В. А. Якушин Субъективное вменение и его значение в уголовном праве

Вид материала

Документы

Содержание Глава IV. Пределы субъективного вменения §1. Понятие и характеристика пределов субъективного вменения.

Подобный материал:

• Якушин В. А., Габидуллин М. С. Пределы субъективного вменения в уголовном праве., 588.48kb.
• В. А. Якушин, В. В. Назаров, 729.35kb.
• Фельдштейн Г. С. Психологические основы и юридическая конструкция форм виновности, 19791.97kb.
• Предмет, метод и функции гражданского права, 751.43kb.
• Институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, в уголовном праве россии:, 635.27kb.
• План лекций по дисциплине «судебная психиатрия» Астрахань-2009, 183.36kb.
• Психологические основы и юридическая конструкция форм виновности в уголовном праве, 34221.99kb.
• А. Л. Санташов отмечает, что некоторые юристы не признают существования юридической, 293.61kb.
• Экзаменационные вопросы по дисциплине «римское право», 19.48kb.
• Понятие и виды насилия в уголовном праве, 371.12kb.

Глава IV. Пределы субъективного вменения

§1. Понятие и характеристика пределов субъективного вменения.

Ранее отмечалось, что субъективное вменение, являясь стадией правоприменения, выступает как практическая и интегрирующая ли­ния принципа субъективного вменения. Будучи интегрирующей ли­нией субъективное вменение объединяет собой совершенное деяние и уголовно-правовую норму, преступление и уголовную ответственность, личность виновного и государство, субъекта преступления и правоприменителя. Интеграционные начала субъективного вменения раскрывают нам связь между правовой нормой, объектом и субъек­том ее применения, то есть раскрывает нам звено: объект правопри­менения - уголовно-правовая норма - субъект правоприменения. В этом звене правоприменитель, по образному выражению В.В.Лазарева, “...выполняет посредническую роль между правовой нормой и их ос­новными адресатами”.¹

Качество связи между элементами данного звена прежде всего определяется пределами самого вменения. Отсюда эффективность субъективного вменения как стадии правоприменения зависит, определяет­ся его пределами. Известно, что эффективность реализации правовой нормы и ее предписаний на уровне правоприменения (в том числе и на стадии - субъективного вменения) зависит от множества факторов – “...психологических, экономических, социальных и организационных...”² . В юридической литературе предложены различные классифи­кации факторов влияющих на эффективность правоприменения как специфический уровень реализации правовых норм.³ Эти факторы мож­но классифицировать и в рамках пределов субъективного вменения.

Что же понимать под пределами субъективного вменения? В уголовно-правовой литературе данное понятие не рассматривалось, а если

¹ См.: Лазарев В.В. Социально-психологические аспекты применения права. Казань, 1982, с. - 17

² См.: Кудрявцев В.Н. Актуальные вопросы укрепления связи юридической науки и практики. Сов. гос-во и право, 1985, №2, с. - 13

³ См.: например, Лазарев В.В. Эффективность правоприменительных актов. Казань, 1975, с. - 101-106; Правоприменение в советском государстве. М., 1985, с. - 97-98; Лапаева В.В. Конкретно-социологические исследования в праве. М., 1987, с.- 121-129


и упоминалось, то лишь вскользь, попутно при рассмотрении вопро­сов субъективной стороны. Между тем, понятие “предел” используется уголовным законодательством, например, ст.ст.37, 39, 60, 64 УК
РФ, наукой уголовного права.¹ Несмотря на то, что субъективное
вменение является стадией правоприменения пределы этого вменения
зависят не только от правоприменителя.

Мы полагаем, что под пределами субъективного вменения следует понимать обстоятельства - требования, предъявляемые к уголовно-правовой норме, объекту и субъекту правоприменения в границах, обеспечивающих правильную квалификацию содеянного и определе­ние надлежащих уголовно-правовых последствий, а также исключа­ющих необоснованное привлечение человека к уголовной ответствен­ности.

