От автора Моему замечательному земляку и настоящему мужчине Зие Бажаеву посвящается

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Принцип первый: не надо излишеств! Не надо никаких лишних «переменных», «факторов», «функций», если хотите знать, какой будет жизнь завтра (послезавтра, через год…). Не надо изучать никакой «ресурсный потенциал», «квалификацию рабочей силы», «количество черноземов», «геополитические и геоэкономические преимущества».

Надо принять во внимание одно – свойства элиты. Это в старых учебниках историю творят массы, революции свершают классы. Это в нынешних парламентских дебатах будущее страны определяют загадочные «национальные производители» или еще более загадочные «ресурсы» и «потенциал». Реальная же жизнь гораздо скупее на иллюзии. В реальной жизни кучка людей, которых называют «элитой», «руководством», «истеблишментом», «номенклатурой», «лидерами», – это почти все, что определяет качество и настоящего, и будущего. Мир полон доказательств, что жизнь народов зависит не от географии, ресурсов, населения, но преимущественно от характеристик правящего слоя.

Эта тривиальная истина давно зафиксирована в высказываниях политиков разных стран. Достаточно одного великого президента, говорил известный французский политик, чтобы страна процветала еще лет пятьдесят после его правления. И достаточно допустить к власти сорок профессоров, говорил не менее компетентный немецкий политик, чтобы полностью погубить страну.

Вот и все! И никаких иных «переменных». Когда-то Марк Твен написал роман, который назвал «Короли и капуста», поскольку там рассказывалось обо всем, кроме собственно коронованных особ и данного овоща. В нашем случае как раз наоборот: приступая к «домашней» футурологии, мы должны абстрагироваться от всего, кроме существующих «королей» (политических, газовых, финансовых и пр.), изучения их свойств, способностей, характера, повадок, социального генотипа, опыта, квалификации…

Мы должны посмеяться над кликушествами о том, что страну поразил финансовый, энергетический, экономический кризис. Нет таких кризисов. Точнее, их выдумала правящая элита.

Если правда то, что понятие «любовь» выдумали богатые офицеры, чтобы не платить бедным девушкам, то понятие «финансовый кризис» выдумала элита, чтобы не платить за нелюбовь своего народа. За ту нелюбовь, которую элита может заслужить своей бездарностью, некомпетентностью, неумением управлять общественными структурами. Ибо кризис в обществе может быть лишь один – управленческий. Только от элиты, «королей», качества их правления зависит все – и состояние финансов, и состояние культуры, и общее здоровье нации.

Ну и конечно, где «короли», там и «капуста» – финансовые ресурсы в твердом измерении. При любой борьбе с излишествами ее невозможно изъять из методики прогнозирования будущего.

Генри Форд справедливо утверждал: о чем бы люди ни разговаривали, в конечном счете они всегда говорят о деньгах. Это тем более справедливо, когда говорят о «королях».

Собственно, элита – это и есть те люди, которые получили – в силу тех или иных условий – доступ к формированию, планированию и распределению (распределению особенно!) национальных финансов. В этом смысле можно сказать, что если королей рождают королевы, то «королей» находят в «капусте».

Причем можно даже определить необходимое количество «зелени» для воспроизводства одной элитной особи. Опуская расчеты, скажу: в современных условиях это ни много, ни мало – около ста миллионов. Это именно та сумма, которая выводит персону на общемировой элитный уровень.

Исходя из этого возможен не только качественный, но и количественный анализ элит. В США, где доходная часть бюджета планируется в 1770 миллиардов долларов, учитывая профицит бюджета, совокупное количество элит теоретически будет больше семнадцати тысяч семисот человек. У нас при примерно шести миллиардах долларов, учитывая дефицит бюджета, будет меньше 60 человек. Столько же будет, к примеру, и в Эстонии, где общее население страны такое, как, скажем, во Львове, но доходная часть бюджета такая, как у всей Украины.

То есть проблема политического и экономического прогнозирования в Украине не является чем-то сверхъестественным – хотя бы ввиду ограниченности, локальности, компактности подлинного объекта прогнозирования. Но это, повторяю, достигается смелым и бескомпромиссным отсечением несущественных излишеств, не увеличивающих точность прогнозов, а также соблюдением следующего принципа.

