С. И. Илларионов Россия и Америка на глобальной

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 14

Расстановка сил в современном мироустройстве характерна тем, что все больше государств выражают готовность принять участие в решении глобальных проблем. Среди них прежде всего члены НАТО и ЕС, все остальные государства ОБСЕ, включая бывшие советские республики Средней Азии, и как особая общность, — Россия. В Азии цепь стран, солидарных с Соединенными Штатами, простирается от Японии, через Индостанский субконтинент до арабских стран аравийского полуострова и, разумеется, Израиля. В Африке юг представлен ЮАР, а север — Египтом. Австралия, несомненно, тоже играет авторитетную роль в современном мироустройстве. Сложные внутренние процессы развиваются в латиноамериканских странах, по крайней мере, в крупнейших из них, правительства которых вносят свой вклад в разыгрывание геополитического дебюта нового столетия. Уже беглый обзор дает основания говорить о новых явлениях в жизни мирового сообщества, связанных с созданием всемирной коалиции борьбы против международного терроризма. Уже одно это заставляет усомниться в постулатах г-на Бжезинского, ставших попросту архаичными.

Да, в силу известных обстоятельств военную составляющую антитеррора на первых порах возглавили США. Они добились едва ли не всеобщего одобрения операции по поимке Усамы бен Ладена и разгрому находящихся под покровительством режима талибов убежищ терроризма в Афганистане. Страны НАТО с самого начала выдали карт-бланш своему главному союзнику, ставшему жертвой варварского террористического нападения. Они заявили и о возможной военной поддержке действий США. Некоторые из них приняли в операции непосредственное участие. В этой связи, кроме британских коммандос, речь шла об элитной части германского спецназа КСК («Kommandos Spezialkarfte»). Полную солидарность с Соединенными Штатами подтвердили на своем чрезвычайном заседании в Брюсселе главы государств и правительств Евросоюза. Они заявили, что считают правомерными американские намерения нанести целенаправленные удары по убежищам и базам террористов. В меру военно-технических возможностей и с учетом своих конституций государства ЕС были готовы также к военной поддержке этих акций.

Россия, которая уже не раз выступала инициатором и идеологом создания единого международного фронта против терроризма, окончательно определила свои подходы в заявлениях и действиях президента В.В.Путина, который выразил готовность поддержать американцев, помочь им своим разведданными, открыть в случае необходимости российское воздушное пространство для доставки гуманитарных грузов и т.д. На Западе это особо отмечали, как и то, что Россия договорилась об аналогичной единой линии содействия Вашингтону со своими среднеазиатскими союзниками. Не разрешая на сей раз американцам использовать в отличие от «Бури в пустыне» свои базы в Саудовской Аравии, Эр-Риад вслед за Объединенными Арабскими Эмиратами все-таки разорвал дипотношения с «Талибаном». Большинство арабских стран Персидского залива предоставили свои территории и воды для концентрации ударных сил США и их оперативных действий.

Примечательная эволюция произошла даже в отношениях между Тегераном и Вашингтоном. Исламская республика Иран, которая все еще числится за океаном в «изгоях», не устает резко осуждать кровавую акцию терроризма в Нью-Йорке и Вашингтоне и выражать в этой связи солидарность с Соединенными Штатами. «Международный терроризм является огромной угрозой для человечества», — заявил иранский министр иностранных дел Камаль Харрази в беседе с Джеком Стро — первым британским министром иностранных дел, посетившим Тегеран после исламской революции 1979 года.^³² Представитель госдепа тоже не преминул отметить «весьма позитивную позицию» Ирана. Это указывает на то, что Вашингтон не настроен категорически против вхождения такой чрезвычайно важной в геополитическом плане страны, как Иран, в широкую коалицию против терроризма. Вместе с Пакистаном, которому в американских планах отводилась роль плацдарма для утверждения своего приоритета в Афганистане, это значительно повысило бы шансы на успех антитеррористической коалиции. Настроения на сей счет в Европе также достаточно определились. Например, бельгийский премьер Ги Верховстадт, председательствовавший в Совете ЕС, отмечал, что настало время для выработки действенной европейской политики против терроризма, носящей глобальный и постоянный характер. А речь президента России в германском бундестаге была единодушно воспринята европейскими политиками и СМИ как чрезвычайно важный импульс для осмысления и практического осуществления новых задач мирового сообщества как в отпоре международному терроризму, так и выработке новой архитектуры всеобщей безопасности.

В то же время некоторые внешнеполитические коррективы, внесенные США в отношения с теми государствами, которые выразили солидарность с акциями антитеррора, носили, как скоро выяснилось, косметический характер и не были проявлением серьезных перемен в американской геостратегии, как того требовала сложившаяся обстановка. Участников виртуальной антитеррористической коалиции не могла и по-прежнему не может устроить практика одностороннего принятия США решений по мерам антитеррора, который порой является лишь прикрытием их экономических целей. В ряде случаев о своих действиях Вашингтон не консультировался не только с Россией, но и с союзниками по НАТО, не говоря уже о других странах. Это, по-видимому, отвечает геостратегической концепции республиканской администрации (проявляющейся и в президентском предупреждении «кто не с нами, тот с террористами». В долгосрочной перспективе подобный принцип не сможет обеспечить успех в подавлении международного терроризма. Иногда вашингтонские политики начинают задумываться над необходимостью шагов по консолидации всемирной коалиции антитеррора. Так, США внезапно решили возместить половину своего долга ООН, которую, как они понимают, не следует отстранять от решения такой задачи в сфере международной безопасности, как борьба с терроризмом. Возможно, что госдеп обратил внимание и на то, что участники чрезвычайного саммита ЕС высказались за всемирную антитеррористическую коалицию под эгидой ООН, поскольку это могло бы быть одним из оптимальных вариантов антитеррора.

Разительная перемена в отношении администрации США к России произошла, когда наша страна объективно стала самым действенным звеном антитеррористической борьбы. В отличие от американской администрации, явно сменившей свои тактические подходы к сотрудничеству с Россией, З.Бжезинский остался верен стратегическому курсу «ястребов», рупором которых он являлся. Получилось четкое распределение функций: если президент США и его ближайшее окружение при каждом удобном случае говорят о партнерстве с Россией, то идеолог глобального господства Америки также при удобном случае подчеркивает неравноправный характер этого партнерства, низводя Россию до уровня инструмента Соединенных Штатов в осуществлении или своей международной стратегии.

Внешним проявлением изменившейся геополитической ситуации стала встреча российского и американского президентов в Любляне (Словения) в июне 2001 года. Кадры, запечатлевшие ее фрагменты, свидетельствуют об удивительной перемене тональности, лексики и содержания высказываний, да и всего поведения Дж.Буша. В американских СМИ даже прозвучали нотки недовольства тем, что он-де уже слишком хвалил президента России. Были слышны и другие голоса, вещавшие, что по рекомендации помощника президента США по национальной безопасности Кондолизы Райс, официальные представители американского руководства впредь будут хвалить В.В.Путина. Вспомним, что подобная тактика применялась и в отношении М.С.Горбачева в бытность его президентом СССР. Цель предельно проста — использовать оружие лести для смягчения возможной негативной реакции на враждебные по своей сути действия США. На самом деле никакого чуда не произошло, просто сыграли свою объективную роль реалии современной международной жизни. Конечно, нового стиля международной политики в высказываниях В.В.Путина, стиля, который даже при наличии сложных глобальных проблем (в отличие от периода «холодной войны», когда в выступлениях, к примеру А.Я.Вышинского,^³³ преобладали риторические эффекты) был характерен главным образом логикой и прагматическим подходом. Министр иностранных дел РФ И.С.Иванов охарактеризовал этот стиль следующим образом: «Опыт российской дипломатии последних лет свидетельствует о постепенном формировании стиля взаимоотношений, сочетающего твердую защиту национальных интересов со столь же последовательными поисками взаимоприемлемых решений на пути диалога и сотрудничества с Западом».^³⁴

Стиль общения на высшем уровне, продемонстрированный президентом России, решительно опроверг распространившееся на Западе (да и чего греха таить, у некоторых россиян) мнение, будто Россия должна взять курс лишь на развитие приоритетных связей с Западом, прежде всего с Америкой, ни в чем не перечить ей, и тогда она сможет стать интегральной частью цивилизованного сообщества. Опровергнуто и ложное представление о том, что якобы приверженность демократическим ценностям должна означать отказ от проведения Россией самостоятельной внешней политики, которая будто бы приведет либо к конфронтации со странами Запада, либо к самоизоляции нашей страны. Адекватность позиции президента РФ на встрече с президентом США была предопределена не только стилем обсуждения, но и тем, что она проистекала из исторической правды, из того реального положения, которое занимает Россия в современном мире. От этой правды старательно уходят США и их союзники, что очень хорошо видно в их неубедительных ссылках на то, будто продвижение НАТО на восток не направлено против России. Ведь ни нынешний, ни прежние президенты США, ни атлантические лидеры различного калибра не смогли абсолютно ничего внятного сказать по поводу причин расширения НАТО. Не было ответа и на прямо поставленный В.В.Путиным вопрос — почему России закрыт путь в НАТО.

Причины изменения американской тактики (но отнюдь не стратегии!) в международных делах и в отношениях с Россией очевидны. Европейские союзники США в основном высказали прохладное отношение к американским замыслам отказа от договора по ПРО. Вряд ли вдохновила их и вспышка силовой конфронтации в Македонии, свидетельствующая о провале балканской политики США и НАТО. Американская «однополярность» прошла сильную практическую проверку на Ближнем Востоке, где попытки США монопольно присвоить себе роль миротворцев потерпели фиаско. Накапливается все больше фактов, подтверждающих, что новый мир, мир XXI века, должен формироваться с участием России как центра Евразии.

События, развертывающиеся на мировой арене, убедительно это доказывают. Россия стала активным участником международных форумов, двухсторонних встреч, в том числе многочисленных контактов с американцами. Вопрос в том, сумеет ли Россия использовать сложившуюся геополитическую ситуацию для обеспечения своих национальных интересов. При рассмотрении изменений во внешнеполитической деятельности США, неизбежно влекущих за собой изменения в общей экономической и политической конфигурации современного мироустройства, перед Россией встает проблема определения своих геостратегических ориентиров, которые обозначат основные направления ее международной деятельности. Сложившиеся внешнеполитические и внешнеэкономические условия требуют этого, и терять время нельзя. Кстати, это очень хорошо понял З.Бжезинский, который еще в 1997 году («Foreign Affairs» №5) поторопился высказать в своей статье «Геостратегия для Евразии» следующую важную мысль: «То, каким образом будет распределена власть над Евразией, сыграет решающую роль в установлении глобального господства Америки и ее исторической судьбе».^³⁵ Разумеется, картина глобальных перемен, изложенная, ранее, дает все основания полагать, что геостратегическая концепция Бжезинского не имеет под собой прочных оснований, более того, ход событий показывает, что ее поверхностные и однобокие обоснования становятся все более вялыми. Но США уже не раз доказали, что они не ограничиваются, когда речь идет об их интересах, мерами концептуальной настырности своего известного политолога, а идут порой напролом, невзирая на международное право и морально-этические нормы. В этом мир уже убеждался не раз, и тем не менее государство российское перед лицом провозглашенного Бжезинским «иду на вы», не изложило своего отношения к проблеме «власти над Евразией», которую спит и видит Бжезинский и которая должна быть «распределена» не по воле заокеанской Америки, а по законному и справедливому желанию населяющих ее народов. После опубликования «Великой шахматной доски» даже не появилось публикаций, аргументирующих несостоятельность выбора Америкой Евразии в качестве своего геостратегического ориентира. А ведь аргументов не счесть: экономических, геополитических, исторических, духовно-нравственных, продиктованных заботой о мире и безопасности. Говорят, что молчание означает согласие. Так, неужели наши политики и политологи согласны с унижающими Россию постулатами? Как это ни странно, но порой создается впечатление, что их проглатывают, да еще с подобострастным комментарием. В опубликованном «Российской газетой» интервью с Бжезинским (24 декабря 2002 г.) интервьюер говорит: «Ваши… оценки как правило жестки, но без элементов той неприязни, что, собственно, и ценят многие россияне». Нет, г-н Бжезинский, не ценят многие россияне Ваши инвективы, оскорбляющие достоинство их страны.

Конечно, времена, когда Россия могла разбить врага, опираясь на свои собственные силы, канули в лету. Прошли и те времена, когда государство, пусть и с опозданием, могло собрать в один кулак все свои силы для отпора агрессору. Не только внешние, но и внутренние реалии побуждают искать новые средства для того, чтобы Россия и ее союзники оставались полюсом мировой политики. О том, что взгляды Бжезинского на роль России объясняются ее внутренним положением, красноречиво и не без оснований свидетельствует высказывание одного из американских аналитиков Леона Гура: «Москва не может позволить себе никакой политики противостояния США или НАТО. Существуют могущественные и влиятельные силы — в особенности банковская и деловая олигархия, контролирующая больше половины российской экономики и напрямую представленная в российском правительстве, — которые решительно сопротивляются возникновению любых противоречий в отношениях между Россией и Западом. Главный мотив этих влиятельных элементов — делать деньги, а это возможно в основном через торговые связи с зарубежными странами».^³⁶ Трудно возразить! Не дело в том, что внешнеторговые связи и вообще внешнеэкономическая деятельность может регулироваться не только вышеуказанными «влиятельными элементами» (что было бы очень опасно для России), но и государством. А разумная его деятельность, как в сфере внутренней экономики, так и на внешнеэкономическом поле, может быть весьма полезной для нашей страны. Сошлемся на некоторые характерные примеры. Несмотря на разногласия с нами по Чечне, которые усиленно муссировались в западных, в частности, французских СМИ, зарубежные визиты В.В.Путина позволили не только вывести чеченский фактор за рамки переговоров, но и получить заверения зарубежных лидеров в том, что они готовы разморозить отношения с Россией по всем направлениям, вновь обозначить Москву как стратегического партнера. Без особых усилий, например, был одобрен проект энергетического партнерства «Россия — ЕС».

Уже эти примеры показывают, что у нас есть возможности доносить до общественности и руководства стран ближнего и дальнего зарубежья правду о России, осуществлять взаимовыгодное экономическое сотрудничество, противопоставляя и то, и другое глобалистским амбициям США. В борьбе за Евразию у России есть преимущество, неоднократно доказанное. На стороне США — линия господства, подкрепленная силой и деньгами; на стороне России — линия евразийского равноправного сотрудничества. Впереди, в XXI столетии — непростая борьба между этими линиями. Она видна уже сегодня в подкреплении силовой линии США и их сторонниками, точку зрения которых высказала, например, газета «Монд», предупредив европейских политиков, что энергетическое партнерство с Россией обрекает их на стратегическое поражение. «Со стороны России, — писала «Монд», — решение о развитии энергетического партнерства с Европой носит не столько экономический характер, сколько политический. Как только Европа начнет заглатывать российский газ, то его поставщик сможет диктовать потребителю свои условия».

Приведенный пример подтверждает, что у трактовки современного евразийства в духе г-на Бжезинского есть сторонники. Кроме того, в ней отчетливо вырисовывается фактор финансово-экономический. Так, нефтяная проблема, приобретающая все большую остроту в международных экономических отношениях, может серьезно повлиять на изменение позиции тех государств, даже США, которые в силу их доминирующего экономического положения казались незыблемыми. Так, например, Ирак, над которым США долго держали дубину силового воздействия, потребовал от ООН разрешения брать за свою нефть большую цену и часть выручки переводить не на счета, подконтрольные ООН в рамках программы «Нефть в обмен на продовольствие», а оставлять их на собственных счетах. В противном случае иракское руководство угрожало прекратить поставки нефти на мировой рынок, что способствовало бы еще большему ее удорожанию. Была информация, что в свое время Ирак прекратил поставки нефти, даже по некоторым предоплаченным контрактам. Танкеры из Южной Кореи ушли из его порта без нефти. Это не единственное и не последнее звено международных отношений, связанное с нефтью. Ирак отказался от использования доллара в качестве резервной и расчетной валюты и заявил о переходе на евро. Ясно, что мир на Ближнем Востоке выгоден прежде всего Европе, ибо он открывает ей доступ к нефти стран Персидского залива, в частности, к нефтяным богатствам Ирака. Нельзя забывать и о том, что самый короткий коридор для транспортировки нефти и газа по трубопроводам проходит через Балканы, где западники осуществили свою «миротворческую» операцию против Югославии. Так что наше отношение к ситуации на Балканах должно основываться не только на традиционных симпатиях к братьям-славянам, но и на прагматических соображениях.

«Нефтяное пятно» было заметно и на кампании по выборам американского президента. Известно, что без мирного ближневосточного урегулирования реализация проектов по транспортировке нефти и газа из Залива в Европу практически невозможна. Важнейшим направлением внешней политики республиканцев в США является недопущение договоренностей европейцев с арабами, чтобы сохранить за собой контроль над ближневосточной нефтью, а значит, и над Европой, куда те хотят продавать нефть. Возможно, что именно это обстоятельство повлияло на формирование нынешней внешнеполитической парадигмы американцев на Балканах, Ближнем Востоке, да и на внешнюю политику в целом. Как пишут американские комментаторы, крупнейшие корпорации США основательно помогли республиканцам одержать победу на президентских выборах. А затем магнаты стали наседать на президента, требуя расплаты в виде различного рода законодательных льгот. Сопротивляться Дж.Буш был не в состоянии. В связи с этим основатель телекомпании CNN Тед Тернер охарактеризовал его как «человека, купленного нефтяной промышленностью». Бывший министр труда США Роберт Рейх прогнозирует, что через несколько лет американцы будут считать «большой бизнес» виновником всех своих бед.

Федеральная резервная система США, вопреки широко распространенному мнению, считает, что высокие цены на нефть не являются столь уж большой угрозой для них. За последние годы зависимость США от конъюнктуры нефтяного рынка снизилась как за счет изыскания альтернативных источников энергоресурсов, так и в результате внедрения новых технологий энергосбережения и сокращения потребления энергии в промышленности. Существует даже мнение, что подорожание нефти американцам на руку, ибо предотвращает «перегрев» экономики. Некоторые весьма авторитетные представители «большого бизнеса» считают, что, чем больше граждане США будут тратить на топливо, тем меньше у них останется денег на другие покупки, а значит снизится потребительский спрос и возрастает инфляционный риск. Американская активность в странах СНГ, в районе Каспия, борьба за Ирак наряду с активностью в европейской части континента на Балканах, а также на Ближнем Востоке вполне соответствует геостратегической концепции Бжезинского, который настойчиво и совершенно четко призывает рассматривать Россию не с точки зрения ее принадлежности только к Европе или только к Азии, а с точки зрения ее евроазиатского статуса. Уже сейчас видно, что эта концепция, глобальный ориентир которой — господствующее положение Америки в современном мире — не плод отвлеченных теоретических размышлений, она все более ускоренно материализуется в ее делах. Основные этапы выглядят так: в краткосрочной перспективе (около пяти лет) помешать созданию на евразийском пространстве враждебной США коалиции; в среднесрочной (около 20 лет) — создать «стратегически совместимых партнеров» для трансевроазиатской системы безопасности и в долгосрочном плане (более 20 лет) создать условия для «реального разделения политической ответственности». Подобное «разделение» означает, что США приказывают, а все остальные подчиняются.

Российским аналитикам, государственным и политическим деятелям перед лицом такой перспективы пора бы отказаться от восприятия понятия евразийства, усиленно эксплуатируемого Бжезинским, как некоей виртуальной конструкции, рожденной умами российских эмигрантов и отнестись к нему как к полю борьбы, на котором будет решаться будущее России. Настало время со всей ответственностью обратить внимание на то, что доктринальные рассуждения Бжезинского новая американская администрация дополнила вполне определенными установками на расширение «пространства экспансии» за пределы Евразии, то есть, намерена вынести американские амбиции за пределы пресловутой «шахматной доски».

ГЛАВА III.

ИМПЕРСКИЕ АМБИЦИИ
СОЕДИННЫХ ШТАТОВ

Сравнивая Соединенные Штаты с канувшими в небытие империями прошлого, автор «Великой шахматной доски» пишет: «И все же глобальное господство Америки в некотором отношении напоминает прежние империи, несмотря на их более ограниченный, региональный масштаб. Эти империи опирались в своем могуществе на иерархию вассальных, зависимых государств, протекторатов и колоний, а всех тех, кто не входил в империю, рассматривали как варваров. В какой-то степени эта анахроничная терминология не является такой уж неподходящей для ряда государств, в настоящее время находящихся под влиянием Америки. Как и в прошлом, применение Америкой «имперской» власти в значительной мере является результатом превосходящей организации, способности быстро мобилизовать огромные экономические и технологические ресурсы в военных целях, не явной, но значительной культурной притягательности американского образа жизни, динамизма и прирожденного духа соперничества американской социальной и политической элиты».^³⁷

Исторический экскурс характеризует особенности Римской империи, Небесной империи — Китая, Монгольской империи, Оттоманской империи, Великобритании. При этом, стремясь найти «более близкую аналогию сегодняшнему определению мировой державы», З.Бжезинский обращается к примеру Монгольской империи, в которой, по его словам, «имперская власть в основном опиралась на военное господство». О Великобритании он говорит, что даже она «не была настоящей мировой державой. Она не контролировала Европу, а лишь поддерживала в ней равновесие сил». «Напротив, — пишет американский политолог, — масштабы и влияние Соединенных Штатов Америки как мировой державы сегодня уникальны. Они не только контролируют все мировые океаны и моря, но и создали убедительные военные возможности для берегового контроля силами морского десанта, что позволяет им осуществлять свою власть на суше с большими политическими последствиями. Их военные легионы закрепились на западных и восточных окраинах Евразии. Кроме того, они контролируют Персидский залив. Американские вассалы и зависимые государства, отдельные из которых стремятся к установлению еще более прочных официальных связей с Вашингтоном, распространились по всему Евразийскому континенту».^³⁸

Збигнев Бжезинский откровенно охарактеризовал имперские амбиции Соединенных Штатов, умолчав, правда, о тех проблемах, которые, все более нарастая, превращают их в несбыточные мечты. Но наличие сложных проблем в существующем миропорядке, ставящих под сомнение многие аспекты американской геостратегии, заставляет лидеров США торопиться с принятием мер, закрепляющих по их мнению, американское превосходство в западном мире, предотвращающих развитие в нем центробежных тенденций. Одной из таких мер явилось дальнейшее расширение на восток Северо-Атлантического блока, важнейшей части той «империи», о которой поведал в своем труде З.Бжезинский.

22 ноября 2002 года в Праге состоялась встреча на высшем уровне 19 стран — членов НАТО, на котором было принято решение о приеме в альянс еще семи стран: Болгарии, Румынии, Словении, Словакии, Литвы, Латвии и Эстонии. На следующий день прошло заседание Совета Россия — НАТО (СРН) на уровне министров иностранных дел, в котором принял участие министр иностранных дел России И.С.Иванов. Было проведено также заседание Совета североатлантического партнерства (ССАП), членами которого являются 19 стран НАТО и еще 27 стран Европы и Центральной Азии. Как и ожидалось, решение о приеме новых членов было принято единогласно, и генеральный секретарь блока лорд Робертсон официально пригласил страны-кандидаты вступить в альянс. Им, правда, предстоит пройти еще некоторые законодательные процедуры, и после этого — весной 2004 года они станут членами НАТО.

Заседание в Праге проходило в обстановке всеобщей эйфории. Разумеется, как генсек НАТО лорд Робертсон, так и выступившие вслед за ним члены альянса заверяли, что расширение блока ничем не грозит России и что она сама не представляет больше угрозы для НАТО. Главным аргументом был тот, что «холодная война» закончилась, и перед альянсом стоят теперь другие задачи. «Современные вызовы международной безопасности переносят линию фронта из Европы на иные театры военных действий, — заявил генсек НАТО, — и сотрудничество с Россией и на евразийском пространстве является не менее насущным, чем обеспечение тылов в Европе». Вместе с тем Робертсон признал, что Россия «вряд ли похвалит нас за это», но он думает, что она «больше заинтересована в том, чтобы работать с нами, чем ругаться». Надо сказать, что генсек НАТО как в воду глядел. Действительно, никаких, даже робких, протестов со стороны России не последовало.

Прибывший в Прагу министр иностранных дел РФ И.С.Иванов на заседании СРН, т.н. «двадцати», которое продолжалось всего один час, еще раз подтвердил озвученный ранее президентом Путиным тезис о том, что Россия относится к расширению НАТО негативно, ибо не видит в этом необходимости. Вместе с тем он сказал, что в случае трансформации альянса есть возможность для расширения сотрудничества между Россией и НАТО. «Механическое расширение НАТО, — подчеркнул он, — при сохранении прежней военной направленности вряд ли отвечает интересам безопасности и сотрудничества, в том числе на евроазиатском пространстве». На «двадцатке» было немало разговоров о необходимости противостоять общим угрозам и вызовам, о том, что Россия и НАТО вплотную подходят к совместному планированию действий в кризисных и чрезвычайных ситуациях и т.п. Но все это пока ограничилось лишь разговорами. По словам министра, Россия и страны НАТО разрабатывают политическую концепцию миротворчества, занимаются проблемой безопасности на Балканах и борьбой с терроризмом.

На саммите НАТО Соединенные Штаты предприняли еще одну попытку заручиться поддержкой союзников планируемой военной операции против Ирака. Эта проблема чуть не расколола альянс, и Вашингтону пришлось согласиться на сравнительно мягкую формулировку — участники саммита лишь поддержали резолюцию Совета Безопасности №1441. Вашингтону пришлось искать поддержки своей акции на двухсторонней основе, и такую поддержку согласилась оказать только Англия.

Более продуктивным было обсуждение вопроса о создании 20-тысячного корпуса быстрого развертывания (КБР). Предложение об этом было принято без возражений. Союзники также согласились с предложенным США планом реформирования структуры альянса и утвердили распределение обязанностей в сфере наращивания военного потенциала альянса. США, как всегда, настаивали на увеличении военных расходов других членов НАТО. Ведь сейчас военные расходы США намного превосходят военные расходы всех остальных членов блока, вместе взятых. 16 европейских стран — членов НАТО тратят сейчас вместе 0,5 млрд. долларов в месяц, а один США — 1 млрд. долларов.

Безусловно, бросок НАТО на восток отвечает духу имперской концепции З.Бжезинского. Создается впечатление, что западный фланг Евразии превращается де-факто в часть некоего подобия империи под владычеством американского президента. Насколько она сильна и насколько реальна в натовской Европе командная роль Соединенных Штатов, покажет время. А пока ясно одно — расширение зоны НАТО под эгидой США является попыткой сделать сильный ход не только в смысле геополитическом и военном. Это также их попытка продемонстрировать миру, в том числе своим партнером и союзникам, особенно колеблющимся и строптивым, наличие у США «пороха в пороховницах», укрепить впечатление о сохраняющемся американском могуществе, которое многие события начала века поставили под сомнение. Вряд ли американское руководство, да и сам г-н Бжезинский действительно верят в силу североатлантического сообщества. Если внимательно прочитать его книгу, то становится ясным, что ее автор как искушенный политолог не может не видеть бесперспективность этой организации. Ведь из нее фактически выпал главный цементирующий стержень — антисоветская направленность. Соединенные Штаты тем не менее еще раз продемонстрировали, что они все же сильны. Ведь к сильным льнут: а вдруг что-нибудь перепадет с барского стола. А в перспективе? Посмотрим, что говорит о НАТО З.Бжезинский. Конечно же, общая концептуальная направленность его рассуждений предполагает высокую оценку значимости НАТО для Америки: «Организация Североатлантического договора (НАТО) связывает наиболее развитые и влиятельные государства Европы с Америкой, превращая Соединенные Штаты в главное действующее лицо во внутриевропейских делах».^³⁹

Какие же внутриевропейские дела можно иметь в виду, если рассматривать альянс в свете его расширения? Было бы непростительным благодушием и наивностью считать, как это делают некоторые наши соотечественники, что «для беспокойства нет причин», имея в виду расширение НАТО на восток. Столь поверхностные утверждения, равно как и панические возгласы, что теперь альянс превращается в инструмент установления мирового господства, недостаточны для анализа сложной и противоречивой ситуации, складывающейся в связи с решениями Пражского саммита НАТО. Факты, приводимые генерал-полковником Л.Г.Ивашовым, вице-президентом Академии геополитических наук (Независимое военное обозрение. — 2002. — 29 ноября—5 декабря) свидетельствуют о том, что упомянутые решения действительно таят в себе потенциальную военную угрозу России.

В результате первого расширения блок усилился на 500 боевых самолетов, 50 кораблей, примерно 3 тыс. танков, более 5 тыс. артиллерийских орудий. Второе, последнее расширение добавило к силам НАТО 45 бригад, около 500 боевых самолетов, 3 тыс. танков, около 50 боевых кораблей, более 100 вертолетов. Верховное главнокомандование альянса предусматривает, что в военное время это увеличение возрастет еще почти в полтора раза. Нарастает военная активность альянса. В 1977 году он провел 600 военных учений, в 1998 — 722, в 2000 году — 806 учений, в 2001 — 820. В 2002 году впервые вблизи российских границ было проведено широкомасштабное учение с применением превентивных ядерных ударов. Совершенствуется военная инфраструктура, причем в Польше, Венгрии и Чехии она развертывается в восточном направлении. Гражданские аэродромы готовятся для использования боевой и военно-транспортной авиации. Всего же НАТО планирует задействовать в Европе 120 аэродромов передового базирования. Натовская авиация с аэродромов Латвии, Литвы и Эстонии сможет достигать в России объекты за пределами Волги. Подготавливаются под стандарты НАТО аэродромы в Грузии; Казахстан готов предоставить блоку три своих аэродрома. В результате этого пространство России рассекается проекцией военной силы на четыре зоны: северо-западную, западную, южную и восточную.

Должностные лица, ответственные за безопасность России, не попытались что-либо предпринять даже против вхождения в НАТО прибалтийских государств. Отстаивать наши интересы можно было, используя политическую конъюнктуру и экономические возможности, ибо и в той, и в другой сфере есть проблемы, в решении которых заинтересованы США, а решение зависит от России. В этом смысле, однако, все получилось по Бжезинскому, что явствует из следующего высказывания президента США: «Сила альянса всегда проистекала из американской мощи, которая никогда не была большей, чем сейчас, и от американского руководства, которое никогда не было более напористым. Однако в эти дни многие союзники чувствуют, что США не столько руководят, сколько распоряжаются ими».^⁴⁰ Американский президент, активно демонстрируя свою дружбу с президентом России, сластит горькую пилюлю, обернутую потоком красивых слов о миролюбии и желании сотрудничать. Добиваясь одной уступки за другой, он в ноябре 2002 года выступил в роли создателя американо-натовской империи в Европе, не сделав взамен никаких уступок России. Подобного рода прецеденты, как свидетельствует исторический опыт, всегда разжигает аппетиты тех, кто беспрепятственно такими уступками пользуется. Для американцев они могут послужить поводом, чтобы использовать уступчивость российского руководства для замаскированного наступления на интересы Китая, исламского мира, Белоруссии, для противодействия интеграционным процессам на пространстве СНГ. Концептуально такая возможность изложена, к примеру, в следующем высказывании заместителя госсекретаря США Гроссмана: «Отношения в формате двадцатки дадут России возможность участвовать в формировании механизмов сотрудничества в областях, которые изберет альянс».^⁴¹ Иными словами, которые выгодны США. И у России в рамках «двадцатки», создающей видимость ее сотрудничества в НАТО, нет права вето на действия блока в какой бы то ни было сфере.

Это видно хотя бы из того, что, руководствуясь своей новой стратегической концепцией, принятой Вашингтоном в апреле 1999 года, НАТО последовательно осваивает новые геополитические пространства. Его американские контингенты обосновываются в Центральной Азии, расширяется военное и политическое присутствие США на Кавказе. Североатлантическая империя протягивает свои щупальца к Китаю, странам Юго-Восточной Азии. Заместитель госсекретаря США в администрации Клинтона Строуб Тэлбот писал по этому поводу в журнале «Форин афферс»: «Четверо партнеров НАТО — Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Россия уже находятся на границе с Китаем... Сфера деятельности НАТО может в конечном счете даже не ограничиваться евроазиатским пространством. Ряд стран в Тихоокеанском регионе лишь слегка отдалены от альянса».^⁴²

НАТО, что совершенно очевидно, постепенно прибирает к рукам европейские и международные организации — ОБСЕ, Европейский Союз, Совет Баренцева региона. Подконтрольны альянсу пакт стабильности для Юго-Восточной Европы, Совет Евроатлантического партнерства и другие структуры. Уже упоминавшийся С. Тэлбот, утверждая, что своим появлением на свет Европейский Союз обязан Североатлантическому блоку, пишет: «НАТО и Евросоюз оказывают гравитационное притяжение на Боснию и Герцеговину на одном фланге и на Таджикистан — на другом».^⁴³ Проникновение НАТО «тихой сапой» на оба фланга евразийского континента является попыткой серьезной перекройки геополитического пространства, в котором осевое, центральное положение занимает Россия. Результатом может быть только сужение сферы ее возможностей в сотрудничестве с потенциальными партнерами и союзниками по СНГ и Договору о коллективной безопасности. В перспективе это ведет к изоляции России, потере ею союзников, перед лицом консолидированного военно-политического альянса государств во главе с Соединенными Штатами. Это может затруднить развитие отношений с Китаем, помешать укреплению Шанхайской организации сотрудничества, подорвать престиж Москвы в арабском мире и в Европе.

Создается впечатление, что развитие событий не только на евразийской, но и на глобальной шахматной доске, идет по концепции З.Бжезинского. «Даже на бывших советских просторах, — пишет он, — нашли распространение различные поддерживаемые материально американцами схемы более тесного сотрудничества с НАТО, такие как «Партнерство во имя мира». В отличие от прежних империй, эта обширная и сложная глобальная система не является иерархической пирамидой. Напротив, Америка стоит в центре взаимозависимой вселенной, такой, в которой власть осуществляется через постоянное маневрирование, диалог, диффузию и стремление к формальному консенсусу, хотя эта власть происходит в конце концов из единого источника, а именно: Вашингтон, округ Колумбия».^⁴⁴ Ценнейшее признание, которое надо бы глубоко осмыслить российским военным и внешнеполитическим деятелям, аналитическим организациям, средствам массовой информации, — всем, кто оперирует устаревшими стереотипами о военной угрозе, которую наша страна испытала в прошлом, кто исповедует наивные представления о бескорыстии американских партнеров или даже небескорыстные надежды на то, что «заграница нам поможет». К сожалению, простодушия, равно как и меркантильных помыслов в отношении современной американской геостратегии на всех уровнях российской государственной, политической и общественной иерархии, немало.

Бывает и откровенный пессимизм, кратко формулируемый так: ничего не поделаешь — Америка сильна, а мы слабы. Но вникнем более внимательно в труд г-на Бжезинского, ведь в нем множество сомнений, оговорок, уходов от конкретных выводов, когда речь идет о настойчиво пропагандируемом им американском всемогуществе. Взять хотя бы его констатацию: «В совокупности евразийское могущество значительно перекрывает американские».^⁴⁵ А дальше следует прямо подсказка всем тем, кто в стране закрывает глаза на реалии нашего мира и у кого дрожат колени перед хвастливыми утверждениями апологетов американского господства над миром: «К счастью для Америки, Евразия слишком велика, чтобы быть единой в политическом отношении».^⁴⁶ Это тоже очень важное признание, и подкрепляется оно тем, что в связи с раскручиванием центробежных процессов в североатлантическом сообществе некоторые опытные аналитики, поднаторевшие в сфере геополитических изысканий, высказывают озабоченность по поводу отношений внутри натовского сообщества.

Центробежные тенденции в западном мире порождены и усиливаются в связи с отсутствием элементарной геополитической логики в действиях североатлантических лидеров. Ведь Россия официально сотрудничает с НАТО, на повестке дня совместные учения, штабные игры, обмен информацией, масштабное сотрудничество. Логично утверждать, что крупнейший военный альянс — НАТО выполнил свою миссию. Тогда почему же он продолжает существовать? Почему с исчезновением своего основного, официального противника блок не пошел на самороспуск? Более того, он расширяется, предпринимаются попытки его укрепления, система европейской безопасности создается без участия России. А перед ней встает вопрос — стоило ли ликвидировать Организацию Варшавского Договора, разрушать Совет экономической взаимопомощи, разваливать Советский Союз, чтобы наши прежние друзья и союзники стали звеньями противостоящего России военного блока? Разве неизбежен был отказ нашей страны от ее мощных геополитических позиций в современном миропорядке, чтобы Америка решила обрести роль единственной супердержавы? Только в надежде на подобные деструктивные решения г-н Бжезинский может вынашивать планы создания «североатлантической империи» Соединенных Штатов.

Прогноз большинства футурологов в отношении продолжительности сохранения Америкой своего положения единственного центра силы сводится к тому, что ей обеспечены десятилетия воздействия на ход мирового развития. Однополюсное могущество Соединенных Штатов порождает самодовольный произвол в их международных акциях. Если до завершения «холодной войны» американцы старались доказать свое превосходство притягательностью своего образа жизни, то затем главным и, пожалуй, единственным аргументом в пользу их претензий на мировое лидерство стала сила. Принципы международного права, правила международных организаций стали анахронизмом, померкли перед произвольно введенным Америкой в международную практику принципом одностороннего самоутверждения своего права вершить судьбы мира. «Соединенные Штаты, — пишет советник по национальной безопасности в администрации президента Дж.Буша Кондолиза Райс, — играют особую роль в современном мире и не должны ставить себя в зависимость от всяких международных конвенций и от соглашений, выдвигаемых извне».^⁴⁷

Ориентация американского руководства на имперскую геостратегию с использованием для этого силы как главного инструмента не вызывает одобрения у многих его соотечественников-интеллектуалов. В основу их скепсиса можно было бы положить сомнения выдающегося политического деятеля и мыслителя Запада Эдмунда Берка: «Я боюсь нашей мощи и наших амбиций; я испытываю опасения в отношении того, что нас слишком сильно боятся... Мы можем обещать, что мы не злоупотребим своей удивительной, неслыханной доселе мощью, но все страны, увы, уверены в противоположном, в том, что мы в конечном счете своекорыстно воспользуемся своим могуществом. Раньше или позже такое состояние дел обязательно произведет на свет комбинацию держав, направленную против нас, и это противостояние закончится нашим поражением».^⁴⁸ Чтобы конкретизировать этот прогноз в условиях начала XXI века, необходимо сделать то, чего не сделали З.Бжезинский и все те аналитики, которые считают аксиомой непререкаемое и безусловное господство в мире американского могущества, не утруждая себя экономическими обоснованиями подобных утверждений. Эксперты подсчитали, что для поддержания своей гегемонии США должны увеличивать ежегодно военный бюджет на 60—100 млрд. долларов на протяжении ближайших двадцати лет.^⁴⁹ Превосходство в соотношении сил требует от США расходов на военные цели в размере не менее 3,5% ВВП. В отличие от г-на Бжезинского американские законодатели, многие исследователи и просто налогоплательщики сомневаются в целесообразности таких расходов.

К тому же и экономическое положение Соединенных Штатов не сулит оптимистических прогнозов. Не только крупные фирмы, но и один миллион 470 тысяч граждан США обанкротились за период с июня 2001 по июнь 2002 года. За время экономического бума 90-х годов американцы привыкли жить в долг: банки охотно давали кредиты на недвижимость, товары, путешествия. А когда настало время возвращать деньги, у многих карманы оказались пустыми. Тем более что американская экономика переживает трудные времена, растет безработица, падают доходы. Октябрьские (2002 г.) опросы общественного мнения показали, что 66% американцев считают экономическое положение своей страны плохим. Подводя итоги 2002 года, Нью-Йоркская фондовая биржа пришла к неутешительным выводам — третий год подряд завершился с огромными убытками. Подобного в США не было уже шесть десятилетий. Держатели акций понесли самые крупные потери за последнюю четверть века. Индексы ведущих промышленных корпораций упали на 16,8%. Индексы высокотехнологичных компаний сократились на 31,5%. Бюджетный дефицит в 2002 году составил 290 млрд. долларов.^⁵⁰ Главная причина — огромные военные расходы — 350 млрд. долларов. Экономические слабости увеличили безработицу. На конец 2002 года в США было 8,5 млн. безработных — 6% активного населения. Нынешнему президенту США, да и З.Бжезинскому, с которым мы полемизируем, не мешало бы вспомнить вывод, сделанный еще в 1963 году Джоном Кеннеди, который сказал: «если вы думаете, что будущий мир будет Pax Americana, то вы ошибаетесь. Или мир будет для всех, или его вообще не будет.^⁵¹

Не очень прочны и внешнеэкономические позиции США. Агрессивный экспорт Японии, азиатских «тигров», Китая, Индонезии, Малайзии и Мексики привел к напряженности в американской экономике, к ослаблению целых отраслей, к усилению безработицы и снижению жизненного уровня даже квалифицированных рабочих. И тем не менее, не считаясь ни с чем, Америка продолжает «наращивать мускулы». «В 2003 году военный бюджет США достигнет цифры, которая превысит совокупные расходы в этой области 15—20 крупных стран, стоящих, в списке после Америки», — пишут в своей статье «Перспективы гегемонии США» американцы из Дартмундского колледжа Стефан Брукс и Вильям Волфорт. «У США превосходство в ядерных вооружениях в любой точке земного шара... Лидерство США в военной сфере очевидно, и Вашингтон прилагает заметные усилия, чтобы его сохранить. Достаточно лишь отметить, что если в конце 90-х годов американские расходы на НИОКР... во всех областях были сопоставимы с суммами, которые тратили вместе на эти цели семь самых богатых стран мира, то сегодня США тратят на НИОКР только в сфере вооружения в три раза больше средств, чем совокупно расходуют на эти цели шесть следующих за ними стран. Эти затраты больше совокупного военного бюджета Германии и Великобритании. При этом военные расходы США составляют не более 3,5% ВВП страны, что впечатляет еще больше».^⁵² Добавим, что цифры военного бюджета США составляют: в 2002 году — 335 млрд. долларов, в 2003 — 379 млрд. долларов.

Нынешнее экономическое превосходство США очевидно. Объем их экономики в два раза превышает объем идущей за ней Японии. По экономическим показателям один только штат Калифорния превосходит Францию и приближается к Великобритании. В 1999 году более 1/3 всех иностранных инвестиций приходилось на Соединенные Штаты. Если в XIX веке среди примерно 30 государств, игравших весомую роль в международных делах, тон задавали 6—8 из них, то во время «холодной войны» ХХ века решающие позиции в мире занимали лишь две «супердержавы» — СССР и США.

Осознание американской элитой исключительности геополитического положения Америки, ее экономической мощи пробуждает в ней, равно как и у части политологов, к которой принадлежит З.Бжезинский, высокомерие, проявляющееся в попытках диктовать свою волю другим государствам и принимать в одностороннем порядке силовые решения во внешней политике, противоречащие установившимся принципам международного права. Вот что пишет по этому поводу французский политолог Э.Тодд в своей книге «После империи»: «Мощь Америки в прошлом не вызывала сомнения. Соединенные Штаты были необходимы для равновесия в мире, но сегодня они не в состоянии поддерживать уровень жизни без мировых субсидий. Упадок великого государства необратим. Развивая бурную деятельность против второстепенных государств, Америка пытается замаскировать свое отступление. Не будучи в состоянии контролировать такие крупные экономические и стратегические единицы, как Европа, Россия, Япония и Китай, Америка проиграет последний тайм в матче за овладение миром и вновь превратится в рядовую великую державу. Соединенным Штатам не удается покончить с Россией или по крайней мере изолировать ее, хотя они по-прежнему действуют так, будто их давний стратегический противник сброшен со счетов: либо унижают его, либо проявляют доброжелательность, каковой обычно достоин умирающий. Утверждать, что России не существует, означало бы отрицать реальность — ведь без ее активной поддержки американская армия не смогла бы войти в Афганистан. Но театральному милитаризму нужна такая поза: в тот момент, когда Америка попадает в тактическую зависимость от России, ей приходится особенно усиленно создавать видимость «империи», для чего, вероятно, все средства хороши».^⁵³

Не только из изысканий З.Бжезинского, но и из всех доктрин, да и действий американского руководства вытекает стратегический замысел создания под эгидой Америки евразийской империи как трамплина для восхождения на трон мирового господства. Только очень наивные люди могут не видеть, что дорожку к этому трону перекрывает Россия. Изучение даже открытой информации, поступающей из различных американских источников, позволяет сделать некоторые выводы о том месте, которое Соединенным Штатами уготовлено России на глобальной «шахматной доске». В рамках разработанной американцами «Концепции о создании и совместной эксплуатации глобальной системы защиты (ГСЗ) мирового сообщества» реализуются следующие военно-стратегические задачи США:

снижение военно-политического статуса России;

получение информации о ее военном стратегическом потенциале;

оказание негативного влияния на темпы и направленность важнейших российских программ в области обороны.

Когда президентом России был Б.Н.Ельцин (в середине 90-х годов), российское руководство заявляло, что если бывшие советские прибалтийские республики войдут в НАТО, то будет пройдена «красная черта», отношения резко ухудшатся, наступит «холодный мир», иначе говоря, смягченный вариант «холодной войны». И вот три прибалтийские государства пригласили в НАТО. Пересечена ли «красная черта»? Воцарился ли «холодный мир»? Чтобы ответ на поставленные вопросы мог быть более обстоятельным, добавим, что военная инфраструктура Запада приблизилась к России, осталось не более ста километров до Санкт-Петербурга и Пскова. Латвийское правительство объявило, что закупит в Америке и разместит на бывшем советском аэродроме около города Резекне, в 50 километрах от границы с Россией, мощный американские радар TPS-117 кругового обзора для контроля воздушного пространства над Прибалтикой, а также западной частью России и территорией Белоруссии (дальность до 460 км). Пока, до вступления страны в НАТО, радар будет включен в единую балтийскую сеть «Балтнет». Но, информацией об обстановке в воздухе станут делиться с новыми союзниками. После окончания «холодной войны» американцы построили радарный комплекс в норвежской провинции Финмарк — в непосредственной близости от баз российского ядерного подводного флота на Кольском полуострове. Очевидно, на территории Прибалтики также будут развернуты западные (американские) средства «объективного контроля». Достаточно ли оснований не придавать значения расширению натовской «империи»? Убедительно ли мнение Минобороны РФ, что НАТО теперь уже не то, что прежде, — ослабло и почти на грани распада. Что чем дальше альянс расширится, чем больше мелких, отсталых стран войдет в его состав, тем слабее он будет — пусть еще Албанию с Грузией возьмут к себе, и он развалится, наконец. В Вашингтоне тоже часто высказывают мнение, что «НАТО устарело». Но эти заявления по большей части — хитрый ход, предназначенный для того, чтобы стимулировать европейцев тратить больше на оборону и оказывать США более эффективную помощь в борьбе с терроризмом.

Воинственный пыл Соединенных Штатов, стремление гальванизировать военную составляющую Североатлантического альянса при отсутствии видимых военных целей, решение наказать Ирак при отсутствии «состава преступления», тенденция осуществлять силовые акции без согласи ООН — все это наряду с геополитическими соображениями объясняется еще и тем, что наиболее благоприятный сценарий выхода из экономического кризиса США связывают с увеличением военных расходов. Все это отнюдь не соответствует утверждениям З.Бжезинского о «динамизме» американской экономики. Скорее об обратном свидетельствуют сообщения о крупных банкротствах и разоблачениях махинаторов от бизнеса. «Падшие ангелы» Уолл-стрита подвергаются обструкции со стороны тех представителей большого бизнеса, которые стремятся продемонстрировать свою добропорядочность. Некоторые из них считают, что их оскандалившиеся коллеги нанесли американской экономике большой урон, чем бен Ладен и «Аль-Каида» вместе взятые. В то же время высказываются опасения, что волна дальнейших разоблачений может заставить конгресс и администрацию принять более жесткие регуляторные законы и меры. Администрация США оказалась в трудном положении: надо наводить порядок в экономике, ведь провалы в деятельности корпораций ставят под сомнение авторитет американского бизнеса; с другой стороны, репрессивные меры фактически рубят сук, на котором устроились нынешние республиканские лидеры. Общеизвестно, что президент Дж.Буш, как и его отец, пользовались кормушкой обанкротившегося «Энрона», хозяева которого диктовали вице-президенту Чейни энергетическую политику страны. Расследование обстоятельств банкротства компании «Энрон» Сенатским комитетом по государственным делам США показало, что два крупнейших банка мира J.P.Morgan Chase и финансовая группа Citicorp вступили в сговор с руководством «Энрон» и совместными усилиями приукрашивали финансовые показатели компании. Но дело не только в этом эпизоде. Итоги расследования показали, что США в настоящее время не способны предотвращать подобные преступления, ибо существующие нормативы представления финансовой информации не могут адекватно отразить внутреннюю механику сложного финансового бизнеса. На самом деле «Энрон» не платил налога на прибыль в течение последних пяти лет. По данным сенатского комитета, сделки банкиров с энерготрейдером позволили ему уменьшить в финансовом отчете сумму долга на 40% и «увеличить» размер оборотных средств на 50%. Это лишь одно из свидетельств того, что показатели американской экономики могут носить виртуальный характер. Не являются ли таковыми и утверждения З.Бжезинского о «динамичности» экономики США, которая, по мнению американского политолога, «служит необходимым предварительным условием для обеспечения главенствующей роли в мире».^⁵⁴ Разоблаченные махинации магнатов американского бизнеса, являющихся столпами столь уверенно рекламируемого г-ном Бжезинским могущества Америки, ставит под сомнение его следующее утверждение: «Преимущество Америки в передовых секторах сегодняшней экономики свидетельствует о том, что ее технологическое господство, по-видимому, будет не так-то легко преодолеть в ближайшем будущем».^⁵⁵

Да и вообще реальный фундамент имперской стратегии Соединенных Штатов выглядит очень шатко в свете объективной оценки их возможностей. А сама эта стратегия становится все более призрачной. Имперские амбиции Соединенных Штатов лишены каких-либо серьезных оснований, и противоестественные попытки осуществить эту «американскую мечту» могут лишь повторить опыт империй прошлого, о судьбе которых Г.Киссинджер довольно подробно рассказал в своей книге. И тем не менее США продолжают с настойчивостью, достойной лучшего применения, создавать свою мифическую империю. Чтобы завершить имперскую тему, дадим слово ветерану американской геополитики, Генри Киссинджеру, который занимался этими проблемами и теоретически, и практически. В одной из своих последних работ пишет он о том, как Соединенные Штаты в настоящее время «представляют себе свое положение»: «Хотя они и отвергают свои имперские претензии и не имеют имперских структур, их действия несмотря на все их заверения в наличии доброй воли, продемонстрированной без колебаний и безапелляционно во многих частях планеты, на самом деле являются имперскими».^⁵⁶

Самым сильным аргументом, подкрепляющим американскую имперскую мечту, является их экономическая мощь — та база, на которой зиждутся ее политические и военные амбиции, а также уверенность в своей неуязвимости. Но и экономическую неуязвимость Америки и «динамичность» ее экономики, которым З.Бжезинский обосновывает глобальное могущество Соединенных Штатов, уже давно можно было поставить под сомнение. Не будем вспоминать о рубеже 20—30 х годов прошлого века, когда американская экономика была на грани тотальной катастрофы. Да и всеобщая история подтверждает, что важным фактором развития человечества на протяжении последних пяти столетий наряду с развитием производительных сил было то духовное и социальное движение, которое характеризуется как западная или европейская цивилизация. Основа духовности новой цивилизации сформировалась в Европе примерно в начале второго тысячелетия (XI—XIII века). Позднее ее главной компонентой стало доминирование экономических мотивов и критериев жизнедеятельности людей, совокупность которых мы называем товарно-денежными отношениями. Возникла «экономическая цивилизация», которая продемонстрировала значительные успехи в сравнении с предыдущими этапами человеческой истории в развитии техники, науки, производительных сил вообще. Г-н Бжезинский прав, констатируя, что этими достижениями воспользовалась Евразия, которая стала «центром мирового могущества».

Говоря о могуществе Америки, предопределяющим ее господствующее положение в мире, г-ну Бжезинскому не мешало бы отметить и то, что Евразия обладает огромными неиспользованными потенциями развития, которые постепенно реализуются, а американское экономическое и военное могущество уже поражено не очень заметными пока, но достаточно уже тревожными внутренними симптомами недуга, которые в нашем быстро развивающемся мире могут неожиданно подорвать и то, и другое. Соотечественник З.Бжезинского Э.Тоффлер, трилогия которого, посвященная будущему человеческого сообщества, завоевала огромную популярность во всем мире, пишет в заключительной книге о трансформации США как сверхдержавы: «Медленнее и менее драматично (в сравнении с СССР —

Blog

С. И. Илларионов Россия и Америка на глобальной

Содержание