Мировой экономики, управления и права

Вид материала

Книга

Содержание Проблемы соотношения Е. А. Цишковский, канд. юрид. наук Природа доктринального толкования права Инновационные технологии взаимодействия Раздел II. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО ПРАВА

Подобный материал:

• Мировой экономики, управления и права, 9699.86kb.
• Правительство Российской Федерации Национальный исследовательский университет «Высшая, 706.06kb.
• Социальная монополия: к постановке проблемы, 94.35kb.
• Чоу впо «Института экономики, управления и права (г. Казань)» Миссия, 15.2kb.
• Учебно-методический комплекс для студентов специальности 080107 «Налоги и налогообложение», 1963.18kb.
• Направление подготовки 080100 «Экономика», 112.24kb.
• Программа международной научно-практической конференции «Глобализация: мифы и реальность», 217.21kb.
• Роль права в регулировании экономики, обеспечении экономической свободы и безопасности, 402.89kb.
• В г. Тольятти Экономический факультет Кафедра «Мировой экономики» методические рекомендации, 282.77kb.
• Порядок реализации магистерской программы «Международные отношения и европейские исследования», 74.66kb.

В. А. ЛАЗАРЕВА, аспирантка каф.

госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП


ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ

АУТЕНТИЧНОГО ТОЛКОВАНИЯ И ПРАВОТВОРЧЕСТВА


Проблема соотношения аутентичного нормативного толкования и правотворчества является весьма острой. Оно близко соприкасается с правотворчеством, поскольку производится тем органом, который принял толкуемый акт. Это создает возможность появления неблагоприятных последствий в виде внесения посредством толкования изменений в разъясняемые нормы права. Такая практика явно нежелательна и противоречит назначению толкования, т.к. оно сводится к раскрытию того смысла, который вложил законодатель в уже действующий акт.

Затрагивая данную проблему, В.С. Нерсесянц отмечает: «Использование безграничных возможностей аутентичного толкования открывает (особенно для различных министерств и иных структур исполнительной власти) широкий простор для обхода закона и для бесконтрольного произвола в сфере правотворческой и правоприменительной деятельности. Аутентичное толкование ведет к отрицанию правопорядка и законности в стране, к разрушению иерархии источников действующего права, к девальвации роли закона и бюрократизации нормативной системы, к откровенной и повсеместной подмене общих требований закона всевозможными ведомственными псевдотолкованиями и конъюнктурными разъяснениями…»¹.

Такие проблемы, действительно, существуют и требуют обсуждения, поскольку случаи выхода за пределы толкования и создания новых правовых норм при толковании нормотворческим органом изданного им же нормативного правового акта являются нередкими. Кроме того, в условиях отсутствия какой бы то ни было правовой регламентации аутентического толкования на федеральном уровне и наличия чрезмерно противоречивого нормативного регулирования данного вопроса на региональном уровне данная проблема приобретает все более актуальный характер.

Говоря об этом виде толкования, ряд исследователей фактически отождествляет акты данного толкования с нормативными правовыми актами, т.е. сводит данное толкование к правотворчеству, не признавая его, по сути дела, толкованием как таковым². Особенно сильны были традиции именно такого понимания аутентического толкования права в русской дореволюционной юридической науке³. Для Г.Ф. Шершеневича, например, аутентическое толкование «представляет собою в сущности изъяснение смысла прежнего закона новым законом»⁴. Поэтому, по его утверждению, «аутентическое толкование не подходит под тот умственный процесс уяснения мысли, который называется толкованием и который зависит от убеждения, а не от внешней обязательности»⁵.

Позиция авторов, полагающих, что специального права на осуществление аутентичного толкования правотворческому органу не требуется, и данное право прямо вытекает из нормотворческих функций органа или должностного лица, является господствующей в отечественной юридической литературе. Однако должного обоснования своей точки зрения такие авторы не приводят, ограничиваясь лишь приведением одних и тех же «постулатов» (право на толкование правотворческим органом своего нормативного правового акта презюмируется, «имея право на большее, он имеет право и на меньшее» и т.д.⁶). При этом, как представляется, приводимые «постулаты» являются довольно спорными.

Так, В.С. Нерсесянц, остро поставивший вопрос вообще о недопустимости та-кого толкования, как противоречащего основным началам права и правовой государственности, в обоснование своей точки зрения привел два главных довода.

Первый из них заключается в том, что аутентическое толкование не предусмотрено действующим законодательством. По мнению В.С. Нерсесянца, это как раз один из тех важных случаев, когда то, что прямо не разрешено законом государственному органу или должностному лицу, то ему запрещено; что не легально, то нелегально и антилегально. Для предотвращения такого толкования он считает необходимым прямой законодательный запрет на занятие государственными органами подобной деятельностью. Суть другого его довода состоит в том, что издание нормативных правовых актов и осуществление их официального нормативного толкования (причем как своих, так и любых других актов) представляют собой совершенно разные функции, а поэтому в условиях разделения властей нельзя допустить, чтобы один орган одновременно обладал этими двумя функциями и соответствующими правомочиями¹.

Что касается первого из доводов В.С. Нерсесянца, то, действительно, аутентическое толкование на законодательном уровне должным образом не регламентируется.

Другой довод В.С. Нерсесянца также представляется весомым. Его суждение о разной направленности деятельности, связанной с изданием и толкованием нормативных правовых актов, и принципиальной недопустимости в условиях разделения властей сосредоточения двух этих полномочий в руках одного органа, достаточно убедительно.

