Записки полярного летчика
| Вид материала | Документы |
- Минаков Василий Иванович Командиры крылатых линкоров : Записки морского летчика Проект, 3662.41kb.
- Задачи: проследить этапы всей жизни Энделя Карловича Пусэпа; выяснить, за какие заслуги, 138.12kb.
- Гагарін Юрій Олексійович; літ запис спец кор. «Правди» С. Борзенка І М. Денисова; пер., 60.24kb.
- Деревню Санта Клауса. Торжественное пересечение Полярного круга и вручением именных, 94.52kb.
- «Записки», 633.15kb.
- «Записки», 941.26kb.
- Цветовая палитра в произведении и. С. Тургенева «записки охотника» содержание, 1040.94kb.
- «Гимназия №1 имени дважды Героя Советского Союза, лётчика космонавта Романенко Юрия, 2868.06kb.
- Основные требования к оформлению пояснительной записки Примерная структура пояснительной, 16.48kb.
- Героя Советского Союза, лётчика-истребителя А. П. Маресьева и 66-ой годовщине победы, 20.36kb.
Опрыскав лист раствором жидкости из бутылочки с этикеткой «Уксусная эссенция», дождался, когда текст исчезнет с поверхности, плотно свернул лист и вместе с диском упаковал в контейнер. Полюбовавшись на свою работу, подумал: «За такие сведения и десять тысяч зелени отвалить не грех». Подумав еще секунду решил: – «Резидент и так хорошо платит и понапрасну не напрягает. Грех обижаться».
– Сколько раз зарекался брать образцы всех жидкостей, имевшихся в квартире подозреваемого, в том числе и в ванной комнате, – ругая себя, сказал Солдатов, наблюдавший за деятельностью агента у монитора видеосистемы наблюдения.
Петров, засунув контейнер в карман пальто, стал одеваться. Полковник Верстаков, включив связь с оперативниками наружной службы, приказал:
– Внимание всем службам! Объект выходит во двор. Приготовиться к проводке!
Спустившись на лифте, Петров вышел во двор, достал пачку сигарет, вытащил одну, зажег газовую зажигалку и с жадностью затянулся. В размеренной повседневной жизни он не курил, это знали все соседи. Но сегодня был взволнован, ему легко удалось выполнить задание резидента, и он позволил себе закурить сигарету. Неторопливо затягиваясь ароматным дымом, агент думал о беспечности российского народа. Он свои действия проецировал на другие европейские страны, где любой материал по новейшим исследованиям хранится от чужого глаза в несгораемых сейфах, под грифом «секретно».
«Ладно, простачки, раз вы так относитесь к сохранению государственных тайн, я сделаю на этом свой небольшой бизнес», – весело подумал он, не сомневаясь, что после передачи информации получит свои четыре тысячи долларов. Дважды сменив такси, пересел на метро, проверяясь, но хвоста не было. Шагом гуляющего человека подошел к заветной лавочке, где был оборудован тайник, присел с беззаботным видом. Неожиданно для него на другой конец сели проходившие мимо девушки. Это вначале насторожило агента и он собрался уходить, но чем дольше он слушал беззаботную болтовню студенток старшего курса, тем больше успокаивался.
«Нет, это случайность, это не слежка. Оперативники не стали бы так грубо работать», – успокаиваясь, думал он. Нервничал и Верстаков, наблюдавший за ним из автомобиля, припаркованного на противоположной стороне улицы. Неожиданное появление девушек могло спугнуть агента, он мог уйти, не заложив контейнер в тайник.
– Внимание, Горевой, срочно подойдите к девушкам на лавочке, постарайтесь завязать знакомство в такой форме, чтобы они ушли, – приказал он.
Петров видел, как из такси вышел молодой человек, слегка покачиваясь, пошел в направлении лавочки. «Этого только не хватало, пьяница испортит мне всю операцию», – холодея, подумал агент.
– Привет, красавицы, чего здесь весла сушите? Пойдемте со мной в кафе, посидим, за жизнь поговорим! Я угощаю! – немного развязно, но довольно настойчиво сказал прохожий, подсаживаясь к девушкам.
– Мы с пьяными не знакомимся! – ответила одна из них.
– А кто вам сказал, что я пьян? Я пять месяцев болтался в Атлантике на БМРТ, земли не видел. Пошли, девчонки, деньги ляжки жмут, – засмеялся парень, пытаясь обнять сидящую с края девушку.
– Какой нахал, пойдем, Катя! – выскользнув из его объятий, возмутилась та. Они быстро поднялись, не оборачиваясь, начали уходить от надоедливого ухажера, который увязался за ними.
– Вовремя мне Бог послал этого морячка! – улыбаясь, тихо сказал Петров и полез за платком. Неожиданно на асфальт упала пачка сигарет. Не выпуская из левой руки носового платка, в котором был спрятан небольшой пластиковый контейнер, похожий на пенал от таблеток валидола, агент нагнулся за сигаретами. Поднимая их правой рукой, прилепил контейнер на липучку к нижней стороне сиденья лавочки.
Выкурив сигарету, он встал и не спеша пошел в будку телефона автомата. Сняв трубку, достал черный фломастер и провел под полкой две линии, которые образовывали острый угол. Набрав номер, дождался ответа.
– Ваня, Машенька приехала! – сказал он в трубку.
– Какая Машенька, вы ошиблись номером, – ответил ему мужчина на другом конце провода.
– Извините, я действительно ошибся, – сказал агент и с облегчением повесил трубку.
В душе он ликовал – закладка контейнера прошла успешно. Он физически ощущал, как в его нагрудном кармане рубашки лежит пачка долларов обещанного резидентом гонорара.
Только одного он не мог знать, что все его действия фиксировались не только визуально, но и записывались на видеокамеру.
– Товарищ генерал, Петров заложил контейнер в тайник, необходимо прислать бригаду техников, пусть устроят ремонт телефонного кабеля, рядом с тайником люк городской связи. Надо не дать возможности снять контейнер без досмотра, – по рации доложил генералу полковник Верстаков.
– Ни в коем случае. Пусть снимают контейнер, мы без досмотра знаем о его содержании, теперь осталось узнать, с кем работает Петров. Наблюдения за тайником не снимать! – приказал генерал.
– Внимание наружной службе! Приказываю взять под наблюдение место закладки контейнера, при снятии провести видео и фото документирование. Задержания курьера не проводить, установить за ним наблюдение. С Петрова глаз не спускать, – приказал полковник.
– Поехали на Лубянку, Николай, – сказал Верстаков, обращаясь к водителю. Они проехали мимо беспечно прогуливающегося Петрова, который даже в кошмарном сне не мог представить, что начал работать на российскую контрразведку, одновременно получая гонорары у американцев за выполнение их заданий.
Агент ЦРУ Свирс, получив сообщение своего агента «Малыш» о закладке контейнера, помня срочность полученного из Лэнгли задания, уже на следующий день направился из посольства для снятия контейнера. Водителем в посольской машине был опытный оперативник, лейтенант Деррик, и ему не составило особого труда оторваться от наружной службы русских, которая пыталась взять под наблюдение автомобиль посольства США сразу, как только он пересек линию ворот посольства.
Используя мощь мотора своего «Бьюика», он быстро пошел на отрыв от преследовавшей его «Волги», влился в плотный поток машин, решительно перестраиваясь из ряда в ряд, создавая почти аварийную ситуацию, вынуждал водителей уступать ему дорогу. Быстро перестроившись в крайний правый ряд, резко свернул в первый переулок, уйдя от преследователей. Водитель оперативной «Волги» попробовал сделать то же самое, но оскорбленные беспардонным поведением на дороге «бьюика», московские водители не разомкнули плотного строя и не пропустили отчаянно сигналившую «Волгу».
– Деррик, вы просто гений водительского исскуства! – похвалил его Свирс.
– Спасибо сэр, с этими русскими только так и надо поступать, они уважают грубую силу, – ответил довольный похвалой оперативник.
– Останови машину у ближайшей стоянки такси, покружив по городу два часа, подъезжай в район ВДНХ, припаркуйся у ворот и жди меня. Через два часа я буду проходить мимо, возьмешь меня прямо с дороги. Надо исключить любые возможности наблюдения русских.
– Да сэр, – сквозь скрип тормозов услышал Свирс, уже выходивший из машины недалеко от стоянки такси. Неторопливо прогуливаясь, он дождался, когда стоявшие на стоянке машины, разъехались, взяв пассажиров. Их водители могли видеть, как он приехал на роскошном «Бьюике», и это могло вызвать подозрение. Подняв руку, остановил подъезжавшую машину, сел в такси.
– Добрый день, мне в Измайловский парк, пожалуйста, – сказал он водителю и машина, взвизгнув шинами, понеслась по улицам столицы. Резидент, откинувшись на спинку заднего сиденья, наслаждался видами Московских улиц, которые проносились мимо мчащегося на предельно допустимой скорости такси. Он любил эти короткие минуты отдыха и наслаждался ими, когда не надо было заботиться о слежке, «снимать» хвост, теряться в толпе, пытаясь раствориться в ней. Машина подъехала к окраине Измайловского парка, где он попросил остановиться. Рассчитавшись с водителем, зашел в парк, прошелся по аллеям, проверился, слежки не было. Выйдя из парка, остановил проезжавшее мимо такси, сел, и сказал вопросительно глядевшему водителю:
– Отвезите меня на площадь Дзержинского, пожалуйста. На этот раз ему попался разговорчивый водитель, который без умолку воодушевленно рассказывал о красотах Москвы, невольно вовлекая пассажира в разговор.