Данное понятие пределов субъективного вменения соответствует этимологическому значению слова “предел”. Словарь русского язы­ка раскрывает предел как пространственную или временную грани­цу, последнюю, крайнюю грань, степень чего-нибудь.²

О пределах, правда пределов наказания, говорил еще К.Маркс, подчеркивавший, что “…если понятие преступления предполагает наказание, то действительное преступление предполагает определенную меру наказания. Действительное преступление ограничено. Должно быть поэтому ограничено и наказание... Пределом его наказания дол­жен быть предел его деяния.”³

Как видно из приведенного нами определения пределов субъективного вменения, обстоятельства-требования, которые образуют в сво­ей совокупности содержание и границы этих пределов вменения, от­носятся ко всем этим элементам звена - уголовно-правовая норма – субъект - объект правоприменения. Только в своей совокупности эти обстоятельства - требования относятся к каждому из элементов звена и учтенные при субъективном вменении могут обеспечить правиль­ную квалификацию содеянного и определить надлежащие уголовно-правовые последствия (собственно санкцию). Или, иначе говоря, об­стоятельства-требования, предъявляемые только в совокупности ко всем этим элементам звена, могут определить высокое качество и эффективность

¹ См.: например, Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973, с. - 59

² См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1964, с. - 501
³ Маркс К.. Энгельс Ф. Собр. соч., т. 1, с. - 124


реализации норм права на уровне правоприменения и лишь в научном плане есть необходимость хотя бы схематично пока­зать, какие же из обстоятельств-требований предъявляются отдель­ным элементам рассматриваемого звена.

Прежде всего, какие же обстоятельства-требования необходимо предъявлять к уголовно-правовой норме при субъективном вменении, чтобы она обеспечивала предельно правильную квалификацию и определяла уголовно-правовые последствия (собственно санкцию)?

В первую очередь пределы субъективного вменения определяются
пределами уголовно-правового регулирования общественных отношений. Хорошо известно, что не все производственные, социальные, политические и духовные общественные отношения, являющиеся пред­метом правового регулирования¹, урегулированы правом вообще и уголовным правом, в частности. Например, по УК РСФСР 1960 года не привлекались к уголовной ответственности лица за заведомо лож­ную рекламу, хотя благодаря этому некоторые из них создали для себя значительный финансовый капитал. Или, например, в УК РСФСР 1960 года существовала норма о должностном подлоге - ст. 175, однако ее нельзя было распространять (согласно разъяснению Генеральной прокуратуры РФ и приговоров и определений Верховного Суда России по конкретным делам) на лиц управленческого персонала коммерческих структур, поскольку они, согласно примечанию к ст. 170 данного УК, не подпадали под понятие должностного лица. Во-вторых, преде­лы субъективного вменения предопределяются отчасти и порядком принятия нормативных актов имеющих прямое или косвенное отношение к уголовному праву.

В связи с этим, необходим единый порядок опубликования и вступления в силу федеральных законов, иных нормативных правовых ак­тов. Это особенно актуально для бланкетных уголовно-правовых норм. Из-за различных сроков опубликования и вступления в силу федеральных законов и иных нормативных правовых актов уголовно-правовая норма может “не сработать” либо в силу того, что нормативный акт не принят, либо в силу того, что нет возможности, например для отдаленных районов севера России, “...своевременно ознакомиться с новым законом и другим нормативным актом.”<sup>2

1</sup> См.: Барулин B.C. Диалектика сфер общественной жизни. М., 1982, с. -66-67; Ткаченко Ю.Г. Некоторые методологические проблемы теории правоотношений - Труды ВЮЗИ, 1975, т.39, с. - 100

² Малков В.П. Опубликование и вступление в силу федеральных законов, иных нормативных правовых актов. Гос-во и право, 1995, №5, с. - 28


На пределы субъективного вменения влияет и характер законодательной техники.¹ Например, квалифицирующие обстоятельства ука­зываются неконкретно и неполно. Подобная конструкция не только затрудняет их вменение, квалификацию действий, но и способствует объективному вменению, судейскому усмотрению, а в силу этого необоснованно усугубляет положение виновного. Это относится, например, к уголовно-правовым нормам, допускающим в качестве квали­фицирующих признаков оценочные понятия² – “иные тяжкие послед­ствия” -ч.2 ст.128, ч.3 ст.152;- “значительный ущерб” -п. “г” ч 2ст.158, п. “г” ч.2ст.160и др.