Так, согласно принципу разделения властей, государство обладает тремя юридическими (правовыми) функциями: нормоустановление, нормоисполнение (нормообеспечение) и юрисдикционной функцией, которые распределяются между различными институтами. При этом такое распределение должно препятствовать концентрации власти в одних руках. Нормоустановительная функция должна заключаться только в создании норм. Все остальное ложится на


Академический вестник




иные функции (нормообеспечительную и юрисдикционную)². Толкование норм права – необходимый элемент правообеспечения и юрисдикционной деятельности. В нормотворческой же деятельности оно не уместно.

Обратившись к истории, следует отметить, что в советское время в условиях отрицания разделения властей естественной была передача права официального толкования тем органам, которые и принимали нормативные акты (например, Верховному Совету СССР). Однако в современных условиях с учетом признания принципа разделения властей, теоретически неверно, практически неоправданно признавать аутентичное толкование как таковое.

Кроме того, ссылка на то, что никто не может осуществить толкование нормативного правового акта лучше принявшего его органа, также не является веским обоснованием необходимости аутентичного толкования. Ведь нельзя не согласиться, что аутентичность толкования есть фикция, поскольку в литературном смысле нормативный правовой акт есть плод коллективного труда множества людей, возможно, живших задолго до того состава правотворческого органа, который осуществляет толкование.

В чем же заключается принципиальное различие между этими двумя видами деятельности, правотворчеством и толкованием, и почему нельзя наделять один и тот же государственный орган правом издавать нормативные правовые акты и вместе с тем толковать их?

Отвечая на данный вопрос, следует отметить, что целью правотворчества является установление норм права. Цель же толкования права заключается в уяснении их содержания. Однако над интерпретатором всегда висит угроза неверного истолкования норм права, в результате чего он может исказить смысл тех или иных правовых установлений. Когда же нормативный правовой акт толкуется тем органом, который его принял, то опасность неправильности его интерпретации еще более усиливается. Причем в одном случае это происходит неосознанно, а в другом, что нередко имеет место при толковании права, совершается сознательно, когда правотворческий орган по самым разнообразным причинам (желанию улучшить акт, отразить в нем новую социально-политическую обстановку, зафиксировать изменение своей позиции по какому-либо вопросу и т.п.) изменяет содержание нормативного правового акта. Причем такое стремление является для правотворческого органа вполне естественным. Обладая правотворческими полномочиями, он просто не видит ничего предосудительного в фактическом изменении содержания акта путем его толкования. Представляется, что в условиях официального признания аутентического толкования преодолеть такую практику невозможно. Поэтому следует согласиться с мнением В.С. Нерсесянца о недопустимости такого толкования и наложения на него прямого законодательного запрета.

У правотворческого органа всегда есть возможность внести коррективы в принятый им нормативный правовой акт в рамках предусмотренной законодательством процедуры внесения в него изменений и дополнений. Иными словами, если некорректность нормы становится очевидной не только правоприменительным органам, но и самому нормотворческому органу, то логично принимать не акт толкования, а нормативный правовой акт, изменяющий ее содержание. Таким образом, официальное нормативное толкование права должно осуществляться исключительно теми государственными органами, которые сами толкуемые акты не издавали, но получили право на совершение такого действия по закону, т.е. путем легального толкования права.

В этой связи следует привести и позицию В.М. Сырых, выступавшего сторонником аутентичного толкования. Он отмечал: «…Акты аутентичного толкования могут приниматься только тем органом, который принимает соответствующий нормативный акт, и соблюдением всех процедур, предусмотренных регламентом для принятия такого акта. Следовательно, акты аутентичного толкования Государственной Думы могут приниматься только в форме законов и с соблюдением конституционных требований к процедуре их принятия, в том числе требуют одобрения Совета Федерации и согласия Президента РФ. Именно в таком порядке был принят Федеральный Закон «О введении в действие части первой Гражданского Кодекса РФ», разъясняющий некоторые неясные вопросы, связанные с вступлением этого закона в силу»¹. Проанализировав эту точку зрения, невозможно понять, чем по сути такое толкование отличается от правотворчества, и в чем заключается необходимость использования понятия толкования в данном случае. Если Государственная Дума считает, что принятый акт страдает такими недостатками, которые не могут быть преодолены в процессе его реализации и применения, то она должна в установленных законом форме и порядке внести в него необходимые поправки и уточнения. Никакой отдельной процедуры толкования быть не может. Странной выглядела бы формулировка «настоящий Федеральный Закон принимается в целях толкования Федерального закона...».

Проблему аутентичного толкования можно рассмотреть и на уровне субъектов РФ. Прежде всего, следует отметить, что в отличие от федерального уровня, на котором этот вопрос законодательно вообще никак не урегулирован, в законодательстве ряда субъектов Федерации он получил определенную правовую регламентацию.

Так, п. 1 ст. 40 Закона Тюменской области «О порядке подготовки, принятия и действия нормативных и правовых актов Тюменской области» № 121, принятого Тюменской областной Думой 20 февраля 2003 г., устанавливает, что официальное толкование вступивших в силу законов области вправе давать только Тюменская областная Дума².

