Geum.ru

Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации. Вчасти IV сборника размещен аналитический материал, отражающий вопросы применения норм международного права и национального закон

Вид материалаЗакон

Содержание


§ 2. Коррупция и способы борьбы с ней
Уточнение предмета взятки (коммерческого подкупа).
Момент окончания дачи взятки (коммерческого подкупа).
Глава 4. Правовое и судебное сотрудничество
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   21
§ 2. Коррупция и способы борьбы с ней


Следует признать, что современное российское государство не свободно от коррупции. По оценкам отечественных и зарубежных экспертов и научных центров Россия относится к числу государств с коррумпированным чиновничьим аппаратом. По данным международной независимой организации «Транспаренси интернешнл», наша страна характеризуется одним из неблагоприятных индексов коррумпированности власти – около 2,4 - 2,6 балла (по десятибалльной шкале: 10 баллов - нет коррупции, 0 баллов - абсолютная коррупция). Более коррумпированные страны из государств постсоветского пространства – Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Киргизстан, Казахстан. Эти данные получены на основе социологических исследований и опросов представителей деловых кругов названных государств.

Коррупция проникла во все поры государства и общества. Она остро и постоянно ощущается всем населением, затрагивает его жизненно важные интересы и воспринимается им как наиболее опасное разрушительное явление, дискредитирующее власть. Как и по другим проявлениям организованной преступности, борьба с коррупцией давно уже вышла на международный уровень.

К настоящему времени разработан и принят ряд международно-правовых актов, образующих в совокупности серьезную договорную основу совместной борьбы с коррупцией. Это Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности (Палермо, 12 декабря 2000 г., ратифицирована Федеральным законом от 26 апреля 2004 г. № 26-ФЗ), в которой коррупции и мерам борьбы с ней посвящены ст. 8, 9, Конвенция ООН против коррупции Мерида (Мексика) от 31 октября 2003г., ратифицирована Федеральным законом от 8 марта 2006 г. № 40-ФЗ. В данной Конвенции расширен по сравнению с УК РФ перечень деяний, которые, по мнению стран – участниц, должны быть отнесены к коррупционным. К ним, в частности, отнесены некоторые преступления против собственности, а также другие, помимо взяточничества, должностные преступления.

На региональном уровне наибольший интерес для нас представляет Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию» (Страсбург, 27 января 1999 г., ратифицирована Федеральным законом от 25 июля 2006 г. № 125-ФЗ), расширившая по сравнению с предусмотренным УК РФ круг субъектов коррупционных преступлений и давшая более широкое определение понятиям взятка и коммерческий подкуп.

Присоединившись к данной Конвенции, Россия признала необходимым принимать такие законодательные и иные меры, которые могут потребоваться для того, чтобы квалифицировать в качестве уголовных деяний активный и пассивный подкуп членов национальных государственных собраний, подкуп иностранных государственных должностных лиц, активный и пассивный подкуп в частном секторе, подкуп должностных лиц международных организаций, подкуп членов международных парламентских собраний, подкуп судей и должностных лиц международных судов, отмывание доходов от преступлений, связанных с коррупцией, действия или бездействие, касающиеся операций со счетами.

Помимо этого, в целях наиболее эффективной борьбы с перечисленными деяниями, Россия приняла на себя обязательство внести соответствующие изменения в нормы внутреннего права, регламентирующие: соучастие в коррупции, ответственность юридических лиц за коррупцию, меры по содействию сбору доказательств и конфискации доходов, специализацию органов и должностных лиц по борьбе с коррупцией, обеспечение сотрудничества правоохранительных органов внутри страны.

Ряд законов, направленных на борьбу с коррупцией, предусматривающих меры правового, организационного, экономического и иного воздействия на коррупцию, на национальном уровне уже приняты в истекающем десятилетии. К их числу относятся: Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ, дополнивший УК РФ нормами, предусматривающими уголовную ответственность за нецелевое расходование бюджетных средств (ст. 2851) и нецелевое расходование средств государственных внебюджетных фондов (ст. 2852); а также Федеральный закон от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации». Данный Закон служащим муниципальных образований запрещает наравне с гражданскими служащими получать в связи с исполнением должностных обязанностей вознаграждение от физических и юридических лиц (подарки, деньги, ссуды, услуги, оплату развлечений, отдыха, транспортных расходов и т. д.). Отдельно регламентирован порядок получения подарков в связи с протокольными мероприятиями, служебными командировками, другими официальными мероприятиями.

Следует отметить, что международным правовым сообществом до сих пор не разработано единого понятия коррупции. Если проанализировать источники международного права, можно убедиться, что международные Конвенции не одинаково подходят к этой дефиниции.

Так, в Кодексе поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка, принятого Генеральной Ассамблеей ООН 17 декабря 1979 г., коррупция определяется как совершение или не совершение должностным лицом какого-либо действия при исполнении обязанностей или по причине этих обязанностей в результате требуемых или принятых подарков, обещаний или стимулов или их незаконное получение всякий раз, когда имеет место такое действие или бездействие. Таким образом, данный нормативный акт определяет коррупцию как противоправное служебное поведение должностных лиц, обусловленное полученным или обещанным вознаграждением. В данном документе круг субъектов коррупции ограничен должностными лицами.

В справочном документе ООН о международной борьбе с коррупцией последняя определяется как "злоупотребление государственной властью для получения выгоды в личных целях". Это понятие включает в себя взяточничество (дачу вознаграждения для совращения лица с позиции долга), непотизм (замещение по протекции доходных или выгодных должностей родственниками или "своими людьми") и незаконное присвоение публичных средств для частного использования.

Рабочее определение междисциплинарной группы по коррупции Совета Европы дает более широкое толкование коррупции. Коррупция представляет собой взяточничество и любое другое поведение лиц, которым поручено выполнение определенных обязанностей в государственном или частном секторе и которое ведет к нарушению обязанностей, возложенных на них по статусу государственного должностного лица, частного сотрудника или независимого агента и имеет целью получение любых незаконных выгод для себя и других лиц. Не устранен этот пробел и конвенцией Совета Европы 1999 г. Криминологические исследования российских ученых, основанные на системном анализе, оперативной и судебной статистике, судебной практике сделали шаг вперед в раскрытии определения коррупции. Определенный интерес в этом плане представляет работа С. В. Максимова «Коррупционная преступность в России: правовая оценка, источники развития, меры борьбы»90. В ней не только дан примерный перечень коррупционных преступлений, но и их классификация, где автор выделил три группы коррупционных преступлений в зависимости от того, в качестве основного, обязательного объекта преступного посягательства либо факультативного его объекта выступает авторитет публичной службы:

1) собственно коррупционные преступления, посягающие на авторитет государственной службы или службы в органах местного самоуправления, выступающий в качестве основного непосредственного объекта таких посягательств (коррупционные преступления в узком значении понятия);

2) коррупционные преступления, посягающие на ту же социальную ценность как на обязательный дополнительный непосредственный объект (коррупционные преступления в широком значении понятия);

3) коррупционные преступления, посягающие на названную социальную ценность как на факультативный (необязательный) объект.

К первой группе – собственно коррупционным преступлениям, по мнению исследователя, могут быть отнесены пять видов уголовно наказуемых деяний:

- злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ);

- незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 289 УК РФ);

- получение взятки (ст. 290 УК РФ);

- дача взятки (ст. 291 УК РФ);

- служебный подлог (ст. 292 УК РФ).

В число коррупционных преступлений, относящихся ко второй группе, включается пять видов преступлений:

- воспрепятствование законной предпринимательской деятельности (ст. 169 УК РФ);

- регистрация незаконных сделок с землей (ст. 170 УК РФ);

- контрабанда, совершенная должностным лицом с использованием своего служебного положения (п. "б" ч. 3 ст. 188 УК РФ);

- провокация взятки (ст. 304 УК РФ);

- организация преступного сообщества (преступной организации) для совершения любого из преступлений первой или второй группы, относящихся к числу тяжких или особо тяжких (ст. 210 УК РФ).

И, наконец, к третьей группе преступлений могут быть отнесены деяния, предусмотренные: п. "в" ч. 2 ст. 160 УК РФ, 164 УК РФ, "в" ч. 2 и ч. 3 ст. 174 УК РФ; ч. 3 ст. 175 УК РФ; ст. 176, 177, 193, 199 УК РФ, п. "в" ч. 2 или ч. 3 ст. 221 УК РФ, п. "в" ч. 3 или ч. 4 ст. 226 УК РФ; п. "в" ч. 2 или ч. 3 ст. 229 УК РФ; ч. 3 ст. 256 УК РФ; ч. 2 ст. 258 УК РФ.

Эта научная точка зрения, поддержанная многими авторами и практическими работниками помогла преодолеть неопределенность в отношении вопроса о том, какие составы преступлений относить к коррупционным.

Придавая исключительно важное значение противодействию коррупции как социальному явлению, подрывающему основы и авторитет государственной власти и наносящему колоссальный вред интересам личности и общества в целом в Росси была создана целостная система государственного противодействия коррупции: 19 мая 2008 г. издан Указ Президента РФ № 815 « О мерах по противодействию коррупции»; образован Совет при Президенте РФ по противодействию коррупции, определены его функции и задачи на перспективу; 31 июля 2008 г. президентом РФ утвержден «Национальный план противодействия коррупции», где предусмотрены меры борьбы с этим крайним особо опасным течением в преступности, в том числе и законодательное обеспечение противодействия коррупции.

В порядке реализации Национального плана противодействия коррупции 25 декабря 2008 г. принят Федеральный закон № 273-ФЗ «О противодействии коррупции», где впервые дано законодательное определение коррупции.

В соответствии с п. «а» ч. 1 ст. 1 этого Закона коррупцией признается злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами.

И хотя во вновь принятом Законе не приведена классификация коррупционных преступлений, т. е. не дан их перечень как это предусматривалось подпунктом 5 ст. 8 проекта Федерального закона «Основы законодательства об антикоррупционной политике» признаки коррупции, исчерпывающе обозначенные в приведенном выше определении коррупции, снимает возникающие у правоприменителей трудности в разрешении вопроса, какие конкретные составы преступлений следует относить к коррупционным.

Ценность правового регулирования вновь принятого Закона состоит и в том, что в нем сформулированы основные принципы противодействия коррупции, определены параметры международного сотрудничества Российской Федерации в области противодействия коррупции; установлен законодательный регламент организационных основ противодействия коррупции. Предусмотренные этим Законом меры повышения эффективности деятельности госорганов по предупреждению коррупционных проявлений в обществе охватывают широкий спектр ограничений, запретов и дозволений, призванных способствовать устранению коррупции, в том числе совершенствование организации деятельности правоохранительных и контролирующих органов по противодействию коррупции, порядка прохождения государственной и муниципальной службы; обеспечение доступа граждан к информации о деятельности федеральных органов государственной власти, органов власти субъектов Федерации и органов местного самоуправления; неукоснительное соблюдение принципов независимости судей и невмешательства в судебную деятельность.

Сыграют свою положительную роль и введение этим Федеральным законом антикоррупционных стандартов, антикоррупционного мониторинга и антикоррупционной экспертизы правовых актов и их проектов, а также установленный им порядок урегулирования конфликта интересов на государственной и муниципальной службе.

