Geum.ru

Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. Особенная часть: курс лекций

Вид материалаКурс лекций
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   43
"Хамидов против Российской Федерации", п. п. 172 - 175 Постановления от 15 ноября 2007 г.).

--------------------------------

<1> Речь шла о взыскании ущерба, причиненного вследствие неправомерного использования сотрудниками Министерства внутренних дел РФ принадлежавшего заявителю имущества.

<2> Указанным решением был признан факт неправомерного использования сотрудниками внутренних дел принадлежавшего заявителю имущества.


Право на мотивированное решение


Одним из важнейших аспектов критерия справедливого судебного разбирательства в условиях фактических обстоятельств дела является право лица на мотивированное судебное решение.

По делу "Татишвили против Российской Федерации" Суд вновь обратил внимание, что согласно принятым Судом прецедентам, отражающим принципиальную связь с надлежащим осуществлением правосудия, суды при вынесении решений должны адекватно отражать обстоятельства, на которых они основываются. Пункт 1 ст. 6 обязывает суды мотивировать свои выводы, однако указанное конвенционное положение не должно интерпретироваться в качестве обязывающего давать детализированный ответ на каждый аргумент стороны. Объем, в котором реализуется соответствующая обязанность, зависит от существа рассматриваемого вопроса. Если даже национальный суд имеет определенную свободу в оценке избираемых аргументов по конкретному делу и принятии доказательств, подтверждающих доводы сторон, власти обязаны мотивировать принятые им решения. Функция необходимости в мотивированных решениях заключается в том, чтобы показать сторонам - они были услышаны. Мотивированное решение дает стороне возможность обжалования, так же как и возможность вышестоящей инстанции пересмотреть дело. Только при вынесении мотивированного решения может существовать общественный контроль за осуществлением правосудия (п. 58 Постановления от 22 февраля 2007 г. См. также Постановление от 26 июня 2008 г. по делу "Серов против Российской Федерации" (п. 45)). По делу "Татишвили против Российской Федерации" Дорогомиловский районный суд и Московский городской суд, отказывая в удовлетворении жалобы заявительницы на отказ в регистрации по местожительству, использовали два основания. Во-первых, они утверждали, что существует спор между заявительницей и собственником квартиры о порядке использования жилья. Во-вторых, суды исходили из незаконности пребывания на территории России заявительницы в связи с тем, что требовалась виза для въезда на территорию России. Что касается первого аргумента, то заявительница представила письменное удостоверенное согласие собственника жилья на ее пребывание в ней. Представитель собственника жилья подтвердил указанное согласие в устных выступлениях в районном суде. Из этого следует, что согласие собственника квартиры было надлежащим образом продемонстрировано в ходе судебной процедуры. Что касается аргумента, связанного с соглашением между Грузией и Россией, обязывающим заявительницу получить визу, то Суд обратил внимание, что национальные власти не проанализировали, действительно ли имеется такое соглашение. В действительности требование о получении визы гражданами Грузии не было предусмотрено в каком-либо договоре, как утверждал районный суд, но следовало из факта денонсации Россией Бишкекского соглашения и отсутствия между Грузией и Россией двустороннего договора о безвизовом обмене. Суд не уверен, что эти разногласия могли стать результатом терминологических разногласий, поскольку текст "договора о безвизовом сообщении" никогда не фигурировал в материалах судебного дела. Похоже, национальные суды обратились к этому аргументу благодаря позиции органов милиции. Суд посчитал, что это неразумно, когда районный суд ссылается на необходимость получения визы по договору, касающемуся пребывания грузинских граждан в России, и одновременно не выясняет вопрос, являлась ли заявительница гражданкой Грузии. Неадекватность в мотивировке, осуществленной районным судом, не была изменена Московским городским судом, который только повторил доводы нижестоящей инстанции. Хотя такой подход возможен со стороны кассационной инстанции, при обстоятельствах настоящего дела суд не соответствовал требованиям справедливости. Заявительница в кассационной жалобе обращала внимание, что мотивировка суда первой инстанции не основывалась на фактических обстоятельствах дела и нормах права, кассационный суд, в свою очередь, дал собственную интерпретацию. Городской суд поддержал выводы районного суда, не проанализировав аргументы заявительницы. Суд пришел к выводу, что упущения в мотивировке, представленной Доргомиловским районным судом, и последующее одобрение Московским городским судом неадекватно рассматриваемого обоснования нарушили право на справедливое судебное разбирательство. Соответственно, было нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции ("Татишвили против Российской Федерации", п. п. 59 - 63 Постановления от 22 февраля 2007 г.).

