Geum.ru

Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. Особенная часть: курс лекций

Вид материалаКурс лекций
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   43
"Моисеев против Российской Федерации", п. п. 172 - 185 Постановления от 9 октября 2008 г.).

Вышерассмотренные основные критерии справедливого судебного разбирательства - осуществление судебного разбирательства в разумные сроки, публично, беспристрастным и независимым судом, созданным на основании закона, при соблюдении справедливого разбирательства в условиях фактических обстоятельств дела - должны обеспечиваться при разбирательстве дел, касающихся "гражданских прав и обязанностей", а также "уголовного обвинения". Суд при рассмотрении дела, если применяется ст. 6 Конвенции, всегда выясняет, идет ли речь о деле, касающемся "гражданских прав и обязанностей" или "уголовного обвинения". В практике иногда возникали споры применительно определению объема вышеуказанных категорий. Так, по делу "Наговицын против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что судебное решение о выделении заявителю льготного кредита не было обусловлено "спором о гражданских правах и обязанностях". Поэтому в соответствующей части п. 1 ст. 6 Конвенции неприменим (п. 40 Постановления от 24 января 2008 г.).

С учетом прецедентов толкования соответствующих конвенционных положений в отношении Российской Федерации представляется возможным и целесообразным остановиться на объеме понятий гражданских прав и обязанностей и уголовного обвинения.


Примечание. Рассмотрение в рамках настоящей статьи вопроса о понятии гражданских прав и обязанностей и уголовного обвинения, определение объема указанных понятий не должны интерпретироваться как допустимость несоблюдения справедливого судебного разбирательства при рассмотрении иных категорий дел.


7.4. Понятие гражданских прав и обязанностей


Назначение пенсий, иных социальных выплат


Суд обратил внимание, что вопрос об увеличении размера пенсии по старости является имущественным по своей натуре и, безусловно, касается гражданских прав по смыслу п. 1 ст. 6 Конвенции ("Смирницкая и другие против Российской Федерации", п. 33 Постановления от 5 июля 2007 г.).

Пункт 1 ст. 6 Конвенции применим к процедурам, касающимся перерасчета размера пенсий, потому что если даже точный размер пенсий не определен судебным решением, рассматриваемая судебная процедура устанавливает четкое материальное обязательство государства по отношению к заявителю и, без всяких сомнений, пенсии и аналогичные выплаты, являющиеся экономическими по своей натуре, представляют собой гражданские права по смыслу п. 1 ст. 6 ("Кумкин и другие против Российской Федерации", п. 21 Постановления от 5 июля 2007 г. Аналогичная позиция нашла отражение при рассмотрении дела "Ведерникова против Российской Федерации" (п. 20 Постановления от 12 июля 2007 г.)).

Спор, касающийся долга заявителю со стороны государства <1>, является материальным по своей сущности и, безусловно, касается гражданского права по смыслу п. 1 ст. 6 Конвенции (п. 33 Постановления по делу "Найденков против Российской Федерации" от 7 июня 2007 г.).

--------------------------------

<1> Речь шла о взыскании социальных пособий вследствие участия заявителя в операции на Чернобыльской АЭС.


Трудовые споры


Практика Суда свидетельствует, что трудовые споры по общему правилу охватываются понятием "гражданские права и обязанности" и, как следствие, на эти споры распространяется действие п. 1 ст. 6 Конвенции (см., например, Постановление от 17 июля 2008 г. по делу "Кабков против Российской Федерации" (п. 36)). Однако следует иметь в виду, что если речь идет о трудовом споре между государством и официальным должностным лицом, то такой спор не охватывается понятием гражданских прав и обязанностей. При рассмотрении дела "Канаев против Российской Федерации" Суд, обратившись к делу "Pellegrin против Франции", использовал "функциональный тест" на применимость п. 1 ст. 6 к трудовым спорам, стороной которых является публичный служащий. За основу берется характер трудовых обязанностей. Трудовой спор исключается из сферы действия п. 1 ст. 6 Конвенции, если он касается должностного лица, чьи обязанности представляют собой специальную деятельность по выполнению публичной службы, когда лицо действует как носитель публичной власти, ответственный за защиту государственных интересов.


Примечание. Ярким примером в этом отношении является служба в правоохранительных органах и армии (см. частично несовпадающее мнение судьи А.И. Ковлера по делу "Канаев против Российской Федерации").


По настоящему делу заявитель являлся офицером Военно-морских сил РФ, капитаном третьего ранга, и он олицетворял собой часть государственного суверенитета. С учетом вышеизложенного п. 1 ст. 6 неприменим к настоящему делу (п. п. 17 - 19 Постановления от 27 июля 2006 г. по делу "Канаев против Российской Федерации"). Как следовало из текста Постановления, речь шла о взыскании офицером Российской армии несвоевременно выплачиваемого денежного довольствия. Представляется, что вопрос взыскания заработной платы, денежного довольствия военнослужащего, независимо от того, кто ее (его) пытается взыскать, по смыслу и духу Конвенции должен охватываться понятием гражданских прав и обязанностей и, как следствие, охватываться действием п. 1 ст. 6 Конвенции. Другое дело, если речь идет об увольнении такого должностного лица. В этом случае такие вопросы не должны подпадать под регулирующее воздействие п. 1 ст. 6 Конвенции.


Примечание. По делу Pellegrin против Франции была сделана оговорка, что споры о пенсиях между бывшими военнослужащими и государством охватываются диспозицией п. 1 ст. 6 Конвенции (см. также частично несовпадающее мнение судьи А.И. Ковлера по делу "Канаев против Российской Федерации").

Судья А.И. Ковлер в своем особом мнении, цитируя дело "Pellegrin против Франции", отметил, что если отношения между государством и его должностными лицами не обусловлены "особым чувством доверия и лояльности", то соответствующие споры подпадают под действие п. 1 ст. 6 Конвенции. По мнению судьи Loucaides, принципы, изложенные в деле "Pellegrin против Франции", направлены на ограничение доступа к суду и поэтому должны ограничительно толковаться. Для подтверждения своего подхода судья Ковлер сослался на дело "Новиков против Украины", где спор между отправленным в отставку офицером и государством охватывался п. 1 ст. 6. Функциональный подход, отраженный в деле "Pellegrin против Франции", должен приниматься с учетом существа возникшего спора. По настоящему делу ("Канаев против Российской Федерации") должно быть исполнено решение суда, касающееся взыскания транспортных и судебных расходов. Как эти вопросы, по мнению судьи А.И. Ковлера, могут охватываться "специальными отношениями" между публичным служащим и государством-нанимателем, отношениями, которые предположительно защищались в деле "Pellegrin против Франции". Далее судья А.И. Ковлер обратил внимание на следующее. Суд признал факт неисполнения судебного решения о взыскании с государства транспортных и судебных расходов как свидетельство нарушения ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции. Однако как можно признавать нарушенным право на беспрепятственное пользование принадлежащим имуществом, гарантируемое ст. 1 Протокола N 1, и одновременно отрицать применение п. 1 ст. 6 в связи с тем, что речь не идет о гражданских правах и обязанностях.


Ради справедливости стоить отметить, что при рассмотрении ряда дел Суд все-таки применял п. 1 ст. 6 Конвенции к трудовым спорам, связанным со взысканием денежного довольствия, стороной по которым выступали действующие и/или бывшие военнослужащие. Так, по делу "Придатченко и другие против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что военные суды являются трибуналами по смыслу ст. 6. Заявители, несмотря на свой специальный статус <1>, имели право на обращение в суды по смыслу ст. 6. Суд пришел к выводу, что ст. 6 применима к рассматриваемым судебным процедурам (п. 47 Постановления от 21 июня 2007 г. См. также Постановление от 20 ноября 2008 г. по делу "Безбородов против Российской Федерации" (п. 37); Постановление от 6 ноября 2008 г. по делу "Дементьев против Российской Федерации" (п. п. 17 - 21); Постановление от 31 июля 2008 г. по делу "Бормотов против Российской Федерации" (п. 13). По делу "Бормотов против Российской Федерации" власти Российской Федерации утверждали, что ст. 6 Конвенции неприменима, поскольку заявитель являлся военнослужащим. Однако Суд посчитал, что если национальное законодательство явно не исключает возможность обращения такой категории лиц в суды, то ст. 6 должна применяться. По указанному делу речь шла о неисполнении судебного решения о выделении квартиры).

