От автора Моему замечательному земляку и настоящему мужчине Зие Бажаеву посвящается
| Вид материала | Документы |
- *Русская народная песня (баян), 81.37kb.
- «возмездие», 5692.71kb.
- Священник Александр Торик- воцерковление, 761.15kb.
- Илья немцов XXX гончар из модиина, 2524.44kb.
- Игрушки для мальчиков. Нужны ли куклы настоящему мужчине, 403.46kb.
- Оправдание добра. Нравственная философия, 758.85kb.
- В каждом мужчине обитают боги, 5684.21kb.
- Диля еникеева мужчина и женщина: искусство любви, 9797.01kb.
- Приведены психологические причины, способствующие возникновению различных заболеваний, 2274.83kb.
- Л. К. В лаборатории редактора содержание: от автора замечательному редактору, редактору-художнику,, 4159.25kb.
Библия как сумма политических технологий
Многие участники политического процесса сетуют на отсутствие и содержательных монографий, книг, пособий по политическим технологиям. В то же время такая книга есть! И существует она уже много веков: это Библия.
Чем глубже и реалистичнее познаем мы мир, окружающий человека и таящийся внутри него самого, тем большее почтение внушает Библия. Причем в данном случае речь идет о ней не как о религиозном первоисточнике, а как о феноменальном документе, аккумулирующем колоссальный интеллектуальный, культурный, нравственный опыт человечества. Говоря современным языком, ее действительно можно было бы назвать суммой технологий, великим собранием способов возделывания духа и социума.
Среди богатства заключенных в Библии технологий, касающихся отношений человека к самому себе и к своему ближнему, можно, как ни странно, выделить сугубо политические технологии. Поскольку этот аспект Священного Писания до сих пор оставался вне религиоведческих, культурологических, семантических и прочих исследований, остановимся на нем подробнее.
Первая – весьма элегантная, даже изысканная политическая технология – вырисовывается уже при внимательном чтении самого начала первой книги Моисеевой – «Бытие». Эта технология порождена поиском власти слабой, но изощренной, способа противопоставить себя власти сильной, но и несколько, от сознания собственной мощи – самоуспокоенной. Короче, это технология противодействия тактики силе во властных отношениях.
Предлагаем читателю небольшой практикум. В нижепроцитированном отрывке, несмотря на его краткость, заключен целый набор уроков, конструктивных выводов, касающихся политических технологий. Пусть читатель попытается выделить, сформулировать их сам, прежде чем прочитает наш комментарий.
«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?
И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть.
Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть.
И сказал змей жене: нет, не умрете;
Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло.
И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел.
И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.
И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая.
И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: Адам, где ты?
Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся.
И сказал [Бог]: кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?
Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел.
И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела.
И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами я пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей.
И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.
Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою.
Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: «не ешь от него», проклята земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей.
Терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою.
В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты, и в прах возвратишься.
И нарек Адам имя жене своей: Ева*, ибо она стала матерью всех живущих.
И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их» (Быт. 3:1—21).
Итак, змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. Больше о змее информации нет. Исходя же из существующей можно предположить, что исключительность змея в своей популяции, где он скорее всего пользовался влиянием, то есть властью (власть, в самом огрубленном ее описании, можно определить как способность А заставить В что-либо сделать), искусила его испытать ее на объекте, находящемся за границами уже определившейся сферы «зверей полевых». Это не удивительно, поскольку в политике успешность властвования в одной сфере провоцирует испытать свои возможности в сферах иных. Иначе говоря, змей как типичный политик не только был искусителем, но и сам стал жертвой искушения властью. Тем более что из текста Библии не явствует, зачем, ради какой цели он искушал Еву. Скорее всего для него был важен сам факт искушения как способ проверки своей способности властвовать над новыми объектами.
Первый, важный для понимания политической технологии змея момент связан именно с выбором объекта воздействия. Почему Ева, а не Адам? В Библии нет ничего случайного, и выбор змея также не случаен.
Бог, обладая всей полнотой власти и в силу этого не помышлявший о том, что кто-либо подвергнет ее испытанию, ненароком дал змею некоторый шанс – он не продублировал свое главное указание, данное Адаму, Еве. Первому он сказал лично: «от всякого дерева в саду ты будешь есть; А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2:16—17).
Указание, полученное непосредственно от первого лица, обладает над его адресатом максимальной властью. Полученную таким образом установку весьма трудно переломить чужим воздействием. (Поэтому крупный политик не будет чураться непосредственного общения со своим последним клерком, если хочет быть уверен во всей системе, работающей на выполнение его указания.) Совсем другое дело, когда указание получено через дублера, порученца. Здесь уже иная степень власти заданной установки над личностью.
Таким образом, Ева знала о запрете, как можно догадаться, не прямо от Бога, а от мужа своего, Адама. Адам же, как уже знала жена, не Бог. Он мог, по ее предположению, что-то неправильно понять, не так интерпретировать и т. д. Исходя из примерно таких рассуждений змей скорее всего и выбирает Еву и делает свой первый сильный ход.
Ход первый. Не выступайте против сильной власти прямо.
Змей на первом этапе только сеет сомнение в логичности и целесообразности данного Богом указания или же в верности интерпретации этого указания. Он не идет на конфронтацию с властью, а лишь «наивно» спрашивает Еву: «подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?»
Ева опровергает это утверждение: «плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть». В этом ответе уже чувствуется неуверенность, рожденная ходом мысли, направление которой было определено умело заданным вопросом змея. Простейшая индукция уже совершила свою разрушительную работу над запретом: если можно есть плоды всех деревьев, почему нельзя есть плоды одного из них? Почувствовав эту неуверенность, змей делает второй ход.
Ход второй. Если у субъекта возникло желание выйти из-под власти вашего оппонента, надо его убедить, что это не чревато для него неприятностями.
Убедившись в наивности Евы, змей уже особенно не изощряется на выдумки. «И сказал змей жене: нет, не умрете». Эта кажущаяся простота весьма мудра. В политике длительные убеждения сомневающихся зачастую дают обратный результат. Сухая лаконичность без излишней аргументации зачастую воспринимается как твердое знание, как указание на очевидность действия, не требующего подробного обоснования.
Ход третий. Адресату воздействия необходимо дать мощный стимул подчинения вашей власти.
Одного любопытства или небоязни последствий здесь маловато. «И сказал змей жене: нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло».
Змей не только дал мощнейший стимул к нарушению запрета («вы будете, как боги»), но и намекнул, чем вызван сам запрет – боязнью конкуренции.
Искушение, как известно, состоялось!
Кара змею была страшна: «И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей.
И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту».
Кара была страшна, но это кара скорее административная, чем политическая. Например, будущая вражда змея с его женой была просто волевым образом «положена» сверху, а не вызвана политической технологией рассогласования интересов змея и жены. Змей, даже получая кару свою, показал, что в политике господствуют не эмоцио, а рацио, не сила, а тщательность в подборе и последовательности своих шагов к власти. Впрочем, это был, пожалуй, первый и последний случай, когда главный Политик понадеялся только на мощь своей власти, не подкрепив ее соответствующей технологией. Видимо, урок со змеем был ключевым, после которого, как можно убедиться, он все более полагается на тщательные политические, а не прямолинейные административно-волевые решения.
Приведем еще несколько соображений, касающихся политологического аспекта второй книги Моисеевой – «Исход».
«Исход» показывает Бога уже не только как великого, всесильного по своей природе, но и как в высшей степени тонкого Мастера политических технологий. Впечатляет тщательность проработки предлагаемой здесь технологии делегирования власти.