Это относится и к нормам, которые сформулированы в статьях УК РФ таким образом, что непонятно, какую часть этой статьи применять. Взять, к примеру, ч.1 и 3 ст.151 УК РФ. Из редакции ч. 1 данной статьи видно, что уголовная ответственность по ч. 1 ст. 151 наступает лишь за систематическое вовлечение несовершеннолетних к употреб­лению “спиртных напитков, одурманивающих веществ, занятие про­ституцией, бродяжничеством или попрошайничеством.” В науке общепризнанно, что систематичность означает совершение однородных действий три и более раза. В части 3 данной статьи предусмотрена уголовная ответственность за деяния, предусмотренные в ее ч. 1 и ч.2, совершенные неоднократно. Неоднократность, согласно ст. 16 УК РФ, - совершение двух и более преступлений. Теперь как квалифицировать действия виновного лица, совершившего 5-6 эпизодов вовлече­ния несовершеннолетнего в виды деятельности, предусмотренные ч. 1 ст. 151 УК РФ¹? Налицо и систематичность, и неоднократность в пони­мании ч. 1 ст. 16 (дважды совершено преступление на основе система­тичности). Как же квалифицировать подобное деяние? Если исходить

¹ Кругликов Л.Л., Савинов В.Н. Квалифицирующие обстоятельства: понятие, виды, влияние на квалификацию преступлений. Ярославль, 1989, с. -26-27; Кругликов Л.Л. О конструировании составов преступлений. Правоведение, 1989, №2, с. - 44; Костарева Т.А. Указ. соч., с. - 17

² См.: Ткаченко В.И. Описание в законе признаков объективной стороны преступления. В кн.: Утверждение социальной справедливости: криминологический и уголовно-правовой аспекты. Иваново, 1989, с. - 76-77. М.И.Ковалев, говоря об оценочных признаках в уголовном законодательстве, подчеркивал: " Там, где есть возможность - нужно формализовать закон - в этом ничего плохого нет (лучше закон, чем казуистическая - судебная оценка).” - Ковалев М.И. К вопросу о теории уголовного кодекса. Сов.гос-во и право, 1988, №5, с. -76


из ''систематичности", а это три и более раза, то ч.1 ст. 151, если же исходить из требований ч.3 ст. 16, то ч. 1 ст.151 в подобных ситуациях применять нельзя, ибо "в случаях, когда неоднократность преступле­ний предусмотрена настоящим Кодексом в качестве обстоятельства, влекущего за собой более строгое наказание, совершенные лицом преступления квалифицируются по соответствующей части настоящего Кодекса, предусматривающей наказание за неоднократность преступлений.” В такой ситуации систематичность, предусмотренная ч.1 ст. 151, по сути дела, “не работает”, изменяется научное и практичес­кое соотношение понятий “неоднократность” и “систематичность”.

Как совершенно правильно подчеркнул М.М. Бабаев “...неточность (неясность, нечеткость) отдельных законодательных положений рож­дает дефекты понимания (усвоения) практиками духа и буквы нормы, создает почву для всякого рода искажений в процессе ее применения.” ¹

Упущения в вопросах формулирования множественности преступлений в конкретных составах были и в прежнем законодательстве.² Как видим, имеются они и в действующем. Более того, в отдельных случаях содержание норм Особенной части фактически изменяет суть некоторых форм множественности. Если же их не изменять, то могут складываться парадоксальные ситуации. Так, действующий УК пре­дусматривает ответственность за неоднократно совершенный разбой. Это такая ситуация, когда при совершенном разбое за предыдущие деяния, указанные в примечании к ст. 158, не погашены юридические последствия. Это подтверждается ч.2 ст. 16 УК РФ. Пункт “г” ч.3 ст. 162 предусматривает ответственность за разбой, совершенный лицом, ранее два и более раза судимым за хищение, либо вымогательство. А как же быть с лицом, которое было судимо за разбой один раз и вновь совершило его? Анализ п. “б” ч.2 ст. 162, п. “г” ч.3 ст. 162, и ст. 18 УК, вроде бы, приводит к выводу о том, что такое лицо должно привле­каться лишь по ч. 1 ст. 162. В то же время, на основании ч.2 ст. 16 мож­но сделать предположение, что неоднократностью охватываются и

¹ Бабаев М.М. Социальная справедливость и проблемы борьбы с незаконными доходами (уголовно-правовой и криминологический аспекты). В кн.: Утверждение социальной справедливости: криминологический и уголовно-правовой аспекты. Иваново, 1989, с. - 10

² См.. например, Чубарев В.Л. Многоразовая преступная деятельность и уголовный закон. Гос-во и право, 1992, № 12, с. - 71-79; Питецкий В. Квалификация преступлений, совершенных с применением физического насилия. Сов. Юстиция, 1993. №1, с. - 13-14.