Принцип второй: элита «в натуре». Любой представитель элиты (если он действительно таковой) имеет виртуальных двойников. Это живущие своей жизнью телевизионные и газетные образы, фантомы известных людей, их электронные и вербальные копии.

Характерная ошибка неопытных футурологов – конструирование будущего исходя из предполагаемого воздействия на перспективу страны не реальных, натуральных представителей элит, а именно их фантомов.

Строить же прогнозы из того, что говорят и как поступают телевизионные или печатные образы наших «королей», – все равно что считать, что будущее России, например, творят куклы НТВ, а Украины – «куколки» из газеты «Зеркало недели».

Поэтому при построении точных прогнозов возникает труднопреодолимая проблема – как узнать натуральные, а не приписанные, придуманные и гиперболизированные свойства элит.

Задача это тем более не простая, что у нас пока не сложилась более-менее объективная политическая журналистика. В большинстве случаев статьи о персонах украинского истеблишмента – это либо скрытый донос (в украинской версии – «файлы»), либо явная апологетика (в украинской версии – «аналитика» или «официальная информация»).

Не существует до сих пор нормальной политической социологии и социальной психологии, предлагающих глубинный и постоянный зондаж всех структур власти на предмет подлинных, а не декларируемых взглядов, позиций, устремлений, вкусов, симпатий и способностей «первых» и «вторых» лиц державы.

Не существует и традиции регулярного и откровенного общения «королей» со своими подданными.

Почти нет обширных персональных страничек в «Интернете», каковые есть сегодня у всех представителей зарубежных элит. (У наших же даже если они открываются, то ничем реальным не наполняются. Давно, например, открыта страничка для президента страны, которая фактически пустует.)

А главное, нет внимания общества к внутренним человеческим, а не внешним политическим качествам лидеров. Продолжает культивироваться советско-блатная шкала измерения личности («авторитета»), согласно которой «понятия», исповедуемые в данный момент той или иной персоной, безусловно, значительнее ее личностных характеристик.

За многие годы здесь ничего не поменялось – как на бытовом, так и на государственном уровне. (Когда-то на вопрос соседу, понравилось ли ему последнее выступление Сахарова, я получил недоуменный ответ: «Так он же еврей!» Сегодня на вопрос: «Понравилась ли Вам игра Заклунной?» можно получить ответ: «Так она же комуняка!» Так же как на вопрос о спектаклях Танюка: «Он же руховец!»)

Лево-правая шкала уже почти заменила в прессе, общественных оценках и должностных аттестациях все остальные градации: ум, порядочность, честность, доброту, компетентность, образованность и пр.

Если бы, к примеру, депутатом нашего парламента был Буратино, то даже регулярные читатели газет за четыре года так бы и не узнали, что он деревянный. А знали бы, что он левый, левоцентрист, крайне правый, прогрессист и т. д. И только!

Описанный принцип прогнозирования, связанный с проблемой качества элит, сталкивается с несомненной сложностью проникновения в это качество, трудностью постижения их натуральных, а не приписанных внешних и сугубо политических характеристик. Но выход есть и здесь. Его можно обозначить в виде еще одного принципа.

Принцип третий: «Корешки, а не вершки». Когда-то Ницше мечтал «перевести человека на язык природы». И он это почти сделал в своей философии, эстетике и поэзии. У нас, «домашних» футурологов, – подобная задача: перевести наших «королей» на язык их природы. Тем самым только и можно постичь их подлинные свойства.

Самым простым и эффективным способом здесь видится типологизация, то есть определение принадлежности к той или иной четко фиксированной элитной группе, цеху, виду.

Как считают американцы, доминирующим (хотя и не исчерпывающим) фактором, определяющим свойства лидера, являются его «roots» – «корни», т. е. социальный генотип, глубинные свойства среды, его породившей и выдвинувшей. Взаимосвязь здесь так же четко детерминирована, как и между свойствами гриба и грибницей. Из грибницы мухомора никогда не появится на свет белый гриб.

