Обычное дело. Ш

Вид материала

Документы

Содержание Рассказы- тосты

Подобный материал:

• Типпинг К. Радикальное прощение (отрывок), 537.86kb.
• Колеса двухтонного «уазика» легко оторвались от асфальта. Скаждой секундой автомобиль, 39.96kb.
• Должностная инструкция, 93.05kb.
• Примерная программа учебной дисциплины математика, 566.38kb.
• Нп «сибирская ассоциация консультантов», 77.89kb.
• Первая. Лорд Скиминок Скиминок это я, чтобы вы знали. Прозвище, конечно. Втех местах,, 2704.26kb.
• Рабочая программа дисциплины «биржевое дело» Рекомендуется для направления подготовки, 264.97kb.
• Эконометрика2 Лекция 6 arch, garch модели, 12.91kb.
• Пояснительная записка примерная программа дисциплины "Анатомия и физиология", 789.89kb.
• Разработать рабочие программы, умо по уд, мдк, пм, основанные на компетенциях и реализовывать, 233.37kb.

День второй…


Утро состоялось точно по графику, несмотря на полное отсутствие рассвета в звенящих болью головах.

Какой рассвет? Жуткая темень в каждой мозговой морщине. Так то утро и прошло мимо.

Потом неминуемо наступил день. Для многих лучше бы он не наступал.

О, поле! Кто тебя усеял мертвыми костями!?

О, полки! Кто же вас усеял мертвыми телами!?

Кто, кто?

Змий в пальто. Зеленый такой.

Плохо было всем пассажирам купе за номерами 5 и 6. Даже не плохо, а омерзительно, преотвратно, душевыворачивающе и, если хотите, дюже препогано.

Помните старую, замыленную шутку про то, что «вчера было больно хорошо, а сегодня «хорошо» ушло, а «больно» осталось»?

Так вот в самую точку, в самый копчик, в пуповину и корень одновременно, не прибавить, не убавить.

Причем, это самое «плохо» было строго индивидуальным, как отпечатки пальцев или допустимая доза. По-умному это называется - особенности организма, а по-глупому, так просто жуткий перебор.

Один с вагонным унитазом в охапку неразлучно сидит – не оторвать. Другой сожалеет, что голова не на цанговом разъеме и нельзя ее отстыковать, промыть, продуть, просушить и поставить на место. Третий вообще ни о чем не сожалеет, потому как сожалеть и переживать ему просто нечем. Четвертый высох изнутри до состояния пустыни Гоби, и видятся ему только тушканчики, гремучие змеи и жуки скарабеи. Пятый…

С остальными, короче, никак не лучше.

Если что-то и говорили, то с превеликим трудом, перекатывая за щекой тяжелые, словно булыжники, языки. Мэтр ораторского искусства Камилыч так вообще молчал: для одних слов не хватало градуса, а для других здоровья.

Только Леха Соколов здоров, бодр и весел. И ведет себя так, будто он только что подсел в их вагон на тихом полустанке. А значит, в здравом уме и твердой памяти, которая ему энергично семафорила, чтоб не шибко участникам ночного интимного забега на глаза попадался, когда у них эти глаза куда-то смотреть начнут.

И ведь вся эта отравленная вчерашним утренняя жизнь была скорее исключением, чем правилом. Народ в купе собрался, по флотским меркам, вообще не пьющий. Просто вырвались пареньки на свободу после прессующей мозги сессии, завершенного учебного года и разных загогулин в личной жизни.

С кем не бывает?

К полудню в том или ином состоянии собрались у общего табльдота. На остатки продовольственных припасов смотрели с отвращением и удивлением. Это удивление было вызвано скудностью этих остатков, судя по которым они намедни не только исправно хряпали водочку, но все-таки достойно закусывали. Стало быть, не все потеряно, по крайней мере, сегодня.

А сегодня должно было состояться еще одно значимое и яркое событие – стоянка в городе Мелитополе.

Да-да, именно в Мелитополе.

И чем же так заинтересовал похмельную публику город Мелитополь, в недалеком прошлом Новоалександровка, а еще ранее, так и вовсе Кызыл-Яр, с районным уровнем и населением, которое всегда знает «хто да шо».

Может быть, их заинтересовал сельскохозяйственный институт или столетний дуб в селе Сосновка?

Вроде нет.

Каменная Могила⁷⁷ или цены на азовскую тарань на городском рынке?

Вроде тоже не попали.

Да и что их вообще могло заинтересовать в этом сумрачном состоянии?

Правильный ответ, как обычно, кроется в среде человеческих отношений. У Павлуши Гущина, волею судьбы и вольностям студенческой жизни, половина этого города состояла в родственниках, причем верхняя половина.

Когда-то давно питерский студент Гущин П. женился, понятное дело, по любви на своей однокурснице, которая мужественно променяла медовую жизнь⁷⁸ на климатические гримасы города на Неве и сиротскую жизнь вне родителей. И мало того, что женился, так еще вовлек ее в пожизненную авантюру, решив остаться на службе в ВМФ почти навечно.

Вот, скажете, «свезло» дивчине! Ленинградская прописка, квартира и муж при хорошей зарплате, пайковых и ранней пенсии!

Не тут-то было! Козырями играли и на другой стороне.

Папа невесты, а впоследствии тесть, состоял при мелитопольской городской власти на уровне горкома. В переводе на нынешний, загаженный иностранщиной язык, это если не мэр, то какой-то мэрский зам. А это вам не мелочь по карманам и не хухры-мухры, сами понимаете.

Так что все поровну. Для Мелитополя и мичман – адмирал, а уж капитан 3 ранга и вовсе левая рука Министра обороны.

И вот этот великий человек из самого Ленинграда (!) должен посетить, пусть и проездом, уездный город со стороны железнодорожного вокзала.

А что из этого следует?

Правильно! Организовать достойный прием с родственным уклоном: тесть в галстуке, остальная полусотня по-вольному, дары природы и украинской кухни в баулах и авоськах.

Вот этот последний элемент и не давал покоя, вызывая тот самый неподдельный интерес к городу Мелитополю даже у индивидуала Соколова.

Никак не реагировал на неуклонное приближение к станции только сам главный герой грядущих торжеств на перроне. Ему, напротив, очень хотелось, чтоб поезд проскочил ее без остановки и на самом полном ходу.

Не готов он был к встрече ни снаружи, ни изнутри. Единственным его желанием было не отлипать от полки еще часиков двенадцать, а уж только потом думать о словах и телодвижениях.

Несмотря на свои габариты, он не был наделен талантом прогонять через себя водку литрами без последствий, потому и лежал полосатой тельняшечной грудой, словно большой укор всей ликеро-водочной отрасли страны. Полагаю, что причина всего этого крылась в отсутствии практической подготовки с 1-го по 5-й курс Системы.

Медлить было нельзя, чтоб не пролететь мимо кулинарных радостей, а может чего-то более значимого и нужного. Рецепта эффективней и проще, чем заурядный «опохмел», до сих пор никто не придумал. Все, что сегодня мелькает на экране в рекламных враликах, является неким его неудачным аналогом.

Откуда появился на столе Доктор Пол Литрович, крепко задумываться не стали: незачем, некогда, да и нечем. Ну, есть и есть. А, значит, надо пить и есть. То ли мудрый Синяк вчерась зажуковал, а то ли Соколов вовремя проставил отступного.

Однако сегодня в надежной и проверенной системе снятия абстинентного синдрома наступил небольшой сбой.

Все, даже владелец гаражного комплекса по маринаду и засолке, как-то потихоньку пришли в себя и стали проявлять интерес к окружающему миру. Только сознание Павлика никак не хотело выходить на холостые обороты.

Оно, вроде бы поначалу запустилось под влиянием дозы, но сразу опять угасло и больше никак себя не проявляло. Аккумулятор внутренних сил и возможностей, скорее всего, был полностью разряжен, а рукоятка стартера, к сожалению, не помогла.

Надо было срочно что-то решать, хотя задачка-то была всего с одним неизвестным, вернее неподвижным. Оттого-то все разом и задумались над поиском этого самого «икса», больше похожего в сложившейся ситуации на начальную букву Х. По условию задачки, Гущина требовалось представить живым и здоровым, а вот как раз об этом пока не могло быть и речи.

Вариант подмены героя кем-то более живым не проходил – его знали лично, а не по переписке. Можно было кого-то забинтовать, якобы боевая травма, обморожение во льдах Антарктиды и все такое, но голос и характерные габариты сводили и эту мысль на нет.

Самым реальным было затаиться и вообще не показываться, но в этом случае все гостинцы остались бы у радушных хозяев, а этого допустить было никак нельзя.

В общем, ничего не прокатывало.

Понимали реально одно: выгружать Пашу на перрон в его нынешнем состоянии бессмысленно и опасно, впрочем, как и организовывать посещение купе с показом недвижимого родственника.

Оставалось последнее: выслать представителя к народу, а самого героя показать мелитопольцам издалека, прикрываясь какой-нибудь легендой о его глубокой засекреченности и запрете на личный контакт, наложенный самим Главнокомандующим ВМФ.

Кого послать?

Соколова?

Как же! Он так разведет доверчивых селян, что пока едем до Феодосии, с Пашкой уже заочно разведутся. Или же он им такое задвинет, что тут же на перроне начнутся поминки или нечто иное, не менее веселое.

Миронова?

Так его посылать в махновский набег партийная должность не позволяет. Партию сразу решили оставить в стерильной чистоте. Да и врать он совершенно не умеет. Через минуту расколется и поведает про затухающее сердце, отсутствующий временно ум и трясущиеся руки.

Послать Камилыча, который очень позитивно опохмелился, а значит, снова поливал матерными очередями «от пояса»? Могут неправильно понять и оценить культурный уровень и лексикон академика.

Чиняков с Калабашкиным тоже не годились по причине отсутствия гибкости, умения «впарить» любому заведомо ложную информацию. Они будут багроветь ликом, заикаться, дергаться и вызовут подозрения, недоверие и неправильные мысли. Тем более что потребуются минимум пара крепких пареньков для поднятия и удержания тела в вертикали.

А уж на варианте с огуречно-гаражным посолом никто и не притормаживал.

Для данной ситуации максимально подходил только Синяк.

Нельзя сказать, что это был идеальный вариант, особенно «а я тебе говорю», но другого не было. Он единственный мог если не убедить, то настолько задолбать, что сам заторопишься поверить, что висячий намного лучше стоячего, а некрасивых женщин не бывает и без водки.

Пока пространно размышляли о достойном кандидате, Паша совсем куда-то улетел-уехал всем своим большим организмом. И не просто переместился, а очень далеко и весьма надолго.

Вопросы, легкие потряхивания, тычки и щекотания имели эффект безумного заигрывания с поверженным наземь памятником. Большим и на годы законсервированным в горизонтали до смены политической ситуации.

Тогда интенсивность терапии усилилась. Тычки стали более увесистыми, похлопывания по щекам превратились непроизвольно в элементы изысканного мордобоя. Старались все поклонники тайского массажа, кроме самого клиента. Правда, на его изумрудном лице постепенно появилось слабое подобие улыбки. Довольно неубедительное, но позволяющее определить, что пациент скорее жив, чем мертв.

НО случайная гримаса замороженного лица никого не устраивала.

По совету Синяка, который знал все, решили поделать больному искусственное дыхание, а вдруг как градус быстрее выскочит.

Поделали.

НИЧЕГО!

Надо было одно - чтобы тело хотя бы улыбалось непрерывно.

За дело снова взялся Синяк, который мог заставить улыбаться или плакать любого, причем через несколько минут тот человек бы уже заискивающе вопрошал: «А у меня хорошо получается?»

- Паша, я тебе говорю: улыбайся! Слышишь! Давай, не прикидывайся тут… Ну-ну, еще чуть-чуть! Во! Вот так и держи. Замри!

И, о чудо! На широком лице пациента появилась и застыла тихая, где-то даже загадочная улыбка человека, внезапно скончавшегося в цирке во время выступления клоунов. Так сказать, помер со смеху в натуре.

Поезд тем временем настойчиво пилил по расписанию, и станция Мелитополь неумолимо приближалась, как и положено по условию арифметических задачек уровня 3-4 классов тогдашней средней школы и 10-11 школы нынешней.

Когда в окне замелькали городские окраины, боевой расчет был готов к действию. Роли распределялись в соответствии со способностями. Кроме самого полномочного представителя, были образованы группы поддержки и передачи. Первая отвечала за состояние и перемещение любимого зятя, вторая за четкий сбор контрибуции и складирование в купе. Не наделенные же обязанностями должны действовать сообразно обстановке.

Заскрипели тормозные колодки, поезд стал заметно сбрасывать ход. Проводница Тихоновна, поправляя пилотку, заспешила в тамбур.

Час пробил. Пошел обратный отсчет.

Решительно достали тело с полки, сполоснули из кружки, причесали, как сумели, одели в чистое, проверили наличие улыбки и поволокли к выходу.

Впереди чинно, с видом обладателя верительной грамоты вышагивал Синяк. Треники с оттопыренными коленями его не смущали, он твердо знал, что будет покорять местное население собственной красотой, личным обаянием и талантом убеждения.

Краем глаза он уже зафиксировал в окошках коридора некое движение за бортом, справедливо полагая, что это и есть их встречающие.

И действительно: табунок празднично одетых людей с кошелками исправно вышивал по перрону взад-вперед в средней части поезда.

Когда наконец-то опустили вагонную площадку, эта команда пронеслась мимо уже разу по пятому и так увлеклась собственными забегами, что уже не обращала никакого внимания на призывный ор из десятого вагона. Не помогали ни круговые движения руками, ни свист, ни иные звуки и сигналы.

Пришлось спрыгнуть с подножки, решительно встать на пути разогнавшейся стаи, раскинув руки, словно для объятий, и выпулить зычным командным:

- Всем стоя-а-ать! Р-р-аз, два! Выровнялись! Слушать внимательно, как бы это грустно ни было. Объятий и поцелуев не будет. И давайте без истерик…

Что командовать дальше, он еще не придумал, но пауза была необходима всем. Встречающим, чтоб отдышаться, проезжающим, чтоб определить направление вектора экспромта и достойно явить того, ради которого тут шлифуют асфальт.

Дух казачьего форпоста еще не выветрился в генах жителей. Они мигом выстроились в одну шеренгу, на некотором удалении от вагона, словно почетный караул в ожидании высокого зарубежного гостя.

А тот не заставил себя долго ждать.

Он медленно и плавно появился в проеме тамбура, словно плыл по воздуху. А как не плыть, когда тебя вчетвером держат под микитки, а сам ты не только ходить, а и стоять не способен. Но группа фактической поддержки так умело маскировалась за Пашиной фигурой, что его самостоятельность была почти идеальной. Никто не мог слышать мироновского шепота прямо в самую перепонку гущинского уха:

- Паша, ё-моё! Имей б… совесть, не поджимай копыта-то, в тебе же центнер живого веса! Не удержим! У тебя встреча с родственниками. Понял?

Но тот воспринимал наставления слабо. Точнее, никак, хотя исправно улыбался, на что, видимо, уходили все наличные силы.

Недюжинную смекалку вдруг проявил Соколов. Он взял из-за спины безвольную руку персоны и стал ею медленно покачивать. Снаружи этот приветственный жест почившего генсека казался почти натуральным.

Все вышеописанное так поразило встречающих, что на какое-то время рядом с десятым вагоном образовалась зона вакуума. Этим не преминул воспользоваться начинающий борзеть Синяк.

Он безошибочно определил местонахождение тестя и решительно двинулся к нему. Сблизившись вплотную, представился:

- Александр Яковлевич. Капитан 1 ранга. Сослуживец вашего уважаемого зятя. Друг семьи. Всей…

Крепкое рукопожатие не оставило сомнений в достоверности сказанного. И пока обалдевший человек в галстуке и шляпе мучительно вспоминал табели о рангах, Синяк усилил психологический прессинг:

- Ах, тесть! Вас я и искал! Человек вы здесь известный, уважаемый. Объясните народу, что не Магомаев приехал и даже не Кобзон. Слушатель Академии с уровнем высшей секретности. К вагону пусть не подходят. Вам можно выйти чуть вперед. Штирлица помните? Ну, там, в пивнухе, с женой. Так и держитесь. Улыбайтесь в ответ. Рукой машите. Вот так. Замечательно…

Отец супруги так быстро и легко поверил в синяковскую ахинею, что другой рукой стал даже придерживать особенно не сдержанных и впечатлительных. Большую зеленую сумку из кожзаменителя, стоящую у него в ногах, не заметить было невозможно. Тем более, когда из нее мощно несло свежеприготовленной домашней жратвой.

- Разрешите заносить, товарищ? Времени уже мало остается.

И не дожидаясь согласия, начал тихий запланированный грабеж. Сумка перекочевала к висящему на подножке Миронову, а тот ловко закинул ее между ног родственника Камилычу, который обеспечивал последний этап логистической цепочки «тамбур-купе».

Дальше все пошло как по маслу. Синяк подходил к следующему встречающему, здоровался, представлялся, награждал порцией очередной чепухи про Пашу Гущина, брал ручную кладь с харчами, передавал Миронову, после чего все повторялось.

Сходство с бендеровским «Союзом Меча и Орала» было потрясающим. Полномочный представитель зятя так вошел в роль, что слушать его задорный бред пришли из соседних вагонов. И он их не разочаровал:

- Мадам! А Вы знаете, где учится Павел? Нет? Счастливый случай! И правильно делаете, лучше и не знать. Вам нужна подписка о неразглашении и обязательство не выходить из дому десять лет?! И я так думаю…

- Товарищ! Вы в курсе? Отлично! Воевали? Тем более. Лучше меня знаете, что носитель секретов такого уровня не имеет права… А что в сумке? Сами укладывали? Тогда я спокоен.

- Спиртного нет? Замечательно. Нам не положено категорически. Вино? Да какое же это спиртное? Так, натуральные соки. Самогон? Нормально! Нам по приказу только водки нельзя. Да уже и сами не хотим.

- Бабуля! Все идем на огромный риск! Первый раз в пути двери открыли. Потом снова час все опечатывать-пломбировать! А как иначе? Тайна! Что что? Та-а-айна, говорю. Тетеря глухая…

- Ага! Вы теща, судя по молящим глазам. Зачем эти прелюдные слезы!? Вот же он, зять. Большой, живой, красивый. Любуйтесь! Время есть. Аж целых еще две минуты. Он же на вас только и глядит, не отрываясь…

Но на всех времени все-таки не хватило. Кошелки поплыли в вагон безо всяких речей, под простое «спасибо». Последнюю загружали уже в тронувшийся с места поезд.

Синяк, еще не выйдя из роли, бросил напоследок в размякшую от чувств толпу:

- Легендарный город! Замечательные люди! На таких, как вы, стояла и поныне стоит наша страна! До встречи! Готовьтесь!

Он, понятное дело, имел в виду «готовьте», и душой ничуть не кривил.

Павлика снова вернули на полку. Тот так и не понял, что только что встречался с родными и близкими по линии жены. Ему было все фиолетово.

А вот коллеги его безразличием к произошедшему не страдали. Они деловито и с усердием проводили ревизию добычи, а поработать там было над чем. То, что питанием они обеспечены на ближайшие три дня, сомневаться не приходилось. Особое восхищение вызвали четыре трехлитровые банки. Три с вином различного сорта и одна с самогоном.

Всем стало ясно, что путешествие продолжается.

Замечательно продолжается.

***

Плохо нам или клево, часто прошлым мы бредим.

И вот в памяти снова в этом поезде едем.


А. Воробьев. Апрель 2010 г.


РАССКАЗЫ- ТОСТЫ

(Посвящается друзьям и однокашникам)


_____________________________________________________________________________


К Л А С С

( 35-летию школьного выпуска )


Жил-был Класс.

В школе жил, как водится. А школа та под номером 310-м значилась.

Вернее, сначала классов было два. Один на “А” букву, а второй, ясный пень на “Б” причем без всякого дурного умысла.

Не классы были, а прямо группы быстрого реагирования и постоянной боевой готовности. Почти спецназ от среднего образования. И командиры у них были такие же.

Как скомандует один командир зычным голосом:

- “А” класс! На смотр строя и песни!

И словно вихрем запуржило. Помчались в строй Кибальчиши, в ритме классической чечетки. Знают, что бисер перед ними метать никто не будет. И уже шаг строевой чеканят и про орлят дерут так, что окна трескаются.

А как скомандует другой командир:

- “Б” класс! Начать большую приборку!

И тут же всяк,- хлоп на корточки, и ну свой квадратик линолеума мастикой наяривать, а потом блеск наводить, что на твоем зеркале. А к концу действа чудного это уже не класс алгебры и геометрии, а царство чисел, линий и чистоты. Мойдодыр просто сдох бы от зависти.

Потом так случилось, что из двух классов стал один. Без уголовщины, пальцев “козликом” и стрелок. По- мирному все случилось, как начальство верховное распорядилось.

А какие проблемы? Народ шустрый, обученный. Теперь, что полы драить, что строем ходить,- все едино. Организм-то самообучающийся.

Тут и в театр их стали водить. Да не в зал, а сразу на сцену. Пусть, мол, отойдут от строя и швабры, да к прекрасному слегка прислоняться.

Дак, они так прислонились, что не отодрать. Все потом по жизни пошли слегка артистами. Кто больше, кто меньше, но на кривой кобыле никого не объедешь, а уж палец в рот… Только те рискнули, у кого их было больше обычного. Стало как у всех…

А потом вдруг сказали Классу:

- Все, ребята. Стоп машина. Всем спасибо. Школа закончилась. Все на выход.

Погоревали, покручинились, гульнули напоследок, да и разошлись кто куда. По институтам то есть. Ну, кроме тех, кого армия сразу же накрыла медным тазом.

Но Класс-то остался.

По кусочкам с каждым из них. Не пропал. Не растворился, не слился и не закончился. Мало того, стал произрастать мужьями-женами, а потом и детьми-внуками. Вот вам и пестики-тычинки, да бельфлер с китайкой.

Потери, правда, тоже были. Как без них. Нелепые, а оттого горькие донельзя. Но судьба дама переменчивая. То одарит, то отберет. Причем лучшее. И не спросишь…

Время шло, Класс рос и растекался плавно по земному шарику. Кто зачем. Кто от потребности душевной, кто от любопытства, кто за лучшей долей, а кто и вовсе на Землю Обетованную. Но от центра своего мироздания далеко не разбегался, либо не забывал, где это самое находится.

И только забили барабаны, заголосили трубы “Большой сбор”,- они тут как тут. Сидят вот, готовые ко всему. Хоть песню, хоть за чистоту бороться. Но, слава Богу, сегодня этого уже не потребуется.

А потребуется только две вещи: добрая память и хороший настрой.

Так давайте и выпьем за Класс, за учителей наших, да за все хорошее, что было. А можно и за плохое, чтоб его никогда не было.


МОРЯКАМ…

(На День ВМФ, независимо от года.)