Введение и исполнение нового закона, а также приведение антикоррупционного законодательства в соответствие с международними антикоррупционными стандартами потребует дальнейшего совершенствования российского законодательства в том числе:

1. Необходимости расширения круга субъектов коррупционных преступлений, совершаемых против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления. В частности, диспозиция ч.ч. 1, 2 ст. 290 УК после слов "должностным лицом" может быть дополнена словами "государственным служащим или служащим органов местного самоуправления" и диспозиции ч. 1, 2 ст. 291 УК РФ после слов "должностному лицу" - словами "государственному служащему или служащему органов местного самоуправления".
    1. Уточнение предмета взятки (коммерческого подкупа). Предмет этих преступлений определен в ст. 2, 3 Конвенции как какое-либо неправомерное преимущество в виде вознаграждения. Неправомерное преимущество может выражаться не только в виде денег, ценных бумаг, иного имущества, выгод или услуг имущественного характера, но и в виде разнообразных выгод и услуг неимущественного характера, например неоказание помощи больному конкуренту лицом, обязанным ее оказывать, подмена ребенка, незаконное освобождение из-под стражи. В этой связи необходимо внести соответствующие изменения в ст. 290 и 204 УК РФ: дополнив их диспозиции указанием на предмет взятки (коммерческого подкупа) в виде неправомерных выгод или услуг неимущественного характера.
    2. Момент окончания дачи взятки (коммерческого подкупа).

Перенос момента окончания преступлений – получение взятки (коммерческий подкуп) на более раннюю стадию – покушение на преступление в соответствии с Конвенцией выражается в том, что при даче взятки или передаче предмета коммерческого подкупа деяние определяется как активный подкуп ("обещание, предложение или предоставление" какого-либо неправомерного преимущества), а при оконченном составе получения взятки или коммерческого подкупа – как пассивный подкуп. Анализ цитированных признаков, характеризующих эти деяния, показывает, что согласно ст. 291, ч. 1, 2 ст. 204 УК РФ дача взятки или коммерческий подкуп признаются оконченными преступлениями с момента передачи предмета взятки или коммерческого подкупа, тогда как "обещание" и "предложение" представляют собой лишь покушение на эти преступления. Соответственно согласно ст. 290 и ч. 3, 4 ст. 204 УК РФ получение взятки или коммерческий подкуп являются оконченными преступлениями с момента "получения" предмета взятки или коммерческого подкупа, в то время как "испрашивание" – не что иное, как покушение на данные преступления. Ратификация Россией Конвенции требует внесения соответствующих дополнений в ст. 204, 290 и 291 УК РФ, а именно дополнения диспозиций ч. 1, 2 ст. 290 после слова "получение" словами "или испрашивание"; диспозиций ч. 1, 2 ст. 291 после слова "дача" запятой и словами "обещание или предложение"; диспозиции ч. 1 ст. 204 после слова "передача" запятой и словами "обещание или предложение"; диспозиции ч. 3 ст. 204 после слова "получение" словами "или испрашивание".

Таким образом, ратификация Российской Федерацией Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию потребует существенного разностороннего дополнения УК РФ.

Разумеется, что дополнения в УК РФ должны отражать основополагающие принципы законодательства стран Европы о борьбе с коррупцией, преломляя их через призму состояния коррупции в России и особенностей внутреннего законодательства. Необходимость дальнейшего совершенствования законодательства диктует и высокий уровень коррумпированности. Если принять во внимание, что экспертные оценки об уровне коррупции в России близки к достоверным, следует сориентировать нашего законодателя на усиление репрессий против любого коррумпированного элемента в стране, а это значит, что санкции закона предусматривающего уголовную ответственность за данный вид преступлений, должны быть адекватны степени общественной опасности деяния.

В этой связи крайне необходимо с учётом основных положений названных выше ратифицированных Россией конвенций, направленных на борьбу с коррупцией, теоретических положений современной науки и судебной практики чётко определить те составы преступлений, которые следует считать коррупционными. Сделать это можно путем примечаний к соответствующим составам преступлений.

Анализ исследований российских учёных, показывает, что круг коррупционных преступлений ими определяется произвольно. Что касается судебной практики, её изучение также не даёт объективных данных о наличии или отсутствии признаков коррупции в деяниях лиц, совершивших должностные преступления. В статистических отчётах судов, такого классифицирующего признака как «коррупционное преступление» вообще нет, а составы преступлений, содержащие в себе элементы коррупции дифференцируются по другим признакам и при обобщении статистических данных отдельно не учитываются, что безусловно затрудняет сопоставление криминологических результатов и, по нашему мнению, является недопустимым. В связи с этим оценить сложившуюся в стране ситуацию с коррупцией в большей степени можно лишь на основе статистических отчётов правоохранительных органов, в которых ряд преступлений прямо назван «коррупционными», это: мошенничество (ст. 159 УК РФ); присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ); незаконное предпринимательство (ст. 171 УК РФ); уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица (ст. 198 УК РФ); уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации (ст. 199 УК РФ); злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ); превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ); незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 289 УК РФ); получение взятки (ст. 290 УК РФ); служебный подлог (ст. 292 УК РФ); халатность (ст. 293 УК РФ); подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков (ст. 327 УК РФ).

Наибольшую опасность представляет взяточничество, как одна из форм коррупции, направленной на подрыв авторитета основ государственной власти и управления, а также на нарушение законных прав и интересов граждан. Особенно нетерпимы случаи взяточничества в правоохранительных органах, поскольку по социальным и политическим последствиям такие преступления представляют особую опасность, так как дискредитируют государственную власть и подрывают её авторитет в глазах народа. Поэтому на современном этапе важно усилить ответственность за данный вид посягательства.