– Вы, наверное, коренной москвич? – спросил резидент и наткнулся на вопросительный взгляд таксиста.
– А вы откуда знаете?
– Вы с таким патриотизмом и неподдельной гордостью за свой город рассказываете о Москве, нетрудно догадаться, – рассмеявшись, сказал пассажир.
– Да, я коренной москвич, дедушка и прадедушка были москвичами, мне есть чем гордиться! – сказал тот, глядя на пассажира.
– Здесь я с вами согласен, надо быть патриотом своего города! Воодушевленный неожиданной похвалой водитель отвлекся от управления и автомобиль, только по счастливой случайности не врезался в притормозившую иномарку.
– Раззявы не умеют ездить, денег много накупили машин, того и гляди въедут в тебя! – в сердцах бросил он, полностью переключая внимание на дорогу.
«Все русские одинаковы, стараются найти недостатки у других, но совершенно не замечают своих!» – улыбаясь своим мыслям, думал разведчик. – Вот здесь высадите меня, возле аллеи, – попросил он, протягивая деньги. – Сдачи не надо, это плата за прекрасную экскурсию, которую я с удовольствием услышал от вас. Будьте здоровы!
– Спасибо на добром слове, – пряча в нагрудный карман щедрые чаевые, сказал таксист, включая передачу.
Свирс вновь проверился – хвоста не было. Подойдя к киоску «Союзпечать», купил газету «Московские новости», прогулявшись по скверу перед площадью, сел на лавочку, развернул газету и углубился в чтение. Вновь осмотревшись поверх газеты и не обнаружив ничего подозрительного, прикрыл глаза, делая вид, что задремал. Неожиданно его руки выпустили край газеты, увлекаемый ветерком он полетел под скамейку. Все могли видеть, что утомленный сутолокой дня мужчина задремал в тиши сквера и выпустил из руки газету. Проснувшись, он встряхнулся, нагнувшись, стал вытаскивать газету из-под лавки. Вместе с газетой был извлечен пластиковый пенал контейнера. Не торопясь, свернул газету, засунул в карман и с видом слегка сконфуженного комичной ситуацией человека пошел к выходу из сквера, направляясь в сторону ближайшего кафе.
Свирс вновь проверился, но на пустынных в эту пору аллеях не спеша прогуливались лишь мамы с колясками и бабушки с внуками, ничего подозрительного он не заметил. По дороге зашел в кафе, войдя в туалет, выбросил ставшую ненужной газету, переложил контейнер во внутренний карман пиджака. Тщательно вымыл руки и не спеша вышел в зал кафе. Он не мог видеть, что в то время, пока он был в туалете, молодая пара вошла в кафе и заняла место за свободным угловым столиком. К ним подошел официант, сделав заказ, парень беззаботно болтал с девушкой.
Разведчик сел за свободный столик, стоявший рядом со столиком, за которым сидела молодая пара, подошедший официант положил перед ним меню. У него было много свободного времени, и он решил пообедать в этом ничем не примечательном кафе. Работа в разведке требовала небывалого и незнакомого большинству людей напряжения нервной системы. После успешного выполнения операции наступали минуты расслабления и просыпался волчий аппетит. Так с ним случалось всегда, и сегодняшний день не был исключением. Внимательно изучив меню, заказал подошедшему к столику официанту бифштекс с яйцом и картофелем фри, овощной салат, порцию маринованных грибов-маслят, и двести граммов водки. Он любил настоящую русскую водку, особенно ему нравилась «Посольская», изготовленная из зернового спирта. С завистью глядя на беззаботно болтавшую за соседним столиком молодежь, оперативник немного расстроился, он не мог себе позволить жить вот так беззаботно, одним днем, не думая о том, что подумают о тебе окружающие, дышать прелестями жизни полной грудью. Многие годы, проведенные на оперативной работе, давали о себе знать, нервная система находилась в постоянном напряжении, это накладывало свой отпечаток на характер, привычки и давало себя знать в общении с женой в те недолгие месяцы отпуска, проводимые в Штатах. У него возникло чувство зависти к этим молодым людям, которые не спеша пили кофе, закусывали его пирожным и были счастливы от вкуса кофе и приятного общения.
Опытный разведчик ни на секунду не усомнился в искренности поведения молодой пары. Он готов был поспорить на что угодно, что они не имеют никакого отношения к его профессии. Но он глубоко заблуждался – рядом с ним за соседним столиком сидели оперативные работники отдела наружной службы территориального управления КГБ города Москвы. Почти все сотрудники этого отдела имели богатый опыт проводок агентов и уличить их в непрофессиональном исполнении своих обязанностей было очень трудно.
Молодежь, допив кофе, рассчиталась и вышла. Свирс с удовольствием выпил двести граммов водки, плотно закусив, рассчитался и направился к выходу. Он не видел, что влюбленная пара, выйдя из кафе, нырнула в микроавтобус, стоявший у края проезжей части. Дождавшись, когда разведчик выйдет, автобус обогнал его, остановился у обочины и высадил почтенного гражданина, который никак не напоминал беззаботного юношу из кафе. Искусство перевоплощения в считанные минуты было неотъемлемой частью работы оперативников наружной службы. У них не было времени на репетиции, которые каждый день проводят артисты театров. Им приходится работать с ходу, сменив костюм, моментально перевоплощаться вплоть до того, что менять походку. Их работу оценивал очень опытный зритель – агенты иностранных разведок, годами натасканные лучшими специалистами, психологами, которые по неприметным для глаза простого человека приметам могли определить за собой слежку. Это не выдумки авторов детективных романов, опытный оперативник в буквальном смысле затылком чувствует, что за ним идет «хвост», что он находится под наблюдением. Свирс, пребывая в прекрасном расположении духа, взял такси и распорядился отвезти его на ВДНХ. Выйдя из машины, дождался, когда она отъедет, и направился к главному входу. Неожиданно перед ним затормозил «бьюик», сев на заднее сиденье, он почувствовал себя в безопасности. В машине посольства сидел служащий, имеющий дипломатический паспорт. Ни он сам, ни машина не могли быть досмотрены либо обысканы, теперь бояться было нечего.
– Все в порядке сэр? – встревожено спросил Деррик.
– Все хорошо, я даже позволил себе откушать «Посольской» водки, рекомендую, под маринованные маслята идет, как бальзам на больную душу! – Услышав ответ, Деррик улыбнулся, он радовался за коллегу, с которым много лет вел шпионскую работу в России.
После ухода резидента в кафе вошел неприметный молодой человек. Он прошел в служебное помещение. Оттуда вышел официант в белых лайковых перчатках, собрал посуду со стола, за которым сидел американец, и унес в подсобное помещение. Официант снял с себя белую куртку, быстро упаковал посуду в полиэтиленовые пакеты, сложил ее в портфель. Достав портативную рацию, доложил:
– Товарищ полковник, посуда упакована.
– Немедленно передать в лабораторию, пусть снимут отпечатки пальцев, проверить по нашей базе данных и базе ГРУ. Судя по почерку, это профессионал, – услышал приказ полковника.
Вечером в кабинет вошел эксперт, положив перед Верстаковым заключение экспертизы, доложил:
– Товарищ полковник, следы папилярных узоров, пригодные для идентификации, обнаружены на кофейной чашке, чайной ложке и вилке. Два хороших отпечатка сняли с тарелки. По базе данных со стопроцентной уверенностью могу сказать, что они принадлежат капитану Биллу Свирсу, профессиональному разведчику ЦРУ, который в настоящее время работает под прикрытием посольства США в Москве.
– Спасибо, Марк Петрович, вы нам очень помогли. Своего врага надо знать в лицо!– сказал полковник, вставая и пожимая руку эксперта. Когда тот ушел, он взял в руки заключение, внимательно рассматривая фото, сказал:
– Привет, Билл! Опять наши пути пересеклись и опять мы тебя переиграли.
Через неделю полковник Зольцман докладывал Гарисману:
– Сэр, в соответствии с вашими указаниями агент «Малыш» в Московском институте океанографии сделал фотоснимки всего пакета рабочих чертежей и технической документации сканера морского дна, изобретенного доктором Губкиным. Агент работает по параллельной теме, прислал свое заключение о неспособности данного сканера распознавать подводные цели, китов, моржей и подводные лодки. Аналогичный вывод сделан экспертами нашего управления, – полковник положил на стол документы. Внимательно ознакомившись с ними, Гарисман, откинувшись на спинку кресла, обтянутого кожей, спросил:
– Вам не кажется, что ситуация развивается подозрительно гладко для нас. Кто такой агент «Малыш» и можно ли ему доверять?
– Напрасно беспокоитесь, сэр! Агент «Малыш» работает на нас несколько лет, информация от него поступала объективная. Мы проверяли по другим каналам, к такому же выводу пришли наши эксперты, нет никаких оснований не доверять ему. Кроме того, снимки со спутника дают основание сделать вывод о том, что группа Губкина, перебазировавшись в море Лаптевых, ведет целенаправленное сканирование морского дна.
– Что это значит?
