Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации. Вчасти IV сборника размещен аналитический материал, отражающий вопросы применения норм международного права и национального закон

Вид материала

Закон

Содержание Проблемы рассмотрения вопросов реабилитации в порядке исполнения приговора. Проблемы рассмотрения вопросов реабилитации в порядке гражданского судопроизводства. Проблемы участия прокуроров в рассмотрении судами вопросов реабилитации Раздел IV Глава 1. Борьба с терроризмом

Подобный материал:

• Верховного Суда Российской Федерации, Судебной коллегией по гражданским делам Верховного, 250.59kb.
• Пленум Верховного Суда Российской Федерации отмечает, что суды в основном правильно, 275.72kb.
• Пленум Верховного Суда Российской Федерации отмечает, что суды в основном правильно, 285.3kb.
• Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 03. 04. 2008 n 5, от 29. 10. 2009, 312.8kb.
• Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 03. 04. 2008 n 5, от 29. 10. 2009, 308.93kb.
• Постановлением Конституционного Суда РФ от 03. 06. 2004 n 11-П, Определением Конституционного, 1385.95kb.
• Постановлением Конституционного Суда РФ от 03. 06. 2004 n 11-П, Определением Конституционного, 888.95kb.
• Постановлением Конституционного Суда РФ от 02. 02. 1998 n 4-п всоответствии с закон, 410.52kb.
• Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 27. 07. 83 N 4, от 20. 12. 83 N 11,, 76.81kb.
• Конституционного Суда Российской Федерации, выраженные в его постановлениях и определениях, 2132.62kb.

Глава 3. Практика рассмотрения судами Костромской области дел о реабилитации граждан, незаконно привлеченных к уголовной ответственности

В мае 2006 г. Костромским областным судом совместно с кафедрой судебной и правоохранительной деятельности Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова проведено обобщение судебной практики, сложившейся в Костромской области по применению норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих основания и порядок реабилитации граждан, незаконно или необоснованно привлеченных к уголовной ответственности (гл. 18), а также норм Гражданского и Гражданского процессуального кодексов Российской Федерации в части восстановления прав реабилитированных в порядке гражданского судопроизводства.

Обращение к этой проблеме не случайно поскольку число граждан, необоснованно привлекаемых к уголовной ответственности, в том числе и в Костромской области не снижается из года в год.

Признание судами права на реабилитацию. Практика свидетельствует, что требования ч. 1 ст. 134 УПК РФ об указании в резолютивной части приговора или постановления о прекращении уголовного дела о признании за оправданным либо лицом, в отношении которого прекращено дело, права на реабилитацию и направлении реабилитированным лицам извещения о разъяснении порядка возмещения вреда, связанного с незаконным уголовным преследованием, выполняются судами не всегда.

Представляется, что в случае принятия решения о прекращении дела по реабилитирующим основаниям вышестоящим судом с признанием права на реабилитацию извещение лицу с разъяснением порядка возмещения вреда должно направляться судом, допустившим незаконное осуждение, а не вышестоящим судом. В этот же суд согласно ч. 2 ст. 135 УПК РФ лицом, имеющим право на реабилитацию, предъявляется требование о возмещении вреда.

Очевидно, что незначительное количество обращений граждан, подвергнутых незаконному или необоснованному уголовному преследованию, в суды с заявлениями о реабилитации в порядке исполнения оправдательных приговоров или в порядке гражданского судопроизводства, объясняется отсутствием должного разъяснения права на реабилитацию со стороны судов.

Неразъяснение или ненадлежащее разъяснение гражданам их права на реабилитацию и порядка реабилитации влечет, кроме того, неправильные обращения граждан в суды, связанные с нарушением формы обращений и других установленных законом требований.

Так, приговором районного суда Р. оправдан по ч. 3 ст. 158 УК РФ за непричастностью к совершению преступления. В резолютивной части приговора суд вопреки требованиям ч. 1 ст. 134 УПК РФ и п. 5 ч. 1 ст. 306 УПК РФ не признал за ним право на реабилитацию, не разъяснил порядок возмещения вреда, связанного с незаконным уголовным преследованием, и не направлял ему соответствующего извещения. В результате Р. обратился в суд по месту жительства с исковым заявлением к прокуратуре района «о защите прав и свобод человека», в котором просил обязать прокуратуру района опровергнуть сведения о совершении им преступления, порочащие его честь и достоинство, а также взыскать с прокуратуры 1 400 000 руб. в порядке компенсации морального вреда. На замену ответчика министерством финансов Р. не согласился, фактов распространения порочащих его сведений назвать не смог, ввиду чего в удовлетворении исковых требований ему было отказано⁸¹. При знании и соблюдении же Р. положений главы 18 УПК РФ вопрос о возмещении имущественного и морального вреда, в том числе принесении ему официального извинения, мог быть разрешен в порядке, предусмотренном нормами указанной главы УПК РФ.

Проблемы рассмотрения вопросов реабилитации в порядке исполнения приговора. В основном они заключаются в разграничении вопросов, подлежащих рассмотрению в рамках УПК РФ, и вопросов, связанных со спорами о праве, рассматриваемых в порядке ГПК РФ.

Такая проблема возникла, к примеру, по делу М., ранее оправданного Костромским областным судом по п. «б» ч. 4 ст. 290 УК РФ по двум эпизодам за отсутствием состава преступления и за непричастностью к совершению преступления.

Еще в ходе предварительного следствия на М., работавшего в то время руководителем одного из отделов УВД Костромской области, начальником управления было наложено дисциплинарное взыскание за нарушение по службе, не связанное с предъявленным ему обвинением. Кроме того, М. на основании его собственного заявления был начальником УВД переведен на нижестоящую должность.

После вступления оправдательного приговора в законную силу М. обратился в областной суд с ходатайством о реабилитации, в котором просил восстановить его трудовые права: отменить приказы начальника УВД области о привлечении его к дисциплинарной ответственности и понижении в должности, восстановить в прежней должности, возместить разницу денежного содержания, а также просил возместить имущественный вред, причиненный расходами на оплату труда адвоката, поездку в Верховный суд РФ, с учетом индекса потребительских цен. Данное ходатайство рассмотрено судьей областного суда, постановившим оправдательный приговор, в порядке ст. 399 УПК РФ, и частично удовлетворено: в пользу М. взыскано с Минфина РФ за счет казны РФ с учетом инфляции 3284 руб. – расходы на адвоката и поездку в Москву.

В части требований М. о восстановлении трудовых прав в удовлетворении отказано. Суд пришел к выводу о том, что привлечение М. к дисциплинарной ответственности и его перевод на нижестоящую должность не связаны с осуществлением в отношении него уголовного преследования. Поскольку требования М., таким образом, по существу содержат трудовой спор по вопросам, не связанным с уголовным делом, они подлежат рассмотрению не в порядке исполнения оправдательного приговора, а в порядке гражданского судопроизводства⁸².

По другому делу.

Я. обратился в районный суд, постановивший в отношении него оправдательный приговор, с заявлением не только о возмещении имущественного, но и морального вреда, причиненных незаконным привлечением к уголовной ответственности и содержанием под стражей. Постановлением суда Я. отказано в удовлетворении заявленных требований о возмещении имущественного вреда, поскольку по мнению суда Я. не понес каких-либо расходов, связанных с осуществлением в отношении него уголовного преследования, на момент ареста не работал, пенсий, пособий не получал, изъятие имущества у него не производилось, штрафы и процессуальные издержки не взыскивались. Достаточных данных, подтверждающих иные расходы, понесенные Я., на которые он указывает, – утрату личного инструмента (топоров) и одежды, Я. суду не представлено и в ходе судебного заседания не получено. По вопросу возмещения морального вреда суд обоснованно указал, что такие иски предъявляются в порядке гражданского судопроизводства.

В кассационной жалобе оправданный Я., не соглашаясь с решением суда, сослался на то, что до взятия его под стражу он занимался сбором ягод, которые сдавал на приемные пункты, работал у частных лиц, т. е. имел доходы, которых лишился вследствие незаконного привлечения к уголовной ответственности. Однако судом эти обстоятельства не были учтены. Судебная коллегия признала постановление суда законным и обоснованным, а жалобу оправданного – не подлежащей удовлетворению, приведя в кассационном определении следующие мотивы. В соответствии со ст. 135 УПК РФ, возмещение реабилитированному имущественного вреда включает в себя возмещение: заработной платы, пенсии, пособия, других средств, которых он лишился в результате уголовного преследования; конфискованного или обращенного в доход государства на основании приговора или решения суда его имущества; штрафов и процессуальных издержек, взысканных с него во исполнение приговора суда; сумм, выплаченных им за оказание юридической помощи; иных расходов, понесенных реабилитированным вследствие незаконного уголовного преследования.

В своем заявлении о возмещении имущественного вреда и пояснениях в судебном заседании Я. указал на иные расходы, понесенные им вследствие незаконного привлечения к уголовной ответственности и заключения под стражу: утрату трех топоров, изъятых в ходе следствия и не возвращенных ему, а также утрату обуви и одежды, которые он был вынужден выбросить ввиду антисанитарных условий содержания под стражей. Кроме того, в период уголовного преследования он не мог устроиться на работу, потеряв предполагаемый заработок в размере 5 тыс. руб. в месяц. Однако никаких документов или иных доказательств, подтверждающих утрату имущества, лишение доходов, Я. суду не представил. На момент ареста он нигде не работал, не имел как реальных, так и предполагаемых доходов, в связи с чем не мог их потерять.

При таких обстоятельствах суд первой инстанции пришел к правильному выводу об отсутствии оснований для возмещения имущественного вреда в порядке, предусмотренном гл. 18 УПК РФ. Одновременно суд разъяснил заявителю положение, согласно которому отказ суда в удовлетворении ходатайства в восстановлении нарушенного права в порядке исполнения приговора не лишает права реабилитированного лица обратиться с иском по этому вопросу в порядке гражданского судопроизводства (ч. 1 ст. 138 УПК РФ).

Что касается требований Я. о возмещении морального вреда, то в соответствии с ч. 2 ст. 136 УПК РФ иски о компенсации за причиненный моральный вред в денежном выражении предъявляются реабилитированными в порядке гражданского судопроизводства⁸³, о чем Я. разъяснено.

Проблемы рассмотрения вопросов реабилитации в порядке гражданского судопроизводства. В ходе обобщения выявлены следующие проблемы, связанные с несоблюдением предусмотренного законом порядка разрешения заявлений о реабилитации.