Бог, видя страдания сынов Израилевых в Египте, решает спасти этот народ, «вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную». Своим орудием для достижения этой цели он выбирает Моисея и ставит ему задачу: «Я пошлю тебя к фараону; и выведи
из Египта народ мой, сынов Израилевых» (Исх. 3:8, 10).
Практичный Моисей, понимая, что без особых полномочий он не сможет выполнить эту задачу, осмеливается на возражение: «кто я, чтобы мне идти к фараону и вывести из Египта сынов Израилевых?» (Исх. 3:11).
И тогда Бог дает Моисею полный набор средств, атрибутов власти, с помощью которых тот обретет способность проводить его волю.
Во-первых, Господь разрешает и поручает Моисею назвать народу свое подлинное имя как гарант и источник Моисеевой власти: «Я есмь Сущий (Иегова). И сказал: «так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам. И сказал еще Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, послал меня к вам» (Исх. 3:14—15). Этот элемент технологии можно так и обозначить: определение носителя и гаранта власти, предводителя всего проекта.
Во-вторых, Бог дал своему посреднику четкое видение цели-стимула, способного побудить людей следовать новой власти: «И сказал: Я выведу вас от угнетения Египетского в землю Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев, Евеев и Иевусеев, в землю, где течет молоко и мед» (Исх. 3:17).
Надо заметить, что, следуя логике политической мысли, надо было бы начинать расписывать технологию с определения и детализации цели. Однако Бог начинает с себя. И в этом есть божественный смысл. Политическая практика показала, что при всей важности выдвигаемой цели (программы, платформы) персона предводителя оказывается зачастую важнее. При мощном, авторитетном, честном, умном гаранте-носителе власти даже неверно поставленная цель – не трагедия, ее можно скорректировать. Но не спасет людей самая правильная цель, если к ней их ведут лукавые, слабые и неумные властители.
В-третьих, Бог наделяет своего протеже частью собственных способностей: умением превращать посох в змею и наоборот, делать руку прокаженной и снова здоровой, обращать воду в кровь. Отсюда можно сделать вывод, что высшая власть, желая делегировать часть своих властных полномочий своим представителям внизу, должна одновременно наделять их частью своих возможностей и способностей. Иначе их просто не воспримут всерьез.
Наконец, Бог позаботился о том, чтобы личные изъяны Моисея никак не повлияли на его властные функции, связанные с выполнением божественной воли.
Речь идет о косноязычии, о неумении Моисея складно говорить на людях: «И сказал Моисей Господу: о, Господи! человек я не речистый, и таков был и вчера, и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим: я тяжело говорю и косноязычен» (Исх. 4:10).
Многие из современных лидеров, обнаружив у своих подручных подобный изъян, ослабляющий трансляцию их власти, скорее всего отказались бы от их услуг. Казалось бы, так должен был поступить и Господь. Он мог легко выбрать другого транслятора своей власти – либо наделить недостающим качеством уже избранного. И о том, что он в состоянии сделать последнее, Бог упомянул. Однако он не поступает ни так, ни иначе. В чем же здесь смысл?
Смысл, очевидно, в том, что делегируя свои полномочия, доверяя свою безмерную власть субъекту, считающему себя недостойным порученной миссии, главный Политик получает не только послушного, но и благодарного ему за доверие подручного.
Вопрос с косноязычием решается относительно просто – к Моисею приставляется красноречивый Аарон: «и будет говорить он вместо тебя к народу. Итак он будет твоими устами; а ты будешь ему вместо Бога» (Исх. 4:16).
Гениальность такого решения, как думается, состоит в том, что Господь смог одновременно посеять благодарность в душе Моисея и создать механизм взаимоотношений, внутри которого Моисей сам мог бы почувствовать себя Богом.
Урок: Исполнителю высокой власти, даже полностью послушному и благодарному, необходимо дать еще и повод для чувства собственной значимости.