Оценивая в общем ситуацию, следует признать необходимым и в дальнейшем координировать действие России и Европейского Союза в вопросах дальнейшего совершенствования антикоррупционного законодательства.


Глава 4. Правовое и судебное сотрудничество

Российской Федерации и Европейского союза


Вступление России в Совет Европы, партнерские отношения с ЕС способствует сближению российского законодательства с международным правом в вопросах свободы, безопасности и правосудия.

Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы… Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора», т. е. Конституция в этой норме установила формулу взаимодействия международного права и внутригосударственного права России, с определением приоритета общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров России перед национальным законодательством.

Эти заложенные Конституцией принципы получили свое развитие и закрепление в ст. 3 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1- ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», согласно которой единство судебной системы Российской Федерации обеспечивается применением всеми судами общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации.

Особое значение в судопроизводстве России приобрела Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, а также признание решений Европейского Суда по правам человека, касающихся толкования и применения данной Конвенции в качестве прецедентного права.

Эффективность норм современного международного и, в частности, Европейского права зависит не только от их юридического совершенства с точки зрения единства формы и содержания, не только от того, как они соблюдаются государствами на международном уровне, но и от того, как они реализуются во внутригосударственных отношениях. В связи с этим Верховный Суд РФ неоднократно в своих разъяснениях обращал внимание судов общей юрисдикции на необходимость при рассмотрении соответствующих дел учитывать положения, содержащиеся в международном праве, подчеркивая первостепенную роль международных договоров в сфере защиты прав человека и основных свобод. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» даны определения соответствующих понятий конституционной нормы, определен, установленный законом порядок действия международных договоров на территории России; разъяснено, что при рассмотрении судом гражданских, уголовных или административных дел непосредственно применяется такой международный договор Российской Федерации, который вступил в силу и стал обязательным для Российской Федерации, положения которого не требуют принятия внутригосударственных актов для их применения и способны порождать права и обязанности для субъектов национального права.

Неправильное применение судом международных договоров Российской Федерации нередко являлось основанием к отмене или изменению судебных решений. Определением Рязанского областного суда разрешено принудительное исполнение на территории Российской Федерации решения Актюбинского городского суда Республики Казахстан.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ, отменяя в кассационном порядке данное определение, указала: «суд не учел, что согласно ст. 54 Конвенции об оказании правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г., ратифицированной государствами-участниками Содружества Независимых Государств, правовая помощь и защита граждан Договаривающихся Сторон может наступить только при наличии определенных условий.

В частности, одним из условий принудительного исполнения решения, как предусмотрено ст. 53-54 указанной Конвенции, является надлежащее и своевременное извещение о разбирательстве дела стороны, не принявшей участие в процессе и против которой было вынесено решение. Как видно из дела, документов, свидетельствующих об их надлежащем и своевременном извещении о дне рассмотрения дела, как того требует ст. 53 Конвенции, среди приобщенных к ходатайствам о принудительном исполнении судебного решения нет; имеющаяся копия письменного сообщения о дне слушания дела данных о времени отправления и вручения адресатам не содержит, не указан и способ отправления извещения.

Таким образом, сторона не приняла участие в процессе вследствие ее несвоевременного и ненадлежащего извещения о разбирательстве дела, что, согласно ст. 55 вышеназванной Конвенции являлось основанием для отказа выдачи разрешения на принудительное исполнение решения».

Особая актуальность применения судами норм международного права возникла вследствие вступления России в Совет Европы и присоединения к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также протоколов к этой Конвенции. Европейская Конвенция занимает особое место среди международных правовых актов. Её особенность состоит в том, что контроль за её соблюдением странами-участницами Конвенции, в том числе и Россией, возложен на Европейский Суд по правам человека. При нарушении Конвенции государственными органами Россия может быть привлечена к международно-правовой ответственности. Названная норма международного права корреспондирует ч. 3 ст. 46 Конституции РФ, на основании которой каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты. Согласно же статье 6 данной Конвенции и ее истолкованию Европейским Судом по правам человека право человека на справедливое судебное разбирательство является неотъемлемым правом каждого. Это основополагающее установление международного права оказало и продолжает оказывать заметное влияние на развитие национального законодательства и совершенствование судебной практики, поскольку гарантирует защиту важнейших прав и свобод человека и гражданина при рассмотрении судами России огромного количества гражданских, уголовных и административных дел.

Взаимодействие судов Российской Федерации и Евросоюза наиболее полно раскрывается в функционировании Европейского Суда по правам человека. В его практике неоднократно рассматривалась проблема применения и толкования таких важных для современной России понятий как доступность правосудия, его публичность, гласность и открытость, о разрешении дел в разумные сроки.

Чаще всего именно по указанным проблемным вопросам обращаются в Европейский Суд и граждане России. Несмотря на принципиально обновленное уже в XXI веке российское законодательство о судоустройстве и судопроизводстве, проблема защиты прав и свобод российских граждан в международном суде продолжает оставаться актуальной.

Так, в 2006 году гражданами России в Европейский Суд подано 8781 жалоб на судебные решения (в 2003 г. – 6062, в 2004 г. – 7855). Всего же в Европейский Суд в 2005 г. гражданами стран, входящих в Европейский союз, подано 41510 жалоб, их рост отмечен и в 2006 г.

Как отмечалось, для судов общей юрисдикции гласность, публичность и соблюдение разумных процессуальных сроков – это не просто декларации, а императивные (обязательные) нормативные требования по каждому делу. И в правильном, единообразном понимании этих предписаний большая роль принадлежит Европейскому Суду по правам человека и его прецедентам, которые для нас ныне являются настольной книгой.

Публичность судебного разбирательства, являясь одним из средств сохранения доверия в судах всех уровней, направлена на защиту сторон от тайного правосудия, не подпадающего под контроль общественности.

Понимая, что открытость и гласность не следует толковать буквально, позиция российского законодателя по этому вопросу нашла отражение в проекте Федерального закона «Об обеспечении прав граждан и организаций на информацию о судебной деятельности судов общей юрисдикции в Российской Федерации»91, разработанного в порядке законодательной инициативы Верховным Судом Российской Федерации.

Принцип открытости судебной деятельности в законопроекте определяется, как осуществление судопроизводства в условиях гласности, доступности для граждан и организаций России, включая свободный доступ в судебные заседания. Она предусматривает: открытый характер формирования судебной системы и судейского корпуса; информированность общества о функционировании судебной системы и ее отдельных звеньев, а также органов судейского сообщества; обеспечение открытости судебных актов для широкого круга граждан и организаций; открытость в обсуждении вопросов деятельности судебной системы.

Требование о разумности сроков рассмотрения дел и жалоб граждан послужило поводом для значительно большего количества жалоб в Европейский Суд, чем по любому другому аспекту ст. 6 Европейской конвенции. Это объяснимо и понятно.

Разумность срока рассмотрения дела зависит от конкретных обстоятельств конкретного дела. Не освобождает суд от обеспечения быстроты рассмотрения дела и то обстоятельство, что от стороны в гражданском споре во многом зависит проведение разбирательства.

Однако, если задержка процесса происходит по вине частной стороны, то государство не должно нести за это прямой ответственности при условии принятия судом надлежащих мер по обеспечению быстроты разбирательства.

Судебная практика Европейского Суда относительно продолжительности разумного срока дает самые общие ориентиры, которые не связаны только лишь с временным критерием. Это следует признать правильным.

Длительное время оставался спорным вопрос о правовой оценке исполнения судебных решений. В настоящее время исполнение судебного решения справедливо рассматривается как составляющая судебного разбирательства. Здесь больше всего возникает жалоб и проблем, к сожалению, тех, которые уже от суда не зависят, а находятся преимущественно в компетенции исполнительной власти.

Фактором, влияющим на обновление российского законодательства и совершенствование судопроизводства, стал прецедентный характер решений Европейского Суда, принимаемых им в порядке исполнения Европейкой конвенции.

Прецедентное право Евросоюза рассматривается как источник права России в силу положений Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54 о ратификации Европейской конвенции, согласно которым Российская Федерация признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека по всем вопросам, которые касаются толкования и применения Конвенции и протоколов к ней. В силу этого толкование Европейским Судом положений Конвенции при рассмотрении конкретного дела подлежит учету российскими судами в их правоприменительной деятельности.


§ 1. Применение норм международного права судами общей юрисдикции при осуществлении уголовного судопроизводства

Длительное время уголовное законодательство и Российской Федерации было "закрыто" для международно-правового влияния.

Однако ситуация постепенно меняется.

В соответствии с ратифицированными Россией международными конвенциями в действующий УК РФ были включены нормы, устанавливающие ответственность за нарушение равноправия граждан (ст. 136), за производство или распространение оружия массового поражения (ст. 355), за геноцид (ст. 357) и др.

Необходимо иметь в виду, что в силу ч.1 ст.1 УК РФ «уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс».

Из данного положения следует важный вывод, согласно которому УК РФ является единственным источником уголовного права России. Нормы международного права не могут оказывать непосредственное регулирующее воздействие на возникновение прав и обязанностей у граждан России в сфере отношений, охраняемых уголовным законодательством.

Поэтому национальный суд не может привлечь к уголовной ответственности человека за совершение преступного деяния, которое было определено, к примеру, в международном договоре и не было инкорпорировано в уголовный закон России.

Вместе с тем нельзя сделать вывод о замкнутой, не корреспондирующейся с международным правом системе уголовного права России, так как ряд статей УК РФ содержат бланкетные нормы, отсылающие к международным договорам Российской Федерации.

К примеру, согласно ст. 355 УК РФ уголовной ответственности подлежат лица за "производство, приобретение или сбыт химического, биологического, а также другого вида оружия массового поражения, запрещенного международным договором Российской Федерации".

В силу ст. 356 УК РФ уголовно наказуемо "жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением, разграбление национального имущества на оккупированной территории, применение в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации".

При рассмотрении дел по обвинению лиц в совершении указанных преступлений суд обязан изучить содержание соответствующих международных соглашений Российской Федерации, в том числе на основе сохраняющего свою силу римского правила "nullum crimen, nulla poena, sine lege" (без закона нет ни преступления, ни наказания)".

При таком подходе наличие или отсутствие состава преступления будет определяться судом с учетом содержания норм международного права.

Исходя из сути уголовно-процессуального законодательства, направленного на более полную реализацию прав участников уголовного судопроизводства и обеспечение правильного применения судом норм материального права, следует признать, что уголовно-процессуальное законодательство России более подвержено влиянию европейского права, в связи с чем идет системный процесс его обновления.

Как известно, во исполнение ч. 4 ст. 15 Конституции РФ действующий УПК РФ в ст. 1 впервые предусмотрел, что "общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора".

Таким образом, в отличие от уголовного права России в сфере отноше­ний, регулируемых уголовно-процессуальным правом, нормы международного права должны действовать непосредственно и применяться правоохранительными органами Российской Федерации.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 18 ноября 1999 г. № 79 «О ходе выполнения постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 августа 1993 г. № 7 “О сроках рассмотрения уголовных и гражданских дел судами Российской Федерации”» разъяснил, что судам следует исходить из того, что несоблюдение сроков производства по уголовным делам существенно нарушает конституционные права граждан на судебную защиту, а также противоречит общепризнанным прин­ципам и нормам международного права, которые закреплены в ст. 10 Всеобщей декларации прав человека, в п. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, в п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о правах человека. В связи данными разъяснениями необходимо подчеркнуть, что стандарты, содержащиеся в данной Конвенции, не относятся к общепризнанным нормам международного права. Нормы, сформулированные в указанном международном договоре, имеют исключительно региональный характер и распространяются на государства, входящие в Совет Европы.

Судебная практика свидетельствует, что суды при осуществлении уголовного судопроизводства исходят из того, что международно-правовые нормы могут дополнять действующее уголовно-процессуальное законодательство.

Кировским областным судом гражданин России был осужден за совершение ряда преступлений. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отменила обвинительный приговор и дело направила на новое судебное рассмотрение в связи с нарушением принципа гласности судебного разбирательства, сославшись на то, что ст. 241 УПК РСФСР (ст. 242 УПК РФ) закрытое судебное разбирательство допускает исключительно при наличии следующих обстоятельств: а) для соблюде­ния интересов государственной тайны; б) по уголовным делам о преступлениях, совершенных лицами, не достигших 16-летнего возраста; в) по уголовным делам о преступлениях против половой неприкосновенности личности, если открытое рассмотрение дела может привести к разглашению сведений об интимных сторонах жизни участников судопроизводства либо сведений, унижающих их честь и достоинство, а также в целях обеспечения безопасности участников процесса. Однако суд первой инстанции провел закрытое судебное разбирательство при отсутствии указанных выше обстоятельств.

Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в представлении поставил вопрос об отмене кассационного определения и направлении дела на новое кассационное рассмотрение. Президиум Верховного Суда РФ протест удовлетворил, указав, что "вывод судебной коллегии Верховного Суда РФ о несоблюдении судом ст. 18 УПК РСФСР (ст. 241 УПК РФ) был сделан без учета норм Конституции РФ и международных пактов. В соответствии со ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. публика может не допускаться на судебное разбирательство, когда этого требуют интересы сторон".

Следовательно, в дополнение к обстоятельствам, указанным в ст. 18 УПК РСФСР, имелось еще одно обстоятельство, содержащееся в международно-правовом акте, и которое в дальнейшем стало учитываться судами при осуществлении уголовного судопроизводства.

Верховный Суд РФ неоднократно обращал внимание на то, что несоблюдение обязательных для России норм международного права при осуществлении уголовного судопроизводства является основанием к отмене судебных актов.

Военный суд Дальневосточного округа признал К. виновным в убийстве. Потерпевшая М. подала жалобу, в которой просила отменить решение суда и пересмотреть дело в ее присутствии, поскольку она не была ознакомлена с материалами дела, лишена возможности присутствовать в судебном заседании, ходатайствовать о вызове свидетелей в суд.

Военная коллегия Верховного Суда РФ в определении № 2-0109/ 99 отметила, что Всеобщая декларация прав человека (п. 1 ст. 8), Международный пакт о гражданских и политических правах (п. 1 ст. 14), Европейская конвенция по правам человека (ст. 6) рассматривают судебную защиту как эффективное средство восстановления в правах человека и гражданина независимым судом на основе справедливого судебного разбирательства, что предполагает обеспечение состязательности и равноправия сторон, в том числе предоставление им достаточных процессуальных правомочий для защиты своих интересов при осуществлении всех процессуальных действий, результат кото­рых имеет значение для определения прав и обязанностей. Однако перечисленные нормы международного права в отношении потерпевшей М. соблюдены не были.

Исходя из изложенного, Военная коллегия Верховного Суда РФ отменила приговор военного суда Дальневосточного округа.

Указанное дело представляет интерес еще и в том отношении, что Верховный Суд РФ при рассмотрении дела применил не только договорные, но и обычные нормы международного права, содержащиеся, в частности, во Всеобщей декларации прав человека и Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью.

Правотворческая практика Российской Федерации свидетельствует о том, что Российской Федерацией заключаются международные договоры, положения которых непосредственно оказывают влияние на деятельность правоохранительных органов, включая суды.

К примеру, в соответствии со ст. 76 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. "каждая из договаривающихся Сторон при расследовании преступлений и рассмотрении уголовных дел судами учитывает предусмотренные законодательством Договаривающихся Сторон смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства независимо от того, на территории какой Договаривающейся Стороны они возникли", т.е. данная Конвенция непосредственно обязывает правоохранительные органы государства учитывать смягчающие и отягчающие обстоятельства независимо от места их возникновения.

Важное значение для судебной практики судов общей юрисдикции Российской Федерации имеет принцип правовой определенности, на соблюдение которого неоднократно обращал внимание Европейский Суд.

В соответствии с п. 1 ст. 4 Протокола № 7 к Европейской конвенции по правам человека, никакое лицо не должно быть вторично судимо или наказано в уголовном порядке в рамках юрисдикции одного и того же государства за преступление, за которое оно уже было окончательно оправдано или осуждено в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами этого государства. Однако в п. 2 той же статьи Протокола дано разъяснение, согласно которому «положения предыдущего пункта не препятствуют повторному рассмотрению дела, если есть сведения о новых или вновь открывшихся обстоятельствах или в ходе предыдущего разбирательства были допущены существенные нарушения, повлиявшие на исход дела».

В соответствии с решениями Европейского Суда по правам человека принцип правовой определенности применяется судами общей юрисдикции Российской Федерации не только в судебной практике по гражданским, но и по уголовным делам.

24 мая 2007 г. Европейский Суд пришел к выводу, что 13 декабря 2000 г. Президиум Верховного Суда РФ, рассмотрев в порядке надзора уголовное дело Радчикова В.Г. по протесту заместителя Генерального прокурора РФ, отменил оправдательный приговор и кассационное определение и направил уголовное дело на новое рассмотрение, чем нарушил требование ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Принимая такое решение, Европейский Суд мотивировал его тем, что при рассмотрении дела суд надзорной инстанции нарушил принцип правовой определенности, неоднократно применявшийся в прецедентной практике Европейского Суда. Доводы, использованные прокуратурой, для обоснования необходимости отмены оправдательного приговора, были точно такими же, какие использовала сторона обвинения в кассационном производстве для обоснования необходимости направления дела на новое рассмотрение. Отмена оправдательного приговора, по выводам Европейского Суда, в данном случае не была направлена на исправление судебных ошибок и неправильного отправления правосудия, а преследовала цель получения возможности повторного рассмотрения дела и вынесения нового решения.

Согласно п. 2 ч. 4 ст. 413 УПК РФ, установленное Европейским Судом нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела является основанием для возобновления производства по этому делу ввиду новых обстоятельств. По этому основанию Председателем Верховного Суда РФ по делу Р.В. внесено представление в Президиум Верховного Суда РФ с целью отмены постановления Президиума Верховного Суда РФ от 13 декабря 2000 г., которым отменены оправдательный приговор и кассационное определение об оставлении этого приговора без изменения. Представление удовлетворено.

Принцип правовой определенности применялся Верховным Судом РФ и по другим делам, в том числе и до решения Европейского Суда по делу Р.В.

Так, ссылаясь на принцип правовой определенности, Президиум Верховного Суда РФ своим Постановлением от 17 января 2007 г. оставил без удовлетворения надзорное представление Заместителя Генерального Прокурора РФ по делу Г.А. и надзорную жалобу осужденного К.А. Президиум Верховного Суда РФ указал, что отмена окончательного судебного решения по данному делу с целью его повторного рассмотрения и вынесения нового решения будет означать грубое нарушение принципа правовой определенности, что противоречит конституционному принципу справедливости, а также смыслу, духу и букве Европейской конвенции.

Правоохранительные органы некоторых стран обращаются к Российской Федерации с просьбой о выдаче лиц, совершивших уголовно-наказуемые деяния на территории этих стран. Имеют место случаи, когда эти запросы касаются и граждан Российской Федерации.

Постановлением заместителя Генерального Прокурора РФ от 10 мая 2006 г. М. был выдан правоохранительным органам Грузии для уголовного преследования за убийство при отягчающих обстоятельствах. Определением Ярославского областного суда от 23 октября 2006 г. постановление заместителя Генерального прокурора РФ признано незаконным в связи с тем, что в запросе на выдачу лица и в постановлении о выдаче указаны разные квалифицирующие признаки преступления, в котором обвиняется М.

Президиум Верховного Суда РФ, отменил принятые по делу судебные решения. В своем постановлении отметил, что по смыслу норм УПК РФ и в соответствии с международной Конвенцией Российская Федерация может выдать иностранному государству иностранного гражданина или лицо без гражданства, находящихся на территории Российской Федерации, для уголовного преследования: 1) если деяние является уголовно-наказуемым по уголовному закону Российской Федерации и закону иностранного государства, направившего запрос о выдаче лица; 2) если уголовный Закон Российской Федерации предусматривает за совершение деяния наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или более тяжкое наказание; 3) если не имеется предусмотренных законом или международным договором оснований для отказа в выдаче.

В соответствии с п. 1. ч. 1 ст. 464 УПК РФ выдача лица не допускается, если лицо, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, является гражданином Российской Федерации. В связи с этим, суд, проверяя законность и обоснованность решения о выдачи М., в первую очередь обязан проверить, не является ли он гражданином Российской Федерации.

Как видно из материалов дела М. неоднократно заявлял о том, что он гражданин Российской Федерации, имеет постоянное место жительства и регистрацию в Ростовском районе Ярославской области. Однако данное обстоятельство, которое могло существенно повлиять на выводы суда о возможности выдачи М., оставлено при решении этого вопроса без внимания.

Следует отметить, что положение ст. 464 УПК РФ об обстоятельствах, препятствующих выдаче граждан Российской Федерации иностранному государству, соответствует ч. 1 ст. 61 Конституции РФ, в которой предусматривается, что «гражданин Российской Федерации не может быть выслан за пределы Российской Федерации или выдан другому государству».

Как было отмечено выше, по смыслу ст. 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" частью правовой системы России являются действующие международные договоры.

Если международное соглашение прекратило свое действие на международном уровне, то соот­ветственно такое соглашение не должно продолжать действовать в рамках правовой системы России.


§ 2. Применение норм международного права судами общей юрисдикции при осуществлении гражданского судопроизводства


Корректировка гражданского судопроизводства России проводится в направлении углубленной координации с европейскими стандартами.

В результате в настоящее время фактически все общепризнанные принципы и нормы международного права, в том числе европейского стали частью российского законодательства. При этом при рассмотрении конкретных дел приоритетом в применении пользуются нормы международного права, имеющие как материальный, так и процессуальный характер.

Согласно п. 4 ст. 11 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее ГПК РФ) «если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены законом, суд при разрешении гражданского дела применяет правила международного договора.

В случае возникновения коллизии между положениями, содержащимися в международном договоре Российской Федерации, и положениями, предусмотренными в ГПК РФ, применяются положения международного договора Российской Федерации (п. 2 ст. 1 ГПК РФ).