Согласно ч. 2 ст. 135 УПК РФ лицо, имеющее право на реабилитацию, вправе обратиться с требованием о возмещении имущественного вреда в тот орган предварительного расследования или прокуратуры, который принял решение о прекращении дела. Не позднее одного месяца указанный орган обязан определить размер вреда и вынести постановление о производстве выплат в возмещение имущественного вреда (ч. 4 ст. 135). В случае несогласия с постановлением реабилитированный вправе обжаловать его вышестоящему должностному лицу или в суд в порядке, установленном гл. 16 УПК РФ. Если же решение о прекращении дела по реабилитирующим основаниям принял суд либо судом постановлен оправдательный приговор, то лицо, имеющее право на реабилитацию, обращается в постановивший такое решение суд, который также не позднее одного месяца обязан определить размер вреда и вынести постановление о производстве выплат в возмещение имущественного вреда. Ходатайство (требование) о возмещении имущественного вреда рассматривается судьей в порядке, установленном ст. 399 УПК РФ для разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора (ч. 5 ст. 135 УПК РФ).

Однако по изученным делам встречались случаи, когда лицо, имеющее право на реабилитацию, вообще не обращалось в следственные органы за получением такого постановления, либо, получив постановление, в нарушение ч. 5 ст. 139 УПК РФ обращалось затем с исковым заявлением о взыскании вреда в порядке гражданского судопроизводства, что не может быть признано правильным.

С. была привлечена к уголовной ответственности следователем ОВД по ч. 1 ст. 165 УК РФ. Постановлением межрайонного прокурора уголовное дело в отношении нее прекращено за отсутствием в ее действиях состава преступления. С. обратилась в суд с иском к районному отделению управления Федерального казначейства о возмещении имущественного и морального вреда, причиненного в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности. Сумма иска составила: по имущественному вреду 4 тыс. руб. – расходы на оплату юридической помощи, по моральному вреду – 20 тыс. руб.

Из материалов дела следует, что истица не обращалась к прокурору в порядке ч. 2 ст. 135 УПК РФ с требованием о возмещении имущественного вреда, прокурором не выносилось постановление о размере вреда и производстве выплат согласно ч. 4 ст. 135 УПК РФ. Несмотря на это, городской суд принял исковое заявление к рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства и удовлетворил иск, сославшись на положения ст. 1070 ГК РФ, а также на Положение о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, утвержденное Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г., и Инструкцию по применению названного Положения, взыскав 2 500 руб. в возмещение имущественного и 1 000 руб. – в возмещение морального вреда.

Судебная коллегия по гражданским делам Костромского суда решение городского суда в части возмещения имущественного вреда отменила и производство по делу в соответствии со ст. 220 ГПК РФ прекратила на том основании, что требование о возмещении имущественного вреда разрешается судьей в порядке, установленном ст. 399 УПК РФ для исполнения приговора, а не в порядке гражданского судопроизводства.

Что касается размера компенсации морального вреда, то судебная коллегия, не согласившись с выводом суда о соответствии размера в 1 тыс. руб. принципу разумности и справедливости, изменила решение в этой части и взыскала с Минфина России за счет казны Российской Федерации в пользу С. 5 тыс. руб.⁸⁴

Еще один пример.

Б. первоначально обращался с исковым заявлением о возмещении имущественного вреда в порядке гражданского судопроизводства в Ленинский районный суд г. Костромы, имея на руках полученное от прокурора Костромского района постановление о производстве выплат в возмещение реабилитированному имущественного вреда. Суд, приступив к рассмотрению иска и установив, что между сторонами – истцом и ответчиком в лице управления Федерального казначейства по Костромской области, имеется имущественный спор на сумму менее 500 МРОТ на день подачи иска, ошибочно определил передать его для рассмотрения мировому судье судебного участка № 8 г. Костромы. Мировой судья указанного участка в соответствии с ч. 1 ст. 220 и п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ прекратил производство по иску, поскольку между сторонами отсутствует гражданско-правовой спор и требование Б. не подлежит рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства⁸⁵. Одновременно судья разъяснил заявителю порядок возмещения вреда, связанного с уголовным преследованием невиновного, предусмотренный ст. 134, 135, 137, 138 УПК РФ, согласно которому заявленное требование подлежит рассмотрению в порядке исполнения приговора.

При постановке истцами перед судом вопросов компенсации морального вреда не всегда учитывается, что в соответствии со ст. 136 УПК РФ принесение официального извинения реабилитированному является обязанностью прокурора, неисполнение которой может быть обжаловано в суд как незаконное бездействие.

К примеру, вышеупомянутый М. после частичного удовлетворения его требований судом в порядке исполнения приговора обратился в суд с иском о компенсации морального вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием, не только к Минфину России в денежном его выражении, но и к прокуратуре Костромской области и лично к следователю областной прокуратуры, при этом просил суд обязать прокурора принести ему официальное извинение. В части последнего требования суд обоснованно отказал в принятии искового заявления⁸⁶, так как данное требование не основано на нормах гражданского и гражданского процессуального законодательства.

Комментируя это решение суда, можно отметить, что в силу ч. 1 ст. 136 УПК РФ прокурор от имени государства приносит официальное извинение реабилитированному за причиненный ему моральный вред. В порядке же гражданского судопроизводства могут быть предъявлены иски в суд о компенсации морального вреда в денежном выражении.

