С. И. Илларионов Россия и Америка на глобальной

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 14

что будут предпринимать США, но и в том, что теперь должно делать все мировое сообщество. Россия, как и другие страны, не может отдать меры глобального антиреррора в руки одного государства. Угроза человечеству настолько велика, что решение проблемы выходит далеко за пределы возможностей одной, даже очень мощной в военном и экономическом отношениях державы или военно-политического блока, представляющего интересы лишь одной группы государств. Если говорить о США и НАТО, то имеющийся у них силовой, моральный и интеллектуальный потенциал явно не адекватен масштабам опасности, он не может противостоять деструктивному воздействию на современный миропорядок, на сложный комплекс социально-экономических и психологических факторов, порождающих нынешние формы терроризма.

Выступления и заявления политических деятелей США после теракта в Америке, материалы американских СМИ продемонстрировали их неготовность перешагнуть рамки стереотипов прежнего мышления, отравленного «холодной войной». Меры возмездия, о которых было заявлено, могли успокоить общественное мнение, привести к наказанию террористов, хотя бы ценой риска, а, возможно, еще больше разжечь пожар террора. Эти меры, даже при их успешном осуществлении, были не способны решить глобальные проблемы безопасности мирового сообщества. Система международных отношений, при которой созрел современный терроризм, остается неизменной. Ее не изменить мощью ракетных ударов. Необходимо внесение серьезных изменений в систему мироустройства, в которой в последнее десятилетие восторжествовал принцип единоличной борьбы американской администрации за «свободу» во всем мире.

Американцы, несмотря на свою военную мощь и свои огромные богатства, не смогут быть гарантом, тем более единственным, безопасности современной цивилизации. Если они оказались беззащитными перед десятком террористов, которые смогли за несколько часов ввергнуть страну в хаос, то вряд ли они могут сами обеспечить устойчивость и безопасность всего человеческого сообщества. Таков главный вывод, который напрашивается из американской трагедии. После 11 сентября человечество так и не перешло в новое измерение мыслей и чувств. Уже тот факт, что ответом на эту катастрофу является все та же идея «возмездия» и «устрашения», что все свелось к поиску страны, на которую надо обрушить бомбовые удары, к выяснению того, сколько стран будут бомбить эту жертву, с НАТО или без НАТО, говорит о том, что мы продолжаем мыслить категориями ХХ века.

Акции вышеупомянутого «возмездия» бессмысленны уже хотя бы потому, что они исходят из той системы ценностей, в которой для человека самым ценным является жизнь и страх смерти является главным человеческим страхом. Но проблема состоит в том, что террористы, протаранившие «близнецов», живут совсем в другом мире, и для них смерть во имя джихада является не только подвигом, но и счастьем обретения Бога. И чем чаще западная цивилизация будет прибегать к актам «возмездия», тем больше будет укореняться «цивилизация камикадзе». На переломе эпох, веков и тысячелетий мир переживает глубокие динамичные перемены, затрагивающие жизненные интересы всех стран мира. Ушедшая эпоха породила великие идеи, прогресс в материальной сфере, совершенствование общественного устройства и самого человека. Наряду с этим, в ней были гигантские катаклизмы, жестокие войны, страдания людей, их разочарования. Она показала, что человеческому сообществу предстоит нелегкий путь к реализации идей справедливости и благоденствия для всех. Мы являемся свидетелями того, как на международной арене зарождаются новые вызовы и угрозы национальным интересам отдельных стран и общим интересам человечества.

Можно лишь сожалеть, что председатель Американского комитета в защиту мира в Чечне, активно подогревающий интерес к ней в американском конгрессе и прессе, не сумел преодолеть предрассудков и двойных стандартов, которые до настоящего времени мешают антитеррористической борьбе. Его антироссийская позиция давлеет над объективностью, когда говоря о «разрушении маленькой чеченской нации», он утверждает, «что единственный выход из этой ситуации будет найден лишь тогда, когда Кремль извлечет уроки из чеченского кризиса».^⁸⁵ Соединенным Штатам, призвавшим к борьбе против терроризма, который представляет собой глобальный феномен, удалось довольно быстро сосредоточить внимание всех сторон, потрясенных терактами в Америке, на Афганистане. Это было сделано еще до обнародования убедительных доказательств того, что все зло мира сосредоточено именно здесь. Да, бен Ладен находился в Афганистане, там были лагеря по подготовке террористов. А разве в других странах их не готовили? Даже на территории Англии, лучшего союзника США, такая подготовка велась. Неужели серьезные политики могли полагать, что бен Ладен — единственный, кто плетет сеть зловещей террористической паутины. Вряд ли можно предположить, что международный терроризм — это четко структурированная организация вроде «Спектра» из романов о Джеймсе Бонде. И задача спецслужб, политиков и СМИ не столько рассуждать о событиях в Афганистане и сопредельных странах, сколько раскрыть структуру всемирной сети терроризма, корни, ее питающие, и источники средств, их орошающих.

То, что бен Ладен засветился (преднамеренно или нет) и то, что американцы (преднамеренно или по недомыслию) взвели его на столь высокий пьедестал, не должно дезориентировать тех, кто действительно стремится обеспечить безопасность целых народов и каждого отдельного человека. Попытки сделать бен Ладена жупелом всех ужасов терроризма постепенно сошли на нет. Да и завершение антитеррористической операции в Афганистане затянулось. Широко разрекламированная победа над талибами, чем дальше, тем больше вызывает недоуменных вопросов. После широковещательного старта кампании, формирования разношерстной коалиции и приятия огромных дополнительных ассигнований дела в Афганистане у американцев и возглавляемого ими международного континента все меньше напоминают военный успех. Но поскольку «успех» все же должен иметь место, американцы перевели подведение итогов операции в статистическую плоскость. Пентагон обнародовал статистику, согласно которой из 22 тысяч бомб и ракет, сброшенных на Афганистан, около 75% «достигли целей». И это, по словам генералов, значительный прогресс по сравнению с операцией «Буря в пустыне» 1991 года или бомбардировками Югославии в 1999 году, когда такой показатель не превышал 45—50%. Министр обороны США Дональд Рамсфелд подчеркнул в этой связи, что в Афганистане достигнут «рекорд точности американского оружия». Ведь высокоточные средства насчитывают 60% задействованного в войне арсенала, а эффективность его использования составила 90%. Независимые наблюдатели свидетельствуют, что американцы использовали свои сверхточные средства, нанося удары по складкам горной местности, в которых, как правило, не оказывалось противника. Район проведения американцами операции «Анаконда» был весь охвачен огнем, но когда дым рассеялся, погибших боевиков там не обнаружили. Да и вообще, сверхточные тактико-технические данные американского оружия сами по себе не ослабляют активность афганских боевиков, которые продолжают оказывать сопротивление американцам, причем довольно успешно. Чем дальше, тем чаще американские спецназовцы стали обнаруживать у пленных талибов американское оружие и обмундирование.

Сейчас много говорится о совместных действиях, об участии или неучастии тех или иных стран в антитеррористических операциях. Обстановка в мире такова, что происходит проверка на прочность договоров и договоренностей, союзов и коалиций, принципов и концепций. Стойкость друзей и союзников обычно испытывается на крутых поворотах истории, особенно если речь идет о войне. Изучение международный прессы показывает, что позиция арабских стран не совпадает с американской в целях и формах проведения возможной акции возмездия. Эти страны призывают Вашингтон к «разумному и взвешенному» подходу к борьбе с терроризмом, использованию не только силовых методов. Саудовская Аравия лишь после заметных колебаний выполнила главное требование Вашингтона, озвученное госсекретарем США К.Пауэллом — разорвать отношения с движением «Талибан». Такое поведение арабского королевства, считавшегося одним из самых надежных партнеров США, не на шутку встревожило американскую администрацию, которая, вознамерившись вести антитеррористическую войну, все больше нуждается в союзниках, базах, новых источниках разведданных. В такой обстановке поведение Саудовской Аравии явилось для нее «ушатом холодной воды». Ведь здесь базируется крупная американская группировка. Эта страна рассматривалась как один из главных плацдармов для авиаударов по талибам. Однако власти Эр-Рияда, опасаясь возмущения радикальных исламистов внутри королевства, проявили неожиданное упорство: переговоры о предоставлении американским бомбардировщикам саудовского воздушного пространства шли очень тяжело. Режим короля Фахда оказался гораздо более капризным и непредсказуемым союзником, чем надеялись в Вашингтоне. Потребность срочно искать «запасные аэродромы» встала у него на повестку дня. Что касается Пакистана, то президент этой страны Мушарраф пока (с точки зрения США) ведет себя безукоризненно. И базы, и воздушное пространство американцам предоставлены. Но эта сговорчивость может дорого обойтись генералу Мушаррафу. Пакистанские исламисты бунтуют, антиамериканские демонстрации привели к жертвам. А тут еще новая «напасть» — серьезнейший конфликт с Индией в результате теракта в индийском парламенте.

Как заявила глава Духовного управления мусульман азиатской части России, «американская политика в отношении третьего мира действительно может привести мир к всеобщей катастрофе, когда униженные народы не захотят больше терпеть американо-европейский диктат... Ведь даже такие богатые страны, как Саудовская Аравия, Кувейт, Эмираты, испытывают к США громадную ненависть. Из этих стран идет финансирование терактов, и многие террористы, включая самого бен Ладена, родом оттуда. Эти страны могут стать одной из движущих сил третьей мировой войны».^⁸⁶ По-видимому, американскому истеблишменту показалось выгодным переключить всю работу по манипулированию сознанием людей на поиск врага в мусульманском мире, для чего, действительно, у него есть основания. Но России совсем не выгодно, особенно учитывая ее евразийскую миссию, следовать в фарватере такой американской политики. Получилось же так, что теракты в США аукнулись в России обысками, посещениями квартир мусульман, исламских культурных и издательских центров, где были проведены тщательные проверки документов. СМИ запестрели сообщениями о возможном освобождении из-под стражи полковника Буданова, убившего чеченскую девушку, а до этого некоторые видные российские деятели выразили ему свою симпатию. В России проживает более 20 млн. мусульман, и внесение взаимной неприязни в общество, где живут христиане и мусульмане, неизбежно ведет к ослаблению российского государства, в том числе и как главной основы евразийства. Такое ослабление российского федерализма может быть чревато его распадом.

Все более становится очевидным, что устойчивое развитие современного мироустройства, сохранение мира и безопасности, немыслимы без активного участия России. Ее роль в борьбе против терроризма будет весомой при тесном диалоге с «восьмеркой» и подключением к процессу антитеррора Совета Безопасности ООН, постоянным членом которого она является. Россия может также использовать в интересах антитеррора свои контакты с частью исламского мира. Относительно же возможности выступления российских войск на стороне США или НАТО президентом РФ было сказано в интервью германским СМИ перед отъездом с визитом в ФРГ следующее: «Вы знаете нашу позицию, она является принципиальной. Использование Вооруженных сил за пределами Российской Федерации, во-первых, у нас сопряжено с особой законодательной процедурой, и нужно одобрение Совета Федерации, то есть верхней палаты российского парламента. Кроме того, использование Вооруженных сил в «третьих» странах может происходить только по решению Совета Безопасности Организации Объединенных Наций. Мы эти правила до сих пор соблюдали и соблюдать намерены. Но это не значит, что мы не можем обсуждать вопросов подобного рода и вместе с нашими партнерами думать над возможной реакцией в связи с террористическими актами».^⁸⁷

Если уж говорить о реальной оценке сложившейся ситуации, взаимодействии членов мирового сообщества в борьбе с терроризмом, то нельзя не заметить несоответствия между словами и делами американских деятелей, ответственных за осуществление такого взаимодействия. Соединенные Штаты намеревались искоренить терроризм, поддерживавшийся, в частности, талибами в Афганистане. Но против талибов вели борьбу силы Северного альянса, которые заметно активизировались после того, как США заявили о намечаемых ими антиталибских акциях. Однако американцы повели дело таким образом, чтобы послевоенное урегулирование в Афганистане проходило под их руководством, обеспечивая приход к власти проамерикански настроенных деятелей в целях создания для себя в Афганистане выгодного стратегического плацдарма.

Нетрудно предположить, что политическое руководство США озабочено не только и не столько тем, как вести силовые операции по полному уничтожению талибской гидры^⁸⁸ (это — дело военных и спецслужб), сколько тем, как воспользоваться ситуацией для выгодного решения долгосрочных стратегических проблем, стоящих перед Соединенными Штатами. Промедление в этой ситуации для них смерти подобно: а ну как русские в Афганистане утвердятся! Напомним, что в самый разгар Второй мировой войны лидеры «большой тройки» в Тегеране и Ялте заложили основы мироустройства, которое оставалось неизменным почти полвека и во многом предопределило холодную войну и все, что за ней последовало. Ныне, по мере развития антитеррористической операции, все более четкими становятся новые цели внешней политики США, выступающие в роли основного игрока на международной арене. Конечно, Вашингтон хочет резко снизить крупномасштабную террористическую угрозу, которая над ним нависла, но одновременно он стремится установить контроль над жизненно важным для экономики Запада регионом, в котором сосредоточены самые крупные в мире запасы энергоресурсов. Эта цель предполагает решение двух задач. Первая из них — не допустить дестабилизации обстановки в районе Персидского залива. Вторая — создать условия для организации прямого и безопасного доступа к запасам нефти и газа в Центральной Азии и бассейне Каспийского моря. Обе задачи заставили США сфокусировать вначале основное внимание на Афганистане, а не на тех арабских режимах, которые являются финансовой опорой и идеологическим центром религиозного экстремизма. Заметим, что сам факт прихода талибов к власти в Афганистане некоторыми экспертами рассматривался в контексте строительства западными компаниями трубопроводов из Туркмении к Аравийскому морю. Однако талибы «не оправдали оказанного им доверия», проблему пришлось решать другим способом.

Вполне очевидны и позиции России в конфликте: она стремится не потерять свое влияние на постсоветском пространстве и одновременно обеспечить свое участие в разработке центрально-азиатских месторождений энергоносителей. В условиях ограниченных военных и экономических возможностей Москва ориентировалась на поддержку тех сил в регионе, которые могли бы способствовать проведению вышеуказанного курса. Президент России в своем основополагающем политическом заявлении отметил: «Мы расширим сотрудничество с международно признанным правительством Афганистана во главе с господином Раббани и окажем его вооруженным силам дополнительную помощь в форме поставок вооружений и боевой техники».^⁸⁹ Главу государства дополнил министр обороны С.Б.Иванов, который впервые признал, что всестороннее содействие Северному альянсу оказывается уже давно.

При проведении Соединенными Штатами антитеррористических операций, в выступлениях американских лидеров, в СМИ и официальных документах все более проглядывает тенденция пересмотра некоторых, казалось бы, прочно устоявшихся геостратегических установок. Так, например, европейских союзников США мучает вопрос: останется ли НАТО, как это было в течение минувших десятилетий, главным инструментом безопасности и политики Запада или американцы отведут альянсу роль «одного из инструментов» в своей глобальной стратегии, строящейся на принятии принципиальных решений и выборе задач единолично Вашингтоном. Возникновение подобных вопросов не случайно, ибо в США появилось немало оценок деятельности альянса, носящих уничижительный характер. НАТО, считает известный американский историк Пол Кеннеди, «как военный союз сравнима с потемкинской деревней». Как известно, альянс впервые в своей истории объявил террористическое нападение на Нью-Йорк и Вашингтон актом агрессии против одного из союзных государств со всеми вытекающими из этого действиями в его защиту, и тем не менее после 11 сентября НАТО оказалось невостребованным Вашингтоном как военная и политическая организация. Генсек альянса Джордж Робертсон и крупные европейские союзники, за исключением Лондона, избранного Белым домом в качестве предпочтительного соратника, буквально обивали пороги американской столицы, добиваясь своего привлечения к афганской операции. В утешение им дозволили только вспомогательные действия даже не на подступах, а на далекой периферии непосредственных военных действий.

Збигнев Бжезинский, с присущей ему безапелляционностью, так охарактеризовал ситуацию: «Европы нет в этой войне, есть только европейские государства. Например, Англия... Остальные — те, кто раньше довольно хвастливо трезвонил и о Европе, играющей самостоятельную, мировую роль в политике безопасности, ныне ведут себя сдержаннее». Он, конечно, за то, чтобы союзники в чем-то помогали, но «действительно важные задачи все равно должны решаться Вашингтоном в одиночку», речь идет сегодня «о мире лишь с одним полюсом могущества — США».^⁹⁰ В свое время военная организация НАТО отвечала в целом уровню задач противостояния советскому блоку. Сейчас в Пентагоне свысока посматривают на серьезное «технологическое отставание» блока от вооруженных сил США, не позволяющее, например, вести войну с помощью «точечных ударов». Министр обороны США Дональд Рамсфелд и генсек НАТО Джордж Робертсон подталкивали европейских министров обороны союза к увеличению расходов и усилий по осуществлению современных программ перевооружения, однако разрыв может быть преодолен только путем предоставления европейцам новейших американских технологий. НАТО сохраняет для США свою ценность как инфраструктура, которая полезна для американских операций в Европе и за ее пределами. Но налицо «дряхление» НАТО, и руководство блока пытается сохранить его значимость, вдохнуть в него новую жизнь путем расширения его географии на восток, что вполне отвечает взглядам З.Бжезинского.

Но это не вписывается в новую геополитическую обстановку, в которой особая роль в деле отпора международному терроризму принадлежит российско-американским отношениям. Всеми признано, что Россия сделала ряд серьезных шагов, направленных на устранение негативных наслоений прошлого и создание условий для совместных действий по укреплению международного мира и безопасности. Традиционная природа международных отношений такова, что российско-американские отношения и на современном этапе инерционно рассматриваются обычно с точки зрения того, кто что выиграл и кто что проиграл, да и основания для этого имеются. Решение президента РФ В.В.Путина закрыть российский радиоэлектронный центр на Кубе вызвало неоднозначную оценку у элитных политиков, военнослужащих, спецслуб, высокопоставленных военных и разведчиков, находящихся в запасе или отставке, а также у рядовых граждан России. Поддержку Президент РФ получил у представителей партии власти, политических структур правого направления, высших военных руководителей, рупором которых стал начальник Генштаба А.В.Квашнин. Свое удовлетворение выразил официальный Вашингтон устами президента Дж.Буша: «Это еще одно свидетельство того, что холодная война завершилась». Кстати, жупел «холодной войны» стал для многих российских политиков самым страшным заклинанием, которого они «боятся, как черт ладана». Что угодно готовы сделать, лишь бы не упрекнули в возврате к «холодной войне». Американцы в этом смысле куда посмелее и ничтоже сумнящеся берут многое из использовавшегося ранее арсенала «холодной войны», если им это выгодно. Таков их «прагматизм», понятие, которое в России чаще всего истолковывается иначе, а именно, как подчинение праву сильного: «куда нам с ними тягаться, ведь они намного сильнее».

Активным действиям России, направленным на развитие сотрудничества с зарубежными странами, США, действуя в духе З.Бжезинского, попытались противопоставить попытки принизить ее имидж, изобразив ее как беспомощного карлика, а себя как всесильного великана. Демонстрируя пренебрежение отношениями с Россией, которая якобы все готова «проглотить», американское руководство, как бы разъясняло потенциальным партнерам РФ, что с ней бесполезно иметь дело, ибо слабая она и бесперспективная. Пожалуй, наиболее полным и концентрированным выражением нынешних взглядов Вашингтона на Россию, ее место в мире, на мир в целом, является статья сотрудника Фонда Карнеги Томаса Грэхема, озаглавленная вопросом: «Есть ли у России достаточно уверенности в своих силах, чтобы вести конструктивный разговор с США?». Это не изложение личной точки зрения автора, а фактически — послание республиканской администрации США России, которое не является официальным, но по сути своей куда более значимо, чем лимитированное дипломатическими округлостями выступление официального лица. Не исключено, что руководство США подобным образом (которым и нам иногда не вредно воспользоваться) решило изложить российскому руководству все, что оно сегодня думает о России. Поэтому статья заслуживает самого внимательного прочтения, да и достойного ответа.

Грэхем констатировал, что «отношения России и США находятся на одной из самых нижних точек — если не на самой нижней — с конца холодной войны... Русофобия все больше проникает в американское понимание хода событий в России».^⁹¹ С русскими, конечно, можно наладить отношения, — такая проводится мысль и называются сферы сотрудничества: Каспийский регион в плане использования его энергетических ресурсов, «стабильность» Средней Азии в американской интерпретации, «помощь управлению процессом подъема Китая в качестве крупнейшей мировой державы». Хотя здесь и так все ясно, подчеркнем все же, что США предлагают нам не мешать им хозяйничать в Средней Азии и на Каспии, помочь США в противостоянии с Китаем, который они считают врагом №1. В награду за это России обещают помощь в «отстраивании» ее национальной экономики. Подобная модель отношений аргументируется тем, что «сегодняшний мир не тот, что мы ожидали лишь десять лит назад, и США стали ведущей державой мира с неожиданно большим отрывом от остальных».^⁹² Право диктовать американские условия другим странам обосновывается тем, что «у США попросту нет соперников по всем параметрам власти — военному, экономическому, финансовому, культурному — и таковых не видно даже на горизонте. В результате возможности США формировать меняющийся мировой порядок огромны как никогда».^⁹³ Из сказанного очевидно, что у З.Бжезинского есть влиятельные союзники, в том числе и влиятельные организации — такие как Фонд Карнеги, свившие себе уютное гнездышко в Москве.

Сопоставляя положение США и России, Грэхем отмечает, что Россия переживает «социально-экономический коллапс, беспрецедентный для великой державы, не потерпевшей поражения в большой войне». В этом усматривается «невероятный геополитический сдвиг», ибо Россия, как утверждается в статье, устраняется как фактор, противостоявший НАТО и Китаю. Последнее утверждение несет в себе большой смысл, который еще более раскрыт в последующем изложении. Дело в том, что внешнеполитический курс США на протяжении всего ХХ века и вплоть до наших дней строился на принципе, который можно было бы назвать «баланс сил». Если сказать кратко и несколько упрощенно, то это означает, что США стремились обеспечить свою внешнюю безопасность и доминирующее положение использованием противоречий и борьбы между какими-либо державами или коалициями за пределами США и вмешивались лишь тогда, когда баланс сил борющихся сторон явно нарушался в пользу одной из них. Так было в двух мировых войнах, во Вьетнаме, в Корее, на Ближнем Востоке, в Югославии. Теперь «у России больше нет центрального места в сфере американских интересов, которым она раньше обладала. Хотя она остается важной страной — по причине ее ядерных возможностей, расположения в центре Евразии, ее право вето в Совете Безопасности и богатых ресурсов, — она должна бороться за внимание США вместе с другими ведущими странами и регионами, включая особенно Европу, Китай, Японию и Индию. Более того, важность России неодинакова в каждом конкретном случае. У нее, в частности, центральная роль в вопросах нераспространения ядерного оружия, но ее влияние на мировую экономику минимально».^⁹⁴ В сложившейся геополитической обстановке США усмотрели свою задачу в том, «чтобы использовать этот период максимального взлета своей мощи так, чтобы канализировать перемены в русло формирования такого международного порядка, который сохранил бы в неприкосновенности ведущее место и процветание США. Это потребовало бы пересмотра системы ООН — особенно Совета Безопасности; новых или реформированных институтов для управления глобальной экономикой; новых методов решения транснациональных проблем — преступности, экологических бедствий, эпидемий; и новой системы поддержания стратегической стабильности. Та договорная база, которая регулировала российско-американские ядерные отношения за последние 30 лет, устарела хотя бы лишь потому, что стратегическая стабильность — с неизбежным распространением оружия массового поражения — уже не только лишь двусторонняя проблема».^⁹⁵

Можно согласиться, пожалуй, со следующим утверждением автора: «Российские элиты не восприняли еще ту реальность, что американская политика по большинству вопросов рассматривает Россию как фактор в лучшем случае второго ряда. Это верно даже в вопросах безопасности, там, где Россия для мира имеет наибольшее значение».^⁹⁶

Статья ставит ультимативный вопрос, суть которого в дилемме — готова ли Россия вести разговор с Америкой на условиях последней или она будет действовать против ее интересов. Содержание статьи, ее тональность и вывод в виде вопроса являются следствием того, что в свое время наши лидеры да и различные специалисты, по сути дела, соглашались с присвоением Штатами роли победителя в «холодной войне», ожидавшего, что Россия будет вести себя как побежденная страна. Именно поэтому в Штатах восприняли стремление России к партнерству с Западом как обещание отказаться от собственной внешней политики, не возражать против расширения НАТО, всегда занимать солидарную с США позицию в Совете Безопасности ООН. Пожалуй, наиболее четко такое понимание новой роли и места России, оставаясь верным себе, сформулировал Збигнев Бжезинский: «Россия — побежденная держава. После 70 лет коммунизма она проиграла титаническую борьбу. И говорить «это была не Россия, а Советский Союз» — значит бежать от реальности. Это была Россия, названная Советским Союзом. Она бросила вызов США. Она была побеждена... А претендовать на роль сверхдержавы — иллюзия. Россия сейчас — бедная, примитивная страна. За пределами нескольких городов Россия — как Индия».^⁹⁷

По поводу концептуальной статьи Грэхема было бы явно недостаточно ограничиться добродушным публицистическим комментарием, призывом воспринимать все спокойно и не ссориться с американцами. Такая реакция, равно как и отсутствие нашего принципиального отношения к поставленному вопросу или часто применяемая фигура умолчания было бы расценено в США как молчаливое согласие или подтверждение слабости России и ее руководства. Отсутствие реакции далеко не всегда является признаком мудрости. Весь ход событий после прихода к власти республиканской администрации свидетельствует о том, что активизация американской экспансионистской геостратегии в Евразии будет продолжаться и оставаться неизменной. Направлением главного удара является низведение России в экономическом, военном, информационно-психологическом отношениях до роли второразрядного государства. А причина в том, что Россия — стержень евразийства — наиболее надежный противовес глобальной американской экспансии. В духе стратегических идей З.Бжезинского подобран кадровый состав американской верхушки, политический курс которой разрабатывается и осуществляется деятелями типа Киссинджера, Чейни, Пауэлла, Вулфовица, Райс и другими, под активным патронажем Дж.Буша-старшего, добивающегося, чтобы во внешней политике было доделано не сделанное им и президентом Р.Рейганом.

Магнаты американского ВПК, финансировавшие избирательную кампанию Дж.Буша-младшего, своим влиянием на него всегда нейтрализуют любые попытки российской стороны наладить со Штатами равноправное конструктивное сотрудничество. «Игра мускулами» продемонстрирована во время бомбардировки Ирака, прозвучавшей как приветственный салют новому президенту США. Такой же демонстрацией явился ультиматум Югославии с требованием арестовать бывшего президента страны С.Милошевича, причем даже с указанием конкретного срока исполнения и угрозой, что в противном случае Сербия не получит экономической помощи. Демарш США, лишенный даже намека на какую-либо сдержанность или деликатность, привел, как сообщала пресса, в шоковое состояние сербское руководство, которое было поставлено перед сложной дилеммой — либо сохранить облик патриота своего суверенного государства, либо встать по стойке «смирно» перед заокеанским боссом. Избрано было последнее и, видимо, наихудшее для страны. Подобные действия могут быть расценены только как противоправное вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Был создан прецедент, руководствуясь которым можно подвергнуть репрессиям любого политического деятеля, который не угоден Соединенным Штатам. Впрочем, дело куда серьезнее, ибо выдача С.Милошевича вопреки конституционной законности Гаагскому трибуналу означало грубое попрание суверенных прав независимого государства, которые оказались ничтожными перед силой американского доллара. Это была также акция, рассчитанная на дестабилизацию обстановки в Югославии с тем, чтобы окончательно лишить ее какой-либо самостоятельной роли в Европе и подчинить ее полностью американо-натовскому диктату.

1 Видимо, аналитики, разрабатывающие курс России в отношении Соединенных Штатов, переоценили готовность последних к конструктивным сдвигам в сотрудничестве с Россией, поддавшись неоправданному оптимизму, вопреки заметному сопротивлению внутри российского общества. Развитие международной обстановки после «американской трагедии» в сентябре 2001 года показало, что эти события явились своеобразной «лакмусовой бумажкой», показавшей характер новых реалий в современных международных отношениях. Об этом говорит та демонстративность, в которой было объявлено о решении выйти из Договора по ПРО, хотя США сами еще до сих пор не знают, от каких конкретно угроз какую антиракетную систему будут создавать и получится ли ПРО вообще. А выяснить все это можно было бы, подождав несколько лет, проведя тем временем серию испытаний разных систем и технологий, разрешив это через поправки к Договору согласно его статье XIV. Для этого нужно было вести переговоры с Россией, искать взаимоприемлемые компромиссы, согласовывать условия и методы контроля по взаимному сокращению наступательных стратегических вооружений.

Двойственность американской геостратегии не только в расхождении между словами и делами лидеров США. Она еще и в том, что искренние партнерские отношения с Россией, вносящей наиболее реальный вклад в борьбу против терроризма, который угрожает Штатам, никак не совмещаются с их дискриминационными действиями в отношении нашей страны. Такое «двойное дно» американской политики ослабляет провозглашенную США антитеррористическую коалицию, повышает грозящую им опасность террора.

Крах потерпела политика, которую в течение многих лет проводила Америка в отношении бандитов и террористов. На словах осуждая терроризм, Штаты тем не менее манипулировали этим понятием. Они осуждали Россию за жесткую позицию по отношению к бандитам в Чечне. Они заигрывали с исламскими «отморозками» на Балканах, хотели бы сохранить «исламский фактор» в сложной системе мировых сдержек и противовесов. «Фактор» ответил им кровавым террором. Крах потерпела и самовольно присвоенная себе Америкой роль «мирового жандарма», которого обыграли отмобилизованные, безжалостные и бесчеловечные камикадзе. Они прибыли в Америку, захватили ее самолеты, пожертвовали сотнями ее граждан. «Мировой жандарм» не сумел помочь даже себе. Крах потерпела теория защиты от «звездных» и иных малопонятных войн, в подтексте которых — опасения насчет подлинных намерений России. Противоракетная оборона бессильна против самолетов, которые угоняют из мирных аэропортов.

Поймут ли американцы, и в частности г-н Бжезинский, что нынешние Соединенные Штаты — не самодостаточная страна, какой они хотели быть? И это не только в плане сырьевой зависимости от других стран и необходимости согласования с Россией и некоторыми другими членами международного сообщества вопросов ограничения, сокращения и безопасного хранения ядерного и иного оружия массового уничтожения. Америка более не самодостаточна и в плане обеспечения национальной безопасности (в самом широком смысле слова), к которой, как свидетельствуют планы создания НПРО, они так стремятся. Поймут ли американцы, что США, относясь к числу великих держав (то есть стран, которые на том или ином этапе всемирной истории вносят наибольший вклад в развитие человечества и определяют направление этого развития), не являются вместе с тем страной абсолютного всемогущества, каковой она предстает в их воображении?

В Соединенных Штатах много толковых политологов, экономистов и управленцев, но они не способны избавить национальную экономику от спадов. В Америке лечат людей опытные врачи, но и они бывают бессильны перед смертью. В этой стране действуют сильные спецслужбы, но они тоже, как выясняется, допускают крупные промахи. Таким образом, Америка много не умеет, многое не знает и не может, и это вполне нормально, потому что в этой стране живут обычные люди, возможности которых, как и возможности всех людей на свете, имеют свои пределы. Поэтому пагубно для нее пытаться, уповая на силу, представать перед миром в образе сверхнации, сверхнарода, которому все нипочем. Все, кто соприкасался с Америкой, знают, что в этой стране любят говорить об «американской исключительности», причем не только в плане исторического прошлого, но и в плане настоящего и будущего: у Америки-де особое, предопределенное высшими силами, предназначение («маяк» свободы и демократии, руководство другими народами и т.п.), а также особая судьба, отличная от судеб остального мира. Правда, в конце 70-х годов ХХ века в США все чаще стали слышаться речи о том, что эра неоспоримого превосходства их страны осталась позади. Свою программную статью, приуроченную к 200-летнему юбилею Соединенных Штатов, видный американский социолог Даниэл Белл так и назвал: «Конец американской исключительности». Однако после окончания холодной войны идея «исключительности» не только обрела второе дыхание, но стала одним из важнейших элементов неписаного политического кредо Америки.

Теперь стало многим ясно, что это опасная — прежде всего для самих Соединенных Штатов — идея: она не только искусственно отвлекает Америку от остального мира, но и противопоставляет ее всему миру. Никто не отнимает у американцев их исключительного в некоторых отношениях прошлого, но никто теперь, в том числе и они сами, не гарантирует им исключительного будущего. Теперь у всех народов Земли — больших и малых, богатых и бедных, живущих на Севере или на Юге, по ту или эту сторону Атлантического и Тихого океанов, в пещерах или мегаполисах, — общее будущее, общая историческая судьба. Земля стала своеобразной атомной подводной лодкой, и если она будет разрушена в той или иной своей части, то всех землян, без какого бы то ни было исключения, ждет трагическая судьба, даже если и не произойдет ядерной катастрофы. Перед американцами встал вопрос о том, поймут ли они, что живут в новом мире, начавшем свое летоисчисление не с 11 сентября 2001 года, а с конца 80-х — начала 90-х годов, когда распался не только Советский Союз, но и вся складывавшаяся десятилетиями миросистема, упорядочившая политические и иные отношения в планетарном масштабе и сдерживавшая, пусть и не на сто процентов, глобальные и региональные, а отчасти и локальные разрушительные силы. Новый, формирующийся мир не имеет еще ни ясных очертаний, ни прочного фундамента, ни надежных несущих конструкций. Эту роль не в состоянии пока выполнить никто, включая «истинно мировую сверхдержаву» в лице Соединенных Штатов (которые отличаются от других лишь большей силой, но отнюдь не более глубоким пониманием того, что происходит на земном шаре) или Североатлантический альянс, бездумное саморасширение которого ведет его к неизбежному саморазрушению как эффективной военно-политической силы.

Пока на Земле не сложится миропорядок, базирующийся на более справедливом глобальном социальном устройстве, то есть созданный усилиями всех стран и сохраняющий баланс основных национальных и региональных интересов, мир будет оставаться предельно хрупким и уязвимым со стороны сил, остающихся за пределами такого миропорядка, в первую очередь, со стороны анархотерроризма. Пытаться утвердить гарантированный стабильный миропорядок лишь с помощью грубой силы — значит, создавать новые предпосылки для деструктивных катаклизмом.

События 11 сентября явились кульминацией глубинных процессов, постепенно нараставших в течение многих десятилетий. Их суть в обострении социальных антагонистических противоречий, принимающих глобальный характер. Сегодня на развитые страны, где проживает менее 15% населения, приходится 88% пользователей Интернета. Во многих африканских странах среднемесячная стоимость подключения к Интернету составляет 100 долларов, тогда как в США — всего 10. Однако наличие и отсутствие технологии — это еще не все. В 16 странах мира 60% населения неграмотно, а для того чтобы использовать современные технические средства, нужно поднять грамотность населения. Говорят, что нет денег на образование, но на вооружение сегодня в мире тратится в год 900 млрд. долларов. А для того, чтобы каждый ребенок пошел в школу, нужно всего 6 миллиардов. В наши дни совершаются уникальные открытия, но они в подавляющем большинстве становятся достоянием богатого Севера: 92% патентов на новейшие изобретения приходятся на США, Европейский союз, Японию.^⁹⁸ «Аль-Каида» с Усамой бен Ладеном и им подобные никогда не состоялись бы в мировом масштабе, если бы не было питательной среды терроризма. Эта среда характерна отсутствием света в конце туннеля для многих обществ.

Трагедия 11 сентября 2001 года поставила перед мировым сообществом вопросы глобального масштаба, важнейший из которых — создание нового мирового порядка. Взрыв терроризма в глобальном масштабе помогает осознать тот факт, что однополюсность мира — иллюзия, приверженность которой может нанести огромный вред самим Соединенным Штатам. От этой иллюзии все больше отходит Европа — самый верный союзник Америки, не приемлют концепцию однополюсности мира Россия, Китай, Индия, арабский мир. Все выразили солидарность с США, которым был нанесен коварный удар на их собственной территории, даже страны, критически настроенные по отношению к Америке, поддержали ее. Но нельзя не понимать, что такое отношение требует от США проявления уважения к другим странам. Если в Вашингтоне этого не поймут, антитеррористическая коалиция в конечном итоге развалится, ибо использование бомбардировок целых народов и государств в качестве универсального средства борьбы с терроризмом абсолютно неприемлемо. Массовая гибель гражданского населения, колоссальное разрушение и уничтожение экономического потенциала и вообще всей среды обитания людей только умножат ненависть в мире, и это даст эффект бумеранга.

Мировое сообщество, объединенное в антитеррористической коалиции, располагает политическими, экономическими, дипломатическими, финансовыми и многими другими инструментами, но нельзя забывать, что терроризм паразитирует на бедности и отсталости народов во многих странах мира, которые доводят людей до отчаяния. Не исключено, что кое-кто попытается воспользоваться ситуацией, создавшейся после 11 сентября, для разрешения собственных проблем, в том числе экономических трудностей, начавшихся, кстати, задолго до террористических акций. Опасны те, кто скрывает свои личные или групповые интересы за лозунгами борьбы с терроризмом. Было бы непростительно, если бы антитеррористическая война стала началом операции по установлению видоизмененных рамок стратегического контроля «золотого миллиарда» над другими регионами мира. Перед мировым сообществом стоит неотложная задача — начать коллективный диалог по созданию нового мирового порядка, институты которого эффективно решали бы проблемы мировой безопасности. И приоритетное направление здесь — преодоление бедности, отсталости огромных регионов мира.

Крушение американских иллюзий, связанных с пониманием роли США как единственной сверхдержавы, обладающей превосходством над всем остальным миром, отразилось в новой статье уже упоминавшегося Томаса Грэхема «Переосмысливая отношения между США и Россией», которая и по тону и по содержанию резко отличается от того, что было ранее написано ее автором. Он подчеркивает, что выработка долговременной стратегии США в отношении России еще не закончена, что в самих США к ней существуют различные подходы, в том числе и отрицающие жесткий подход к России. Имеется ли у Вашингтона, по выражению Грэхема, «намного лучшее понимание фундаментальных тенденций, которые будут формировать международный климат далеко на будущее?» Последует ли ответ на этот вопрос? Он жизненно важен. Ведь по мере ослабления военно-политического напряжения на европейском театре на первый план выходят, например, такие противоречия, как экономическое соперничество единой Европы с другими центрами мощи, в том числе с США. Попытки США «рассказать» Европе о том, что ей угрожает (идя ради этого даже на поддержание в опасном состоянии Балканского котла), не очень получаются. Можно утверждать, что за предыдущее десятилетие США «упустили» Китай и сегодня силятся найти новые инструменты, партнеров и исполнителей для решения своих азиатских проблем — пока без видимого результата. Китай становится уже не региональной, а глобальной сверхдержавой, он требует к себе особых подходов.^⁹⁹ Грэхем вспомнил даже про Россию как потенциального партнера и даже союзника США, причем не только в двусторонних отношениях, но и в деле создания нового устойчивого миропорядка. Он критически характеризовал вмешательство США во внутреннюю политику и экономику России в течение последнего десятилетия.

Рассматривая весь комплекс изменений в американской внешней политике, характерных ужесточением ее позиций в отношении России, мы не должны быть загипнотизированы ее новой тональностью, отходом от привычных приемов, новыми тактическими поворотами. Жесткая американская риторика, равно как и рецидивы силовых действий, не должны помешать нам трезво оценить соотношение сил в изменившемся мире, определив реальные возможности России в глобальном геостратегическом противостоянии, в обретении того места в мировом сообществе, которое объективно принадлежит ей как системообразующему элементу евразийства. Усиленно демонстрируемая американцами жесткость в подходе к международным делам при более пристальном изучении обнаруживает внутреннюю противоречивость, которая при сохранении инерционности вышеуказанных подходов может перерасти в опасную неустойчивость и неуверенность.

Остановимся на одном очень характерном примере. С одной стороны, Вашингтон раздражает, а иногда и приводит в ярость движение (медленное, но заметное) России к решению своих внутренних политических и экономических проблем, которое происходит с приходом в ней к руководству новых лидеров, а также уверенность в принятии мер по обеспечению безопасности страны. Так, по мнению американского агентства ЮПИ, выступление на конференции Европейского совета и НАТО в Мюнхене (февраль 2001 года) С.Б.Иванова, занимавшегося в то время пост секретаря Совета безопасности РФ, «поразило собравшихся на конференцию американских сенаторов и высших официальных лиц НАТО выдержанным в железобетонном духе заявлением, в котором прозвучало «нет» расширению НАТО, «нет» планам администрации Буша в области противоракетной обороны и предупреждение Западу не нажимать слишком сильно на Россию по поводу ее долгов. С.Б.Иванов вызвал ярость официальных лиц США, обвинив НАТО в создании в Европе «экологической катастрофы, сравнимой с чернобыльской», в результате использования в ходе воздушной войны в Косове снарядов с обедненным ураном». Сильная Россия, да еще имеющая свое мнение, не устраивает США. Корреспондент агентства писал, что С.Б.Иванов, который на конференции «звучал наподобие советского официального лица в период «холодной войны», был тем не менее представлен собравшимся на конференцию в Мюнхене в качестве «человека номер два в Кремле, который планирует политику и реализует ее». Как с плохо скрытой недоброжелательностью пишет репортер, «лощеный, моложавый и модно одетый Иванов рассматривается западными аналитиками в Москве в качестве ближайшего союзника и «альтер эго» президента Путина».

Как говорится в статье, С.Б.Иванов, выступивший перед участниками «в наступательном духе», резко отвел вопросы американских сенаторов относительно «зажима свободы прессы и угрозы правам человека в путинской России», заявив, что Запад не должен просить Путина покончить с коррупцией и восстановить правление закона в России, в то же время обвиняя его в создании угрозы демократии. Кроме того, он предостерег Запад не давить на Россию слишком сильно, так как в данном вопросе он (Запад) должен исходить «не из простой арифметики, а высшей математики».

В то же время США опасаются значительного ослабления России, которое изменило бы традиционную конфигурацию их внешней политики, нарушив сложившийся баланс сил в Европе и Азии. Томас Грэхем, уже упоминавшийся старший сотрудник фонда Карнеги, считающийся лучшим американским экспертом по России и значившийся в списке кандидатов на пост посла США в Москве, говорил о том, какая Россия выгоднее для США: «Крайнее ослабление России приведет к возникновению огромного количества проблем, которые не исчерпываются только вопросами ядерной безопасности. Чего будут стоить последствия возникновения нестабильности в центре Евразии и борьбы великих держав за контроль над громадными ресурсами в России в случае ее распада. Поэтому США не заинтересованы в дальнейшем ослаблении вашей страны. Однако Америка не заинтересована и в возникновении сильной, уверенной в себе, но враждебной России».^¹⁰⁰

На фоне высокомерных, а порой, чего греха таить, и хвастливых заявлений американцев о силе своей страны, порой из уст осведомленных деятелей звучат совсем иные нотки. Директор ЦРУ Джордж Тенет, выступая в сенате, изложил перечень внешних угроз, которым США будут подвергаться в ближайшие годы. Работа по этим «болевым точкам», видимо, и станет сутью внешней политики Вашингтона при Буше. Несмотря на мировое лидерство Америки, шеф ЦРУ далек от оптимизма. «Никогда за весь мой опыт работы американская разведка не сталкивалась с таким набором разных и меняющихся проблем, затрагивающих столь широкий аспект интересов США, — мрачно изрек Тенет. — Никогда еще нам не приходилось испытывать такую степень неопределенности».^¹⁰¹

Проблем у американцев, действительно, много. В тупик зашла их балканская политика, о чем свидетельствуют события в Косове, Македонии, да и в самой Югославии весной 2001 года. Не имеет, как выяснилось, перспектив ближневосточная политика США. «Атлантическое единство» не может скрыть все более углубляющиеся трещины. Мировое сообщество убеждается в наличии двойных стандартов в попытках Соединенных Штатов во все вмешиваться и всем руководить.

Жестокие бомбардировки Югославии шли под девизом «гуманитарной интервенции» ради якобы защиты косовских албанцев от геноцида, а в Руанде, маленькой африканской стране, в этнической войне в результате массовых убийств погибло 500 тысяч человек. И это не побудило американцев ни к каким гуманитарным акциям, ибо там у них нет никаких экономических и политических интересов. В то же время вмешательство НАТО под давлением США в Косове без санкции ООН произвело большое негативное впечатление на многие развивающиеся страны. Там считают, что создан прецедент для повторения случившегося с другими суверенными государствами. Это подтвердилось во время американского вторжения в Ирак. Бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, завоевавший большой авторитет у мировой общественности, говорит: «На представления Бжезинского в течение многих лет накладывали отпечаток исповедуемые им стратегические принципы, согласно которым мнимой задачей США в качестве единственной сверхдержавы является «контролировать евразийский континент». Подобная утопия нереальна, даже если она еще одно-два десятилетия будет занимать какое-то место в некоторых американских умах».^¹⁰²

Отмечая противоречивые тенденции в американской геостратегии, Россия не должна принимать свои стратегические решения, просто отталкиваясь от того, какой будет политика американского президента; у нее свой интерес и ей необходимо сформировать свою собственную стратагему. Признавая, что США, действительно, обладают большой политической, экономической, военной и информационной мощью, Россия имеет все возможности использовать свои многочисленные ресурсы, постоянно искать союзников, партнеров, попутчиков для претворения в жизнь своей геостратегии. Этапность и выбор Россией приоритетов в решении ею своих геостратегических задач определил в своем ежегодном послании Федеральному собранию в 2001 году Президент РФ В.В.Путин. Во внешней политике — это четкое определение национальных приоритетов, прагматизм и экономическая эффективность, недопущение дискриминации России в ее международной деятельности. Не называя США, а также европейцев, но, конечно же, имея их в виду, Президент сказал: «Для России является принципиальным учет и уважение ее национальных интересов со стороны ее международных партнеров — в таких областях, как стратегическая стабильность, разоружение, расширение НАТО, формирование основ миропорядка в XXI веке».^¹⁰³ Те, сказал президент, кто эти подходы разделяет, могут и впредь быть уверены, что в лице России они всегда найдут заинтересованного и предсказуемого партнера.

Таков ответ России на вызовы и угрозы XXI века. Адекватный ответ американцев обеспечил бы решающее противодействие опасностям новой эпохи, среди которых на первое место вышел международный терроризм. Однако действия США во многом соответствуют устаревшим геостратегическим установкам З.Бжезинского. А действует он в духе «холодной войны», когда ЦРУ США и английская Ми-6 напрямую способствовали появлению в мире «возбужденных мусульман», направляя их в частности и в «подбрюшье» России. В соответствии с операцией «Циклон» к середине 90-х годов на помощь группировкам моджахедов и на создание мусульманских медресе в Пакистане ЦРУ израсходовало четыре миллиарда долларов. В результате в 1994 году в Афганистане появились талибы, захватившие к 1996 году практически всю страну. Разве не свидетельствует о рецидиве недоброго отношения к России письмо, направленное 30 октября 2002 год послу Датского Королевства в Вашингтоне З.Бжезинским, Александром М.Хейгом (бывший госсекретарь США) и Максом М.Кампельманом (бывшим послом США на Конференции по Безопасности и Сотрудничеству в Европе), предлагавшее правительству Дании воздержаться от выдачи России А.Закаева, обвиняемого в причастности к террористическим бандформированиям. В письме также говорилось: «...Мы знаем г на Закаева, и нам приходится работать с ним... Экстрадиция г на Закаева серьезно подорвет решающие попытки прекратить войну. Более того, она сможет создать прецедент экстрадиции любого чеченца, обвиняемого Москвой в террористической принадлежности с широкими и нарушающими права человека последствиями... Желательно избежать окраски г-на Закаева и других в цвета международных террористов,.. так как это только подстегнет экстремистские элементы в Чечне и добавит масла в огонь трагической войны и потенциального геноцида...».^¹⁰⁴

ГЛАВА VII.

ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ
ФАНТАСМАГОРИЯ

Название этой главы заимствовано у г-на Бжезинского, из его книги, на которую автор не раз ссылался. Уж очень понятие фантасмагория подходит к той геополитической ситуации, которая сложилась в нашем мире и к ее анализу г-ном Бжезинским.^¹⁰⁵ Действительно, на геополитической картине мира много загадок и парадоксов. С одной из загадок и начал вышеупомянутую главу американский политолог. Коснувшись факта развала Советского Союза, он поставил вопросы, наполненные, по его мнению, «значительным геополитическим содержанием»: «Что есть Россия? Где Россия? Что значит быть русским?» В настоящей работе ответ уже был дан в ее предшествующих главах, но, учитывая огромное значение этого ответа, а также то обстоятельство, что З.Бжезинский основное внимание в своей книге уделяет Евразии, попробуем его конкретизировать. Объективный анализ истории евразийского сообщества, его прошлого и настоящего, свидетельствует о том, что Россия является центром, осью Евразии, а сама Евразия — центр и ось развития всего современного миропорядка. Обоснование этого было довольно обстоятельно дано в вышедшей и опубликованной в Москве работе по данной проблеме.^¹⁰⁶

Впрочем, неоправданная привязка З.Бжезинским России к понятию фантасмагория обнаружила свою несостоятельность в сентябре 2002 года, когда атака террористов на Соединенные Штаты резко изменила геополитическую картину мира, в том числе показала истинные место и роль в нем как России, так и США. Оказалось, что вопросы, ПОСТАВЛЕННЫЕ АВТОРОМ «Великой шахматной доски», безосновательно сужают круг проблем современной геополитики. При этом остались без внимания важнейшие вопросы, от решения которых зависит судьба всего сообщества землян. В нынешней американской администрации есть люди, в полной мере исповедующие гегемонистские принципы З.Бжезинского. Это, например, советник по национальной безопасности К.Райс.^¹⁰⁷ Однако у американцев появилось и пессимистическое отношение к синдрому гегемонизма, которое высказал например, в свое время выдающийся английский политический деятель и публицист Эдмунд Берк, мнение которого очень актуально в наши дни. Очень полезно прислушаться к мнению известного мыслителя, которое получило подтверждение в американской истории. Во время войны за независимость Северной Америки (1775—1783) Берк выступал за компромисс англичан с восставшими английскими колониями, которые образовали впоследствии Соединенные Штаты Америки.

Опасность гегемонистских амбиций отмечает американский политолог П.Бракен: «...Американские вооруженные силы были непобедимы до тех пор, пока конфликт мог быть сдержан в пределах определенных географических границ... Но держава, которая осуществляет свою военную программу как раз с намерением нейтрализовать главные американские преимущества, имеет определенный шанс... Разрушительные технологии Азии разворачиваются прямо перед глазами Запада, но остаются едва ли не незамеченными, поскольку Запад концентрируется на проблеме своего общего лидерства... Если создание баллистических ракет делает государство «парией», то в Азии существуют уже как минимум восемь таких государств. Израиль, Сирия, Ирак, Иран, Пакистан, Индия, Китай и Северная Крея — все ориентируют свои военные системы с пехотных войск на сокрушительные технологии. Одни стремятся к обретению химического и биологического оружия; другие создают атомное оружие; некоторые строят все основные виды вооружений. Но общей остается направленность на баллистические ракеты».^¹⁰⁸ Опасность гегемонии в том и состоит, что гегемон становится главной мишенью для баллистических ракет, да и для иных средств силового воздействия.

На социально-психологическом уровне это чувствует американское общество, которое не забыв уроки Вьетнама, не приемлет ни перспективы длительной войны, ни ощутимых, значительных потерь, которые она несет с собой, да и вопрос — имеет ли Америка достаточно для роли гегемона материальных и интеллектуальных ресурсов — не может не волновать не только рядовых граждан, но и тех, кто близок к истеблишменту. Появляются трезвые оценки причин перемен в существующем миропорядке. Газета «Интернэшнл геральд трибюн» указывала на одну из них, пожалуй, важнейшую: «Рост неравенства в распределении богатств и отсутствие доступа к принятию политических решений ведет в конечном счете к агрессии, насилию и терроризму. Чем выше уровень фрустрации, тем выше уровень насилия. Чем выше уровень репрессий, тем выше уровень реакции на них».^¹⁰⁹ Патриарх американской политологии Дж.Кеннан, скептически рассматривает претензии США на глобальную гегемонию в условиях XXI века: «Перед нами в высшей степени нестабильный и неудовлетворенный мир — преисполненный противоречий, конфликтов и насилия. Все это бросает нам такой вызов, к которому мы не готовы... Наши государственные деятели и общественность не приспособлены реагировать на такую мировую ситуацию, в которой нет четко выраженного фокуса для проведения национальной политики».^¹¹⁰ В этих условиях следование силовой концепции З.Бжезинского для обеспечения американского гегемонизма может спровоцировать опасную для США реакцию. Известный американский историк П.Шредер высказал по этому поводу следующее мнение о террористах: «...Они не дураки и не сумасшедшие... и показали высокую степень целенаправленной рациональности в преследовании своих целей... Они ожидали и страстно желали ответной реакции Соединенных Штатов. Их очевидное желание стать мучениками борьбы за свое дело говорит нам об их готовности сделать невольными мучениками многие тысячи своих единоверцев и сограждан, равно как и спровоцировать военное отмщение американцев и их союзников».^¹¹¹

По-видимому, сторонники гегемонистской концепции Бжезинского слабо представляют себе, сколь опасны для их страны высокомерные попытки продолжать политику силового господства в новых условиях, когда в странах, отставших в своем социально-экономическом развитии, выросло поколение, преисполненное ненависти к Западу вообще и к Соединенным Штатам, в особенности. «Многим, — пишет А.Аманат, — США кажутся центром жадного, материалистического и не обращающего внимания на других мира, не обращающего внимания на насилие и вседозволенность. Поддержка Израиля, помощь непопулярным режимам, реактивные самолеты в небе Ближнего Востока интенсифицировали эти антиамериканские чувства».^¹¹²

Как считают С.Тэлботт и Н.Чанда, террористы, «претендуя на роль защитников беззащитных масс Земли, ...нашли способ атаковать самое могучее государство. Они определили способ нападения в стиле джиу-джитсу, превращая базовые черты американской мощи — открытость и мобильность — в уязвимые места Америки. Они отправили захватчиков, вооруженных самыми примитивными видами оружия (вскрывателями коробок) в самую сердцевину технологического совершенства современного мира. И получилось так, что претерпевшая от глобализации периферия нанесла удар по ее центру».^¹¹³

Беспристрастное рассмотрение действий США на «глобальной шахматной доске» свидетельствует о том, что они игнорируют как принципы международного права, так и общепринятые правила морали. «В XXI веке, как и в XIX, — пишет Р.Каплан, — мы будем первыми начинать боевые действия — в виде операций специальных сил, либо создавая компьютерные вирусы против командных центров противника — и мы будем морально оправдывать все это. Моральный базис американской внешней политики будет определяться настроением нации и ее лидеров, а не некими абсолютами международного права»^¹¹⁴. Нынешние действия США на международной арене осуществляются на основе цитируемых принципов. Но осуществить их оказывается очень непросто, ибо на глобальной шахматной доске все более вырисовывается новая расстановка фигур в разыгрываемой геополитической партии, возникают новые поля, с которых можно осуществлять сильные ходы и многоходовые комбинации. Одним из таких силовых полей стал Афганистан, где Соединенные Штаты решили объединить антитеррористическую операцию с геополитической экспансией.

Многие эксперты полагают, что военные действия в Афганистане, непреодолимое желание США нанести удар по Ираку, сенсационные склоки США со своим союзником по НАТО — Германией, множество локальных конфликтов и противоречий между другими бывшими союзниками, строптивость, казалось бы, верных вассалов Соединенных Штатов в арабском и мусульманском мире — это отражение ожесточенной борьбы за власть между центрами силы, составлявшими основу прежнего миропорядка и новыми геостратегическими силами, начавшими добиваться своего места «под солнцем». Традиционные центры силы, прежде всего США, не намерены капитулировать и используют схватку террора с антитеррором для сохранения любыми средствами своих командных позиций в глобализирующемся мире. Предсказать ее исход не возьмется никто, а значит, нельзя исключить превращения локальных антитеррористических операций в глобальное противостояние крупных сообществ людей, объединенных общими политическими и экономическими интересами. Есть все основания сделать вывод о том, что даже пережив страшную трагедию и видя в перспективе новые возможности угрозы, США не преодолели присущую им тенденцию решать геополитические проблемы не на основе паритетного учета интересов, а ставя на первое место свою выгоду и применяя двойные стандарты. Несоответствие такого подхода разгулу терроризма подметил известный финансовый магнат Джордж Сорос, обычно тонко чувствующий экономическую и политическую конъюнктуру. Находясь (что так же весьма показательно) в городе Сянган (бывший Гонконг, а ныне — составная часть Китайской Народной Республики), Сорос выступил с докладом, который можно считать его программным кредо, адресованным другому Джорджу — президенту США Дж.Бушу-младшему. Анализируя случившееся в Вашингтоне и Нью-Йорке 11 сентября и возможные последствия этих событий для Америки и всего мира, Сорос сделал поистине сенсационные для человека его положения заявления. «Трагический урок, который лидеры США должны извлечь из происшедшего, заключается в том, что нужно сотрудничать с другими странами и не допускать высокомерных действий по отношению к другим народам, — пишет, цитируя Сороса, американская газета «Москоу трибюн». — Думаю, что администрация Буша сейчас осознает, что им необходимо создавать коалицию государств и признать обоснованность опасений, высказываемых (в их адрес) остальными. Они (администрация Буша —

Blog

С. И. Илларионов Россия и Америка на глобальной

Содержание