– В их работе просматривается система, они изучают морское дно последовательно, по квадратам. Не акцентируют внимание на фарватеры наших атомных ракетоносцев. Аналитики пришли к выводу, что их прибор не видит подводные лодки. Кроме того, в Московском институте океанографии официально объявлено о проведении открытой научной конференции в конце октября. Там ожидается выступление с докладами наших ученых, сотрудничающих с разведкой, они камня на камне не оставят от проекта, разрабатываемого русскими, сканера морского дна.
Кроме того, отделом контрразведки штаба ВМС разработан план физической ликвидации группы Губкина, ознакомьтесь, пожалуйста, – сказал Зольцман, положив перед адмиралом машинописные листы. Бросив на них рассеянный взгляд, тот поднял глаза на своего заместителя и приказал:
– Доложите вкратце!
– Суть плана заключается в том, что к месту базирования самолета, на котором установлена аппаратура гидролокатора доктора Губкина, ракетная подводная лодка «Джордж Вашингтон» в своем кормовом торпедном аппарате с базы в Исландии доставит морскую мину времен второй мировой войны. С помощью подводного автоматического робота мина будет доставлена под льдину, на которой будет стоять самолет и работать экспедиция, и подорвана. Силой взрыва раздробится льдина, самолет утонет, случайно выжившие после взрыва попадут в ледяную воду с температурой, близкой к точке замерзания, даже в том случае, если им удастся выбраться на лед, погибнут от переохлаждения.
– А почему вы выбрали такой инквизиторский план – прежде, чем умереть, они проведут последние минуты в страшных мучениях от холода?
– Сэр, взрыв мины времен второй мировой войны не новость для русских. Их много осталось со времен боевых действий на северном театре военных действий. Ежегодно во льдах регистрируется несколько взрывов мин, сорванных льдами с минерпов. Это не вызовет ни у кого сомнений о роковой случайности нахождения самолета над неразорвавшейся миной перед ее взрывом.
– Вы правы, Зольцман, в этом плане есть рациональное зерно. Несчастный случай – это просто замечательно! Я одобряю план, на реализацию срок две недели. По исполнении доложить!
– Слушаюсь, сэр! – ответил полковник и покинул кабинет.
«Все-таки они молодцы! План чудесный, взрыв мины во льдах – это несчастный случай, его сможет зафиксировать пролетавший мимо русский спутник или сейсмическая станция. И никаких претензий, там глубины более полукилометра никому не придет в голову разворачивать на дрейфующем льду работы по подъему самолета. А поднимут, не трудно определить, что это случайный взрыв старой мины, простоявшей в море более пяти десятилетий», – удовлетворенно думал адмирал.
На секретной базе атомных подводных лодок, надежно скрытой в одном из бесчисленных фьордов Исландии, в обстановке строжайшей секретности проводились работы по подготовке атомной ударной подводной лодки «Джордж Вашингтон» к необычному походу. Лодки этого класса в подводном положении уходили с базы в океан, огибали Исландию, ныряли под ледовый щит Арктического бассейна, выходили на траверс северных границ России. Двигаясь вдоль берега на восток, несли боевое дежурство. Это плавание было необычным. Лодка с открытым внешним люком кормового торпедного аппарата стояла у пирса. Подъемный кран, соблюдая предельную осторожность, снял с автомобиля каплевидную мину, изготовленную в фашистской Германии в 1939 году. Это была наиболее распространенная контактная мина, которая взрывалась после того, как один из ее свинцовых колпаков, выступающих на поверхности в виде небольших рогов, соприкасался с корпусом корабля или другим твердым предметом и заминался внутрь, приводя в боевое положение взрыватель. Через шесть секунд следовал взрыв ста пятидесяти килограммов взрывчатого вещества. Его мощности хватало для того, чтобы обшивка корабля, будь то военный или гражданский, сворачивалась, как картонная бумага, в разные стороны от места взрыва, образую огромную пробоину диаметром несколько метров. Такой взрыв оказывался для корабля смертельным, так как никакие внутренние переборки не могли сдержать поступающую через огромную пробоину воду. Такая же участь постигала и подводную лодку, попавшую на минное поле. Поверхность мины была покрыта толстым слоем ржавчины, невооруженным глазом было видно, что она много десятилетий простояла на якоре, удерживаемая тонким стальным тросом, минерпом на заданной глубине. Только наблюдавший за работами одетый в штатское начальник оперативного отдела морской разведки США полковник Зольцман знал, что мина все время после окончания войны пролежала в арсенале ВМС США. Ее корпусу в секретной лаборатории придали вид старой, простоявшей многие десятилетия в морской воде, изъеденной солью и обросшей водорослями.
Через открытый люк в торпедный аппарат загнали автономный глубоководный робот таким образом, что два его манипулятора торчали наружу. Водолазы подправили тело мины, его обхватили манипуляторы аппарата. Соблюдая предельную осторожность, робот задним ходом, увлекая за собой мину, вполз в трубу торпедного аппарата, водолазы убедились в надежности крепления мины в манипуляторах, после чего закрыли внешнюю крышку.
Взрыватели мины не были установлены на боевой режим, но все работы проводились с предельной осторожностью. В торпедном отсеке на стеллажах хранился запас боевых торпед, в шахтах более – двадцати баллистических ракет. Взрыв мины повлек бы детонацию их боеголовок и гибель лодки.
Зольцман, довольный проделанной работой, доложил по радиотелефону:
– Сэр, первый этап операции прошел успешно, командир лодки получил подробные указания, разрешите возвратиться в Штаты.
– Я полагаю, что вам необходимо лично проследить за ходом операции до ее успешного завершения. Одновременно у вас будет прекрасная возможность ознакомиться со службой моряков подводного флота, – приказал Гарисман. Его не покидало чувство тревоги, что русские разгадали секрет проложенных подо льдами Северного Ледовитого океана фарватеров, поэтому он в последний момент изменил свое намерение завершающий этап операции поручить командиру подводной лодки полковнику Пресли. Он знал, что это очень опытный капитан, который провел за свою жизнь несколько лет под водой, с закрытыми глазами знал свой подводный ударный крейсер, которому не было равных в мире по мощности вооружения, бесшумности хода, длительности пребывания в подводном положении. Лодка в течение полутора месяцев могла не всплывать на поверхность, не давая себя обнаружить многочисленным спутникам русских. Адмиралу нужен был свой человек, который бы видел конец затеи русских со сканированием морского дна, которое поставило на грань провала стратегические интересы Штатов. – Да, да, Зольцман, я возлагаю на вас эту совершенно секретную миссию, капитан лодки получит мои указания. Семье сообщат, что вы направлены в срочную заграничную командировку. Доложить по закрытому каналу связи о ходе операции после ее удачного завершения. До свидания! – адмирал положил трубку.
Зольцман был поражен столь быстрым поворотом событий в подготовленной им операции. Но, быстро проанализировав ситуацию, понял, что адмирал не мог поступить иначе, он понимал важность порученного ему задания. Обида отошла на задний план, он связался с командиром подводной лодки полковником Пресли, сообщил ему о приказе адмирала.
– Я в курсе, мне уже сообщили об этом. Я слышал в офицерском клубе, что вам нет равных в игре в преферанс. Это моя любимая игра, я готов брать у вас уроки, составить компанию, надеюсь, что вы приятно проведете время в походе, – улыбаясь, сказал Пресли. – Я уступлю вам каюту шифровальщика, которая находится рядом с моей каютой, его переселю в другую. Прошу не задерживаться, через четыре часа отходим, экипаж должен собраться за два часа до отхода, проведем молебен, такова традиция. Под покровом полярных льдов в случае аварии на помощь рассчитывать не приходится. Уповаем только на милость Божью! – сказал он, перекрестившись.
Только сейчас, когда ему приказали идти в плавание на атомной ударной субмарине, Зольцман понял, как нелегко служить офицерам и морякам подводной лодки. О координатах ее нахождения не знает никто в мире, если лодка ляжет на дно, потерпев аварию, это означает смерть всего экипажа. Надежды на спасение под дрейфующими льдами нет!
– Хорошо, я обязательно приду на молебен, господин капитан. – «Господи, спаси и сохрани раба твоего и весь экипаж!» – мысленно он вознес молитву и перекрестился.
Наступила полярная осень, край солнечного диска на два часа показывался из-за горизонта и вновь скрывался за ним, совсем коротким стал день, летать с мыса Арктического к месту работ приходилось более четырехсот километров. На базу возвращались только тогда, когда заканчивалось горючее на временных базах, расположенных на льдинах.
С наступлением осени пришла еще одна опасность – началось сжатие льдов. Участники экспедиции не раз вынуждены были срочно сворачивать лагерь, оставляя бочки с бензином, и искали новую льдину, так как та, на которой был лагерь, разрушалась на глазах. Температура заметно упала и держалась на отметке минус 20 градусов по Цельсию, при постоянном ветре восемнадцать – двадцать метров в секунду. Люди устали, оторванность от материка отрицательно сказывалась как на ученых, так и на летчиках. Все стали нетерпимыми, раздражительными, срывались на скандалы по малейшему пустяку.
«Устал народ от ледяного безмолвия и опасностей, которые всех поджидают каждый день, а конца командировки не видно», – грустно думал Дикунов, не покидая кабины самолета. По железному правилу командир во время работ участников экспедиции на льдине не покидал своего кресла, держал самолет в постоянной готовности подобрать товарищей и взлететь в случае наступления опасности.
