Geum.ru

В. Д. Токарь курс лекций по философии учебное пособие

Вид материалаКурс лекций

Содержание


Я математика
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   18

БОГ




Я МАТЕМАТИКА

Локк был убежден в нашем собственном существовании, в существовании Бога и в истинности математики. Все другие истины являются в результате опыта; они преходящи и никак не могут служить основанием для догматизма.

Отправным пунктом философии либерализма Д. Локка стала теория «естественного закона». Естественный закон – это закон, который дан людям Богом. Он является обязательством, которое регулирует естественное состояние свободы и равенства людей. Все другие регуляторы (законы) должны вытекать из велений Бога. «… Прежде всего, должно повиноваться Богу, а потом уже – законам», - писал Д. Локк в своем знаменитом «Послании о веротерпимости».5

Интересно, что терпимость Д. Локк не распространял на атеистов. Он писал: «… Те, кто не признаёт существование Божества, не имеют никакого права на терпимость. Ибо для атеиста ни верность слову, ни договоры, ни клятвы, т.е. всё, на чём держится человеческое общество, не могут быть чем-то обязательным и священным, а ведь если уничтожить Бога даже только в мыслях, то всё это рухнет».6

Где же взять Божественный закон? Для Локка в этом вопросе нет никакой трудности: Божественный закон находится в Библии. Священное Писание – вот поистине неисчерпаемый источник мудрости. Человек, если он руководствуется в своей личной, общественной и государственной жизни истинами Библии, достигает наибольшего благополучия и способствует благоприятному развитию своих ближних и общества.7 Д. Локк не был первооткрывателем естественного закона. Задолго до него это сделал Фома Аквинский. Заслуга Д. Локка в том, что он перевел идею естественного закона на язык практики, на язык организации государства, на язык стремлений тех сил в Англии, которые и совершили «славную революцию» 1688 года.

Идеи Д. Локка полностью были использованы через сто лет отцами – основателями Соединенных Штатов Америки. Как отмечает Геррет Шелдон, «самый известный революционный документ Джефферсона – Декларация независимости – почти полностью базируется … на философии естественных прав Джона Локка».8

Томас Джефферсон высоко оценивал учение Христа. Он видел достоинства учения Христа в том, что: «Его нравственные доктрины, относящиеся к ближним и друзьям, более чисты и совершенны, чем самые правильные доктрины философов; они значительно превосходят … в отношении филантропии по отношению ко всем, а не только к близким, друзьям, соседям и соотечественникам; они всех собирают в одну семью, скрепленную любовью, милосердием, миром, общим желанием и общей помощью. Развитие этого главного (учения) убеждает в особом превосходстве системы Иисуса над всеми другими».9

Интересно, что Бертран Рассел, будучи больше атеистом, принимает концепцию Локка с восхищением. По его оценке, «школа, обязанная своим происхождением Локку … сделала больше для человеческого счастья и меньше для увеличения человеческого несчастья, чем сделали школы, которые презирали его во имя героизма и самопожертвования».10 (То есть все атеистические школы).

3.


Джона Локка можно считать основателем эмпиризма – философского направления, которое усматривает в опыте основной источник познания и знания. Эмпиризм подразделяется на теистический и атеистический. Первый признает опытное знание, как знание Божественного смысла природы (и общества). Второй полагает, что существует объективная реальность (истина, материя), независимая от познающего субъекта и независимая от Божества.

Декарта, вслед за Платоном, напротив, можно отнести к противоположному философскому направлению – рационалистическому (рационализму). Это направление опыту отводит лишь незначительное место, считает, что основной источник познания (и знания) – это разум, разум, в котором есть врожденные идеи, принципы, понятия. И вот эти врожденные идеи, принципы, понятия играют решающую роль в познании (и знании). Они рассматриваются как аксиомы, как истины, очевидные сами по себе. Соответственно и выводы из этих самоочевидных истин не подлежат никакому сомнению. Рационализм разделяется тоже на два направления. Одно допускает и даже требует, чтобы истины Библии подвергались проверке разумом. Второе, напротив, полагает, что они не подлежат доказательствам разума.

