Geum.ru

Единицы языка и единицы речи: Хрестоматия: Учебное пособие / Сост. Л. П. Бирюкова, Л. Б. Пастухова. 2-е изд., доп. Чебоксары: Чувашгоспедуниверситет им. И. Я

Вид материалаУчебное пособие
Важнейшие позиционные
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13

ФОНЕМА


ФОНЕМА – (от греч. phonāma – звук) – основная единица звукового строя языка, предельный элемент, выделяемый линейным членением речи. Фонема не является простейшим элементом, так как состоит из сосуществующих признаков. Фонема функционирует в составе слов и морфем, вне которых она немыслима. Признаки фонемы могут быть различительными (дифференциальными) и неразличительными (интегральными). По различительным признакам фонемы образуют оппозиции (противопоставления). Позиции, в которых фонемы различаются, называются сильными: [сом], [сам]; позиции, в которых некоторые фонемы не различаются, совпадают, нейтрализуются, называются слабыми: [слма] – сома, сама.

Дифференциальные признаки фонемы весьма различны, но в каждом языке их набор ограничен. Так, в русском языке признак твердости-мягкости согласных является дифференциальным: ср.: кон – конь, лук – люк, a вo французском языке он недифференциален.

Фонема реализуется в звуках речи. Все звуки, реализующие данную фонему, называются ее аллофонами, иначе вариантами. Фонема – объект изучения фонологии и морфонологии.

В.В. Иванов. Статья в энциклопедии «Русский язык»


Фонема (греч. «голос»), языковедческий термин: психически живая фонетическая единица. Пока мы имеем дело с преходящим говорением и слушанием, нам достаточно термина звук, обозначающего простейшую фонационную, или произносительную, единицу, вызывающую единое акустическо-фонетическое впечатление. Но если мы встанем на почву действительного языка, существующего в своей непрерывности только психически, только как мир представлений, нам уже не будет достаточно понятия звука, и мы будем искать другого термина, могущего обозначать психический эквивалент звука. Именно таким термином и является термин фонема. Произнося, например, польское слово noga, мы произносим четыре звука, образующие два слога. Но произношение это оканчивается, оставляя в душе акустическо-фонетический след; оно может быть вновь воспроизведено при возбуждении и приведении в движение соответствующих ассоциаций внеязыковых представлений с представлениями языковыми. Такими языковыми представлениями являются и фонетические представления, проявлениями которых, физиологически и акустически завершенными, но преходящими, являются именно эти звуки и их сочетания. Представление звука n, произносимого с помощью переднеязыкового смыка, открывания полостей носа, акустического колебания голосовых связок, без приближения средней части языка к нёбу и т.д., – представление это и есть фонема n. «Звуки», как преходящие физиологически-акустические явления, не годятся ни для психофонетических, ни для исторических сопоставлений. Так, напр., представление уменьшительности связывается не со звуками ż, n, ó произносящегося слова nóżka, но с живущими психически представлениями этих звуков, т.е. с соответствующими фонемами. В слове nog – та же самая фонема g, что и в словах noga, noga, nogami, и разница между ними – это разница произносящихся звуков, разница не психическая, а физиологическая, зависящая от условий произношения: одной фонеме g соответствуют здесь два звука, g и ослабленный k. Следовательно, фонема – это единый, неделимый в языковом отношении антропофонический образ, возникший из целого ряда одинаковых и единых впечатлений, ассоциированных с акустическими и фонационными (произносительными) представлениями. Иначе говоря: фонема – это единое фонетическое представление, возникшее в душе путем психического слияния впечатлений, полученных от произнесения одного и того же звука. С единым представлением фонемы связывается сумма отдельных антропофонических представлений, являющихся как представлениями осуществленных или могущих быть осуществленными физиологических функций, так и представлениями слышанных или могущих быть слышанными результатов этих физиологических функций. Короче: фонемы – это единые, непреходящие представления звуков языка.

Бодуэн де Куртенэ. Фонема (1899)


<...> Понятие определенного языка и его реализация идут не совсем параллельно. Возможно, например, что все относящееся к понятию польского языка никогда не было реализовано, никогда не было запечатлено. <...>

То, что из родного языка помещает в своей голове тот или иной поляк, является лишь частицей целого, подобно тому как кристаллы, встречающиеся в действительности, являются только частицами кристаллов идеальных.

<...>

В языке каждой особи мы различаем сторону внутреннюю, центральную и сторону внешнюю, периферическую, т.е. различаем духовную, или мозговую, сторону и чувственную сторону, или область внемозговых нервов; иначе говоря, мы различаем язык и говорение. Но являются ли эти обе стороны одинаково равноправными в индивидууме? Нельзя ли их свести к чему-то единому?

В индивидууме протяженность и развитие могут быть свойственны только языковым представлениям. Звуки, издаваемые в определенный момент, и временные действия органов проходят так же, как и соединения тонов пения и музыки. Развиваться постепенно может только способность органов, только их навык. О развитии внешней, звуковой стороны языка при исследовании индивидуального языка не может быть и речи. Звуки речи и сопровождающие их движения речевого аппарата могут сосуществовать, т.е. повторяться, лишь постольку, поскольку они производят впечатление на нервные центры, на мозг, на душу, если они оставляют там следы в виде постоянных представлений.

Все, что касается человеческого языка, как языка, сосредоточивается в мозгу. Без мозга, без души может существовать говорящая машина, но не человек, мыслящий и общественный, а мышление и общественность суть необходимые условия реального языка.

<...>

Прежде всего мы должны выделить совокупность движений речевого аппарата, движений, зависящих от навыка, от привычки и возможных только в связи с нервным центром, с мозгом. С другой стороны, эти движения речевого аппарата находятся в тесной связи с голосом, с акустикой речи.

В противоположность этой внешней стороне мы имеем в языке внутреннюю (центральную) сторону, сторону психическую, также тесно связанную с произносительными и слуховыми представлениями.

Первая сторона составляет фонацию, или говорение, вторая – церебрацию, или речь вообще. <...>

Бодуэн де Куртенэ. О задачах языкознания (1889)


<...> Первое явление, фонация, состоит в говорении, в произношении слов, второе, аудиция, – это слушание и восприятие сказанного, наконец, третье, самое важное для продолжения существования языка,– церебрация, – есть закрепление всего того, что относится к языку, сохранение и обработка всех языковых представлений в языковой сокровищнице души, есть языковое мышление. <...>

Бодуэн де Куртенэ. Человечение языка (1893)


Фонема – единое представление, принадлежащее миру фонетики, которое возникает в душе посредством слияния впечатлений, полученных от произношения одного и того же звука – психический эквивалент звуков языка. С единым представлением фонемы связывается (ассоциируется) некоторая сумма отдельных антропофонических представлений, которые являются, с одной стороны, артикуляционными представлениями, то есть представлениями совершенных или могущих быть совершенными физиологических артикуляционных работ, а с другой стороны, акустическими представлениями, то есть представлениями услышанных или могущих быть услышанными результатов этих физиологических работ. <...>

Бодуэн де Куртенэ. Опыт теории фонетических
альтернаций (1895)


<...> Анализ фонемы, то есть понятия объективно сложного, приводит к ее разложению на мельчайшие элементы, то есть на наиболее простые реальные представления, неделимые с психической точки зрения. Со стороны произносительной – это представления особых работ (которые, на мой взгляд, неправильно называют «артикуляционными»), а со стороны слуховой – это представления акустических нюансов, возникших в результате единообразия представлений произносительных работ. Я позволю себе называть эти представления произносительных работ кинемами, а представления акустических нюансов, неделимых с психической точки зрения, акусмами. Сочетание кинем и акусм в единое целое составляет фонему. Фонемы представляют собой не отдельные ноты, а аккорды, составленные из нескольких элементов. <…>

Бодуэн де Куртенэ. Фонетические законы (1910)


<...> Фонемы как единицы произносительно-слухового языка, объединяемые одновременностью исполнения нескольких физиологических работ, сопровождаемых мускульным чувством, и одновременностью воспринимания соответствующих этим работам акустических впечатлений, разлагаются на более дробные, далее уже не разлагаемые психически живые элементы: с одной стороны, представления отдельных работ (кинемы), с другой стороны, представления отдельных акустических впечатлений (акусмы). Между тем графемы, как простейшие элементы языка писанно-зрительного, обыкновенно дальше не могут разлагаться.

Вообще характеристическим признаком фонем следует считать их разложимость, характеристическим же признаком графем их неразложимость.

<...>

Для простейших произносительно-слуховых элементов, т.е. для отдельных кинем и акусм, только в редких случаях имеются определенные писанно-зрительные символы. Применение таких особых диакритических значков, представление которых ассоциируется с отдельными кинемами и акусмами, составляют исключение в области писанно-зрительных представлений. Таковы, например: Ą ă ○ ; в русской письменности ˘ в й <...>.

Бодуэн де Куртенэ. Об отношении русского
письма к русскому языку (1912)


<...> Более или менее очевидно, что отдельные звуки речи получаются в результате анализа слов данного языка и что это кратчайшие их отрезки, отсечение, прибавление и замена которых могут давать в данном языке другие слова или по крайней мере другие смысловые части слов, например, если у слова парка (род. ед.) отнимем конечное а – получим парк (им. ед.), отнимем к – получим пар, отнимем р – получим па (в танцах), отнимем начальное п – получим а (союз) и т.п. Или, сравнивая друг с другом слова Шура, Мура, фура, дура, кура, Юра, Нюра, мы замечаем, что при общей конечной части ура они отличаются друг от друга только началом ш, м, ф, д, к, й, нь, которые, таким образом, и выделяются как отдельные звуки речи.

Вслушиваясь, однако, внимательно в произношение звука ы, например в словах корыто, быт, мыло, сыпать, с одной стороны, и в словах рыть, быть, мылить, сыпь – с другой, мы можем заметить, что на самом деле он произносится по-разному в этих двух рядах слов. Точно так же мы можем заметить, что в словах мел, сел, дед и т.п. на самом деле мы произносим другое е, чем в словах мель, сели, дети и т.п.

Первое ударенное а в словах рада, сада, лада и т.п. мы произносим по-другому, чем второе, неударенное, и т.д., и т.д. Однако все эти сходные между собой, но могущие быть различаемыми на слух звуки мы объединяем в русском языке в один звуковой тип ы, в один звуковой тип э, в один звуковой тип а и т.д. Причина этого лежит в том, что в русском языке все эти разные оттенки наших звуков сами по себе никогда не могут дифференцировать слов или их форм, являясь лишь функцией каких-то других факторов (в первых двух случаях – твердости или мягкости последующего согласного, в последнем – ударенности или неударенности самого гласного). Однако в других языках эти наши оттенки могут выступать и в роли самостоятельных звуков, если только они способны дифференцировать слова. Так, по-французски и по-английски те звуки, которые мы называем разными оттенками звука э, оказываются совершенно самостоятельными, отдельными звуками (près и рré во французском, man и men в английском). То же можно сказать и о разных вышеупомянутых оттенках нашего а, являющихся в английском языке самостоятельными звуками, и т.д.

Таким образом, мы видим, что в живой речи произносится значительно большее, чем мы это обыкновенно думаем, количество разнообразных звуков, которые в каждом данном языке объединяются в сравнительно небольшое число звуковых типов, способных дифференцировать слова и их формы, т.е. служить целям человеческого общения. Эти звуковые типы и имеются в виду, когда говорят об отдельных звуках речи. Мы будем называть их фонемами. Реально же произносимые различные звуки, являющиеся тем частным, в котором реализуется общее (фонема), будем называть оттенками фонем. Среди оттенков одной фонемы обыкновенно бывает один, который по разным причинам является самым типичным для данной фонемы: он произносится в изолированном виде, и собственно он один только и сознается нами как речевой элемент. Все остальные оттенки нормально нами не сознаются как отличные от этого типичного оттенка, и нужна специальная фонетическая дрессировка уха, чтобы научиться слышать их. Для простоты в дальнейшем фонемой будет называться и этот типичный ее оттенок, и лишь когда это будет почему-либо важно, эти понятия будут различаться. <...>

Л.В. Щерба. Фонетика французского языка


Значит, фонемами мы называем такие звуковые элементы, или элементы речи, которые способны сами по себе дифференцировать слова. Но не надо думать, что эти элементы всегда одинаково произносятся. <...>

Гласных в русском языке – 6: и, е, a, о, у, ы, и только, нисколько не больше, – но каждая из этих 6 гласных фонем может произноситься весьма и весьма по-разному. <...>

Л.В. Щерба. [Из лекций по фонетике]


Мы знаем, что слова, как и все языковые знаки, являются двусторонними сущностями. Языковые знаки представляют собой объединение звука и значения, или, другими словами, единство означающего и означаемого. Обычно это иллюстрируется следующей схемой:





Справедливо принято считать также, что оба эти элемента теснейшим образом связаны между собой и каждый из них предполагает существование другого, как на то указывают стрелки в схеме. В качестве примера рассмотрим слово, которое пишется pain (франц. «хлеб»). Это написание, то есть способ воспроизведения этого слова средствами письма, является традиционным, оно уходит корнями в историю и уже не соответствует современному произношению. Поэтому в некоторых словарях в скобках приводится также более или менее точная транскрипция этого слова. Какова же теперь звуковая форма этого слова? Его означающим будет (согласный р плюс носовой гласный). Затем в словарях указывается, что, собственно, означает это слово: «Пищевой продукт, выпекаемый из теста, приготовленного из муки с добавлением дрожжей». Это и есть означаемое слова pain.

Если нам говорят , то это означающее вызывает в нашем сознании соответствующее означаемое, то есть представление о пищевом продукте, выпекаемом из теста, приготовленного с добавлением дрожжей. И наоборот, если мы думаем об этом продукте питания, и мысли наши связаны с французским языком, то в нашем сознании возникает соответствующий акустический и артикуляционный образ, то есть звуковой образ .

Совершенно очевидно, что звук и значение связаны между собой теснейшим образом, но структура этого единства только с недавних пор стала предметом систематического исследования, и ученым предстоит еще очень много сделать в этом направлении. Мы знаем, что звуковая цепочка является материальным подспорьем для значения, но вопрос весь в том, каким образом звуки справляются с этой функцией. <...>

<...> Для того чтобы иметь возможность как-то интерпретировать и классифицировать все фразы работы наших органов речи, нужно прежде всего понять, на получение какого акустического эффекта они направлены. Только поняв это, мы сможем построить соответствующую классификацию. Ведь мы говорим для того, чтобы быть услышанными. Для того чтобы иметь возможность интерпретировать, классифицировать и различать звуки речи, мы должны помнить о том, что они являются носителями смысла, поскольку мы хотим быть услышанными для того, чтобы быть понятыми.

<...> Если кто-нибудь заговорит с нами на неизвестном языке, мы в первую очередь захотим узнать, что значит это высказывание, что значат эти слова. Именно смыслоразличительная функция, именно способность звуков дифференцировать значения слов является для нас наиболее существенной. <...>

Если мы сравним французские слова dé(de) «игральная кость», и dais(d) «свод», то мы увидим, что различие между двумя звуками – закрытым е и открытым – используется здесь для различения этих слов. Если мы теперь обратимся к звуковому инвентарю русского языка, то обнаружим среди ударных гласных два похожих звука: один из них – более закрытое е: mel’ (=m’el’), другой – более открытое : mel (=m’el). В русском (закрытое) е встречается только перед мягкими согласными, а (открытое) – во всех остальных позициях. Напомним, что артикуляция мягких согласных предполагает подъем спинки языка к твердому небу, что приводит к сужению резонатора. Следовательно, этим согласным соответствует высокий характерный тон. Таким образом, русские закрытое е и открытое не могут встретиться в одинаковых позициях, и они не могут различать слова. Как видите, есть принципиальная разница между парой е- во французском и аналогичной парой в русском. Во французском эта пара выполняет смыслоразличительную функцию, в русском – нет.

Звуки, наделенные различительной значимостью, звуки, при помощи которых можно дифференцировать значения слов, получили в науке о языке специальное название. Их называют фонемами. <...>

<...> Фонетика занимается составлением инвентаря звуков, которые рассматриваются ею как явления физические и двигательные (артикуляционные). Фонология прежде всего ставит вопрос о языковой значимости звуков, выявляет фонемы, то есть описывает систему звуков с точки зрения их способности различать значения слов. Сравнивая фонологический и фонетический инвентари, мы видим, что они существенным образом отличаются друг от друга. Набор фонем гораздо меньше, у него более четкая внутренняя организация, он более дискретен в математическом смысле этого слова. Набор фонем представляет собой систему взаимосвязанных, согласованных единиц. Если сравнить два конкретных языка, то может оказаться, что с фонетической точки зрения состав звуков у них одинаков, но они по-разному группируются в фонемы. <…>

Поскольку слово являет собой семантическую единицу, любое звуковое средство, используемое для того, чтобы отметить его границы или указать количество слов в синтаксически оформленном целом, указывает ео ipso на границы и на количество семантических единиц на рассматриваемом отрезке речи. Таким образом, разграничительные языковые средства имеют свою собственную семантическую значимость. Так, в немецком перед начальной гласной в слове всегда есть гортанный взрыв (кнаклаут) – Achtung – и кроме, как в начале слова, такой кнаклаут нигде больше не встречается. Наличие гортанного взрыва функционирует в немецком языке как сигнал начала слова. <...> в чешском ударение в слове всегда падает на первый слог; таким образом, ударение указывает на начало слова, то есть на начало новой семантической единицы. Следовательно, ударение имеет собственное положительное и постоянное значение. Означающее: ударение, означаемое: начало семантической единицы. Слова объединяются в предложения, которые в свою очередь также являются смысловыми единицами более высокого порядка, чем слово. И любое звуковое средство, которое позволяет определить границы предложения, разделить его на составляющие или установить иерархию его составляющих, является также автономным знаком. Так, понижение голоса, то есть нисходящая интонация в конце предложения, указывают на конец смысловой единицы, выраженной этим предложением. Ударение в своей логической функции прямо указывает на существенность ударного слова в высказывании. Мы можем не понимать значения слов, входящих в предложение, но мы знаем, что определенный интонационный рисунок указывает на его конец, знаем, что число ударений равно числу слов, входящих в предложение, знаем, что самое сильное ударение падает на самое важное слово, значение которого служит отправной точкой для понимания всего предложения.

<...> Звуковые средства, ограничивающие и членящие предложения, можно обменять на внутренние членения цепочки понятий, экспрессивные звуковые средства – на выраженные ими эмоции. Но что же в таком случае соответствует фонеме?

Означающее: звуковое свойство; означаемое? Фонема (и ее составляющие <...>) отличается от всех остальных языковых значимостей тем, что ей не соответствует постоянное значение. <...>

<...> Различие в значении, различие точное и постоянное, соответствует различию между двумя морфемами. Разница, существующая между вопросом и ответом, соответствует различию между двумя интонационными рисунками во фразе, но что же соответствует различию между двумя фонемами? Различию между двумя фонемами соответствует только сам факт различия значений, тогда как содержание этих значений меняется от слова к слову.

<...> в этом отношении фонема занимает совершенно особое место в системе языка (да и вообще в мире знаков). Именно этот факт является решающим для понимания сущности фонемы.

<...> Непосредственному, собственному, позитивному смыслу всех остальных элементов фонема противопоставляет чисто дифференциальную и, следовательно, чисто отрицательную значимость. <...>

Показательным является тот факт, что фонема, эта основа основ системы языка, в корне отличается от всех остальных элементов языковой системы. Не менее характерен и тот факт, что в других знаковых системах мы не находим сущностей, которые могли бы служить ее аналогом. <...> Только фонема является дифференциальным знаком в чистом виде, знаком пустым, лишенным какого бы то ни было значения. Содержание фонемы с точки зрения языка, или, если подходить к этому вопросу с более общих позиций, ее семиотическое содержание, сводится к различию между этой фонемой и остальными фонемами данной системы. Каждая фонема в данной позиции означает не то, что означала бы другая фонема в той же позиции: к этому сводится вся ее значимость. Француз может и не знать арготизма (mec «хмырь») и специального термина mok (moque «юферс»), но, услыхав эти два слова, он может предположить, что они обозначают разные объекты, поскольку отличаются друг от друга одной из своих фонем. Именно к этой «инаковости», если воспользоваться философским термином, сводится значимость фонемы. <...>

Таким образом, язык как таковой отличается от других знаковых систем самим принципом своей организации. Язык – это единственная в своем роде система, элементы которой, являясь означающими, вместе с тем полностью лишены значения. Итак, именно фонема является характерной единицей языка. Философская терминология часто трактует различные знаковые системы просто как языки, а естественный язык как язык слов. Быть может, было бы уместнее, для большей четкости, определить естественный язык как язык фонем. Этот язык фонем является самой важной из знаковых систем, для нас – язык в чистом виде, язык как таковой, просто язык, и можно задаться вопросом, не является ли это привилегированное положение языка фонем прямым следствием того особого парадоксального свойства его элементов, которое сводится к тому, что они, обозначая, вместе с тем полностью лишены значения.

Сам факт функционирования фонемы в языке приводит нас к следующему выводу: фонема функционирует, ergo она существует.<...> фонемы, звуковые элементы, при помощи которых различаются слова, отличаются от всех прочих звуковых средств языка, так же как и вообще от всех языковых значимостей, тем, что они лишены какого бы то ни было собственного, фиксированного и вместе с тем положительного значения. Из всех знаковых систем только естественный язык как таковой, и в нем – слово – состоит из значимых, но пустых, лишенных собственного значения элементов.

<...> сами по себе фонемы не имеют собственного значения, и в то же время на слух различия между разными фонемами одного языка бывают настолько тонкими и незначительными, что их трудно уловить даже при помощи самых чувствительных приборов.<...> В звучащей речи мы распознаем не столько различия между звуками как таковыми, сколько различия в их употреблении в рамках данного языка, то есть различия, не имеющие своего собственного значения, но используемые для того, чтобы отличать друг от друга сущности более высокого уровня (морфемы, слова). Коль скоро данное, пусть даже минимальное звуковое различие играет смыслоразличительную роль в том или ином языке, оно всегда будет точно воспринято всеми носителями языка без исключения, тогда как для иностранцев, пусть даже квалифицированных наблюдателей или просто профессиональных лингвистов, улавливание таких различий часто сопряжено с большими трудностями, поскольку в их родном языке эти различия не несут смыслоразличительной функции.

В качестве иллюстрации этого положения можно привести множество примеров. Так, различие между твердыми и мягкими согласными в русском языке является значимым, несет смыслоразличительную нагрузку. Оно используется для различения слов. В русском языке мягкое t/(t’)/ и твердое t являются двумя разными фонемами, так же как и /s’/ и /s/, /р’/ и /р/ и т.д. В трехлетнем возрасте ребенок, для которого русский язык является родным, прекрасно улавливает это различие и использует его в своей речи. Для русских оно столь же очевидно, как различие между огубленной и неогубленной гласной, например различие ö и е для француза. Но различие между твердой и мягкой согласной, столь бесспорное и явное для русских, практически неуловимо для чехов, шведов или французов. <...>

<...> Число различий между фонемами в языке естественным образом превышает число фонем, тогда как число различительных признаков значительно меньше числа фонем. Напомним только, что дифференциальные элементы, используемые для различения значений слов, лишены какого бы то ни было собственного значения. Носители языка тем не менее с легкостью различают, запоминают и используют их именно в силу того, что число этих пустых единиц весьма ограничено в каждом конкретном языке.

«Дифференциальные элементы» (или, другими словами, «дифференциальные признаки, свойства», или «дифференциальные черты») существуют в языке в виде пучков. Фонема – это пучок дифференциальных элементов. Но дифференциальные элементы сами по себе имеют собственное место в языковом механизме и могут функционировать в нем самостоятельно. Например, во многих языках мира мы сталкиваемся в той или иной форме с явлением, известным под назва­нием «сингармонизм». В таких языках для всех гласных в слове характерен общий различительный признак. Так, в большинстве тюркских языков в одно слово не могут входить гласные заднего и переднего ряда: либо все гласные будут переднего ряда, либо все будут заднего ряда. <...>

В русском языке набор гласных после мягких согласных отличается от набора гласных после твердых согласных. Таким образом, мягкость согласных как таковая учитывается во внутреннем устройстве языка.

<...> фонема не меняется в зависимости от варианта, которым она представлена, фонема – это всего лишь пучок постоянных дифференциальных элементов. Фонему нельзя отождествлять со звуком, но не следует также считать, что она не связана с ним: она всегда в нем присутствует, она «накладывается» на него, она неотделима от него: фонема – это инвариант, который стоит за вариантами.

<...> позволю себе подвести краткий итог наших предыдущих рассуждений. Звуки речи можно понять, разграничить, классифицировать и объяснить только с точки зрения тех функций, которые они выполняют в языке. Артикуляторное и акустическое описание звуковой материи, а также описание ее с точки зрения слухового восприятия должны быть подчинены ее структурному анализу. Иначе говоря, фонетика – это вспомогательная дисциплина, она должна быть подчинена фонологии – составной части лингвистики. <...> В ее компетенцию входит рассмотрение звуков речи относительно смысла, который они несут, то есть звуков в роли означающих, и прежде всего выяснение структуры отношений между звуками и значением. Анализируя звучащее слово, мы членим его на различительные единицы, то есть фонемы. Хотя функция фонемы непосредственно связана со смыслом, сама она лишена собственного значения. Она отличается от прочих языковых значимостей, да и вообще от всех семиотических значимостей в семиотических системах тем, что она несет только отрицательную нагрузку.

Фонема может быть разложена на различительные признаки. Она представляет собой пучок этих признаков. <...> Фонема является сложным образованием: не фонема, а каждый из ее различительных признаков является неделимой, чисто оппозиционной сущностью. Все языковые знаки существуют в двух измерениях: на оси одновременности и на оси последовательности. Фонема является минимальной двумерной языковой сущностью, то есть она расположена на обеих осях. Различительные свойства фонемы делятся на две группы: первая группа – это ее неотъемлемые свойства, расположенные на оси одновременности, вторая группа – это просодические свойства, имеющие отношение только к оси последовательности.