Украинская элита, несмотря на свою незначительную численность и социальную молодость, как и все мировые элиты, делится на четкие типы. К наиболее значимым из них относятся элита политическая, элита бюрократическая, элита экономическая, элита военная, элита интеллектуальная.

Кроме того, существуют (это основательно доказал международный эксперт М. Кругов)
и не менее четкие подвиды. Например, в экономической элите явственны различия между элитой финансовой, элитой промышленной, сельхозэлитой, ресурсной, торгово-посреднической и т. д.

Определяя принадлежность лидера к тому или иному типу, мы как раз и переводим бесчисленные и часто невразумительные его свойства на более выразительный язык социальной природы, что впоследствии дает минимальные погрешности при прогнозировании его возможных воздействий на судьбу страны или региона.

Поэтому если есть искреннее желание понять, что происходило в стране в ближайшем прошлом, что происходит сейчас и что будет происходить в будущем, необходимо знать не фамилии бывшего, нынешнего и будущего президентов, а тип элиты, который они представляют, воплощают и приводят вместе с собой.

Для Украины это особенно актуально, поскольку наша страна – одна из немногих, где пока еще действует не комлектационный, а ротационный принцип правления элит.

В большинстве достаточно развитых стран мира правят «комплекты» элит. Чаще всего это правящие триады, сочетающие политические, экономические и бюрократические элиты. Иногда это дуэты политических и бюрократических элит, как в большинстве скандинавских стран, или даже экзотические сочетания элит военных и интеллектуальных в ряде латиноамериканских стран, или религиозных и военных в ближневосточных.

Дело в том, что каждая элита специализирована для выполнения свойственного только ей объема задач по управлению обществом. Это как бригады ремонтников на реконструкции дома: одни штукатурят, другие делают столярку, третьи – электропроводку и т. д. Можно, конечно, поручить сантехникам сделать общий дизайн дома, но тогда весь дом скорее всего будет смахивать на большой туалет.

Так вот, если в большинстве стран эти «бригады» работают одновременно, комплексно выполняя все необходимые работы, то у нас они приходят к власти по очереди. Смертельного в этом в принципе нет, но и радости мало, ибо любая очередь порождает массу побочных проблем. С другой стороны, видя, кто в нее выстроился, можно дать достаточно объективную картину и того, что случилось, и того, чему только предстоит случиться.

Поэтому взглянем на всю нашу «ретроперспективу» в контексте новейших ротаций.

Украинский пасьянс
«Люди слова». Первой, с большим отрывом, к власти в независимой Украине пришла политическая, а точнее политико-идеологическая, элита. Другие варианты просто не были реальны. Революция в Украине носила чисто вербальный характер – кто кого переспорит, кто более убедительно выглядит на экранах, радио, стадионах и площадях.

При таких параметрах, принципах конкуренции и отбора не могли не победить собственно политики – люди с идеологической харизмой, школой публичного представительства и отточенной демагогией. И Леонид Кравчук в то время просто не мог не прийти, поскольку по данным критериям он был лучшим. И он пришел вместе с целой популяцией новейшей политической элиты, со всеми ее плюсами и минусами.

В основном это люди слова, только слова. Но такова природа и таков главный инструмент политической элиты. И оценивать результаты ее деятельности целесообразно именно по качеству выполнения этой задачи, а не задач смежных элит.

Их трудно, например, обвинить в том, что не было создано свободное фермерство (не в виде деклараций, а в виде эффективной ниши с соответствующей финансовой, информационной, законодательной и прочими инфраструктурами). Эта задача им не по силам. Еще сложнее инкриминировать им разгул преступности. Вот уж сфера, где слово, действительно, – пустой звук!

Но то, для чего политэлита действительно предназначена, как это ни покажется странным, было во многом сделано.

Важнейшей функцией политэлиты является унификация представлений, взглядов, ценностей, доминирующих в обществе. Благодаря этому у народа и возникает ощущение общей судьбы, определенной собственной целостности, без чего невозможно существование государства. И пусть в далеко не полном объеме это осуществилось и далеко ее изысканными средствами: с помощью политического «новояза», новых символов, атрибутики, ритуалов, лозунгов, стереотипов, мифологем и т. д.