Английская философская школа, по преимуществу, эмпирическая. Значительную роль в отвержении рационалистического направления сыграли английские философы Джордж Беркли (1685-1753) и Давид Юм (1711-1776).11 Поскольку французская революция 1789-1794 г.г. (скажем вперед) была, так сказать, деянием разума, поскольку философию Д. Беркли и Д. Юма можно назвать предупреждением против тех ужасов, которые натворил этот Разум (см. следующую лекцию).

Д. Беркли остался в философии больше всего тем, что он отрицал существование материи. Материя – кумир материалистов. Но материалисты считают себя эмпириками. На самом деле, они рационалисты.

Материя у материалистов – это чистое понятие ума, понятие субстанции видимых вещей.12 Свергнув с пьедестала материю, Д. Беркли нанес удар не только по материалистам, но и по рационалистам. Как же развенчал Д. Беркли материю? Он утверждал, что нет неких сущностей, которые не зависят от воспринимающего субъекта. Вот когда мы воспринимаем, например, дерево, то сущность этого дерева открывается именно в нашем восприятии. Но мы имеем дело со своими собственными восприятиями, своими собственными ощущениями – и только; ничего истинного за пределами наших ощущений и восприятий нет. «Беркли шел путем аналитической логики и общее направление его мысли (не говоря о деталях) было необычайно последовательным. Скрытую трещину новой европейской мысли он с неустранимой последовательностью расковырял до того, что кумир материи, явившийся суррогатом природы как сущего, распался и рассыпался на куски».13 Существовать означает быть воспринимаемым, полагает Беркли. Но тогда получается, что когда мы не воспринимаем, то тот или иной материальный предмет не существует. Беркли это затруднение решает так, что Бог всегда воспринимает; если бы не существовало Бога, тогда все материальные объекты появлялись и исчезали в зависимости от того, смотрим мы на них или не смотрим. Но благодаря восприятию Бога и деревья, и камни, и водопады существуют столь постоянно, как и полагает здравый смысл. Выше цитировавший Эрн так объясняет эту часть рассуждений Беркли: «В существе весь материальный мир – это язык, ознаменовательный, символический, которым говорит с нами Божество».14 Беркли считал, что постоянство материального мира – важнейший аргумент в пользу существования Бога.

Д. Юм вообще поставил под сомнение возможности разума. Он рассуждал: и в поэзии, и в музыке, и в науке, и в философии мы следуем, скорее всего, нашим вкусам и чувствам, чем нашему разуму. Та или иная философская концепция нравится нам не потому, что она истинна, а потому, что эта концепция сильнее воздействует на наши чувства. Философии Юма можно предпослать девиз: «Я чувствую, следовательно, я существую!» – по аналогии с девизом Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую».

Д. Юм бросил серьезный вызов взгляду на причинность. Согласно концепции причинности, всё в наблюдаемом нами мире совершается благодаря воздействию чего-то, какого-то явления, предмета, силы – словом, причины. Ничего не совершается без причины. Всё причинно обусловлено. И если нам кажется на первый взгляд, что что-то произошло беспричинно, то при более тщательном рассмотрении мы поймем, что ошиблись. Существование причинности доказывается методом индукции. Однако Юм отрицает принцип индукции на том основании, что в нем заложена возможность ошибки. Концепция причинности – центральное понятие рационалистической философии. Таким образом, философия Д. Юма решительно отвергает рационализм, вслед за философией Д. Беркли и вообще в духе всей английской философии. Это отвержение мы должны оценивать ни в коем случае как сомнение в возможности разума, а как предупреждение против чрезмерных притязаний разума. К сожалению, это предупреждение не было по – настоящему воспринято континентальной европейской мыслью, что и привело к французской революции, а затем и к захвату власти большевиками в 1917 году в России.


Лекция 7.


Французская философия и французская революция.

        1. Тенденции атеизма, богоборчества, презрения и радикализма.
        2. Философия французской революции.


1.

Весь советский период истории России мы восхищались Великой Французской Революцией. Были написаны тысячи и тысячи страниц исследований о кровном (кровавом!) родстве Великой Французской и Великой Октябрьской. Вслед за Ф. Энгельсом мы боготворили «великих людей, которые во Франции просвещали головы для приближающейся революции», выступавших «крайне революционно».1

Это восхищение, это боготворение были ошибочными, если не сказать преступными. Французская революция 1789-1794 г.г. выявила самые темные, самые сокрушительные силы, силы тьмы и ненависти. Беда Франции, беда вообще континентальной Европы, что умеренные призывы пойти за Д. Локком, взять за образец «славную революцию» 1688 года в Англии не были услышаны и возобладали противоположные настроения.

Главной тенденцией революции во Франции был атеизм. Мы помним, что Д. Локк в своем «Послании о веротерпимости» резко отозвался об атеистах, так как, по его словам, «для атеиста ни верность слову, ни договоры, ни клятвы, т.е. всё, на чем держится человеческое общество, не могут быть чем-то обязательным и священным…».2

Резко высказался об атеизме французов времени революции В.С. Соловьев: «… Мы знаем, - писал он в одном из писем, - что все великие мыслители – слава человечества – были истинно и глубоко верующими (атеистами же были только пустые болтуны вроде французских энциклопедистов…, которые не произвели ни одной самостоятельной мысли)».3

Такая полярность в оценках: Энгельс писал о «великих людях», а Соловьев о «пустых болтунах». И Соловьев, и Энгельс судили через сто лет после революции. Послушаем её современников. В 1790 году в Англии выходит книга Эдмунда Бёрка «Размышления о революции во Франции».4 Бёрк начал писать её сразу же после начала революции. Для Бёрка революционная доктрина – это воплощенное зло. «Те, кто устроил демонстрацию 14 июля, - заявляет он, - способны на любое зло. Они не совершают преступлений во имя какой-либо цели, их цель – совершать преступления. Их побуждает к этому не необходимость, а их природа. Сейчас у нас в руках есть оружие, у нас в Англии есть возможность поставить разум, мужество, изобретательность, все запасы сил на борьбу против хитроумного, самого изощренного, самого широко и самого далеко идущего за всю историю человечества плана, целью которого является уничтожение всякой собственности, всякого порядка, всякой религии, законности и истинной свободы».5

Ещё два года до Великого Террора, когда «головы, насажанные на пики и выставленные для всеобщего обозрения, никого не могли удивить во Франции»6 и когда от крови, собиравшейся в свинцовую специальную урну под платформой постоянно работающей гильотины, на весь квартал разносился невыносимый запах,7 а Бёрк предостерегает: берегитесь террора. Предостерегает, потому что для него покушение на религию означает тягчайшее преступление, ибо «религия есть основа цивилизованного общества, основа всего доброго и утешительного».8 Именно с покушения на религию началась революция во Франции, по Бёрку, а не по каким иным основаниям. И не какие это не «великие люди», как писал Ф.Энгельс,9 а «литературная клика», выработавшая «нечто вроде систематического плана разрушения христианской религии»10 «Литературная клика» – это те самые «французские энциклопедисты», которых В.С. Соловьев называл «пустыми болтунами», и образ мыслей которых, по мнению Бёрка, представляет опасность, поскольку они ведут пропаганду против религии.

Известно, что Екатерина II резко изменила своё отношение к Вольтеру, после того как началась революция во Франции, распорядилась конфисковать все его книги в магазинах, боролась с «рассеянием французской заразы», как отозвалась она о книге Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву».11

Атмосфера безрелигиозности, царившая во Франции накануне революции, ярко представлена М. Волошиным в статье: «Пророки и мстители. Преддверия Великой Революции».12 В этой статье приводится рассказ об одном из званых ужинов в Париже в начале 1788 года. Вот выдержки из рассказа:

«Потом начался целый поток насмешек над религией. Один цитировал из «Девственницы» Вольтера, другой припоминал эти «философские» стихи Дидро: