Geum.ru

Книга третья: Философия XIX xx в

Вид материалаКнига

Содержание


Серен кьеркегор (1813-1855)
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   63

воля, но и "соперничество", которое можно наблюдать и в мире живот-

ных, и в неживой природе. "Высшее", которое возникает из "низших"

проявлений природы, поглощает собою все низшие ступени и в то же

время "объективирует" их "стремления". При этом Шопенгауэр предо-

стерегает против подмены пустыми ссылками на волю конкретных при-

чинных исследований вполне определенных явлений природы и челове-

ческой жизни. Воля, "разлитая" в природе и культуре, нужна филосо-

фу больше, чем естествоиспытателю. Однако Шопенгауэр предсказы-

вает, что и естествознание будет то и дело изобретать свои способы

"оживления", одухотворения природы. Несмотря на передержки во-

люнтаризма эта тенденция философии Шопенгауэра весьма актуальна.

У Шопенгауэра сегодня есть немало последователей среди тех, кто

стремится установить новые -"доверительные", "родственные" - от-

ношения человека и природы. Именно за такие отношения ратовал и их

всегда философски обосновывал Шопенгауэр. В его рукописном насле-

дии есть такая запись: "Когда я вижу гору, то я и есть не что иное, как

эта гора, это небо, эти лучи: объект выступает, является, в его чистом

схватывании, в бесконечной красоте". Так рождается шопенгауэровс-

кая "метафизика природы", где понятие воли соседствует, переклика-

ется с понятием красоты.


Этика Шопенгауэра


Центральное значение категории воли характерно и для

этики Шопенгауэра. Но и тут дело не обошлось без парадокса. С

одной стороны, концепцию морали Шопенгауэр строит так: воля, про-

двигаясь по "лестнице" устремлений и импульсов, обращается на саму

себя и отчасти против самой себя. Ведь от воли исходит "тотальное

себялюбие". Но воля же, толкая к осознанию себя как свободы, спо-

собствует особому человеческому познанию и самопознанию: появляет-

ся универсальное осознание человеком собственной вины и греховнос-

ти; умеряется и смягчается себялюбие. Воля, в конечном счете, ведет к

новой мудрости, к простоте и достоинству человека.


С другой стороны, в концепции мудрости Шопенгауэр редко прибегает

к манипуляциям с вездесущей, универсально значимой категорией воли.

"Житейская мудрость" оказывается знакомой, близкой и дорогой мыс-

лящему и страдающему человеку. Книгами Шопенгауэра зачитывались и

до сих пор зачитываются люди, которые ценят в авторе собеседника,

передающего им, как эстафету, вековую мудрость человечества, ее жиз-

ненные правила - простые и одновременно бесконечно ценные, как сама

жизнь. Мыслитель так начинает свои "Афоризмы житейской мудрости":

"Аристотель (Eth. Nicom., 1, 8) разделил блага человеческой жизни на

три группы: блага внешние, духовные и телесные. Сохраняя лишь трой-

ное деление, я утверждаю, что все, чем обусловливается различие в

судьбе людей, может быть сведено к трем основным категориям.


1. Что такое человек; т. е. личность его в самом широком смысле

слова. Сюда следует отнести здоровье, силу, красоту, темперамент,

нравственность, ум и степень его развития.


2. Что человек имеет; т. е. имущество, находящееся в его собствен-

ности или владении.


3. Что представляет собою человек; под этими словами подразуме-

вается то, каким человек является в представлении других; как они его

себе представляют - словом, это мнение остальных о нем, выражаю-

щееся вовне в его почете, положении и славе" (Афоризм 18). Самым

ценным для счастья, рассуждает Шопенгауэр, является наша личность.

В отличие от других благ она не может быть отнята у нас, и в этом

смысле ее ценность абсолютна, тогда как ценность других благ только

относительна. Рассуждая о таких ценностях, как здоровье, обеспечен-

ность и т. д., Шопенгауэр далек от моралистичности и назидательности.

Он признает, что от здоровья зависит девять десятых всех благ и

возможностей нашей жизни. А потому забота о здоровье понятна, есте-

ственна, целесообразна, если это не перерастает в маниакальную заботу

о самосохранении.


Шопенгауэр принимает Эпикурово деление потребностей на естест-

венные и необходимые, естественные, но не необходимые, и неестест-

венные и не необходимые. "Не думаю, что опозорю мое перо, если

посоветую о сохранении заработанного и унаследованного состояния...

Состояние - это иммунитет, гарантия против присущей человеческой

жизни нужды и горестей, избавление от кабалы, составляющей удел

всех сынов земли" (Афоризм 43). Опираясь на традиции этики, Шо-

пенгауэр формулирует простые и здравые поучения и

правила поведения. Так, он согласен с древними, что мудрец должен

искать не наслаждений, а избавления от страданий. Человеку лучше не

быть чувствительным к мелочам. Не стоит предъявлять к жизни слиш-

ком высокие требования. Надо идти трудным, но доступным человеку

путем самопознания. Ориентации на настоящее и будущее следует

сохранять в разумном балансе. Необходимо извлекать уроки из про-

шлого. Следует помнить, стремясь к счастью, о благотворности самоог-

раничений. Общение с другими людьми полезно, если общительность

умеренна и необременительна. Зависть к другим людям естественна и

вряд ли устранима, но следует помнить, что она - порок. Необходимо

стойко переносить несчастья, если они обрушатся на вас. Воздержан-

ность, концентрированность и сосредоточенность в труде и выполнении

благородных жизненных целей - другие заповеди этики Шопенгауэра.


Эти правила - афоризмы спокойной, взвешенно-рассудительной и

даже светлой "житейской мудрости" - резко контрастируют и, однако

же, парадоксальным образом уживаются в учении Шопенгауэра с пес-

симистическими основаниями его философской метафизики, о которых

уже шла речь. Согласно Шопенгауэру, пессимизм зиждется на

глубоких и достаточных основаниях. Философ отстаивает идею

о предопределенности, жесткой детерминированности всего, что имеет-

ся в являющемся нам ("феноменальном") мире. Что же касается воли

(которая трактуется как вещь сама по себе, т. е. как "ноуменальная

реальность"), то она, не имея сознательной цели и во многих своих

формах оставаясь слепой, темной волей, делает мир вечным становле-

нием, бесконечным потоком.


Мир как поток, становление наделен у Шопенгауэра такими антро-

поморфными свойствами, как бесконечный поиск, тоска, внутреннее

противоборство, страдание. Пессимизм в шопенгауэровском учении


становится неизбежным следствием не зависящего от человека устрой-

ства самой вселенной. Человек же мыслится как воплощение особенно-

го глубокого противоречия. В своей жизни он детерминирован проти-

воречивым взаимодействием причин - следствий, стимулов - реак-

ций, мотивов - действий. "Свобода воли", о которой так много спори-

ли философы, для Шопенгауэра не более, чем иллюзия невежд, плод

их воображения.


Из фаталистического детерминизма как будто бы должен был выте-

кать безраздельный пессимизм в оценке жизни и возможностей человека.

Между тем и здесь мы опять сталкиваемся с характерным шопенгауэров-

ским парадоксом. Шопенгауэр смотрит на человеческое существование

как на неизбывную и неотвратимую трагедию. Она коренится и в об-

щем характере бытия мира, и в особенностях человеческого существо-

вания, в специфике общества. Человек, как всякое животное, по при-

роде своей одержим желаниями и стремлениями. А это значит, что он

обречен на страдания уже из-за детерминированности своими потребностя-

ми. Но Шопенгауэр вынужден признать, что человек все же располага-

ет определенной мерой свободы. Она проявляется прежде всего в том,

что человек способен к познанию, к "возвышению сознания". Однако

отсюда проистекает еще более глубокое страдание. Итак, человеческая

жизнь "уже по самому своему характеру неспособна к истинному бла-

женству, а является по существу многообразным страданием и состоя-

нием вполне несчастным...". В человеческом мире "все лучшее с тру-

дом пролагает себе путь, благородное и мудрое очень редко проявляет

себя и воздействует, ему редко внемлют, все же абсурдное и преврат-

ное в сфере мысли, плоское и безвкусное в сфере искусства, злое и

коварное в сфере поступков действительно утверждают свое господ-

ство, прерываемое лишь изредка и ненадолго". Если самого закорене-

лого оптимиста "провести по больницам, тюрьмам, застенкам, через

поля битв и места казни", если "открыть перед ним все темные обители

нищеты", то от его оптимизма, скорее всего, не останется и следа*.


И все же это не последнее слово метафизики и этики Шопенгауэра.

Парадоксальным образом одним из следствий пессимизма, доводимого

до крайней степени, оказывается призыв мыслителя к поистине титани-

ческим усилиям человека, все-таки способного к "спасению", "избавле-

нию" (Eriosung) среди юдоли зла и страданий. Чем меньше человек

поддается напору потребностей, страстей и желаний, чем аскетичнее и

праведнее его жизнь, чем сдержаннее воля, чем больше сострадание к

другим людям, тем больше надежд на спасение.

Таковы основные идеи и парадоксы философии Шопенгауэра.

Воздействие Шопенгауэра на последующую мысль является доволь-

но значительным. (Нередко влияние Шопенгауэра опосредовалось вос-

приятием его философии такими мыслителями, как Ф. Ницше.) Необ-

ходимо отметить, что философ оказал глубокое воздействие на культу-

ру и философию в России. Через увлечение философией Шопенгауэра

прошли, в частности, Л. Толстой и Вл. Соловьев. Правда, оба они

были критиками шопенгауэровского пессимизма.


Философия А. Шопенгауэра актуальна и в наши дни: о ней пишут

книги, ей посвящают конференции и симпозиумы; существует Между-

народное Шопенгауэровское общество, которое издает свой Ежегодник


СЕРЕН КЬЕРКЕГОР (1813-1855)


Датский философ Серен Кьеркегор (иногда пишут: Киркегор -

Kierkegaard) в нашем веке стал одним из наиболее издаваемых авторов.

Многотомные собрания его сочинений выходят в ряде стран. Изучение

его философии входит в учебные курсы большинства философских

факультетов. Между тем при жизни он еще более, чем Шопенгауэр,

испытал все тяготы отчуждения от своей эпохи, от соотечественников

и современников.


Родился Серен Кьеркегор в Копенгагене'". Отец Серена, Михаэль

Кьеркегор считал, что над его семьей тяготеет рок -в детстве, отдан-

ный родителями в пастухи, он как-то в порыве отчаяния проклял Бога.

И действительно, из семерых его детей пятеро умерли, что ставший

богобоязненным М. Кьеркегор воспринял как Божье наказание. И

хотя дела в семье коммерсанта М. Кьеркегора шли неплохо, духовно-

психологическая атмосфера всегда оставалась тяжелой, с чем некото-

рые комментаторы учения С. Кьеркегора связывали особенности его

личности и характер его философии. Серен рос болезненным, впечат-

лительным, но исключительно одаренным ребенком. В 1830 г., с успе-

хом окончив школу, он поступил на теологический факультет Копенга-

генского университета. В выборе факультета, вероятно, прежде всего

сказалось влияние семьи. Занимаясь в университете теологией, Кьерке-

гор приобрел незаурядные познания также и в философии. Будучи

художественно одаренной натурой, он увлекался эстетикой, театром,

литературой. Получив в 1838 г. диплом теологического факультета,

Кьеркегор мог стать пастором или теологом. Но церковная карьера не

привлекала его, хотя вопрос о Боге, критическое отношение к ортодок-

сальным религиозным верованиям, институтам на всю жизнь стали пред-

метом его глубоких и болезненных переживаний.


В 1839 г. Серен познакомился с Региной Ольсен; состоялась помол-

вка, но через год Кьеркегор отказался от женитьбы, что усилило чув-

ство вины, тревоги, разлада с миром. (Этой личной трагедии, ее причи-

нам и последствиям в литературе о Кьеркегоре - например, у Льва

Шестова - также уделено немалое влияние.) Кьеркегор уехал, а ско-

рее, убежал из Копенгагена в Берлин, где в университете он посещал

лекции по философии, в особенности знаменитые лекции старого Шел-

линга (которые в начале 40-х годов слушали и горячо обсуждали,

разумеется, с разных позиций, Фридрих Энгельс, Иван Киреевский и

другие впоследствии знаменитые философы). Не лишено основания

предположение, что враждебность к философии Гегеля - в ту эпоху,

еще отмеченную высоким авторитетом великого философа и его шко-

лы, - Кьеркегор перенял у Шеллинга. Большое влияние на формиро-

вание взглядов Кьеркегора оказали немецкие романтики. Вслед за ними

Кьеркегор поставил в центр философствования метод иронии. Ей была

посвящена его магистерская диссертация "О понятии и иронии" (1841).


В 1842 г. Серен возвратился в Копенгаген. Этот город в то время

был своего рода большой деревней, где все знали друг друга, где

глубокое влияние имела религиозная община и устанавливаемые ею

жизненные правила и ценности. Молодой Кьеркегор, привлекший вни-

мание уже разрывом с Региной Ольсен, оказался объектом постоянных

осуждений, насмешек. Он вел замкнутый образ жизни, много и, как


потом оказалось, плодотворно работал: произведения, созданные им

менее чем за десятилетие короткой и поистине трагической жизни,

прославили Данию, вошли в золотой фонд мировой культуры. Но ко-

пенгагенцы, за редчайшими исключениями, вряд ли догадывались об

одаренности и о будущей славе своего соотечественника. Газета "Кор-

сар ', падкая до сенсаций, постоянно издевалась над Кьеркегором. А он

вступил в открытый спор и с газетой и с религиозной общиной Копен-

гагена, стал издавать журнал "Мгновение". Самый большой скандал

разгорелся, когда умер епископ Мюнстер и когда скорбь о его кончине

переросла в печати в неумеренные прославления покойного. Кьеркегор

возразил против этого и был прямо-таки оплеван копенгагенцами. 11 но-

ября 1855 г. Серен упал на улице и скоропостижно скончался от полно-

го истощения всех физических и духовных сил.


Начав как автор в 1843 г. - книгами, теперь знаменитыми: "Entwe-

der - Oder" (у нас переводят: "Или - или"), "Страх и трепет" -

Кьеркегор каждый год писал одно, а то и два-три сочинения (1844 г. -

"Философские крохи", "Понятие страха", 1845 г. - "Этапы жизненно-

го пути", "Заключительное ненаучное послесловие к философским кро-

хам', 1843-1847гг.- "Назидательные речи", 1847 г. - "Жизнь и власть

любви", 1848 г. - "Христианские речи', 1849 г. - "Болезнь к смерти",

1850 г. - "Упражнение в христианстве", 1851 г. - "Рекомендовано для

самопроверки современности"). Кьеркегор также всю жизнь вел дневни-

ковые записи, которые оказались столь интересными с литературной,

философской и экзистенциальной точек зрения, что были впоследствии

изданы, составив половину из многотомного собрания сочинений выдаю-

щегося мыслителя и писателя".


Чтобы понять непопулярность Кьеркегора при жизни и его славу в

XX в., надо прежде всего принять в расчет специфику его произведе-

ний. Они мало чем напоминают типичные для нового времени абстрак-

тные и построенные по меркам научности философские трактаты. В их

центре - не некоторое заботливо отвлекаемое от личности и пережива-

ний философа "объективное содержание". Напротив, Кьеркегор кон-

центрировал внимание на том, что происходит в недрах человеческой

личности, причем личностный мир самого философа, его наполненная

страданиями жизнь оказалась призмой, сквозь которую он стремился

рассматривать все происходящее в окружающем мире. Экзистенциалист

Лев Шестов в работе "Умозрение и откровение" напоминал, что свою

философию Кьеркегор называл экзистенциальной, - что значило: он

мыслил, чтобы жить, а не жил, чтобы мыслить. Это название - "экзи-

стенциальная философия" - потом привилось и стало прилагаться к

учениям мыслителей, которые часто упоминали Кьеркегора среди сво-

их предшественников. Категории жизни, страха, смерти, вы-

бора, вины, которые как бы стояли на обочине классической филосо-

фии, Кьеркегор одним из первых расположил в самом центре

философствования, чем также предвосхитил некоторые

экзистенциалистско-персоналистские учения XX в. Он про-

ложил им путь и тем, что снова привлек интерес и внимание к сложно-

му художественно-философскому жанру, в каком написано большин-

ство его произведений. Но, может быть, самый большой вклад Кьерке-

гора в развитие философии, в преобразование культуры состоял в


необычном для 40-х годов XIX в. решительном размежевании с класси-

ческими философскими традициями нового времени.


Критика времени, эпохи сближает Кьеркегора с Шопенгауэром и

предвосхищает критику Ницше в том отношении, что становится пер-

вой из идейных форм, по существу задавшей критерии типичной для

конца XIX в. и для XX в. "философии кризиса". Кьеркегор недоволен

и консервативным традиционализмом, и революционизмом, и рефор-

мизмом за то, что они всё превратили в политику, а политику сделали

поприщем политиканов и их сделок. Революцию 1848 г. он расценил

как "катастрофу", "историческую конвульсию", правильно определив

тогдашнее революционное потрясение не как единичный акт, а как со-

стояние, грозящее стать перманентным. История, предостерегал Кьер-

кегор, начинает погружаться в кровавую тьму. Единственный выход -

обратиться к вечности, к духовно-нравственному и его проблемам. Но,

казалось бы, философия во все времена, а особенно в эпоху, современ-

ную Кьеркегору, постоянно твердила о бесконечном и вечном, об абсо-

лютах и духовности. С еще большим рвением это делала религия. Но в

том-то и состояло основное обвинение Кьеркегора в адрес своей эпохи,

что, с его точки зрения, эти традиционные "абсолютистские" воззрения

в наибольшей степени ответственны за кризисное, распадающееся вре-

мя, за катастрофы истории.


Каждое время, рассуждал Кьеркегор, обладает какой-то внутренней

безнравственностью. Главную безнравственность своей эпохи Кьерке-

гор видел в том, что индивидууму рекомендовалось отрешиться от себя,

отдаться во власть чего-то внешнего (общества, класса, церкви, духа и

т. д.) и делать это с энтузиазмом и радостью. Духовным феноменом,

концентрированно воплотившим эту безнравственность эпохи, Кьерке-

гор считал как раз абсолютистскую философию Гегеля и его верных

последователей. В философско-теоретическом отношении он отверг как

бы возведенные Гегелем в степень типичные болезни философии. Это

прежде всего "панфилософизм", согласно которому философия счита-

ется венцом, высшей мудростью культуры, выражением объективного

разума и разумности истории. Между тем обычному человеку с его

тревогами и бедами нечего ждать от философии, которая "внимает

гармонии примирения". И никто иной как Гегель создал почти религи-

озный культ философии в культуре.


С панфилософизмом, продолжает свою критику Кьеркегор, тесно

связан "панрационализм", в том числе и в форме "панлогизма". С

позиций этих воззрений главное в философии и, соответственно, в

культуре есть отстаивание универсальных прав, полномочий и возмож-

ностей разума и тех философских дисциплин (например, логики), кото-

рые занимаются проецированием разума в действительность, самопозна-

нием разума и доведением его до разума практического, т. е. законода-

тельствующего в социально-нравственной области. И опять-таки Гегель

объявлен главным пророком пагубной "религии разума". Не менее

резкая критика достается на долю восхваления науки и научности, иде-