Однако осуществление официального толкования Устава Тюменской области согласно ст. 45 Устава Тюменской области относится к компетенции Уставного суда области³. В Законе «Об Уставном суде Тюменской области» № 141, принятом 23.01.98 г., также закреплено полномочие Уставного суда давать толкование Устава Тюменской области¹. К сожалению, указанная статья Устава явля-

Академический вестник




ется недействующей с момента его принятия. С момента принятия Закона «Об Уставном суде Тюменской области» в него трижды вносились изменения областными законами, а Законом Тюменской области от 13 января 2001 г. № 250 действие его вовсе приостановлено. Тюменская областная Дума постановила создать рабочую группу для приведения Закона Тюменской области «Об Уставном суде Тюменской области» в соответствие с федеральным законодательством². Однако срок действия Закона Тюменской области «О приостановлении действия Закона Тюменской области «Об Уставном суде Тюменской области» неоднократно продлевался.

В то же время Тюменской областной Думой во втором чтении 24.04.01 года был принят Проект Закона Тюменской области «Об уставном суде Тюменской области», в соответствии с п. 1.3 ст. 1 которого Уставный суд Тюменской области уполномочен давать толкование Устава Тюменской области³. Однако исполнение Постановления областной Думы «О проекте закона Тюменской области "Об Уставном суде Тюменской области» также было продлено.

Таким образом, Тюменская область предусматривает наличие органов уставного правосудия и института толкования в Уставе, однако не развивает данные нормы в текущем законодательстве, что ведет к отсутствию указанных органов. Так, Член Комиссии по правам человека и гражданина Тюменской области, заслуженный юрист РФ А.М. Быков назвал несколько причин «нефункционирования» уставного суда. Первая – отсутствие финансирования, вторая – разногласия при создании такого суда в сложнопостроенном субъекте⁴. Ю. Уткин по данному поводу пишет: «К созданию судов областные законодатели почему-то относятся избирательно. К примеру, оперативно сформирован институт мировых судей… А вот с Уставным судом региональная власть не торопится. А между тем подобные суды уже эффективно действуют в других регионах России. У меня в руках, к примеру, один из номеров вестника Уставного cуда Свердловской области. Судя по всему, он хорошо и эффективно работает. Не этого ли боятся тюменские законодатели? Судьи обнаружат огрехи в их документах, неприятности последуют. А кому это хочется?»⁵. В продолжение данной темы Ю. Уткин отмечает: «Может быть, Уставному суду нечего делать в нашей области? Тогда давайте посмотрим, для чего он вообще создавался. В ст. 3 Закона говорится, что Уставный суд создается в целях верховенства Устава области на территории Тюменской области. Разве это не важно для губернатора и депутатов областной Думы? Может быть, данный суд лишний в системе органов государственной власти и ему просто нечем будет заниматься?»⁶.

Уставное толкование, осуществляемое специализированными органами – уставными судами, имеет особый характер, обусловленный прежде всего той ролью, которую играют уставы субъектов Федерации в «правовом поле» федеративного государства. Особую важность в деле создания демократического правового федеративного государства приобретает толкование конституций и уставов субъектов РФ по делам, связанным с федеративным устройством¹. Поэтому отсутствие Уставного суда в Тюменской области является существенным пробелом.

Таким образом, толкование уставных положений – это скорее органическая часть правосудия, нежели законотворчества. Наделение же органа законодательной власти функциями осуществления правосудия нарушает «баланс сдержек и противовесов» в сфере разделения властей.

В Тюменской области правом осуществления толкования Устава наделены формально два органа – Тюменская областная Дума и Уставный суд, а фактически – только Тюменская областная Дума. Однако, как уже обосновывалось, осуществление толкования правотворческим органом принятых им же нормативных правовых актов ведет к тому, что качество результатов правотворчества существенно снижается, этот орган полагает, что нет особой необходимости стремиться к достижению ясности, четкости и корректности юридических формулировок, совершенствованию законодательной техники, к повышению проработанности нормативных правовых актов и т.д., поскольку у него имеется возможность посредством аутентического толкования в дальнейшем внести коррективы в изданный им нормативный правовой акт.

Как представляется, в целях разрешения создавшейся коллизии в Тюменской области и других регионах стоит последовать примеру субъектов РФ, в которых высшие законодательные органы лишены права конституционного (уставного) толкования при условии его осуществления конституционными (уставными) судами (в Воронежской², Свердловской³ областях это сделано прямо, а в Республике Коми⁴ и Марий Эл⁵ – косвенно). Однако первоочередной задачей совершенствования института конституционного (уставного) толкования в субъектах РФ является создание реально функционирующих органов конституционной юстиции – конституционных и уставных судов субъектов РФ.

Подводя итог вышесказанному, можно сформулировать следующие выводы.

Правотворческая и правотолковательная деятельность имеют разную направленность, и в условиях разделения властей недопустимо сосредоточение двух этих полномочий в руках одного органа. Нормотворческая функция сама по себе не предполагает права толкования органами принимаемых нормативных актов. Кроме того, осуществление аутентического толкования создает воз-

Академический вестник




можность обхода закона и бесконтрольного произвола толкующего органа. У правотворческого органа всегда есть возможность внести коррективы в принятый им нормативный правовой акт в рамках предусмотренной законодательством процедуры внесения в него изменений и дополнений. В этих условиях официальное нормативное толкование права должно осуществляться исключительно теми государственными органами, которые сами толкуемые акты не издавали, но получили право на совершение такого действия по закону, т.е. путем легального толкования права.


Е. А. Цишковский, канд. юрид. наук,

доцент каф. госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП

С. С. Кузакбирдиев, канд. юрид. наук, доцент,

доцент каф. госуд.-правовых дисциплин ТГАМЭУП


ПРИРОДА ДОКТРИНАЛЬНОГО ТОЛКОВАНИЯ ПРАВА


В современной правотворческой и правоприменительной практике, государственном строительстве, несмотря на констатацию принципа научной обоснованности, передовые научные выводы и результаты зачастую игнорируются, не принимаются в расчет. Народные избранники создают право в условиях жесточайшего лоббирования, кого только нет в законодательных (представительных) органах. Нет только «лобби от науки». Должностные же лица и иные субъекты применения права во многом работают по схеме, штампу, не «вдаваясь в глубокие подробности», что нередко приводит к профессиональной деформации, формализму, поверхностным взглядам.