При неисполнении прокурором его обязанности принести официальное извинение реабилитированному лицу такое бездействие прокурора может быть обжаловано реабилитированным на основании ст. 123, 124 УПК РФ вышестоящему прокурору либо в порядке ст. 125 УПК РФ в суд. Названная правовая норма допускает обжалование в судебном порядке любых действий дознавателя, следователя и прокурора, связанных с осуществлением уголовного преследования, в том числе и тех решений и действий (бездействии), которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства. В данном случае незаконными действиями органов предварительного следствия М. был причинен моральный вред в виде унижения его чести и достоинства, т. е. нарушены его конституционные права, подлежащие восстановлению в форме, установленной законом, т. е. путем принесения официального извинения прокурором. Поэтому суд вправе в таком случае на основании п. 1 ч. 5 ст. 125 УПК РФ признать бездействие прокурора незаконным и обязать его устранить нарушения, т. е. принести официальное извинение от имени государства реабилитированному.

При разрешении судами гражданских исков реабилитированных лиц о компенсации морального вреда возник вопрос: может ли составить содержание такого требования расстройство здоровья, связанное с незаконным уголовным преследованием и как следствие такого болезненного состояния – душевные страдания человека, либо данные обстоятельства следует оценивать как имущественное требование в денежном эквиваленте, необходимом на восстановление здоровья. Судебная практика области однозначно рассматривает страдания человека, связанные с утратой здоровья, в качестве морального вреда, а расходы, понесенные на лечение, – как имущественное требование.

Так, по ранее приведенному примеру по делу реабилитированного Б. последний после рассмотрения его ходатайства о возмещении имущественного вреда в порядке ст. 399 УПК РФ обратился в районный суд с иском к Минфину России о компенсации морального вреда, причиненного незаконным содержанием под стражей в течение более двух месяцев, в размере 300 тыс. руб. В обоснование причинения ему нравственных страданий необоснованным привлечением к уголовной ответственности он сослался на ухудшение состояния его здоровья и как последствие такого состояния – на душевные страдания. По ходатайству заявителя суд назначил судебно-медицинскую экспертизу для выяснения вопросов о наличии у Б. до привлечения к уголовной ответственности и после прекращения уголовного преследования каких-либо заболеваний и их причинной связи с действиями органов следствия. По заключению комиссионной судебно-медицинской экспертизы у Б. после освобождения из-под стражи отмечены клинические проявления неврастенического синдрома, провоцирующим моментом в развитии которого могли быть незаконное уголовное преследование и содержание под стражей.

Исследовав заключение экспертизы и другие доказательства в совокупности и исходя из принципа разумности и справедливости, суд удовлетворил требования Б. частично, взыскав в его пользу с Минфина России за счет казны Российской Федерации в возмещение морального вреда 20 тыс. руб., в остальной части иска отказал⁸⁷. Судебная коллегия обоснованно оставила без удовлетворения кассационную жалобу руководителя управления Федерального казначейства по Костромской области, представлявшего интересы Министерства финансов Российской Федерации.

Аналогичные экспертизы назначались судом и по искам Э., М.

По заключению комиссии экспертов часть имеющихся у Э. заболеваний – артериальная гипертензия с кризовым течением и ишемическая болезнь сердца – могли развиваться под влиянием стрессовой ситуации, вызванной незаконными действиями органов следствия.

В отношении М. экспертная комиссия не установила прямой причинной связи между обострением остеохондроза поясничного отдела позвоночника, повлекшем страдания потерпевшего, и незаконным уголовным преследованием, указав, что конфликтные и стрессовые ситуации могут быть лишь способствующим моментом в обострении данного заболевания. Однако суд, оценив это заключение в совокупности с другими материалами дела, пришел к выводу о том, что физические и нравственные страдания М., связанные с обострением имевшегося у него заболевания, как раз и были вызваны незаконным уголовным преследованием и содержанием М. под стражей и с учетом периода содержания под стражей взыскал в его пользу 60 тыс. руб. компенсации за причиненный моральный вред. Расходы по производству экспертизы взысканы в пользу М. пропорционально размеру удовлетворенных исковых требований⁸⁸, с чем не согласился суд кассационной инстанции и изменил в этой части решение суда, взыскав расходы в полном объеме.

По изученным делам ответчиками как правило оспариваются: наличие прямой причинной связи между незаконным уголовным преследованием и возникшими (развившимися) у реабилитированных лиц заболеваниями; размер компенсации морального вреда, который ответчик полагал завышенным; размер возмещения расходов на адвокатов, необоснованно, по мнению ответчика, рассчитанный с учетом инфляции; возмещение процессуальных издержек в полном объеме и т. д.

Суды кассационной и надзорной инстанций во всех приведенных случаях не согласились с этими доводами, поскольку суды первой инстанции правильно оценивали имеющиеся доказательства. При определении размера компенсации морального вреда исходили из конкретных фактических обстоятельств, при которых истцам были причинены нравственные страдания, при определении убытков обоснованно руководствовались ст. 15 ГК РФ. Вышестоящими судами также подчеркнуто, что требования закона о пропорциональности возмещения процессуальных издержек не распространяются на иски неимущественного характера, каковым является иск о компенсации морального вреда.

По гражданским делам рассматриваемой категории возникали также проблемы, связанные с определением подсудности, с разрешением иска в случае несогласия истца с заменой ответчика.

Я., дело которого приводилось выше, обратился в Солигаличский райсуд, постановивший в отношении него оправдательный приговор, с иском о компенсации морального вреда, причиненного незаконными привлечением к уголовной ответственности, арестом и осуждением, на сумму 100 000 руб. Ответчик в заявлении указан не был. Судьей в определении о подготовке гражданского дела к судебному разбирательству в качестве ответчика привлечено управление Федерального казначейства по Костромской области, в связи с чем дело передано по подсудности в Ленинский районный суд г. Костромы, по месту нахождения ответчика.

В ходе судебного разбирательства в Ленинском районном суде управление Федерального казначейства ходатайствовало о замене ответчика. Ввиду несогласия истца на замену ответчика и отсутствия у управления полномочий выступать от имени казны Российской Федерации судья, признавая наличие оснований для компенсации морального вреда в связи с незаконным применением к истцу меры пресечения в виде заключения под стражу, тем не менее в иске к управлению Федерального казначейства по Костромской области отказал. Данное определение отменено судебной коллегией по гражданским делам в кассационном порядке.

Коллегия указала, что надлежащий ответчик по делам данной категории определен законодателем и правильно указан судом, поэтому оснований для применения ст. 41 ГПК РФ о замене ненадлежащего ответчика у суда не имелось. Кроме того, судом первой инстанции необоснованно сужены основания для компенсации морального вреда, так как Я. ссылается не только на незаконный арест, но и на другие незаконные действия государственных органов.

При повторном рассмотрении дела решением Ленинского районного суда иск Я. удовлетворен частично: признано, что ему причинены нравственные страдания, вызванные ограничением свободы передвижения, выбора места жительства и пребывания, негативным отношением к нему со стороны общества, и с учетом степени этих страданий определен размер компенсации в 8 тыс. руб. В кассационном и надзорном порядке решение суда сторонами не обжаловано.

В последнее время наметилась иная тенденция решения вопроса о надлежащем ответчике по данной категории дел.

Федеральным законом от 27 декабря 2005 г. № 197-ФЗ была изменена редакция ч. 10 ст. 158 Бюджетного кодекса РФ (далее – БК РФ). В новой редакции ч. 10 ст. 158 БК РФ предусматривает, что в суде от имени Российской Федерации выступает главный распорядитель средств федерального бюджета по искам о возмещении вреда, причиненного физическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов и их должностных лиц, по ведомственной принадлежности. Такая редакция может негативно повлиять на судебную практику касательно определения надлежащего ответчика по искам реабилитированных к казне Российской Федерации. По материалам судебной практики можно сделать вывод о том, что в связи с правовой неопределенностью суды допускают неоднозначное толкование ч. 10 ст. 158 БК РФ. Ряд судей воспринимают ее таким образом, что теперь ответчика по таким делам должны представлять те судебные и правоохранительные органы, которые осуществляли незаконное уголовное преследование. Такое мнение складывается в связи с тем, что законодатель в указанной норме делает акцент на ведомственную принадлежность бюджетных средств. Другие полагают, что к этому вопросу надо подходить дифференцированно: Бюджетный кодекс Российской Федерации регулирует правоотношения, связанные с формированием и исполнением бюджета Российской Федерации. Исходя из этого ч. 10 ст. 158 БК РФ регулирует не любые правоотношения, затрагивающие интересы казны Российской Федерации, а лишь те из них, которые складываются при возникновении вреда, причиненного лицу в результате незаконных действий государственных органов и должностных лиц в этой сфере деятельности. Вред же, причиненный незаконным уголовным преследованием, подлежит возмещению по правилам ГК РФ, а не БК РФ.

Проблемы участия прокуроров в рассмотрении судами вопросов реабилитации. Если обратиться к нормам УПК РФ, регламентирующим участие прокурора в рассмотрении судом вопросов, связанных с исполнением приговора, то согласно ч. 6 ст. 399 УПК РФ прокурор лишь вправе, но не обязан участвовать в судебном заседании.

По ряду изученных гражданских дел, когда иски реабилитированными предъявлялись по основаниям, предусмотренным ч. 2ст. 136 и 138 УПК РФ, прокуроры отказывались от дальнейшего участия в деле, мотивируя это тем, что ч. 3 ст. 45 ГПК РФ не предусматривает обязательного участия прокурора в рассмотрении таких дел. Однако такая позиция не основана на законе. Содержание ч. 3 ст. 45 ГПК РФ указывает на то, что прокурор вступает в процесс и дает заключение по важнейшим категориям гражданских дел, в том числе по искам о возмещении вреда жизни или здоровью граждан. Содержание требований реабилитированных лиц или их представителей составляет в том числе и возмещение вреда жизни и здоровью.

Представляется, что учитывая актуальность и значимость для государства дел о возмещении имущественного вреда реабилитированным, в приказе или указании Генерального прокурора Российской Федерации следует закрепить обязательность участия прокуроров в рассмотрении судами вопросов реабилитации в порядке исполнения приговора.

Кроме того, поскольку по искам о возмещении имущественного и морального вреда, причиненного незаконными действиями правоохранительных органов, затрагиваются публичные интересы, вытекающие из ответственности государства перед гражданином, и публичной оценки судом степени этой ответственности, на законодательном уровне следует закрепить обязанность прокурора вступать в такие дела и давать заключения в порядке ч. 3 ст. 45 ГПК РФ.

Представляется, что вопрос этот дискуссионный и нуждается в его обстоятельном обсуждении с учетом складывающейся в регионах судебной практики.

Проведенное изучение позволило сделать выводы о том, что суды региона неоднозначно подходят к разрешению вопросов, связанных с применением норм гл. 18 УПК РФ, регулирующих реабилитацию лиц, незаконно привлеченных к уголовной ответственности. Например, по разному решается вопрос о том, какого уровня суд направляет извещение о признании за лицом права на реабилитацию, если уголовное преследование по делу по реабилитирующему основанию прекращено вышестоящим судом. Нет полной ясности в вопросе и о том, в каких случаях возмещение реабилитированному имущественного вреда разрешается судом в порядке, предусмотренном ст. 399 УК РФ, а в каких случаях – в порядке гражданского судопроизводства. Определяя судебный порядок рассмотрения таких заявлений, судьи не всегда еще принимают во внимание, что предусмотренная законом процессуальная сторона разрешения заявлений о возмещении реабилитированному лицу имущественного вреда принципиально отличается от искового производства. Вред причиненный гражданину незаконными действиями государственных органов, осуществляющих правосудие, всегда носит публичный характер и в силу этого возмещается за счет казны Российской Федерации. Лишь несогласие реабилитированного с размером возмещения вреда, определенного судом в порядке, установленном гл. 18 УПК РФ, может послужить основанием для возбуждения гражданского дела по соответствующему иску реабилитированного. Суды испытывают определенные затруднения с применением ст. 44 ГПК РФ с учетом положений п. 10 ст. 158 БК РФ. Эти и другие вопросы правоприменения, освещенные в обзоре, на наш взгляд, нуждаются в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ.

Раздел IV^

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВОВОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО НА ПРОСТРАНСТВЕ СВОБОДЫ, БЕЗОПАСНОСТИ И ПРАВОСУДИЯ


Интеграция России в международное экономическое пространство оживила экономические процессы в стране, создала устойчивые предпосылки для наращивания экономической мощи современной России на базе внедрения в экономику передовых технологий, повышения экспорта собственной продукции, укрепления международных экономических связей и делового партнерства и прежде всего, со странами тихоокеанского региона и странами Ближнего Востока.

Вместе с тем дальнейшее развитие рынка, увеличение финансовых потоков, в том числе слабо контролируемый оборот капитала в коммерческих банках и офшорных экономических зонах вызвали к жизни и негативные процессы, связанные с повышением общего уровня преступности. Так, в последние годы отмечен рост легализации криминальных доходов и внедрение их в гражданский оборот для извлечения дополнительных прибылей в целях поддержания криминальных структур, наращивания идеологии терроризма, организации незаконных вооруженных формирований, преступных сообществ, незаконного оборота наркотиков, торговли людьми, коррупции, подкупа государственных структур.

Эти и другие крайние течения в структуре преступности России осложняются незаконной миграцией населения. Многие преступления совершаются на почве национальных и этнических конфликтов. Распространение наркомании и связанных с нею вирусных заболеваний ставят под угрозу жизнеспособность подрастающего поколения, порождают бездуховность и падение общечеловеческих ценностей.

Названные проблемы, глубоко затрагивающие общенациональные интересы России, вышли за рамки внутригосударственных проблем. В рамках государства-участника международных договоров Россия ориентирована на то, что борьба с терроризмом и организованной преступностью, глубоко посягающими на основы государственности, требует объединения усилий международного сообщества и дальнейшей координации деятельности государств в противостоянии злу, разрушающему основы цивилизации.

Международным сообществом накоплен значительный опыт борьбы с организованной преступностью, выстроена целостная структура международных организаций в этой сфере деятельности. Вместе с тем следует признать и недостатки в этой совместной работе. Так, Россия вопросы, поставленные в повестке шестого заседания Постоянного совета партнерства Россия – ЕС, подняла до уровня проектов национальной безопасности, создав соответствующие программы, основанные на источниках международного и национального права. Однако некоторые из них не получают полной реализации из-за отсутствия своевременных согласований на международном уровне.

К числу таких проблем следует отнести, например, отсутствие у России двухсторонних соглашений о правовой помощи со многими странами Евросоюза.

Представляется, что эти и другие поставленные Россией вопросы станут предметом конструктивных обсуждений на заседании Постоянного совета партнерства Россия - ЕС с тем, чтобы выработать эффективный механизм правовой помощи российским и европейским правоохранительным органам и судам в борьбе с преступностью, наиболее опасными формами ее проявления.


Глава 1. Борьба с терроризмом


Проблема борьбы с терроризмом приобрела глобальный характер, поскольку он угрожает не только стабильности отдельных государств, но и порядку во всем мире. Истоки терроризма (это справедливо и для России) заключаются в социальной, политической неустойчивости, религиозной, этнической нетерпимости, а также в проявлении агрессивных и организованных форм совершения преступлений.

Терроризм – одно из самых опасных преступлений современности. Именно в ХХ веке и в новом тысячелетии в мире совершено наибольшее количество преступлений террористического характера, что заставило многие государства всерьез задуматься над выработкой действенного механизма обуздания этого разрушительного явления, превратившегося в реальную угрозу личности, обществу, государству и всему миру.

Террористические действия могут быть разнообразны, но всех их объединяет два общих признака. Во-первых, они направлены на подрыв государственной власти и, во-вторых, насаждают в обществе и сознании людей чувство неуверенности в себе, чувство страха и беспомощности, которые возникают в результате организованного и жестокого насилия со стороны террористов.

Практика показывает, что для успешной борьбы с преступлениями террористического характера необходимо наличие современной правовой основы и тесного международного сотрудничества.