случаи, когда лицо судимо за хищение и в период судимости или отбывания наказания совершает новое хищение. Вроде бы тоже правильно. Но как же быть с положениями изложенными в ч. 1 ст. 18 и ч. 1 ст. 16 УК РФ? Их анализ показывает, что неоднократность и рецидив не находятся в соотношении, соответственно общего и части. Это самостоятельные формы множественности предусмотренные УК. Рассмот­ренная нами ситуация, к сожалению, говорит о другом. Фактически неоднократностью охватываются факты прежней судимости. Она трактуется расширительно и “перекрывает” рецидив. Последний, по сути, так и остался характеристикой лица, а не деяния. Это подтверж­дает анализ многих норм Особенной части.

Одним из обстоятельств, влияющих на пределы субъективного вменения, а значит и на применение уголовного права в целом, явля­ется разумное соотношение стабильности и динамизма уголовного законодательства. В этом взаимодействии опасны крайности. Чрезмерная стабильность уголовного права лишает его гибкости, не по­зволяет отражать новые явления общественного развития и, в то же время, позволяет поддерживать отношения, отвергнутые самой жиз­ью.¹ Так, например, в УК РСФСР, несмотря на начатую перестрой­ку, переход экономики к рыночным отношениям, до 29 апреля 1993 года сохранялась ст. 154.1 – “скупка для скармливания или скармлива­ние скоту и птице хлеба и других хлебопродуктов”. В то же время развитие рыночных отношений, вся социальная действительность переход­ного периода требовали примерно уже с 1987 года ввести уголовную ответственность за ряд общественно опасных деяний в сфере экономи­ки, но этого не было сделано вплоть до принятия УК 1996 года.

Вместе с тем, слишком быстрое изменение законодательства, наслоение одних законов и нормативных актов на другие - иная крайность. Крайности подобного рода довольно часто наблюдались в пос­ледние годы. Это касается многочисленных указов Президента и собственно уголовного закона. В качестве примера можно привести ст. 158 УК РСФСР 1960 года. Начиная с октября 1985 года, ее редакция была изменена четыре раза - в 1985, 1987, 1992 и 1993 г.г. Изменения зако­нодательства, включение каких-либо новых институтов в уголовное право должно вызываться объективной необходимостью и иметь спе­цифический объект регулирования. Этого нельзя сказать о некоторых

¹ См.: Яковлев A.M. Социология экономической преступности. М.: Наука, 1988, с. -63


главах действующего У К РФ. Мы уже отмечали, что вряд ли было обоснованным включение в У К РФ 23 главы – “Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях”. Подобные новации лишь загромождают УК, по образному выражению Ю. А. Агешина приводят к “разрастанию законодательных джунглей”¹. Порой подобные нововведения существенно затрудняют и усложняют субъек­тивное вменение и правоприменение в целом.

Полнота и достаточность отражения в уголовно-правовой норме существенных объективных и субъективных типичных признаков того или иного преступления выступают одним из обстоятельств, определяющих пределы субъективного вменения. К сожалению, эти обстоя­тельства порой не учитываются законодателем и уголовно-правовая норма формулируется так, что не достает или, наоборот, имеет избы­ток признаков в рамках применения соответствующей нормы. Напри­мер, совершается разбойное нападение с применением оружия на граж­дан, находящихся в помещении. Помещение оказалось надежным, преступники не смогли в него проникнуть, и имущество потерпевших оказалось нетронутым. Что вменять? Как квалифицировать подоб­ное общественно опасное деяние?

Конструируя состав разбоя, законодатель момент его окончания перенес на стадию нападения (а не завладения), совершаемого с це­лью завладения. Есть вооруженное нападение - налицо оконченный состав преступления, предусмотренный п. “г” ч.2 ст. 162 УК РФ. А как же быть с помещением? Как видим, законодатель вышел за рамки достаточности и однотипности признаков при характеристике квалифицированных видов разбоя. В нашем примере есть оконченное раз­бойное нападение с применением оружия и неоконченный разбой, связанный с проникновением в помещение. Как быть? Квалификация по совокупности неприемлема, так как нет множественности преступлений. Квалификация по совокупности изменяла бы реальную картину действительности, увеличивала бы количество преступлений, которых в реальности то и не было. В уголовно-правовой литературе правиль­но отмечается, что законодатель в подобных случаях вынуждает счи­тать разбой оконченным тогда, когда есть нападение с целью...и проникновением.²