Они уже второй раз садились на эту льдину, Яшин закачал в баки остатки бензина из двух бочек, оставленных при первом посещении. Льдина, дрейфуя в океане, сменила свои координаты, с нее можно было проводить сканирование нового участка морского дна. Неожиданно раздался громкий треск, и рядом с левой лыжей побежала трещина.
– Командир, запускай мотор, сжатие началось, отгони самолет, сейчас здесь начнется торошение! – закричал Яшин. Валерий и без него знал, что надо делать в случае образования трещины, но раздумывал, куда перегнать самолет. Инструкции безоговорочно предписывали избегать пересечения курса с трещинами, их он знал назубок. Но какое-то внутреннее чутье подсказывало, что надо перегнать машину через трещину на противоположный край расколовшейся льдины. Он видел, как Яшин бросился помогать тащить буровой станок, повернул штурвал и добавил оборотов мотору. Самолет, с треском разрушая лыжами лед в месте раскола, перевалился через расширяющуюся трещину. «Куда он погнал, это верная смерть!» – успел подумать механик, как в том месте, куда, по его расчетам, должен был откатиться самолет, началось торошение. Льдину сжимали другие более крепкие льды, и она крошилась, дыбилась торосами на всей поверхности.
– Бросай станок, утонем! – крикнул ученым Яшин, но те как одержимые пытались вытащить из трещины зажатый там полоз саней, на которых был смонтирован станок. – Быстрей к самолету, утонем! – закричал он. Видя, что его слова не воспринимаются, выхватил нож, одним взмахом отсек веревку, за которую трое ученых и штурман пытались спасти сани со станком. Не ожидая от него такого поступка, не удержавшись на ногах, они отлетели метров на пять от саней. Это спасло их – там, где они только что стояли, лед разорвало, как папиросную бумагу, в полынье на свинцовой воде закачался битый лед. – Бежим к самолету, погибнем все! – крикнул Яшин и бросился к растущему на глазах торосу в том месте, где только что стоял самолет. Участники экспедиции, перебравшись через вершину тороса, бросились бежать к двигавшемуся в их сторону самолету, вваливаясь в чрево фюзеляжа, отползали в сторону, не в силах подняться. Все силы были отданы на борьбу за жизнь. Яшин подхватил ослабевшего Губкина, одним рывком забросил в самолет, прыгнул сам, распластавшись на полу, закричал: – Газу, командир, газу, торос догоняет! – Он видел, что торос вырастал на глазах, вспучиваясь, вал битого льда быстро приближается к хвостовой лыже.
Валерий передвинул от себя до отказа сектор газа, до предела изменил шаг винта и отпустил тормоз. Самолет, мотор которого работал на самых полных оборотах, завывая винтом, начал набирать скорость. Не отставая от него, бежал росший на глазах торос, он приближался к хвостовой лыже. Забыв обо всем на свете, Яшин с ужасом наблюдал, как ледяной вал постепенно догоняет самолет, набиравший скорость.
– Держитесь крепче, по курсу торошение! – закричал командир, и самолет начала колотить крупная дрожь, его лыжи уже катились не по гладкому льду, они прыгали по изломанному торошением, неровному ледяному полю. Ученые, не поднимаясь с пола, ждали развязки, они были скованы животным страхом за свою жизнь. Полную картину нависшей над ними опасности через раскрытую дверь видел только Яшин. Еще пять минут назад гладкая, казавшаяся незыблемой ледяная твердь многолетнего пакового льда превращалась в груды битого льда, которые вырастали в торосы. Дикунов видел, что по курсу растет торос, огромное давление изнутри выдавливало многолетний паковый лед, куполом поднимало прямо по курсу самолета.
«Господи, не хватило двадцати метров для разгона до скорости отрыва! Будь что будет, другого выхода у нас просто нет!» – подумал командир, направляя самолет на ледяной купол.
– Приготовиться к аварийной посадке, аварийный запас продуктов, радиостанцию спальне мешки не забудьте выбросить, – закричал он. Самолет, вырвавшись из зоны торошения, катился по пологому склону купола, наращивая скорость. Он неумолимо приближался к вершине, которая закрывала обзор пространства, находящегося по другую сторону купола. Самолет вылез на купол, и Дикунов с ужасом увидел, что за ним лед полностью всторошен, как только лыжи коснутся его, сразу произойдет катастрофа, спасения ждать неоткуда. Первой мыслью было убрать газ, рука потянулась к сектору газа, другая нащупала ручку тормоза. «Это нас не спасет, все равно разобьемся, попробую взлететь!».
– Андрей Тимофеевич, приготовься, будем взлетать! – сказал он в переговорное устройство.
– Есть, командир! – сразу отозвался второй пилот.
– Начали, взлетаем! – сказал Валерий, плавно вытягивая на себя штурвал, зная, что резким движением самолет можно сорвать в падение, которое в создавшейся ситуации грозило смертью для всех. Естественной реакцией организма было закрыть глаза, но усилием воли он пересилил страх. В этот миг он вспомнил, что там, на материке, его ждет Наташа, красавица-жена, которую он любил больше всех на свете, и сын Константин, родившийся во время его командировки к Северному Ледовитому океану.
«Господи, помоги мне увидеть их!» – мысленно взмолился он. Самолет, подпрыгнув на куполе, покатился по противоположной его стороне. То, что она имела наклон, сыграло решающую роль, скорость резко возросла, командир почувствовал это каким-то внутренним чутьем, которое разведчики называют шестым чувством.
– Будем жить, нам еще рано умирать, я еще не видел своего сына! Андрей, помогай, взлетаем! – закричал он, вытягивая штурвал на себя. Машина неожиданно послушалась рулей, крылья почувствовали под собой воздух и оперлись об него, оторвав лыжи от неровной поверхности торосящегося льда. «Что он там кричит, сейчас крыло зацепит верхушку тороса и упадем!» – лихорадочно думал Яшин, глядя на неотвратимо приближающийся торос.
– Командир, торос справа, цепляем крылом! – закричал он и зажмурился, ожидая удара. Неожиданно почувствовал, что пол салона наклонился, раздался треск, машина содрогнулась от удара крыла о вершину тороса, но мотор тянул ее вперед, открыв глаза, увидел, что нижняя плоскость крыла прошла по вершине тороса, оставив на льду полосу краски кроваво-красного цвета, которой был выкрашен самолет полярной авиации. Ледяной ветер гулял по салону, но это никого не волновало, все радовались, что в очередной раз удалось выжить. Переведя машину в набор высоты, командир крикнул:
– Экипажу загерметизировать самолет, сдувает с кресла! – Его голос вывел Яшина из оцепенения, он вскочил и захлопнул на замок дверь салона. – Штурман, рассчитай курс на мыс Арктический, хватит ли нам горючего? – приказал Валерий. Поколдовав над картой, Рыбаков уверенно доложил:
– В случае отсутствия встречного ветра, пурги и других катаклизмов горючего хватит. Оставаться во льдах было незачем, буровой станок покоился на дне моря под щитом вечных льдов. Заложив разворот, Дикунов сделал круг над тем местом, где недавно была льдина, повсюду торосился битый лед, бурового станка никто не разглядел. «Бог с ним, со станком, сами остались целы и это главное. Я все-таки увижу жену и сына! – радостно подумал, он и громко запел: «Яблони в цвету такое чудо!». Экипаж и ученые нестройным хором стали подпевать командиру. Пропев два куплет, он оборвал песню, приказал Яшину связаться с генералом Крутым.
– Генерал на связи, – поколдовав с радиопередатчиком, сказал механик. Валерий сквозь треск разрядов услышал голос Крутого:
– Ноль третий, слушаю вас!
– Василий Львович, борт ноль три на связи. Сейчас попали в зону активного торошения, льдину изломало за считанные минуты, чудом спаслись, но буровой станок утонул.
– Как утонул?
– Полоз саней попал в разлом, застрял, вчетвером не могли вытащить, потом лед начало ломать под самолетом, крылом вершину тороса снесли, только чудом взлетели.
– Летите на базу, я завтра постараюсь наведать вас, конец связи, – услышал в наушниках взволнованный голос генерала.
Посадив самолет на ледяном аэродроме мыса Арктический, командир с механиком решили осмотреть его. Ученые отправились в избу топить печь и готовить ужин. Тщательно осмотрев обшивку фюзеляжа, начали осмотр крыльев.
– Валерий Викторович, я видел, как правым крылом самолет ударился о вершину тороса, там осталась красная краска с плоскости. Мне кажется, что там должна быть пробоина, – осматривая крыло, сказал Яшин. Командир остановился, глядя на самолет, не мог понять, что его насторожило. Что-то портило его внешний вид. Константин, заглянув под правую плоскость, сказал:
– На конце нижней плоскости правого крыла пробоина!
Дикунов нагнулся, на правой нижней плоскости зияла дыра, алюминий обшивки от передней до задней кромки крыла был вогнут вовнутрь и порван в средней части прогиба.
– Ерунда, легким испугом отделались, смерть свою обманули! – улыбаясь, сказал Яшин. Только теперь Валерий понял, что его насторожило во внешнем виде самолета. – На летные качества такая пробоина не повлияет, а вот балку крыла мы согнули, это уже хуже! – сказал он, показывая на правую нижнюю плоскость. Теперь механик увидел, что правое нижнее крыло неестественно отведено взад, что уродовало вид самолета. Более пристальный осмотр показал, что в местах крепления крыла с фюзеляжем больших разрушений нет. Заканчивая осмотр, Дикунов сказал:
– Костя, проверь все узлы креплений крыльев, они могли пострадать от удара, надо определиться, сможем ли мы летать без ремонта.
– Хорошо, все сделаю, вы помогите закрепить машину на ночь.
Втроем с помощью Рыбакова они ввинтили в старые лунки шнеки, привязали к ним самолет, оставив механика, отправились в избу, до которой от стоянки было не менее трехсот метров.
Изба промерзла за два дня их отсутствия, но ученые наложили дров, подожгли лучину, вскоре в топке печи приветливо засветился огонь, играя яркими красками. Чтобы он не погас, дверку оставили открытой для лучшей тяги. Сгрудившись возле нее, все завороженно смотрели на робкие язычки, которые, играя всеми цветами радуги, уверенно набирали силу, облизывая новые и новые лучины смолья. В безбрежном ледяном океане и на Северном полюсе огонь помогал полярникам выжить, дарил тепло и пищу, дарил самое ценное – жизнь! Каждый понимал этот суровый закон жизни за Полярным кругом, в дрейфующих льдах. Разомлев от тепла, идущего от быстро нагревающейся печи, переживая случившееся, все участники экспедиции впали в дремотное состояние. Люди переживали нервный стресс, который вызвало торошение льда под их ногами, и реальная возможность погибнуть. Каждый из них в душе благодарил Бога за то, что он подарил им жизнь. Войдя в избу, Валерий увидел, что там еще никто не думал об ужине.
– Хватит хандрить и бездельничать, кто у нас сегодня дежурный по кухне? – требовательно спросил он.
– Андрей Трофимович, если мне не изменяет память, – смеясь ответил Губкин.
– Быстро вари сухую картошку с тушенкой, у нас еще осталась селедка, угостим себя по случаю чудесного спасения. Да и Сергей Борисович, наверное, посмотрит в своих экспедиционных запасах, спирта для нас расстарается, – мечтательно сказал командир, вопросительно глядя в глаза ученому.
– По такому случаю сам Бог велел, – не стал отказываться тот и извлек из своего металлического ящика, запиравшегося на ключ, флягу спирта.
– От лица экипажа и членов экспедиции выражаю благодарность и самую искреннюю признательность Сергею Борисовичу, – сказал Валерий. Все оживленно зашевелились, помогая собрать на стол.
После ухода командира и второго пилота механик принялся тщательно обследовать узлы крепления крыльев, пытаясь выявить скрытые повреждения. К счастью, кроме пробоины и деформации нижнего крыла, других серьезных повреждений не нашел. Опустившись на колени, он рассматривал пробоину, прикидывая, как ее можно заделать в полевых условиях. Неожиданно за спиной раздался шорох, Яшин повернул голову и увидел рядом со своим лицом морду белого медведя, который с интересом осматривал и обнюхивал невиданного им зверя. Волосы на голове Константина зашевелились, ужас на секунду сковал тело. Медведь был настроен явно агрессивно, это мгновенно вывело Костю из оцепенения: «Надо бежать! Скорее бежать к избе, иначе порвет!» – он уже начал подниматься, когда вспомнил, как его инструктировали о поведении в случае встречи с белым медведем. «Самый голодный медведь обязательно остановится, чтобы обнюхать предметы, которые ему раньше никогда не встречались. Главное, не показать своего страха и не делать руками резких движений, ни в коем случае не бежать, надо, сбрасывая с себя предметы одежды, потихоньку двигаться к укрытию!» – он отчетливо вспомнил слова инструктора.
– Миша хороший, он мне ничего плохого не сделает! – ласково повторял Яшин, распрямляясь и стаскивая с руки меховую рукавицу, глядел в глаза голодного медведя с отвисшим пустым брюхом. Он уронил рукавицу и увидел, что это отвлекло внимание медведя, который опустил морду и втягивал ноздрями воздух, пытаясь определить, съедобен ли упавший на лед предмет. Константин на негнущихся от страха ногах сделал несколько шагов в сторону избы, с тоской думая, что до нее триста метров. Медленно уходя от медведя, он не выпускал его из поля зрения. Ему удалось сделать полтора десятка шагов, когда зверь поднял голову, соображая, почему добыча уходит. Недовольно рявкнув, двинулся в сторону человека, который, не прекращая движения, снял и бросил на лед вторую рукавицу. Медведь, переваливаясь, подошел к ней, стал обнюхивать, наклонив голову. Поняв, что она не съедобна, наступил лапой, зацепив клыками за край, разорвал и поднял голову. За это время Леониду удалось оторваться от него метров на пятнадцать, он продолжал спокойно уходить в сторону избы. Увидев, что из трубы пошел дым, который ветром сносило в его сторону, обрадовался. – «Сейчас дым его отпугнет! Сработает звериный рефлекс самосохранения от огня!» – думал он, прибавляя шаг в сторону дымившей трубы. Но медведь родился и вырос во льдах, запах дыма ему знаком не был, и он его не боялся. Он молча пошел за уходившим человеком, твердо решив пообедать им, сокращал расстояние.
– Ну что ты за мной увязался? Иди своей дорогой, я совсем не вкусный, кожа да кости, – глядя на зверя и не забывая уходить от него, ласково говорил механик. Продолжая сближаться, медведь склонил голову, прислушиваясь к незнакомым звукам, которые издавала жертва. Видя это, Яшин расстегнул шубу, бросил ее на лед, но это лишь на минуту остановило зверя. Понюхав шубу, он, убыстряя шаг, направился в его сторону. На лед полетели полетная куртка, свитер, рубашка, майка, но медведь только на несколько секунд останавливался возле брошенных вещей, потом обиженно заревел и трусцой побежал к своей жертве. Леонид, голый до пояса, увидев это, взмолился: «Господи, помоги мне!» – и что было сил побежал в сторону избы, спиной ощущая прыжки и рассерженное сопение громадного зверя.
– Тихо! Мне кажется, я слышал рев медведя! – сказал Дикунов, вышел на улицу, по ледяным ступенькам поднялся наверх. То, что он увидел, шокировало его, он почувствовал, как на голове зашевелились волосы. По середине посадочной полосы в сторону избы сломя голову бежал голый по пояс Яшин. Несмотря на меховые штаны, унты, он так быстро перебирал ногами, что было видно, что они бежали впереди тела, которое было откинуто чуть назад. За ним в нескольких метрах скакал огромный белый медведь. Бежать механику до избы оставалось не менее ста пятидесяти метров.
– Врешь, не догонишь, хрен возьмешь! – шептали его губы, только одно желание убежать, выжить гнало его вперед с такой скоростью, что привыкший ко всему белый медведь не мог его догнать. Валерий кубарем скатился в избу, схватил карабин, крикнув только одно слово: «Медведь!» – выскочил на улицу. Он вскинул карабин, но увидел сквозь прорезь прицела мелькающую фигуру своего бортмеханика. «Начну стрелять, подстрелю Константина! Что делать?» – лихорадочно соображал он, а ноги уже несли его в сторону от избы. Пробежав метров тридцать, он остановился, вскинул карабин.
Медведь скакал почти вплотную, настигая Яшина.
– Костя, падай, падай скорей, я его срежу! – закричал он, но механик, судя по всему, не слышал его, продолжая без устали перебирать ногами. Медведь почти вплотную приблизился к бегущему человеку, и только скорость, с которой тот убегал, не давала возможности собраться для последнего прыжка на плечи жертвы. «Он ведь одним движением лапы размозжит ему череп! Надо стрелять! – холодея, подумал Дикунов! Он упал на колено, опер локоть руки и стал целиться. – Если промажу, медведь его убьет! – одна мысль стучала в мозгу. Провожая мушкой несущегося во весь опор медведя, он плавно нажал на спусковой крючок. Приклад отдачей ударил в плечо, но зверь никак не отреагировал на выстрел. – Промазал, надо целиться лучше, иначе парень погибнет!» – подумал он, пытаясь успокоить дыхание. Вновь прицелился в голову зверя, приготовившегося к прыжку, задержал дыхание и когда тот прыгнул на спину Константина, провожая его мушкой ствола, два раза нажал на спусковую скобу. Два выстрела слились в один, медведь кубарем полетел на лед, отставая от убегавшего человека. Валера догадался, что пуля прошла по передним лопаткам, передние лапы были отбиты, но зверь, издавая душераздирающий рев, отталкиваясь задними лапами, скользил вслед убегающему Яшину, пытаясь в бессильной злобе догнать и убить его. Оценив ситуацию, командир вновь прицелился и дважды выстрелил. Медведь перестал двигаться, но продолжал рычать, крутиться на льду, не понимая, кто ему причинил боль, и почему он не может дальше преследовать убегавшую добычу.
Константин, слыша за спиной злобное рычание, продолжал свой беспримерный бег от смерти, крики товарищей не останавливали его. Неожиданно тишину разорвал хлопок выстрела – в ту сторону, где бежал Яшин, полетела ракета, которая упала рядом, с ним. Шарахнувшись от огненного шара, который с шипением скакал по льду, механик остановился. Голый по пояс, он не в силах был сделать ни одного шага, силы были истрачены до последней капли в беге длинной в жизнь. Подбежавший к нему Рыбаков скинул с себя меховую куртку, набросил ее на плечи Константина, который стоял с видом ничего не понимающего человека и тупо смотрел по сторонам.