Ситуация могла бы измениться, если бы заинтересованные лица в необходимой степени учитывали позиции ученых-юристов, осуществляющих доктринальное толкование права. В этих условиях юрист-практик как никогда нуждается в научно обоснованных рекомендациях по разрешению возникающих в правовой практике коллизий.

Исследование доктринального толкования, его места и роли в правовой системе, влияния на те или иные юридические процессы в первую очередь предполагает уточнение его смысла.

В связи с тем, что научное толкование является видом интерпретации права вообще, зная общие признаки последнего, необходимо выделить и специфические, присущие научному толкованию характерные черты. Таким образом, следуя традиционной схеме, рассмотрев родовую принадлежность исследуемого явления, покажем его видовые отличия.

Во-первых, с формально-юридической точки зрения доктринальное толкование норм права связывается с субъектами такой интерпретации, т.е. с разъяснением правовых норм лицами, имеющими ученую степень или занимающими преподавательские должности в высших юридических учебных заведениях¹.

Данный признак положен в основу классификации видов неофициального толкования права: обыденное, профессиональное, доктринальное. Аналогия здесь просматривается с классификацией правового сознания, которые также дифференцируются по субъекту, носителю. Следовательно, научным толкованием признается такое толкование, которое дается ученым, в буквальном смысле – лицом, имеющим ученую степень. Ученый – это человек много знающий в области какой-нибудь науки; специалист – в области какой-нибудь науки². Специалист, работник в области какой-нибудь науки, определенной специальности³. Юрист – человек с юридическим образованием, правовед; практический деятель в области права⁴. Таким образом, к категории ученых следует отнести специалистов, которые имеют ученую степень доктора или кандидата наук, а также правоведов, занимающихся исследованием в области права.

Здесь необходимо оговориться, что не любой ученый может давать научное разъяснение смысла нормативных установлений. Речь должна идти об ученом-юристе – кандидате или докторе юридических наук.

Во-вторых, результат доктринального толкования в принципе формально определен. Результаты научного толкования (научная характеристика норм права, экспертные заключения, компетентные разъяснения и т.д.) должны содержаться в таких формах, как публичные выступления, научные статьи, монографии, научно-практические комментарии и иные научные издания. Другими словами, прослеживается специальная логическая связь между субъектом и формой результата доктринального толкования.

Вместе с тем указание на специального субъекта (ученого-юриста, коллектив ученых) и форму результата (публичное выступление, научное издание) является необходимым, но не достаточным условием признания толкования научным.

Так, например, названные признаки достаточно условны, так как они сами по себе не дают оснований презюмировать глубокое проникновение в существо вопроса. Скажем, не бывает универсальных ученых, всесторонне исследовавших все вопросы той или иной отрасли юридического знания. Сама же форма результата толкования избирается ученым, между такими формами трудно установить иерархическую зависимость. Иначе говоря, только по виду научного издания или форме публичного выступления невозможно определить глубину, качество, компетентность и объективность полученных научных выводов.

Проблема, таким образом, заключается в том, что научное толкование недостаточно связывать лишь формальным статусом его субъекта и формой результата интерпретации.

Таким образом, предварительно доктринальное толкование можно определить как деятельность ученых-юристов и их коллективов по уяснению и разъяснению норм права, результаты которой отражаются в экспертных заключениях, публичных выступлениях, монографиях, научных статьях, комментариях и т.д.


Академический вестник




Особенность доктринального толкования состоит не только в том, что оно дается лицами, наделенными учеными степенями и званиями, но также и в наиболее глубоком и точном анализе действующего законодательства, практике его применения, правильном раскрытии и адекватном объяснении сути и содержания нормы права. Иными словами, речь идет о технологии научного толкования.

Технология доктринального толкования, т.е. методы и способы анализа и разъяснения воли законодателя, представляет собой правовую методологию, ибо научные результаты не могут получаться ненаучным путем. Именно технология доктринального толкования в конечном счете обеспечивает глубину, качество, компетентность и объективность полученных результатов. Именно технология связывает субъекта-интерпретатора и форму результата толкования. Опять же именно технология определяет форму будущего результата толкования: публичное выступление или, скажем, монография.

Технология (научные методы и приемы) выражает сущность доктринального толкования. Значение технологии наглядно проявляется не только в уяснении, но и в разъяснении, как структурных элементах целостного процесса интерпретации. Так, при уяснении технология толкования предъявляет серьезные требования к методике получения информации, ее логической обработке, систематизации. При разъяснении технология требует надлежащей развернутой аргументации, фактического подтверждения и нормативного обоснования получаемых и формулируемых автором выводов.

Хотя мнения ученых формально необязательны для государственных и муниципальных органов, их должностных лиц (судей, прокуроров, следователей, адвокатов), тем не менее, научно обоснованные взгляды и рекомендации могут оказать и действительно оказывают существенную помощь правоприменительной практике, определяющим образом влияют на нее. Чем выше авторитет ученого, тем весомее его мнение. Такое положение дел вполне объяснимо и действием принципа научности, научной обоснованности в правотворческом, правоприменительном и правосистематизирующем процессах.