Не было, конечно, создано целостной новой идеологии, что делает общество идеально управляемым объектом. Не было создано новых традиций, что позволяет перевести общество с жесткого режима сугубо законодательного управления на мягкий – традиционалистского. Тем более не были созданы новые социальные институты гражданского общества… Но, извините, это уже «высший пилотаж» политических элит. Задачи такого уровня выполняли за одно поколение считанные политэлиты в мире.

Хуже другое, а именно то, что наша политическая элита взяла на себя ряд непосильных для нее задач. Была, в частности, начата работа над новым политическим дискурсом, но так и брошена на середине. В результате главный представительский орган так и остался «Радой», а не стал Парламентом, хотя в эйфории конца 91-го сделать это было куда как легко.

Не были оптимизированы структуры власти как по отношениям между собой, так и по отношеням «центр – регион».

Не были реализованы такие задачи, как обзор и экспертиза возможных направлений политики, выявление шагов, действий, акций, которые таят потенциальные угрозы национальным интересам.

Или задача поиска оптимальных решений.

Или поддержка политики (т. е. целенаправленная работа с общественным мнением, создание информационных баз под предполагаемые курсы).

Или профессиональная подготовка политических кадров.

Или … Да что говорить, перечень невыполненного всегда легко предъявить – сложнее объективно оценить сделанное. Поэтому повторим, что украинская политэлита, придя к власти, сделала почти все, что могла сделать исходя из своих способностей, разумения и опыта. А других сильных элит в это время просто не было.

Потребовалось больше двух лет, чтобы перегруппировалась и осознала свои возможности новая бюрократическая элита – конгломерация управленцев, чиновников, хозяйственников, которые считали правящую верхушку болтунами, а себя – людьми дела.

«Люди дела». Ныне правящей бюрократической элите («бюрократия» – термин сугубо функциональный, а не обличительный) тоже не везет на объективность оценок ее деятельности. Чаще всего непросвещенная молва обвиняет их в том, что они – «люди дела для себя». При этом в ход идут рассказы об особняках, самолетах, «мерсах» и т.д. новых «королей».

Все это, возможно, правдиво, но не справедливо. Не справедливо, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, было бы чудовищно ненормальным, если бы бюрократическая элита вдруг проявила чудеса милосердия, филантропии, аскезы и человеколюбия. Ненормальным хотя бы потому, что ни одна элита в мире, придя к власти в одиночку, не способна существовать в режиме самоограничения.

Во-вторых, подобные чудеса оказались бы просто вредны не только для нее самой, но и для общества. Основные функции бюрократической элиты как раз противоположны абстрактным доброте, милосердию, человеколюбию. Ее функции жестки, но необходимы – это сбор денег на нужды государства и защита устоев (институтов, структур) последнего.

При этом, не без основания считая себя важнейшей частью государства, бюрократическая элита уверенно заявляет свои права на те или иные блага. В Венгрии есть отличное определение коррупции: «Коррупция – это то, в чем ты не участвуешь». Действительно, любой чиновник скажет, что то, что он берет у государства, – это не коррупция, а естественное право на часть своей доли в зависимости от ранга.

Но чем более «добра» бюрократия к себе, тем «злее» на свою работу. Именно эта «злость» и позволила ныне правящей бюроэлите совершить тот необходимый объем общественных работ, который был не по плечу предыдущей «бригаде».

Главное, что были созданы репрессивные и фискальные дееспособные структуры; иерархия центрально-местной власти; заложены основы кадрового воспроизводства профессиональной бюрократии.

Именно стараниями бюроэлиты возрождена жесткая силовая инфраструктура, которая оплела страну, не давая ей дышать полной грудью, но и одновременно не давая рассыпаться в условиях не сложившейся объединяющей идеологии. Что б там ни говорили, но «карающий меч власти» хладнокровно сечет не только политических оппонентов, бизнесменов «без крыши», но и преступников, криминальных авторитетов, любых не санкционированных властью нарушителей закона и кодекса иерархии. Это, правда, порождает другие опасности. Не зря Шопенгауэр говорил: «Ядовитые животные встречаются только среди хладнокровных».

Дело в том, что бюрократия при абсолютной власти – это единственная элита, которая по своей природе не терпит сотрудничества со спонтанной преступностью, любого рода нарушителями. Бог бюрократии – порядок и иерархия (соответствующий лозунг: «Иерархия – мать порядка»). Преступник не может быть ее партнером. Он может быть лишь ее подчиненным или же начальником (если, конечно, он «вписан в систему»).

Поэтому говорить, что нынешняя власть «людей дела» ничего не сделала для страны, – явное преувеличение. Сделано все, что положено и, может быть, даже немного больше.

Самая главная категория в политике – это чувство времени. Политики, которые ушли, не исчерпав отпущенного им времени, не запоминаются вообще. Политиков, пришедших и ушедших вовремя, поминают словом добрым. Их коллег, ушедших с запозданием, поминают лишь словом недобрым.

Выполнив свою родовую функцию, свершив свое задание, та или иная элита некоторое время работает вхолостую (конечно, для общества, а не для себя), а потом вступает в фазу деструкции – разрушения того, что сама сделала, либо в фазу гиперболизации – создания ненужных деталей. (Еслм продолжить аналогию со строителями, то если бригаду задержать на объекте после завершения работ, то это выльется в лучшем случае в замене туалетов фонтанами.)

Политическая элита, задержавшись у власти, имеет шанс закончить анархией. Это ее карма. Карма же бюрократической элиты – заканчивать фашизмом – «болезненно-идеальной» конечной формой бюрократии.

Кстати, о фашизме. Многие почему-то считают, что это чисто идеологический феномен, хотя он в большей степени управленческий (как коммунизм или либерализм). Перефразировав известную формулу, можно сказать, что «фашизм – это способ ведения политики (хозяйствования) иными средствами». Это – способ управления, точнее парауправления, с помощью внеэкономического стимулирования (вспомним первоначальное значение слова «стимул» – острая палка, которой управляют рабочими быками.)

Бюрократия при единоличной власти неизбежно эволюционирует именно к данной форме управления, поскольку по своей «диалектике природы» других абсолютных форм не знает.

Иное дело, насколько она способна пройти всю цепь своей эволюции. Во-первых, ресурсы страны при внеэкономическом способе управления очень быстро исчерпываются. Во-вторых, неизбежное обращение к внешним экстенсивным ресурсам не всегда возможно. Парадокс заключается в том, что внешние средства обычно даются, так сказать, «под демократию». Взять сегодня в мире что-либо силой уже не получается. Мир жестко поделен, и главный вопрос в том, чтобы сохранить собственное, а не взять чужое. Поэтому-то чисто бюрократические режимы имеют предельную черту своей эволюции.

Деловые, они же «белые», люди. Как ни странно, ответ на вопрос «Кто придет следующим?» достаточно прост. Украинский властный пасьянс не так сложен.

Вернуться к власти путем президентских выборов (а в президентских странах элиты приходят к власти только этим путем) непрерывно перегруппирующаяся политическая элита не сможет: во-первых, нет новых сильных лидеров ни среди бывшего диссидентского, ни среди посткоммунистического крыла; во-вторых, что важнее, нет актуальных работ ее профиля. Последний фактор определяющий, так как общество – постоянно самоорганизующаяся система, и она интуитивно востребует (хотя и не всегда безошибочно) тот класс элиты, который в данный момент более нужен.

Маловероятно и создание «дуэта» политической и бюрократической элит. Такой альянс был бы сильным ходом, ибо в принципе они неплохо сочетаются, дополняя достоинства и аннигилируя недостатки друг друга. В частности, страсть политической элиты к публичности, рампе, трибуне, экрану и т. д. уравновешивается закрытостью, кулуарностью, кабинетностью и т. д. бюрократии.

Но не бывать таким дуэтам в ближайшее время. Слишком велики взаимные подозрения партнеров, слишком велика сладость единоличного бесконтрольного (реально контролирует аппетиты власти не разделение властей, как почему-то считают политологи, а разделение элит) пользования обществом.

Маловероятно и дальнейшее длительное удержание власти бюроэлиты. Основные профильные работы худо-бедно, но выполнены, а дальнейшая качественная эволюция невозможна. Долго же имитировать какую-то деятельность, которой «не учили», страшно: все больше будут ловить на некомпетентности, шулерстве и пр.

Вместе с тем ни одна элита добровольно не покидает свои командные высоты. Даже если лидер данной элиты осознает исчерпанность своей «исторической роли», как правило, окружение всеми силами препятствует этому до конца. Тех, кто научился приватизировать доходы государства и национализировать его убытки, отлучить от государства сложнее, чем младенца от груди.

Поэтому смена элит и происходит, как правило, в конкурентной борьбе. Или же в тяжелых компромиссах происходит их комплектация.

Сегодня у бюроэлиты появляется пока что один реальный оппонент – элита экономическая.

Речь здесь, конечно, идет не о бывших «капитанах производства» – директорах заводов, фабрик и совхозов; не о членах «экономического блока» правительства; тем более не о «дипломированных экономистах» – младших и старших научных сотрудниках экономических НИИ. Многие из них люди, безусловно, умные, умелые и достойные.

Речь пойдет о тех, кто вырос как личность и профессионал вместе с новой экономикой, какой бы уродливой и непоследовательной она ни была. Тех, кто в конце 80-х возил водку и дешевые гитары в Польшу и Югославию, привозя оттуда колготки и «варёнки» и попутно постигая принципы маркетинга. Тех, кто в начале 90-х открывал ларьки и бензоколонки, попутно постигая психологию «братвы», милиции, пожарников и налоговиков. Тех, кто в середине 90-х имел первые частные корабли и самолеты, уже сносно объяснялся на европейских языках и постигал особенности совместной работы с осторожными голландцами, скуповатыми немцами и авантюрными американцами. Тех, кто в конце 90-х, потеряв половину заработанных денег, побывав в КПЗ, узнав, что такое зависть ближайших друзей, социальная ненависть нищего окружения, непонимание родителей и вымогательство властей, вдруг решил: что-то надо делать в стране, пока что-то не сделали с тобой. Именно такую элиту имел в виду князь Кропоткин, метко заметив когда-то, что если бы не ее постоянное противодействие чиновникам, то разрешение на закол свиньи где-нибудь во французском захолустье необходимо было бы получать в Версале.

Экономическая элита, пожалуй, единственная, в которую у нас можно попасть пока только с «черного хода». Иллюзии, что в ней есть парадный, номенклатурный вход для избранных – беспочвенны. Никто, даже президент, не может торжественно назначить своего протеже бизнесменом, предпринимателем, финансистом и пр.

Точнее, назначить-то могут. Но толку… Это как в мореходстве: морской офицер не может стать настоящим капитаном, пока не наплавает необходимый ценз на всех должностях начиная с самых нижних, пока не постигнет логику и дух всего процесса судовождения.

Поэтому пока еще только складывающаяся экономическая элита не имеет ничего общего с экономической номенклатурой – чиновниками, которым другие вышестоящие чиновники поручили играть роль «бизнесменов во власти». Этих бывших комсомольских функционеров, бухгалтеров госбанков, директоров заводов, получивших доступ к бюджетным деньгам и возомнивших себя крупными коммерсантами, выдает одна черта. Они всегда отстаивают интересы власти в сфере своих якобы коллег – вольных предпринимателей, но никогда интересы последних во власти.

Что касается подлинной экономической элиты, то, конечно же, она далека от нужных кондиций. Она пока такая же пока уродливая, с бесчисленными нравственными и духовными изъянами, как и среда ее жизни и выживания. Она легко покупает правящих представителей бюроэлиты, не понимая, что так же легко и покупается сама. У нее нет сильного корпоративного чувства, она легко сдает своих ради сиюминутного выигрыша, не думая о будущем несопоставимом проигрыше. Она живет мелкими чувствами и еще более мелкими мечтами. Видя, например, с какой легкостью «делают» деньги чиновники во власти, почти каждый крупный бизнесмен у нас мечтает стать мелким чиновником (но в высоких инстанциях). При этом они не сознают, что тот, кто испытал развращающую сладость кормежки со стола (продавая подписи, разрешения, льготы), уже не сможет кормиться с рынка – с его жесткими, но неизбежными правилами добычи пропитания.