Основу правовых мер борьбы с терроризмом в России составляет Конституция РФ (ст. 2, 15, 20 и др.), УК РФ, Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» (в ред. Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ), федеральные законы: от 12 августа 1995г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (в ред. ФЗ от 2 декабря 2005 г. № 150-ФЗ); от 3 апреля 1995 г. 40-ФЗ «О федеральной службе безопасности» (в ред. ФЗ от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ; Закон РФ от 5 марта 1992 г. № 2446-1 «О безопасности» (в ред. ФЗ от 25 июля 2006 г. № 128-ФЗ, а также ряд других федеральных законов, нормативные акты межведомственного и ведомственного характера, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации.

Федеральным законом «О противодействии терроризму» к преступлениям террористического характера отнесены преступления, предусмотренные ст. 205-206, 208, 277-280, 282.1, 282.2 и 360 УК РФ, а также другие преступления, если они совершены в террористических целях.

Дополнительные статьи, применение которых способствует повышению эффективности борьбы с терроризмом и его финансированием, в частности ст. 205.1, 282-1, 282.2, 285, 285.2 УК РФ введены в Уголовный кодекс не так давно.

Поскольку в современных условиях терроризм представляет собой серьезную опасность не только для России, но и создает угрозу международной безопасности, международное сообщество, руководствуясь целями и принципами Устава ООН, в своих международно-правовых документах безоговорочно осуждает все акты, методы и практику терроризма, где бы и кем бы они не осуществлялись.

Признание на уровне ООН международного терроризма как угрозы международному миру и безопасности создает правовую базу для образования мирового антитеррористического центра в параметрах общего информационного поля борьбы с терроризмом.

В декабре 2001 г. Совет Европы принял для реализации единый для всех европейских стран ордер на задержание и обыск лиц, подозреваемых в подготовке или совершении террористических акций. Задерживаемое по этому ордеру лицо подлежит выдаче тому государству, гражданство которого он имеет. Эта международная норма призвана способствовать более эффективному проведению расследования уголовных дел о терроризме, устраняя препятствия с арестом и выдачей террористов одним государством другому.

Российская Федерация столкнулась с проблемой терроризма в полной мере. Наиболее бурно он стал развиваться в 90-х годах прошлого столетия. В условиях недостаточной экономической, политической, национальной стабильности, в условиях становления новой государственности терроризм стал методом воздействия на общество и государство, на отдельных граждан с целью посеять в обществе страх, создать ощущение постоянной опасности, нестабильности, дезорганизовать деятельность государственных и общественных институтов, парализовать общественно полезную деятельность граждан. Основная цель террористов – понудить государство к удовлетворению их националистических, религиозных, сепаратистских интересов, а устрашение – это способ их достижения.

Для примера можно привести данные о крупных террористических актах, совершенных против России:

• 6 февраля террористы-смертники взорвали поезд в московском метро, убив 41 человека и ранив более 100;
  
• 6 апреля террорист-смертник пытался убить Президента Ингушении Мурата Зязикова;
  
• 9 мая убит Президент Чечни Ахмад Кадыров;
  
• 22 июня захвачено здание Министерства внутренних дел в Ингушетии, убито 92 человека;
  
• 24 августа террористы-смертники одновременно вызвали падение двух российских авиалайнеров, убито 88 пассажиров и членов экипажей;
  
• 31 августа террористка-смертница у станции московского метро убила 8 человек и ранила более 50;
  
• 1-3 сентября террористами захвачено около 1200 заложников, более половины из которых составляли дети, в школе г. Беслана (Северная Осетия-Алания). По официальным данным убит 331 человек, в том числе 172 ребенка. Сотни раненых.
  
• в 2005-2006 г.г. совершено несколько террористических актов в Дагестане, Кабардино-Балкарии и Чечне.
  

В последние два года судами России за данный вид преступлений осуждено 108 человек.

В сфере борьбы с терроризмом Россия является одним из активных членов мирового сообщества. Россия ратифицировала Международную конвенцию по борьбе с терроризмом, которая вступила в силу для Российской Федерации 27 декабря 2002 г.

Подготовка к проведению акта терроризма и осуществление самого террористического акта, как самостоятельные криминальные явления, обладают специфическими свойствами, отражающими особенности выявления соответствующих фактов.

Если общеуголовные преступления выявляются в результате заявлений и сообщений потерпевших, то преступления, связанные, например, с подготовкой к совершению террористических актов, выявляются исключительно в ходе активной деятельности правоохранительных органов и спецслужб.


§ 1. Международное законодательство о борьбе с терроризмом и его влияние на развитие отечественного «антитеррористического» законодательства


Признавая особую опасность терроризма, мировое сообщество в лице международных организаций приняло целый ряд документов, направленных на борьбу с этим явлением, в том числе:

– Конвенцию о борьбе с незаконным захватом воздушных судов. Гаага, 16 декабря 1970 г.;

– Конвенцию о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации. Монреаль, 23 сентября 1971 г.;

– Протокол о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию, дополнение к Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации. Монреаль, 24 февраля 1988 г.;

– Конвенцию о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов, принята Генеральной Ассамблеей ООН 14 декабря 1973 г.;

– Международную конвенцию о борьбе с захватом заложников, принятую Генеральной Ассамблеей ООН 17 декабря 1979 г.;

– Конвенцию о физической защите ядерных материалов. Вена, 3 марта 1980 г.;

– Конвенцию о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства. Рим, 10 марта 1988 г.;

– Протокол о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе. Рим, 10 марта 1988 г.;

– Конвенцию о маркировке пластических взрывчатых веществ в целях их обнаружения. Монреаль, 1 марта 1991 г.;

– Международную конвенцию о борьбе с бомбовым терроризмом, принятую Генеральной Ассамблеей ООН 15 декабря 1997 г.;

– Международную конвенцию о борьбе с финансированием терроризма, принятую Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1999 г.;

– Международную конвенцию о борьбе с актами ядерного терроризма, принятую 13.04.2005 Резолюцией 59/290 на 91-ом пленарном заседании 59-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН;

– Декларацию о мерах по ликвидации международного терроризма принятую 09.12.1994 резолюцией 49/60 на 84-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН.

Совет Европы, присоединяясь к перечисленным международным документам, принял ряд своих нормативно-правовых документов – это:

Европейская конвенция о пресечении терроризма (ETS N 90). Страсбург, 27 января 1977 г.;

Руководящие принципы в области прав человека и борьбы с терроризмом. Утверждены 11.07.2002 на 804-м заседании Комитета Министров;

Конвенция о предупреждении терроризма. Страсбург, 16 мая 2005 г.

Помимо перечисленных международных организаций некоторые государства, присоединившись к перечисленным международным правовым актам, разработали свои многосторонние международные акты, отражающие в той или иной степени специфику своих объединений, к которым относятся:

Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. Шанхай, 15 июня 2001 г. Договаривающиеся стороны: Казахстан, Киргизия, Китай, Киргизия, Россия, Таджикистан, Узбекистан;

Декларация совещания министров «восьмерки» в Оттаве по борьбе с терроризмом. Оттава, 12 декабря 1995 г. Договаривающиеся стороны: Великобритания, Германия (ФРГ), Италия, Канада, Россия, США, Франция, Япония;

Доклад о ходе работы по борьбе с терроризмом. Принят в г. Уистлере 12 – 13 июня. 2002 г. Договаривающиеся стороны: Великобритания, Германия (ФРГ), Италия, Канада, Россия, США, Франция, Япония⁸⁹;

Рекомендации «группы восьми» по противодействию терроризму. Уистлер, 12 – 13 июня 2002 г.

Следует отметить, что первоначально в соответствующих Конвенциях речь шла о международном терроризме, т.е. о преступлении, выходящем за пределы национальной юрисдикции и затрагивающем интересы нескольких государств. Однако в последующем предпринимаются попытки трактовки терроризма и как общеуголовного, внутреннего преступления.

Вопрос унифицированного уголовно-правового понятия «терроризм» является дискуссионным не только в рамках отечественного законодательства, но и на международном уровне. Впервые понятие «терроризм» было сформулировано в 1933 г. на V Мадридской конференции по унификации уголовного законодательства и определено как «применение какого-либо средства, способного терроризировать население, в целях уничтожения всякой социальной организации». Женевская конвенция о предупреждении и наказании терроризма (1937 г.), подписанная 20 государствами, определяла терроризм как «преступные действия, направленные против государства, цель или характер которых состоят в том, чтобы вызвать ужас у определенных лиц или среди населения» (ст. 1). Первые попытки единого уголовно-правового понимания терроризма оказались неудачными, прежде всего вследствие многопланового и многоаспектного характера террористических актов.

Именно по этой причине Европейская конвенция по борьбе с терроризмом 1977 г. отказалась от формулировки общего состава терроризма, а пошла по иному пути. В ней отсутствует единое понятие терроризма, но содержится перечень преступлений, которые по своей сути признаются террористическими: а) относящиеся к применению Гаагской конвенции 1970 г. о борьбе с незаконным захватом воздушных судов; б) относящиеся к Монреальской конвенции по борьбе с преступными актами, направленными против безопасности гражданской авиации; в) тяжкие правонарушения, заключающиеся в покушении на жизнь, телесную неприкосновенность или свободу людей, имеющих право международной защиты, включая дипломатических представителей; г) правонарушения, содержащие захват заложников или незаконное лишение свободы; д) правонарушения с использованием бомб, гранат, ракет, автоматического огнестрельного оружия, бандеролей или посылок с опасными вложениями, соразмерно с тем, насколько подобное использование представляет опасность для людей; е) попытка совершения одного из вышеуказанных правонарушений и участие в качестве сообщника лица, которое совершает или пытается совершить подобное правонарушение (ст. 1). Кроме того, как терроризм могут рассматриваться и действия, не указанные в ст. 1 Конвенции, но выражающиеся в актах насилия, направленных против жизни, телесной целостности или свободы людей, и тяжелые акты против имущества, когда они создают коллективную опасность для людей (ст. 2).

17 ноября 2005 г. Россией подписана Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г. (ратифицирована Федеральным законом от 20 апреля 2006 г. № 53-ФЗ).

Вместе с тем следует отметить, что в отечественном законодательстве до 2006 г. нормативное определение терроризма отсутствовало. Дефиниция терроризма как уголовно наказуемого деяния (ст. 205 УК РФ) по своему объему фактически соответствовала понятию «террористический акт». Вышеупомянутый Федеральный закон «О противодействии терроризму» в ст. 3 содержит более широкое определение терроризма. Терроризм определен как «идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий». Террористическая деятельность определена как деятельность, включающая: а) организацию, планирование, подготовку, финансирование и реализацию террористического акта; б) подстрекательство к террористическому акту; в) организацию незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно участие в такой структуре; г) вербовку, вооружение, обучение и использование террористов; д) информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации террористического акта; е) пропаганду идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности.