Странная книга. Совмещает очень многое. Проницательность. Острый юмор. Искренность. Флёр романтичности. Грусть от происходящего в современном мире. Ностальгию по былым законам чести

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36

XV

«Несколько музыкальных каналов осуществляют трансляцию беспрецедентного музыкального проекта «Звёзды среди нас» в режиме настоящего времени. Реалити шоу начинается. Зал не вмещает всех желающих быть и свидетелями, и участниками этого представления одновременно. Невероятное количество поклонников толпится у входа в здание клуба, где уже начинается это грандиозное по своему апофеозу зрелище. По сути это вызов музыкальной богеме, которая оторвалась от корней и существует сама в себе и сама для себя. Итак, не всё то золото, что блестит и сейчас эту народную мудрость постараются доказать на деле звёзды, которые среди нас! А мы, зрители и телезрители, сами выберем себе кумиров, которыми будем гордиться и восхищаться независимо от ценза так называемых создателей дешёвых попсовых хитов и звёзд-однодневок. Встречайте!»

На сцену недружной толпой под шквал аплодисментов выходят парни и девушки различных политических партий и вероисповеданий и, что самое главное, музыкальных пристрастий.

Юрий по просьбе Костика записывал эту программу. Для истории. Среди будущих звёзд он увидел Пашку и Юльку, ради кого, собственно, он и осуществлял эту запись. Они также как и все смущённо улыбались и переминались с ноги на ногу. А вид у них.… О боже! Пашка выглядел как настоящий пират, с повязанным платком на голове и с длинным дождём спутанных волос, берущим своё беспорядочное начало из той же непутёвой, очевидно, головы. Юлька как девочка-припевочка. Стройненькие аппетитные ножки, коротенькая полосатая юбочка, сродни той, что носили в своё время «татушки» и стрижка под Глюкозу, опрятно затаившаяся на кругленькой и умненькой головке. На ногах башмачки, как у Красной Шапочки. «Кто это постарался их так принарядить», - подумал Юра. Она была Пашке по плечо. То ли брат с сестрой, то ли кум с кумой. Хоть они и держались за руки, половой признак при оценке этой парочки не играл совершенно никакой роли. Казалось, эти двое родились не от одной матери, но от разных отцов, поэтому-то они и были похожи на брата и сестру, как ёжик на колобка, хотя ДНК у них и совпадало.

Потом все участники взялись за руки и запели, что-то навроде «ловко ты попал на ТВ». Ага, вот и лицо Костика мелькнуло. Он, кажется, с Ритой. Они в самом конце огромного зала, в котором отсутствуют сиденья. Все аплодируют стоя. Странно. Камеры выхватывают лица зрителей, останавливаются на участниках, крупным планом показывают ведущую – молодую разбитную деваху с азартно-озорным прищуром глаз и задиристо-задорным набором голосовых связок. Умело манипулируя звуковыми потоками, она собирает их в кучу и подключает их к резонансным частотам музыкантов. В результате чего скопище молодых людей застывает в нетерпеливом ожидании выступления первой неформальной группы «Абракадабра».

Звучат первые аккорды, дрожат канделябры на стенах старинного некогда зала, и «Огненные ветры», так называется исполняемая песня «Абракадабры», насыщает атмосферу незамысловатыми нотами, которые обречены, к сожалению, на провал. Правда, об этом никто ничего не знает за исключением посвящённых, то есть, самих организаторов, да и то не всех.

Толпа ликует, аплодирует, слышны идиотские, навязанные нам из океана, тупые и продолжительные «у-у-у-у!»

Ну что ж, дело хозяйское, «у-у-у-у!», так «у-у-у-у!».

Идёт судорожный подсчёт зрительских симпатий. На табло высвечивается количество голосов, которое, приходит, якобы, по Интернету. На экранах счастливые лица исполнителей, исповедующиеся о том, как они дрожали перед стартом, как волновались, как не спали ночами, а всё смотрели и смотрели на звёзды.

Юрий сидел в кресле и потягивал пиво. С тех пор, как Костик подружился с Ритой, он общался с ним преимущественно по телефону. У Костика вдруг обнаружилось масса дел. «Ну, наконец-то, - удовлетворенно думал Юрий, - парень начал адаптироваться к современному стилю жизни. Рита неплохая для него пиар-поддержка, в смысле подружка. Только вот как далеко у него с ней может зайти? Насколько я разбираюсь в людях, Ритуаль далеко не тот человек, с которым можно прожить до глубокой старости и умереть в один день».

Хотя, в чём теперь можно быть уверенным, после того, что Юрий пережил в Шокин Блю? Он смотрел на эти мелькающие мультимедийные рожи в голубом экране телевизора, прикладывался к бутылке пива «Пит», и раздражённо при этом осознавал, что в данный момент он всего лишь жертва рекламы, которая перемолола в своих жерновах миллионы, в том числе и его, Юрия Соловьёва, такого умного, прозревающего человеческие души психоаналитика, а на самом деле - ничтожную крупицу из тех восьмидесяти процентов серой массы, которой на протяжении триллионов лет манипулируют космические умельцы с Фелона.

XVI

Капитан Авдеев, поручик Пичугин и трое казаков те, что участвовали в походе - сопровождали танк, - подъезжали верхами к ендовам. Прохладный ветерок обдувал вспотевшие виски и шеи, проникал в расстегнутые отвороты гимнастёрок, приятно холодя места, где припаянная потом одежда отходила от тела.

Тревожное чувство не покидало Петра. Оно мешало ему сосредоточиться, собраться с мыслями и с духом. Всё было до крайности неопределённым и непредсказуемым. С каждым днём надежды на благоприятный исход таяли на глазах, и он ощупкой искал идейную основу, на которую он мог бы опереться, и которая могла бы служить ему источником поддержания духа.

- А что, Алимов, - решил капитан отвлечься от тяжёлых мыслей, - хороши ли тутошние жалмерки?

- Жалмерки, как жалмерки, - недовольно бурчал казак себе под нос. – Строение у всех одинаковое.

- А что же твои товарищи соболезнуют насчёт понесённой тобой утраты? – зевнул Пётр, стараясь придать разговору беспечно-шутливый тон.

- А им абы побрехать.

- Жалмерка, попалась, господин штабс-капитан, очинно даже злобная, - вступил в разговор один из его товарищей. – Ухватила, да дюже! Ну и наш Алимов затосковал. Чем ему перед жаной оправдываться? Сходить по малой нужде и то теперь не враз, а цельная церемония, а уж в седле и охоты никакой нету трястись.

- Замолчь, ты, курва!

- Я ж о тебе, дурила, хлопочу. Можа штабс капитан в положению войдёт да отпуск зараз выдаст. Жанёнка, чай, знаит с какого боку повреждения смочить.

- И што ты брехло собачье ко мне пристал? Щас вот как взгрею плетью промеж глаз!

- Ну, да будя кнутовищу-то лапать! Я, что ль, всю ночь печаль наводил, дескать, ухватила как сом лягушонка?! Кыль не выпростал бы с испугу, на ём бы и повреждений не оказалось!

- Ладно, вояки, езжайте вокруг ендов. Алимов с Гуськовым спешьтесь в овраге, а ты, Костя, - с остальными оставьте лошадей внизу, а сами займите позиции на бугре. Я через полчаса подъеду.

Авдеев направил своего коня в гущину дерев. Сразу пахнуло сырым запахом крапивы и затхлым духом болотных трав. С пересохших мочажин ещё взвивались столбом комары. Густые, зажиревшие на близких грунтовых водах крапивные заросли, увитые хмелем и ежевикой, мешали раскованной поступи жеребца, цеплялись своими тонкими колючими прутьями за копыта. Вот и шалаш. Пётр соскочил с седла и вошёл внутрь. Здесь он провёл с девушкой Дашей необычную в своей жизни ночь. А под утро они расстались. Вот и бурка, которой он её укрывал. Бурки явно было недостаточно, чтобы согреть дрожащее девичье тело, и он укрывал его своим, горячим, распираемым необъяснимо восторженными чувствами телом.

Ему стало одиноко и тоскливо. В эту минуту ему хотелось быть с ней, с Дашей. Он безвольно опустился на бурку. Тишина с силой надавила на перепонки. Лёгкий комариный писк напоминал лишь о Дашиных ладонях, которые нежно гладили его небритые скулы. Девушка отгоняла гнус, чтобы солдат мог хоть немного вздремнуть. Но он не мог. Он наслаждался прикосновением её нежных рук и не смел себе позволить ничего более. Кроме страстно безумных поцелуев и целомудренных ласк, ни в коей мере не опошлявших восторга девичьих чувств, а может и первой долгожданной девичьей любви….

Где-то вдалеке послышался лошадиный храп. Пётр на всякий случай высунулся из шалаша. «То ли ветер в кронах гуляет, то ли наши в лес забрели». Пётр напряг слух. Потом посмотрел на коня. Тот прядал ушами и напряжённо смотрел вдоль ложбины, по которой протекал ручей. Авдеев кинул тело в седло и погнал к окраине леса так, чтобы не терять из вида ложбину. Между крайними стволами осин он затаился. По ложбине двигался конный отряд. Это были красные.

XVII

Зрительский зал напоминал огромный бурлящий котёл, который ещё чуть-чуть, и начнёт выплёскиваться на головы зачинщиков этого злободневного проекта. Буквально при каждой песни исполнителя, зрители, в основном очумелые тинэйджеры, уже не стеснялись энергично выплясывать, толкаться и кричать вульгарные возгласы поддержки. На этот раз Костя немного прогадал, вернее опоздал. А поэтому они с Ритой оказались не у сцены, а далеко от её пределов. Кто же знал, что на это мероприятие следовало приходить за сутки до начала? К сожалению, обслуживание вип-клиентов на этом безумном шоу не было предусмотрено. Костя попробовал пробиться хотя бы к середине, но получил достойный отпор от фанов. В воздухе потянуло травкой. Молодёжь становилась всё агрессивней. Рита то и дело дёргала Костика за рукав и умоляла немедленно покинуть эту дикую тусовку. Костик упорствовал, так как он просто обязан был закончить задуманный цикл действий. Какой? Этого пока он и сам не вполне осознавал. Пока не осознавал. Но что-то ему подсказывало, что он должен был что-то сделать, чтобы что-то завершить.

Юлька с Пашкой и ещё трое молодых людей, которых им дали в нагрузку, готовились к выходу. Пашка безразлично жевал жвачку, а Юлька дрожала мелкой дрожью, потому что боялась не попасть открытым ртом в такт чего-то там, в общем, открытым ртом под фанеру.

Кеша Трушин старался глубоко дышать, но у него не получалось.

- Ребята, делаем всё, как условились. Вы выходите и занимаете свои места по ранжиру. Звучит проигрыш, который вы чётко имитируете. Затем появляется Юля….

- А зачем тогда нам подключать к силкам гитары, если и без нас всё сыграют? – притворился дурачком Пашка.

- Вы их подключите на всякий случай. Мало ли что. Короче делайте то, что я вам говорю, и будет всё нештяк! Ну, братья пеликаны, с богом!

На сцене руководила всё та же разбитная ведущая. Она всё с таким же энтузиазмом напрягает голосовые связки и мечется с микрофоном по сцене: острит, шутит, подначивает.

- А сейчас, вас будут приветствовать пираты Карибского бассейна, самые настоящие корсары своего дела, великие завоеватели дамских сердец и расхитители несметных сокровищ – группа «Пеликаны-ы-ы-ы»!

Зал взорвался криками и аплодисментами. На сцену гуськом засеменили обряженные в пиратов участники.

Кеша Трушин зорко наблюдал за настроениями зрительского зала.

И вот из зала стали доноситься вначале невнятные, а потом и чёткие выкрики «Стрелка! Стрелка! Стрелка!», переходящие в дружное и громкое скандирование.

Кеша метнул хищный взгляд на Юльку, ожидающую своего выхода. Она должна выбежать на сцену сразу после того, как прозвучит вступление записанной музыки, которую сочинил Тима. Озираясь, продюсер быстро приблизился к девушке, грубо впихнул её в гримёрную и начал с поспешностью изголодавшегося маньяка срывать с неё одежду.

XVIII

Пётр выехал из леса, чтобы доскакать до своих. Красные их опередили. Очевидно, это был разведотряд. Пётр насчитал до пятнадцати всадников. Однако как только он направил коня на взгорок, в конце ендов со стороны хутора он увидел косарей, около десяти человек, среди которых была девушка. Это была Даша. Они уже начинали обкос близрастущей к ендовам травы. Даша суетилась под кустом боярышника, расстилая скатёрку и выкладывая на траву харчи. Как раз в их сторону по лесу двигался конный отряд красноармейцев. Пётр оказался перед выбором: быстро скакать и предупредить хуторян о приближении красных или скакать к своим, чтобы потом сообща организовать атаку.

Решил предупредить своих. Он рысью направил коня вдоль ендов к бугру над оврагом, на котором должен был дежурить Константин. Доскакав до начала возвышенности, Пётр свистнул. Из бурьяна на самом бугре показалась голова Пичугина. Пётр привстал на стременах и с силой, призывно махнул рукой, развернул коня и, вынув шашку, поскакал обратно.

Пичугин кубарем покатился с бугра на дно оврага, где укрытые зарослями терновника, паслись кони.

Пётр скакал вдоль ендов к косарям. Теперь нужно было предупредить их об опасности.

Но было поздно. Из леса уже выезжали всадники. Хуторские, схватив косы, побежали вверх по пригорку к хутору, хотя убежать от красных у них не было ни малейшей возможности.

Пётр оказался незамеченным. Всё, что он мог сделать – это оттянуть внимание отряда на себя. Но как? И в течение какого времени он мог биться один против пятнадцати? Но у него преимущество – он мог напасть неожиданно с тыла. Пока Пётр лихорадочно соображал, его конь, почувствовав настроение хозяина, перешёл в намёт. Так тому и быть! Встречный ветер сорвал фуражку. Спина последнего красноармейца, заключавшего колонну всадников, стремительно приближалась. За его спиной болтался карабин, не давая возможности бесшабашного лихого удара наотмашь.

Пётр резко взмахнул и с силой опустил клинок. Сталь пробила ключицу и, углубившись на треть грудной клетки седока, увязла в теле. Пётр с силой рванул на себя. Тело красноармейца безвольно опало на шею коня и стало медленно съезжать с седла, смазывая кровью гнедую потную шкуру лошади. Следующий оказался слева от Петра. Чтобы достать до него, Авдееву пришлось сместиться влево. Тот по дробному звуку копыт и невнятно-приглушённому возгласу своего товарища понял, что произошло что-то неладное и в момент, когда Пётр занёс над ним клинок, обернулся и уже смотрел на него расширившимися от ужаса зрачками. Он постарался уклониться от неминуемой гибели. Удар шашки пришёлся вскользь по плечу и груди, располосовав на две половинки гимнастёрку. Брызнувшая алая кровь вмиг обагрила выцветшую материю. Всадник отчаянно вскрикнул, бросил поводья и, съёжившись, спрятался за шею скакуна. Уже два всадника поворачивали коней в сторону Петра. Неожиданно он оказался в самой гуще неприятельского отряда. Красные сначала опешили, потому что подумали, что их атакует отряд белых с тыла. Но когда увидели, что на них нападает всего лишь один офицер – озверели.

«Давай его живьём, гада, возьмём! Хочу самолично с него шкуру спустить!» «Ах, сука, к своим прибиться захотел! Ну, иди сюда, падла такая, я тебе честь отдам!» Раздался звон смеживающейся стали. Пётр успевал уклоняться и отбивать удары с двух сторон. Красные наносили мощные, но неточные и неумелые удары. Нужно было просто не терять бдительность, скоро крутиться в седле и отслеживать боковым зрением каждый сабельный взмах. Кисть руки от беспрерывного парирования ударов быстро стала уставать. Движения Петра замедлились. Пять человек сражались с офицером, три человека окружили поражённых красноармейцев, а остальные уже воевали с косарями, которые, увидев расклад, решили подмогнуть Петру и махали косами, не подпуская к себе разъярённых седоков.

«Беги! Беги, сукина девка, предупреди скорей наших!», - истово орал хромой казачишко девушке, что стояла поодаль, закрыв рот платком, и каждый раз вздрагивала, когда шашка красноармейца со звоном опускалась на шашку Петра.

Откуда-то со стороны ендов раздались хлопки выстрелов. Под одним красноармейцем упала лошадь. Другой безвольно опустил палаш и, припав к луке, поскакал в неопределённом направлении. В это мгновение Пётр изловчился и достал концом клинка по горлу нападавшего, когда тот непроизвольно обернулся туда, откуда свистанула пуля, пролетев на дюйм выше его уха. Для этого движения не надо было мобилизовать иссякнувшие ресурсы, достаточно было сделать резкий выпад. Лезвие надрезало кадык и задело аорту. Красноармеец бросил шашку и поводья. Двумя руками он схватился за горло, с силой зажимая резаную рану. Алая кровь мгновенно засвистела между пальцев, обагрив рукава гимнастёрки. Всадник выпученными помутневшими глазами смотрел в убегающую из-под ног его лошади землю, потом неожиданно издал свистящий натуженный хрип и выпал из седла, захлёбываясь кроваво-клокочущей пеной.

- Ах, вон вы как! – вскрикнул молодой парнишка в фуражке со звёздочкой и, не обращая внимания на своего сослуживца, который снимал с плеча карабин, шибко пришпорил коня по направлению к тем, что воевали с косарями.

На красных со стороны бугра неслись четверо конных со вскинутыми карабинами. Красноармеец замешкался, сразу не понял в кого первого нужно послать пулю: в того, кто рядом и с шашкой или в тех, кто далеко, но с нацеленными в него стволами. Пётр это сделал раньше него. Он предусмотрительно спрятался за шею коня и, перехватив шашку в левую руку, правой достал из кобуры наган. Щёлкнул выстрел. Красноармеец раскинув руки куртыхнулся в траву. Со стороны оставшихся от разведотряда также захлопотали выстрелы. Конь под Петром подломился и стал заваливаться на бок. Авдеев успел выдернуть ступню из стремени и перевернуться на спине жеребца так, что, когда он упал, он уже лежал защищённый его тушей. Ему осталось только прицелиться и произвести шесть выстрелов из нагана. Всё, что нужно было сделать красноармейцам – это срочно спешиться и занять оборону на бугорках. Но они, очевидно, боялись косарей или просто не сообразили. Лошади их сгрудились и гарцевали вкруговую, не давая ни толком прицелиться, ни уйти от вражеских пуль. Наконец, кто-то самый трусливый или высокодумный стеганул своего мерина и взмылил его за ендовы. За ним поскакали остальные. Тут и Костян подскакал с четырьмя казаками.

- Цел? – спросил он, задыхаясь, будто это не его лошадь несла, а он её.

- Как видишь!

Один погон у Петра болтался на нитке. В нескольких местах его гимнастёрка была рассечена и забрызгана кровью.

- Однако, капитан….

- Пустяки. Нужно срочно скакать в хутор и доложить обстановку.

Пётр искал Дашу. Красные, белые, большевики, кадеты и комиссары с коммунистами – всё это вдруг отошло на задний план, превратилось в мирскую суету, не стоящую и ломаного гроша перед вечностью. Из-под белого платка на него смотрели все те же, полные любви и восхищения голубые девичьи глаза.

Над кронами деревьев, будто что-то со свистом пронеслось. Ещё мгновение и землю сотряс взрыв снаряда. Кони подобрались крупом, люди пригнули головы. Мелкая россыпь суглинистой почвы хлёстко ударила по сухой траве и по головам людей.

С бугра показались цепи красных.

XIX

- Пусти, подонок, извращенец! Пусти!

- Я хочу тебя, цыпа! Я хочу тебя трахнуть, прежде чем ты споёшь свою идиотскую песенку! – Кеша больно тискал Юлькины груди и лез в недозволительные места, успевая при этом слюнявить своими противными губами как присосками.

Юлька обозлённой собакой кусанула его за ухо. Кеша взвыл от боли и ослабил хватку. Юбка на Юльке, и без того короткая, наполовину разорвалась, оголив стройненькие ножки. Но зато она вырвалась и метнулась к двери. Кеша её опередил и, дав ей выбежать в коридор, перекрыл собою путь к отступлению. Ей ничего не оставалось, как бежать от этого придурка-извращенца на сцену. На сцене её ждали.

А в режиссерской кабине ждали команды Кеши, чтобы врубить фанеру Тимы. Команды не было. Толпа бесилась и требовала «Стрелку».

Пашка начинал заводиться. Он нервически тронул басовые струны гитары. Раздался знакомый и долгожданный звук – гитара подключена. Взвинченный до нельзя и подбадриваемый бесившейся толпой, он вынул медиатор и, затреся своими паклами, заиграл вступление к «Стрелке». Раздалось всеми давно уже вожделенное ту-ру-ру-ру, ту-ру-ру-ру….

И тут выбегает Юлька. Грудь наполовину оголена, юбка разорвана, из глаз брызжут слёзы. Она хватает со штатива микрофон и:

Забей мне стрелку, милый,

В двадцать два ноль-ноль!

Зритель повержен в глубокий нокаут. Зал взрывается как водородная бомба. Никто ничего не слышит. Все лезут на сцену и хотят дотронуться до юной и беззащитной Юлькиной фигуры. Откуда-то появился милицейский заслон. Он сдерживает натиск обезумевшей толпы.

Юрий непонимающе смотрит в экран телевизора, стараясь понять, что же всё-таки происходит.

- Я понял! Я вспомнил! – вдруг пронзительно закричал Костик так, чтобы сквозь весь этот страшный рёв его услышала Рита. – Я обещал Юле мороженое!

Как в Костиных руках оказалось мороженое, никто до сих пор не имеет никакого понятия, в том числе и он сам.

– Я должен её угостить хотя бы мороженым. Я обещал!

Толпа отделила Костика от Риты и закружила в вычурно-вульгарных танцах под «Свои тугие крылы расправлю я опять». Костик попытался пробиться к сцене, но оказался зажатым впритирку между бессовестными неформалками, из глаз которых, струился веселящий газ. Они давили на его грудь своими неразвитыми бюстами и покатывались от гомерического смеха, выдыхая ему в лицо какую-то ужасно сладкую пошлятину.

- Да пустите же вы, наконец! – в отчаянии выкрикивал Костик.

Одна неформалка с расплывшимися чертами лица на глазах у Костика глубоко затянулась вонючей сигаретой. Потом обвила шею будущего писателя и выдохнула ему в полуоткрытый зев всё, что у неё накопилось на душе за семнадцать лет существования вместе с этим ослепительным дымом, который только смог уместиться в её ещё не до конца оформившихся фибрах. Костик закашлялся, а потом расплылся в улыбке и поплыл. Поплыл с мороженым по головам людей туда, где на полыхающей всеми цветами радуги сцене, фланирует сказочно прекрасная фея, даря миру чудные, божественные звуки волшебной арфы при поддержке хора сирен и трубящих ангелов света.

XX

- Беги, Даша! – умолял Пётр девушку, - прошу тебя, - беги!

Даша мотала головой и не отрывала свой полуобморочный взгляд от глаз Петра, словно хотела насмотреться в них на всю оставшуюся жизнь.

Часть косарей оседлала отбитых пролетарских коней и поскакала к хутору. Но там и без них уже знали обстановку. В хуторе спешно сбивались конные сотни для отражения атаки. Взвода занимали позиции на подступах в окопах, маскировали пулемёты, щёлкали затворами, водили прицелами, примерялись к целям.

- Пётр! – кричал Константин, - надо уходить! Ну что ты мешкаешь?

- Поздно!

Из ендов выскакивали всадники - конница противника. Она вслед своему разведотряду прошла по оврагам и вошла в лес. А теперь ей ничего не мешало развить лобовую атаку на хутор при поддержке артиллерии и пехоты. Всадники практически отрезали отход горстки казаков во главе с капитаном Авдеевым. Они оказались зажатыми между пехотой и конницей. Слышно было как в сторону хутора, завихряя воздух, летели снаряды - били по окопам.

Даша бросилась в объятья Петру и зарыдала, обливая горючими слезами его, пропахнувшую потом и кровью гимнастёрку.

У Петра играли от бессилия желваки, хмурились брови. Он гладил её хрупкие плечи и смотрел, как сжимается вокруг них живое кольцо. «Будут брать живыми, чтобы потом надругаться», - подумал Пётр.

- Чёрт! Капитан, какого дьявола ты не садишься на коня?! Командуй, чёрт тебя дери! – вопил поручик Пичугин, крутясь на своей кобыле и пригибаясь каждый раз, когда над ними пролетал очередной снаряд.

Авдеев оторвал от себя Дашу, посадил её на седло и сам взмахнул вслед за ней на коня. «Конь, не донской породы, - сразу почувствовал капитан, - на таком сложно будет оторваться».

- За мной! – скомандовал он и понёсся галопом в направлении степи так, чтобы успеть выйти из кольца конницы и пехоты. Остальные казаки поскакали вслед за ним. Вдогонку им сразу же полетели пули – фрры, фрры… Красные не хотели отпускать белых и вдарили по ним из карабинов. Часть конницы оторвалась от основной лавы, которая шла на хутор, и увязалась за беглецами. Пехотинцы с другого конца на ходу постреливали в уходящих казаков. Вскоре всадники стали входить в зону разрыва снарядов. «Только бы здесь пронесло, - стучало в голове у Петра, - только бы пронесло!»

Даша в очередной раз прижималась к своему спасителю и одаривала его благодарным взглядом. Она и сама могла бы поскакать на коне, но кто ей подвёл его под уздцы?

Мощный оглушительный взрыв. Земля и небо мгновенно поменялись местами. Девушку словно обдало горячим порывом ветра. Она чувствует, как летит по воздуху. Глухой удар о землю. Следующее мгновение - звон в ушах и, как будто всё сместилось куда-то в область беспокойной и суетной жизни. А здесь - тишина и ощущения покоя….

Пётр вскочил на ноги и, первым делом, выхватил шашку из ножен. Он дорого возьмёт за свою жизнь. Голова гудела, в плече тупо саднило, а почва под ногами словно уходила куда-то в сторону, разламывалась и проваливалась, не давая ступням прочной опоры. На зубах неприятно хрустела пыль, а во рту ощущался запах крови. Он окинул мрачно-безумным взглядом развёрстую панораму степи с её жухлым бурьяном, всадниками, бегущими людьми, спешащими поскорей убить себе подобных, и, наконец-то, врос ногами в эту жестокую, немилосердную землю, готовую всегда принять в себя то, что когда-то из себя она с мученьем исторгла.

Красные стремительно приближались.

Константин резко осадил свою кобылу, развернулся и, выхватив шашку, понёсся на защиту своего друга. Его примеру последовали остальные. Казаки взяли Петра и лежащую на земле Дашу в круг.

Через пару мгновений красные вломились в заслон. Свист пуль, уханье снарядов и хлопки ружейных выстрелов органически дополнил сабельный перезвон. Дзынь! Дзынь! Дзынь! Пётр стоял над лежащей навзничь девушкой и с отчаяньем обречённого отбивался от стальных молний, сверкавших у него над головой. Дзынь! Дзынь! Дзынь! Такие стычки обычно продолжаются недолго. Две-три минуты - море крови и гора искалеченных трупов. Но здесь происходило что-то особенное. «Ах, ты, дворянское отродье! Сука! Не любишь стальную руку пролетариата! Так вот тебе его рука! Вот!»

«Держись, Петя! Я тебя не брошу! Умрём вместе!»

«Для кадетов у нас отдельная виселица! Будете висеть на пару кверху пятками, пока не сгниёте заживо!» «Мы ваши головы на плетни нанижем вместо чугунков! У-у-у, белая сволочь! Дави его Ваня, суши ему руки! Обходи сзади! У-у-у, гада!»

Где-то совсем рядом застрекотал пулемёт. Один красноармеец упал с лошади с пробитым лбом. Другой ойкнул и размашисто отвалился на спину. В это время Пётр, обезумев, полосонул одного всадника по голенищу, шибко поранив подбрюшье лошади. Она заржала, встала на дыбы и тут же повалилась, прошитая пулемётной очередью, придавив своей массой истекающего кровью красноармейца. Изрыгнулся утробный хрип, переходящий в ужасный, предсмертный стон. Остальные красноармейцы, ощутив брешь в своих рядах, ослабили напор и несколько отступили для развития манёвра. И это было их ошибкой. Отделив себя от неприятеля, они буквально подставились под прицельный огонь Хоггарда. Башня его танка едва виднелась из-за балки. Красные посыпались с лошадей как горох, оставшиеся распылились по степи в разных направлениях. В утробе бронированной машины дрожала Алевтина, зажав в одной руке бутылку самогона, в другой узелок с харчами. Михалыч споро подтягивал Хоггарду пулемётные ленты и, выкатив по сумасшедшему глаза, с надрывом пел песню, словно хотел во что бы то ни стало перекричать весь этот кромешный ад. Сквозь пулемётный бой и разрывы снарядов слышалось:

Не для меня… бягуть ручьи!

Звенять алмазными струя-я-я-ми!

И дева… с чёрными бровями…

Она растёть не для меня!..

Пётр поднял с земли Дашу. Она открыла глаза.

- Больно?

- Хорошо, - едва улыбнулись её губы.

Blog