<...> различительные признаки являются чисто оппозитивными сущностями. Отсюда вытекает, что в фонологической системе ни один различительный признак не может существовать изолированно, вне оппозиции. В соответствии с природой оппозиции, и в частности с ее логической природой, каждый из этих признаков требует присутствия в той же системе противоположного ему признака. Долгота не могла бы существовать без краткости, прерывистость – без непрерывности, свойство «высокий» – без свойства «низкий», и наоборот. Таким образом, двойственность членов оппозиции не является произвольной, она необходима. Оппозицию в свою очередь также нельзя рассматривать как изолированный факт в фонологической системе. Оппозиции различительных признаков связаны между собой, то есть существование одной оппозиции может необходимо требовать, допускать или не допускать присутствия некоторой другой оппозиции в той же фонологической системе, так же как и присутствие некоторого различительного признака в составе фонемы может исключать возможность или, наоборот, требовать присутствия некоторого другого признака или по крайней мере предсказывать его с большой вероятностью. Здесь фактор произвольности также весьма ограничен.

Р.Якобсон. Звук и значение


Понятие различия предполагает понятие противоположения, или оппозиции. Две вещи могут отличаться друг от друга лишь постольку, поскольку они противопоставлены друг другу, иными словами, лишь постольку, поскольку между ними существует отношение противоположения, или оппозиции. Следовательно, признак звука может приобрести смыслоразличительную функцию, если он противопоставлен другому признаку, иными словами, если он является членом звуковой оппозиции (звукового противоположения). Звуковые противоположения, которые могут дифференцировать значения двух слов данного языка, мы называем фонологическими (или фонологически-дистинктивными, или смыслоразличительными) оппозициями. <…> Наоборот, такие звуковые противоположения, которые не обладают этой способностью, мы определяем как фонологически несущественные, или несмыслоразличительные. Противоположение o-i в немецком языке является смыслоразличительным (фонологическим); ср. so «так» – sie «они», Rose «роза» – Riese «великан»; но противоположение переднеязычного г увулярному r не является смыслоразличительным, поскольку в немецком нет ни одной пары слов, которая различалась бы этими звуками.

Звуки могут быть взаимозаменимыми и взаимоисключающими. Взаимозаменимыми называются такие звуки, которые в данном языке могут находиться в одинаковом звуковом окружении (например, о и i в приведенных выше немецких примерах); наоборот, взаимоисключающие в данном языке звуки никогда не встречаются в одном и том же звуковом окружении; в немецком это будут так называемые «ich-Laut» и «ach-Laut»: последний встречается только после и, о, а, аи, тогда как первый – во всех прочих положениях, но только не после u, о, а, аu. Из сказанного следует, что взаимоисключающие звуки, как правило, не могут образовывать каких бы то ни было фонологических (смыслоразличительных) оппозиций: никогда не встречаясь в одном и том же звуковом окружении, они не могут выступать в качестве единственного различительного элемента двух слов. <...>

Что касается взаимозаменимых звуков, то они могут образовывать как смыслоразличительные, так и несмыслоразличительные оппозиции. Все зависит исключительно от функции, которую такие звуки выполняют в данном языке. Например, в немецком языке относительная высота тона гласных в слове несущественна для его значения...<...>

<...> Звуки участвуют в фонологических (смыслоразличительных) оппозициях лишь благодаря своим фонологически существенным признакам. И так как каждая фонема обязательно является членом фонологической оппозиции, то она совпадает не с конкретным звуком, а только с его фонологически существенными признаками. Можно сказать, что фонема – это совокупность фонологически существенных признаков, свойственных данному звуковому образованию. <…>

Любой произносимый и воспринимаемый в акте речи звук содержит, помимо фонологически существенных, еще и много других фонологически несущественных признаков. Следовательно, ни один звук не может рассматриваться просто как фонема. Поскольку каждый такой звук содержит, кроме прочих признаков, также и фонологически существенные признаки определенной фонемы, его можно рассматривать как реализацию этой фонемы. Фонемы реализуются в звуках речи, из которых состоит любой речевой акт. Звуки никогда не являются самими фонемами, поскольку фонема не может содержать ни одной фонологически несущественной черты, что для звука речи фактически неизбежно. Конкретные звуки, слышимые в речи, являются скорее лишь материальными символами фонем.

<...> Совокупность всех, как фонологически существенных, так и несущественных, признаков, которые обнаруживаются в той точке звукового потока, где реализуется фонема, мы называем звуком языка (и соответственно звуком речи). Каждый звук содержит, таким образом, с одной стороны, фонологически существенные признаки, благодаря которым он становится реализацией определенной фонемы, и, с другой стороны, целый ряд фонологически несущественных признаков, выбор и появление которых обусловлены рядом причин.

Отсюда явствует, что фонема может реализоваться в ряде различных звуков. Для немецкого g, например, фонологически существенны следующие признаки: полная смычка спинки языка с нёбом при поднятой нёбной занавеске, расслабление мускулатуры языка и размыкание смычки без воздушного потока. Однако место, где должна образовываться смычка языка с нёбом, работа губ и голосовых связок во время смычки фонологически несущественны. Таким образом, в немецком языке существует целый ряд звуков, которые считаются реализацией одной фонемы g: есть звонкое, полузвонкое и абсолютно глухое g (даже в тех говорах, где слабые, как правило, звонки), лабиализованное велярное g (например, gut «хороший», Glut «жар, зной»), узко лабиализованное палатальное g (например, Gűte «качество», Glűck «счастье»), нелабиализованное велярное g (например, ganz «целый», wage «весы», tragen «носить»), нелабиализованное сильно палатальное g (например, Gift «яд», Gier «жадность»), умеренно палатальное g (например, gelb «желтый», liege «лежу») и т.д. Все эти различные звуки, в которых реализуется одна и та же фонема, мы называем вариантами (или фонетическими вариантами) одной фонемы.

<...>

<...> Фонологические оппозиции могут быть подразделены на типы и безотносительно к системе фонем в целом; в этом случае в качестве основания для классификации выступают чисто логические отношения между членами оппозиции. <...>

Принимая во внимание отношения, существующие между членами оппозиций, последние можно подразделить на три типа:

а) Привативными называются оппозиции, один член которых характеризуется наличием, а другой – отсутствием признака, например «звонкий – незвонкий», «назализованный – неназализованный», «лабиализованный – нелабиализованный» и т.д. Член оппозиции, который характеризуется наличием признака, называется «маркированным», а член оппозиции, у которого признак отсутствует,– «немаркированным». Этот тип оппозиций исключительно важен для фонологии.

б) Градуальными (ступенчатыми) называются оппозиции, члены которых характеризуются различной степенью или градацией одного и того же признака; например, оппозиция между двумя различными степенями раствора у гласных (ср. нем. u-o, ü-ö, i-e) или между различными ступенями высоты тона. Член оппозиции, которому присуще наличие крайней (минимальной или максимальной) степени данного признака, называется крайним или внешним; прочие члены являются средними. Градуальные оппозиции сравнительно редки и не столь важны, как привативные.

в) Эквиполентными (равнозначными) называются такие оппозиции, оба члена которых логически равноправны, то есть не являются ни двумя степенями какого-либо признака, ни утверждением или отрицанием признака. Таковы, например, немецкие p-t, f-k и т.д. Эквиполентные оппозиции – самые частые оппозиции в любом языке.

<...>

<...> Роль отдельных оппозиций в любом языке весьма различна и зависит от объема различительной силы, которой они обладают во всех положениях. В датском языке æ и е возможны во всех мыслимых положениях: они образуют постоянную фонологическую оппозицию, члены которой являются самостоятельными фонемами. В русском языке е возможно лишь перед j и перед мягкими согласными; в противоположность этому встречается во всех других положениях; здесь, таким образом, е и являются взаимодополняющими звуками, и их следует рассматривать не как две самостоятельные фонемы, а как комбинаторные варианты одной фонемы. Но во французском языке е и как члены фонологической оппозиции возможны лишь в открытом исходе слова (les-lait, allez-allait); во всех прочих положениях наличие е или механически регулируется правилом: в закрытом слоге – , в открытом – е; следовательно, данные гласные надо определять как две фонемы лишь в открытом исходе слова, во всех остальных положениях их следует рассматривать как комбинаторные варианты одной фонемы. Это значит, что во французском языке фонологическое противоположение в известных положениях нейтрализуется. Такие оппозиции мы называем нейтрализуемыми, а положения, при которых возникает нейтрализация, мы называем положениями или позициями нейтрализации; положения же, при которых оппозиция сохраняет свою значимость, – положениями или позициями релевантности. <...>

Н.С.Трубецкой. Основы фонологии


ВАЖНЕЙШИЕ ПОЗИЦИОННЫЕ
(ФОНЕТИЧЕСКИ ОБУСЛОВЛЕННЫЕ) РЕАЛИЗАЦИИ ФОНЕМ


1. В безударных слогах гласные |е|, |о| и |а| видоизменяются (ослабляются) и в ряде позиций не различаются <...>.

Здесь [ыэ] – гласный непереднего ряда, средний между [ы] и [э]; [л] – гласный средне-нижнего подъема, непереднего ряда, нелабиализованный; [ие] – гласный переднего ряда, средний между [и] и [е]; [ъ] и [ь] – редуцированные гласные средне-нижнего подъема, нелабиализованные: [ъ] – гласный непереднего ряда, [ь] – переднего ряда. Примеры:

(1) [ý]тика – [ыэ]тèческий, [ý]кспорт – [ыэ]кспортèровать, [ó]ceнь – [л]сéнний, [ó]лово – [л]ловÿнный, [á]лый – [л]лéть, [á]збука – [л]збу­кóв­ник; (2) синт[ý’]тика – синт[ыэ]тèческий, ц[ý]ны – ц[ыэ]нá, в[ó]ды –
в[л]дá, д[á]р – д[л]рить, букв[á]рь – букв[л]рÿ; (3) ш[ý]сть – ш[ыэ]стè, ш[ó]лк – ш[ыэ]лкá, ж[ó]ны – ж[ыэ]нá; ж[á]рко – ж[л]рá, ш[á]р – ш[л]ры; (4) [л’ý]с (лес) – [л’ие]cá, [в’ó]дра (ведра) – [в’ие]дрó, [п’á]ть (пять) –[п’ие]тáк; (5) т[ý]мп – т[ъ]мповóй (спец.), малыш[ý]й – вклáдыш[ъ]й, г[ó]род – г[ъ]родá, огурц[ó]м – зáйц[ъ]м, испуг[á]ть – испóг[ъ]нный; (6) [б’ý]рег (берег) – [б’ь]реговóй, [т’ó]мный (темный) – [т’ь]мновàто, [п’á]ть – [п’ь]тачóк, [н’ó]с (нес) – вû[н’ь]си (вынеси), за[н’á]ть (занять) – зá[н’ь]ты (заняты), каланч[ý] (каланче) – дáч[ь] (даче), ца[р’ó]м (царем) – госудá[р’ь]м, каланч[á] – дáч[ъ] (дача), цар[á] (царя) – госудá[р’ъ] (государя) ([ъ] произносится на месте |а| только в окончаниях слов).

Позиционные реализации гласных фонем

Гласная
В начале слова
В первом предударном слоге
В остальных безударных слогах

после парных твердых согласных и ц
после [ж], [ш]
после мягких согласных
после твердых согласных
после мягких согласных

|е|
[ыэ]
[ыэ]
[ыэ]
[иэ]
[ъ]
[ь]

|о|
[л]
[л]
[ыэ]
[иэ]
[ъ]
[ь]

|а|
[л]
[л]
[л]
[иэ]
[ъ]
[ъ] или [ь]


Таким образом, во всех безударных положениях (кроме позиции первого предударного слога после |ж|, |ш|) гласные |о| и |а| не различаются. Это явление называется аканьем.

2. После твердых согласных гласная |и| изменяется в звук среднего ряда [ы]: игрá – под[û]грывать, в@[ы]грé; идéя – без[ы]дéйный.

3. Звонкие парные согласные в положениях на конце словоформы и перед глухими согласными оглушаются: ду[б]û – дý[п], но[ж]è – нó[ш], лá[в]ок (род. п. мн. ч.) – лá[ф]ка, по[д]брóсить – по[т]писáть.

Примечание. В слове бог согласная |г| оглушается в [х]: бó[х].

Глухие парные согласные в положении перед звонкими (кроме [в], [в’] и сонорных) озвончаются: ко[с’]èть – ко[з’]бá, о[т]ложить – о[д]брóсить, [с] мостá – [з] дóма.

4. Твердые зубные согласные |с|, |з| и |н| в положении перед мягкими зубными (кроме |л’|) смягчаются: боро[з]дá – боро[з’д’]èть, фран[т] – фра[н’т’]èха, [с]катèть – [с’н’]ÿть, ромá[н]с – о@ромá[н’с’]е.

Твердая согласная |н| перед |ø|, |ч| смягчается: табý[н] – табý[н’ø’]ик, стакà[н] – стакá[н’ч’]ик.

Мягкие губные перед всеми согласными, кроме мягких губных и |j|, отвердевают: питó[м’]ец – питó[м]цы, ру[б’]èть – ру[б]лþ.

5. Согласные |с|, |с’|, |з|, |з’| перед шипящими |ш|, |ø’|, |ж|, |ч| заменяются на шипящие: [с]крепèть – [ш]шè’ть (сшить), ра[з]ломàть – ра[ø’]епèть (расщепить), разно[с’]èть – разнó[ø’]ик (разнóсчик), [с]@кем; [ш’]@чем; [с]@любовью; [ж]@жалостью.

6. В сочетаниях стн, здн согласные т и д не произносятся: рáдость – рáдо[сн]ый (радостный), звезда – звё[зн]ый (звёздный), опоздáть – пó[з’н’]ий (поздний).

Не произносится также согласная |j| в положении после гласной перед |и| и в начале слова: клéй, к[лéjу] (клею) – к[л’éи]ть (клеить), стр[уj-á] (струя) – стр[уè], бой   б[лè]; [jéj] (ей – дат. п. ед. ч. местоимения она) – [и]м (дат. п. мн. ч.).

Краткая русская грамматика


<...> Если предположить низшую стадию развития языка/речи, представленную только и исключительно имитативами, и условно противопоставить ее высшей стадии развития языка/речи, представленной только и исключительно антиимитативами (к этой стадии очень близки почти все современные литературные языки), и если заняться отысканием функциональных соответствий, то окажется, что современная фонема-звук соответствует только конкретному артикуляционному компоненту былого идеофона. [Идеофон... – звук речи, символизирующий какое-либо свойство живой или неживой природы. Например, идеофон К-, он символизирует «внезапность» (начала, завершения) действия, процесса; значительное, но преодолимое препятствие и т.д., его можно выделять из состава литов. КАР-: kàpteleti «схватить, хватить, хватануть/хватнуть, цапнуть», чув. КАР- «хвать-, цап-» (глагол ультрамгновенного подвида) и их индоевропейских и урало-алтайских параллелей. Этот же идеофон К-, обнаруживаемый в числе многих других основ и в составе литов. КАК-: kakarìne «раскричаться», kakarìnė «горло, глотка; хайло», kãklas «горло; шея», повторяется здесь как аллоидеофон -К, символизируя также «внезапность», но уже не начала, а конца действия.

Аллоидеофон -К, передающий внезапность финала действия / состояния, процесса, движения и т.п., можно выделять из состава ТАК-: takså ti «биться – о сердце, тикать – о часах», из состава ТАК-: takas «тропа, дорожка; тропинка»; (ср. булгаро-чув. ТАК-: takər «торный, протоптанный», тюрк. ta@kiz).

Таким образом, на семантическом уровне общее значение «внезапность действия, движения и т.п.» в составе конкретных производных, использующих данный идеофон, может реализоваться как «внезапность начала», «внезапность завершения», «преодолеваемое препятствие» и т.п.

На фонетическом же уровне реализация аллоидеофонов аналогична в общем и целом реализации обычных аллофонов обычных фонем...]

<...>

Если фонемы в известных нам современных языках можно рассматривать, главным образом, в качестве смыслоразличительных элементов слов и значимых частей последних, то по отношению к древнейшему периоду языка следует, видимо, говорить по преимуществу о смыловыразительной функции фонем-идеофонов; при этом – смыслоразличение предопределено исторически смысловыражением, в противном случае следует думать, что язык получен человеком в готовом виде от бога. <...>

Г.Е. Корнилов. Имитативы в чувашском языке