Пределы субъективного вменения во многом определяются пробелами в праве. Это вытекает из того, что многие конкретные общественные

¹ Агешин Ю.А. Указ. соч., с. - 31

² См.: Кругликов Л.Л., Савинов В.Н. Указ. соч., с. - 62


отношения не охватываются законодательно-нормативной регламентацией. Отсюда, они находятся вне поля зрения и влияния права, юридически неурегулированы и, как правило, не могут быть предметом правоприменительной деятельности соответствующих органов. Разумеется, что в процессе правоприменения отдельные пробелы в уголовном законодательстве восполняются, но многие из них просто не могут быть восполнены.

Таким образом, можно говорить о пробелах в праве и неполных или частичных пробелах в законодательстве.¹ Мы полагаем, что в процессе правоприменительной практики возможно восполнение пробелов второго, а не первого вида. Возможность восполнения частичных или неполных пробелов возможна из-за того, что законодатель, регламентируя конкретные общественные отношения, ставя их в сфе­ру правового регулирования, неточно, а порой и неполно проявляет свою волю в конкретных нормативных предписаниях. Что же касает­ся пробелов в уголовном праве, то есть общих, полных пробелов, то в процессе правоприменения они, как правило, не восполняются.

В качестве примера по восполнению пробелов в уголовном законодательстве можно привести судебную практику по применению ст. 10 УК РСФСР 1960 года. В данной норме отмечалось, что лица в возрасте от 14 до 16 лет подлежат уголовной ответственности лишь за... ука­занные в ст. 10 преступления. В действительности же привлекали к уголовной ответственности не только за убийства и т.д., но и за приготовление и за покушение на эти преступления. Этот же пробел фор­мально существует и в ст.20 УК РФ. И еще один пример. Связанный с наличием пробелов в уголовном законодательстве. Он, правда, связан не со стадией субъективного вменения, а с последней, третьей стадией правоприменения - определением уголовно-правовых последствий за содеянное. Так, если проанализировать и сопоставить друг с другом ч.2 и ч.3 ст.69 УК РФ, то неясно, как, по какому принципу назначать наказание при совокупности преступлений, если одно из этих преступлений является преступлением средней тяжести, а другое - небольшой тяжести или комбинации иных преступлений с преступлениями небольшой тяжести? Закон ничего по этому поводу не гово­рит. Мы сталкиваемся с “классическим” частичным пробелом в уго­ловном законодательстве. Мы полагаем, что поскольку в ч.2 ст.69 и в

¹См.: Алексеев С.С. Общая теория права. М.. 1981, т. 1, с. - 329; Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973, с. - 139


ее ч.3 есть императивное указание (слово “только”) на применение тех или иных принципов определения окончательного наказания, то в интересах личности виновного в приведенных нами вариантах впол­не допустимо применение ч.2 ст.69 УК.

В иных отраслях права пробелы в праве восполнимы. Например, путем аналогии закона или права.

Некоторые ученые восполнение пробелов в законодательстве относят к толкованию юридических норм.¹ Такая позиция нам представляется правильной. Действительно, восполнение пробелов можно рас­сматривать как часть конкретизации права, связанного с толковани­ем норм. Это по сути дела официальное толкование - это индивиду­ально-правовое регулирование, например, судом конкретных случа­ев путем определения индивидуальных предписаний для него.

Толкование уголовного права не исчерпывается официальным индивидуально-нормативным восполнением частичного пробела в уголовном законодательстве. Оно шире последнего и по объему, и по субъектам², и, самое главное, по уголовно-правовым последствиям.

В уголовно-правовой литературе является господствующим мне­ние о том, что толкование, в том числе и судебное толкование в форме руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда России, не порождает новых правовых, в том числе и уголовно-правовых норм и не может рассматриваться как источник уголовного права³, что источником уголовного права является лишь уголовное законодательство⁴. Эта позиция разделяется большинством ученых, занимающих­ся уголовно-правовыми вопросами. Эту позицию “пытался отразить” и законодатель. Он даже прямо зафиксировал, в ч. 1 ст. ЛУКРФ,- “Уго­ловное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего

¹ См., например, Вопленко Н.Н. Официальное толкование и конкретизация советских правовых норм - В сб.: Вопросы теории государства и права. Вып.2, Саратов, 1971, с.- 175

