Московский государственный институт международных отношений (университет) мид россии

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35

.

4. Silvia Hurtado González, El uso del lenguaje en la prensa escrita, Universidad de Valladolid, 2003.

5. Испанские газеты “El País”, “El Mundo” за 2007-2009 гг.

* * *

Волкова Ю.С.^{^*}

(МГИМО (У), Россия)

Современный политический дискурс
в странах испанского языка: акторы и метафоры

Discurso político en los países del habla española:
actores y metáforas

При рассмотрении конкретных проблем мировой политики как в отечественных, так и в зарубежных исследованиях акцент обычно делается либо на политических процессах (глобализации, интеграции, локализации и т.п.), либо на отдельных ее областях (безопасность, экология и т.п.), практически игнорируя «акторность» – т.е. деятельность акторов, активных участников мировой политики. Подобно тому, как в экономической сфере мир глобализируется неравномерно, политическая глобализация по-разному охватывает различные территории, а также разных акторов, которые могут быть разрознены географически, но объединены сетевой моделью взаимоотношений. Должное внимание роли, возможности и влиянию самостоятельных акторов позволяет лучше понять процесс мирополитического развития.

Среди самостоятельных акторов, оказывающих влияние на международную политику, обычно выделяют государства, межправительственные и неправительственные организации, транснациональные корпорации, различные бизнес-структуры, этнические и религиозные движения, глобально-ориентированные и национальные СМИ. Ряд исследователей выделяют в качестве самостоятельных акторов отдельных людей либо говорят об антропоморфной природе государства как социального актора мировой политики. Так, представитель американского конструктивизма А. Вендт в своем фундаментальном труде «Социальная теория международной политики» (признанном в 2006 году лучшей работой по теории международных отношений за прошедшее десятилетие по версии Американской ассоциации международных исследований) построил следующую системную теорию мировой политики: под структурой международных отношений он понимает структуру «общих воззрений» государств, которые составляют содержание культуры международного взаимодействия. Вендт утверждает, что одной из главных характеристик социального актора мировой политики является способность к интенциональному действию, что предполагает наличие сознания, а, следовательно, присуще только человеку. В этой связи Вендт наделяет государство характеристиками человеческой личности (государство – «целеполагающий актор, обладающий самосознанием», «государства тоже люди»).

Концепцию Вендта поставил под сомнение англичанин И. Ньюман, предложивший к решению проблемы актора мировой политики подойти с точки зрения лингвистического анализа. Он исходил из того, что мышление человека зависит от языка, а язык всегда метафоричен. Следовательно, «ключевой вопрос заключается не в том, является ли определенный феномен метафорой или нет, а в том, какие именно метафоры составляют этот феномен, каковы результаты их использования и каковы альтернативные издержки (в смысле относительной выгоды использования других конкурирующих метафор)».

Лингвистический подход к изучению государства, анализ социально-политического дискурса действующих в нём политических сил (партий, движений, структур гражданского общества и т.п.), участвующих в основных процессах, позволяют более детально изучить государство как актора мировой политики. В свою очередь, акторный подход к исследованию политического дискурса в странах испанского языка способствует, во-первых, более глубокому осмыслению происходящих в Испании и Латинской Америке политических процессов, позволяя видеть истинный смысл выступлений их политических лидеров и используемые ими способы влияния на общественное сознание. Во-вторых, данный подход способствует лучшему пониманию соответствующих текстов, а также анализу процессов порождения речи (в том числе в при переводе с испанского языка на русский).

Анализ дискурса и лингвистика текста образуют близкие, а иногда и отождествляемые области лингвистики. Построения связного текста и его смысловые категории исследует лингвистика текста, понимая под текстом преимущественно абстрактную, формальную конструкцию. А различными видами актуализации данной конструкции, рассматриваемыми с точки зрения элементарных процессов и в связи с экстралингвистическими факторами, занимается анализ дискурса, как междисциплинарная область знания, тесно переплетенная с социологией и психологией, этнографией, литературоведением, стилистикой и философией.

Дискурс – текс, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах); это речь, «погруженная в жизнь». Одной своей стороной дискурс обращен к прагматической ситуации, которая привлекается для интерпретации, для определения связности дискурса и его коммуникативной адекватности, для выяснения его импликаций и пресуппозиций. Жизненный контекст дискурса моделируется в форме «фреймов» (типовых ситуаций), или «сценариев» (делающих акцент на развитии ситуаций). Другой своей стороной дискурс обращен к ментальным процессам участников коммуникации: этнографическим, психологическим и социокультурным правилам и стратегиям порождения и понимания речи в тех или иных условиях. Они определяют необходимый темп речи, степень ее связности, соотношение общего и конкретного, нового и известного, субъективного (нетривиального) и общепринятого, эксплицитного и имплицитного в содержании дискурса, а также меру его спонтанности, выбор средств для достижения нужной цели, фиксацию точки зрения говорящего и т.п.

Общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушить адресатам – гражданам сообщества – необходимость «политически правильных» действий и/или оценок. Иначе говоря, цель политического дискурса – не описать (то есть, не референция), а убедить, пробудив в адресате соответственные намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию (Bayley 1985: 104). Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели.

Речь политика (за некоторыми исключениями) оперирует символами (Rathmayr 1995: 211), а ее успех предопределяется тем, насколько эти символы созвучны массовому сознанию. Политик должен уметь затронуть нужную струну в этом сознании; высказывания политика должны укладываться во «вселенную» мнений и оценок (то есть, во все множество внутренних миров) его адресатов, «потребителей» политического дискурса.

Политический нарратив (как структурная составляющая политического дискурса) является одним из ключевых концептов политической лингвистики – научного направления, развивающегося в зоне соприкосновения лингвистики с политологией, и представляет собой особое явление – относительно новое и неоднозначное. Политический нарратив как явление металингвистики представляет собой смысловую доминанту определенной идеологической модальности, выступающую в роли центра притяжения, вокруг которого разворачивается политический дискурс (политическая проблема, событие, дискурс конкретного политика). Е.И. Шейгал выделяет три типа нарративов: личностный (нарратив политика), идеологический (нарратив-доктри- на), событийный (нарратив политических событий и ситуаций). Нарратив, в т.ч. политический, можно рассматривать как последовательно описываемый или рассказываемый гипертекст специфической структуры с определенными компонентами, между которыми существует функциональная взаимосвязь. Все тексты внутри нарратива, т.е. отдельные информационные единицы гипертекста, должны обеспечивать его связность и целостность. Политический событийный нарратив существует в определенной политической обстановке и видоизменяется или завершается вместе с изменением ситуации. Для него характерны тематическое единство, общность основных действующих лиц (конкретных государств, политиков, партий, общественных организаций), множественность повествователей, общая событийная канва (сюжет или фабула), локализованность во времени и пространстве. В качестве примеров нарратива можно привести комплексы разнообразных текстов, в частности, социально-по- литические программы партий, различного рода выступления в рамках избирательных кампаний и т.д.

Многие современные исследователи сходятся в том, что современный политический дискурс – это во многом набор структурных метафор. Метафору в современной когнитивистике принято определять как (основную) ментальную операцию, как способ познания, категоризации, концептуализации, оценки и объяснения мира. Структурные метафоры – это метафоры, которые образуют определенные комплексы ассоциаций (применительно к языку это – явление семантических полей), комплексы, во-первых, имеющие не одно, а целый ряд конкретных воплощений, а во-вторых, способные порождать новые и новые единицы. Особенное распространение получили исследования структурной метафоры в сфере политической коммуникации. Перспективы применения когнитивных эвристик к политическому дискурсу были намечены Дж. Лакоффом и М. Джонсо- ном. Приведем один из подобных комплексов, которые анализируют в своей известной работе американские исследователи (8, 242): Your claims are indefensible. He attacked every weak point in my argument. His criticisms were right on target. I demolished his argument. I’ve never won an argument with him. You disagree? Okay, shoot! If you use that strategy, he’ll wipe you out. He shot down all of my arguments.

Структурная метафора, положенная в основу всего этого ряда, – та, которую сами авторы определяют как: ARGUMENT IS WAR («спор – это война»). Очевидно, что весь комплекс представлений выступает как некая активная сила, не только породившая указанный ряд, но и продолжающая – в настоящем и обозримом будущем – порождать различные по лексическому составу, но подобные по сути выражения. В основе, как указывают авторы, лежит образ, закрепленный исторически в европейской культуре – при этом отнюдь не обязательный, не определенный никаким естественным порядком вещей. Вполне можно представить себе этнос, в котором в основу образных обозначений спора будет положено представление о танце (в не меньшей степени, чем война, являющемся разновидностью взаимодействия), и все метафоры будут строиться именно на основании этого порождающего образа.

Явление структурной метафоры и политического дискурса на материале испанского языка пока изучено недостаточно. Некоторые примеры структурных метафор можно встретить в исследованиях, посвященным политическому дискурсу и политической лексике. К примеру, колумбийский филолог O.И. Ро- хас Торрес в своей работе, посвященной визуальным метафорам, приводит следующие примеры распространенных структурных метафор, характеризующих политический дискурс латиноамериканских стран: FELIZ ES ARRIBA, TRISTE ES ABAJO («счастливый – вверх, грустный – вниз»):

Eso me levantó el animo. Estoy saltando de gozo. Caí en una depresión. No, si estoy bajadísima; Racional es arriba, emocional es abajo («разумный, обоснованный – вверх, несдержанный, необдуманный-вниз»): La discusión tuvo un alto nivel intelectual. No pudo superar sus emociones. Pudo superar sus emociones y plantear sus ideas con claridad. Usó estrategias muy bajas. Tuvo un comportamiento muy bajo; El objeto es una persona (персонификация неодушевленных и абстрактных предметов): Su teoría me explicó el comportamiento de… La inflación se está comiendo nuestras ganancias. Finalmente el cáncer lo alcanzó. Su religión le dice que no puede beber licor.

Другие примеры структурных метафор в политическом дискурсе приводит аргентинская исследовательница Ирене Василачис де Гиальдино в своей работе, посвященной выявлению социальных акторов и механизмов влияния на общественное сознание на базе дискурса политиков, законодательных документов и печатных СМИ. Так, исследуя печатные СМИ в период подготовки правительством Аргентины нового трудового кодекса, одной из наиболее частотных метафор в подобных текстах оказалась метафора войны: Un arsenal de leyes contra pleiteros. Puntada final a la ley de accidentes de trabajo. Guerra a la industria del juicio. Positivo: Golpe a la industria del juicio laboral. Lucha contra el desempleo – la nueva etapa de la reforma laboral. В основе метафоры лежит образ законов, которые выступают и как оружие и как защитник, использующий это оружие для освобождения общества от врага – от старых законов, угнетающих права рабочих в стране.

Как показывает представленный обзор, когнитивный подход к анализу метафоры занимает ведущее положение в современной лингвистике и является одним из перспективных направлений в исследованиях современного политического дискурса.

ЛИТЕРАТУРА

1. Cháneton, July. Género, poder y discursos sociales. – 1a ed. – Buenos Aires: Eudeba, 2007. (Enciclopedia Semiológica / Elvira Arnoux).

2. Vasilachis de Gialdino, Irene. La construccion de representaciones sociales. Discurso político y prensa escrita. Un análisis sociológico, jurídico y lingüístico. – 1a ed. – Barcelona: Editorial Gedisa, S.A., 1997.

3. Alvar, Manuel. El lenguaje político. – Madrid: Fundacion Friedrich Ebert. (Instituto de Cooperación Iberoamericana).

4. Лебедева М.М. Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы. – М.: МГИМО-Университет, 2009.

5. Харкевич М. Проблематизация государства как актора мировой политики. Космополис №1 (20). – М.: МГИМО-Университет, 2008.

6. Будаев Э.В. Становление когнитивной теории метафоры.

Blog

Московский государственный институт международных отношений (университет) мид россии

Содержание