А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов, Н. В. Клюева, Ю. К. Корнилов, В. А. Мазилов, Ю. П. Поваренков, В. Д. Шадриков

Вид материала

Документы

Содержание Методологические аспекты изучения сознания Каким образом человек осознает? Зачем осознавать? Как происходит сличение воспринятой информации с той, что хранится в памяти? Как происходит взаимодействие осознаваемого и неосознаваемого?

Подобный материал:

• Выпуск 48 Э. Ф. Шарафутдинова чеченский конфликт: этноконфессиональный аспект отв редактор, 3024.85kb.
• Центр системных региональных исследований и прогнозирования иппк ргу и испи ран, 3282.27kb.
• Книга памяти. Йошкар-Ола: Map кн изд-во, 1995. 528 с, К53 ил.,, 1691.88kb.
• Акаев В. Х., Волков Ю. Г., Добаев И. П. зам отв ред, 1632.77kb.
• М. П. Горчакова-Сибирская (отв ред., Спбгиэу), д-р философ наук, проф, 6853.82kb.
• В. М. Пивоев (отв ред.), М. П. Бархота, А. В. Мазур «Свое», 2224.87kb.
• О. Г. Носкова Раздел работа психолога в системе образования и в социальном обслуживании, 10227.59kb.
• В. М. Пивоев (отв ред.), А. М. Пашков, М. В. Пулькин, 3114.99kb.
• Т. А. Ткачева (отв редактор), Е. В. Кузнецова (зам отв редактора), 4827.93kb.
• Редколлегия: Э. П. Кругляков отв редактор, 161.35kb.

Методологические аспекты изучения сознания

(При поддержке РГНФ; грант № 10-06-00469а)

Впсихологии неоднократно предпринимались попытки объяснить строение и принцип деятельности сознания (James, 1890; Titchener, 1898; Ананьев, 1961; Выготский, 1960; Леонтьев, 1975; Ло­мов, 1981; Лурия, 1998; Рубинштейн, 1959; Ганзен, 1984; Зинченко, 1991; Веккер, 1998, 2000; Столин, 1983; Аллахвердов, 1993, 2000, 2003; Dennett, 1991, 1996; Baars, 1988; Block, 1995, Churchland, 1984; Eilan, 1995 и др.). Вместе с тем, вопрос о природе и механизмах рабо­ты сознания по сей день остается открытым. Более того, мы можем говорить о том, что именно проблема сознания является системообра­зующим компонентом кризиса теоретической психологии, о котором упоминают многие современные ученые. Суть этого кризиса в наибо­лее общем виде состоит в том, что с одной стороны, «глобальные» теории имеют слабый объяснительный потенциал по отношению к конкретным эмпирическим феноменам, с другой стороны, растет чис­ло локальных, узконаправленных эмпирических исследований, ориен­тированных на изучение отдельных феноменов, результаты которых, подобно элементам плохо выполненной мозаики, не укладываются в целостную картину, научно-психологического знания.

Нам представляется, что «проблема сознания» в современной психологии в первую очередь — проблема методологическая. Прежде всего важно, какие вопросы о сознании ставит перед собой ученый. Так как именно способ постановки вопросов определяет направление движения мысли исследователя и во многом задает тот эвристиче­ский потенциал, на который обречены его поиски.

Сознание в психологии, как правило, отождествляют с осознавае­мыми переживаниями, которые в качестве эмпирических фактов открыты для самонаблюдения и сопровождаются чувством субъек­тивной очевидности происходящего. Однако сознание и осознание имеют разную онтологию. Как отмечает Агафонов: «в отличие от „осознания" теоретическим понятием „сознание" следует обозначать не реальную, а гипотетическую, и потому не обладающую эмпири­ческой достоверностью систему механизмов, согласованная работа которых порождает осознаваемые переживания». Осознание как эм­пирический феномен представляет собой главную проблему психоло­гии сознания, которую можно сформулировать следующим образом: «Как происходит осознание?» Анализ эффектов осознания позволяет вводить представление о внешне ненаблюдаемых и закрытых для ин­троспекции процессах сознания; описание же логики последних и составляет содержание теории сознания. Для того, чтобы объяснить феномен осознания, необходима теория сознания, описывающая то, чего нет в эмпирическом опыте.

Разгадка головоломки сознания, на наш взгляд, лежит в поиске ответов на следующие вопросы.

• Каким образом человек осознает? Ответ на этот вопрос предпо­лагает описание микрогенеза осознания, т. е. описание логики той неосознаваемой работы сознания, которая предваряет собой и порож­дает конечный эффект осознания.
  
• Зачем осознавать? Многочисленные экспериментальные дан­ные свидетельствуют, что человек (= сознание) способен неосознан­но воспринимать и эффективно обрабатывать информацию, выпол­няя сложные когнитивные операции: способен понимать значение слова, не осознавая факта воздействия; одновременно приписывать несколько смыслов одному и тому же стимулу (реализовывать мно­жественное понимание) и даже проявлять доверие или, напротив, не­доверие к неосознаваемой информации. Какие же тогда дополнитель­ные когнитивные выгоды дает осознание, притом, что человек много меньше осознает по сравнению с объемом того, что он не осознает? В чем состоит когнитивный смысл осознания? В чем заключен эво­люционный замысел явления осознания?
  
• Как происходит сличение воспринятой информации с той, что хранится в памяти? Проблема сличения — традиционная проблема когнитивистов — является одной из наиболее важных и, вместе с тем, сложных в плане объяснения процесса осознания. Осознание без участия прошлого опыта невозможно. Этот очевидный факт по сей день теоретически невозможен. Данный вопрос может быть сформу­лирован и в других терминах, например, как происходит узнавание (опознание)? Все известные стратегии анализа сличения не дают по­ка удовлетворительных результатов.
  
• Как происходит взаимодействие осознаваемого и неосознаваемого? Хотя мы уже накопили значительное количество экспериментальных фактов, доказывающих такое взаимодействие в обоих направлениях, но, вместе с тем, механизм этой взаиморегуляции недостаточно по­нятен.
  

ЛИТЕРАТУРА

1. Агафонов А. Ю. Сознание и осознание // Известия Самарского на­учного центра РАН. Специальный выпуск «Актуальные проблемы психоло­гии». Самара, 2003.
   
2. Агафонов А. Ю. Когнитивная психомеханика сознания или как со­знание неосознанно принимает решение об осознании. Самара, 2007.
   
3. Аллахвердов В. М. и др. Экспериментальная психология познания: когнитивная логика сознательного и бессознательного. СПб, 2006.
   

Куприна О. А.


Эмпирическое обоснование проблемы смысла жизни

Теоретический анализ основных философских и психологических положений отечественных и зарубежных авторов, раскрывающих феномен смысла жизни, дает возможность выявлять наиболее важные экзистенциальные критерии, отражающие степень осмысленности че­ловеком своей жизни. Подчеркивается необходимость взятия на себя ответственности за принимаемые в жизни решения, отмечается, что при высоком конформизме, невозможности реализовать значимые ценности появляется чувство внутренней пустоты, сопровождающееся возникновением «экзистенциальных вакуумов» [4], свидетельствующих о процессе дезинтеграции в ценностно-мотивационной сфере [3].

Важное место в экзистенциальной философии и психологии от­водится рассмотрению вопроса онтологической тревоги, возникаю­щей при утрате смысла жизни. Как отмечает С. Мадди, в такие мо­менты перед человеком открываются два возможных выбора жизнен­ного пути: выбор прошлого, прерывающего процесс изменения и обретения смысла, и выбор будущего как потенциала для развития и личностного роста [5].

Однако при всей своей значимости и фундаментальности данные положения раскрываются в большей степени на уровне теоретических воззрений и имеют недостаточную практическую разработку и приме­нение.

Эмпирической базой для проведения научно-практического иссле­дования являлись психологические факультеты Российского государ­ственного социального университета (РГСУ), Московского универ­ситета экономики, статистики, информатики (МЭСИ), Московского государственного областного университета (МГОУ). В исследовании приняли участие 162 человека в возрасте 17—19 лет, студенты первого курса.

Цель исследования: выявление влияния основных экзистенциаль­ных и индивидуально-типологических факторов на степень осмыс­ленности жизни студентов-психологов.

Гипотеза исследования: осмысленность жизни студентов-психоло­гов первого курса связана с дезинтеграцией в ценностно-мотивацион-ной сфере, с принятием ответственности за события, происходящие в их жизни, с выраженностью социальных страхов, а также с опреде­ленными индивидуально-типологическими особенностями.

Психодиагностический метод, включал в себя следующие методи­ки: «Смысложизненных ориентаций (СЖО)» Д. А. Леонтьева; «Уро­вень соотношения „Ценности" и „Доступности" в различных жизнен­ных сферах» (УСЦД) Е. Б. Фанталовой; «Уровень субъективного кон­троля» (УСК) Е. Ф. Бажина, А. М. Эткинда; «Социальные страхи»

(СС) Л. Н. Грошевой; многофакторный личностный опросник Р. Кеттелла (16-PF); стандартизированный многофакторный метод исследования личности (СМИЛ) Л. Н. Собчик. Обработка получен­ных данных осуществлялась с помощью статистического пакета SPSS 13.0 for Windows.

Корреляционный анализ Пирсона показал линейные корреляци­онные связи между шкалой «Осмысленность жизни» (ОЖ) и шкалами «Общая интернальность» (Ио) (r=0,226 при р<0,05) и «Страх неудачи и поражения» (№ 1) (r = —0,214 при р<0,05), а также с показателем, определяющим уровень дезинтеграции в ценностно-мотивационной сфере (R) (r= —0,208 при р<0,05).

Определились линейные корреляционные связи между шкалами, коррелирующими со шкалой «Осмысленность жизни» (ОЖ): прямая линейная связь установлена между страхом неудачи и поражения с показателем дезинтеграции в ценностно-мотивационной сфере (R) (r = 0,227 при р<0,05), а также обратные корреляционные связи меж­ду общей интернальностью (Ио) и интегральным показателем (R) (r = —0,324 при р<0,01); общей интернальностью (Ио) и социальным страхом неудачи и поражения (№ 1) (r = —0,240 при р<0,05). Это дало возможность предположить, что «импульсом» к осмысленности жизни могут стать как изменения результатов сразу по трем перечис­ленным выше переменным, так и изменение хотя бы одной из них.

Установлены линейные корреляционные связи осмысленности жиз­ни студентов-психологов с индивидуально-типологическими характерис­тиками, выявленными по личностным шкалам методики СМИЛ, а так­же с первичными и вторичными факторами опросника Р. Кеттелла.

Прямые корреляционные связи между шкалой «Осмысленность жизни» (ОЖ) и методикой Р. Кеттелла были установлены по первич­ным факторам: (G) (r = 0,274 при p<0,01) и (Q3) (r = 0,380 при p<0,001). Обратные корреляционные связи обозначились с первичны­ми факторами (А) (r = —0,237 при p<0,05), (Q1) (r = —0,217 при p<0,05) и (F1) (r = -0,236 при p<0,05) по методике Р. Кеттелла, а также со шкалами СМИЛ: 2 шкалой (r = —0,277 при p<0,01), 5 шка­лой (r = —0,239 при p<0,05), 7 шкалой (r = —0,273 при p<0,01).

Факторный анализ позволил выделить три основных фактора, связанных с осмысленностью жизни: первый фактор (Ф1) «Зависи­мость от социальной среды», включающий в себя 7 шкалу (0,822), 2 шкалу (0,720) и F1 (0,711); второй фактор (Ф2) «Нормативность по­ведения и самоконтроль», состоящий из шкал: Q3 (0,805), G (0,726), Q1(—0,486); третий фактор (Ф3) «Эмоциональная чувствительность» представленный шкалами А (0,542) и 5 шкалой (0,830).

Таким образом, степень осмысленности жизни студентов первого курса психологического факультета связана с переменными, обозна­ченными нами как экзистенциальные: ответственность за происхо­дящие в жизни события, уровень дезинтеграции в ценностно-моти-вационной сфере, социальный страх неудачи и поражения, а также индивидуально-типологическими переменными, представленными фак­торами (Ф1), (Ф2), (Ф3).

Множественный регрессионный анализ дал возможность устано­вить степень воздействия каждой из перечисленных выше перемен­ных на осмысленность жизни студентов-психологов первого курса. Результаты показали, что на осмысленность жизни влияние оказыва­ют факторы, определяющие индивидуально-типологические свойства. При этом наибольшее прямое воздействие оказывает фактор (Ф2) (Р = 0,358 при p<0,0001), следующими по силе идут фактор (Ф3) (р = —0,329 при p<0,0001) и фактор (Ф1) (Р = —0,291 при р<0,001), имеющие обратную зависимость с показателем ОЖ. Влияние экзис­тенциальных показателей оказалось незначимым.

В ходе корреляционного анализа Пирсона определились корреля­ционные связи переменных с фактором (Ф1): прямые линейные кор­реляции с показателем уровня дезинтеграции в ценностно-мотиваци-онной сфере (R) (г = 0,263 при р<0,01); с социальным страхом не­удачи и поражения (№ 1) (г = 0,311 при р<0,01) и обратная линейная корреляция с показателем (Ио) (г = — 0,253 при р<0,01).

Объединение всех корреляционных и регрессионных связей пере­менных со шкалой «Осмысленность жизни» (ОЖ) позволило опреде­лить психологические факторы, детерминирующие осмысленность жизни студентов-психологов первого курса

Результаты статистического анализа показали, что наибольшее воздействие оказывает фактор «Нормативность поведения и самокон­троль», включающий в себя такие личностные характеристики как сознательность, настойчивость, упорство в достижении цели, повы­шенную обязательность, добросовестность, склонность к планирова­нию деятельности, контроль над своим поведением и эмоциями, устойчивость интересов, уверенное движение к поставленной цели. Увеличение проявления данных характеристик повышает осмыслен­ность жизни студентов-психологов.

Непосредственное влияние на осмысленность жизни оказывает также фактор «Эмоциональная чувствительность», однако, его по­вышение способствует снижению осмысленности жизни. Данный фактор включает в себя следующие индивидуально-типологические особенности: пассивность личностной позиции, сентиментальность, утонченность вкуса, художественно-эстетическую ориентацию, потреб­ность в дружелюбных гармоничных отношениях, чувствительность, ранимость, отражает иррациональность и инфантилизм.

Фактор «Зависимость от социальной среды», несмотря на мень­шее влияние его на осмысленность жизни, при сравнении с другими факторами оказывает на нее не только непосредственное, но и опо­средованное воздействие. Данный фактор, включающий в себя как основную личностную характеристику уровень тревожности, а также связан со всеми экзистенциальными факторами, такими как ответ­ственность за события своей жизни, дезинтеграция в ценностно-мо-тивационной сфере, страхом неудачи и поражения.

Поскольку экзистенциальные показатели взаимосвязаны друг с другом и с осмысленностью жизни, а изменение уровня хотя бы од­ного из них влияет на все остальные характеристики данной систе­мы, фактор «Зависимость от социальной среды» оказывает достаточ­но сильное опосредованное воздействие на уровень осмысленности жизни. В связи с этим мы можем говорить, что повышение уровня личностной тревожности (наиболее значимая личностная характерис­тика данного фактора) способствует снижению осмысленности жизни у студентов-психологов, а также о его непосредственной связи с уве­личением уровня дезинтеграции в ценностно-мотивационной сфере, возрастанием страха неудачи и поражения и выявление тенденции к перекладыванию на внешние обстоятельства ответственности за со­бытия своей жизни.


ЛИТЕРАТУРА

1. Мэй Р. Смысл тревоги. М.: Класс, 2001.

2. Наследов А. Д. Математические методы психологического исследова­ния. Анализ и интерпретация данных. СПб.: Речь, 2008.
   
3. Фанталова Е. Б. Диагностика и психотерапия внутреннего конфликта. Самара, 2001.
   

4. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990.

5. Maddi S. Creating Meaning Through Making Decisions // The Human
Search for Meaning / Ed. by P. T. P. Wong, P. S. Fry. Mahwah: Lawrence
Erlbaum, 1998.

Т. А. Лапина


Место категории «психологическое благополучие» в психологическом тезаурусе

Потребность в категории, которая бы обозначала внутреннюю и внешнюю позитивность функционирования человека существова­ла с античных времен. И философия, и психология через категории «счастье», «удовольствие», «благополучие» изучали разные аспекты этого феномена. В 1969 году вышла книга Н. Брэдбурна «Структура психологического благополучия» [8], в которой впервые появилось понятие «психологическое благополучие». В настоящее время в за­падной психологии оно является чрезвычайно востребованным, что, по мнению И. Бонивелл [1], связано с тем, что качество жизни ста­новится важнее, чем показатели экономического процветания; личное счастье становится более важным в связи с тенденцией к индивидуа­лизму; разработан ряд достоверных методов измерения благополучия, благодаря которым эта область смогла превратиться в серьeзную и признанную научную дисциплину. В нашей стране эта категория не получила столь широкого распространения, хотя имеют место и об­зорные работы, и работы, направленные ее развитие [6, 7].

В силу того, что эта категория кажется нам чрезвычайно перспек­тивной для изучения некоторых сущностных сторон человеческого бы­тия, связанных с эффективным позитивным функционированием, имеет смысл проанализировать ее место в психологическом тезаурусе.

Можно отметить, что в настоящее время в отношении «психоло­гического благополучия» ситуация сложилась следующим образом: во-первых, одно и то же понятие «психологического благополучия» отражает разные феноменологии; во-вторых, разные понятия фикси­руют одну и ту же феноменологию; в-третьих, существуют сходные понятия, которые отражают другие феноменологии, но используются как замена «психологического благополучия».

Что касается неоднозначности феноменологий, то исследователи традиционно различают два основных подхода в трактовке «психологи­ческого благополучия». Первый подход можно назвать субъективист­ским, отождествляющим психологическое благополучие с субъективным ощущением счастья, удовлетворенности жизнью. Именно этот подход положил начало развитию рассматриваемой категории. Н. Брэдбурн со­здал представление о структуре психологического благополучия, кото­рая, с его точки зрения, представляет баланс, достигаемый постоянным взаимодействием двух видов аффекта — позитивного и негативного. Со­бытия повседневной жизни, несущие в себе радость или разочарование, отражаясь в нашем сознании, накапливаются в виде соответственно окрашенного аффекта. То, что нас расстраивает, и то, из-за чего мы пе­реживаем, суммируется в виде негативного аффекта, те же события по­вседневной жизни, которые несут нам положительные эмоции, способ­ствуют увеличению позитивного аффекта. Иногда этот подход называют гедонистическим, ссылаясь на исторические традиции изучения счастья, но, как представляется, удовольствие может быть как переживанием чувственного, сиюминутного наслаждения, целью и мотивом (собствен­но гедонистическая специфика психологического благополучия), но, оставаясь субъектным переживанием, может быть имманентной состав­ляющей процесса достижения других целей. И в данном случае остава­ясь в рамках субъективистской категории, выходит за пределы гедонис­тической трактовки. Совершенно очевидно, что развитие данного под­хода идет и может идти по пути определения внутренних и внешних факторов, определяющих аффективный баланс; изучения развертки про­шлое—настоящее—будущее, позволяющей выяснить временные границы психологического благополучия; детерминирующее влияние психологи­ческого благополучия.

Второй подход — объективистский, связывающий психологическое благополучие со степенью реализации человеческого потенциала. Этот подход также называют эвдемонистическим, опираясь на античное эвде­монистическое понимание счастья как стремления к полному, устойчи­вому, целостному благу (Аристотель). При этом для эвдемонистического счастья обязательно наличие внешнего фактора, внешней оценки со стороны. Объективистский подход к психологическому благополучию может быть рассмотрен по работам К. Рифф (цит. по [7]), которая на основе анализа и обобщения работ А. Маслоу, К. Роджерса, Г. Олпорта, К.-Г. Юнга, Э. Эриксона, Ш. Бюлер, М. Яходы предлагает интегратив-ную модель психологического благополучия. Модель включает шесть составляющих: позитивное отношение к себе и своей прошлой жизни (самопринятие); наличие целей и занятий, придающих жизни смысл (цели в жизни); способность выполнять требования повседневной жиз­ни (компетентность); чувство непрекращающегося развития и самореа­лизации (личностный рост); отношения с другими, пронизанные забо­той и доверием (позитивные отношения с другими); способность следо­вать собственным убеждениям (автономность). Объективность этой теории состоит, во-первых, в том, что психологическое благополучие рассматривается как соответствие жизненного функционирования любо­го человека некоторому позитивному, социальному нормативу, во-вто­рых, каждый из обозначенных параметров, имеет внешнее поведенче­ское проявление и соответственно подвергается внешней оценке.

Существуют попытки объединения этих двух подходов. Одна из них сделана П. П. Фесенко и Т. Д. Шевеленковой [6, 7], в которой психологическое благополучие как переживание, напрямую зависящее от системы внутренних оценок самого носителя данного пережи­вания. При этом акцент делается на субъективной оценке человеком себя и собственной жизни, а также на аспектах позитивного функци­онирования личности.

Близким по содержанию понятию «психологическое благополучие» в субъективистской парадигме являются понятия «субъективное благо­получие», «душевное благополучие», «личностное благополучие». Наибо­лее подробно в этом ряду разработано понятие «субъективное благопо­лучие», предложенное Е. Динером и активно разрабатываемое в рамках позитивной психологии [5, 9]. Признаки субъективного благополучия, которые он отмечал, в равной степени относят к психологическому бла­гополучию: субъективность, т. е. субъективное, так же как психологи­ческое благополучие, существует внутри индивидуального опыта; пози­тивность измерения (и психологическое, и субъективное благополучие — этонепростоотсутствиенегативных факторов, они предполагают нали­чие определенных позитивных показателей); глобальность измерения (и субъективное, и психологическое благополучие включают глобальную оценку всех аспектов жизни личности в период от нескольких недель до десятков лет). По структуре феномен субъективного благополучия отли­чается от феномена психологического благополучия, как баланса поло­жительных и отрицательных эмоций, наличием также третьего элемен­та — удовлетворением (когнитивной, интеллектуальной оценкой различ­ных сфер жизни). Отмечается, что субъективное благополучие тем выше, чем больше у человека положительных эмоций, чем меньше отрица­тельных эмоций и чем больше удовлетворенность собственной жизнью.

Часто под «психологическим благополучием» подразумевают также целый ряд близких, но не тождественных по своему значению понятий, таких, например, как «психическое здоровье», «качество жизни». Не­смотря на то, что эти категории также не имеют общепринятого зна­чения, и иногда «психологическое благополучие» (прежде всего в его объективистском значении) рассматривается в качестве их структурного элемента [3, 4], тем не менее, безусловным маркером, который отделяет «психологическое благополучие» от дихотомии «болезнь-здоровье», явля­ется отсутствие каких-либо психических или соматических недугов.