и т.п. В бытовой речи это значение приобретает более широкий, неопределенный и общий характер и становится синонимом таких слов, как вещь, дело, тема, обстоятельство. Например: Это совсем другой вопрос («это совсем другое дело»); Мы еще вернемся к этому вопросу и т.п. Несомненно, что выражения типа: вопрос не в этом; вопрос в том, что; весь вопрос – в быстроте исполнения – представляют собой устойчиво-фразеологические обороты. <...>

В предикативном значении (а отсюда – и в индикативном, конкретно-указательном употреблении) слово вопрос в единственном числе в сочетании с формой родительного падежа отвлеченного существительного обозначает: «дело, обстоятельство, касающееся чего-нибудь, зависящее от чего-нибудь» (вопрос чести, вопрос времени, вопрос жизни и смерти, вопрос денег, вопрос терпения и т.п.).

Примером взаимодействия фразеологически связанных значений и строго дифференцированных конструкций может служить слово играть: ср., с одной стороны, играть во что (в карты, в лото, в прятки, в футбол... и т.п.) и переносно – играть в чувство, в негодование и т.п., и, с другой стороны, играть на чем (на скрипке, на гитаре, на рояле; ср. также: играть на бильярде, на нервах); ср. играть чем или кем (жизнью, людьми), играть кого-что, в чем и т.п.

Обусловленность значения слова строго определенными и притом ограниченными синтаксическими формами сочетаемости его с другими словами сопровождается своеобразными структурными оттенками лексического значения. Свободное номинативное значение в тех случаях, когда оно конструктивно обусловлено, обычно имеет более ограниченный, узкий характер [(ср., например: готовая работа и работа, готовая к печати; интересы (духовные, классовые и т.п.), интерес (общественный), интерес к кому-чему; хлопотать и хлопотать о ком, о чем; предмет и предмет чего (насмешки, иронии, любви и т.д.)].

Конструктивная обусловленность фразеологически связанного значения еще теснее замыкает его в рамках немногочисленных фразеологических сочетаний и приводит к распылению, к растворению его семантического ядра в общем целостном значении соответствующих фразеологических единиц. Например: ласкать себя надеждой; броситься в глаза (ср. броситься в лицо, в голову и т.д.).

Таким образом, в системе знаменательных частей речи конструктивная обусловленность или связанность лишь вносит своеобразные оттенки в основные типы значений слов, способствует дифференциации значений и оттенков слова, а также разграничению омонимов. <...>

В.В.Виноградов. Основные типы лексических значений слова


<...> Перейдем к рассмотрению видов (или различных аспектов) лексического значения.