В силу п. 2 ст. 7 ГК РФ, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила чем те, которые предусмотрены гражданским законодательством, применяются правила международного договора.

Таким образом, в настоящее время у судов общей юрисдикции существуют как материальные, так и процессуальные правовые основания для применения норм международного права при осуществлении гражданского судопроизводства.

В соответствии со ст. 362 ГПК РФ основанием для отмены судебного акта в кассационном порядке является нарушение или неправильное применение норм материального или процессуального права. Судебная практика свидетельствует, что нарушение судом международного договора Российской Федерации, положения которого содержат материальные или процессуальные нормы, также является основанием к отмене судебного постановления.

Так, при рассмотрении гражданского дела о взыскании с войсковой части стоимости проезда военнослужащего к месту проведения очередного отпуска на территории Республики Таджикистан и обратно, а также стоимости перевозки личного имущества, не соглашаясь с решением суда кассационной инстанции, Военная коллегия Верховного Суда РФ отметила, что согласно ст. 1 Соглашения между государствами-участниками Содружества Независимых Государств "О социальных и правовых гарантиях военнослужащих, лиц, уволенных с военной службы, и членов их семей" от 14 февраля 1992 г., которое имеет статус международного договора, за военнослужащими, лицами, уволенными с военной службы, проживающими на территории государств-участников Содружества, а также членами их семей, сохраняется уровень прав и льгот, установленных ранее законами и другими нормативными актами бывшего Союза ССР. Закон «О статусе военнослужащих» содержал иные правила, нежели предусмотренные международным договором. В соответствии со ст. 15 Конституции РФ, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

Следовательно, неприменение судом кассационной инстанции международного соглашения, подлежащего применению, явилось в этом случае основанием к отмене Верховным Судом РФ определения кассационной инстанции.

Согласно ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров «договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора».

Указанное положение также учитывается судами России при рассмотрении гражданско-правовых споров.

Например, решением Таллинского городского суда АО "Таллинн Эйр Карго" объявлено банкротом и назначен конкурсный управляющий. В порядке обеспечения интересов кредиторов указанным судом были приняты соответствующие определения. АО "Таллин Эйр Карго" обратилось в Московский городской суд с ходатайством о принудительном исполнении упомянутых определений. Судья Московского городского суда оставил ходатайство стороны без удовлетворения. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ, оставляя без удовлетворения кассационную жалобу, мотивировала свой отказ положениями ст. 57 Договора о правовой помощи между Российской Федерацией и Эстонской Республикой по гражданским, семейным и уголовным делам от 26 января 1993 г., согласно которой положения ст. 50-56 настоящего Договора применяются к мировым соглашениям, утвержденным судом. Поэтому является правильным вывод суда первой инстанции о том, что «договором между Российской Федерацией и Эстонской Республикой не предусмотрена возможность признания и исполнения на территории Российской Федерации определений компетентных судов Эстонской Республики за исключением определений об утверждении мировых соглашений».

Следовательно, Верховный Суд РФ надлежащим образом истолковал норму международного права, содержащую исчерпывающий перечень судебных актов, подлежащих принудительному исполнению на территории другого государства.

В правоприменительной практике еще встречаются случаи неправильного истолкования сторонами в процессе содержания международного договора, его юрисдикции, а следовательно и обоснованности применения. Характерным в этом отношении является дело об оспаривании в суде нормативного правового акта Российского агентства по патентным и товарным знакам (п. 1.4 приказа Роспатента от 8 июля 1999 г. № 133), рассмотренных Верховным Судом РФ.

По существу спора Верховный Суд РФ, принимая во внимание доводы представителя Агентства, справедливо обратил внимание на то, что «Стандарт Всемирной организации интеллектуальной собственности № ST. 15 «Руководство по составлению названий изобретений в патентных документах», на который ссылается заявитель, имеет для России лишь рекомендательный характер, так как данный Стандарт официально не был опубликован и доведен до всеобщего сведения в Российской Федерации, поэтому в силу ст. 15 Конституции РФ этот нормативный правовой акт на территории Российской Федерации применяться не может. При таких условиях требование заявителя о признании п. 1.4 приказа Роспатента от 8 июля 1999 г. № 133 не действующим не подлежит удовлетворению».

При рассмотрении дел суды общей юрисдикции руководствуются не только нормами, содержащимися в международных договорах России, но и общепризнанными принципами и нормами международного права, ставшими обязательными для судов в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ.

Так, М. обратился в Верховный Суд РФ с требованием признать не подлежащим применению п. 5 Положения о порядке предоставления льгот реабилитированным лицам и лицам, признанным пострадавшими от политических репрессий (утв. постановлением Правительства РФ от 3 мая 1994 г. № 409) в части слов: «в пределах территории Рос­сийской Федерации».

Заявитель утверждал, что указанное положение в этой части ограничивает предусмотренное Законом РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» его право на бесплатный проезд в других местах, так как территориального ограничения бесплатного проезда вышеуказанный Закон не содержит.

Отказывая в удовлетворении его требований, Верховный Суд РФ, руководствуясь общепризнанным принципом международного права о суверенном равенстве государств, в решении от 2 февраля 2001 г. отметил, что действие законов Российской Федерации распространяется только на ее территорию и на территорию других суверенных государств, каковыми являются страны СНГ, распространяться не может.

В данном случае названный Закон, исходя из его смысла, мог предусмотреть право реабилитированных лиц на бесплатный проезд только по территории Российской Федерации, поскольку такого рода вопросы между государствами могут разрешаться только путем заключения международных договоров или соглашений. На день рассмотрения настоящего дела таких международных актов не имелось.