Научные выводы являются важным также ориентиром для последующего официального и неофициального толкования законов и подзаконных нормативных актов, правоприменительных актов, договоров. Доктринальное толкование нормативных актов оказывает прямое (когда, например, результаты научной интерпретации нормативного акта учитываются при его новой редакции) и косвенное (когда должностное лицо придерживается определенной научной позиции в толковании и применении права) влияние на юридическую практику.

Принимая во внимание то обстоятельство, что общетеоретическое правовое знание формируется с учетом не только отечественной, но и зарубежной теории и практики, представляется важным и необходимым исследовать некоторые вопросы доктринального толкования в зарубежных государствах, сгруппировав материал по принципу компаративистики, т.е. по основным правовым семьям.

На более ранних этапах развития права толкование выступало в роли подлинного источника права. Так было в римском праве, когда судьи были обязаны учитывать положения консультативной практики, которые, по существу, имели не только моральное, но и юридическое значение. При этом в то время достаточно трудно было провести разграничение между ученым и практикующим юристом. Римские юристы, благодаря своему весьма высокому положению в обществе и обоснованности даваемой интерпретации, имели огромный авторитет и влияние не только на развитие правоприменительной практики, но и законодательства. Римские юристы, не имея законодательной власти, тем не менее своей консультативной практикой непосредственно влияли на эволюцию права авторитетом своих научно-практических заключений. Придавая толкованием определенный смысл действующим нормам, они фактически создавали новые нормы, приобретавшие затем авторитетность, граничащую с обязанностью¹. То же наблюдается и в Средневековье, а также в эпоху Возрождения, когда значительным авторитетом обладало положение «communis opinio doktorum», что означает «общее мнение ученых»².

Значение доктринального толкования наглядно иллюстрируется судебной практикой XIX века. Так, в Бразилии и Португалии приговор суда мог расходиться с установленными правилами только при условии, что на это было получено согласие всего юридического сообщества, которое включало судей, профессоров и адвокатов³.

Более того, в настоящее время доктринальное толкование нормативных предписаний имеет приоритетное, а в ряде случаев – официальное значение, например в мусульманской правовой семье в области частного права (имущественные, семейные, наследственные и иные подобные отношения). В Ливии, Ливане и других странах оно может являться официальным. Так, в австрийских судах до сих пор ссылаются на научные взгляды выдающегося ученого-юриста Г. Кельзена.

Таким образом, в юридической литературе отнесение доктринального толкования норм права к неофициальному толкованию не всегда корректно. Конечно, в отечественной науке под воздействием догмы права научной интерпретации отведена именно такая роль, однако общая теория потому и называется общей, что абстрагируется от конкретных правовых систем государств. Следовательно, при характеристике такого толкования следует либо подкорректировать значение доктринального толкования в части его обязательности, либо непосредственно указывать на принадлежность интерпретации к правовой семье.

Не вдаваясь в вопросы классификации толкования, следует отметить, что в отечественной юридической литературе по способу уяснения выделяются грамматический (филологический), логический, систематический, историко-политический, специально-юридический и иные способы. По объему интерпретации дифференцируют адекватное (буквальное), ограничительное, расширительное толкование. Существует и классификация по целям толкования: уяснение и разъяснение.

По субъекту толкование делится на официальное и неофициальное. В то же время официальное толкование подразделяется на казуальное и нормативное по одному критерию, аутентичное и легальное (делегированное) – по другому.

Академический вестник




Неофициальное толкование, по мнению одних авторов, подразделяется на профессиональное и обыденное, по мнению других ученых – на доктринальное, компетентное и обыденное. Вместе с тем эта устоявшаяся классификация несвободна от некоторых спорных, проблемных моментов. Основной из них – «неофициальность» научного толкования.

Так, специалист в теории толкования А.Ф. Черданцев обоснованно замечает, что в неофициальном толковании присутствует и официозное¹ толкование права. При этом подчеркивается положение интерпретатора в обществе и государстве, его официальный статус и, соответственно, обязательность или необязательность результата такого толкования для участников общественных отношений.

Безусловно, акты официального толкования укрепляют конституционный строй Российского государства, обеспечивают законность, существенно влияют на правотворчество и правоприменение. В иерархии интерпретационных актов акты официального толкования стоят выше актов неофициального толкования, официальное толкование является одним из способов преодоления коллизий². Перечень преимуществ официального толкования можно продолжить, но приведенных уже достаточно для того, чтобы показать существенное отличие официального и неофициального толкования. При этом наиболее объективное, аргументированное научное толкование относят к неофициальному, значение его сравнимо с советом.

Вместе с тем если кандидат иди доктор права, будучи должностным лицом государственного органа, интерпретирует норму права, то такое толкование будет основываться на научном поиске вне зависимости от формального статуса самого интерпретатора. Даже если результаты такого толкования содержатся в специальной форме (официальном акте), они будут получены научным путем (технология доктринального толкования) и будут вносить соответствующий вклад в юридическую науку.

Интересный пример, иллюстрирующий проблему неофициальности доктринального толкования, дает ст. 8 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 года № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»³: «Требования, предъявляемые к кандидату на должность судьи Конституционного Суда Российской Федерации». Так, норма закона определяет, что судьей Конституционного Суда РФ может быть назначен гражданин России, достигший к дню назначения возраста не менее сорока лет, с безупречной репутацией, имеющий высшее юридическое образование и стаж работы по юридической профессии не менее пятнадцати лет, обладающий признанной высокой квалификацией в области права (выделено авторами).

Фактом, подтверждающим данную высокую квалификацию в области права, является принадлежность судей Конституционного Суда к научному сообществу. Так, например, большинство судей имеет ученую степень доктора юридических наук. Кроме того, все члены Конституционного Суда РФ имеют признанные достижения в области науки, проводят научные исследования и занимаются преподавательской деятельностью в области права. Таким образом, судьи Конституционного Суда России, будучи учеными-юристами, могут быть признаны субъектами доктринального толкования. При этом одновременно такое толкование является и профессиональным.

Результатом интерпретационной деятельности Конституционного Суда РФ является официальное разъяснение смысла норм права. Вместе с тем такой результат является следствием научного поиска, исследования. Занимая должность судьи Конституционного Суда, ученый не перестает быть ученым, а методы и приемы, с помощью которых он получает результат толкования, являются научными. Следовательно, как субъект, так и технология такого толкования позволяет отнести его к научной интерпретации правовых норм. Отличие от официального толкования здесь состоит в форме, в которую облекается результат доктринальной интерпретации.

Отнесение интерпретационных актов Конституционного Суда России к неофициальному толкованию невозможно, ибо Конституционный Суд РФ – орган судебной власти, наделенный специальными государственно-властными полномочиями, в том числе по толкованию юридических норм, а результаты его толкования являются обязательными. Проблема соотношения результата толкования и закрепления его в решении суда – это проблема соотношения содержания и формы.

Весьма обоснованно мнение Д.А. Басангова, который указывает, что зачастую официальное и доктринальное конституционное толкование различаются главным образом по форме своего выражения¹, что, в свою очередь, несправедливо нивелирует авторитет доктринального толкования. Содержание интерпретации и форма ее закрепления, в сущности, могут рассматриваться как отдельные критерии классификации толкования нормативных установлений. Таким образом, по содержанию (характеру) интерпретационной деятельности толкование можно разделить на две большие группы: научное и ненаучное (профессиональное, обыденное).

Судья Конституционного Суда является субъектом доктринального толкования, и вместе с тем он наделен полномочиями закреплять свои выводы в акте официального толкования (собственно решение, либо особое мнение судьи). Отсюда доктринальное толкование норм права тесно переплетается с другими видами толкования, а в некоторых случаях поглощает их. Следовательно, господствующий ныне подход к доктринальному толкованию не в полной мере отражает его смысл и характер. Устоявшееся за многие годы общественное мнение о том, что доктринальное толкование норм права во всех случаях является неофициальным и может иметь только рекомендательный характер, не является бесспорным.

Так, если ученый-юрист, получив полномочия депутата Государственной Думы или члена Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, продолжает научно-исследовательскую деятельность, то даваемое им толкование будет являться научным. Результаты же такого толкования могут закрепляться как в официальных (например, постановлениях), так и в неофициальных (например, статьях, монографиях и т.д.) актах. Вряд ли можно утверж-

Академический вестник




дать, что полномочия по должности исключают научный подход к интерпретации тех или иных юридических предписаний.

Таким образом, устоявшееся за многие годы в юридической науке мнение, что доктринальное толкование норм права во всех случаях является неофициальным и может иметь только рекомендательный характер, не является бесспорным. Суть проблемы состоит в том, что необходимо предельно четко разграничивать содержание интерпретационного акта как результат научного поиска и характер формы его выражения. Если субъект доктринального толкования интерпретирует норму права и результат носит обязательный характер, то такое толкование будет официальным по форме выражения и доктринальным по свому содержанию, то есть официально-доктринальным. И наоборот: толкование права будет неофициально-доктринальным, если его результат не будет иметь императивного характера.


С. И. Шиликов, канд. пед. наук, доцент,

зав. каф. иностранных языков ТГАМЭУП


ИННОВАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ И ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ ВУЗОВСКОЙ ПОДГОТОВКИ СПЕЦИАЛИСТОВ: РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОПЫТ И ПЕРСПЕКТИВЫ


27 июля 2007 г. Департамент образования и науки Тюменской области и Тюменский государственный институт мировой экономики, управления и права (далее ТГИМЭУП), заключили государственный контракт, предметом которого явилось обязательство ТГИМЭУП выполнить научно-исследовательскую работу, в рамках которой было необходимо:

• провести анализ переводческой деятельности;
  
• повысить уровень межкультурной коммуникации персонала международных компаний и внешнеэкономических отделов организаций Тюменской области путем проведения тренингов, консультаций и т.п.
  

Цель данной работы – оптимизация процесса межкультурной коммуникации в профессиональной деятельности специалистов Тюменской области.

В ходе работы решались следующие задачи:

1) Выявить, каким образом осуществляется подготовка переводчиков и специалистов в области межкультурной коммуникации для осуществления профессиональной деятельности в международных компаниях и внешнеэкономических отделах организаций.

2) Выяснить, какими видами и подвидами представлен перевод в компаниях г. Тюмени и Тюменской области.

3) Создать базу данных для дальнейшего использования в работе Бюро переводов ТГИМЭУП и Ассоциации переводчиков Тюменской области.

4) Изучить мнения специалистов о том, как в настоящий момент они оценивают условия, в которых осуществляется перевод и межкультурная коммуникация в международных компаниях Тюменской области.

В ходе работы удалось собрать контактную информацию о 41 переводчике и персонале 26 международных компаний и внешнеэкономических отделов организаций г. Тюмени и Тюменской области. В исследовании приняли участие 9 мужчин и 32 женщины (из них 38 штатных, 2 нештатных, 1 указала, что ищет работу). Были получены сведения о том, в каких вузах обучались действующие переводчики и персонал международных компаний и внешнеэкономических отделов организаций г. Тюмени и Тюменской области. В частности – это:

• Тюменский государственный Университет, представленный факультетом романо-германской филологии, специальность «Теория и методика преподавания иностранных языков и культур»; Лингвистика и межкультурная коммуникация. Лингвист. Преподаватель английского языка; преподаватель английского и немецкого языков; ФРГФ, преподаватель английского и французского языков; Английский язык и литература; лингвист-переводчик.
  
• Тюменский государственный институт мировой экономики, управления и права, представленный специальностью «Мировая экономика»; дополнительной квалификацией «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации»; специальностью «Национальная экономика», специальностью «Налоги и налогообложение».
  
• Шадринский государственный педагогический институт. Учитель иност-ранных языков (английский и немецкий). Преподаватель английского языка. Перевод со специализацией устный и письменный перевод (английский язык).
  
• Нижегородский государственный лингвистический университет. Филолог, преподаватель английского языка.
  

Как можно заметить, многие специалисты, задействованные в сфере межкультурной коммуникации и перевода, согласно записям в дипломах о высшем образовании являются преподавателями и учителями иностранных языков.

Следующие компании г. Тюмени и Тюменской области были задействованы в исследовании: Халлибуртон Инк. Инт., ОАО ТНК-Нижневартовск, ООО «Торговый Дом «Агаси», ОАО "Авиакомпания "ЮТэйр", ООО «Перфолайн», ООО «ЛУКОЙЛ – Западная Сибирь», Филиал ЗАО «Евротэк» в г. Тюмени, KCA Deutag Russia LLC, АНКОР ENERGY SERVICES (холдинг АНКОР, г. Москва), Schlumberger Logelco Inc., ТНК-ВР, Фонд русско-европейский нефтегазовый центр, Нотариальная контора, ООО «Тюменский нефтяной научный центр», Салым Петролеум Девелопмент, Салым Петролеум Сервисиз, Гуманитарное агентство, ООО «Тюменьнефтегеофизика», ООО «БГР Геофизика», В/Ч68241.

15 респондентов из опрошенных, представляющих вышеназванные компании, указали, что им чаще приходится выполнять письменный перевод, устный перевод представлен в 4 случаях. Письменный и устный виды перевода представлены одинаково в 4 компаниях.

Во всех исследуемых компаниях г. Тюмени и Тюменской области, кроме В/Ч68241, перевод осуществляется специалистами в обоих направлениях, т.е. с иностранного языка на русский и с русского языка на иностранный. Ни руководство компаний, ни, соответственно, их персонал не придерживаются существующей точки зрения, что качественный и адекватный перевод возможен только при переводе на родной язык.

Ранжированный ряд текстов, переводимых устно с листа, в компаниях следующий:

• документы физических и юридических лиц (презентации, доверенности, техническая документация, приказы, технические задания, отчеты, коммерческие предложения, счета, протоколы собраний);
  

Академический вестник

• деловые письма;
  
• инструкции (инструкции по эксплуатации оборудования);
  
• договоры;
  

Тематика текстов, переводимых устно с листа: технические, общего характера, юридические, экономические, финансовая, медицинская, нефтегазовая индустрия.

Устный перевод в компаниях представлен следующими видами:

• устный последовательный двусторонний перевод;
  
• устный перевод с листа;
  
• устный последовательный односторонний перевод;
  
• синхронный перевод;
  
• кино/видео перевод (специальная информация, не художественные фильмы).
  

Письменный перевод в компаниях представлен следующими текстовыми жанрами:

• деловое письмо;
  
• инструкция;
  
• научный и технический тексты;
  
• документы физических и юридических лиц;
  
• юридический текст;
  
• газетно-журнальный информационный текст;
  
• библиографические материалы, каталоги;
  
• рекламный текст;
  
• научно-популярный текст;
  
• афоризмы, пословицы, заголовки;
  
• художественный текст;
  
• учебник;
  
• энциклопедическая статья;
  
• эссе (художественная публицистика);
  
• музыковедческий текст.
  

В основном письменные переводы оформляются аналогично оформлению до-кумента, перевод которого осуществляется в электронной форме за клавиатурой компьютера. В ряде компаний есть свои формы для оформления отчета, док-лада, резюме (форма, шрифт, интервал, порядок расположения блоков и т.п.).

Все специалисты в компаниях имеют рабочие места, которые оборудованы следующей офисной техникой и мебелью: настольный персональный компьютер, принтер, сканер, телефон, ноутбук, факс, Интернет, ксерокс, электронная почта, персональная рабочая станция, комплект оборудования для устного синхронного перевода; рабочий стол, кресло, стул, канцелярские принадлежности.

К используемому переводческому инструментарию на работе и дома участники исследования отнесли следующее обеспечение: электронные словари по различным тематикам, Интернет-словари (Lingvo (7, 10 и 11 версии), Multitran); книжные словари, Интернет, носитель исходного языка, пополняемая терминологическая база, специалисты в технической отрасли, которой занимается компания (русскоговорящие и англоговорящие), программы для работы с текстами разных форматов – Corel Draw, Surfer, Power Point, программы, способствующие быстрому набору текса – Punto Switcher, Stamina, транслит-перевод-чик Translit Translator, поисковые системы Yandex и Rambler, «своя голова».

17 специалистов указали, что во время осуществления устного перевода не пользуются универсальной переводческой скорописью, 7 заявили, что пользуются ею иногда (во всех случаях для записи и перевода лишь прецизионной информации).

Специалистам некоторых компаний приходится участвовать в коллективных письменных переводах. Как правило, коллективный письменный перевод применяется при больших объемах работ и в тех случаях, когда важна срочность выполнения перевода. В этом случае он организуется следующим образом: исходный текст распределяется равномерно между переводчиками, кто обговаривают термины с целью единообразия всех разрозненно переводимых частей, после чего один переводчик (менеджер проекта) проверяет выполненную работу.

К трудностям переводческой профессии специалисты отнесли ситуации, когда:

• перевод юридических и технических текстов иногда затрудняется отсутствием хороших технических знаний; при смене сферы переводческой деятельности часто приходится начинать все с нуля. При устном переводе случается, что эмоции говорящих, направленные друг на друга, выплескиваются на переводчика;
  
• незнание переводимого предмета;
  
• общение, коммуникация, поездки по проектам, находящимся в разных городах;
  
• незнание значений лексических единиц исходного текста, которые приходится выяснять у русского специалиста;
  
• стрессы;
  
• непонимание специфики переводческой деятельности сотрудниками других служб;
  
• недостаточное понимание специфики (при устном переводе на незнакомую тематику); иногда сроки выполнения работ; отсутствие профессиональных знаний по всем тематикам, по которым приходится выполнять переводы;
  
• отсутствие разговорной практики;
  
• акцент, диалекты иностранцев; особенности лексики различных областей деятельности;
  
• огромный объём специфической лексики;
  
• высокая конкуренция;
  
• постоянное пополнение словарного запаса;
  
• основная трудность заключается в невозможности подготовиться заранее к осуществлению устного перевода (особенно когда перевод специфический), тогда качество может даже и пострадать, поскольку какие-то термины или тематические аспекты могут звучать для переводчика в первый раз в его жизни;
  
• очень часто некомпетентна в том, что необходимо перевести (специфические термины, которых нет даже в словарях), долгое пребывание за компьютером, много времени уходит на форматирование текста;
  
• необходимо не только знать язык, но и хотя бы минимально разбираться в той теме, по которой переводишь;
  
• стрессовые ситуации;
  

Академический вестник

• все трудности являются следствием того, что у переводческой профессии отсутствует подобающий ей статус. Всеми остальными она воспринимается как малозначительная, вторичная, «обслуживающая» «важные» профессии;
  
• специфика не моя, не знаю лексику технического перевода;
  
• трудности с трудоустройством (в отдельно взятых регионах страны);
  
• происхождение текстов (т.е. когда тексты пишут не оригинальные носители языка, например, по-английски пишут арабы, голландцы, немцы);
  
• перевод становится не нужен, предпочитают специалистов с хорошим знанием иностранного языка.
  

Из положительных сторон профессии специалисты назвали:

• общение с разными интересными людьми, интересная работа, постоянное развитие;
  
• получение новой информации из различных сфер человеческой деятельности;
  
• пополнение словарного запаса английского языка техническими терминами;
  
• большой объем самой разнообразной информации помогает мне при получении 3-го высшего образования;
  
• возможность заграничных командировок;
  
• постоянная смена деятельности, самообучение и саморазвитие, возможность узнать много нового, познакомиться с новыми людьми, поделиться опытом;
  
• высокая востребованность;
  
• постоянное интерактивное общение с людьми разного характера, профессионального уровня, разных культур. их коммуникация возможна благодаря усилиям переводчика – решаются насущные задачи, достигаются производственные цели, аудитория адекватно воспринимает информацию докладчика и производит обратную связь;
  
• разносторонность (переводчику «приходится» в ходе осуществления своей деятельности «осваивать» и другие профессии – например, геолога, буровика, геофизика и т.д.);
  
• можно узнать подноготную той или иной профессии/специальности, встретить разнообразные людские характеры.
  

К отрицательным сторонам профессии исследуемые отнесли:

• умственная нагрузка и, как следствие, общая усталость;
  
• стрессы, длительные командировки, боязнь оставлять ребенка дома;
  
• необходимость выполнения срочных письменных и устных переводов в любое время суток, в любой день недели, что продиктовано требованиями компании в области ОТИПБ, а также процедурами экономического планирования;
  
• нервное напряжение во время выполнения устного перевода, недостаточные сроки при выполнении письменного перевода;
  
• быстрая утомляемость;
  
• работа в сложных условиях на производстве;
  
• нервное напряжение и волнение, которое испытываю во время серьезных переговоров;
  
• часто считается, что переводчик – не специалист, и что о повышении его квалификации посредством тренингов и курсов не может быть и речи;
  
• каждый человек знает свою область, а переводчик должен разбираться во всех, что в принципе невозможно;
  
• иногда специалистам приходится осуществлять перевод по темам, о которых они имеют очень слабое представление, что сказывается на качестве перевода;
  
• постоянная зависимость от клиента, сидячий образ жизни при устных переводах, нагрузка на глаза;
  
• отсутствие профессионального в истинном смысле слова обучения профессии и повышения квалификации. Отсутствие системного подхода к организации переводческого дела, четко определенных критериев для определения качества и объема перевода, чрезмерно великое число «менеджеров от перевода», живущих трудом переводчиков, все возрастающая «замусоренность» русского языка;
  
• не считаются с переводчиком и не считают его за человека в большинстве случаев. Профессия отнимает много эмоциональных и физических сил.
  

Такими нам представляются инновационные технологии взаимодействия профессиональной и переводческой вузовской подготовки специалистов в регионе.


Академический вестник




Раздел II. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО ПРАВА