Но все-таки за ней будущее. И для Украины оно – не в средневековье бюрократической монополии и с экономической элитой во власти. Люди, пришедшие во власть из свободного предпринимательства, не лучше, чем те, которые пришли в нее из чиновничьей когорты. Обществу нужны и те, и другие, и третьи, но нужны для своего класса задач. Сейчас задачи выживания (пока даже не жизни) общества может решать только экономическая элита, соответствующая смыслу, внутренней логике и потребностям нынешнего момента.

Только она знает (чаще интуитивно, чем сознательно), какая мера между репрессивными и поощряющими методами нужна сегодня производству; какая масса денег необходима потребителю; как защитить свои рынки и массу прочих вещей, без которых не жить стране.

Бюроэлита этого не постигнет никогда! Помнится, индейцы в борьбе с «бледнолицыми» прекрасно овладели огнестрельным оружием. Но их беда была в том, что они не могли постичь суть принципа действия оружия. Они думали, что в патронах сидят духи, управляющие пулей, и главной проблемой считали заклинания этих духов.

Наша бюроэлита также прекрасно овладела внешними заклинаниями и манипуляциями с инструментами «монетаризма», «обуздания инфляции» и пр. но она никогда не постигнет того, как в реальности, на каких подлинных принципах работают эти инструменты.

Поэтому она обречена. В политику входят «белые люди». Еще не «короли», но уже с «капустой». А главное – с пока еще смутными, но реальными ощущениями того, что необходимо сделать.

ЧТО НЕ ДЕЛАТЬ, или Момент истины

Для бегства нужно твердо знать не то, куда бежишь, а откуда.
Виктор Пелевин

Моментом истины в корриде называется тот краткий миг, когда всем присутствующим на действе – и зрителям, и тореадору и даже быку – вдруг все становится пронзительно понятно. Все вдруг осознают, что уже произошло и что произойдет в ближайшее время.

Думается, что сейчас в нашей истории как раз наступил такой момент. Не надо ничего выдумывать, надо только слушать время и разве что конспектировать его советы.

Две модели развития
По большому счету существует всего две модели общественного устройства. Сердцевиной первой является лейтмотив «Ты должен сделать», второй – «Ты не должен делать». Все режимы, системы, страны, абсолютизирующие первую модель, приходили в упадок, погибали, распадались; следовавшие второй – достигали успеха.

Не будем вдаваться в философию причин подобного явления. Тут можно дать массу объяснений – начиная от самых запредельных. Так, Всевышнему просто претит, когда политические системы и их лидеры берут на себя Его функции (предписывать человеку, что ему делать, согласимся, функция скорее Божья, чем политическая.)

Снизойдем же до дел земных. То, что строится на внешних предписаниях и регламентациях, всегда жизненно слабее, убоже того, что базируется на внутренних запретах и самоограничениях (что и есть, кстати сказать, ядром культуры). Наверное, поэтому наиболее процветающие страны имеют самые короткие конституции (т. е. главные предписания общежития), а то и вовсе их не имеют. А подробные, пространные конституции свойственны, как правило, странам стагнирующим и деградирующим.

Украина, как и другие постсоветские страны, сейчас находится в так называемой точке бифуркации, когда у неё есть возможность определить свою судьбу на долгие годы вперед выбором (вот где уместно слово «исторический»!) одной из двух моделей. Выбор, конечно, не прост: слишком сильна инерция первой модели.

Но мертвые идеи, видимо, не менее цепки, чем иные живые люди. И вот по стране уже гремят набаты грядущих бед: «Вы должны собрать урожай…»; «Вы должны сделать правильный выбор как избиратель…»; «Мы должны ускорить реформы…»; «Реформы должны улучшить жизнь…»; «Жизнь должна стать богаче…»… И так всю жизнь: должны, должны, должны…

Три возможности
Надвигающиеся президентские выборы в связи со сказанным открывают три возможности.

Blog

От автора Моему замечательному земляку и настоящему мужчине Зие Бажаеву посвящается