--------------------------------

<1> На момент обращения в национальные суды одни являлись действующими военнослужащими, другие - военнослужащими в отставке.


Одновременно нельзя не обратить внимания на следующую позицию Суда, касающуюся трудовых споров, возникающих в ходе осуществления гражданской службы. Если государство-ответчик, желая избежать применения по делу ст. 6 Конвенции, ссылается на статус заявителя как гражданского служащего, то необходимо соблюдение двух условий. Первое: государство должно явно исключить возможность доступа к суду соответствующей категории служащих. Во-вторых, такое исключение должно быть оправдано объективными причинами, обусловленными наличием государственных интересов. Сам факт, что заявитель работает в органах, которые осуществляют полномочия, предусматриваемые публичным правом, не является решающим. Для того чтобы вышеуказанное исключение было оправданно, недостаточно установить, что гражданский служащий участвует в отправлении публичных полномочий или что существует особая обязанность быть лояльным и пользоваться доверием между служащим и государством, выступающим в качестве работодателя. Государству необходимо продемонстрировать, что предмет спора касается осуществления государственных полномочий или возникает вопрос о реализации особого обязательства - быть лояльным и пользоваться доверием. В принципе не может быть оправданий для исключения действия гарантий по ст. 6 применительно к обычным трудовым спорам, касающимся заработной платы, пособий или каких-либо иных прав на материальные средства, принимая во внимание особую природу отношений между гражданским служащим и государством. Реально должна быть презумпция применения ст. 6. На государство возлагается обязанность продемонстрировать, что, во-первых, служащий, являющийся заявителем по делу, не имеет права на доступ к суду согласно национальному праву, и во-вторых, исключение из прав, предусмотренных ст. 6, является оправданным (п. 62 Постановления от 19 апреля 2007 г. по делу "Vilho Eskelinen and Others v. Finland". Указанная правовая позиция нашла отражение в Постановлении от 6 ноября 2008 г. по делу "Дементьев против Российской Федерации" (п. п. 19 - 21); в Постановлении от 23 октября 2008 г. по делу "Богунов против Российской Федерации" (п. п. 14 - 17); в Постановлении от 9 октября 2008 г. по делу "Ицлаев против Российской Федерации" (п. 27); в Постановлении от 7 июня 2007 г. по делу "Довгучиц против Российской Федерации"; в Постановлении от 21 июня 2001 г. по делу "Придатченко и другие против Российской Федерации" (п. 46)).

По делу "Довгучиц против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что заявитель обладал правом на доступ к суду согласно национальному законодательству. Он использовал свое право и предъявил иск своему работодателю <1>. Рязанский военный гарнизонный суд, изучив требование заявителя, присудил искомые заявителем денежные средства. После того как 22 февраля 2002 г. окончательное решение было отменено в надзорном порядке и дело вновь рассмотрено, требования заявителя были удовлетворены частично. Ни суды, ни власти Российской Федерации не обращали внимания, что заявитель был лишен доступа к правосудию. Соответственно, ст. 6 применяется в настоящем деле (п. 24 Постановления от 7 июня 2007 г. по делу "Довгучиц против Российской Федерации").

--------------------------------

<1> Заявитель, будучи военнослужащим, предъявил иск о взыскании денежного довольствия.


Оспаривание решений, принимаемых органами государственной

и/или муниципальной власти


При рассмотрении дела "Росэлтранс против Российской Федерации" Суд посчитал, что вопрос оспаривания решений Комитета по управлению государственным имуществом, касающихся прекращения деятельности акционерного общества, относился к гражданским правам и обязанностям (п. п. 27, 28 Постановления от 21 июля 2005 г.). Учитывая, что оспариваемые решения непосредственно касались "гражданских прав и обязанностей", Суд справедливо пришел к выводу о применимости п. 1 ст. 6 Конвенции.


Оспаривание в гражданском порядке лишения свободы.

Вопросы компенсации


При рассмотрении дела "Шулепова против Российской Федерации", исследуя вопрос о применении ст. 6 Конвенции, Суд пришел к выводу, что спор о законности лишения заявительницы свободы в связи с ее психическим состоянием, а также требования компенсации причиненного ущерба по своему характеру являются гражданско-правовыми и поэтому охватываются понятием "гражданские права и обязанности". "Право на свободу является гражданским правом" (п. п. 58 - 60 Постановления от 11 декабря 2008 г.).

Представляется, что указанный вывод является справедливым ко всем случаям лишения свободы, предусматриваемым в п. 1 ст. 5 Конвенции.

Ряд вопросов, по мнению Суда, не охватывался понятием "гражданские права и обязанности", что, как следствие, обусловливало неприменение по делу ст. 6 Конвенции.


Вопросы правопреемства


При рассмотрении дела "ОАО "Плодовая компания против Российской Федерации" Суд подчеркнул, что п. 1 ст. 6 касается только споров, связанных с "гражданскими правами, которые достаточно основательно признаются на уровне законодательства государства". Спор должен быть реальным и серьезным, он может касаться не только существования права, но и его объема, а также способов реализации, и в конце концов последствия судебной процедуры должны непосредственно влиять на гражданские права. Суд постоянно обращал внимание, что еле уловимая связь или отдаленные последствия недостаточны для того, чтобы п. 1 ст. 6 действовал. Касаемо вышеуказанных правовых позиций заявитель защищал в арбитражных судах требование о правопреемстве между юридическими лицами, которое не имело каких-либо оснований в национальном законодательстве. Принимая это во внимание, Суд пришел к выводу, что для целей ст. 6 Конвенции заявитель не обладал гражданскими правами, признаваемыми в национальном праве. Соответственно, отсутствуют какие-либо основания для применения и анализа ст. 6 (п. п. 34 - 35 Постановления от 7 июня 2007 г.).


Признание недействительными

свидетельств о праве собственности


Рассматривая дело "Жигалев против Российской Федерации", Суд пришел к выводу, что спор о признании недействительными свидетельств о собственности и пожизненного владения на земельные участки не касается "гражданских прав и обязанностей" и, как следствие, судебное разбирательство по таким делам не охватывается гарантиями ст. 6 Конвенции (п. 161 Постановления от 6 июля 2006 г.) (см. подробнее лекцию 13).

Представляется, что современная интерпретация понятия "гражданских прав и обязанностей" свидетельствует о готовности Суда к более широкой сфере применения п. 1 ст. 6 Конвенции. В связи с этим национальные суды должны обеспечивать гарантии, содержащиеся в ст. 6 Конвенции, практически по всем рассматриваемым делам.


7.5. Понятие "уголовное обвинение"


По делу "Менешева против Российской Федерации" Суд отметил, что для того чтобы определить, можно ли для целей Конвенции правонарушение рассматривать в качестве уголовного, в первую очередь необходимо убедиться, входят ли нормы права, определяющее правонарушение, в уголовно-правовую систему норм права государства; следующее - необходимо определить существо правонарушения и уровень тяжести наказания, с которым может столкнуться лицо. Что касается национальной классификации, то Суд уже исследовал сферу отношений, именуемую "административная", и пришел к выводу, что часть правонарушений являются уголовными по своей сути, но слишком незначительными, чтобы регулироваться уголовным правом. Суд также подчеркнул, что угроза быть лишенным свободы в качестве наказания по общим правилам относит соответствующее правонарушение к категории уголовных, если только по своей сути, продолжительности или способу реализации не наносит особого ущерба. В настоящем деле заявительница была лишена свободы на пять дней и была закрыта в участке во время срока отбывания наказания. В конце концов цель санкции, наложенной на заявителя, являлась чисто карательной. Указанные соображения позволили прийти к выводу, что правонарушение, в котором обвинялась заявительница, было уголовным по смыслу ст. 6 Конвенции (п. п. 92 - 95 Постановления от 9 марта 2006 г.).

По делу "Нурмагомедов против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что уголовное обвинение установлено, когда приговор стал окончательным и определен. Согласно устоявшейся практике, ст. 6 не применяется к процедурам, касающимся требований о пересмотре дела. Только новые судебные процедуры, после того как дело возобновлено, могут рассматриваться в аспекте определения "уголовного обвинения". Факт того, что процедура осуществляется судом, сам по себе не позволяет говорить о наличии определяемого уголовного обвинения. Суд должен принять во внимание существо вопросов, которые национальный суд должен разрешить во время разбирательства, и их полномочия в отношении окончательного осуждения. Суд посчитал, что процедура приведения приговора, вынесенного в отношении заявителя, в соответствии с новым уголовным законодательством не позволяет говорить о наличии процесса "определения уголовного обвинения". Более того, рассматриваемая процедура не касается законности осуждения заявителя. Процедуры не являются решающими для освобождения заявителя и, как следствие, не касаются гражданских прав и обязанностей. Поэтому процедуры, обжалуемые заявителем, не охватываются ст. 6 Конвенции (п. п. 44, 47, 48, 50, 51 Постановления от 7 июня 2007 г.).


Примечание. По делу "Нурмагомедов против Российской Федерации" заявитель жаловался на то, что процедура приведения ранее вынесенного приговора в соответствие с новым Уголовным кодексом нарушала ст. 6 Конвенции.

Рассматриваемая правовая позиция также была отражена в Постановлении от 15 декабря 2005 г. по делу "Ваньян против Российской Федерации" (п. 56). Суд указал, поскольку президиум Московского городского суда, рассматривая дело в порядке надзора, изменил судебные акты первой и кассационной судебной инстанций, соответствующие судебные процедуры касаются предъявления обвинения против заявителя. Сторонами не оспаривается, что к возникшим отношениям применяется п. 1 ст. 6 Конвенции (п. 58 Постановления по делу "Ваньян против Российской Федерации").


В практике Суда возникал вопрос о соотношении ст. 13 и п. 1 ст. 6 Конвенции. Позиция Суда заключается в следующем: п. 1 ст. 6 рассматривается как специальный закон по отношению к ст. 13 (п. 60 Постановления от 10 февраля 2005 г. по делу "Сухорубченко против Российской Федерации"). Если речь идет о рассмотрении судами дел, касающихся гражданских прав и обязанностей или уголовного обвинения, то прежде всего действуют гарантии, содержащиеся в ст. 6 Конвенции. Указанные гарантии в первую очередь распространяются в отношении судебного разбирательства, являющегося одним из средств правовой защиты, которыми, согласно ст. 13 Конвенции, государство должно обеспечить частное лицо в случае предполагаемого нарушения конвенционных прав и свобод.


7.6. Принцип презумпции невиновности


7.6.1. Пункт 2 ст. 6 Конвенции


Суд отмечает, что принцип презумпции невиновности запрещает преждевременное высказывание со стороны суда, иных органов государственной власти точки зрения о том, что обвиняемое в совершении уголовного правонарушения лицо виновно до тех пор, пока его виновность не будет доказана в установленном законом порядке.

При рассмотрении дела "Исмоилов и другие против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что рассматриваемое конвенционное положение связано с обеспечением справедливого судебного разбирательства посредством воздержания от заявлений, сделанных применительно к конкретному судебному процессу. Если дело не рассматривается либо уже завершено, то заявления, ставящие под сомнение невиновность человека, скорее должны рассматриваться через аспект распространения не соответствующей действительности информации в рамках ст. ст. 8, 6 Конвенции. Презумпция невиновности является одной из сторон справедливого судебного разбирательства, гарантируемого п. 1 ст. 6. Рассматриваемое конвенционное положение запрещает выражение со стороны судьи мнения, что обвиняемое лицо является виновным до тех пор, пока вина такого лица не будет доказана в порядке, предусмотренном законом. Указанный запрет распространяется и на и иных официальных лиц в отношении рассматриваемого уголовного дела, чьи высказывания могут заставить общество поверить в виновность обвиняемого или обусловить пристрастную оценку фактов со стороны судебной власти. Применительно к рассматриваемому делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", в первую очередь необходимо было выяснить, являлись ли заявители обвиняемыми в совершении уголовного преступления по смыслу п. 2 ст. 6 во время осуществления мер по их экстрадиции. Суд подчеркнул, что заявителям в Российской Федерации не выдвигались какие-либо обвинения. По смыслу ст. 6 решения об экстрадиции не касаются определения уголовного обвинения. Соответственно, во время осуществления экстрадиционных мер в Российской Федерации отсутствовало уголовное дело в отношении заявителей, применительно к которому высказывания сотрудников прокуратуры могли быть расценены как предвзято влияющие на последствия по делу. По настоящему делу Суд должен был убедиться в том, существует ли какая-либо тесная связь с законодательством, практикой или фактическими материалами между высказываниями, сделанными в рамках экстрадиции, и уголовным обвинением, выдвинутым в отношении заявителей в Узбекистане, которое позволило бы рассматривать заявителей как лиц, "обвиняемых в совершении уголовного преступления" по смыслу п. 2 ст. 6. Суд отметил, что экстрадиция заявителей осуществляется в связи с уголовным обвинением. Соответственно, процедура по экстрадиции имеет непосредственную связь с уголовным обвинением против заявителей в Узбекистане. Суд посчитал, что наличие вышеуказанной тесной связи между уголовными процедурами в Узбекистане и решениями об экстрадиции оправдывает распространение п. 2 ст. 6 и в отношении экстрадиционных процедур. Более того, буквальное толкование решений об экстрадиции ясно свидетельствует, что органы прокуратуры рассматривали заявителей как лиц, "обвиняемых в совершении уголовного преступления", что достаточно для применения п. 2 ст. 6 Конвенции. Далее Суд определил, является ли мотивировка, содержащаяся в решении заместителя Генерального прокурора РФ об экстрадиции, определением виновности заявителей в нарушение п. 2 ст. 6. Суд указал, что принцип презумпции невиновности будет нарушен, если судебный акт, высказывание, заявление официального лица, касающееся обвиняемого лица, отражают позицию о виновности лица до того, как его вина будет доказана согласно закону. Даже отсутствие формального заключения достаточно, если имеются какие-либо основания, чтобы официальные лица считали лицо виновным. Необходимо проводить четкое различие между заявлением в том, что лицо подозревается в совершении преступления, и высказываниями, при отсутствии вступившего в силу приговора, из которых следует, что лицо совершило преступление. Суд обращает внимание на то, как словесно выражена была позиция до того, как лицо будет судимо и признано виновным в совершении конкретного преступления. Решение об экстрадиции не нарушает принцип презумпции невиновности. Однако жалоба заявителей направлена не против самого решения об экстрадиции, а применительно к мотивировке решения. Суд посчитал, что решение об экстрадиции может обусловить применение п. 2 ст. 6, если мотивировка такого решения по существу определяет виновность лица. Решения об экстрадиции предусматривали, что заявители должны быть экстрадированы, поскольку они совершили террористические акты и другие преступления в Узбекистане. Мотивировка не была ограничена подозрением в совершении преступления заявителями, она свидетельствует о факте, без каких-либо оговорок, что заявители совершили преступления, не упоминая их отрицания вовлеченности в данные преступные акты. Суд посчитал, что мотивировка решений об экстрадиции представляет утверждение о виновности заявителей, что заставляет общество верить в их виновность и предопределяет оценку фактических обстоятельств со стороны суда в Узбекистане. Учитывая вышеизложенное, было допущено нарушение п. 2 ст. 6 Конвенции (