При рассмотрении дела "Красуля против Российской Федерации" Суд вновь обратил внимание, что хотя ст. 6 Конвенции гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не устанавливает каких-либо правил, касающихся приемлемости доказательств или способов их оценки, что находится прежде всего в сфере компетенции национальных судов и регулирования внутригосударственным правом. Тем не менее, чтобы процедура отвечала критерию справедливости, установленному п. 1 ст. 6 Конвенции, национальный суд должен осуществить надлежащую оценку всех объяснений, аргументов, доказательств, предоставленных сторонами, без какой-либо предубежденности в отношении оценки их относимости. Пункт 1 ст. 6 Конвенции обязывает суды мотивировать свои решения, однако указанное конвенционное положение не должно интерпретироваться как обязывающее давать детальную мотивировку каждому аргументу. Вопрос о том, выполнил ли суд свою обязанность представить мотивировку, может быть оценен в аспекте всех обстоятельств дела. По настоящему делу прокурор провел лингвистическую экспертизу статьи, опубликованной заявителем <1>. Эксперт пришел к заключению, что статья не содержала высказываний, которые необходимо доказывать, скорее речь шла о позиции заявителя и суждениях, носящих оценочный характер. Национальный суд отказался признать это заключение в качестве доказательства, потому что эксперт не имел специальной лицензии на осуществление лингвистических исследований. В кассационной жалобе заявитель обращал внимание на то, что отказ в признании мнения эксперта в качестве доказательства не имеет правовой основы, так как соответствующий вид деятельности не требовал получения специальной лицензии. Кассационный суд никак не отреагировал на указанный довод. Суд посчитал, что заключение эксперта является важным доказательством, поддерживающим позицию защиты, принятую заявителем, и которое является решающим в оценке того, является ли уголовным по своему характеру совершенное заявителем действие. Довод заявителя о неправомерном отказе суда в признании в качестве доказательства заключения эксперта был четко изложен перед судом кассационной инстанции. Суд подчеркнул, что на указанный аргумент заявителя должна была быть изложена позиция судебной инстанции. В отсутствие реакции суда невозможно определить: кассационный суд просто проигнорировал доводы защиты либо было намерение отклонить указанные доводы и, в случае наличия такого намерения, какова была мотивировка. Абсолютное молчание кассационной инстанции по поводу законности отказа в признании в качестве доказательства заключения эксперта является несовместимым с концепцией справедливого судебного разбирательства, содержащейся в ст. 6 ("Красуля против Российской Федерации", п. п. 50 - 52 Постановления от 22 февраля 2007 г.).

--------------------------------

<1> Речь шла об уголовном деле (п. 2 ст. 129 УК РФ (клевета)), связанном с распространением сведений, опубликованных заявителем в статье и касающихся деятельности губернатора Ставропольского края.


Деятельность агентов под прикрытием


В аспекте реализации критерия справедливого судебного разбирательства в условиях фактических обстоятельств дела Судом была исследована оперативная деятельность так называемых агентов под прикрытием, осуществляющих "контрольные закупки". В практике часто возникают вопросы об использовании анонимных источников и соответствии этого справедливому судебному разбирательству. Нельзя не отметить, что Конвенция не запрещает следствию основывать свои доказательства на анонимных источниках, если это обусловливается существом совершенного преступления. Однако иная ситуация складывается, когда указанные доказательства используются судом. Использование материалов, основанных на информации, полученной агентами под прикрытием (undercover agents), указал Суд по делу "Ваньян против Российской Федерации", должно быть ограничено, как и должны существовать соответствующие гарантии в делах, касающихся распространения наркотиков. Если деятельность агентов под прикрытием привела к совершению преступления и отсутствуют какие-либо факты, из которых следовало бы, что без такой деятельности преступление не было совершено, то такая деятельность выходит за пределы агентов под прикрытием и может рассматриваться как подстрекательство. Такая деятельность и использование ее результатов в уголовном деле могут привести к тому, что принцип справедливости судебного разбирательства, несомненно, будет нарушен (п. п. 46, 47 Постановления от 15 декабря 2005 г.). При рассмотрении дела "Ваньян против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что жалоба заявителя касалась обвинения, связанного с деятельностью OZ (лицо, действовавшее по поручению правоохранительных органов с целью спровоцировать заявителя на приобретение наркотиков). Суд отметил, что OZ действовала согласно милицейским инструкциям. Она согласилась принять участие в "контрольной закупке" наркотиков с целью обнаружения путей приобретения заявителем наркотиков и попросила его приобрести для себя наркотики. Суд подчеркнул, что нет доказательств для предположений о том, что до встречи с OZ у правоохранительных органов была информация о вовлечении заявителя в торговлю наркотиками. Только утверждение в национальном суде со стороны органов милиции о том, что они обладают информацией о вовлечении заявителя в торговлю наркотиками, не может быть принято во внимание, так как это утверждение не анализировалось судом. Ничто не свидетельствовало о том, что преступление было бы совершено, если даже не было бы OZ. Суд пришел к выводу, что органы милиции спровоцировали преступление по приобретению наркотиков, используя OZ. Обвинение заявителя за соучастие в приобретении и сбыте героина в части приобретения наркотиков по просьбе OZ основывалось главным образом на доказательствах, полученных в результате милицейской операции, включая заявления OZ и офицеров правоохранительных органов EF и MB. Таким образом, вовлечение милиции и использование доказательств, полученных вследствие такого вовлечения, для возбуждения уголовного дела против заявителя, безусловно, подрывает справедливость судебного разбирательства. Соответственно, было нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции (п. 49 Постановления от 15 декабря 2005 г.).

Дело "Худобин против Российской Федерации" также явилось одним из дел, где Суд анализировал вопрос о справедливости в условиях фактических обстоятельств дела в аспекте деятельности агентов под прикрытием.

Как следовало из Постановления по делу "Худобин против Российской Федерации", заявитель был арестован, а затем осужден вследствие специальной операции. Суд уже рассматривал вопрос использования в уголовном судопроизводстве доказательств, полученных в результате специальных операций правоохранительных органов. Так, в деле "Teixeira de Castro" заявителю агентом под прикрытием были предложены деньги для приобретения героина. Хотя ранее заявитель никогда не совершал преступлений, он установил контакт для приобретения наркотиков. Соблазнившись на деньги, он принял предложение офицера правоохранительных органов. Впоследствии ему было предъявлено обвинение и он был осужден за преступление, связанное с приобретением наркотиков. Констатируя факт нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции, Суд дифференцировал деятельность офицеров в рассматриваемом случае от обычной работы агентов под прикрытием, которые скрываются с целью получить информацию и доказательства о преступлении, не провоцируя соответствующих лиц к его совершению. "Хотя всплеск организованной преступности, безусловно, требует принятия адекватных мер, право на справедливое осуществление правосудия остается незыблемым, право не может быть принесено в жертву целесообразности" (п. 36 Постановления от 9 июня 1998 г. по делу "Teixeira de Castro"). Суд по делу "Худобин против Российской Федерации" обратил внимание на ряд аспектов, в частности, на тот факт, что вмешательство двух агентов не контролировалось судом, национальные власти не имели каких-либо оснований подозревать заявителя в деятельности по сбыту наркотиков; заявитель ранее не совершал преступлений, и не было оснований для предположений, что он занялся бы наркотиками, даже и при отсутствии деятельности агентов под прикрытием. Анализируя соблюдение гарантии справедливого судебного разбирательства по делам, где источники доказательств, собранных вышерассмотренным образом, не раскрываются прокуратурой, Суд сконцентрировался на вопросе, были ли предоставлены защите адекватные процессуальные возможности для защиты своих интересов (п. п. 129 - 131 Постановления от 26 октября 2006 г. по делу "Худобин против Российской Федерации"). Признавая по делу "Худобин против Российской Федерации" нарушенным право заявителя на справедливое судебное разбирательства, Суд обратил внимание на следующее. Во-первых, национальное право не должно спокойно относиться к использованию доказательств, полученных вследствие провокации государственных должностных лиц. Если это так, то национальное законодательство не соответствует принципу справедливости, как он был истолкован в деле "Teixeira de Castro" и последующих делах. Во время судебного разбирательства защита утверждала, что преступление не было бы совершено, если бы не провокация со стороны правоохранительных органов. Иными словами, заявитель использовал метод "провокационной защиты" (entrapment defence), требующий тщательного подхода со стороны суда, особенно по делам, содержащим явные свидетельства провокации. Во-вторых, Суд подчеркнул, что до своего ареста в 1998 г. заявитель не совершал преступлений. Информация о том, что заявитель был вовлечен в торговлю наркотиками, пришла из одного источника - Т., информатора правоохранительных органов. Однако не понятно, почему Т. решила сотрудничать с правоохранительными органами. Более того, она заявила в суде, что контактировала с заявителем, потому что не знала, где еще можно было приобрести героин. Заявитель не получил какой-либо финансовой выгоды от приобретения героина от Г.Т.М., друг заявителя, присутствовавший во время ареста, показал, что он никогда не приобретал ранее героин у заявителя. Указанные свидетельства, если бы они были интерпретированы разумно, показывают, что заявитель не являлся торговцем наркотиков, который был известен правоохранительным органам. Наоборот, специальная операция была направлена не против заявителя лично, а против любого лица, которое бы согласилось приобрести героин для Т. В-третьих, Суд вновь напомнил, что ясная и предсказуемая процедура санкционирования следственных мероприятий, так же как и надлежащий контроль, должны иметь место с целью обеспечения добросовестности властей и соответствия национальному законодательству. По настоящему делу операция правоохранительных органов была санкционирована обычным административным решением лица, которое позже провело эту операцию. Как следует из материалов дела, текст решения содержал очень мало информации как в отношении оснований, так и в отношении целей планируемой "контрольной закупки". Более того, операция не контролировалась со стороны судебных или иных независимых органов. В отсутствие всеобъемлющей системы контроля, сопровождающей проведение операции, последующий контроль со стороны суда становится решающим. Суд отметил, что в суде были допрошены только три свидетеля - Т., М. и мать заявителя. Сотрудник правоохранительных органов, участвовавший в "контрольной закупке", не был допрошен, хотя защита пыталась его допросить. Г., который продал заявителю героин и был осужден, также не допрашивался. Суд особенно удивлен фактом, что национальный суд не выслушал заявителя о совершенной в отношении его провокации: заявитель отсутствовал на судебном заседании 11 ноября 1999 г., когда обсуждались события 29 октября 1998 г. (дата проведения "специальной операции"). Хотя по настоящему делу национальный суд имел основания подозревать, что речь шла о провокации, он не проанализировал соответствующие фактические и юридические обстоятельства, которые позволили бы ему отграничить провокацию от законных методов расследования. Соответственно, процедура, которая привела к осуждению заявителя, не была справедливой. Поэтому было нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции ("Худобин против Российской Федерации", п. п. 133 - 137 Постановления от 26 октября 2006 г.).

При рассмотрении похожих или аналогичных уголовных дел следует обращать внимание на то, имеется ли информация о вовлеченности подсудимого, обвиняемого в ранее совершенных им преступлениях. Если такая информация не подтверждается, отсутствуют соответствующие доказательства, то необходимо избегать привлечения человека к уголовной ответственности. В противном случае имеются основания для констатации нарушения права на справедливое судебное разбирательство в условиях фактических обстоятельств дела. Если так называемые контрольные закупки проводятся неоднократно в отношении конкретного лица, то, думается, в этой связи можно говорить о его возможном привлечении к уголовной ответственности, так как речь идет уже о системе, лицо умышленно совершает одно и то же преступление, тем самым представляет общественную опасность.

Если проводятся оперативные мероприятия, позволяющие правоохранительным органам контролировать, наблюдать за совершаемым преступлением, но не подстрекать, провоцировать, то такая ситуация не рассматривается как противоречащая принципу справедливости. Вывод полностью подтверждается выдержками из дела "Быков против Российской Федерации".


Принцип равенства сторон как один из аспектов

справедливого судебного разбирательства

в условиях фактических обстоятельств дела


Принцип состязательности является одним из аспектов концепции справедливого разбирательства в условиях фактических обстоятельств дела. Как в отношении уголовных дел, так и применительно к гражданским делам данный принцип предусматривает, что каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность знать и комментировать возражения либо доказательства, предоставляемые другой стороной, а также представить свое дело на условиях, которые не ставят одну сторону в существенно невыгодное положение в сравнении с ее оппонентом ("Хужин и другие против Российской Федерации", п. 103 Постановления от 23 октября 2008 г.).

