В. А. Якушин Субъективное вменение и его значение в уголовном праве

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 15

. Преступление и преступность. М., 1969, с. - 47; Панов Н.И. Способ совершения преступления и уголовная ответственность. Харьков, 1982, с.-5

⁵ Керимов Д. А. Психология и право. Государство и право, 1992,№12,с.-16

могло руководить этими действиями, то ему не может быть вменено это деяние и лицо не подлежит уголовной ответственности. Хотя возможность такого привлечения предполагается вплоть до констатации психического расстройства, исключающего способность руководить своими действиями.

Еще большее значение для субъективного вменения имеют интеллектуальные моменты психики. При нарушении в интеллектуальном моменте (когда в период совершения деяния из-за болезненного состояния психики лицо не могло сознавать фактический характер и общественную опасность действий), не только нет вины, но отпадает даже сама возможность привлечения лица к уголовной ответственности Иначе говоря, нарушение волевых психических процессов может не нарушать интеллектуальной сферы психики, но нарушение последних всегда исключает волю.

Значимость интеллектуальных моментов в психике лица настолько велика, что это позволяет нам говорить, что именно интеллектуальные моменты психики и предопределяемые ими волевые аспекты, а не механическое соотношение интеллектуального и волевого моментов¹ , не проявление только воли без учета интеллектуального психического² лежат в разграничении вины на ее формы.

Разумеется, воля лица зависит не только от содержания, объема, гибкости интеллектуального в психике человека, но и от других психических, физиологических свойств и состояний личности, от социальных условий, в которых она проявляется. Иначе говоря, на это влияет весь социальный и “психический уклад личности”.³ Однако основным путеводителем воли, ее руслом являются интеллектуальные моменты. Действительно, воля и лежащие в ее основе побуждения лишь тогда становятся силой, регулятором поведения, когда проходят через сознание, обыгрываются интеллектом человека и отражаются в нем.⁴ В этом состоит творческая функция не только общественного,

¹ См.: Курс советского уголовного права. Т.2, М.: Наука, 1970, с. - 288

² См.: Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972, с. - 39; Базунов А. Отграничение косвенного умысла от преступной самонадеянности. Советская юстиция, 1973, №5, с. - 6

³ Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957, с. - 269

⁴ См.: Волков Б.С. Проблема воли и уголовная ответственность. Казань, 1965, с. - 66; Макашвили В.Г. Волевой и интеллектуальный элемент умысла. Советское государство и право, 1966, №7, с. - 104

но и индивидуального сознания.¹ Вот почему столь весома и значима роль интеллектуального момента психики лица не только при разграничении форм вины, определении оснований и пределов субъективного вменения, но и при отграничении преступления от непреступных действий. При совершении социально значимых действий, а тем более общественно опасных действий, существенно затрагивающих интересы участников общественных отношений, сознание “становится универсальной, хотя и не единственной формой психического отражения”² . Поэтому ни о каком “вкрапливании” сознания, интеллекта в психические процессы не может идти и речи.³ Оно доминирует, главенствует в волевой деятельности человека и сама эта деятельность выступает как средство реализации осознаваемого психического. Из этого можно сделать и тот вывод, что ни о каком “вкрапливании” сознания лишь в одну форму вины не может быть и речи. Оно наличествует во всех формах вины. Именно интеллектуальные моменты психики предопределяют сущность вины, основное ее содержание и формы проявления.

Мы исходим из того, что отсутствие у лица интеллектуального психического отношения в период совершения общественно опасного деяния, по отношению к этому деянию, исключает его вину, а значит и ответственность за содеянное. Специфика интеллектуальных моментов (и прежде всего сознания общественной опасности и противоправности) в отграничении форм вины заключается не в том, что при одной форме вины имеется, а при другой отсутствует сознание общественной опасности и противоправности, а в том, что это сознание проявляется по-разному (как с точки их качественной, так и количественной характеристики) в процессе взаимодействия личности с окружающей действительностью.⁴ Мы разделяем мнение о том, что разграничение форм вины находится в определенной “...зависимости от степени осознанности лицом характера совершаемых действий и предвидения вредных последствий...”⁵ Проявившиеся в формах вины

¹ См.: Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации. М.: МГУ, 1984, с.-24-25

² Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975, с. - 132

³ См.: Петелин Б.Я. Комплексный подход к исследованию субъективной стороны преступления. Сов. гос. право, 1976, №5, с. - 86

⁴ См.: Волков Б.С. Мотивы преступлений. Казань, КГУ, 1982, с. - 78

⁵ Ильхамов А.Н. Преступная неосторожность. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. юрид. наук. М., 1983, с. - 14

характер, глубина, охват осознания общественной опасности и противоправности лица, совершившего преступление, имеют исключительно большое значение для субъективного вменения. Они показывают правоприменителю как преступник относился к тем явлениям действительности, которые в своей совокупности образуют объективные признаки состава преступления, велениям и запретам общества, выраженных в конкретных правовых предписаниях.

Мы исходим из того, что в праве вообще, а в уголовном праве в особенности, решение вопроса о форме и содержании вины должно опираться и исходить из философского понимания и соотношения категорий “форма” и “содержание”.

Содержание предмета это качественно-количественная определенность его в конкретных условиях, это единство составляющих его элементов, свойств, связей, отношений, противоречий и т.д. Содержание подвижно, динамично, изменчиво и многолико.¹ Содержание одновременно включает в себя существенное и несущественное, действительность и содержащуюся в ней возможность, случайное и закономерное и т.п Эти общие положения касаются и содержания вины. Однако не все то, что содержится в психическом отношении, составляет содержание вины. Таким содержанием является не просто множество психических свойств, состояний или образов при совершении преступления, а те части целого психического (вины), которые являются пределом делимости - делимости вины в рамках ее качественной определенности. Это такие составляющие вины, которые, существуя в своих масштабах, в чем-то тождественны самой вине в целом. Такими составляющими вины являются интеллектуальные, волевые и эмоциональные моменты психики, в которых отражаются объективные свойства преступления и проявляется отношение к ним личности, совершившей его.