Книга «Исход» дает и детальное описание одного из главных механизмов власти. Таким механизмом является способность субъекта политики совершать действия, воздействия, шаги, акты, на которые никто, кроме него, не способен, то есть способность к инноватике, что является непременным условием сильной политики.
Легко убедив свой народ с помощью данных ему полномочий, а также красноречия Аарона следовать на землю обетованную, Моисей должен был еще преодолеть сопротивление фараона. Как это много раз потом повторялось в истории, проблем у политика со своим оппонентом оказалось значительно больше, чем со своим народом. По воле Господа, выглядящей загадочно, фараон множество раз соглашается отпустить сынов Израилевых... и тут же, в последний момент, Бог «ожесточает сердце» фараона.
Вот эта-то непоследовательность (помимо собственной воли) и неуступчивость фараона и заставляет ввести в действие весь арсенал инноватики: инновации радикальные, совершенствующие и комбинаторные...
Мы привели данные примеры из Библии для того, чтобы еще раз подчеркнуть: есть множество способов учиться эффективной политике, и каждый из них участник политического действия вправе выбирать сам.
Часть третья. ЭКЗИСТЕНЦИЯ
· Предисловие
· «КОРОЛИ» И «КАПУСТА» (Руководство по «домашней» футурологии)
· ЧТО НЕ ДЕЛАТЬ, или Момент истины
· ПРО ЭТО, или Особенности национальной охоты за голосами
· МЕРТВЫЕ ДУШИ
Предисловие
Переходя от политологической истории и технологии к анализу актуальной политической жизни, я хотел бы сделать следующее замечание.
В октябре 1917 года произошел не некий социальный переворот, как сейчас модно трактовать, а действительная революция. Причем в известном смысле эта революция была великой. Великой в том отношении, что на значительной части планеты произошла радикальная смена политических стилей.
До 1917 года Российская империя развивалась в русле политического классицизма. Этот стиль к тому времени уже стал доминирующим в Европе и означал такое политическое устройство, при котором страны управлялись не столько посредством власти, сколько посредством традиций. Образ жизни, привычки людей, ритуалы повседневной жизни, социальные каноны в своей совокупности превратились в некую политическую парадигму, которая определяла политическое поведение людей (характер их голосования, законопочитание, свободолюбие, социальную активность и т. д.) в большей степени, чем воля какого-либо субъекта законодательной или исполнительной власти.
Подобная система царит и до сих пор в Западной Европе (особенно в её скандинавской части и в Англии), где нарушить политическую традицию боятся значительно больше, чем вызвать гнев президента, премьера или королевы. Но тогда в России произошел слом этой системы – была предпринята попытка создания некоего варианта политического модернизма.
Этот политический стиль отличался как раз резким повышением субъективного фактора. Темпераментные большевики, моторные еврейские разночинцы и славянская законохульствующая интеллигенция попытались создать принципиально новую стилистику, которая взамен неторопливого поступательного течения социальных процессов в режиме их саморегуляции и преемственности предлагала схему гипердинамичного и нигилистического социального менеджмента. Эта схема предполагала решительное вмешательство политических субъектов в политические и социальные процессы любого уровня. При этом политические «мичуринцы» абсолютно не боялись нарушить эволюционную последовательность тех или иных законов и тенденций, попрать и дискредитировать все, что было до них.
Поэтому подобный политический модернизм был действительно революцией стилей. Такой же революцией, как, например, работы Кандинского или Малевича, где субъективно ломался и перестраивался весь окружающий мир образов и красок по отношению к работам, скажем, Ренуара, Дега или даже Куинджи, которые опирались на законы мира существующего.
Я сделал такое большое отступление для того, чтобы сказать, что в 1991 году в период демонтажа Союза революции в политике почти всех вновь образовавшихся стран как раз в полном смысле не произошло. Революция бы состоялась, если бы мы радикально поменяли не систему и структуру власти, а стиль. Если бы мы, например, политический модернизм комноменклатуры заменили тем же демократическим классицизмом. Если хотя бы начался тот процесс осознания рядовыми гражданами необходимости кардинальных изменений, которые Жванецкий назвал «борьбой муравья с готическим стилем».
Мы же на самом деле из модернизма перешли всего лишь к постмодернизму. Суть его заключается в том, что мы формально вернулись к классическим политическим формам устройства общества, но при этом стилистику оставили старую. Этими как бы классическими формами по-прежнему волюнтаристски правит тот или иной политический персонаж, для которого эти формы вторичны по отношению к его жажде повелевать, править, отдавать приказы, «нагибать», «мочить» и понукать любую социальную реальность (граждан, избирателей, подчиненных и т. д.) – независимо от того, по каким объективным законам и тенденциям эта реальность стремится саморазвиваться.
Если вернуться к живописной аналогии, то наш ныне действующий стиль можно назвать политическим сюром. Поскольку элементы общей картины вроде бы близки к классическим канонам (парламенты, суды, кабмины выглядят почти как настоящие), но их смешение, причудливое сочетание и анекдотическое использование в совокупности дают некий гротеск или фантасмагорию.
Соответственно наша политическая революция ещё впереди, но она не может пока состояться, поскольку народ политическому «рисованию» пока не обучен, да никто и не пустит его к мольберту, около которого мечутся необузданные, энергичные, накачанные недоброй волей к власти, взбодренные неуемной жаждой повелевать наши правители-авангардисты.
Собственно, об этом всем и будет говориться ниже. Прежде всего это размышления о том, как нам сломать беспощадный механизм социальной и политической регенерации, как победить положение, при котором во всем новом, что мы пытаемся сделать в политике, оказываются не столько декларируемые элементы мирового классического стиля, сколько неизменно проглядывающее «мурло», но не мещанина, по В. Маяковскому, а персонажей предыдущего «авангарда». Наши президенты вновь и вновь на поверку оборачиваются парторгами и секретарями, депутаты – комсомольскими вожаками, а рядовые избиратели – забитыми «товарищами».
Тем не менее, по крайней мере, есть за что в политике ещё бороться и есть о чем в политике писать.
«КОРОЛИ» И «КАПУСТА» (Руководство по «домашней» футурологии)
Нет, Исакий, не ветер качает Фуко!
Александр Коротко
Азы прогностики
Если в жизни что-то не выходит, то чаще всего виновата не жизнь, а метод, который к ней применяется. Если эксперты, аналитики, чиновники говорят, что украинская жизнь (особенно жизнь политическая, экономическая и т. д.) не поддается предвидению (концептуализации, как сейчас модно говорить), то, по-видимому, виноваты методы, применяемые при прогнозировании.
Прогнозов было много. Были экономические прогнозы начала 90-х, согласно которым до уровня Франции Украине рукой подать. И делали их не только местные оптимисты, но и солидные зарубежные эксперты типа «Дойче Банка» или Римского Клуба.
Были политические прогнозы середины 90-х, говорившие, что демократическое большинство вот-вот сформируется и овладеет всей полнотой и инфраструктурой власти. И разрабатывали их тоже не слабые организации и специалисты.
Есть комплексные прогнозы нынешнего времени – типа правительственной программы до 2010 года. Здесь, правда, скромнее. Через десятилетие предполагается выход на экономическую мощь где-то на уровне 60-х, а уровень развития демократических институтов видится не ниже нынешнего.
В чем же дело? Можно, например, предположить, что в статанализ макроэкономических и метасоциальных факторов, который проводили футурологи, вкралась ошибка корелляций или регрессий. Или можно еще объяснить ошибки в предсказаниях неполным объемом или неверной иерархией экономических, социальных и политических переменных.
Можно... но не нужно. Опыт «домашней» футурологии говорит, что большинство ошибок в прогнозировании вызвано несоблюдением самых элементарных его принципов. И напротив, применение этих принципов дает возможность футурологу-любителю превзойти профессиональных предсказателей.