² См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973, с.- 127-138

³ См.. например. Разъяснения Пленума Верховного Суда СССР по вопросам применения уголовно-процессуального законодательства. Вопросы борьбы с преступностью, 1981, №35, с. - 67

⁴ См., например, Курс советского уголовного права. Л. 1968, т.1, с. - 46; Курс советского уголовного права. Изд-во Наука, М., 1970, т.1, с. - 163; Уголовное право. Общая часть. М.: Юрид. лит-ра, 1994, с. - 21; Новое уголовное право России (учебное пособие).Общая часть. М. Зерцало ТЕИС, 1996. с. - 18


Кодекса. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс”. Мы не ого­ворились в том, что законодатель именно пытался отразить, ибо в этом же законе, в ч.3 ст.331 “перечеркнул” сказанное, говоря: “Уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством Российской Федерации военного времени”. (Подчеркнуто нами - В.Я.)

Анализ действующего законодательства, следственно-судебной и иной социальной практики позволяет сделать вывод о том, что источниками норм уголовного права является не только уголовное законо­дательство. Таковыми являются, например, международные нормы, относящиеся к правам человека, что закреплено в Декларации прав и свобод человека и гражданина Российской Федерации. Согласно ч.4 ст. 15 Конституции России, “общепризнанные принципы и нормы меж­дународного права ... являются составной частью ее правовой систе­мы”. И далее следует прямое указание правоприменителю: “Если меж­дународным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются правила меж­дународного договора”.

Нормы иных отраслей права, правда, опосредованные через уголовный закон также достаточно часто выступают в качестве источников уголовного права. Если рассматривать эти нормы в этом аспекте, то в литературе правильно отмечается, что “...нет такой отрасли пра­ва, нормы которой не входили бы органически в уголовно-правовые”¹. Анализ бланкетных диспозиций уголовно-правовых норм в УК РФ показывает, что в их содержание “входят” нормы государственного (ст.141), административного (ст.286), семейного (ст.157), трудового (ст.216), экологического (ст.246) и других отраслей права. Будучи по­мещенными в уголовно-правовую материю они являются частью уго­ловного права. При этом к преступлению, предусмотренному блан­кетной нормой, порой очень сложно определить психическое отноше­ние лица. Тем самым затрудняется реализация субъективного вмене­ния и “увеличивается шанс” объективного вменения.

Анализ показывает, что помимо норм международного права, норм иных отраслей права, в качестве “источников” уголовного права

¹ Наумов А.В. Источники уголовного права. В кн.: Уголовное право: новые идеи. М., 1994, с.- 17


выступает судебный прецедент¹, а чаще всего - руководящие разъяс­нения Пленума Верховного Суда России (и Верховного Суда СССР по той категории дел, в отношении которых нет постановлений Пле­нума Верховного Суда РФ). Нет почти ни одного постановления Пле­нума Верховного Суда России (СССР) по уголовным делам, где бы не давалось такое разъяснение уголовно-правовой нормы, которое бы не ограничивало или не распространяло бы ее содержание, а порой не вводило бы новые нормы.

Взять, к примеру, п.11 постановления Пленума Верховного Суда России от 25 апреля 1995 года “О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности”. Вроде бы неприметный пункт, а вводит новую правовую норму. Или, например, п.7 данного постановления содержит разъяснение, что понимать под хищением в значительном размере. При этом дается, как мы полагаем, расширительное (распространитель­ное) толкование данного признака.² Конечно, в подобных условиях это сказывается на пределах субъективного вменения. Пленум, по сути дела, рекомендует иной подход - без учета субъективной стороны к данному квалифицирующему признаку давать юридическую оценку деянию.

Подобное “нормотворчество” в практике высших судебных инстанций известно достаточно давно. В этом отношении любопытно постановление 4-го Пленума Верховного Суда СССР “О восстановлении в правах гражданства и об амнистии” от 16 января 1925 года. В данном постановлении, в ответ на обращение к суду Президиума ЦИК СССР, разъяснено, в каких случаях восстановление в правах граж­данства одновременно влечет амнистию за совершенные лицом пре­ступления. Но интерес этого постановления не только в этом, а в его нормотворческом характере как по существу поставленного ЦИК вопроса, Так и в последнем предложении постановления – “Настоя­щее разъяснение