Категория “форма” в философии понимается двояко. С одной стороны ее раскрывают как способ “... выражения и существования содержания”² , а с другой - как внешний облик предмета в виде определенных границ и очертаний. В первом своем значении форма это внутренняя компоновка, структура содержания в рамках какого-то предмета. Например, содержание монографии подразделяется на разделы,

¹ См.: Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983. с. - 621

² Спиркин А.Г. Основы философии. М.: Изд-во Полит. лит-ра, 1988, с. - 230

главы, параграфы и т.д. Во втором аспекте форма это проявление содержания вовне, то, с помощью чего одно содержание может располагаться рядом с другим в пространственном измерении. Например, содержание может быть представлено в прямоугольной книге или книге какой-то иной формы (ромб, полукруг или полный круг).

Поскольку вина есть не объективная, а субъективная реальность, то ее форма не может, видимо, трактоваться и выражаться в виде внешнего облика, имеющего какие-то границы, пределы и тем самым показывать пространственную связь с ее какими-то иными явлениями и предметами. Отсюда формы вины, видимо, можно понимать лишь как способ выражения и существования содержания в рамках их материального субстрата - мозга человека. Форма вины, это не внешняя, а внутренняя форма. Разумеется, что содержание психического находит и свое внешнее проявление, но не в виде психических компонентов, а через вербальную или двигательную деятельность, через внешне выраженные эмоциональные или чувственные всплески. Иначе говоря, форму вины следует понимать не в плане какой-то объективной данности, а в плане психической смысловой, но реально существующей связи внутреннего мира человека с социальными и правовыми предписаниями, предъявляемыми к его деятельности. Такое понимание формы вины почти отождествляется с ее содержанием. Так, что “...форма действительно предстает как тождественный содержанию способ его выражения”.¹ А поскольку содержание вины определяется содержанием эмоциональных, интеллектуальных и волевых моментов психики лица, совершающего преступление, то ими же определяется та или иная форма вины.² При этом два последних момента являются определяющими, поскольку эмоции зачастую выступают лишь фоном или базой их протекания.

При определении форм вины новый УК РФ, к сожалению, не ушел
далеко от тех ошибок и упущений по этому вопросу, которые были
присущи УК 1960г. Разумеется, положительным является то, что отдельно

¹ Спиркин А.Г. Основы Философии. М.: Изд-во Полит. лит-ра, 1988, с. - 231

² Совершенно правильно отмечает Ф.Г.Гилязев, что эти психические
компоненты “... участвуют в психологическом механизме преступления и от
свойств их зависят форма вины, квалификация преступления и т.д.” - Гилязев
Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности. (Уголовно-правовые,
криминологические и социально-психологические черты). М.: Изд-во ВЗПИ,
1991, с.-20

определяются виды умысла и неосторожности, что внесены
определенные изменения в их содержание и т.д. Однако эти нововведения носят либо технический характер, например, отдельное определение видов умысла и неосторожности, либо вносят чисто “косметические” поправки к пониманию умысла и неосторожности. В то же время, нововведения обошли главное. Например, каково отношение при неосторожности к деянию, к чему вообще должно устанавливаться психическое (виновное) отношение, что объединяет эти формы и виды вины в один класс вины, какими интеллектуальными и волевыми моментами отличаются друг от друга формы и виды вины? Если к этому прибавить, что в нормах УК 1996г. имеется различная трактовка вины в свете определения связанных с ней понятий, то становится понятным, почему в науке уголовного права и следственно-судебной практике нет единства мнений у юристов по проблематике вины.

Нововведения коснулись прямого и косвенного умысла. В свете научных рекомендаций уточнено содержание их интеллектуальных моментов. Так, изменилась трактовка характера предвидения последствий. При прямом умысле предвидение общественно опасных последствий может быть в пределах от их неизбежности до возможности. В то же время, при косвенном умысле лицо предвидит лишь возможность наступления общественно опасных последствий. Интеллектуальные моменты, показывающие отношение лица к совершаемому им деянию у прямого и косвенного умысла в законе описаны одинаково. Если характеристика волевого момента прямого умысла в новом УК осталась прежней, то волевой момент косвенного умысла представлен с изменениями, а именно: “...лицом..., не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично” (ч.3 ст. 25 УК РФ) Как видим, волевой момент косвенного умысла раскрывается с помощью ранее существовавшей формулы – “сознательно допускало” и новых моментов – “не желало”и “либо относилось к ним безразлично”.

Мы полагаем, что раскрытие волевого момента косвенного умысла через форму “...не желало... эти последствия” - неудачно. Понятно, что законодатель хотел резко отделить, разграничить волевую характеристику прямого умысла от воли при косвенном умысле. И в этом контексте можно рассматривать формулу – “не желало”. Тем более, что оно потом еще усиливается "сознательным допущением”, “безразличием”. Но у этой формулы есть и другая сторона. Если исходить от обратного слова желать, желание, то “не желало” может означать

и внутреннюю потребность не делать что-то, не допускать чего-то.¹ А это уже не косвенный умысел! Мы полагаем, что благодаря этой формуле стирается грань между косвенным умыслом и преступным легкомыслием и не в пользу последнего. В этой связи, нам представляется совершенно обоснованным мнение А.И.Рарога о том, что при прямом и косвенном умысле волевой элемент “...означает одобрительное, положительное отношение к наступлению общественно опасных последствий, .. .и не следует характеризовать как активное нежелание этих последствий.”² Это тем более так, что отсутствие “не желания” последствий при косвенном умысле подтверждается тем, что виновный совершает действия “...не рассчитывая при этом на какие-либо обстоятельства, которые, по мысли виновного, должны были и по своему характеру могли бы предотвратить наступление результата.”³

Изменилась редакция неосторожной вины, хотя суть ее осталась прежней. Было воспринято и нашло отражение в законе положение, высказанное Г.А.Кригером, что самонадеянность правильнее было бы называть преступным легкомыслием.⁴ Формула преступного легкомыслия, предложенная законодателем в УК 1996г., подтвердила нашу позицию в том, что самонадеянный расчет (ранее - легкомысленный расчет) является интеллектуальным признаком этого вида неосторожности⁵ , а не волевым⁶ или интеллектуально-волевым⁷. Этот вывод следует не только из того, что рассчитывать, сопоставлять, определять достаточность или недостаточность оснований по избежанию последствий - функция интеллекта, но и из этимологии понятия “самонадеянно.”

¹ См.: Краткий толковый словарь русского языка. М.: Русский язык, 1985, с. - 57

² Рарог А.И. Теория вины в советском уголовном праве. (Общие и специальные вопросы). М., 1988, с. - 18

³ Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972, с. - 92

⁴ См.: Кригер Г. А. Разграничение умысла и преступной самонадеянности. Советская юстиция, 1980, №17, с. - 14. Следует отметить, что термин “легкомыслие” для обозначения психического отношения лица к деянию применялся и в дореволюционной юридической литературе. См., например, Пусторослев П.П. Русское уголовное право. Общая часть. Юрьев. 1907, с. - 315

⁵ См.: Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988, с. - 28-29

⁶ См.: Дагель П.С., Михеев Р.И. Теоретические основы установления вины. Владивосток, 1975, с. - 37

⁷ См.: Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж, 1974, с. -133-134

Оно состоит из слова “сам” - непосредственно, лично участвует в чем-нибудь¹ и слова “надежда” - ожидание чего-нибудь². Иначе говоря, участвовать ожидая - означает понимать, сознавать фактическую и социальную сторону того, что может наступить и с помощью чего можно пресечь наступление чего-то. Кроме того, сам вид этой неосторожности определяется интеллектуальным моментом -преступным легкоМЫСЛИЕМ (выделено нами. - В.Я.).

Что касается небрежности, то новый УК не внес существенных изменений в ее трактовку. К прежней формуле “...должно было и могло их предвидеть”, присовокуплено выражение “.. .при необходимой внимательности и предусмотрительности...” (ч.3 ст. 26 УК РФ). Однако эта добавочная формула не раскрывает, не показывает не только психического, но и в целом личностного отношения человека к своему деянию и его последствиям. В силу этого она не может быть юридическим основанием субъективного вменения личности каких-либо последствий (вреда). Вменение вреда на основе лишь оценочных категорий – “необходимой внимательности и предусмотрительности”, вне рамок действительного психического отношения к нему и тем действиям, которые его предопределили, ведет к субъективизму и абсолютному судебному усмотрению, то есть к объективному вменению и беззаконию. Такой подход не только не согласуется с материалистическим пониманием обоснования уголовно-правового вменения, но и свидетельствует о неправильном понимании некоторыми учеными сути психической связи при преступной небрежности и диалектики соотношения сознания и предвидения. Так, например, А.И.Чучаев утверждает, что вменение вреда при неосторожности определяется не психическими связями виновного в отношении происходящего (видимо имеется в виду само действие и ситуация. В.Я.) и последствиями... (при небрежности такой связи нет или почти нет), а неосмотрительностью, невнимательностью.”³

¹ См.: Краткий толковый словарь русского языка. М.: Русский язык, 1985, с. -171

² См.: там же, с. - 100

³ Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988, с. - 78. Такой подход к трактовке небрежности не является новым. Еще Б.С.Утевскии в своей работе, посвященной вопросам вины, писал, что “...при небрежности в психике виновного отсутствует как воля, так и сознание в отношении последствий.” - Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М.: Госюриздат, 1950, с. - 277

Из такого понимания вменения вреда при неосторожных действиях следует, во-первых, что преступную небрежность нельзя рассматривать как психическое отношение лица к своему преступлению, как психическую связь лица с совершаемым, и, во-вторых, что эта психическая связь не имеет значения не только при преступной небрежности, но и преступном легкомыслии. Из этого можно сделать только один вывод. Зачем устанавливать эту связь, когда все определяется неосмотрительностью и невнимательностью лица? Конечно же, вопрос о том, осмотрительно или внимательно действовало лицо, решается “компетентными органами”. Таким образом, вместо действительного установления содержания психического на момент совершения преступления появляется “мнение”.

Казалось бы, что автор этого положения и в дальнейших своих
рассуждениях должен следовать ему. Однако этого не происходит.
Видимо, забыв это положение он пишет, что в нормах об умысле “...под
виной понимается такой психический процесс, когда сознание общественно опасного характера деяния, предвидения наступления общественно опасных последствий и определенное к ним отношение составляют органичное единство.”¹ (Подчеркнуто нами. - В.Я.). Получается уже, что и при небрежности эта психическая связь есть и, что во всех неосторожных действиях ее необходимо учитывать к деянию и
последствиям – “...к разрушению, повреждению предметов и другим
последствиям”.²

Подобная непоследовательность суждений некоторых ученых определяется, видимо, и сложностью рассматриваемой проблемы, и непоследовательностью законодателя при формулировании норм о формах вины в свете иных норм Общей и Особенной части УК.

Сложность неосторожной вины предопределила неоднозначное понимание учеными ее содержания. Это касается как преступного легкомыслия так и преступной небрежности. Основное противоречие мнений у ученых по неосторожной вине существует по поводу того имеется или нет в этих видах неосторожности у лица, совершающего преступление, сознание общественной опасности (противоправности) совершаемого? Одна группа ученых считает, что ни при преступном легкомыслии, ни при преступной небрежности подобного сознания

¹ Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988, с. - 83

² Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988, с. - 82

нет¹. По мнению других такое сознание допустимо и имеет место лишь при преступном легкомыслии.² Третьи полагают, что и при преступной небрежности лицо сознает общественную опасность, противоправность,

¹ См.: Дагель П.С. Причинная связь в преступлениях совершаемых по неосторожности. В кн.: Вопросы борьбы с преступностью. М., 1981, №34, с. - 37; Дагель П.С. Совершенствование законодательного определения принципа вины в советском уголовном праве. В кн.: Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1985, с. -16; Дагель П.С., Котов Д.П.Указ.соч.С.-64,126.129; Демидов Ю.А. Умысел и его виды по советскому уголовному праву. Автореф. на соиск. учен. степ. канд. юридич. наук. М., 1964, с. -16; Дьери К. Учение о вине в социалистическом уголовном праве. В кн.: Современные тенденции развития социалистического уголовного права. Наука, 1983, с. - 55; Трухин A.M. Интеллектуальные критерии разграничения форм вины в советском уголовном праве. Вестник Моск. ун-та, Право, 1976, № 1, с. - 78; Трухин A.M. Неосторожность как форма вины. Автореф. на соиск. учен. степ. канд. юридич. наук, МГУ, 1984, с. -13; Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988, с. -77-78; Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. -117; Кудрявцев В.Н. Правой поведение. М., 1978, с. - 10; Угрехелидзе М.Г. Проблема неосторожной вины в уголовном праве. Тбилиси, 1976, с.-65,88

² См.: Гринберг М.С. Преступная самонадеянность. Правоведение, 1976, №3, с. - 70; Он же. Преступное действие (управленческие и психологические аспекты). Правоведение, 1983, №5, с. - 40-41; Он же. Случайные (вероятностные) процессы и уголовное право. Сов. гос. право, 1986, № 1, с. -132; Он же. Субъект преступления и субъективный критерий неосторожности (вопросы специальной вменяемости). Правоведение, 1986, №3, с. - 64-65; Он же. Должностные преступления и крайняя необходимость. Сов.гос.право, 1989, №5, с. - 65-66; Он же. Преступное невежество. Правоведение, 1989, №5, с. - 77; Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. М., 1957, с. - 51; Матышевский П.С. Ответственность за посягательство на социалистическую собственность по советскому уголовному праву. Автореф. на соиск. учен. степ. канд. юридич. наук. Киев, 1970, с. - 24; Мачковский Л.Г. Преступные нарушения правил безопасности движения. Автореф. на соиск. учен. степ. канд. юридич. наук. МГУ, 1979, с. -12; Наумов А.В. О Гегелевской идее права применительно к уголовному праву. Государство и право, 1993, №4, с. - 24; Нерсесян В. А. Некоторые проблемы неосторожной формы вины. Сов. гос. право. 1989, №3, с. -111; Он же. Ответственность за неосторожные преступные деяния в свете научно-технической революции. Автореф. на соиск. учен. степ. канд. юридич. наук. М., 1983, с. - 23; Ойгензихт ВА. Воля и вина в гражданском праве. Сов. гос. право, 1982, №4, с. - 52; Портов И. Отграничение косвенного умысла от преступной самонадеянности. Социалистическая законность, 1977, №9, с. - 46; Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961, с. - 369,380; Рарог А.И. Вина и квалификация преступлений. М., 1982, с. - 40; Он же. Теория вины в советском уголовном праве. (Общие и специальные вопросы). Автореф.на соиск.учен.степ докт.юридич.наук. М., 1988, с. -12-13; Он же. Вина и реформа уголовного законодательства. Сов. гос. право, 1988, №10, с. - 65-66; Утевский Б.С. Указ. соч. С.-271; Широков В. Ответственность за нарушение правил охраны труда. Советская юстиция, 1982, №4, с. - 22

недозволенность совершаемых действий.¹ Следует отметить, что подобный диапазон мнений по этой проблеме присущ ученым иных государств.²

Логико-генетический метод исследования вины, как определенного класса, имеющего свой предмет (различные формы и виды вины), показывает, что у всех предметов данного класса должно быть что-то общее. Это общее должно быть сущностным моментом и одновременно элементом содержания психического, который присущ всем предметам класса. Мы исходим из того, что такие сущностные моменты для форм вины и их видов является сознание общественной опасности и противоправности совершаемых действий. Этот сущностный момент, являясь одновременно содержанием психического в каждой из

¹ Волков Б.С. Детерминистическая природа преступного поведения. Казань, КГУ, 1975, с. - 39,61; Квашис В.Е. Ответственность за правонарушения на автотранспорте. М., 1974, с. - 40; Квашис В.Е., Махмудов Ш.Д. Ответственность за неосторожность. Душанбе, 1975, с. -18-19; Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. МГУ, 1969, с. - 48; Куринов Б.А. Квалификация транспортных преступлений. МГУ, 1965, с. - 152; Он же. Автотранспортные преступления. Квалификация и ответственность. М., 1976, с. - 99; Керимов Д.А. Психология и право. Государство и право, 1992, №12, с. -15; Лунеев В.В. Предпосылки объективного вменения и принцип виновной ответственности. Государство и право, 1992, №9, с. - 56; Миньковский Г.М., Петелин Б.Я. О понятии вины и проблемах ее доказывания. Государство и право, 1992, №5, с.- 58; Тадевосян М. Индивидуализация уголовного наказания за неосторожное причинение смерти. Сов.юстиция. 1982, №4, с. -19; Он же. Ответственность за неосторожное лишение жизни по советскому уголовному праву. Автореф. на соиск. учен. степ. канд. юридич. наук. М., 1963, с. - 13.

Следует отметить, что отдельные ученые считают, что при преступной небрежности в некоторых случаях лицо осознает социальную опасность своих действий, а порой и не осознает ее. См., например, Филановский И.Г. Социально-психологическое отношение субъекта к преступлению. Автореф. на соиск. учен. степ. докт. юридич. наук. Ленинград, 1970, с. - 20; Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности (уголовно-правовые, криминологические и социально-психологические черты). М., ВЗПИ, 1991, с.- 41; Клочков В.В. Вопросы борьбы с неосторожной преступностью. В сб.: Современные проблемы уголовного права (по материалам XII Конгресса МАУП). М., 1981, с.- 110-111

² Подробнее см.: Сб. научных трудов под ред. В.В.Клочкова, Современные проблемы уголовного права (по материалам XII Конгресса МАУП). М., 1981, с. - 1-99; Чан Ван До. Вина и ее формы по вьетнамскому уголовному праву. Автореф. на соиск. учен. степ. канд. юридич. наук. М., МГУ, 1985, с. - 3-21