– Тащите его в избу, простынет! – закричал Дикунов и побежал помогать спасать своего друга. Участники экспедиции общими усилиями занесли его в избу, разжали ножом зубы и вылили в рот половину кружки неразведенного спирта, намочили в спирте край шерстяного одеяла и долго растирали посиневшее тело своего товарища, пока к нему не вернулся розовый цвет.
– Андрей, пойдем, разделаем медведя, будет свежее мясо к скудному походному рациону, – сказал Рыбакову командир, в самый последний момент он взял стоявший в углу карабин. Выйдя, они не поверили своим глазам! Медведя на том месте, где его оставили лежать, не было, кровавый след тянулся за ближайший торос.
– Ну и силища, не менее трех пуль попало, а он по-прежнему живой! – изумился Рыбаков, направляясь к торосу.
– Андрей, отстань, может быть еще раз стрелять придется! – крикнул Валера, сдергивая с плеча карабин. Этот крик спас летчику жизнь. Как только Дикунов обошел штурмана с карабином наперевес, из-за ближайшего тороса молнией вылетел медведь, на шерсти которого были видны кровавые потеки. Валерий навскидку успел выстрелить в хозяина вечных льдов и отпрыгнуть в сторону. Смертельно раненый зверь рухнул на лед, оглашая белое безмолвие громким прощальным ревом. Люди с опаской подошли к хозяину Арктики, вытянувшемуся на льду во весь исполинский рост.
– Рядом со смертью был, спасибо, командир, спас меня, я твой должник! – сказал побелевший Рыбаков.
– Не стоит благодарности, Андрей Трофимович, мы так далеко во льдах, что только сами себе можем помочь! Давай шкурить, посмотрим, не больной ли он, – сказал Дикунов, тыкая стволом карабина в тушу медведя, но тот не подавал признаков жизни. В два ножа они быстро сняли шкуру, сделали надрезы на мясе, но признаков болезни не нашли.
Рыбаков сказал:
– Вот как в жизни бывает, хотел этот белый медведь закусить человеком, а теперь мы будем питаться его мясом. Закон джунглей, выживает сильнейший.
– Для нас это закон вечных льдов, здесь действительно выживает сильнейший! – поправил его Валера. Новость о том, что мясо медведя оказалось пригодным в пищу, была с ликованием встречена всеми участниками экспедиции, тушенка изрядно надоела.
Молчал только Константин, которого била мелкая дрожь, он не мог согреться в меховом спальном мешке, в жарко натопленной избе, отказался от праздничного ужина, блюда, приготовленные из парного мяса, не изменили его намерений лежать в спальнике. Присутствующие, щадя его самолюбие, не лезли с вопросами. Спать улеглись далеко за полночь, соскучившиеся по свежему мясу, питавшиеся приевшейся говяжьей тушенкой, мужчины, подогретые спиртом, долго не могли уснуть, рассказывали трагические и забавные случаи из жизни.
Утром Яшин проснулся вместе со всеми, вылез из спальника. Все молча смотрели на него широко раскрытыми глазами, не в состоянии вымолвить слова.
– Ребята, что с вами? Что случилось? – с тревогой допытывался Костя. Командир достал из нагрудного кармана небольшое зеркальце и подал механику. Тот долго всматривался в свое отражение, и все видели, как вытягивалось от удивления его лицо. Он провел ладонью по голому черепу, на котором не осталось ни одного волоса, подошел к спальному мешку и вытащил из башлыка горсть своих роскошных черных, как крыло ворона, волос.
– Мне кажется, я и так хорошо выгляжу! Лучше потерять волосы, чем жизнь! – с трудом улыбаясь и приходя в себя, вымолвил он.
Большой любимец дам, Константин Яшин изобрел новую поговорку: – «Лысина – это не повод для печали, это повод для лишнего поцелуя!». Нервный стресс лишил его растительности на голове, волос выпал и больше никогда не рос на голом, как бильярдный шар, черепе.
Утром участники экспедиции не спешили собираться во льды, к месту работы, все ждали генерала. Сумерки давно растаяли, когда услышали звук авиационного мотора. Яшин выстрелами из ракетницы обозначил створ посадки, все побежали к остановившемуся самолету, открылась дверь, в проеме возник силуэт Крутого. Спустившись по лестнице на лед, поздоровавшись со всеми за руку, генерал сказал:
– Валерий Викторович и Сергей Борисович пойдут со мной, остальные крепят самолет. Я вас приглашу позднее, нам надо переговорить с глазу на глаз.
– Товарищи, пока экипажи готовят самолет к стоянке, я хотел бы кратко проинформировать вас, что иностранные разведки, в частности американская, активизировали свои действия по получению информации о возможностях вашего сканера. Они попытаются не допустить разоблачения их стратегической тайны, фарватеров подводных лодок. Для этого не остановятся ни перед чем, даже физическим уничтожением. Над зоной ваших работ висит американский спутник-шпион, он контролирует все перемещения, каждую секунду днем и ночью знает, где вы находитесь. Теперь коротко доложите о проделанной работе, похвалитесь, как сумели утопить станок.
– Товарищ генерал, здесь нет нашей вины. Как обычно, сели на льдину, кстати, это была вторая посадка на нее, мы на ней уже проводили исследования. Вытащили на лед буровой станок, пробурили лунки для зарядов взрывчатки, опустили приемные антенны под лед и приготовились к работе. В это время раздался пушечный грохот, возле правой лыжи пробежала трещина, разделившая льдину на две части. Валерий Викторович, рискуя самолетом и собственной жизнью, сумел перегнать его через расширяющуюся на глазах полынью на половину льдины, где мы работали. Как это ему удалось, до сих пор понять не могу. Полоз саней станка, как на грех, попал в трещину, и его зажало торосящимся льдом. Командир подогнал к нам самолет, мы на ходу в него ввалились. Только благодаря его мастерству удалось взлететь с уже разрушенной торошением льдины.
– Что скажет командир? – генерал обратился к Дикунову.
– Мне добавить нечего, еще одна минута, и мы бы не взлетели никогда!
– Почему? – удивился генерал.
– Я взлетал не со льдины, самолет разбегался по битому льду. Спасло то, что во время начала торошения он имел начальную скорость. После того, как принял людей на борт, разбегался по растущему под лыжами ледяному куполу, когда перевалили через вершину, скорость заметно увеличилась, удалось оторвать машину. Но от столкновения с вершиной тороса, к сожалению, уйти не удалось. Имеем пробоину правой нижней плоскости, и градуса на три она оттянута к хвостовому оперению.
– Вы осмотрели самолет, летать сможете?
– Смотрели, Яшин говорит, что некоторое время летать можно. Запас прочности создается за счет распорки и расчалок с верхним правым крылом, они уцелели при ударе.
Выслушав доклады Губкина и Дикунова, генерал осуждающе покачал головой:
– Чтобы это было в последний раз, началось торошение, немедленно в самолет и улетайте! Один Господь знает, где произойдет образование торосов в следующую секунду! Считайте, что в рубашке родились! А тебе, командир, особая благодарность, дай я пожму твою руку! – Крутой с чувством пожал руку летчика. – А вы, Сергей Борисович, должны помнить, что только вы один знаете доработки в схеме сканера. Вы нужны Родине живым и здоровым. Экипаж головой отвечает за жизнь этого человека! Станок, совершенно новый, стоит в упаковке в моем самолете, вскрывайте и пользуйтесь. А теперь топите баню, я, как и обещал, привез вам веники и свежего оленьего мяса. Готовьте ужин, будем праздновать ваш новый день рождения! Позовите остальных, – сказал генерал.
Крутой, ученые и летчики напарились в бане-палатке, довольные, с розовыми лицами сели за стол. Подняв кружку со спиртом, генерал встал, провозгласил тост:
– За вас, покорители белого безмолвия! – выпил, пошарил рукой на столе, нащупав кружку с водой, сделал большой глоток. Яшин решил последовать его примеру.
– Давайте на спор, я выпью неразведенный спирт! – сказал он.
– Да чего тут спорить, Василий Львович нам показал, как это делается! Но кажется мне, что ты блефуешь, Костя, – отпарировал Дикунов
– Я?! Никогда, смотрите все смертельный номер! – он запрокинул голову, влил спирт в рот и, не проглатывая, стал шарить по столу в поисках кружки с водой. Командир, приложив палец к губам, подставил ему под руку свою кружку с еще не выпитым спиртом. Проглотив спирт, который был у него во рту, Яшин поднес к губам кружку Валерия, сделал два глотка. Ошалев от двойной дозы, глазами, вылезшими из орбит, смотрел по сторонам, поднятая на уровень стола рука непроизвольно выполняла хватательные движения. Рыбакову стало жаль этого простоватого парня, он всунул ему в руку кружку с водой. Осушив ее до дна, только через несколько секунд Яшин обрел дар речи. – Ну и шутки у вас! – выдохнул он.
– Сам же хотел нас удивить, считай, что достиг своей цели! – засмеялся генерал и все рассмеялись. После ужина все остались сидеть за столом.
– Друзья, осень нас поджимает, осталось не более десяти – пятнадцати дней, потом придет полярная ночь. Прошу вас ускорить исследования, идти в графике, – попросил Крутой.
– Василий Львович, экспедицию необходимо перебазировать ближе к мысу Арктический, работы на Севере в этом году надо свернуть, – твердо заявил Губкин.
– Это почему, Сергей Борисович? – настороженно спросил генерал.
– Базироваться на льду уже невозможно, постоянно идет торошение, а полет в один конец занимает более двух часов, подыскание льдины, посадка, еще минимум час. Время ушло, выполняем только одну площадку. Возле базы мы могли бы выполнять две, а может быть, и три площадки и на ночь возвращаться на безопасный аэродром, спать в избе.
Крутой сразу понял, о чем идет речь:
– Против такого решения вопроса я не возражаю, определяйтесь сами, по месту. Прошу только об одном, продолжайте работу, пока будет малейшая возможность. А теперь всем спать, после такой передряги вы должны хорошо выспаться.
Утром оба самолета с небольшим разрывом взлетели с ледника мыса Арктический и направились каждый в свою сторону, Крутой увозил с собой тушу белого медведя в подарок полярникам дрейфующей станции. Никто из участников экспедиции не подозревал, какие пророческие слова об их судьбе были сказаны генералом.
Ударная атомная подводная лодка «Джордж Вашингтон», покинув базу в подводном положении, по проверенному не раз фарватеру дошла до кромки полярных льдов, прикрываясь ими как щитом от русских спутников, достигнув границ России, приступила к боевому дежурству. Соблюдая график движения, следовала на восток в подводном положении, благополучно прошла Карское море, вошла в пролив Белоброва, между островами Шмидта и Комсомолец архипелага Северная Земля. На траверсе крайнего из группы островов Демьяна Бедного сонар нашел полынью, лодка всплыла под перископную глубину. Сколько ни всматривался командир лодки Пресли, горизонт был чист, ни корабля, ни самолета не было видно. Только безбрежный дрейфующий лед. Из боевой рубки была выдвинута телескопическая антенна направленного действия. Радиоволны от ее работы шли прямыми лучом только в одну точку северного неба, туда, где висел спутник. Полученная спутником разведывательная информация узким направленным лучом была за долю секунды передана на подводную лодку. Перископ и антенна были опущены, Пресли и Зольцман склонились над картой, привязывая к ней маршруты полетов русского самолета за последние дни. Оказалось, что они ведут исследования в ста километрах восточнее мыса Арктический в море Лаптевых, день за днем смещаясь на восток. Пресли рассчитал курс вместе со штурманом и приказал двигаться полным ходом в район работ самолета русских.
Подводные лодки по разведанным фарватерам могут двигаться со скоростью курьерского поезда. Еще не наступил рассвет, когда крейсер «Джордж Вашингтон» занял боевую позицию в предполагаемом районе работы русской экспедиции. С помощью сонара капитан нашел полынью, заполненную битым льдом, приказал всплыть под перископ. Он поднял перископ и огляделся вокруг, но на льду и в воздухе целей не было видно. Вновь подняли направленную антенну и запросили спутник, который после первого контакта переключился на постоянный режим разведки.
– Расположенная рядом с полыньей льдина наверняка заинтересует исследователей, выглядит крепкой, имеет ровную поверхность. Взгляните, пожалуйста, – сказал капитан и уступил место у перископа. Зольцман припал к окулярам, он жадно ловил взглядом унылый пейзаж льдов, местами выдавленных сжатием в торосы. Полковник боялся признаться, что у него началась болезнь замкнутого пространства – клаустрофобия. Тренированные моряки могли месяцами не видеть поверхности моря, звездного неба, но он был офицером разведки. Двухнедельное нахождение внутри субмарины на большой глубине, под шапкой полярных льдов, действовало на психику угнетающе. Понимая, что пауза затянулась, он оторвался от перископа.
– Да, вы правы, лучшей льдины трудно отыскать. По крайней мере я не видел в перископ другой подходящей, – наклоняясь над спутниковой картой, сказал Зольцман.
– Внимание, в нашу сторону движется низколетящая, тихоходная воздушная цель, расстояние две мили, – доложил оператор бортового радиолокатора.
– Дождались! Это могут быть только они, – облегченно сказал Пресли. Он включил внутреннюю связь, приказал:
– Внимание, боевая тревога! Соблюдать тишину в отсеках. Приготовить к работе подводный радиоуправляемый робот!
Весь личный состав занял места по боевому расписанию. Повернув перископ в сторону, откуда должен появиться самолет, Пресли увидел на горизонте приближающуюся точку ярко-красного цвета.
– Цель идет курсом на нас, удаление пятьсот метров! Есть визуальный контакт. Вижу одномоторный биплан. Скорость двести тридцать километров, удаление четыреста метров, высота сто, – доложил оператор, наблюдавший обстановку во второй перископ.
– Биплан идет на снижение, им понравилась наша льдина! Он прошел над нами! – комментировал события капитан. Не отрываясь от перископа, он повернул его вокруг оси. – Он снижается, бежит по льдине. Боже мой, что он делает? Они улетают, все пропало! – сокрушенно закричал он, недоумевающе глядя на Зольцмана.
– Позвольте взглянуть, – отодвинул опешившего командира лодки полковник припал к окуляру перископа. Он увидел самолет, закладывающий левый разворот. Сомнений не оставалось, русский самолет пробежал по льду, попробовал его на прочность, теперь летчики решили посадить его, со второго захода направляясь в сторону подводной лодки. «Господи, благодарю тебя! Среди бескрайних льдов ты устроил встречу подводной лодки и самолета, который может лететь куда угодно. Это чудо!» – пронеслось в мозгу Зольцмана.
– Успокойтесь, капитан, они выполняли пробную пробежку, проверяли льдину на прочность, теперь биплан садится в нашу сторону. Отдавайте приказ о выводе робота с миной из торпедного аппарата! – оторвавшись от окуляра, сказал он.
– Вы совершенно правы, пора! – подтвердил капитан, прильнув к перископу. – Открыть внешнюю крышку и вывести из кормового торпедного аппарата подводный робот с миной! – приказал он.
– Робот с грузом покинул торпедный аппарат, есть картинка подводной кромки льда в инфракрасном изображении! – доложил оператор.
Рассчитав курс между лодкой и стоявшим на льду самолетом, капитан приказал:
– Роботу курс двести пятьдесят, удаление от лодки триста метров!
Самолет остановился в ста пятидесяти метрах от края льдины. Ученые быстро выгрузили на лед буровой станок и пробурили лунку, в которую на отрезке электрического кабеля был опущен технологический заряд взрывчатого вещества. Яшин вбил в лед штырь и примотал к нему конец кабеля, с разъемом. Губкин, посмотрев на льдину, имевшую сужение в месте, где стоял самолет, махнул рукой, показывая, что буровой станок надо погрузить в самолет. Сам присоединил рабочий кабель, воткнув в разъем штекер, который был на конце кабеля, ведущего к электродетонатору, установленному на опущенном в воду заряде. Запрыгнув в самолет, он на ухо прокричал командиру:
– Валера, отвези нас на центр льдины!
Тот кивнул головой в знак согласия и прибавил оборотов мотору. Самолет, подпрыгивая на неровностях льдины, покатился к противоположному краю. Высунувшись из открытой двери, Яшин держал вращающуюся катушку, разматываясь, она оставляла за собой тонкий кабель. Губкин хлопнул летчика по плечу, тот остановил самолет в ста пятидесяти метрах от пробуренной лунки. Ученые начали бурить лед, продолжая свою работу.
– Сэр, робот находится на удалении ста метров от лодки, до самолета сто пятьдесят метров, – доложил оператор.
– Подогнать робот под самолет, – приказал Зольцман.
Пресли посмотрел на него с осуждением. «Сразу видно сухопутного моряка, а еще морскую форму носит!» – подумал он с раздражением.
– Достаточно. Сила взрыва мины утопит всех! – сказал капитан.
– Руководство операцией поручено мне. Прошу не мешать! – важно оборвал его полковник.
Пресли улыбнулся, подумал с раздражением: «Выскочка, славу себе зарабатывает!»
– Дежурному офицеру записать в бортовой журнал, что в двенадцать часов тридцать две минуты полковник Зольцман принял команду операцией на себя, – приказал он.
– Будет исполнено, сэр!
Оторвавшись от окуляров перископа, Зольцман удивленно посмотрел на капитана.
– Извините, сэр, таков порядок на всех кораблях мира, – выдержав его взгляд, ответил тот.
– Цель удаляется, – доложил оператор, – остановилась в ста пятидесяти метрах от начальной точки. Удаление двести пятьдесят метров от лодки.
Похолодевший Зольцман припал к окуляру перископа, самолет откатился и находился не менее чем в двухстах пятидесяти метрах от робота.
«Что они еще задумали?» – подумал он, и сказал:
– Капитан, перегнать робот к самолету!
– Оператору перегнать робот к самолету, курс 250, дальность сто пятьдесят метров.
Прошло десять минут.
– Почему робот так медленно тащится? – спросил полковник у капитана.
– Крейсерская скорость робота 1 километр в час, прибавьте сопротивление морской мины, она снизилась вдвое.
– Андрей Трофимович, на первой лунке нет контакта, садись в самолет, проверь разъем, я махну, когда цепь замкнется! – распорядился Губкин.
Заскочив в салон, Рыбкин крикнул на ухо:
– Командир, цепь не могут прозвонить, нет контакта с первой лункой. Поехали туда! – Дикунов кивнул головой и направил самолет к лунке.
– Самолет приближается, остановился в пятидесяти метрах от робота! – доложил оператор.
– Сэр, нужно немедленно отдать команду на установку мины, на это потребуется две минуты. Уверяю вас, что силы взрыва хватит уничтожить всех на этой проклятой льдине! – едва сдерживая нетерпение, сказал Пресли.
– Приступить к постановке мины, – приказал Зольцман.
Пресли и Зольцман смотрели на оператора, забыв про перископ. Приближался миг, ради которого они приплыли в эту точку Ледовитого океана, миг успешного окончания операции. Они ждали доклада о постановке мины подо льдом.
– Мина установлена, разрешите отвести робот на лодку? – доложил оператор.
– Роботу самый полный ход, курс на лодку! – приказал капитан.
В это время Яшин выпрыгнул на лед, разъединил разъем и вновь соединил его, посмотрел в сторону оставшихся в центре льдины участников экспедиции. Губкин помахал рукой, давая понять, что цепь замкнута. Механик запрыгнул в самолет, крикнул на ухо Дикунову:
– Подождем взрыва, может быть, опять цепь разомкнется, – тот в ответ кивнул головой.
В это время Валерий обратил внимание на какое то движение битого льда в полынье. «Этого мне только не хватало, похоже, очередной айсберг движется на самолет! Надо перегнать ближе к ученым, быстро приму их на борт в случае опасности», – подумал он и добавил оборотов мотору. Самолет покатился к центру большой льдины пакового льда, которая всем своим видом говорила о несокрушимости, в сторону работавших там ученых.
Губкин, стоял рядом с буровым станком, которым они пробурили последнюю скважину во льду и опустили в нее антенну гидролокатора. Посмотрев в сторону бегущего по поверхности льда самолета, не представлявшего угрозы для проводимых исследований, нагнулся, прокрутив ручку электровзрывателя, нажал кнопку, возле которой была надпись, выполненная красной краской: «Взрыв». Заряд электрического тока, пробежав от конденсатора к технологическим зарядам, подорвал их.
Неожиданно поверхность льдины содрогнулась, по ней в разные стороны с пушечным гулом, побежали трещины. Никто не понял, что случилось, в это время подо льдом раздался огромной силы грохот. Все с удивлением посмотрели в сторону, откуда только что отъехал самолет. Там неведомая сила огромным куполом приподнимала лед. Когда купол достиг высоты пяти метров, из него вверх взметнулся столб дыма и огня, который увлекал за собой разорванный на куски паковый лед двухметровой толщины. Только теперь ученые догадались, что там произошел взрыв большой мощности.
– Руби провода, бросайте станок и оборудование в самолет! – закричал Губкин, отсекая ножом от электрических кабелей стоявшую на льду аппаратуру. В это время самолет поравнялся с людьми, которые в мгновение ока забросили буровой станок в фюзеляж, подняли аппаратуру, помогая друг другу, запрыгнули сами, последним втянули Губкина.
От края льдины к самолету шла волна, поднятая взрывом, она дробила лед, оставляя за собой глыбы двухметровой толщины. Командир до отказа увеличил шаг винта, что мог, выжимал из мотора, самолет, набирая скорость, пытался уйти от надвигающегося ледяного вала, несущего на гребне смертельно опасные глыбы льда. Такая волна катилась во все стороны от эпицентра взрыва.
Пресли с недоумением посмотрел на Зольцмана, тот пожал плечами, давая понять, что сам ничего не понимает. Опомнившись, командир лодки припал к окуляру перископа. Он увидел удаляющийся самолет и огромную льдину, которая с катастрофической скоростью надвигалась на перископ. Это было так страшно, что он отпрянул в сторону и закричал:
– Срочное погружение, перископ опустить!
В следующее мгновение ракетоносец содрогнулся от ударной волны взрыва мины, глыбы льда с огромной силой ударили по штанге перископа, торчавшего из воды, и обшивке боевой рубки. Перископ заклинило, погасло освещение, многие моряки не удержались на ногах, упали на палубу. Автоматика мгновенно включила аварийное освещение. Принимая в балластные цистерны забортную воду, окутанный пузырями выходящего из них воздуха, атомный ракетоносец проваливался в бездну полярного моря Лаптевых под защиту плавучих льдов.
Завороженно глядя на стрелку глубиномера, как на единственное спасение от постигшей подводную лодку беды, Пресли, наконец, обрел возможность принимать решения. Глубиномер показывал пятьдесят метров, но лодка скользила в бездну, набирая скорость.
– Прекратить погружение, рули горизонтального хода на подъем, малый вперед! – приказал командир. – Доигрался с миной! – с осуждением сказал он, глядя на втянувшего от страха голову в плечи Зольцмана. Все ощутили дрожь корпуса субмарины. «Неужели льдом погнуло гребные валы? – холодея, подумал Пресли. Лодка едва ползла, рули не создавали подъемной силы. Стрелка глубиномера катилась по шкале, показывала сто метров. – Продуть балластные цистерны всплываем на пятьдесят метров, осмотреться в отсеках! – приказал капитан. Только сейчас он обратил внимание, что из шахты перископа в лодку тонким ручейком поступает забортная вода и он стоит в промокшем кителе. «Лед погнул штангу перископа, нарушены сальники, в боевой рубке забортная вода. Господи, спаси наши души! В этой ледяной пустыне нас никто не найдет, если не сможем своим ходом добраться до базы!» – билась мысль в голове командира, но он взял себя в руки: – Осмотреться в отсеках, доложить обстановку! – приказал по внутренней связи.
После объявления команды «боевая тревога» экипаж закрывает люки в переборках отсеков, ставит их на задрайки. Лодка делится на несколько герметично изолированных друг от друга отсеков, снабженных автономными системами жизнеобеспечения. Логика проста и сурова. В случае затопления через пробоину или пожара в отсеке оставшийся там экипаж самостоятельно борется за выживание. Если не удается устранить поступление забортной воды или потушить пожар, моряки погибают, не выходя из аварийного отсека. Своей гибелью они спасают товарищей и всю лодку от гибели. Это неписаный закон подводников. Пресли, слушая поступающие из отсеков доклады о том, что системы жизнеобеспечения уцелели, облегченно вздохнул. Лодка могла с полученными повреждениями с трудом выполнять поставленную перед ней задачу.
Самолет, пытаясь опередить вал битого льда, катился стараясь оторваться от него, Яшин с затаенной надеждой смотрел на мелькающий в дверном проеме лед, пытаясь определить скорость. Вал неумолимо настигал самолет, за его хвостовой лыжей громоздились в торосы куски льда двухметровой толщины. От ломающегося с пушечным грохотом ледяного панциря стоял давящий на перепонки гул, заглушающий шум самолетного мотора.
«Пора отрываться», – подумал командир и крикнул:
– Андрей, взлетаем! – Оба легко потянули штурвалы на себя, в душе уговаривая самолет, как живое существо оторваться от льдины. Словно читая их мысли, машина плавно оторвалась от гребня ледяного вала, ушла в набор высоты. Ледяной вал, догнав ее, покатился дальше, едва не доставая своей вершиной лыж самолета.
– Спасибо тебе, Господи! В который раз ты спасаешь нас от верной смерти! – громко сказал командир, но его никто не услышал. Заложив крутой вираж, он направил самолет к тому месту, где по его расчетам была полынья с битым льдом. Но взрыв большой силы изменил все вокруг, теперь повсюду плавал битый лед, из-под которого, хорошо видимые на темной свинцовой воде разводий, вырывались на поверхность и лопались большие пузыри воздуха. Эта картина хаоса битого льда, свинцовой воды и пузырей воздуха навсегда отпечаталась в мозгу Валерия.
– Механик, срочно связь с генералом! Штурману определить координаты места происшествия, – приказал он. Через несколько минут услышал в наушниках:
– Борт ноль три, вас слушает первый, прием!
– Товарищ первый, во время работ на льдине в ста пятидесяти километрах восточнее мыса Арктический произошел подводный взрыв огромной силы, полностью разрушивший льдину.
– Какой взрыв, откуда здесь может быть взрывное устройство такой мощности? Какова площадь раздробленного льда? Сами целы, оборудование цело?– взволнованно спросил Крутой.
– Все в порядке, все живы, оборудование успели забросить в самолет. Площадь раздробленного льда не менее километра в поперечнике, даже больше, около полутора километров, – глядя в окно кабины, доложил Дикунов.
– Успокойтесь, такие взрывы в Арктике не редкость. В лед вмораживаются мины времен Второй мировой войны, от сжатия льдов они взрываются. Сейсмические станции на островах регистрируют по нескольку взрывов в год. Продолжайте работать, дороги каждый день и час. Не забывайте о мерах безопасности, о чем я вам говорил. Рад, что все живы, конец связи!
Выключив рацию, Крутой задумался: «Судя по рассказу, произошел взрыв морской мины! Но откуда она там взялась? Нет, здесь что-то не так, как хотелось бы думать. Неужели американцы открыли охоту за экспедицией Губкина? Надо срочно сообщить в КГБ. Экипаж и члены экспедиции не должны ничего знать, им осталось проработать в лучшем случае две недели». В этот же день по закрытому каналу спутниковой связи в Москву улетела телеграмма Крутого: