Странная книга. Совмещает очень многое. Проницательность. Острый юмор. Искренность. Флёр романтичности. Грусть от происходящего в современном мире. Ностальгию по былым законам чести

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36

VI

Приодевшись франтом, у которого к его внешнему антуражу не хватало лишь котелка и трости, Костя, тем не менее, весьма неуверенно открыл дверь в приёмную издателя. На него вопросительно вскинула свои, раскрашенные сиреневым, очи секретарша.

- Добрый день. Борис Всеволодович назначил мне встречу.

- Пожалуйста, проходите, – и запоздалая улыбка вдогонку.

Костик оказался в большом со вкусом меблированном помещении, где каждая вещица напоминала о степени невероятного фурора, производимого издательством на читательскую среду. Борис Всеволодович вальяжно размещался за огромным столом, стеклянным и круглым. Под стеклом круглого стола размещались ячейки с яркими обложками бестселлеров издательства «Стрела», что не давало восхищённому взгляду блуждать по сторонам, а сразу нацеливало на суть визита.

Константин решил держаться независимо настолько, насколько ему это бы удалось.

- Довольно демократичное решение, - Костя кивнул на поверхность стола и, выдавив улыбку, протянул издателю руку.

Ольшанский поздоровался, не поднимая глаз и не соизволяя даже привстать. Не считал нужным рассеивать себя в мелких брызгах приличия. Он мог себе это позволить, потому что он - Ольшанский.

- Пичугин Константин?

- Он самый.

- Ну что же, тогда к делу. Наше издательство славиться тем, что мы одни из первых нащупываем тему интересную для читателей. Читатель уже устал от криминального чтива, от психологических триллеров, детективов, драм и прочей, навязшей в зубах банальщины. Но он об этом ещё не догадывается. Наша задача оповестить его об этом, сместить его читательский интерес в нужное конструктивное, как сейчас говорят, русло. На этом поприще мы и работаем. И зачастую, я имею в виду, прежде всего, таких, как вы, - на ощупь. Даём талантливым писателям время, за которое они могли бы раскрыть свой божий дар в полный рост, стимулируя этот дар материально. Если эксперимент удаётся, мы заключаем с ними весьма и весьма выгодный контракт для обеих сторон на длительную перспективу. Если эксперимент не удаётся, книга расходится пробным тиражом, и мы расстаёмся.

Теперь что касается вашего творчества. Знаете, у меня нет однозначной оценки ваших рукописей. Во-первых, чувствуется рука газетчика. Во-вторых, меня не покидает ощущение, что вам не удалось до конца осветить то, что вы хотели. В принципе – это смешение жанров, причем очень банальных жанров. Набивших оскомину. Вы меня понимаете?

Пичугин понимал, но, выдерживая неприветливо высокомерный взгляд издателя, продолжал хранить молчание.

- И как мне, кажется, проблема в том, - продолжал Ольшанский, - что вы неудачно попытались поставить мир фантастики на твёрдую почву нашей злободневной действительности. У вас это не получилось и вот почему: мир реальности должен изобиловать точными цифрами, датами, именами, названиями и прочее, и прочее. А всё это в вашем романе, извините, в большом дефиците. Читатель не поверит. Наш читатель искушён и в «садореализме», и в «неокритинизме» - его на этот счёт не проведёшь. Есть ещё кое-какие сомнительные места в вашем романе, но я не критик и назначил с вами встречу не для того, чтобы, отчитав вас, сказать «нет». Предоставим это читателю. Главное не в этом. Главное в том, что в вашем романе, я услышал свежее слово. И, если вы в следующих ваших произведениях сделаете акцент именно на нём, то я вам говорю «да» уже сейчас.

Ольшанский чиркнул зажигалкой и, выпустив облако дыма, выжидательно уставился на Константина. Теперь было уже не отмолчаться.

- Вы прочитали весь роман?

- Это не имеет принципиального значения.

- Для меня имеет. Для меня имеет принципиальное значение, считаете ли вы мой роман выдумкой или описанием реальных событий.

- Ну, во-первых, я бы не спешил называть то, что вы написали романом.

Во-вторых, как человек, смыслящий кое в чём, я могу с ответственностью заявить, что всё, что вы писали про работу неких тайных отделов ФСБ, и прочие атрибуты криминальных разборок – это высосанный из пальца вздор. Такое не бы-ва-ет!

- Вы хотите сказать, что писатель не имеет права на художественный вымысел? Что Толстой не имел права писать «берёзовая роща», потому что на месте дуэли Долохова и Безухова на самом деле был сосновый бор? – Костя заводился.

- К счастью, молодой человек, вы не Лев Толстой и даже ещё не писатель, - с язвой в голосе парировал Ольшанский. - Поэтому мы должны определиться: либо мы шлифуем роман как приключенческий, либо мы делаем его в стиле фэнтэзи.

- Я должен что-то напридумывать, что-то такое, - рука Костика стала выделывать замысловатые пируэты, - от чего читатель ни минуты не сомневался бы, что он имеет дело с отвязной фантастикой, я правильно вас понял? – издевательски уточнил Константин.

- Почти.

- Да как вы не понимаете, что я не могу называть точные цифры, даты, имена чисто из этических соображений! Это произведёт эффект разорвавшейся бомбы! Живые свидетели этих событий просто не смогут с этим конфронтировать! На самом деле всё, что я сделал - я постарался совместить трафарет своих впечатлений с реальностью действительных событий. И вы понимаете – трафарет совпал! Почти что совпал! Всё что не совпало – это как раз и есть те недосказанности и умышленные неточности, о которых вы изволите распространяться. Но уверяю вас, я не заинтересован в том, чтобы зарабатывать писательским трудом. Я выполнил свою миссию – работу корреспондента и журналиста. Я написал очень большой очерк о том, что не может не волновать людей….

- Я понял, я понял, - перебил его Ольшанский. – Вы вольны писать всё, что вам заблагорассудится, а я волен печатать то, что считаю нужным. Итак, я под своим брэндом выпускаю ваш роман тиражом в 1000 экземпляров, и, естественно, переработанным там, где это будет необходимо для пользы дела. Вы получаете свои неизменные 10% гонорара от прибыли и ждёте. Если приключения ваших героев получат желаемый отклик наших читателей, мы заключаем с вами серьёзный контракт, и с нашей лёгкой руки ваши книги будут стоять на полках всех солидных книжных магазинов.

Ольшанский встал со своего кресла, давая понять, что тема переговоров себя исчерпала.

- У вас, конечно, есть время на раздумье, но оно не должно длиться вечно.

Костик встал в унисон с издателем, но не подал руки, а кивнул головой, отчеканив: «Всего хорошего!», и поспешил закрыть за собой дверь.

VII

Одной рукой Пашка тащил за собой Юльку, другой нёс гитару. Неожиданно коридор оборвался, и перед ними распахнулись двери. В светлое завтра.

Они очутились в довольно большом зале, посередине которого стояли сдвинутые столы. За столами чинно восседали те, кто одним поднятием бровей, выразительным почмокиванием губ и небрежным пощёлкиванием пальцев вершили судьбы молодого неприкаянного поколения.

Наткнувшись на естественную преграду из живой изгороди, дуэт остановился и замер, как пара взмыленных коней по-над пропастью. Оба испуганно и недоумённо захлопали глазами, словно неслись за горячими блинчиками, а пред ними вместо блинчиков - суд божий, к которому они, естественно, не были готовы ни коим образом.

Эта сцена несколько расшевелила судейскую коллегию, внесла в их дружные ряды некое робкое оживление. На лицах появились проблески снисходительности. На некоторых блеснула, уснувшая было, надменность и глумливость, а кое-кто позволил даже изобразить на лице искреннюю, полную царского великодушия улыбку и тут же покрасоваться ею же: вот как на самом деле непосредственно, по-простому, мы можем оценивать юношеский максимализм с его наивной амбициозностью.

Слово изрекла довольно молодо выглядевшая особа с короткой стрижкой и странным цветом волос. Неестественно длинные серьги не придавали её лицу «нисколечко» очарования, зато создавали отталкивающее впечатление бессовестной блудницы и террористки.

- Как зовут вашего личного стилиста, молодые люди? – исказив до невообразимости лицо, подавляя или, наоборот, выдавливая из него какую-то особо ценную эмоцию, натянуто поинтересовалась она.

К ней тут же оборотился лысый её сосед с губами похожими на два разваренных пельменя:

- А что, оригинальная парочка! Ха-ха!

Вот уж чего-чего, а на такой дебильный вопрос у Пашки не было ответа. Как он ни храбрился, но тут он обмяк и погрузился в несвойственное ему оцепенение. Кровь предательски хлынула ему в лицо, и он в бессилии забегал глазами по сторонам, словно ища поддержки откуда-то из-под углов.

И поддержка пришла. Одна солидная дама вошла в положение и сочувственно спросила:

- Вы, наверное, приехали к нам издалека? Уж не из Урюпино ли?

Лёгкий смешок прошёлся по ряду.

Дама одарила смеющихся строгим взглядом и закончила:

- Что вы нам имеете предложить?

Юлька решила: пропадать так с музыкой. Она героически выдвинулась вперёд, вскинула как пятиклассница голову и горделиво возгласила:

- «Стрелка». Слова и музыка мои собственные. – Кинув из-за плеча на Пашку такой же горделивый взгляд, она скомандовала: - Давай, Паша!

Пашка, ни жив, ни мёртв, скорее по инерции, чем по воле собственного рассудка, забарабанил по струнам.

Юлька, чуть приосанившись, завертев бёдрами в такт, погнала:

Забей мне стрелку, милый,

В двадцать два ноль-ноль.

Я верю в твои силы,

Скажи мне свой пароль.

Мне страшно в мире монстров,

Скорей меня спаси!

Возьми меня на остров,

Где гнёзда вьют стрижи…

Первые два куплета достопочтенное жюри, состоявшее из десяти человек, так или иначе, считающими себя причастными к искусству, в частности к песенному творчеству, неотрывно смотрели на сие представление, будучи не в силах воздать всему этому должную реакцию. Слишком неожиданно всё закипело, забурлило и завертелось. Кстати среди них были и продюсеры, и даже бизнесмены. Обычно прослушивания предварялись, так называемым расслаблением, в течение которого члены комиссии куражились над бедными выходцами из глубинки, задавали им курьёзные вопросы, соревнуясь друг с другом в хамстве и острословии, низвергая бедняг в пучину отчаяния и унижения, а потом великодушно миловали какой-нибудь дешёвенькой похвалой с барского плеча или вялыми аплодисментами.

Мне страшно в мире монстров,

Кругом так много лжи.

Я так хочу на остров,

Где гнёзда вьют стрижи!

Словесники пытались дотянуться до смысла, эстеты-аранжировщики - уловить септ бемоль мажор, а продюсеры жадно впитывали эманации. Но те и другие вскоре потеряли нить и связку и всецело отдались на растерзание звуковым волнам, которые беспощадно стебали их по ушам.

Забей мне стрелку, милый,

Я очень буду ждать!

Свои тугие крылы

Расправлю я опять.

Мне страшно в мире этом,

Скорей меня спаси!

Возьми меня в Манхэттен,

Купи мне экстази!

После того, как песня была исполнена, водрузилась внезапно образовавшаяся тишина, словно штиль после шторма. На устах у многих блуждали ухмылки и какие-то ехидные улыбочки, не сулящие ничего хорошего. Наконец, тишину нарушила всё та же тётечка, которая что-то там говорила про Урюпино.

- У вас, деточка, какое образование?

Юлька смутилась.

- Одиннадцать классов, а что? – ответила она недоверчиво с испуганным выражением лица, что показалось некоторым наглой игрой в дурочку.

Тётечка словно исполнила свой долг, спросила и заглохла, вопросительно поглядывая на своих коллег. Один коллега, по-видимому, продюсер, что-то невнятно залепетал, типа, о чём вообще песня, о наркотиках или о стрижах, и также неожиданно заглох.

Наконец слово взял светила этой самой тусовки, непререкаемый авторитет, композитор, автор многих попсовых шлягеров, написанных специально для таких выкидышей фортуны, как эти двое, сам Тима Таровский. Он сказал:

- Друзья, коллеги! Мы прослушали авторскую песню э-э-э, – он забегал глазами по списку претендентов, лежащего у него под рукой, - Павла Шурыгина и Юлии Проскуриной. – Тима поднял глаза и спокойным вкрадчиво-доверительным голосом спросил: – Юля, вам самой нравится то, что вы делаете? То есть, вы уверены, что то, чем вы занимаетесь, интересно окружающим?

Ему не дали толком начать публичную порку, по замыслу, переходящую в показательную казнь, - перебили.

- О чём ты спрашиваешь, Тима? Ты что не видишь, что эти двое в глубоком пришлёпе?

- Я вас не перебивал, коллега!

- Ладно, мальчики, дело даже не в драйве, который любезно предоставила нам эта группа. Дело в другом. Просто мы с вами были свидетелями того, до какой степени может деградировать элементарная понятийность песенного жанра, я уже не говорю о том мелодическом примитивизме, который в последнее время обрушился на наши головы. Все эти графоманские рифмы «любила – забыла», «ждала – дала», все эти трёхаккордовые пассажи, говорящие о вырождении национальной музыки, всё это мы с вами видим здесь и сейчас, в режиме реального времени, и всё, что мы с вами можем сделать для этих двух молодых людей, – это поблагодарить их за тот урок, который они нам преподнесли. Вы, понимаете, господа, молодёжью нужно заниматься. Она не приходит к нам откуда-то из другого мира, она - наше отражение….

- Извините, Рима Викторовна, я с вами не согласен! Ка-те-го-ри-чес-ки!

Сколько молодых талантов было загублено нашим небрежным, поверхностным отношением к начаткам истинного искусства!

- И это вы называете искусством? Не смешите!

- А моё мнение такое: попадись эти ребята в руки умелого продюсера, из них мог бы получиться толк!

- А почему бы тебе самому не попробовать раскрутить этих ребят, а, Лёня?

- У меня другое направление, это не мой стиль, вы же знаете….

- Давайте не задерживать молодых людей. Итак, какое будет вынесено резюме? Жюри единогласно в своём решении или будем голосовать? – спохватился Тима.

- Нет, господа, я хочу всё же расставить точки. Вы, извиняюсь за пошлый комплимент, девушка, - здесь был сделан акцент полный двусмысленного содержания, - вы, когда пели «забей мне стрелку, милый», вы что имели, собственно говоря, в виду, косячок или какое другое место?

- Я имела в виду место встречи, - метнула молнии Юлька.

- А при чём тут тогда «силы» и «пароль»? - глумился молодой охальник из числа сидящих напротив.

- Ну, я не знаю, но я уверена, что так всё оно и было.

- Было что? – ехидствовал он и корчил противную улыбочку.

Юлька стала походить на Милу Йович в роли Жаны Д’ Арк из одноимённого фильма в момент её допроса епископами католической церкви.

- Что было, что было…. Девушка любит парня, понимаете? Им мешают встретиться плохие люди, ублюдки, понимаете? Она его просит назначить ей встречу, она готова с ним бежать хоть на край света, лишь бы не оставаться со злыми людьми! – выкрикнула она в сердцах.

- Вообще-то у нас демократия и каждый может понимать песню в меру своей испорченности, - подал голос Пашка. – А коли не нравится вам наш стиль, так и скажите, чё нервы трепать-то? Спели, как могли, а выплясывать перед вами мы не подряжались! – Он это сказал с какой-то детской прямотой, чем невольно вызвал улыбку у некоторых, сидящих за судейским столом. По этим словам можно было догадаться, что эти два сочиняют, как бог на душу положит, без всякого гламурного или инфернального подтекста.

- Похоже, что они поют, как дышат, - шепнул на ухо один бизнесмен другому.

Это-то обстоятельство и сыграло решающую роль в дальнейшей судьбе Пашки и Юльки.

VIII

Юрий устроился работать в некий оздоровительный центр «Салюс». Психоаналитиком. Так как сам центр ещё не раскрутил себя на полную катушку, то у Юрия хватало времени заниматься научной деятельностью, впрочем, была ли деятельность именно научной, вот в чём вопрос. Скорее всего, это были эксперименты наподобие тех, которые он имел несчастье уже проводить плюс углубленное погружение в философию начала и конца. Нет, он, конечно же, мог бы давно плюнуть на психологию, психоанализ, ребёфинг, голотропное дыхание и прочее, и прочее после того, чему ему выпало стать свидетелем в глушизне земель казачьих и с головой уйти в «ом мани падмэ хум», или и того лучше, - удариться в бога. Но материалистическое воспитание не позволяло этого сделать. Оно сработало затором на пути естественного порыва наплевать на всё и жить просто: это от бога, а это от дьявола; Бог дал, Бог взял; пути господни неисповедимы; не согрешишь – не покаешься, и вообще, пошёл вон, дурак! Нет, этого он не сделал и, что самое, пожалуй, главное, не тронулся рассудком. А раз так, то надо продолжать свой поиск на пути тайн человеческой психики, на пути исследования духа и его воплощений на земле и на том свете.

Юрий несколько раз перечитывал Новый завет, не без того. Нарыл ещё массу литературы с аналогичными явлениями, и постепенно в его голове стала выкристаллизовываться сермяжная суть. Но, чёрт возьми! Получается, что Шалтай был тысяча раз прав и открытие Юрия Соловьёва – в том-то и беда – нельзя было поместить в анналы открытий всех времён и народов. Поскольку это открытие знает каждый – сила в духе. Другое дело, что он в это изречение вкладывал. Какую такую силу? А вот какую: наш дух способен создавать иллюзию. Иллюзию мира. Каким образом? А простым образом. Мысль - Внимание – Образ. И волна пошла. И материальная вселенная готова. Материальная в смысле мельчайших частиц, которые создают вибрацию, будучи в волне. Можно, конечно, сказать и так: Намерение – Концентрация – Слово. Правь - Навь – Явь. Отец – Сын – Святой Дух. О чём, собственно, и говорил Шалтай. Да Шалтай много о чём говорил…. Но главное-то он так и не сказал. Как из воздуха извлечь огонь или слиток золота. Как накрыть скатерть самобранку или создать ковёр-самолёт. А эти явления оказываются возможны и их практикуют люди - наши современники! Может быть это те, которые вышли из-под надзора фелонцев? И если исходить из этого смысла, то нет никакого смысла в том, чтобы какими-то методами врачевать искалеченные души, потому что они могут излечиваться только одним – верой. Во что человек верит, то он и получает. И опять Библия: по вере вашей….

Истомлённый рассудок Юрия постепенно переходил в фазу тревожного сна только под утро. А спустя всего лишь несколько часов будущее науки с опухшими веками и всклоченной шевелюрой семенило в ванную и долго и непонимающе смотрело на себя в зеркало. Людмила Никоноровна задавалась вполне резонным вопросом: «Ради чего себя Юрочка так истязает?» Но Юрочка не мог это объяснить даже своему лучшему другу.

После того, что произошло с ними в Шокин Блю, Юра и Костик не имели возможности, а точнее, не нашли в себе доброй воли сесть друг напротив друга и всё обсудить, честно глядя друг другу в глаза. Словно они боялись того, что если они начнут предавать слову увиденное, то реальность этого инцидента мгновенно исчезнет и превратится в один из фантастических эпизодов экзальтированных чудиков-экзерцистов. Такое странное поведение обоих не могло не сказаться на их взаимоотношениях. Они стали какими-то неестественными. По мнению Костика, которое он естественно держал при себе, Юрка сходил с ума. А Юрка, в свою очередь, думал, что Костик ошизел на своей писанине, и считал своим долгом его расслабить, отвлечь как-то и даже развлечь.

Недавно Костик получил от своего друга Гриши экземпляр новой выпускаемой им газетки «Оазис», на первой полосе которой была статья «Странные события в хуторе Шокин Блю». В статье описывалось, как над дальним районом леса кружил вертолёт цвета хаки, после чего в лесу сильно возгорелось. Но пожарные почему-то не спешили разбудить своих пожарных лошадей и направить их в лес к очагу возгорания. Жители всю ночь наблюдали страшное зарево на юго-западе лесных массивов, но к утру пожар потух сам собой. А днём лесники обнаружили выгоревшее поле с большущей яминой посередине. На её дне, а это добрых десять метров, обнаружились следы пребывания людей в виде естественных отходов, что не могло не озадачить лесников. Хуторяне также говорили, что видели некие летающие объекты, смахивающие на летающие тарелки. Показывали также место приземления одной из них. В это же самое время в лесу недалеко от хутора был найден участковый, теперь уже бывший. Его рассудок оказался совершенно расстроенным и непригодным для каких-либо вразумительных объяснений, а поэтому его сразу же спеленали и увезли в неизвестном направлении. К заметке была приурочена выдержка из газеты «Жизнь» статьи «Слёт НЛО». В ней заявлялось о том, что уфологии потрясены активностью пришельцев. В некоторых местах нашей земли было зафиксировано автоматическими камерами слежения до 130 вылетов НЛО за ночь. В статье также указывалось, что наиболее вероятными местами базирования инопланетных кораблей в России кроме прочих является Медведицкая гряда в Волгоградской области и Новохопёрская гряда Воронежской.

Костя аккуратно свернул газетёнку и спрятал её в нагрудном кармане пиджака.

Может даже её не следует показывать Юрке. Во всяком случае, пока.

- Слушай, старина, всё оказывается просто, - с шумом ввергся в комнату Юрий. – Я не помешал? - подчёркнуто предупредительно осведомился он, хотя мог бы этого и не делать. – Я, кажется, знаю, как разорвать колесо кармы. Проще нет! Фелонцы нам имплонтировали иллюзорность течения времени, чтобы мы не успевали заканчивать циклы своих действий. – Юрий искал в глазах Костика недоумение, и он его в них нашёл. – Не понял? - после секундной паузы – смотри: мы не успеваем что-то сделать в своей жизни, потому что, якобы, проходит время и наше дело теряет актуальность, и мы его бросаем незаконченным, так? То есть, мы это оправдываем тем, что «время прошло». Незаконченных дел у нас накапливается уйма. Это-то и есть ловушка, потому что в следующем воплощении мы опять возвращаемся к нашим незаконченным делам, то есть, отрабатываем карму, так? И это может продолжаться до бесконечности, так как мы уверовали, что время движется с огромной скоростью, и мы за ним не успеваем. Но ведь мы сами можем создавать любое пространство вокруг себя с любым течением времени! Ты спросишь как? Да очень просто! Просто начни что-нибудь делать и доделай это до конца. Просто всё доводи до логического конца в режиме здесь и сейчас и тебе не придётся отрабатывать никаких карм на том и на этом свете! – сиял Юрий.

- Может быть ты и прав, - грустно заметил Костик. – А если, скажем, аналогичную работу сделает кто-то другой лучше и быстрей меня, тогда мне её всё равно продолжать делать? Ведь она уже будет никому не нужна и даже мне самому неинтересна. Мне легче её забросить и забыть о ней, нежели уподобиться мулу или белке в колесе.

- Ты как всегда зришь в корень! Речь идёт о субъективных процессах твоего внутреннего мира. Если у тебя не останется ни капли сожаления о незаконченной работе, тогда твои действия оправданы. Но если у тебя остаётся неприятный осадок на душе, лучше тебе эту работу всё же закончить просто ради себя самого, ради благоустройства своей собственной вселенной.

«Вот как он заговорил, - думал Константин, - совсем как Шалтай. Куда девался его научный подход и бесконечные сомнения в экстериоризации? О феномине наводящей индукции он уже и не заикается. Понятно».

- Ну а что, собственно, нового ты сказал? – осторожно заметил Костик.

- Что нового? Как? Ты ещё не понял? – искренне изумился Юра.

Да я же могу тебе буквально за час исправить всю твою карму и сделать из тебя супермэна! Не веришь!?

Константин уже начал побаиваться своего одержимого друга.

- Я верю, верю….

- Не веришь?! – всё больше входил в раж Юра. – Садись в кресло! Садись в кресло, говорю и закрой глаза. Да не бойся ты, не буду я тебя погружать в глубокий транс. Я изобрёл метод, который работает без всякого транса.

Костик с тревожным сердцем осел в кресло и закрыл глаза.

Blog