форм и видов вины, показывает их принадлежность к специфическому психическому образованию - к вине, определяет порицаемость этих психических форм, нашедших проявление в совершенном деянии. Без этого нет вины. Совершенно прав М.С. Гринберг, утверждая, что как “...нельзя определить общественную опасность деяния, если нет уяснения ее социального содержания..., так не существует и порицаемых психических форм, не сопряженных с негативным отношением личности к обществу.¹ Поэтому, если лицо, сознавая упречность, недозволенность, опасность своих действий, совершает их, то в этом уже проявляется его вина как порицаемая психическая форма. Отсюда, вряд ли обосновано утверждение, что нельзя интеллектуальное отношение к деянию рассматривать как саму вину.²

В юридической литературе высказаны различные мнения о том, к чему должна устанавливаться вина - к последствию, к действию, или одновременно и к тому, и к другому? В действующем УК РФ законодатель предпринял попытку того, чтобы в процессе субъективного вменения не выяснять различное психическое отношение лица к различным составляющим деяния (действию (бездействию) и последствиям). Об этом свидетельствует редакция ст.8 УК РФ. Однако эта попытка оказалась неудачной. Сам законодатель “разделил” понятие “деяние” на его составляющие и по сути потребовал от правоприменителя выяснять к ним психическое отношение лица - ч. 1 ст.5, ч.2 ст.9, ч.2и ч.3 ст.25, ч.2 и ч.3 ст. 26, ст.27, ч. 1 ст.28. Такая позиция законодателя предопределила и неоднозначное отношение ученых в вопросе о том, к какому из элементов деяния следует выяснять психическое отношение лица при совершении им преступления. Большинство ученых признавало виной психическое отношение к действию (бездействию) (в “формальных” составах), к действию (бездействию) и последствиям или только к последствиям (в “материальных” составах) -при умысле, и только к последствиям - при неосторожности.³ Значительная

¹Гринберг М.С. Должностные преступления и крайняя необходимость. Сов.гос.право, 1989, №5, с. - 65

² См.: Рарог А.И. Вина и квалификация преступления. М., 1982, с. - 46.

³ См., например: Злобил Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972, с. 175-176,182-184; Кудрявцев В.Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 1963, с.189-191; Он же. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с.173; Лукьянов В.В. К вопросу о “раздвоении” вины в преступлениях со сложным составом. Сов. гос. право. 1988, №10,с.71; Рарог А.И. Теория вины в советском уголовном праве (общие и специальные вопросы). Автореф. на соиск. учен. степ. докт. юридич. наук. М., 1988, с. 13.

часть ученых считала, что необходимо устанавливать психическое отношение лица к совершаемому действию и последствиям от
него и при неосторожной вине.¹ Мы не ставим перед собой задачу
проанализировать многочисленные нюансы трактовок этого психического отношения, высказанных сторонниками этих двух подходов
к пониманию вины. Отметим лишь то, что законодательная конструкция не только умышленной, но и неосторожной вины практически
осталась без изменений. Это означает, что каждый из сторонников
того или иного подхода “может оставаться при своем мнении”.

Между тем, анализ норм УК РФ позволяет сделать вывод о том, что наиболее правильно понимала психическое содержание вины лица, совершившего преступление по неосторожности, та группа ученых, которая предлагала устанавливать это психическое отношение к действию (бездействию) и его последствиям. Так, в ч. 1 ст. 14 УК вина понимается как психическое отношение к общественно опасному деянию в целом, то есть собственно к действию или бездействию и к его общественно опасным последствиям.

В ст.25 УК психическое отношение к деянию, как к комплексному понятию, уже дифференцируется. Имеется самостоятельная психическая характеристика действий (бездействий) и их последствий. Однако, больший упор в рамках этих характеристик сделан на отношение к последствиям.

Еще “решительнее” законодатель поступает при определении неосторожной формы вины. В ст.26 УК психическая характеристика действий (бездействий) при легкомыслии и небрежности отсутствует. Норма сформулирована на выяснение психического отношения к последствиям. Возникает вопрос. Может быть это сделано специально, поскольку в Особенной части УК нет “формальных” составов преступлений, которые бы совершались по неосторожности? Анализ норм

¹ См., например: Квашис В.Е. Ответственность за правонарушение на транспорте. М., 1974, с. - 40; Он же. Уголовная политика в сфере борьбы с преступной неосторожностью (социологические аспекты). В кн.: Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1985, с. - 119; Квашис В.Е., Махмудов Ш.Д. Ответственность за неосторожность. Душанбе, 1975, с. -19, 48; Куринов Б.А. Квалификация транспортных преступлений. МГУ, 1969, с. -35-36; Он же. Автотранспортные преступления. Квалификация и ответственность. М., 1976, с. - 75-76; Лунеев В.В. Предпосылки объективного вменения и принцип виновной ответственности. Гос-во и право, 1992, №9, с. - 60

Особенной части говорит о другом. Мы полагаем, что ряд преступлений с “формальным” составом могут быть совершены по неосторожности. Это касается, например, преступлений, связанных с нарушением специальных правил безопасности (ч. 1 ст.215,ч.1 ст.217,ч.1 ст.247), ненадлежащим исполнением лицом возложенных на него обязанностей (ч.2 ст.225 УК РФ).

Правда, можно сослаться на ч.2 ст.24 УК и сделать вывод о том, что поскольку ответственность за неосторожные действия в этих нормах специально не оговорена, то их нельзя расценивать как преступление. Нормы Особенной части свидетельствуют о другом. Во-первых, даже в материальных составах, совершаемых по неосторожности, ничего не говорится порой о том, что они выполняются с этой формой вины. Это касается, например, халатности (ч. 1 ст.293 УК РФ). Во-вторых, тот факт, что при определении халатности, например, законодатель использует выражение “...в следствие недобросовестного или небрежного отношения к службе,...” (подчеркнуто нами. - В.Я.), еще не говорит о неосторожной вине. Если строго исходить из редакций ч.3 ст.26 и ч.1 ст.293, то “небрежность”, как вид неосторожной вины, не тождественна “небрежной службе”. Первое понятие раскрывает отношение к последствиям, а второе характеризует действие. В пользу нашей позиции говорит и то, что законодатель в ст.293 УК при характеристике халатности, как неосторожного деяния использует почти такие же термины, которыми характеризует неосторожные действия в некоторых формальных составах. Это касается, например, преступления, предусмотренного ч.2 ст.225 УК - специальный вид халатности.

Мы полагаем, что правомерность и необходимость установления психического отношения в неосторожных преступлениях не только к последствиям, но и к действиям (бездействиям) - в материальных составах, и к действию (бездействию) - в формальных, вытекает из принципа вины. Он гласит: “Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействия) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина” (подчеркнуто нами. - В.Я.) - ч. 1 ст.5 УК РФ.

Более того, несмотря на всю весомость психического отношения лица к общественно опасным последствиям своего действия, мы полагаем, что определяющее значение в содержании вины принадлежит психическому отношению к самому общественно опасному действию

(бездействию).¹ Этот вывод мы делаем исходя не только из того, что
сознания общественной опасности, недозволенности, запрещенности
выделяется нами как сущностный момент вины, но и из того, что этот
сущностный момент, хотя и косвенно, но нашел отражение в уголовном законе. Так, в ч.2 ст.9 УК сказано: “Временем совершения преступления (исходя из ч. 1 ст. 14 УК и временем проявления виновного
отношения к нему. - В.Я.) признается время совершения общественно
опасного действия (бездействия), независимо от времени наступления
последствий.” (подчеркнуто нами. - В.Я.).

В процессе субъективного вменения и квалификации содеянного возникает вопрос: к чему устанавливать психического отношение виновного? К деянию и последствию в целом или к каждому составляющему их признаку в отдельности? Кроме того, одинаковым ли должно быть по своим свойствам это психическое отношение к различным признакам, к действию (бездействию) и последствиям или нет?

Относительно первого вопроса наблюдается два подхода ученых. Одни полагают, что вина как психическое отношение лица устанавливается к деянию в целом², а другие исходят из иного³.

¹ С.Г.Фельдштейн подметил: “То, что мы называем обыкновенным умыслом, например, при убийстве, есть в сущности сознавание целого ряда действий, при помощи которых может быть допущено умерщвление.” (подчеркнуто нами. - В.Я.) - Фельдштейн С.Г. Психологические основы и юридическая конструкция форм виновности в уголовном праве. М.. 1903, с. - 65

² В свое время Я.М.Брайнин писал, что при вине есть психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию в форме умысла или неосторожности. См.: Брайнин Я.М. Указ. соч., с. - 236. Еще более определенно по этому вопросу высказался В.Н.Кудрявцев. Он отметил, что вина, как правило, едина. По закону она в материальных составах определяется “...отношением к общественно опасным последствиям, а в формальных - к своим общественно опасным действиям. - Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с. - 173

³ См.: Кригер Г.А. Квалификация хищений социалистического имущества. М., 1974, с. - 74; Рарог А.И. Теория вины в советском уголовном праве (общие и специальные вопросы). Автореф. на соиск. учен. степ. докт. юридич. наук. М., , 1988, с. -12, 17; Дагель П.С. Содержание, форма и сущность вины в советском уголовном праве. Правоведение, 1969, №1, с. - 79-80; Владимиров В.К.. Ляпунов Ю.И. Социалистическая собственность под охраной закона. М., 1979, с. - 78; Квашис В.Е. Профилактика неосторожных преступлений. Учебное пособие. Киев, 1981, с. - 23; Кругликов Л.Л. О конкуренции составов преступлений. Правоведение, 1989, №2, с. - 44.

Подобное различие мнений наблюдалось также и у ученых дореволюционной России. Н.Д.Сергеевский писал, что “...уголовное право всегда имеет дело не с явлением во всей его фактической полноте, со всеми его подробностями, а лишь с одною или некоторыми его сторонами.”¹ По мысли же Н.С.Таганцева в уголовном праве необходимо “...доискиваться бытия виновности, ее оттенков...” .²

Мы полагаем, что решение этого вопроса зависит от того как понимать поведение (в том числе и преступное) людей, конкретного человека. Мы исходим из того, что преступление как вид поведения, есть не только единство объективных и субъективных аспектов³, выраженных вовне, но и поведение, совершаемое вопреки нормативным стандартам и правовым предписаниям. С учетом того, что не только объективные аспекты поведения - особенность действий, их способ, время и место их осуществления, но и нормы, дозволяющие или запрещающие это поведение, всегда конкретны и многогранны, что многоаспектны и психические формы отражения этих реалий.

Из этого вытекает ответ и на второй вопрос, ибо многоаспектность означает не только отражение в психике различных объективных признаков состава преступления, но и неодинаковое не только отражение, но и отношение к ним личности, совершающей этот поступок. Это означает, что может быть неодинаковое психическое отношение к совершаемому им действию (бездействию) и последствиям от него. Иначе говоря, может быть совершено преступление с двумя формами вины. Это сейчас закреплено в ст.27 УК РФ. В юридической литературе неоднозначно решался вопрос о том, возможна ли двойная или смешанная форма вины при совершении тех или иных преступлений. По нему, например, на страницах журнала “Советская юстиция” 1979-1980гг. шла дискуссия. Одни ученые признавали двойную или смешанную форму вины⁴, а другие отрицали ее⁵. Поднимался этот вопрос и в

¹ Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. С.-Пб., 1910, с. - 252

² Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. М., 1994, т. 1, с. - 223

³ См.: Кудрявцев В.Н. Закон, поступок, ответственность. М., 1986, с. - 90

⁴ См.: Дагель П.С. Дискуссия не закончена. Сов. юстиция, 1980, “22, с. -28-29; Портнов И. Двойная вина в практике применения уголовного закона. Сов.юстиция, 1980, №23, С.-26-27

⁵ Кригер Г.А. Определение формы вины. Сов. юстиция, 1979, №20, с. - 4-6; Кригер Г.А. Разграничение умысла и преступной самонадеянности. Сов. юстиция, 1980, №17, с. - 13-14; Кузнецова Н.Ф. О квалификации вины. Сов. юстиция, 1980, №23, с. - 25-26; При определении форм вины нужно исходить из требований закона (итоги дискуссии). Сов. юстиция, 1980, №24, с. - 25-26

процессе подготовки нового уголовного законодательства при обсуждении его в печати.¹

Вопрос о сложной, двойной или смешанной форме вины обсуждался и в дореволюционной литературе.² В советском уголовном праве эта идея разделялась теми, кто представлял содержание вины в виде сложного психологического явления, которое не в полной мере отражалось в законодательной конструкции вины УК 1960 года.³ Как это ни странно, но наиболее активно вопрос о смешанной вине ставился теми учеными, которые отрицали наличие сознания общественной опасности (противоправности) при неосторожной вине. Видимо, значительная часть преступлений, совершаемых по неосторожности, очевидно свидетельствовала о том, что лицо сознает явно противоправные действия. Отрицать это обстоятельство было бы нелепо и эти ученые поддержали идею смешанной формы вины. При этом понятия “сложная форма вины”, “двойная форма” и “смешанная форма” вины зачастую отождествлялись, рассматривались как синонимы.⁴

В то же время, в уголовно-правовой литературе высказывалось мнение о том, что различное психическое отношение к деянию и разным последствиям не образует новой (третьей) формы вины, и что правильнее при этом говорить не “двойная”, “смешанная”, “сложная” вина, а преступления, совершаемые с двумя формами вины.⁵ Тем не менее, в 1984 году появляется работа А.А.Пинаева, в которой обосновывается необходимость самостоятельного рассмотрения двойной и смешанной формы вины⁶, а в работе Ф.Г.Гилязева “окончательно

¹ См.: Рарог А.И. Вина и реформа уголовного законодательства. Сов. гос. право, 1988, №9, с. - 64-65; Лукьянов В.В. К вопросу о “раздвоении” вины в преступлениях со сложным составом. Сов. гос. право, 1988, №10, с. - 71

² См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. М., 1994, т. 1, с.-260-265

³ См.: Куриное Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М., МГУ, 1984, с. - 112; Он же: Квалификация транспортных преступлений. М., МГУ, 1965, с. - 136; Квашис В.Е. Ответственность за правонарушения на автотранспорте. М., 1974, с. - 40

⁴ См., например: Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве. Владивосток, 1968, с. - 136-141

⁵ См.: Рарог А.И. Вина и квалификация преступлений. М., 1982, с. - 51-52

⁶ См.: Пинаев А.А. Особенности составов преступлений с двойной и смешанной формами вины. Харьков, 1984

определяется водораздел между ними”¹. Суть этого “водораздела” состоит в том, что двойная форма вины показывает, что законодатель предусмотрел в Особенной части УК нормы, как бы совмещающие два преступления, в которых наблюдается “...различное психическое отношению к деянию (преступлению) и последствиям (тоже преступлению)...”² . Закон такую комбинацию психических отношений называет не двойной формой вины, а преступлением, совершаемым с двумя формами вины, но формами вины уголовно-правового характера и природы. Эти преступления широко представлены в УК РФ. При этом “вторая вина” допустима лишь по отношению к отдаленным общественно опасным последствиям, а не к каким-то иным квалифицирующим признакам умышленного преступления, как то: возраст потерпевшей при изнасиловании или способ опасный для жизни многих при умышленном убийстве. Эти признаки, как, например, способ, либо вплетены в саму преступную деятельность и поэтому не могут иметь иное отражаемое свойство как и иные элементы действия, либо не могут быть отражены иначе, поскольку сама деятельность осуществляется ради них - объекта, предмета, то есть с учетом их свойств, особенностей и т.д. Поэтому возраст потерпевшей при изнасиловании имеет значение лишь тогда, когда он нашел отражение в соответствующей форме в психике виновного.

С учетом этого вряд ли обоснованы утверждения, что применительно к возрасту потерпевшей при изнасиловании возможно и неосторожное отношение³, что в этом случае речь мол идет не о форме вины, а об объеме ее (сами не замечают, что объем умышленной вины расширяют за счет неосторожности, будто он существует вне формы и содержания).⁴ Такой подход, вольно или невольно, с теоретических позиций пытается объяснить Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1964 года “О судебной практике по делам об

¹ См.: Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности (Уголовно-правовые, криминологические и социально-психологические черты). М.: ВЗПИ, 1991, с.-55-74

² Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности. М.: ВЗПИ, 1991, с. - 59

³ См.: Горбуза А., Сухарев Е. О вменении при умышленной вине обстоятельств, допущенных по неосторожности. Сов. юстиция, 1982, № 18, с. - 9

⁴ См.: Савинов В.Н. О психическом отношении виновного к квалифицирующим обстоятельствам в умышленных преступлениях против личности. В кн.: Гарантии прав личности и проблемы применения уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Ярославль, 1989, с. - 107-108

изнасиловании”, который предусматривал, что изнасилование несовершеннолетней будет тогда, когда лицо, совершающее это преступление, не только знало и допускало несовершеннолетие жертвы, но “... могло и должно было это предвидеть”¹. Стремление некоторых ученых доказать правильность такого подхода осталось даже тогда, когда Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 22 апреля 1992г. по данной категории дел занял иную позицию. Более того, утверждается, что и в этом постановлении поддерживается позиция Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1964года.² Между тем в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 года по этим делам сказано, что применение уголовного закона за изнасилование несовершеннолетней и малолетней возможно “... лишь в случаях, когда виновный знал или допускал, что совершает насильственный половой акт с несовершеннолетней или малолетней” .³ Видимо, в целях недопущения расширительного толкования “двойной” формы вины применительно к изнасилованию в следственно-судебной практике УК РФ предусматривает в п. “д” ч.2 и п.”в” ч.3 ст.131 признак заведомости.

Другое понимание и содержание смешанной формы вины. Суть ее заключается в том, что в некоторых составах законодатель предусматривает совокупность правонарушения и преступления. При этом умышленно нарушаются, например, правила дорожного движения или умышленно совершается иное правонарушение, которое повлекло последствия уголовно-правового характера и к ним имеется психическое отношение в форме неосторожной вины, предусмотренной уголовным законом.

Не все ученые разделяют идею смешанной формы вины. Отмечается, например, что вина в правонарушении и в преступлении качественно неоднородна, а отсюда их совмещать нельзя⁴, что в отношении

¹ Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924-1986. М., 1987, с.-618

² См.: Гилязев Ф.Г. Особенности вины и значение ошибки в уголовном праве. Уфа, 1993, с.-76

³ Сборник постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации 1961-1993. М., 1995, с. - 313

⁴ См.: Ляпунов Ю.И. Нарушение правил движения и эксплуатации транспорта лицами, управляющими транспортными средствами. В кн.: Преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения. М., 1970, с. - 71-72

правонарушения имеется лишь сознание общественно опасного поведения, а это еще не умысел и иное понимание противоречит редакции умышленной вины¹, что правонарушение и вина к нему не могут быть элементом состава преступления². ,

Мы исходим из того, что из двух сформулированных в законе форм вины можно комбинировать различное их соотношение применительно к специфике норм Особенной части. При этом содержание компонентов, составляющих психических, в тех или иных формах вины не зависимо от отраслей права, однородно. Различно лишь содержание этих компонентов, их объем и степень значимости. Поэтому никакой несовместимости нет, когда говорят, что умышленно совершено правонарушение, повлекшее по неосторожности последствия уголовно-правового характера.

Что касается доводов, будто включение в содержание смешанной
вины умышленного отношения лица лишь к факту правонарушения
противоречит конструкции умышленной вины, что сознание общественной опасности совершаемых действий не есть вина, то с ними
вряд ли можно согласиться. Во-первых, правонарушения предстают
как формальные составы, в которых не нужно выяснять содержание
психики к последствиям правонарушительного характера. Во-вторых,
как уже отмечалось, лицо, сознавая эту опасность действий, совершает эти действия и тем самым проявляет свое отношение к нему и тому
благу, на которое оно воздействует. В силу этого вряд ли можно согласиться, что в этой части смешанной вины - умышленного совершения правонарушения, имеются “...не все признаки умысла...”³, а лишь
“...некоторые признаки, присущие умыслу...”⁴.

Несмотря на то, что в Общей части уголовного кодекса ничего не
сказано о смешанной вине в совершаемых преступлениях, она проявляется при характеристике отдельных составов преступлений. Хотел
законодатель того или нет, но некоторые нормы Особенной части УК

¹ См.: Кригер Г.А. Определение форм вины. Советская юстиция, 1979, №20, с.-5; Рарог А.И. Вина и квалификация преступлений. М.,1982, с. - 26; Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988, с. -84.

² См.: Кузнецова Н.Ф. О квалификации вины. Советская юстиция. 1980, №23, с. - 25.

³ Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности. М.: ВЗПИ, 1991, с.-62

⁴Пинаев А.А. Указ. соч., с. - 21

он сформулировал исходя из конструкции смешанной формы вины. Это можно говорить в отношении таких составов, как: ч.1 ст.263, ч.1 ст.264, ч. 1 ст.268, ч. 1 ст.269 и других составов, связанных с умышленным нарушением правил и неосторожным причинением вреда здоровью человека или имущественного ущерба гражданам и организациям. Так, к примеру, сформулирована ч.1 ст.264 - нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств. Закон гласит: “Нарушение лицом, ...правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью человека либо причинение крупного ущерба.”(Подчеркнуто нами. - В.Я.). Из этой же законодательной формулы следует, что составы подобного рода нельзя отнести к преступлениям, совершаемых с двумя формами вины, о которых говорит ст.27 УК РФ, поскольку в целом они не являются умышленными (в уголовно-правовом аспекте вины) преступлениями. Умышленность преступных действий в уголовно-правовом значении этого психического отношения определяет и умышленность действий в целом, хотя отдаленные последствия наступают по неосторожности (это еще раз подтверждает нашу мысль о том, что в рамках уголовно-правового психического отношения лица к деянию и последствиям доминирующее, определяющее значение имеет психическое отношение к деянию). В данных составах этого нет. Умышленно совершается правонарушение (нарушаются правила эксплуатации, движения и т.д.). Но это умысел не уголовно-правового свойства, поэтому для уголовного права определяющим здесь будет психическое отношение к последствиям, выраженное в неосторожной вине уголовно-правового характера. В этом и проявляется суть смешанной формы вины. Следственно-судебная практика, по сути дела, разделяет такую позицию. Одно из извлечений по уголовным делам, опубликованных в Бюллетене Верховного Суда РФ, названо так: “Ответственность по ст.211 УК РСФСР наступает при доказанности вины в нарушении правил дорожного движения,...¹” А по делу Глушко Верховный Суд подчеркнул: “Таким образом, органы следствия и суд не установили доказательств подтверждающих вину Глушко в нарушении Правил дорожного движения²”. (Подчеркнуто нами - В.Я.)

Мы полагаем, что в интересах законности, обеспечения прав и свобод человека и для того, чтобы уголовный кодекс действовал, по выражению

¹ См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1986, №12, с. - 3

² См.: Бюллетень Верховного Суда РФ, 1992, №10, с. -9-10

Н.Ф.Кузнецовой, как добротный уголовный закон¹, необходимо отразить в нем правила квалификации, уголовно-правовой оценки содеянного при смешанной форме вины. Наподобие того, как это сделано применительно к преступлениям, совершаемым с двумя формами вины уголовно-правового свойства.

Конечно же, в процессе субъективного вменения правильное вменение личности той или иной формы вины будет влиять и на квалификацию и на определение мер собственно уголовно-правового воздействия. В свою очередь, необходимо определить, какие обстоятельства предопределяют форму вины, что помогает ее установить? На умышленную форму вины может указывать сам законодатель в нормах Особенной части, например, умышленное причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 УК); она может вытекать из характера действий - хищение, изнасилование, угроза убийством и т.д.; их длительности - злостное уклонение родителей...; указанием на заблаговременную известность опасности этих действий, например, признак заведомости и т.д. Так, по нашим данным законодатель 41 раз использует признак заведомости для обозначения умышленной вины к основному или квалифицированному составу. В юридической литературе пути, приемы, способы описания и установления форм вины рассмотрены достаточно полно.²

Blog

В. А. Якушин Субъективное вменение и его значение в уголовном праве