Концепция справедливого судебного разбирательства, гарантируемая п. 1 ст. 6 Конвенции, требует, чтобы права защиты, принцип равенства сторон с учетом справедливого баланса были соблюдены. В этом отношении значение придается внешним аспектам судебного разбирательства, так же как и возрастающему отношению со стороны общества справедливому осуществлению правосудия ("Стадухин против Российской Федерации", п. 28 Постановления от 18 октября 2007 г.).


Примечание. Суд придерживается мнения, что государство вправе отступить от принципа равенства сторон, когда это предусмотрено законом, преследует социально значимые цели и необходимо в демократическом обществе.


По делу "Ваньян против Российской Федерации" Суд отметил, что принцип равенства сторон является одним из аспектов принципа справедливости судебного разбирательства, который включает фундаментальное право на то, что уголовные процедуры должны являться состязательными. Последнее применительно к уголовным делам, означает, что стороны обвинения и защиты должны иметь возможность знать и комментировать представленные другой стороной возражения и доказательства (п. п. 59 - 62 Постановления от 15 декабря 2005 г.).

По делу "Менешева против Российской Федерации" власти Российской Федерации признали, что рассматриваемые судебные процедуры <1> нарушали как национальное право, так и Конвенцию. Национальный суд, отменяя решение нижестоящего суда, указал, что "судья, осудившая заявительницу, не исследовала обстоятельства дела и не установила, была ли она виновна в совершении какого-либо административного правонарушения". Это корреспондирует позиции заявительницы о том, что отсутствовала как таковая состязательная процедура, и даже внешние атрибуты суда были игнорированы в такой степени, что она не смогла установить цель ее короткого появления перед судьей П. Соответственно, было нарушение п. 1 ст. 6 (п. п. 96, 97 Постановления от 9 марта 2006 г.).

--------------------------------

<1> Речь шла о привлечении заявительницы к административной ответственности за предполагаемое насильственное сопротивление органам милиции.


Исходя из принципа справедливости судебного разбирательства, Суд следует позиции, что лицо, обвиняемое в совершении преступления, наделяется правом присутствовать и эффективно участвовать при рассмотрении дела в суде первой инстанции. Личное участие подсудимого в суде второй (кассационной) инстанции не имеет такого же значения, даже если суд второй инстанции обладает компетенцией рассматривать как вопросы факта, так и права. Оценивая вопрос участия лица в суде второй инстанции, внимание, по мнению Суда, следует уделять особенностям судебной процедуры, а также тому, как интересы подсудимого защищены и представлены в кассационном суде, особенно в свете значения обсуждаемых вопросов для подсудимого. Для соблюдения принципа справедливости уголовных процедур также имеет значение то, как были представлены и защищены интересы подсудимого в суде первой и кассационной инстанций.

По делу "Стадухин против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что согласно Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР в редакции, действовавшей на момент рассмотрения дела, Верховный Суд РФ был освобожден от обязанности уведомлять заявителя о рассмотрении дела в кассационной инстанции, если заявитель об этом непосредственно не попросит суд. Вопрос участия заявителя в судебном разбирательстве оставался на усмотрение суда, даже несмотря на то, что заявитель не просил о присутствии в суде. Суд отметил, что из переписки заявителя, представленной Суду, неясно, просил ли последний о рассмотрении дела с его участием. Однако даже исходя из того, что заявитель явно не просил суд о рассмотрении дела с его участием в кассационном порядке, судебные власти обязаны были уведомить заявителя о таких слушаниях и пригласить его, чтобы разбирательство считалось справедливым. По настоящему делу сторона защиты не была представлена во время кассационных слушаний в Верховном Суде РФ. Исследовав кассационную жалобу заявителя, Верховный Суд оставил без изменений решение. Прокуратура присутствовала на устных слушаниях, делала заявления. Суд пришел к выводу, что при этих обстоятельствах было нарушение прав защиты и принципа равенства сторон. Судебное разбирательство в кассационном порядке в Верховном Суде РФ не отвечало требованию справедливости. Соответственно, по настоящему делу было допущено нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции (п. п. 30 - 37 Постановления от 18 октября 2007 г. Аналогичные обстоятельства были предметом рассмотрения Суда по делу